we are all illuminated

Они отправились к Найлу на вечеринку, потому что очень давно не были на настоящих вечеринках, где предпочитали обсуждать искусство, не приветствовали резкие взмахи руками и энтузиазм, благодаря которому их глаза всегда блестели чуть ярче. И там будет выпивка. - Будет здорово, - говорил Луи в ответ на жалобы Гарри о том, что лучше бы они потратили это время на сон, - там будет много выпивки, все наши друзья со школы придут. Даже Эд! - Прибавил он в надежде убрать преувеличенно угрюмое выражение с лица Гарри. Гарри засмеялся и подошел ближе к нему, чувствуя головокружение, всегда появляющееся, когда Луи был рядом, даже сейчас, - вдохнул его запах и сказал, - хорошо, хорошо, идем. Луи громко чмокнул Гарри в щеку. - Ура! - воскликнул он, пальцы путались в кудряшках. - Хороший мальчик, Хаз. Гарри старался сдержать улыбку. У него не получилось, и губы все равно скривились, - и даже если Луи заметил это, он ничего не сказал. Он схватил Гарри за руку и потащил в ванную, чтобы он привел себя в порядок и «выглядел мило, ведь там будут девушки», и эти слова вызвали у него смех, потому что все, что говорит Луи, заставляет его смеяться, - или душит и не дает дышать, словно любовь сдавливала горло огромным комком. Вопреки ожиданиям, вечеринка не разочаровала его. Как Найл и обещал, тут было много алкоголя, даже слишком, и все их друзья были здесь, даже Стэн, который улетел в Австралию сразу же после окончания школы (Луи сжал его в объятиях и подшучивал над загаром.) Эд стоял в сторонке, и Гарри сразу направился к нему,улыбнувшись, когда Эд заметил его и протянул пиво. Здесь Гарри чувствовал себя хорошо. Он не жалел, что пришел. Он и не думал, что так скучал по всему этому, по этому чувству устойчивости, окруженный людьми, которых он знает и любит, и он может вести себя свободно, но почему-то он чувствовал напряжение, вытекающее из груди, как из кровоточащей раны, - его слегка передернуло. Эд улыбнулся ему, чуть наклонив голову. Он музыкант; он знает, каково это. Гарри позволил себе закрыть глаза на несколько секунд, представляя, как зеленые капли анисового оттенка падают с запястий и плеч, - потому что рядом был Эд. Он почувствовал себя свободнее. - За тебя, - сказал Эд. Гарри посмотрел на гитару, прислоненную к стене позади него, затем на Эда. Он улыбнулся. - За тебя. Бутылки столкнулись, и немного пива выплеснулось ему на руку. Гарри вытер ее о джинсы и смеялся, смеялся. Впервые за долгое время он чувствовал себя так свободно. Эд рассказывал ему о музыке, Гарри рассказывал ему о живописи, и потом они говорили о любви, куда она их привела и куда приведет. Эд словно коллекционировал шутки, и Гарри любил слушать его анекдоты, какие-то необычные вещи о камнях или птицах, которые мог заметить только он, и Гарри в восторге слушал его, позволив этой заботливой красоте накрыть себя с головой. У них были разные взгляды на жизнь, думал он, но это не было проблемой, - наоборот, это давало ему надежду, и может, не стоило верить в это, но он верил, верил, что когда-нибудь Луи и он научатся так же понимать друг друга. Гарри оставил Эда общаться с остальными гостями, нашел Лиама и Зейна, танцующих в центре комнаты, полуоперевшись на стол — губы Зейна прижаты к пульсирующей вене на шее Лиама. Проходя мимо, он провел пальцами по его спине, - так они делали еще в школе, как бы говоря я здесь, я люблю тебя. Он заметил и Луи, что-то со смехом обсуждающего с Ником, Стэном, Даниэль и другими ребятами, которых Гарри помнил со школы. Он подошел и быстро поцеловал его в губы. Глаза Луи блестели. Любовь Гарри светилась в темноте, словно молния, будто электрическая стрела пронзила тело Луи насквозь. Он прошел на кухню, - тут было тихо и прохладно, и он с облегчением вздохнул. Он и представить не мог, как здесь хорошо, и взял из холодильника пиво прежде, чем забраться на кухонный столик и прислониться к холодному кафелю, закрыв глаза. Боже, вечеринки так изматывают. На столе стояла тарелка шоколадных пирожных, которые сделал он сам, и Гарри улыбнулся, закидывая одно в рот. Найл был прав, - они действительно неплохие на вкус. Гарри всегда хорошо готовил — мама научила его кулинарным основам, но жизнь с Луи сделала его намного более способным, ведь Луи был из числа тех, кто не может без пожара разогреть тарелку горошка. Гарри захихикал над этой мыслью, - однажды даже произошла утечка газа, хотя это совсем не смешно, но все же... - Привет, - произнес кто-то, и он вздрогнул. Гарри резко обернулся и увидел девушку, - она мыла руки в раковине. Она показалась ему милой, но Гарри не мог быть уверен в этом с первого раза. - Привет, - сказал он. Она огляделась вокруг, рассеянно оттирая пятно на майке влажной губкой. - Гребаное пиво, - сказала она. - Такое липкое. - Нужна помощь? - спросил Гарри, но на самом деле ему совсем не хотелось двигаться. Ему было удобно здесь, и пиво чудесным образом подняло ему настроение - не сказать, что до этого оно было ужасным, но все же. - Нет, все в порядке, - рассеянно ответила она. Он тихо хмыкнул, и повисло молчание, но оно не было неудобным. Наконец она перестала тереть ткань, видимо, решив, что уже достаточно. Гарри решил, что она ему нравится, - она не отличалась красотой, но Гарри это было неважно, в отличие от Луи. Ему нравилось ее круглое лицо, волнистые блестящие волосы, потертые джинсы. Она казалась хорошим человеком, - человеком, с которым легко общаться и ходить куда-нибудь, - его тип людей. - Можно мне взять одно? - спросила она, указывая на тарелку с пирожными. Он протянул ей тарелку. - Да, конечно. - Взяв пирожное, она откусила кусочек, смеясь, когда крошки посыпались ей на одежду и она принялась их смахивать. - Это я приготовил, - сказал Гарри без особой на то причины. Она тут же обернулась. - О, так ты — Гарри? - Единственный и неповторимый, - сказал он, сделав глоток из бутылки, и ему было плевать, окажись на этой вечеринке еще хоть трое парней по имени Гарри. - Найл рассказывал мне о вас, ребята, - произнесла она, улыбаясь также, как и все остальные, когда говорили о них, словно они впятером обладали способностью влюблять людей в себя. Странно вот так мгновенно привязываться к человеку, но в этом не было ничего плохого. - Так, значит, ты — Элеанор? - спросил он. Он мог понять, почему она понравилась Найлу. Они были разные, но не слишком, - в той степени, когда эту разницу легко преодолеть. Он представил, как она смеется над его шутками, а Найл кладет теплые руки ей на бедра и они целуются, смеясь, их глаза блестят. - Ага, - ответила она, слегка улыбаясь, и добавила, - черт, эти пирожные потрясающие, друг. Они засмеялись. Она протянула ему ладонь для рукопожатия, но он схватил ее за руку и притянул к себе, вовлекая в объятия. - Рада встрече с тобой, - пробормотала она ему в плечо. - Добро пожаловать в семью, малышка, - сказал он, поиграв с ее волосами. У нее были красивые волосы. Она будто светилась, и Гарри решил, что ему это кажется из-за алкоголя, а, возможно, из-за близости и проявлений дружеской нежности. Они действительно семья, несмотря ни на что. - Мы должны были встретиться раньше, - сказал он, а она запрыгнула на столик перед ним, держа в руке бокал с чем-то, напоминающим пунш, - но мы были слегка заняты. Прошло много времени, прежде чем мы все снова увиделись. - Я понимаю, - ответила она. - Я знала, что рано или поздно познакомлюсь с вами — Найл постоянно рассказывал мне о вас. - Ты уже встретила Лиама и Зейна? - Да, мы знакомы, но поболтать не удалось. - Ясно. Они отличные ребята, вот увидишь, - сказал он, и затем добавил, просто потому что должен был сказать это, - и Найл тоже. Она мягко улыбнулась. - Будто я этого не знаю. Наступила тишина, но она не была неудобной, - смесь эмоций, ночи и запахов алкоголя и шоколада, и вдруг Элеанор добавила: - И еще он очень хорош в постели. Гарри изобразил ужас на лице. - Мне не нужно было это знать. Ох, мое воображение... Теперь я не смогу смотреть на Найла, как раньше. Она фыркнула. - Эй, не пялься на него слишком долго, ковбой. Он мой. Он засмеялся, но почувствовал то самое чувство в ее голосе, скрытое за дружеским напоминанием. Только настоящая любовь может делать такое с людьми. - Не беспокойся, у меня есть парень. Эти слова словно ударили его, и иногда такое случалось, когда он понимал, чувствовал кого-то рядом с собой, даже если они не могли часто видеться, даже если между ними было не все гладко. У него был тот, из-за которого по утрам кухня наполнялась ароматом йоркширского чая, тот, кто раздражал его, печатая в кровати в два часа ночи, тот, кто целовал его шею и шептал: «сегодня ночью я тебя трахну» так, будто речь шла о походе в магазин. Он почувствовал, как кровь прилила к щекам. - Ага, и у меня тоже, - сказала Элеанор, и он не понял, к чему относились ее слова, но это было не так уж важно. - Когда вы познакомились с Найлом? - спросил он, потому что не мог вспомнить эту историю, возможно, оттого, что был слишком пьян, чтобы вспомнить что-либо. Может, нужно было сменить тему, потому что его сердце может выпрыгнуть из груди в любой момент, а это не слишком уж хорошая идея. (И ему нравилось слушать истории о любви.) Она выглядела довольной, хоть и слегка смущенной, и Гарри нравилось, когда девушки так выглядели, - ее щеки слегка покраснели. - Ну, я училась в той же школе, что и вы, - сказала она, опустив взгляд (она милая, разве нет?), - и раньше была помешана на Луи. Гарри издал возглас изумления. Вспоминая школу, он думал о них, о том, как они постоянно были вместе. Так молоды, так увлечены друг другом. Воспоминания накрыли Гарри с головой — Луи сидит под деревом, одной рукой гладит его кудри, Гарри толкает его на кровать в общежитии, завтраки, совместный душ, утренние поцелуи и та взрывная, неудержимая любовь, которая горела, горела, горела, словно пламя. - Правда? - произнес он. Попытался выдавить из себя смех, но он получился слишком сдавленным и визгливым. Она ничего не сказала, даже если заметила. Он был благодарен ей за это. Все-таки она хорошая девушка. Она станет своей в компании. - Ага. А затем я увидела вас двоих, по-моему, тогда было Рождество, вы были в... ну, понимаешь, в том парке... - Да, я понял. - Вы дурачились, играли в снежки и всякое такое... В общем, я видела, как вы двое смотрели друг на друга, и подумала: «у меня нет никакого шанса», понимаешь? Повисло молчание, мягкое, как занавес. В ее улыбке чувствовалась грусть, на губах блестели остатки блеска. Гарри задумался — чувствовал ли кто-то его вкус, целуя ее (Найл) и остались ли следы от него на бутылке пива где-то в той комнате, возможно, зажатой между диванными подушками. - Но... - Продолжила она, - это было не так уж просто, знаешь. Я же не могла просто перестать замечать Луи и начать встречаться с Найлом, потому что продолжала думать о нем, но тогда я уже какое-то время встречалась с Найлом, ох, боже. Можно я скажу одно дерьмовое сравнение? Надеюсь, ты не будешь думать обо мне слишком плохо после этого. Он хмыкнул. - Клянусь, что не буду. - Луи был настоящей яркой звездой... Гарри поперхнулся смехом. - Прости, прости, - тут же сказал он и жестом показал ей продолжать. Она улыбнулась в ответ. - Дальше ничего особенного. Найл — просто прелесть, и я очень рада, что встретила его, бла-бла-бла, конец истории. - Она допила остатки пунша из бокала, ее щеки горели. - Хм. - Гарри улыбнулся. - И тот поцелуй у фонтана — нечто невероятное... эпическое, верно? Она фыркнула. - Не тебе говорить об эпическом. Вы с Луи напоминаете мне несчастных влюбленных — как Рембо и Верлен... Гарри засмеялся — он никогда не думал о них в этом плане, никогда не думал о них просто так — о щетине Луи, когда он не брился несколько дней, их ссоры, шутки, понятные только им двоим. Странно видеть их отношения со стороны, чужими глазами — глазами тех, кто с самого начала был рядом. - Я бы не хотел уж слишком походить на них, - сказал он, потому что знал, чем обычно заканчиваются эпические истории любви. Они заканчивались - слишком скоро, слишком трагично, и, может, это прозвучит чересчур по-детски и эгоистично, но он никогда бы не отпустил свою любовь. - Похоже, у вас все отлично? - спросила она, скорее всего, из вежливости (видно, давно не выходила никуда с Найлом, подумал он), и он начал, - да, у нас... - и не смог вымолвить ни слова, не смог сказать «у нас все прекрасно», потому что все еще думал о желтом кадмии и чертовой картине, находящейся в комнате рядом с их спальней, о контурах ее тела. - Я... - он закатил глаза. Внезапно он почувствовал страшную усталость, может, потому, что они провели здесь уже почти всю ночь и он уже не чувствовал свой зад из-за долгого сидения на кухонном столе. - Я просто надеюсь, что когда-нибудь пойму. - Поймешь что? - мягко спросила она, и он вздрогнул — он забыл, что есть люди, которым нужно объяснять то, что хочешь сказать, которые не понимают тебя с полу-слова. - Картины. Его картины. Я бы хотел когда-нибудь понять их. Просто это... это так важно, так чертовски огромно и важно, и мы просто не понимаем друг друга... Как такое могло произойти? Ты же видела нас, да? Она кивнула. На ее губах виднелись остатки шоколада, и ему хотелось смахнуть их, но боялся, что она не так поймет его. Из-за двери до них доносились обрывки музыки, словно напоминая, что они не одни, что вечеринка продолжается. Луи сейчас, наверное, исполняет свой дурацкий танец в стиле "pat the dog and screw the lightbulb", и на секунду Гарри захотелось уйти, но он подавил это желание. - Все остальное просто прекрасно — мы идеально подходим друг к другу, он словно дополняет меня и я люблю его, правда люблю, но... просто... Черт. Он опустил голову, - и внезапно почувствовал прикосновение горячей ладони к пылающей шее. - Все будет хорошо, милый, - шепнула Элеанор ему в ухо, и он понял, что плачет. Это было в какой-то степени унизительно. - Боже, - пробормотал он, его все еще трясло. - Не понимаю, зачем я изливаю тебе свои проблемы. Прости. Она улыбнулась с нежностью, волосы упали ей на лоб, пальцы все еще скользили по его спине. - Ничего страшного, - сказала она, спрыгивая со столика и подходя к холодильнику, чтобы взять еще пива. - Знаешь, что мы должны сделать? - спросила она с легким смешком. Найлу действительно повезло с ней, подумал Гарри. Им всем повезло в любви, это точно. Она протянула ему пиво. - Мы должны напиться. Он принял бутылку, слегка задев ею бутылку в ее руках, и засмеялся. - Отличный тост, - сказал он. Потом он рассказывал ей о Луи, о его картинах и любимых им формах, кругах, квадратах и как можно сочетать их в живописи, о вишневом красном, зеленом с оттенком морской волны, о Пикассо. Он рассказал ей, что до встречи с Луи он был никем, беспомощным ребенком без каких-либо планов на будущее, и самое смешное (если учесть, что на самом деле здесь ничего смешного нет) — это то, что именно Луи привил ему любовь к живописи и именно рядом с ним он не может творить. Он рассказал ей, что Луи — самый красивый из всех, кого он когда-либо встречал, как он смеется над глупыми шутками, не выносит морковь и сам не знает тому причину («Это так глупо. Морковь полезная, но он вечно отказывается ее есть.) После этого ему стало лучше. Они вместе смеялись, и Гарри узнал о Элеанор кое-что новое, - то, что она любит музыку и модельный бизнес — не ее страсть, но ей нравится заниматься этим, нравится, когда ее любят и оценивают по заслугам, - каким ужасным бывает Найл, когда вечно достает ее разговорами о еде, даже в постели («Я не хочу ничего об этом слышать.» - «Нет, ну правда. Секс в самом разгаре, и тут он говорит, - а с чем был тот бургер? Этот парень просто невыносим. Ему повезло, что я слишком сильно его люблю»), и она думает, что скоро он предложит ей переехать к себе и она, скорее всего, согласится. Их беседа будто состояла из четырех людей, - словно Найл и Луи выглядывали из-за их плечей, молчаливые, какими никогда не бывали на самом деле. Может быть, поэтому оба не удивились, когда они вошли в комнату, обнявшись и громко смеясь. - Я вижу, ты познакомился с Эль, - сказал Найл, и Гарри видел, как Элеанор смотрела на него - будто он проглотил солнце и его лучи светили сквозь него, освещая их всех. Он подумал, смотрит ли он на Луи так же. Возможно. - Да, у нас состоялась очень приятная беседа. Найл с гордостью подбоченился, в уголках его глаз появились морщинки. - Да, она милая, не правда ли? - нежно произнес он. Он всегда был романтиком, тем, кто поцеловал девушку на церемонии окончания школы, слишком смущенно и робко. - Хватит, - сказала Элеанор, слегка пихая его локтем. Из них шестерых они больше всех походили на парочку влюбленных идиотов — но ведь это самые счастливые люди на свете. Луи обнял Гарри сзади, поцеловав его в ухо. - Ты правда милая, - сказал он Элеанор, и в его взгляде было что-то, что Гарри пытался игнорировать. Она усмехнулась Гарри. - Ты тоже не так уж и плох. - Эй, Томлинсон, не приставай к моей девушке, довольствуйся тем, что есть, - сказал Найл — как всегда, неисправимый собственник. Некоторое время они еще болтали, так же естественно, как и всегда, когда они были вместе. Элеанор влилась к ним в компанию, даже приняла странное чувство юмора Луи и их с Гарри отношения. Затем к ним присоединились Лиам и Зейн, но это была одна из тех ночей, когда они были слишком увлечены друг другом, не замечая никого вокруг; Гарри и Луи же предпочитали проводить такие моменты наедине. Они попрощались со всеми и пообещали как-нибудь пообедать всем вместе, - «вместе с миссис». Элеанор запротестовала, а Найл лишь улыбнулся. Все же та ночь была неплохой, - но она подошла к концу, в пять утра они все убирали квартиру, обсуждая тех, кто пришел и тех, кто не смог прийти, кто изменился, а кто нет, - Гарри и Луи слишком устали, чтобы идти к себе домой, так что они устроились на диване Найла. - Хорошо, что я все-таки захватил с собой вещи на ночь, - промычал Гарри Луи в шею, растянувшись в темноте. - Ага, - ответил Луи. - Ты никогда не был хорош в этом. Вспомни пляж, - со смехом добавил он. - Ой, заткнись, - ответил Гарри, пихая его в бок и улыбаясь, когда Луи, как всегда, возмущенно вскрикнул. - Ты такой же. - Да, - прошептал Луи ему в волосы, и оба чувствовали, как растворяются в успокаивающей темноте, - да, я такой же.