Ты не один

Первым в блок просачивается Алтан, пока Вадик мило беседует с Пашкой на посту и забирает ключи. Цветочек ждёт добрых пять минут под дверью и, когда Вадим с фонариком подходит на расстояние вытянутой руки, просто нетерпеливо сгребает его за ворот пальто, притягивая к себе и вгрызаясь в губы. В комнату они вваливаются, так оглушительно хлопая дверью, что штукатурка плавно сходит на пол, как бутафорский снег в театре. Шмотки летят в разные стороны. Вадим с Алтаном чертыхаются, путаются в свитерах, роняют фонарь… В полумраке жутковато и неуютно, но они этого не замечают. Целуются, как подростки, отирая дверь и стены спинами друг друга. Вадик бессовестно поддаётся, позволяя мелкому вести. Алтан фыркает, напрыгивает, скрещивая щиколотки на пояснице, и целует, целует до головокружения. Дыхание сбивается, сердце заходится, Цветочек жмётся голой грудью к груди, притирается, ёрзает в руках… Дракон обнимает его крепче, с нажимом оглаживая плечи, спину, бока и бёдра. Подхватывает под упругую холодную задницу и прижимает теснее, зацеловывая линию челюсти, шею, плечи и ключицы, засасывая кожу до солоноватого металлического привкуса, оставляя наливающиеся багрянцем отметины. Разрумянившийся с холода Цветочек стонет и выгибается, запрокидывая голову, подставляясь, прогибаясь в пояснице, шумно сорвано дышит, скулит, весь дрожит в руках, и Вадика ведёт. Пьянит этой сногсшибательной, оглушительной отзывчивостью. Хочется ещё этих восхитительных звуков — и слизать, сцеловать каждый. Вадим перехватывает Алтана удобнее и приподнимает выше, зацеловывая солнечное сплетение, оглаживая губами и забирая в рот левый сосок, балдея от гулкого сердцебиения. Цветочек постанывает и выгибается, сводя лопатки, стискивает Дракона ногами сильнее и, всхлипнув, притягивает за затылок. — ВадьВадяпожалуйстануВадь! — скулит, и Вадим тащится от его сбивчивого голоса. Со стола летит всё к хренам. Алтан шипит, приземляясь лопатками на холодную полированную столешницу. Сердце оглушительно грохочет, и Вадик не может определить чьё: его или мелкого. Они путаются в штанах Алтана, пока Дракон не сдирает их к чертям. Шмотка улетает куда-то во тьму, а Цветочек со стоном подаётся навстречу, сгребая Вадима за плечи, прижимая к себе, вжимая грудью в грудь, оплетая ногами, притираясь. — Вадь, Вадя, — мелкий тычется губами совершенно хаотично, присасывается, где придётся, пытается кусаться, тут же зализывает отметины и намертво вцепляется в спину, оставляя царапины на лопатках. Вадик подхватывает его под холодную жопу, приподнимая над столом, зацеловывая проступающие рёбра и впалый живот — всё, что находится в зоне доступа его жадных губ. Алтан стонет, притягивает Дракона за затылок, дрожит, сбито загнано дышит и ёрзает, нетерпеливо притираясь, мажет влажной головкой по коже, елозит задницей по столу и коротко шумно выдыхает, когда Вадик бухается на колени. Вадим тащится от нескрываемого удивления пополам с восторгом. Ему настолько нравятся чистые эмоции Цветочка, что он готов пить их большими глотками, потому долго не возится — закидывает ноги Алтана себе на плечи, рвёт за бёдра ближе, сминая задницу, и сразу берёт член в рот, пропуская головку в горло. Цветочек охает и выгибается, цепляясь за край столешницы, хватая воздух пересохшими губами. Вадик оттягивает мошонку, оглаживает ствол плотным кольцом губ, очерчивает головку вкруговую, лаская языком, и снова расслабляет горло, не наращивая темп — задавая совершенно дурной, притягивая Алтана за ягодицы, сминая в горсти отяжелевшие яйца. Цветочек беззвучно орёт, задыхаясь и запрокидывая голову, выворачивая кисть и кусая костяшки, глядя широко распахнутыми глазами в потолок. Дракон решает, что надо поддать жару, выпускает стояк изо рта, засасывает у основания, проходится губами до головки, повторяет путь языком, щекочет тёплым дыханием, а затем переключается на яйца. Алтан бухается лопатками на стол, зажимает рот ладонью, мычит, извиваясь, и Вад снова забирает член в рот, подхватывая под ягодицы, сминая упругую холодную задницу. Цветочек дрожит и стонет на одной ноте, выгибаясь, то ли силясь оттянуть Вадима, то ли стараясь притянуть ближе, но ближе откровенно некуда: берёт тот глубоко, не сбавляя темпа, сглатывая вокруг головки и заставляя толкаться в горло. Задница под ладонями дрожит и ощутимо согревается. Дракон улыбается вокруг ствола, и это издевательство, просто издевательство, потому что Алтан чувствует и самодовольную лыбу, и вибрирующий стон, и беззвучно орёт, выгибаясь дугой, кончая так, что звёзды вспыхивают перед широко распахнутыми глазами. Вадим не торопится, сглатывает ещё и ещё, оглаживает член губами, посасывает головку, наглаживая языком, ласкает мошонку пальцами и выжимает Цветочка досуха. Когда Вадик немного отстраняется, чтобы полюбоваться, Алтан весь влажно блестит, растёкшись по столешнице, тяжело дышит и смотрит так пьяно, так завораживающе, что Дракон не может отказать себе и позволить тому немного очухаться. Бессовестно пользуясь беспомощностью мелкого, Вадик зацеловывает бёдра с внутренней стороны, оставляя отметины от зубов на нежной коже, наглаживает ноги, задницу и бока, целует всё, до чего получается дотянуться и, перехватывая, лихо переворачивает Цветочка, впечатывая в столешницу грудью. — Вадь?.. — немного опомнившись, непонимающе, слегка настороженно тянет тот, лёжа жопой кверху, и Вадим довольно лыбится, с нажимом проходясь ладонями по бёдрам, сминая упругие, тесно сжатые ягодицы, раздвигая и поглаживая меж ними. — Ты охуительно прекрасен, Золотце, — выдыхает он почти на ухо, нависая, оставляет засос под линией роста волос, около коротких завившихся прядок, меж позвонками на шее, на плече, под лопаткой, спускается по хребту ниже, собирая испарину губами. Алтану жарко. Ладони на заднице обжигают. Всё тело ноет — и этого мало, так нечестно мало! Он глухо постанывает, ёрзая на столе, оттопыривает задницу, и только после, понимая, что сделал, утыкается в столешницу пылающим лицом. Волосы липнут к коже, Вадим спускается ниже, целуя поясницу, раздвигает ягодицы, поглаживает подушечками больших пальцев меж ними и улыбается. Света полной луны, проникающего в спальню сквозь незанавешенное окно, катастрофически мало, но и в нём удаётся рассмотреть Цветочка. Вадик выдыхает, быстро стягивает джинсы с плавками и устраивается на полу, поглаживая тощую подрагивающую задницу. — Цветочек, расслабься, — мурлычет он, очерчивая туго сжатые мышцы подушечками пальцев, щекоча кожу горячим дыханием. — Больно я тебе не сделаю. — Бля, да просто трахни меня уже! — Алтану пиздецки стыдно от такой позы, от того, что Вадик так близко и смотрит — Алтан уверен! — смотрит, сука, наглаживая задницу. — Просто — не получится, — голос у Дракона отвратительно довольный, и когда мелкий уже собирается, психанув, впечатать пятку в его подбородок, происходит что-то странное. Стоит Алтану понять, что именно, и кровь горячей волной приливает к пылающему лицу. Хочется провалиться сквозь землю вместе со столом, потому что Вадим широко влажно лижет от мошонки до копчика снова и снова, надавливает языком на туго сжатые мышцы, тепло выдыхает и всасывает их, сминая под губами. — Дурак! — возмущённо орёт Алтан, задыхаясь, стараясь извернуться на столе, не зная, оттянуть Вадика за волосы на макушке или притянуть ближе. Ближе вроде стыдно, но ощущения такие приятные, хоть и весьма странные, особенно, когда он так сминает припухшие края туго сжатой дырки под губами, всасывает и оттягивает… — Бля… — Цветочек протяжно хрипло стонет на одной ноте, утыкаясь в столешницу мокрым лбом. — Нет, нет, Вадь, нет, не вздумай лезть туда языком, блядь, — опомнившись, частит он, но Вадика, кажется, уже хрен остановишь… — Геля антиаллергенного нажрёшься! — Геля? — Вадим вроде удивляется и даже немного отстраняется. — А лучше ты ничего не придумал? — Как будто у меня здесь был широкий выбор смазки и… — Вадим облизывает большие пальцы, сминает ягодицы под ладонями, надавливает и, ломая сопротивление, проникает внутрь, раскрывая скользкую пульсирующую дырку, удерживая её растянутой, чувствуя, как дрожат горячие гладкие стенки. — Зараза! — Алтан шипит, прикладывается лбом о столешницу и чувствует, как тёплый гель течёт по мошонке и бедру. Сууууукка!.. Желание провалиться сквозь землю растёт в геометрической прогрессии. Вадим, зараза, удерживает дырку раскрытой, не позволяя мышцам сжаться, и это почти больно. Почти. Но возбуждением глушит всё. Цветочек не знает, хочется ему на месте сгореть от стыда или напрыгнуть на Вадика прямо сейчас. Напрыгнуть, конечно, не получается. Вадим надёжно фиксирует жопу ладонями и наглаживает горячую подрагиваюшую дырку подушечками больших пальцев изнутри. — Какой вид, Золотце… — похабно тянет он. — Иди в жопу, — пытается шипеть Алтан, но голос подводит. Предательски дрожит всё. — Непременно, моя прелесть! Я ж от неё не отхожу! — Дракон на расстоянии выдоха — так близко, что жаром дыхания мурашит кожу. Цветочек пыхтит и ёрзает, разрываясь между желанием податься назад — чтобы ещё ближе, чтобы на чёртов язык, на пальцы, ну хоть на что-то — только не вот так стыдно! — или психануть и, изловчившись, заехать по наглой довольной морде пяткой. Дракон считывает внутреннюю борьбу мелкого на раз и, рыкнув, решает все сомнения широким мазком языка, мажа по блестящей раскрытой дырке. — Пре-к-к-прекрати! — стонет Цветочек, краснея ещё больше, но то, что творит его тело совершенно не вяжется со словами. — Вадя, Вадь, — Алтан так потрясающе прокатывает имя по языку, что Вадика жаром обдаёт от одного только этого стона. — Вадь, — хнычет Цветочек, оттопыривая задницу, ведёт ею требовательно, и цепляется за столешницу дрожащими пальцами. Гель на губах и языке ощущается странно. Дракон засасывает горячие припухшие края растянутой дырки, сминает под губами, ловя обалденную дрожь, слушая, как Золотко сорвано часто дышит. Толкается языком глубже, оглаживает вкруговую и решает, что надо попробовать иначе. Подушечками собирает горячие скользкие струйки с бедра, оглаживает раскрытую дырку, дразнит, слушая, как Алтан всхлипывает, выворачивает кисть и плавно проталкивает два пальца до костяшек. Мелкий глухо стонет, хватает сухими губами воздух, выгибается на столе и, дрожа, сжимается так плотно, что Вадима снова пьяно ведёт. Нависая и не вынимая пальцев, он упирается свободной ладонью в столешницу рядом с виском и шепчет Алтану прямо в ухо: — Расслабься, не зажимайся, — выворачивает кисть на пробу, вкруговую оглаживая изнутри, вынимает пальцы наполовину, ощущая, как горячие гладкие мышцы обжимают их и оглаживают, и снова проталкивает до упора, резко сгибая внутри. Алтана подкидывает на всхлипе и трясёт так, что хочется к груди прижать. Вадик медленно наглаживает гладкие горячие стенки, сгибает пальцы чуть сильнее и плавно ведёт подушечками — и Цветочек не всхлипывает больше — протяжно глухо стонет на одной ноте, дрожа и подставляя задницу, ритмично сжимаясь, царапая полированное дерево короткими ногтями. Вадик похабно, довольно лыбится, с каждым толчком наращивая темп, вызывая короткий жалобный стон, слизывает испарину на шее, меж лопаток, на пояснице, и тащится, тащится от такого Алтана — честного, открытого, блестящего от пота и пьяного от возбуждения. Дракон почти вытаскивает пальцы, добавляет третий, резко проталкивает на всю длину, выворачивая кисть, сгибает и надавливает. Цветочек беззвучно орёт, распахивая пьянючие глаза, дрожит, оседая на столе, и ритмично сжимается, загнанно дыша. Вадим улыбается и отстраняется, любуясь открывшимся видом. Мокрого, блестящего от пота, силящегося отдышаться Алташу крупно потряхивает на столешнице. Разметавшиеся волосы липнут к плечам. Сперма размазывается по полированному дереву и капает на пол. Из растянутой дырки по мошонке и бедру струится тёплый прозрачный гель. Дракон, рыкнув, сглатывает жар, подступивший к горлу. Трахаться хочется до звона в яйцах. Вот так: вгрызться в загривок и выебать, не позволяя разогнуться. Пока расплавленный и растёкшийся, пока трогательно беззащитный и податливый. Но Вадик стоически держится. Вадик выдыхает, сгребает Алтана на руки и несёт на кровать. Цветочек плавится в сильных уютных руках Вадима и смотрит, смотрит своими тёмными хмельными глазищами, в которых Дракон вязнет, без малейшего желания и шанса вынырнуть. Укладывая Алтана на прохладные простыни, он любуется разметавшимися по его плечам и постели, отливающими шёлком волосами, влажным приоткрытым ртом и юрким язычком, то и дело скользящим по нижней губе. Любуется длинной шеей и бугорком кадыка, который хочется легонько прихватить зубами, а после оставить яркую отметину чуть ниже, и целовать. Зацеловывать каждый сантиметр недоласканной чувствительной кожи. — Ты невероятный. Восхитительный. Золотко моё! — Дракон нависает, удерживая вес на вытянутых руках, упирается в матрас по обе стороны от раскрасневшегося после недавнего оргазма лица Цветочка, и смотрит, буквально облизывает Алтана тёмным от звериного желания взглядом, но встречает такой же жадный огонь и в глазах мелкого. — Ты трахнешь меня. Сейчас. Или никогда, — горячечно шепчет Алтан, вжимаясь липким от подсыхающей спермы животом в пах Вадима. — Никогда — это слишком долго, Цветочек, — зацеловывая скулы, Вад опускается жалящими поцелуями вдоль шеи и прижимается губами к выступающей на её изгибе венке. — Мне больше нравится наше сейчас, — хрипит, прикусывая и терзая нежную кожу, пьянея от рваного дыхания. Перехватив руку мелкого за запястье и впечатав в матрас у изголовья кровати, Дракон нетерпеливо зацеловывает острые ключицы, мажет языком по соску и, забрав в рот, терзает затвердевшую горошину, откровенно наслаждаясь чувственной дрожью Цветочка. — В-вад… Вадя! Ну, Вааадь… — ёрзает, выгибаясь Алтан, шлёпая ладонью по взмокшей спине Дракона. — М? — довольно мычит тот, слизывая терпкие белёсые следы спермы со впалого живота, тут же покрывающегося мурашками от влажных касаний. — Чего хочет моё Золотко? — очерчивает языком впадинку пупка, толкается в ложбинку и тепло выдыхает, лаская улыбкой кожу. Цветочек, вместо ответа, скулит, обвивая Дракона ногами, подаётся навстречу, отираясь блестящей головкой о его скулу, и шипит что-то невразумительное. Вадим, пьянея от совершенно охуенной отзывчивости мелкого, хаотично зацеловывает внутреннюю поверхность бёдер, оглаживая ладонями бока и сминая ягодицы, и лыбится, когда тонкие пальцы Алтана соскальзывают, пытаясь ухватиться за короткий ёжик на затылке. Всхлипнув, мелкий приподнимается на локтях и глядит, не моргая, завороженно наблюдая за Драконом меж своих ног, с упоением выводящим широкую линию языком от мошонки вверх. А когда Вад обжимает губами головку, и, не выпуская изо рта, полупьяно смотрит снизу вверх, их взгляды пересекаются. Искрит до короткого замыкания. Дракону не нужны слова — он всё видит в затуманенных желанием, манких глазах Цветочка. Видит, как тот грызёт, поджимая, нижнюю губу, как хватает ртом воздух, стоит забрать член чуть глубже, а после, ухватив за плечи, тянет Вадика на себя, продолжая сверлить тёмным, полным ожидания, томления и решимости взглядом. Ни на секунду не хочется разрывать этого пьянящего магнетизма, хочется видеть, ловить каждую эмоцию, пить Цветочка и дышать им. Как оказывается сверху — Алтан понять не успевает, но ловко седлает Дракона, сразу тесно обжимая коленями бёдра. Упираясь ладонями в широченные плечи Вадима, он чуть приподнимается на коленях и ёрзает, пытаясь поймать головку увитого венами ствола скользкой от геля задницей, нетерпеливо насаживается и злится, когда у него нихера не выходит. Вад смеётся, оглаживая и чуть оттягивая ягодицы мелкого в стороны, скользит пальцами ближе, массируя подушечками колечко тугих мышц и, не сводя с шипящего Цветочка взгляда, толкается внутрь сразу двумя, проникая на фалангу. Тот всхлипывает, сминая и оцарапывая плечи Вадима, подаётся вперёд, впиваясь в его приоткрытый рот требовательным поцелуем, и резко выпрямляется, почти с отчаянием насаживаясь до шлепка. — Что ж ты творишь, Змейка? — изумлённо хрипит Вадим, успевая немного смягчить напор мелкого, решившего во что бы то ни стало трахнуть себя Драконом. — Сейчас ты будешь делать то, что я скажу, усёк? — бархатно шепчет он, перехватывая адреналиновый взгляд поплывшего Алташи. — Усёк? — ещё раз повторяет, продолжая осторожно растягивать узкую задницу, проникая глубже и ласково оглаживая горячие гладкие стенки изнутри. Пунцовый Цветочек молча кивает и дрожит на разъезжающихся коленях, чувствуя, как к пальцам добавляется третий, и немного морщится, готовясь к боли. Но то ли это волшебный гель, то ли Дракон слишком умел и бережен — Цветочек удивлённо принимает пальцы и хоть сколько-то расслабляется. — Умница. Вот и хорошо. Вот и славно, — низкий голос Вадима мешается с шумом дыхания Алтана и влажными хлюпающими звуками — пальцы уже легко скользят по гелю, выныривают, собирая его с краёв припухшей дырки, и снова толкаются внутрь, сгибаясь и массируя, оглаживая и растягивая. — Иди ко мне, — хрипит Вад, облизывая пересохшие губы, — иди… Договорить не успевает — Алтан будто разом приходит в себя, обрушиваясь на его рот жёстким поцелуем, от которого нахер выносит мозг у обоих. Или это соприкасающиеся стояки, или наглые уверенные пальцы Дракона, скользящие в пульсирующей дырке всё свободней, или жар мешающегося дыхания и металлический вкус крови на губах — от одуряющего коктейля тормоза выгорают за секунду. Вадим жадно вылизывает рот, приподнимает Алтана за бёдра и мажет стояком по расселине, примеряясь головкой к скользкой припухшей дырке. Не толкается. Ещё раз засасывает губы, сцеловывая всхлипы, и хрипло выдыхает: — Я хочу видеть твои глаза. Сейчас. Упрись мне в плечи и доверься. Сейчас. Алтан очерчивает подушечками пальцев линии татуировки на груди и накрывает ладонями литые мышцы, чувствуя, как совсем близко колотится сердце Дракона, слизывает каплю крови с треснувшей губы и вскидывает на Вадима пьяный расфокусированный взгляд потемневших глаз — и Дракон всё понимает. Он так бережно, сантиметр за сантиметром натягивает дрожащего Цветочка на стояк, удерживая под ягодицы, что лоб покрывается испариной от напряжения. Глаза в глаза. Вад жадно всматривается в раскрасневшееся лицо мелкого, замечая каждую мелочь: вот дрогнули веки и чуть задрожали губы, а теперь широко распахнулись глаза, вспыхнув манким завораживающим пламенем. Дракон толкается чуть глубже, всё ещё удерживая Цветочка на весу, и тот шипит, распахивая рот в беззвучном крике, принимая пока только головку, но и это победа. — Мой умница. Мой хороший, — шепчет Вадик, из последних сил сдерживаясь, чтобы не рвануть Алтана, натягивая до упора. Мелкий хватает ртом воздух, пряча застрявшие на ресницах слёзы, и едва дышит, стискивая пальцами плечи Вадима до отметин, дрожа и пульсируя вокруг ствола. Диким звериным желанием размазывает. Возбуждением топит так, что Дракон до крови прокусывает губу, чтобы не сорваться, чтобы хоть немного отвлечься. Да куда там, бля?.. Алтан охуительно, умопомрачительно прекрасен. От одного взгляда на него такого ведёт. От его искреннего изумления, что всё получилось, хочется одновременно заржать и зацеловать мелкого за его почти отчаянную решимость. — Ещё не всё. Это лишь головка, Цветочек, — широко лыбится Дракон и осторожно ведёт бёдрами, толкаясь чуть глубже. — Да выеби меня уже, скотина с дубиной! — орёт Алтан, вскидывая голову, и смоляные волосы прядями рассыпаются по плечам. И Вадика перемыкает. Здравомыслие с самоконтролем, взявшись за руки, бодро идут по пизде семимильными шагами, насвистывая старый марш. Вадим резко рвёт Алтана за бёдра, натягивая до упора. Цветочек беззвучно орёт, выгибаясь и запрокидывая голову, дрожит и ритмично сжимается вокруг ствола, рвано выдыхает и с коротким стоном падает на грудь. Дракон обнимает дрожащего Алтана, поглаживая по взмокшей спине, с нажимом проходится ладонями по бокам, по ягодицам, подхватывает, приподнимая, выскальзывает наполовину и натягивает снова до упора, до шлепка кожи о кожу. Мелкий часто шумно дышит и дрожит, постанывая — не порнушно, не наигранно — он стонет потому, что не может удержать рвущийся наружу звук. Почти до головокружения. Не вдохнуть нормально. Сердце под кадыком лупит. Пальцы дрожат. Алтану жарко и много. Слишком глубоко, слишком ярко. Тянущая боль отступает, непривычное ощущение заполненности становится приятным, и Цветочек, глухо поскуливая, приподнимается на коленях, сжимаясь вокруг стояка, дрожа и прикусывая губу, чтобы не скулить. Все плавится внутри. По венам, вместо крови, лава. Пот катится по спине. Волосы липнут к коже. Вадик сминает бёдра, удерживая, и снова натягивает до шлепка, и снова, и ещё, наращивая темп. Алтан стонет, впиваясь сухими потрескавшимися губами в губы, с упоением вылизывает рот, и Вадим отвечает, не сбавляя темпа, подхватывая под ягодицы, сминая, оттягивая, легко шлёпая по упругой заднице. Алтан вскрикивает, дрожит и не понимает, что происходит. Дыхание сбивается ещё сильнее, жопа пульсирует. Сжать мышцы не получается. Вадим, на пике движения, прижимает пару пальцев к стволу и загоняет внутрь. Цветочек орёт, но звука не слышит. Возможно, потому что в ушах звенит. Жар, мешаясь со жгучим удовольствием, растекается по телу волнами. Алтана колотит, буквально потряхивает. Оргазмом вот-вот расшибёт вдребезги. Пот щиплет глаза и солёными бисеринами скатывается к губам. Вадим смотрит, смотрит своим чёртовым пожирающим взглядом, кажется, прямо в душу, откровенно тащится, подаётся навстречу, вбиваясь до шлепка ещё раз, и Алтан тянется ладонью к собственному стояку. Пары касаний хватит, чтобы улететь за грань. Ему надо совсем немного. Ну, совсем же чуть-чуть, ну… — Вместе, — хрипит Дракон, накрывая пальцы мелкого своими, и сжимает ладонь теснее, не отводя взгляда от раскрасневшегося лица Цветочка, от приоткрытого в крике рта и охуенных затуманенных глаз, на дне которых плещется лава. — Сейчас! — хрипло шепчет Вадим, вынимает пальцы и натягивает Алтана до шлепка, замирая. Мелкий вздрагивает, изумлённо распахивая глаза, хватает губами обжигающий воздух, а после падает на грудь Вадика, вжимаясь, вгрызаясь в плечо, крупно дрожа и шепча что-то непонятное. Вадим сыто лыбится, приподнимая под ягодицы, снимает Цветочка с члена, оглаживает мокрую от спермы, пульсирующую дырку, и ласково поглаживает задницу, скользя ладонями вверх. Прижимает грудью к груди, наглаживает взмокшую спину, успокаивая, и дуреет от заполошного сердцебиения Алтана. Близко — ещё ближе просто невозможно. — Живой? — сквозь сбитое дыхание шепчет Вадим, пропуская меж пальцами влажные пряди волос на затылке, оглаживая шею и плечи, обнимая Алтана крепче. Малый, все ещё дрожа, с трудом приподнимается, пьяно заглядывает в глаза и снова падает на грудь, утыкаюсь румяным мокрым лицом в шею. — У меня колени дрожат, — бубнит он вроде бы смущённо. — И разъезжаются. Я с тебя не слезу. Буду здесь жить. Вадик глухо смеётся, поглаживает его по спине и, обнимая, прижимает теснее. — Надо в душ, — шепчет без энтузиазма. — Отнести, Золотко? — Ой, иди в жопу! — Золотко резко оживляется, скатывается с него, оперативно соскакивает с кровати и, гремя костями, грохается на пол. Оттуда раздаётся злобное недовольное шипение. Алтан весьма нелестно, но крайне эмоционально поминает чью-то мать и резко затыкается прямо посередине тирады. — Малыш, ты живой? — Вадик склоняется, свисает с края кровати, подаёт руку и затаскивает насупившегося Алтана обратно. Влажная простыня липнет к коже. Малый в руках подрагивает. — Как интересно получилось… — всё ещё куксится тот, потирая бедро и прижимаясь теснее; Вадя тёплый. — Это что же, — немного помолчав, бухтит в ключицу, — так будет всегда?.. — Не всегда, — с улыбкой заверяет Дракон. — Надо убедиться, — с трудом сделав морду кирпичом, хмыкает Алтан и ползёт по Вадиму вниз, хаотично тыкаясь губами в кожу, беззастенчиво лапая грудные мышцы. — Завтра снизу ты! Вадик ржёт, накрывает его затылок ладонью и прикрывает глаза. Ночь обещает быть длинной…