Похотливые желания

Мальчик растеряно смотрел на музыканта. Он не против такого способа расслабиться и устать, просто это было немного неожиданно. Но, если так подумать, это самый логичный способ. И Глэм также быстро уснёт, как и он. Ди первый полез к шее. Это был его ответ. Курносый аккуратно и медленно облизывал нежную бледную кожу, прикусывал участки, но без следов. Были лишь мелкие покраснения, и слабые отпечатки зубов, который быстро стягивались. Какого это, когда возле тебя находится мужчина старше и крупнее? Странно. Сразу задаёшь вопросы к самому себе, в какой момент что-то пошло не туда, что его партнёр — это Глэм. Не противно, нет, скорее приятно. Да и тем более, ты можешь чувствовать себя защищённым, что-ли. Не всегда, но часто. Блондин зарылся пальцами в волосы чужого, растрепывая их. Некоторые пряди вывалились из хвоста, показывая гитариста немного в другом свете. Более небрежным. Гитарист распустил свои довольно длинные волосы, откидывая резинку в сторону. В таком виде, он себе тоже нравится, это заводит, в каком-то смысле. Любит себя, ведь без этой любви, не полюбишь другого. Благо, у него есть его подобие, которое заводило в два раза быстрее. Глэм ворвался в его пространство быстро, не особо церемонясь, кусая за плечо. Вот так, он хочет услышать его голос. Футболку сняли с парня, ощупывая худое тело, что казалось, дрожало под увесистым. Голубоглазый сделал это и с собой, теперь перед Ди стоит полуголый мужчина, который, стягивая свои шорты в кулак, дабы показать, что юношу ждёт, или он просто так задерживался в душе, а? Наивный. Глэм оскалил зубы, когда нацелился на торс, который просто нуждался в творческом подходе. Клыки подцепили розоватый сосок, оттягивая тот. А дальше, дело фантазии. Ди начинал задыхаться от этого. Он наблюдал за старшим, стиснув зубы. На его животе и груди было настоящее произведение искусства, скорее всего по мнению партнёра. Глэм не жалел своих сил, всасывал кожу на груди, спускаясь ниже, доходило до абсурда, виде симметричности. И когда дело дошло ниже пояса, старший приспустил шорты младшего, оставляя метку возле лобка. Насколько он знает, его слабость, это бёдра. Точнее, их внутренняя часть. Как послушному мальчику, спустил шорты до конца. Кончик языка провёл по кромке резинки трусов, частично залезая под них, плавно переходя на ноги. Слишком много похоти, слишком много страсти. Кожа полностью усыпана покрасневшими и даже посиневшими пятнами, как звезды на небе, они хаотичны и бесформенны. От одного вида старающегося, Ди получал будто заряд тока. Его конечности немного тряслись, и подумать только, это всего лишь прелюдия, насколько глубоко он впадет в эйфорию потом? Блондин готов утонуть в этих чувствах, либо наоборот лезть на стену. Рука потянулась к телу старшего. Он подчинялся, но также не мог не оставить гитариста, без капли ласки. Когда они сравнялись уровнями, большой палец проник в рот, хозяйничая там. Сам же мальчик, изнемогая, приблизился к груди, язык прошёлся по розовым бусинам-соскам, обводя их по контуру. Пахом тот прижался к промежности музыканта, начиная медленно двигать. Ди не оставлял шансов, его жест заставил вспылить. Этот язык, что ласкал, как он умело приходился по ореолом, толкаясь продолговатым бугорком, черт, как это заводит. Его дыхание уже давно сбилось, а слушать частые вздохи Глэма было настоящим раем для ушей. Голубоглазый ухватился за ноги, прижимая к себе, он чувствует от него тепло, он чувствует как член Ди трётся о его, через тонкую ткань. Ради этого, он готов постоять перед ним на коленях, о да. И уст вырывается с лёгкой хрипотцой голос, он хочет его сейчас, без сомнений, он нацелился на большее, Ди не может быть настолько сексуальным, ради какой-то мастурбации. Он точно кончит сегодня в него, всё до последней капли будет в Ди. Пальцы подцепили резинку трусов возле ног, стягивая их вниз, насколько позволяла ширина ног парня. И поступив по примеру веснушчатого, засунул пальцы в рот, а так же, собирая остатки на сосках. Своей не пожалел, собрал с языка как можно больше. Он знает, что сейчас будет. Глэм пролез между ягодиц, смачивая колечко мышц, а после, потихоньку проникая. Говорят, что можно трахнуть пальцами. Это добило окончательно, смертных грех овладел им. Стоило только найти простату, как старший начал с частотой попадать по ней. Он хочет слышать стоны, видеть как он двигается пальцами в нём, как течная сучка, скулит, и просит оставить эти юзанья. Даже одуматься не успел. Изо рта вырвался громкий протяжный стон, больше похожий на довольный вскрик. За ним последовали ещё один, такой же оглушающий и развратный. Слишком точно Глэм попадает по слабому месту, слишком доступным и чувствительным в этом плане, стал веснушчатый. Его тело не слушалось и крупно вздрагивали при каждом касании. Чувство заполненности также возбуждало. Член начинал пульсировать, привлекая к себе взгляд, на нём выступили вены, а головка налилась цветом. Но как бы то ни было, эта часть тела будто сейчас была незаметна, для мужчины. На глазах, после очередного касания, выступила пара слезинок. Конечно от удовольствия. Странное, давно забытое чувство и мысли, овладевали юнцом, заставляя того выгибаться и стонать лучше любой самой доступной девушки. Но в отличие от них, это всё было не наигранно. Губы и горло давно обсохли, язык старался смочить уста тем, что появлялось и тут же исчезало. Нога кое-как дотянулась до промежности мужчины. Умение поднимать с пола вещи ногами оказалось полезным, он мог даже так подрочить тому, но не стал, лишь также мучительно ласкал, стараясь проникнуть под одежду. Ди резко двинулся навстречу, закрыв глаза. Терпение его иссякало, ощущение, будто принял виагру и это всё её действия. Если так подумать, странные мысли, дрожь, изнывающий юноша, и давно забытое желание почувствовать внутри себя кого-то. Колено мальчика нагло терлось о стоящий колом орган, что сейчас было нежелательно, одно движение - и этот голод, этот секс станет одним из самых грязных, что у них был. Даже самому страдателю не верится в это. Блондин насаживался уже сам на пальцы, да и всячески ëрзал, стараясь не сойти с ума. Изнывающий парень, вот оно, он хотел видеть как это тело требовало, хотели член в себе, Ди хочет член Глэма, в себе, разве это не заслуживает внимания? — Нет, нет, нет, я не могу так больше, прошу, не мучай-..! Наконец признался. Примерный мальчик, а в постели его маленькая шлюшка, которой он давно не видел, с возвращением. Металлист вынул пальцы окончательно, чтобы снять с себя боксеры. О, Ди же видит, что в нём будет? Он должен видеть этот налитый кровью орган, и эти пятна на тонкой ткани, она впитала смазку, которая сочилась из уретры. Это всё стоны, это всё дело рук глотки, из которой доносился протяжный и развратный голос. Орган подрагивал, а это значит, терпения уже не осталось. Он поднял его ноги, да пошире раздвинул, потираясь головкой о вход. Один резкий толчок, и довольное лицо мужчины ослепила похотливая улыбка. Боже, как он скучал именно по этой дырочке. Узкое, влажное, она со всех сторон сжалась, обволакивая, создавая плотность, и блядь, как же горячо там. Незамедлительно последовали движения, блондин искусно двигал бëдрами, и смотрел как член двигается, выходя до головки, и обратно в длину.  Внизу всё ноет, уже начинает неприлично болеть. Рука ложится на низ живота, ощущая движение внутри через слой кожи и мышц. У Ди дичает характер, он рычит и шипит сквозь стиснутые до скрежета зубы, а после пары толчков начинает скулить, сразу меняясь в поведении, будто провинившийся пёс. Глаза закатываются от удовольствия. Внимание переключилось на лицо, он видит по глазам, как Ди хотел этого, как он хотел, чтобы папочка трахал на этой постели, как в последний раз. Такого давно не было, казалось, что вот-вот и Парниша свалится в обморок. Долгий перерыв между сексом всегда такой. Ди лихорадочно бьёт, он сжимается. И в один момент хватает за чокер блондина, тянет на себя и жмётся к нему. Всем телом, всем своим горячим, мокрым, уставшим телом. Он беспричинно шепчет тому на ухо разного уровня пошлости, а после языком облизывая ухо, проходясь по проколам, не желая слюны, смачивая их. Зубы также не остаются без дела, на мочке красуется не слабенький укус. Толчки становятся медленней, но грубее и глубже, да аж до такой степени, что уже под рукой начинает выпирать кожа. Тот давит пальцами на место, где обычно чувствует головку члена, и сам же от этого закидывает голову назад, крепче хватаясь за плечи музыканта. Ах, как же хорошо сейчас, это сводит с ума. А эта глубина, насколько сильно Глэм готов в него войти, чтобы сделать приятно обоим. Ноготки мальчика царапают кожу плеч, а давление на впалый живот усилило стимуляцию. И из быстрых толчков вырывались медленные, сильные, и грубые, нанося удар по простате всё больше, он ощущает как головка проходится по ней. Голубоглазый невольно сам забыл, что это такое, и какого держать власть над, считай, миром, под ним. И за этими движениями, гитарист дрогнул телом. Руки мгновенно вдавили в кровать ладонями, ещё чуть-чуть, вот оно. Стоило ускорить этот вальс, как музыкант выпалил имя партнёра, слегка протягивая последнюю букву эхом. Старший кончает в него, и не вытащит, пока последняя спермы не окажется там же. Ещё пару завершающих толчков, и дрочка веснушчатому, как десерт, за хорошее поведение, и Глэм валиться на бок. Тяжкое дыхание, голова начала гудеть, а в глазах резко потемнело — это эйфория. Нет, она такая же яркая, как тысячи звёзд. Это явно стоило предложить, именно сейчас. Внутри чувствуется вязкое семя. Опять же странное, и очень давнее чувство. Блондин кончает, но уже себе на живот. Капли попадают на постельное бельё, которое и так после энергичной и жаркой ночи требовалось постирать. Ди задыхался. Ему было тяжело дышать, даже через открытый рот. Он прикрыл глаза тыльной стороной запястья, откидываясь. Тело продолжало бесконтрольно трясти, сильный оргазм и ожидаемая эйфория заставляла тяжелеть голову, мысли обволакивать мозг. Острое лицо гитариста впилось в сознание при этом всем. Ди чувствовал, как из него начинает вытекать чужое семя, пачкая всё, но это сейчас его не беспокоило, он был занят другим. Развернувшись на бок, тот облегченно выдохнул, окончательно закрывая глаза, лишь успев прижаться к разгоряченному телу музыканта. Силы и правда покинули его тело окончательно, даже ушли в минус. Эта сладкая пелена в виде чужих рук грела не хуже одеяла. А заволакивающий голос Глэма в подсознании здорово баюкал.