Ⅸ
В голове невнятный, непривычный и однотонный шум. Не тот заливистый, разношерстный гул, что обычно следует по пятам. Другой. Шум забитых мышц и больных, почти безжизненных костей. Хочется поскорее открыть глаза, абстрагироваться от назойливого жжения в голове и войти в норму. Услышать привычные поддакивания и скулеж тысячи комментаторов, услышать крик назойливого сознания — Богиня, да что угодно, только не это мерзкое шуршание! — А я тебе говорю — четыре там было! Че - ты - ре! Не веришь себе, так хоть мне поверь! Я в отличие от вас, полу-зомби, маразмом не страдаю! — Техно кается о своих мыслях. Этот отвратный, мальчишеский писк хуже вообще всего, что когда-либо доводилось слышать воину. — Томми. — раздается другой, строгий и сиплый вздох. — Я не буду тебя ругать. Но отдай. По братски? — выдает непривычную для себя фразу Уил. Они не произносят ни слова еще с минуту, по истечении которой раздается отдаленный хлопок двери и удаляющиеся шаги. Кто-то тяжело вздыхает. Постель рядом со скрипом прогибается, не выдерживая веса непрошеного тела. — Я знаю, ты меня слышишь. — Уилбур осторожно кладет ледяную руку на чужое плечо. — Слышу. — соглашается пиглин, не без усилий приподнимаясь на локтях. Почему-то действия даются ему с непривычным трудом. — Томми.. — начинает Сут. Он знает, о чем его спросят. — Этот маленький поганец свистнул у меня сигареты. — Фил тебя убьет. — лаконично заключает Техно. Уил нервно смеется. — Думал, хоть ты меня поддержишь. — Он наигранно-тяжко вздыхает, ловя мутноватый взгляд Блэйда. — Ты как хоть? Провалялся тут три часа в отключке. Фила уже два раза отпаивали! Первый раз, когда ты свалился, и второй, — Уил задумчиво чешет подбородок. — когда пришел Джордж. — Здесь был Джордж? — Техно все же садится на койке, невольно морщась от скрипа собственных костей. Неприятная штука, когда животное нутро позволяет слышать все твои изъяны. — Ага. — без энтузиазма отзывается мужчина. — Посидел над тобой, пошаманил. Этого безумца еще приманил, зараза такая. Да ты и сам знаешь, что эта лесная ведьма без сопровождения в виде Дрима обычно не объявляется. Но спровадили нашего доблестного принца так же быстро, как он тут нарисовался — оказывается, у них сверху не Дрим. — по идиотски шутит Уилбур, улавливая привычное осуждение в глазах Техно. Тот, понимаете, считал, что лезть в чужие любовные интриги — глупо и по-детски, так что от шуток Уилбура просто отмахивался. — А Фил где? — раздается очередной вопрос, но самый волнующий и важный. — Кстати о нем.. — слегка медлит Уилбур. — Он сейчас беседует с твоим новым.. Лекарем? Я его еще не видел, но- — Каким лекарем? — вдруг прерывают уже было начавшего Уилбура. Тот как-то странно косится в сторону. — Понимаешь.. — складывалось ощущение, что Уил вообще не собирался ни о чем говорить и теперь тушевался из-за глупой оговорки. Он нарочито медлил, будто оттягивал неизбежный разговор. Но раз гавкнул — вой. И он продолжил. — Джордж он, он не просто так приходил. И свалился ты, кстати, не из-за смены континента. Вообще-то всего разговора я не слышал, но знаю, что проблем у тебя гораздо больше, чем мы могли.. предполагать. — Объясняет Уилбур, активно жестикулируя и запинаясь на каждом слове. Что-что, а врал парень отменно и не краснея, но перед Техно вываливал всю правду, оставаясь ни с чем и кучей вытекающих проблем. Но вот так повелось у них, так сложилось. И даже тогда, когда пути бывших детей разошлись, завет правил не посмел переписать никто. — Не понимаю о чем ты. — Техно заметно мрачнеет, опуская глаза куда-то на потрепанные жизнью края Уилбуровского плаща. Разводы грязи, торфа и еще какого-то дерьма сплошь покрывали низ рваной одежды. Техно все хотел достать новую накидку в подарок, но никак не мог выбрать побольше времени. — Я ничего не знаю. — Уилбур вплотную подсаживается к Блэйду, аккуратно обнимая сильные плечи. — Спасибо. — Техно остается неподвижным, только слегка наклоняя голову. Так, что копна розовых волос падает на изгиб темного плаща, имитируя ответ. Ложь за ложь — так звучали слова, но значили они совсем другое. — Вера за веру. — шепчет Уилбур, тяжело вздыхая.Ⅸ
Шум фестиваля вновь вырывает остатки сонливости, погружая в атмосферу веселья и предстоящего зрелища. Из года в год в этом месте собиралось действительно огромное количество народу, потому звон разговоров и музыки не смолкал почти никогда. Они шли под руку, но не потому, что Техно мог чувствовать себя не ахти после обморока, а потому, что это было одним из закидонов Уилбура. Но кажется, никто не возражал. Если часто оглядываться по сторонам, то складывалось впечатление, что шли они не к главной арене, а шатались по площади кругами — пейзаж почти не менялся: лавочки - люди - афиши - повозки - лавочки - люди - афиши. Голова шла кругом от обилия ярких красок, присущих вообще всему. Но вот, спустя мучительные пару минут, среди толпы показывается светлая макушка, а уже через мгновение раздается громкий возглас — " ОН ТЕБЕ ХАРЮ НАЧИСТИТ, ТУПИЦА! Если она, конечно, у тебя есть! ". Конец фразы звучит уже менее уверенно, но не менее бодро. Они подходят к источнику нескончаемого шума, рядом с которым показывается еще одна макушка, которую из-за высоких кресел до этого рассмотреть было невозможно. Рядом с Томми сидел миниатюрный мальчик, то и дело нервно теребящий край рубашки — Таббо, сын покойного президента. Бедный ребенок со сложной судьбой, и не менее сложным характером. Уилбур опускает руку на чужое плечо, чувствуя, как от неожиданности вздрагивает его хозяин. — Таббо. — улыбается мужчина, убирая руку и присаживаясь на соседнее место. — Здравствуй, Уилбур! — улыбается мальчик, слегка касаясь своего плеча. Уилбур отмечает у себя в голове, что в следующий раз надо будет пожать ему руку, чтобы не напрягать его лишним контактом. — Привет. — Техно подсаживается слева от Томми, на что тот тут же кидается с удушающими объятиями. — Я ДУМАЛ ТЫ УМЕР И МНЕ ПРИДЕТСЯ СМОТРЕТЬ БЕЗ ТЕБЯ!! — через чур эмоционально кричит Том в самое ухо бедного Техно. Тот морщится, страдальчески косясь на Уилбура и одновременно пытаясь отнять от себя ребенка. По итогу получает только злорадный смех и еще одну порцию криков. Цирк уехал — зверинец забыли.Ⅸ
Все пришедшие уже как десять минут сидели по местам, выжидающе таращась на закрытую ширмой арену. Улицы ярмарки были безлюдны, за исключением опаздывающих на вступительное мероприятие людей и снующих туда - сюда организаторов. Томми, изрядно накричавшись, теперь сидел смирно, но так и не выпустив руку Техно из своей. Иногда он неосознанно перебирал розоватые пальцы, снимая и надевая многочисленные кольца, проходясь подушечками по острым ногтям. Уилбур тихо дремал, сложив руки на груди и опустив голову. Таббо с ними больше не было — мальчик ушел на другой ряд, что-то быстро протараторив и ретировавшись с легким беспокойством. Вопросы ему зададут уже после. Вдруг, по солнечной площади волной проносится голос, эхом отдаваясь в пустых поворотах. — Проверка! Меня слышно? — звучит будто бы отовсюду. — Отлично! Всем доброго утра и с открытием Учений! Очень рады вас видеть в этом году, друзья! — Томми требутся пара секунд, чтобы различить в этом голосе — голос Бэда. — Не буду тянуть и скорее объявлю девятые учения — открытыми! После приветственной речи Бэда, внезапно площадь содрогается как от мощного толчка, ощутимая волна прокатывается по посадочным местам — настил Колизея со скрежетом раздвигается, обнажая холодное, каменное дно арены. Такое зрелище стоило намного больших дней в пути и намного большего количества часов, проведенных на солнцепеке. Массивность конструкции предвещала огромные события и всегда оправдывала свое название. Это место было создано, чтобы воплощать в жизнь великие бои. Оно было заточено под эмоции и свист лезвий клинков. Оно заставляло вкушать азарт столкновения. Томми, не веря своему счастью и собственным глазам, подпрыгивал на месте, дергая то Техно, то успевшего очухаться от сон часа Уилбура. Пацан то и дело вцеплялся в сидение и затаив дыхание, не мигая, таращился на пустое дно арены. Вот вновь эхом звучит сигнал, походящий скорее на рев огромного мифического существа, и заставляя покрыться мурашками от предвкушения. По обе стороны от центра Колизея распахиваются ставни, предвещая выход воинов для долгожданного поединка. Но в воцарившейся тишине ничего не видно уже с минуту — трибуны начинают нервно перешептываться, не понимая, что происходит, пока в тени открывшегося коридора не сверкает лезвие меча.Ⅸ