Прекрасные принцы Валинора

      — Нет, Тьелко! Черные кожаные ремни на голое тело — это НЕ подходящий наряд для принца нолдор!!!       — Почему? Мне кажется, очень мужественно выглядит. Я еще мышцами на груди поиграть могу, вот так…       Кано уже успел к этому времени наложить пробный грим на придирчивого Курво, и эта процедура исчерпала почти весь его запас спокойствия. Поэтому наряд опоздавшего Тьелкормо заставил ответственного брата потерять остатки душевного равновесия.       — Я же сказал надеть что-то пристойное! На это же будет смотреть дед!       — Зато это эффектно выглядит! Авари должны оценить!       — Нельо, скажи хоть ты ему!       Нельо, на свое счастье наделенный куда более спокойным темпераментом, глянул на Турко и заметил только:       — Пожалуй, эти металлические кольца вокруг сосков — и впрямь перебор.       — Но что мне тогда надеть?!       Кано возопил:       — Тебе нечего надеть? У кого еще в этом доме три гардеробных?! Амбаруссар, идите к Турко и принесите несколько его рубашек. Нет, Турко, сам ты никуда не пойдешь, садись сюда, к зеркалу, твоя очередь краситься.       — Они же не найдут то, что надо!       — Ну если ты сам не догадался надеть то, что надо, то сам и виноват. Голову разверни и не дергайся, я буду наносить основу.       Курво, уже тонко загримированный и одетый в роскошный костюм из бархата цвета темного неба за Пелорами, подошел к зеркалу примерить бриллиантовый венец. Морьо, сидевший без дела, сказал лениво:       — А представляешь, Курво, наши кузены сейчас тоже готовятся, лучшие наряды выбирают, украшения достают… Не боишься?       Курво выгнул бровь.       — Это кого же мне бояться? Уж не твоих ли любезных Ангарато с Айканаро?       — А хотя бы и их. Они оба, например, выше тебя.       — Ерунда какая. Эта парочка громил нам не соперники. Безнадежно грубы для принцев.       — А вдруг именно это понравится диким невежественным авари?       Курво подумал над словами брата и решительно их отмел:       — Нет. Такого не может быть. Чувство прекрасного универсально для всех квенди.       — А Аракано? — не унимался Морьо. — Уж его-то грубым не назовешь, у него нежнейшее личико.       — Младший нолфинвион — сущий мальчишка, его никто не оценит.       — Не скажи, Курво, я слышал, что некоторым женщинам как раз нравятся нежненькие, молоденькие…       — Не дикаркам из Эндорэ. Те должны ценить в мужчинах мужественность.       Морьо спросил ехидно:       — А твое ожерелье, венец, шесть перстней, браслеты, алмазные пряжки на сапогах и узорный пояс в эту теорию вписываются?       Курво поправил ожерелье и невозмутимо сказал:       — За первобытную, дикую мужественность в нашей команде отвечает Турко. Я — мужественность изысканная, утонченная. Какой-нибудь из вариантов да выстрелит.       Турко воспользовался тем, что Кано на минуту оставил в покое его лицо, с головой нырнув в свой гримировальный чемоданчик в поисках какого-то нужного флакона, и влез в разговор:       — А Нельо в твоей теории за какую мужественность отвечает?       У Курво и на это был ответ:       — Нельо? Он отвечает за редкий цвет волос. Это тоже может оказаться важным.       — Понял, какая роль тебе отведена, старший?       — Она меня полностью устраивает, — улыбнулся Нельо. — Третий вид изобретенной Курво мужественности я не потяну. Мне бы первые два пережить.       Кано, вынырнувший из пропахших пудрой недр, цыкнул на модель и продолжил свое занятие. А Морьо снова стал подначивать Курво:       — А Турукано ты не боишься? Он такой благообразный и до обидного высокий.       — Нисколько. Турукано слишком напыщен. Это отталкивает.       После этих слов на Куруфинвэ уставились все. Кано резюмировал затянувшуюся паузу:       — Ну если это говоришь ты, то так и есть. В этой области ты непревзойденный эксперт…       — Не нужно путать напыщенность с обоснованным чувством собственного достоинства, — ответил Курво, поднимая голову еще выше, чем раньше. Кано только махнул рукой.       — Турко, сидеть, я еще не закончил.       — Мы тоже не закончили, — сказал Морьо. — Итак, Турукано слишком напыщен. На очереди Финдекано.       — Финдекано…       — Берегись, ты вступаешь на опасную почву, Курво. Видишь, Нельо навострил уши.       — Ничего обидного я про Финдекано сказать не собираюсь. Но он… он обыкновенный. Симпатичный, приятный, но лицо у него слишком простое. В нем нет волнующей загадки, нет драмы…       Нельо тихо рассмеялся:       — Кто бы отрицал, что с Финьо просто! Поэтому я и хожу к нему отдыхать от ваших драм и загадок.       — Ладно, — продолжил Морьо, — остался Артафиндэ. Разве он не самый опасный соперник? Ему все-таки нельзя отказать ни в красоте, ни в изысканности.       Курво взглянул на брата с искренним недоумением:       — Голубоглазый блондин с золотыми кудрями? Думаешь, кому-то может понравиться такое вульгарное сочетание? К тому же он совершенно не умеет подбирать украшения, — и Курво переместил один из своих перстней на другой палец.       Кано с грохотом захлопнул свой чемоданчик.       — Курво, хватит болтать! Помоги лучше Турко выпрячься из его сбруи, тут одна застежка на спине сломалась и заклинила. Нельо, готовься, твоя очередь.       — Да я готов. У меня же до сих пор не кончился запас зеленых рубашек, бабушка их шьет быстрее, чем я успеваю сносить.       — Мне не нравятся твои волосы.       — Что ты сказал?! – воскликнули хором рыжие близнецы, вернувшиеся с двумя охапками разноцветных рубашек Турко.       — Выбирай выражения, когда говоришь о выдающихся волосах рода Махтана, ты, жалкий брюнет!       Кано поднял руки, сдаваясь.       — Я всего лишь имел в виду, о сиятельные медновласцы, что кончики божественных волос вашего старшего брата слегка посеклись, ибо он не уделяет должного внимания их увлажнению. Дадите ли вы мне дозволение на то, чтобы их подровнять и привести это сокровище в тот безупречный вид, которого оно достойно?       — Вот это правильный разговор. Дозволяем! — смилостивились Амбаруссар и принялись сгружать гардероб Турко.       — А «жалкого брюнета» я припомню. Когда-нибудь, — пообещал Курво с милой улыбкой, еще раз поправляя венец на своих смоляных кудрях. Близнецы притихли и на всякий случай перебрались поближе к зеркалу, куда Кано усадил обреченного на стрижку старшего.       — А я знаю, какой наряд выигрышнее всего будет для нашего Нельо… — задумчиво протянул Тэльво.       — Какой?       — Наряд пробудившегося у вод Куивиэнэн!       Нэльо поперхнулся.       — Что?.. Я не собираюсь выходить на публику в чем мать родила!       — Но она тебя не раз в таком виде из… из… изваивала. У тебя же идеальное телосложение!       — Скульптура — это совсем другое!       Но идею подхватил Морьо:       — А я думаю, авари это как раз понравится! Подозреваю, что они не слишком-то способны оценить сложную одежду. Кстати, кто хоть в этом жюри, мужчины или женщины? В свете обсуждаемых костюмов — или их отсутствия — это важно!       — Не знаю и знать не хочу. Я никого голышом на сцену не выпущу, — злобно пробормотал Кано, проверяя остроту парикмахерских ножниц. Затем он замотал Нельо в старую неопределенно-серую накидку для стрижки, защищая от поползновений близнецов. Но те не унимались:       — Нельо, почему ты до сих пор не женился? Ты же ужас какой красивый!       — Я сначала всех вас женю. Это долг старшего брата. Смотрите, какая у нас красота непросватанная бегает! Что вы, что Турко. Кхм...       Кано оглянулся:       — Кстати. Курво, почему Турко до сих пор не распряжен?       — Кусачки нужны, а они в мастерской.       — Так сходи за ними!       — Пусть мелкие идут.       — Мы и так двадцать шесть рубашек принесли! Или тридцать шесть! Мы устали!       — Так! — рявкнул Кано, собираясь прекратить споры и раздать указания, но осекся.       На пороге комнаты стоял отец.       К счастью, по светлому и слегка рассеянному выражению лица Феанаро сразу было видно, что он не в том настроении, чтобы выражать недовольство беспорядком. Однако все сыновья на всякий случай подобрались. Кано доложил:       — Грим и прически отработаны. Курво экипирован полностью. Турко и Нельо…       Но Феанаро жестом прервал его и решительно зашел в комнату.       — Сам всё вижу. Турко, сними и выкинь эту мерзость немедленно. Лучше вовсе с голым торсом, чем так. Или уж рубашку надень. Курво, ты безупречен, я не сомневался. Нэльо… Как-то все серенько, без огонька. И фасон странный. Но в целом годится.       Кано, собравшийся было сдернуть с Нельо старую парикмахерскую попону, осторожно убрал руку за спину.        — Это все не слишком важно, — продолжал отец. — Вы все прекрасны. И я вам помогу. Я представлю вашу красоту так, что даже самый темный из авари не сможет ошибиться и присудить победу кому-то другому.       — Что ты хочешь сделать? — аккуратно спросил Нельо.       — Увидите в свое время. Пока сделайте что-нибудь с Турко. А в остальном — все молодцы, продолжайте в том же духе!       С этими словами Феанаро стремительно развернулся на каблуках и ушел так же внезапно, как появился.       — И что это было? — спросил Кано в пространство, когда уверился, что отец отошел достаточно далеко. Ему никто не ответил. Все задумчиво молчали. Только Курво принялся повторять лихой разворот на каблуках, только что продемонстрированный отцом.       Через полчаса, когда маневр был отработан, Нельо дострижен, а Турко освобожден наконец от кожаных ремней, у братьев остался всего один нерешенный вопрос. Турко стоял перед зеркалом с белой сорочкой в руках и никак не мог определиться:       — Голый торс или рубашка? Отец разрешил и то и то! Я не знаю, что выбрать!       Морьо хмыкнул:       — А зачем выбирать? Выходи в рубашке, а там ее сними и поиграй своими кубиками. Раздеваться — это же не значит «демонстрировать свои особые умения», правда? Тем более, можно это сделать медленно…       Лицо Турко прояснилось.       — Морьо, ты гений! Так я и сделаю!       Кано бессильно уткнулся лбом в плечо старшему брату.       — Разве мы с тобой были так плохи, Нельо? Почему они не остановились на нас двоих?..       — Ничего, Кано, потерпи. Сегодня вечером собрание нашего клуба старших внуков. Ты выскажешься, выслушаешь остальных, и тебе полегчает, вот увидишь.       Кано поднял разом просветлевшее лицо.       — О, я и забыл! Пойду тогда в погреб, подготовлю членские взносы. У Финьо еще не прошла эта его противоестественная любовь к валимарскому полусладкому? Отец недавно привез новый ящик. Кажется, он до сих пор думает, что его пьет кто-то из нас.