Ты не один

Вадик, чтобы не опоздать, собираться начинает сразу же. Первым делом он бреет харю при свете свечи. Руки дрожат, тени в углах комнаты клубятся, и отражение в зеркале плывёт от отблесков пламени. Ваду это сильно не нравится, но он справляется. Как-то. Минут десять думает, стоит ли гладить штаны, но, прикинув, решает, что поход в кухню, разогревание дореволюционного утюга и попытки нагладить им стрелки — затея хреновая, учитывая, что гладить придётся на кровати. Да и темно уже, Цветочек не оценит. Цветочек… Ну, кто ходит на свидание без цветов?.. Вадим мнётся, нарезает круг по комнате и вспоминает про каланхоэ, который недавно расцвёл в красном уголке. Отличные сочные цветы жёлтого, красного и какого-то персикового цвета. То, что надо! Недолго думая, Дракон сгребает нож с прикроватной тумбочки и идёт потрошить красный уголок. В коридорах темно, тихо и пустынно. Видать, перепуганные медсёстры сидят по норам и не шастают. Вадиму это обстоятельство как раз на руку. Он смело стрижёт ни в чем не повинные цветущие кустики, обдирает с них лишнюю листву и возвращается в комнату. Прикинув, распускает браслет из парашютной стропы, вяжет на венике красивый объёмный белый бант, затягивает морскими узлами и, окинув творение рук своих придирчивым взглядом, остаётся довольным. Крадучись по тёмным коридорам и короткими перебежками пересекая двор, Вадим добирается до нужного корпуса, а там — по запасной лестнице и до душевой. Горячей воды, естественно, нет. Течёт еле тёплая, сквозь щели в оконных рамах дует, ноги мёрзнут, но душ Вад, с горем пополам, принимает, рискуя отморозить себе яйца и застудить лёгкие. Возвращается он такими же короткими перебежками, но ни мёртвых, ни живых, к своей радости, не встречает. В палате Серого горит свеча — дежурит Волк. В палате Мальвины — фонарь, там сидит Гром, окопавшись, и читает Сашке вслух Чейза. Вадик малодушно радуется, что никому из них не приспичило покурить в одиннадцать ночи, улыбается и юркает в жилой корпус. Получить пиздов от Олега за бестолковое шатание по лечебнице перед свиданием — как-то совсем не вариант. Вадим тщательно вытирает башку полотенцем, выливает на рожу ещё треть бутылки «олд спайса», прикидывает, впихивается в штаны, рубашку, сверху натягивает свитер и щедро плещет каким-то зелёным одеколоном. В целом, кедром, папоротником и амброй воняет так, что можно угореть, но «олд спайс», конечно, забивает нахер и амбру, и папоротник. По итогу Вад, как Джерри Ли, пахнет кедром, и как Уилл Грэмм — воняет «олд спайсом» на всю лечебницу. Дракон, здраво рассудив, что зря так наферомонился, шнурует ботинки, крепит ножны, влезает в пальто, подхватывает несчастный веник каланхоэ, распихивает по карманам феррерки и, в двадцать три тридцать, бодро шагает на свидание, оставляя после себя в коридорах жилого корпуса жуткое амбре. Дичайшей смесью кедра и любимого лосьона Вадика весь корпус воняет так, будто Уилла Грэмма сослали в Сибирь, но Дракона это не смущает. Он уверенно топит к Цветочку в крайне приподнятом настроении. Алтан, проснувшись в гордом одиночестве в постели Вада, сначала злится. На него, за то, что бессовестно удрал, на себя, что так тупо заснул, но, немного поразмыслив, решает, что это к лучшему. Натянув на голую задницу штаны и нырнув в пайту, он застилает постель, роется в столе Дракона на предмет листа бумаги и ручки, и по-быстрому чиркает записку. Вполне довольный собой Цветочек потирает руки, окидывает взглядом комнату, решая, где бы оставить послание, и кладёт его на подушку — Вадик точно заметит. Итак, на всё про всё всего пару часов, и это пиздец. По дороге к себе, Алтан чётко просчитывает каждый шаг и, естественно, решает начать с душа. Переться туда в одиночку абсолютно не хочется, но ещё меньше хочется идти к Ваде грязным чучелом. В который раз поблагодарив Дракона за ключ от всех дверей, Цветочек берёт любимый гель с нотками бергамота и ванили, шампунь, вспоминает про ещё непочатый бальзам для волос, надеясь хоть немного усмирить свою львиную гриву, и искренне удивляется, почему не использовал его раньше. Впервые за долгие месяцы нахождения в лечебнице, он хочет выглядеть на все сто. Ну, насколько позволяют условия, конечно. По пути в душевую он не встречает ни души и довольно быстро справляется, намывая себя до скрипа. Прикрыв глаза, Алтан нежится под парующими струями, смывая с себя мыльную пену, и только когда юркая ладошка, огладив член, скользит меж ягодиц, Цветочек вспыхивает от внезапной догадки: нужно подготовиться, иначе Дракон снова свинтит с темы. М-да. Ну не гелем же для душа, бля! Бреется Алтан на ощупь и на автомате, напряжённо думая, где взять хоть что-то, похожее на смазку. Вспомнив об антиаллергенном геле, которым не так давно пользовался Серый, мелкий расплывается в счастливой улыбке. Точно! У сестры в процедурном должен быть. Облегчённо выдыхает, думая, что займётся этим сразу после водных процедур, заворачивает волосы в полетенце, и, уже натягивая пижамные штаны, опускает отчаянный взгляд на блядскую дорожку, уверенно ползущую к паху. Блядь! Ну, блядь же! Покручинившись с минуту над своей пушистостью, Цветочек справедливо решает, что у Дракона там вообще джунгли, и лучше так, чем второпях изрезаться в хлам. Замётано. Короткими перебежками, озираясь и стараясь не издать ни звука, Алтан чуть уклоняется от маршрута и замирает у двери в процедурный, прислушиваясь. Тихо. Вот только сердце стучит, как сумасшедшее, и пульс херачит в виски от опьяняющего чувства охоты. Дверь легко поддаётся. В кабинете, естественно, никого, и Цветочек сразу топит к шкафу. Нащупав пару тюбиков среднего размера, он прищуривается, силясь разглядеть надпись, и решает взять оба — с очками позже прочтёт. Что ж, теперь дело за малым. Вернувшись в комнату, Алтан занимает себя чем угодно, но только не тем, что волнует его больше всего. Достаёт чёрные джинсы, которые сейчас, скорее всего, едва будут держаться на бёдрах, вешает на спинку кровати уже ставший родным Драконий свитер, и зависает над выбором нижнего белья: чёрные или белые? Нафиг! Трусов не будет вообще. Вопрос с одеждой решён, а значит, пора-таки позаботиться о заднице. Придирчиво осмотрев тюбики, понюхав, пощупав, и разве что не попробовав на вкус их содержимое, Алтан останавливается на прозрачном геле с лёгким запахом ромашки. Щедро выдавив на ладонь, Цветочек, заливаясь краской и кусая губы, растягивает тугую задницу, совершенно не понимая, как невпихуемая дубина Дракона в ней поместится. Наверное, нужно добавить геля… Выдавив почти весь тюбик, Алтан отбрасывает его, как жабу, и натягивает штаны. Скользко! И мокро… И пиздец неудобно! Но! Зато теперь войдёт как по маслу! Довольный собой, Алтан торопливо ныряет в свитер, собирает волосы в тугой хвост, отчего глаза становятся ещё более раскосыми, и бросает взгляд на часы. Одиннадцать пятьдесят. Нет. Раньше он не придёт. Как раз есть время заглянуть в сумку, с которой он поступил в больницу и которую, судя по всему, для него собирал Вадя. Пошарив рукой внутри, среди непонятного хлама Цветочек с удивлением нащупывает шелестящую упаковку чупа-чупсов и круглый пузырёк парфюма. Он самый, его любимый диоровский «Саваж» — мускусно- бергамотовый с нотками аниса, мускатного ореха и ванили. Сунув в рот клубничный чупик, Алтан кутается потеплее, обувает едва подсохшие после трудового дня ботинки и, выдержав паузу, чтобы минутой в минуту, и никак не раньше, топает на свидание. Лицо сразу обжигает ночным морозцем. Хоть метель и улеглась, но снег и не думает таять, напротив — покрылся твёрдой корочкой сверкающего в свете луны наста. Тихо так, что кажется, будто вместе со слипшимся носом заложило и уши. Перекатив чупик во рту, Цветочек огибает здание основного корпуса по обледенелой дорожке, смешно балансируя руками, чтобы не поскользнуться, и довольно лыбится, замечая Вадика ещё издалека. По тому, что тот курит, переминаясь с ноги на ногу, и выглядывает в сторону, противоположную той, откуда бесшумно подкрадывается Цветочек, нетрудно догадаться, что Дракон ждёт уже достаточно долго. Алтан тихонько подбирается к Вадиму, ощущая аромат кедра и «олд спайса» даже в морозном воздухе ещё метров за пять. Разит от Дракона так, что можно угореть, но Цветочек это успешно игнорирует, касаясь плеча Вадика. Тот не вздрагивает. Отбрасывает сигарету, поворачивается и ловит Алтана в объятия, прижимая к груди. — Вадь, смени одеколон, — тяжело выдыхает мелкий, утыкаюсь в шею. — Я тебя за десять метров чую. Ужасно. — А ты замечательно пахнешь, — мурлычет Вадим, легко приподнимая его над тропинкой. — И это тебе. Алтан изгибает бровь, потом хмурится и переводит взгляд с безжалостно ободранных кустов каланхоэ на лицо Дракона. — Убийца, — глухо шипит Алташа, мрачнея; Вад решительно не понимает, в чем проблема, и мечется взглядом то по венику в руке, то по недовольной мордашке мелкого. — Ты зачем растение убил, изверг?! — строго спрашивает Цветочек, и в голосе его прорываются визгливые нотки. — Сколько он уже на морозе? — Да с полчаса, наверное, — пожимает плечами Вадик. Алтан забирает веник, бережно прижимает к груди и несёт в сторону запасного входа. Вад виновато ползёт за ним, низко опустив голову. — Ничего, — приговаривает Цветочек, — мы его в тепле оставим, он долго без воды живёт, а потом вернёмся, я его в воду поставлю, он корни пустит, и можно будет посадить, — малый поворачивается к Вадику и смотрит строго. — Не смей больше убивать растения! Я запрещаю! — Есть, — глухо выдыхает Вад, чувствуя себя последним идиотом и думая, как же, блядь, легко с Волком: ни тебе цветы обдирать не надо, ни пиздюлей потом за это получать — поебались, разбежались по своим делам — и никаких тебе претензий. Цветочек оставляет веник под лестницей в ведре с водой, в уголке технички, и возвращается довольный собой. — Вот, — выдыхает он удовлетворённо. — Цветы спасены, вандал, — крайнее слово Золотко шипит особенно злобно, берёт Вадика под руку и чинно ведёт с крыльца вниз. — Теперь идём гулять. Вадим молча кивает и протягивает малому лимонную электронку. Цветочек на неё реагирует более радостно, чем на мёртвый куст каланхоэ, сразу сгребает, потрошит акцизку, раздирает картон и, подёргав упаковку замёрзшими пальцами, решает варварски надорвать край зубами. Вадик старается не ржать, наблюдая за процессом, и откровенно умиляется. Не Алтан Дагбаев — наследник бла-бла-бла — обычный пацан. Ни тебе манер, ни выебонов — красота. Мелкий присасывается к своей парилке, затягивается и довольно выдыхает, прикрывая глаза, затем переводит взгляд на блаженно улыбающегося Вадика, шуршит упаковкой, комкая в кулаке, и хмурится. — Что? — даже бровь изгибает. Очаровательная маленькая змеючка. — Не понимаю кайфа, — пожимает плечами Вад, но улыбаться не перестаёт. Алтан фыркает и протягивает ему электронку. — На, попробуй. — Нет, — смеётся Вадик. — Безалкогольное пиво — первый шаг к резиновой бабе. — Дурак, — Алтан улыбается, пихает его локтем в бок и снова затягивается. А после просто тянет к себе за руку, обхватывает за шею и целует, засасывая губы, проникая в рот языком и, удерживая Вадика за затылок, выдыхает пар. Вадим вдыхает только потому, что деваться некуда. Нет, в общем, очень ничего. Сладковато, чуть отдаёт лимоном и мятой, но… Бесполезная вкусная хрень. Вадик выдыхает пар, прижимает Цветочка теснее, оглаживает бока сквозь слои одежды, и Алтан, как ни в чём не бывало, отстраняется, переплетает пальцы и за руку тянет дальше. — Я переманю тебя на сторону зла, — с хитрой улыбкой обещает мелкий, но как-то разом смурнеет, затягиваясь снова; огонёк светодиода подсвечивает озадаченную мордашку. — Вадь, а я раньше вообще на свидания ходил? — На моей памяти — нет, — пожимает плечами Вадим. Они бесцельно бредут вдоль берега замёрзшего озера, переплетя пальцы. Руки у мелкого холодные, он периодически шмыгает носом и как-то странно переминается с ноги на ногу. — А сколько мы знакомы? — спрашивает, изогнув бровь, Алтан, и снова неловко переминается, наводя Вадика на мысль, что ёрзанье это неспроста. Либо мелкий задумал что-то эдакое, либо — что вероятнее всего — уже сотворил. — Я помню, как ты под стол ходил, — улыбается Вадим. — Как делал это под себя, каюсь, не застал, — он ржёт и получает кулаком в плечо, думая, что не зря тренировал — ударчик у Цветочка хороший. — Дурак! Фу! — орёт мелкий. — А ты думал, что родился сразу девятнадцатилетним, в костюме стоимостью, как моя годовая зарплата, и с волосами до жопы? — ржёт Дракон, поглаживая его кисть большим пальцем. — Ты был очаровательным мелким, таскал за собой страшного серого зайца, с которым никогда не расставался, и рисовал на… — Вад затыкается и мрачнеет, понимая, что о матери не надо. — На разных, дохуя ценных бумажках. — Какое позорище… — обречённо выдыхает Алтан, но резко расцветает, переключаясь: — Так я помню! Помню экзамен по истории, к которому ты меня готовил! — Да ну? — улыбается Вадик. — Ага! — малый почти подпрыгивает и снова затягивается. — О! А ещё помню, как мы с тобой в парк ездили уток кормить. Осенью. Они жирные такие! О, а ещё я помню игровые автоматы, и как ты стрелять учил помню! «Не торопись, веди цель, выдыхай»?.. — мелкий повторяет дословно, но крайне неуверенно, а Вадик только улыбается. — Так я умею стрелять, Вадь? — Умеешь, — самодовольно подтверждает тот. — И спецназовским рукопашным владеешь, и вообще, ты много чего ещё умеешь. — А я не помню, — Цветочек вроде расстраивается, грызёт губу и переводит взгляд со снега под ногами на Вадима. — Но это всё равно не даёт ответа на вопрос. — Какой? — Вадик откровенно умиляется и не может остановиться. — Что делать на свидании? — Алтан хлопает ресницами и трёт замёрзший нос. Вадик откровенно ржёт и сразу получает в плечо от всех душевных щедрот. — У меня амнезия, не смешно, блядь! — мелкий не шипит — искренне так, возмущённо орёт, и это вызывает у Дракона блаженную дебильную улыбку. Ну, вот же, снова нормальный пацан, а не хладнокровная шипящая змеюка. Эмоции Вадика очень радуют. Хоть понятно теперь, что к чему. — Гуляй, дыши и луной любуйся, — улыбается Вадим. — Вон, смотри, как чудно она озаряет здешний морг. Романтика? — Ой, иди в жопу, бля! — взвивается мелкий, снова смешно переминаясь. — Змейка, не злись, — улыбается Дракон, протягивая ему конфету на ладони. Алтан немедленно угощение сгребает, фольгу сдирает и запихивает конфету за щеку, хлопая пушистыми ресницами. — Я открою тебе страшную тайну, Золотко, — улыбается Вад, заговорщически подмигивая. — Ты не ругаешься матом. — Охуеть открытие! — Алтан язвительно изумляется практически натурально. — Почти Америка! С тобой я матом не ругаюсь. Я им разговариваю, блядь, — с его губ срывается короткий сдавленный смешок. — Всему, что знаю и умею, я научился у тебя, профессор, так что нехуй жаловаться теперь, вот! — Так я и не жалуюсь, — умильно лыбится Вадик. Алтан фыркает, отводит взгляд и застывает, а после со всей дури толкает Вадика в куст самшита и прыгает следом. — Ты чего, Зол… — мелкий зажимает Вадиму пасть ладонью и кивает вперёд. — Там, возле морга твоего, кто-то есть, — шипит он. — Не ори. Заметят же. Надо ближе подобраться и выяснить, кому срочно в морг в час ночи приспичило. Идём по кустам. — Нормальные люди по кустам в час ночи ебутся, и только мы в морг идём, — шёпотом бухтит Вадим, но лезет на тропинку за зелёными насаждениями. — Нормальные люди в постели ебутся, — в ответ шипит Змейка, увлекая Дракона за собой. Заметив два странных силуэта под высоченной туей, Вад разом включает инстинкт охотника. Впрочем, профессиональный инстинкт включается тоже, и одного быстрого движения хватает, чтобы упрятать Цветочка за спину. Передвигаясь на полусогнутых и стараясь не издать ни звука, Вад чувствует дыхание мелкого сзади и чертыхается, когда нога Алтана соскальзывает на хрустящую корку наста. Благо, двое активно жестикулирующих слишком увлечены беседой, либо совсем не ожидают сумасшедших, решивших прогуляться в такой холод под луной. — Это же… — Дракон с силой сжимает ладонь жаждущего поделиться открытием Цветочка, и тот прикусывает губу, умолкая. Вадим тоже легко вычисляет старшую медсестру, а, вот, мужчина стоит спиной, и можно лишь предположить, что это один из санитаров, так как ни Петрович, ни патологоанатом, ни двое других докторов, ну, никак не вяжутся по комплекции с этим долговязым типом. В сторону Вада летит тлеющий уголёк незатушенной сигареты, а следом раздаётся приглушённый сиплый голос: — Валить надо. За горло взяли. Душно, — мужчина добавляет что-то ещё, но как-то в сторону, и Дракон разочарованно шикает: нужно подкрасться ближе. — Сиди в кустах, и не отсвечивай, — почти поцелуем в губы Цветочку выдыхает он, делая пару осторожных шагов в сторону парочки. Алтану хватает ума не спорить, но то, что Золотко крайне раздражён, Дракон тут же ощущает по острому тычку кулаком в бочину. «Змейка!» — мысленно умиляется Вадим, притаившись за полуметровой пушистой сосенкой, и чуть подаётся вперёд, как раз в момент, когда на хруст наста разворачивается долговязый. «Цветоче-е-ек… Бля…» — Дракон тут же группируется, чтобы, в случае чего, предупредить угрозу, но Костя проходится пристальным взглядом по верхам, отвлекаясь на шипение Леночки. — Да что с тобой?! Белки пугаешься? — трясёт санитара за рукав Елена Семёновна, напрочь позабыв о субординации. — И куда валить? Только бабки нормальные пошли! — Дура! Жмуру не нужны бабки. В морге они нахуй никому не сдались. Миха, вон… — Идиот! — шипит та гадюкой. — Попробуешь свалить — как раз и повесят его труп на тебя! «Вот-те на!» — прислушивается Дракон, охуевая: «Как заговорила-то Леночка…» — Пиздец. И как? Что теперь? — рассеянно и как-то разом ссутулившись, хрипит Костян, сплёвывая под ноги. — Я тебе скажу, что теперь, — в голосе Леночки звенит металл. — Ты молча делаешь своё дело. Ждём возвращения Вени. И ни звука, — последнюю фразу она буквально цедит сквозь зубы, и даже Дракона пробирает: эта злобная сука вполне способна собственными руками прикрыть Косте рот. Навсегда. Елена Семёновна решительно отпихивает Костяна и направляется по тропинке, огибая морг, судя по всему, к запасному выходу. — Помощничек, бля… — шипит на вид весьма интеллигентная дама. — Сила есть, ума не надо. Сиди, ссыкло, я сама разберусь! — Леночка, — Костян как-то пристыженно семенит за ней, и Дракону иррационально хочется заржать. — Рыбонька… — Сдристни с глаз моих, убогий, — цедит Рыбонька, а Вадик, усмехаясь, прикидывает, сколько у них лет разницы. — Хочешь, чтобы все было сделано хорошо — сделай сама! — Леночка шипит что-то ещё, но они с Костяном скрываются за углом морга, и Вад решает не светиться. — Эй, — Алташа дёргает его за рукав пальто, подобравшись поближе. — Ну, чё там? — Костя поёбывает Елену Семёновну, — похабно лыбится Вадик. — Да ну, — брезгливо морщится Цветочек, отводя взгляд. — Интересное что-то узнал? — Они с Мишей, естественно, заодно, — пожимает плечами Дракон. — Ну, это не новость, — тяжело выдыхает мелкий. — Идём в морг, — ставит перед фактом он. — Нахуя? — Вадик непонимающе изгибает брови, причем одновременно обе. — А как ещё мы узнаем, чё им там надо? — шипит Золотко злобно — Елена Семёновна обзавидовалась бы. — Утром узнаем, — безапелляционно заявляет Вадик. — Я ночью в морг не полезу. — Зассал? — Алтан сужает и без того узкие глаза. — Нет, — ведёт плечом Дракон. — Просто не люблю немёртвых покойников. Где гарантия, что Миша из ячейки не вылезет, чтобы поговорить с ними? Алтан смотрит на него, как на клинического дебила, и просто молчит, одним взглядом спрашивая: «Ты долбоёб или ты долбоёб?» — Я не чувствую здесь Мишу, — наконец-то произносит Цветочек негромко. — Там безопасно. Только мёртвые мёртвые и живые скоты. Взаимовыгодное сотрудничество: я защищаю тебя от немёртвых мёртвых, если они появляются и покушаются, а ты меня — от живых скотов. — На жопе не сидится, да? — тяжело выдыхает Вадик. — А ты попробовал бы на ней усидеть! — шипит змеючка злобно. — Она скользкая и мокрая! И отмёрзла! И вообще, я яйца отморозил! Они звенят уже! И явно не от напряжения! — Вад начинает глухо ржать и огребает душевный подзатыльник. — Ты чего заходишься, придурок?! — ещё больше бесится Цветочек. — На мне трусов нет! Чтобы я ещё раз пошёл на улицу без трусов в минус десять! Я яйца натёр! — Вадика накрывает с новой силой, и Алтан молниеносно зажимает ему пасть ладонью. — А ну заткнись! Мы же спалимся! — А почему это на тебе нет трусов? — сдвигая его ладонь, ехидно лыбится Вадим, играя бровями. — Я на свидание шёл! — почти подпрыгивает возмущённый Алтан, задевает тую, и снег с неё с шуршанием сыплется на них. — Моя ты прелесть! — умиляется Вадик, мерзко растягивая слова. — Подготовился? — В задницу иди! — шипит Дагбаев ядовито и лезет вперёд к моргу через кусты. — Прям здесь? — судя по голосу, Вад издевается и, улучив момент, накрывает ягодицы Алтана ладонями, поглаживая сквозь ткань штанов. — Ну, здравствуй, радость моя! — выдыхает он благоговейно, и тут же получает пяткой в челюсть. — Ты с ума сошёл?! — шёпотом орёт Цветочек. — Сказал пациент психиатру, — потирая челюсть, посмеивается Вадим. — У нас же дело! — не унимается Алтан. — И на улице минус десять! Ты хочешь, чтобы она вообще отмёрзла и отвалилась?! Вадик только устало вздыхает но плетётся за мелким к светящемуся окну. Алтан прыгает, пыхтит и цепляется за кирпичный выступ. — Не видно нихера! — заметно раздражаясь, сетует малый, и едва не взвизгивает, когда Вадим подхватывает его, усаживает на плечи и выпрямляется. — Ты сдурел! — шипит змеюкой золотой мальчик, но вцепляется в кирпичный выступ и вытягивается. В морге ничего особенного не происходит. Только Степаныч, Семёновна и Костян стоят вокруг ячейки. Медсестра что-то возмущённо орёт, патологоанатом поправляет очки, а Костя зеленеет рожей и, судя по виду, с минуты на минуту собирается блевать. Алтан разочарованно вздыхает и шлёпает Вадика по макушке. — Дай слезу, шкаф! Вадим улыбается, склоняется, перехватывает мелкого и ставит на расчищенную дорожку. — Ну, чё там? — спрашивает Дракон, заглядывая в глаза. Алтан близоруко щурится и смешно морщит нос. — Не слышно ж нихуя, а мне ещё и видно хреново, — отзывается он как-то виновато, — но Костя выглядит напуганным. Я… — малый выдыхает, жуёт губу и недолго молчит. — Подозреваю, что я нехороший человек. — Это ещё почему? — искренне удивляется Вадим. — Потому что я хотел бы видеть эту троицу в ячейках, — неохотно признается Цветочек. — Так они никому больше не причинят вреда. — Ну, хороший мой… — начинает Вадик, обнимая его лицо ладонями, но дверь скрипит, полоска света падает на снег, глаза Алтана расширяются, и мелкий, сгребая драп пальто на груди, так лихо рвёт Вадика на себя, отступая в кусты, что Дракон не успевает закончить. Цветочек дышит шумно и пахнет вкусно, и Вадим притягивает его теснее, с нажимом оглаживая замёрзшую задницу, ловит облачко пара и накрывает губы губами, сцеловывая выдох, пока за спиной снег скрипит на тропинке и злобно, совершенно не интеллигентно матюкается Леночка, устремляясь к корпусу через аллею. Алтан обнимает Вадика, сминая ворот, скользит по шее холодными пальцами, и с глухим коротким всхлипом отвечает, засасывая губы, оглаживая затылок, дрожа в руках. Вад тычется губами под линию челюсти и вклинивает колено между ног. От короткого выдоха Алтана в воздухе образуется облачко пара. Цветочек отчаянно цепляется за Вадика, обнимая, притягивая за затылок, сминая плечи, бессовестно отираясь о бедро, и на дне вишнёвых глаз вспыхивает пламя, а взгляд его становится совершенно пьяным и каким-то расфокусированным. — Жопа замёрзла… — мелкий хнычет на грани слышимости, ёрзает, трётся о бедро, о ладони, и выглядит так, что Вадим загнул бы его прямо здесь, но минус десять отрезвляют. — Идём ко мне, — улыбаясь, подмигивает Дракон, выдыхая в губы. — Я согрею.