Трое в Ангбанде, не считая собаки

      Лутиэн спешила. Она шла почти без сна, днем и ночью, едва замечая пейзаж вокруг. Можно было бы попросить в Нарготронде лошадь — что-то Лутиэн подсказывало, что ей не отказали бы — но лошадь пришлось бы поить, давать ей время на сон и еду, а у Лутиэн времени не было. Она и без того могла опоздать. И поэтому шла — по следам отряда, через переправы и следы стоянок — а когда сил идти не хватало, искала место поукромнее, бросала плащ на траву и погружалась ненадолго в тревожные грёзы.       Чужой лагерь она заметила издалека и хотела было вовсе обойти стороной, но услышала квенья, речь пришельцев-нолдор, и решилась. Кажется, это именно тот отряд, который пыталась догнать Лутиэн. Может быть, она все же успела, и Берен там? Эру, лишь бы он был там! В лагерь Лутиэн почти влетела, не обратив внимания на сердитый окрик часового — не сбавляя шага, увернулась от попытки перехватить и ворвалась на утоптанную площадку среди палаток. И замерев у кострища, осмотрелась наконец. Стоянка была небольшой, на десяток, не больше, воинов, и здесь пахло кровью и лечебными травами.       Нолдо, спешившего ей навстречу, Лутиэн не видела никогда, но легко узнала в нем государя Финрода — очень уж тот походил на свою сестру Артанис, у Мелиан учившуюся. Те же светлые, как золото, косы, тот же ясный прямой взгляд и уверенная сила в этом взгляде. Только Артанис была, как река в ледоход, неостановимая и силой этой переполненная — та рвалась наружу, бурлила и не знала удержу. А ее брат — как лесное озеро. Тихий, кажется, и спокойный, но воды глубоки и захочешь, что на дне, не увидишь. И он был ранен — старался держаться ровно, но бессознательно прижимал локоть к левому боку и на левую ногу ступал осторожно. В солнечный осенний день Лутиэн стало холодно, и предчувствия, которые раньше удалось гнать, нахлынули с новой силой.       — Госпожа, — начал было Финрод и запнулся, не зная, как к ней обратиться.       — Лутиэн, — подсказала она, — Лутиэн из Дориата, дочь Элу Тингола, владыки Дориата. А ты, верно, государь Финрод, владыка Нарготронда?       — Верно, госпожа Лутиэн, — Финрод кивнул и вгляделся в ее лицо с тревогой, — что привело тебя сюда?       — Я ищу смертного по имени Берен, — Лутиэн заставила себя говорить ровно, хотя сердце ее билось часто, и тревога сжимала его стальным обручем, — мне сказали, он ушел на юг. Ты не видел его, государь Финрод?       Лицо нолдо потемнело, но взгляда он не отвёл и ответил, с усилием заставляя себя произносить слова:       — Мы шли с ним в одном отряде, госпожа Лутиэн. Позже, у Сириона, мы разделились. Я должен был отвлечь взор Саурона, а он и мои кузены, Келегорм и Куруфин, проскользнуть через земли, которые тот держит. Но на мой отряд напали, нам пришлось отступить, и я не знаю его судьбы. Орки, что напали на нас, дали нам уйти — боюсь, Саурон увидел второй отряд.       Лутиэн показалось, что солнце — сосуд в руках Ариэн — разбился на стеклянную пыль, и так же разбилось ее сердце, и остался только холод и крохотный, слабый огонек надежды. Но она сдержалась, только стиснула пальцы до боли и ответила:       — Благодарю за честность, государь. Лучше знать правду. А теперь прошу не задерживать меня — я должна спешить. Может быть, я ещё успею встретить его.       — Но это, — начал было Финрод и умолк. С южного края лагеря донеслись голоса, следом — лай, и к кострищу вылетел пес. Огромный, что можно было верхом ехать, он был страшен. Некогда белая шерсть была перепачкана в крови — черной, орочьей, засохшей и явно причинявшей мучения, — грязи и иле, глаза горели огнем, и клыки были размером с нож. Лутиэн отступила на шаг, готовясь защищаться, но Финрод не испугался. Напротив, обхватил пса, льнувщего к нему, за шею, заглянул в эти жуткие глаза и воскликнул:       — Хуан! Эру, Хуан, что случилось с тобой?! Где Куруфин, где Берен, где все?!       И пёс заговорил. Он говорил не словами, но образами, подробными осанве, и Лутиэн все поняла. Все бы отдала, только б не слышать, не понимать и не знать!       Хозяин, брат хозяина, смертный, который пахнет лесом. Эльфы. Шли вместе по отравленной земле. Дурное место, мертвое, ни добычи, ни жизни, только враги. Орки. Напали, слишком много. Дрался, все дрались, но пали чары и драться не смогли. Хуан мог, Хуан бы убил всех, но хозяин велел — уходи, уходи, ищи помощь! Помогите! Хозяина унесли в крепость, откуда пахнет злом. Хуан не пройдет туда один. Помогите. Последний огонек угас, и Лутиэн не удержалась. Упала на колени, закрыла глаза и ощутила, как отчаяние затапливает ее. Не успела — чуяла ведь, спешила изо всех сил, и все равно не успела! Думала с судьбой бороться, дуреха, верила, что любовь ваша значит для нее что-то?       Она видела тех, кто вырвался из плена Врага — жалкие, измученные существа, выгоревшие изнутри. Деревья на пепелище, калеки, вздрагивающие от слишком громкого голоса и резкого жеста. Сломленные. И не могла себе представить Берена — ее Берена, переломанного, но собравшего себя заново, светлого до самого донышка, через кошмар прошедшего, но сохранившего умение улыбнуться, и слушать ее песни, и смеяться — таким. Нет страшнее судьбы, чем плен, сказал ей однажды Берен, говорят, Моргот не любит убивать пленных, и его рабы могут жить долго, пока не надоест мучить их. Могут жить. Лутиэн вцепилась в эту мысль. Берен жив, едва ли Саурон успел натешиться с такой добычей. Он жив. Она опоздала — но есть надежда успеть. Хотя бы попытаться. Она не позволит слуге Моргота терзать ни Берена. Ни прочих. Во тьме зажегся огонь — слабый, не больше искры, и Лутиэн не знала сама, надежда это или гнев.       — Госпожа Лутиэн? — кто-то тронул ее за плечо, и Лутиэн открыла глаза. Финрод стоял над ней, склонившись и глядя с тревогой и жалостью, и, кажется, виной. — Госпожа Лутиэн. Я возвращаюсь в Нарготронд. Я соберу силы, какие смогу, и поведу их на Тол-ин-Гаурхот. Я не оставлю там ни моих родичей, ни моего вассала.       — Нет, — сказала Лутиэн и поднялась на ноги. Пламя внутри грело, хотя вокруг все так же стоял бесконечный холод, — государь Финрод, если ты придешь под стены с войском, будет слишком поздно. Нужно спешить, пока пытки не сломили их. Я пойду туда.       Она увидела удивление, восхищение и растерянность в глазах Финрода, почти услышала, что он хочет сказать, и жестом велела молчать:       — Погоди! Не надо идти со мной — ты ранен и многие из твоих воинов тоже. Если он возьмёт в плен и тебя, Нарготронд падёт. Жди семь дней, государь Финрод, и пусть твои воины собирают целебные травы. Если мой замысел удастся, скоро в этот лагерь придут многие, кто нуждается в исцелении. Если не выйдет — собирай войска.       — Но что ты хочешь делать, позволь узнать? — теперь в голосе нолдо звучало уважение того, кто может по достоинству оценить любой безумный замысел. — Я не вижу ни оружия, ни отряда с тобой. — Мне они не нужны, — Лутиэн улыбнулась ему и пламени внутри, — моя мать — майа Мелиан, певшая в Великом Хоре. Она многому учила меня. Пришло время проверить, хорошей ли я была ученицей. Хуан, ты отвезешь меня к крепости на мертвой земле?       Пес гавкнул в ответ, лег и застучал хвостом по земле. Лутиэн села ему на загривок и обняла за шею руками. В нос ударил запах сырой шерсти и крови орков, но на это наездница ни капли внимания не обратила. Пришло время спорить с судьбой. Держись, Берен. Ещё немного продержись. Я иду.