Который раз пьем всю ночь. День и ночь, день и ночь, еще одни сутки прочь. Венечка проснулся и киряет опять. Он спросил: «Тебе наливать?» Я сказал: «Оставь на завтра. Завтра будет новый день, Завтра все это будет важней, А теперь я пошел спать». Зоопарк «Пригородный блюз #2»
Летнее солнечное утро очень красиво. В шесть утра солнце уже достаточно высоко, но это не то палящее безжалостное дневное солнце, которое так и норовит всех изжарить. Это сонное ласковое солнце, которое кокетливо заглядывает в окно каждого дома, как бы приветствуя всех жителей города примерно такими словами: «Простите, я не потревожило Вас? Мне просто интересно, проснулись ли Вы. А, так Вы собираетесь куда-то? Что ж, хорошего дня Вам». Небо утром не такое яркое, как днём. Оно спокойное и безмятежное, с него ещё не ушла лёгкая дрёма белых ночей, длившаяся так недолго. Но оно ни в коем случае не теряет своего бесконечного величия. Небо выглядит так, будто его написал какой-то известный художник, умело владеющий своей кистью и масляной краской, потому что даже не верилось, что природа одна создала такую величественную красоту. Небо в это время суток прозрачно. Прозрачно, как вода в Байкале. Такое прозрачное это небо-вода, что через него виден небесный песок и ил. Красивое зрелище, по-другому и нельзя сказать. На улицах тишь, на улицах покой, так несвойственный большим городам: никто ещё не вышел на них, не начал суетиться в попытках добраться до работы как можно скорее. Жизнь в это время кипела совсем не на улицах. Весь городской шум, который обычно царил на проспектах, дорогах, во дворах, переходах, метро, был сейчас во всех квартирах. И квартира, где обитали Юра и Родион, не была исключением. Здесь в данный момент было очень шумно. Казалось, будто кто-то очень нехороший собрал все звуки города и оставил их в этой квартире. Юра готов был поклясться, что ругань Надежды Юрьевны и молодой Александры была похожа не то на гул машин на Невском проспекте, не то на шум отъезжающего от станции поезда. Все жильцы в квартире собирались уж очень шумно, под все эти звуки нельзя было спокойно продолжать спать. А Юра очень не хотел, чтобы его сон тревожили: они с Родионом до глубокой ночи не спали, успели проводить закат и встретить рассвет, выпивая и куря между этажами. Но всем нужно было куда-то спешить, а эта спешка сопровождалась шумом. Даже Эля собиралась с утра пораньше: она ехала с детьми из какого-то клуба в поход. Ушла из дома она самая первая, а Юра продолжил пытаться спать. Это сложно было сделать, потому что за стенкой, к которой он прижался, чтобы навязчивое солнце не так сильно его донимало, стоял какой-то гам. Юра всё лежал, пытаясь заснуть, но сон уже покинул его. И всё же Юра очень надеялся проспать ещё чуть-чуть. Вдруг в комнату постучали. Юра повернулся на спину, тяжело вздохнул и заворчал себе под нос. Он хотел было проигнорировать этот стук, потому что подумал, что кто-то ненарочно постучал, но через некоторое время стук в дверь повторился. И этот стук теперь стал более настойчивым. Кто-то абсолютно точно хотел попасть в эту комнату, в этот эдемов сад, в котором хоть как-то ещё сохранялась тишина и покой. — Войдите, — громко произнёс Юра, хотя в хриплом голосе его всё ещё чувствовалась некоторая слабость. Дверь совсем немного приоткрылась, но шум из коридора теперь не казался далёким, он прекрасно доходил до Юры. В эту небольшую щель прошмыгнул Родион. Он прикрывался одеялом и держал кружку, щурясь от солнечного света. Юра приподнялся на локтях и, так же как и Родион, щурясь, стал рассматривать вошедшего в комнату сожителя. Он пытался по его позе, лицу и одеянию понять, что ему от него нужно. Но Родион выглядел так, что было не очень понятно, что его привело сюда. — Я у тебя полежу, можно? — спросил слабым голосом Родион, подавшись вперёд и всё ещё щурясь. — Родители шумят… — Ага, проходи, — Юра прикрыл глаза, лёг, отвернулся и придвинулся к стене так, что упёрся лбом в неё. Родион бесшумно прошёлся по старому полу, по которому нельзя, казалось, пройти так, чтобы он не заскрипел. Но Родион доказал обратное. На скрипучую кровать ему не удалось опуститься бесшумно. Родион немного поёрзал, смял и так мятую простынь и укрылся своим одеялом. Юра чувствовал дыхание Родиона, чувствовал каждое его движение. Родион всё никак не мог улечься, всё вертел головой, ворочался и вздыхал. Юру, который очень хотел уже даже не поспать, а просто полежать в тишине, это начинало беспокоить. Из-за Родиона он не мог расслабиться. — Родь, будь добр, прекрати елозить тут, — спокойно попросил Юра, не открывая глаз и не шевелясь вовсе, — я поспать хочу. — Ебаное солнце светит, — пробубнил Родион, застонав, — Я тоже спать хочу, но оно мешает. — Так прижмись ко мне, и всё нормально будет, — вздохнул обречённо Юра, — только угомонись уже. И Родион повернулся, уткнулся в его спину и наконец замер. Юра очень ждал этого момента, потому что в комнате наконец воцарилась тишина, которую нарушали лишь звуки из других комнат и мерное тиканье часов. И наконец можно было отдохнуть. Но что-то не давало покоя ему. Каждый спокойный вздох Родиона отзывался какими-то странными ощущениями. Каждый раз, когда Родион выдыхал ему в спину, отчего у Юры пробегали мурашки по коже, по всему его телу разливался трепет, его бросало в дрожь, и он всегда на мгновение задерживал дыхание. Юра предполагал, почему так происходило: был один случай в его юности, который уж очень похож был на данную ситуацию. Юре было тогда четырнадцать. Он хорошо помнил, как они всей семьёй поехали в гости к друзьям родителей, как его положили в одну постель с сыном этих друзей — пацаном лет семнадцати, как этот парень среди ночи шептал Юре на ухо, что хочет показать, как он любит его, как Юра просил показать его любовь, веря, что парень правда любит его, как парень тяжело дышал Юре в спину, совершая то, что нельзя совершать двум мальчишкам. И Юре такая близость даже пришлась по душе: он всегда чувствовал, что его совсем не тянет к девочкам, а наивные разговоры сверстников о них казались какими-то возмутительными и противными. Но в тот момент что-то в Юре переменилось: он вдруг стал по-иному воспринимать любое внимание со стороны мужчин. Когда общение с кем-либо становилось более тесным, он одновременно и радовался, потому что наивно думал, что может повториться что-то подобное тому, что происходило тогда с тем парнишкой, но и боялся такой близости. И первые их свидания с «типом» Юру очень волновали. До назначенного часа он обычно витал в облаках, смущался от одной мысли о нём, дрожал, как осиновый лист, идя в их с «типом» укромное место, он чувствовал, что ноги у него становились будто ватными в такие моменты. Во время свиданий он особенно волновался, сердце у него билось очень быстро, и все эмоции выливались через край, насколько бы мужественным Юра не хотел бы показаться. Он то ластился к «типу», говорил что-то интимное и иногда постыдное, то становился абсолютно холоден и неподатлив. Удивительно, но «тип», не корил его за это и относился с пониманием. Юра скучал по «типу», переживал за него, но не смел ни произносить его имени, ни справляться о том, что происходит с ним, потому что боялся, что его постигнет та же участь. Нужно было просто забыть этого «типа», но этого добиться Юре было сложно. Он надеялся, что новый город и новые знакомые заставят его забыть о нём, но всё же иногда в его памяти всплывали моменты из того прекрасного времени, когда он был обычным школьником из Воронежа, у которого была большая любовь с одним «типом». Теперь утро стало тихим и по-настоящему спокойным. В квартире царила тишина. И лучше этой тишины ничего нет на свете. Приятная полудрёма расслабляла тело и не давала ни о чём беспокоиться. Теперь старая кровать в маленькой комнатушке в коммуналке казалась самым настоящим кусочком Рая. Ни Юра, ни Родион не были людьми верующими, но по рассказам людей православных Рай это именно эта кровать, потому что там, как и на кровати, хорошо, спокойно и счастливо. Теперь Родион растянулся по-хозяйски, лёг на спину, сбросив с себя одеяло, которое уж очень согревало его, зевал, потягивался, вздыхал очень шумно. Юра лежал на животе и глядел то на открывающийся из окна и ставший уже родным вид на канареечного цвета дом с сыпящейся штукатуркой, то на отдыхающего рядом Родиона. Юра всегда ухмылялся и хитро щурился, когда смотрел на Родиона. Этот человек определённо умел отдыхать, потому что, глядя на него, Юра невольно начинал думать о том, что хорошо было бы прожить всю жизнь вот так: отлёживаясь, потягиваясь, зевая, нежиться в лучах утреннего солнца, совсем забыв обо всём. И ему приходилось в такие моменты убеждать себя в том, что нельзя так, что нужно обязательно что-то делать. Но сейчас ему правда надо было провести время, просто лёжа на кровати и ни о чём не думая. — Да, и жизнь хороша, и жить хорошо! — выдал вдруг Юра, широко улыбаясь, и повернулся к Родиону, чтобы увидеть его реакцию. — Только если в доме тишина и спокойствие, — сказал Родион, зевнув, — чтобы вот как сейчас. — И чтобы гитара рядом была, — мечтательно произнёс Юра, прикрыв глаза. Губы теперь его были сложены в лёгкую улыбку. — Да… — вздохнул Родион. — Тогда даже и девчонки не надо… Только гитара чтобы лежала рядом заместо девчонки… — Ох, как ты сказал! — Юра усмехнулся, не распахивая глаз. — А тебе как будто девчонка нужна для счастья! — голос Родиона обрёл некоторую твёрдость. Он поднялся на локтях и посмотрел на Юру сверху вниз. — Из девчонки нельзя извлечь такой звук, чтобы прям за душу брало! А гитара любая… Смотришь и сердце радуется! — И ты, получается, женился бы на гитаре? — спросил Юра, всё ещё блаженно улыбаясь, и перевернулся на спину, подложив руки под голову. — Да! — возбуждённо воскликнул Родион, сел на кровать и глядел на Юру широко распахнутыми глазами с минуту, улыбаясь во все зубы. — Только представь: просыпаешься утром, и тут лежит она. И ты тут же делаешь вот так… — Родион внезапно схватил Юру за ногу, обхватил голень левой рукой, а правую опустил на бедро Юры. Скалясь и хмурясь, будто он выполняет какую-то работу сосредоточено, Родион водил руками по ноге Юры, напевая какую-то мелодию. — Ты чего? — вскричал Юра и махнул ногой так резко, что Родион упал с кровати. — Прости, — Родион потупил взгляд, сидя на полу. Он пытался не показывать того, что ему больно, — я думал, что мы уже достаточно дружны, чтобы никаких вопросов не возникало… — Не делай так больше, пожалуйста, — сказал Юра, глядя на свою ногу, которую только что трогал Родион, и растирал её. — Не буду, прости, — Родион всё ещё смотрел в пол. — Ничего! — весело и громогласно произнёс Юра. — Пора забыть всё произошедшее и заняться своим телом! На зарядку! Юра старался каждый день делать зарядку, ведь считал, что в здоровом теле обязательно будет здоровый дух. Ему очень нравилось чувствовать каждую мышцу своего тела, чувствовать, как он становится с каждым выполненным упражнением всё сильнее и здоровее. Родион такого рвения не ценил. Он считал, что здоровья прибавит жизнь в удовольствие, и утренняя зарядка совсем ему это удовольствие не принесла бы, так он считал. Поэтому с удовольствием лежал на кровати, смотрел в потолок и напевал «Утреннюю гимнастику» Высоцкого с каким-то ехидством. Он пел и некоторые слова выделял особенной интонацией, в которой слышна была его ухмылка. А ухмылка эта у него возникала из-за того, что он иногда переставал изучать потолок и поглядывал украдкой на занимающегося Юру. Он находил такое времяпрепровождение очень весёлым. Несмотря на то что они занимались совершенно разными делами, они были вместе. Они очень дружно занимались своими делами, и это Родиона радовало. У него не было никогда таких близких друзей, которые могли бы поддерживать его только своим присутствием. Даже Виктор Иванович, которого он знает всю жизнь, который стал ему словно родной дед, не был ему так дорог, как Юра, который был с ним всего чуть больше недели. Может всё это было из-за того, что у них очень схожие интересы, и характерами они сошлись. А может всё из-за того, что Юра Родиону очень приглянулся как хороший человек. Родион восхищался им, потому что он похож был на человека, сошедшего с какого-нибудь плаката, но был живой и действовал не так, как учили идеологи. Он — человек огромной силы воли и великой жажды жить счастливо. Он — человек красивый, статный, как Гагарин. Он — самый понимающий человек, но при этом умеет постоять за себя. Он — самый искусный владелец слова, умеет говорить точно и метко. В общем, Родион был весьма рад тому, что подружился с Юрой. Так они и продолжали заниматься в комнате. Юра делал зарядку, Родион всё напевал одну и ту же песню. Точнее, когда песня закончилась, Родион стал напевать определённые строки. Каким образом он их выбирал — никто не знает. Юра постоянно слышал то «Не спешите, три-четыре» и «Выполняйте правильно движения», то «Бодрость духа, грация и пластика», «Если хилый, сразу в гроб! Сохранить здоровье чтоб, применяйте, люди, об-тирания» и «Общеукрепляющая, утром отрезвляющая, если жив пока еще, гимнастика». И всё это в абсолютно разном порядке. Юра каждый раз улыбался этому хаосу. Умеет же Родион развеселить! Хороший он всё-таки человек! Очень хороший! Раздался телефонный звонок. Родион тут же подорвался с места, аккуратно прошёл мимо выпрямившегося Юры и выбежал в коридор. Половицы тут же мерзко заскрипели под ним, он очень громко топал, касаясь пола. Если бы соседи снизу были бы не на работе, то наверняка бы уже пришли к ним с жалобами этот шум. Юра сначала хотел было последовать за Родионом, но потом решил, что, если надо, то Родион его позовёт, ему лучше доделать зарядку. И он, как ни в чём ни бывало, продолжил упражнения. Но зарядку ему не удалось доделать в тот день: дверь была не закрыта, поэтому Юра отлично слышал разговор. И когда он понял, кто звонит, ему сделалось необходимым подслушать этот разговор повнимательнее. — На проводе! — громко и бодро сказал Родион. — Юра, Юр, это я, Слава, — голос в трубке был тихим и спокойным. — Это не Юра, Слав, это Родя! — он усмехнулся в трубку и отвёл взгляд от телефона. — Его позвать? Юра сразу оторвался от своих дел. Звонил Слава, он обязан его послушать. Тем более, он звал его вроде. Юра, заулыбавшись, вышел в коридор. Шагал он громко, половицы под ним стонали, но Родион будто не слышал, что Юра идёт. И даже когда он подошёл почти вплотную, уж очень нагло подслушивая чужой разговор, Родион никак не отреагировал. Но Юру это не беспокоило, он хотел услышать Славу. Сильно приблизившись к телефону, Юра замер, приоткрыв рот и высоко подняв брови. — Я просто хотел позвать вас двоих на дачу на несколько дней, — говорил Слава, — у подруги Вали будем жить. Там все наши будут! Завтра мы за вами зайдём, и все вместе поедем к ней! Юра тут же заулыбался блаженно и выдохнул очень шумно в трубку, прикрыв глаза. Родион тогда наверное впервые заметил его присутствие и повернулся к нему, уткнувшись носом в его щёку. Но для Юры теперь всё будто в момент пропало. Для него сейчас существовал только телефон. Он был окрылён волшебным чувством. Они с Славой виделись всего два раза, но он уже зовёт Юру в какое-то невероятное путешествие. Это осознание опьяняло его не хуже любого алкоголя. — Мы будем! — воскликнул Юра и весело засмеялся, хлопнув Родиона по плечу. — Мы обязательно точно будем! Во сколько нам быть готовыми? Родион уставился на него, подняв брови и непонимающе захлопал глазами, будто бы ничего не предвещало такое странное поведение Юры, такое несвойственное ему. Он никогда не встревал в чужие разговоры, никогда он не позволял себе так близко к кому-то находиться. Родион не мог никак понять, что с Юрой происходит. Он всё глядел, широко распахнув глаза, на Юру, который устремил свой взгляд куда-то далеко. Глаза у него были полузакрыты, а его улыбка была какая-то уж слишком широкая. Лицо у него было каким-то очень расслабленным, будто бы он в этот момент принял что-то, что обычно принимает Валентин. — Приходите к Балтийскому вокзалу к десяти, — ответил Слава, будто не замечая, что с Юрой что-то не так, — Валя сказал, что в тридцать две минуты будет электричка в ту сторону, но вы лучше к десяти всё равно подойдите. — Будет выполнено! — выкрикнул Юра, чуть не задыхаясь. — Мы придём! Спасибо, что позвал! — Тогда завтра увидимся, — сказал Слава и положил трубку. Стоило ли говорить, что Юра сейчас был самым счастливым на Земле? Видели ли вы когда-нибудь настолько счастливых людей, что они кажутся безумными? Такие люди готовы в этом страшном состоянии идти хоть на край Земли, готовы свернуть горы, но при том они такие беспомощные. Они глухи, слепы и немы в такие моменты. Юра облокотился на тумбочку, на которой стоял телефон, та опасно покосилась. Может лет двадцать назад она бы стойко выдержала вес Юры, но сейчас она, рассохшаяся ещё много лет назад и неустойчивая, так и норовила упасть вместе с телефоном и Юрой. Но Юра не понимал этого, он до сих пор пьяно улыбался, глядя куда-то вдаль. — Юр, Юра, нормально всё? — спросил Родион испуганно, тряся его за плечи. — Вставай давай, тумбочка не железная. Юра тут же переменился в лице. В глазах у него наконец появилась ясность, он смотрел на Родиона уже так, что стало понятно, что до этого он творил то, что сам не ведал. Он поднялся, ссутулился немного и потупился, закусив губу. Через минуту лицо Юры вдруг совсем перестало выражать какие-либо эмоции, он просто смотрел в пол. — Я слишком бурно реагирую, — уж очень серьёзно сказал Юра, — я не знаю, почему. — Ты привыкаешь к новому месту, — Родион пожал плечами, — пойдём покурим, успокоимся. Они пошли на лестницу. Обычно все курили в квартирах, но Родион любил уединяться во время курения, потому что в квартире часто было очень шумно, что не нравилось ему. Это он поставил пепельницу на окне, чтобы не мусорить в и так грязной парадной. С Юрой он ходил курить, потому что Юра был отличным собеседником и никогда не раздражал его. Юра же уже привык к большому окну, красивому подоконнику и увесистой деревянной пепельнице. Как же Юра радовался тому, что его друг такой понимающий! Но радость его отягощали думы о его чувствах. Он правда будто рассудка лишился, и это пугало Юру очень сильно. Юре не хотелось расставаться со своим ясным умом в пользу каких-то уж очень сомнительных чувств. Он попросил у Родиона сделать затяжку, тот хмыкнул как-то странно, но согласился. Родион всё внимательно разглядывал его. Юра затянулся, кашлянул и отдал сигарету другу. Тут Родион встрепенулся и ударил себя по лбу. — Вот я дурак! — прошипел он с досадой. — Нужно же с мамой договориться сначала, а потом уже соглашаться! — Так это же я согласился на поездку, — Юра отвернулся стыдливо, но вдруг посмотрел в глаза Родиона и улыбнулся, — но я разберусь, поедем вместе! На лице Родиона появилась радостная улыбка, а его глаза заблестели благодарностью. Он засмеялся заливистым смехом и похлопал по плечу Юру, тот смущённо заулыбался, глядя на товарища. А сердце в его груди трепетало от всевозможных чувств. Они докурили и пошли собираться на дачу. Надо сказать, Родион так никогда тщательно никуда не собирался. Они с Юрой сначала сидели в его комнате и размышляли, что с собой взять. Это была очень важная беседа, никакие политические переговоры в самые тяжёлые для всего мира времена не могли с ней сравниться. Что можно запихнуть в чехол от гитары, чтобы Надежда Юрьевна не поняла, что половину чехла занимает алкоголь — вот вопрос вселенских масштабов. Они собрали все имеющиеся у них деньги и пошли за пивом и вином. Надо сказать, что у Родиона скопилось немало денег, Юру даже немного взволновал этот факт, но никаких вопросов он пока решил не задавать. На улице стояла ужасная жара, солнце, обычно скупое на тепло, щедро одаривало горожан теплом и светом. Родион, как только вышел на улицу, застонал от обжигающего лёгкие воздуха. Да, в такую погоду надо сидеть дома или купаться. Но у товарищей были неотложные дела, поэтому они продолжали свой нелёгкий путь. — Всё, я так больше не могу! — Родион прислонился к грязной стене и сполз по ней, когда они зашли в арку. — Юр, возьми вот деньги, — Родион протянул ему шесть рублей, — помнишь, где пиво мы брали? — Юра кивнул немного растерянно и взял деньги. — Возьми три литра, а сдачу себе оставь, я за вином пойду. Любопытство распирало Юру. Шесть рублей — немалые деньги, а он их так просто отдаёт на какое-то пиво, да ещё и говорит, что сдачу можно оставить себе. Юра, хлопая глазами, смотрел то на Родиона, запрокинувшего голову, то на деньги в руке. — Откуда у тебя такие деньги просто так? — изумлённо спросил Юра, затаив дыхание. — Ты же нигде не работаешь! — Официально — нет, — Родион улыбнулся как-то сонно, его, видимо, совсем жара разморила, — но… — он осмотрелся по сторонам лениво и начал говорить совсем тихо. — Это секрет, присядь. Юра покорно опустился рядом с Родионом и, почти не мигая, уставился на него, ожидая услышать этот страшный секрет. Родион склонил голову в сторону Юры и, глядя на него снизу вверх, начал ещё тише, чем говорил до этого: — Это наш с дядей Витей секрет, так что никому не говори, хорошо? — взгляд у Родиона стал серьёзным, но блаженная улыбка не сходила с лица. Только после того, как Юра твёрдо кивнул, Родион продолжил. — дядя Витя работает в порту, там у него есть знакомые, которые привозят из заграницы разную одежду, и отдают ему за самогон её. А он отдаёт все эти вещи мне. Некоторые я расшиваю на заказ за отдельную плату, а всё остальное — продаю на апрашке. Там милиция почти не ходит. — И как? — спросил Юра. — Как видишь, неплохо, — Родион хмыкнул, — самый кайф, когда с одеждой привозят пластинки! Их всегда с руками и ногами отрывают! — Хорошее дело! — Юра встал, улыбнувшись. — Ладно, я пошёл. Ты осторожнее, а то тебе что-то совсем поплохело. — Не, это нормально, — Родион встал и отряхнулся, — Встретимся в квартире! Отстояв очередь, которая, несмотря на будний день, собралась немалая, Юра купил пиво и понёс его домой. Всё это время он раздумывал, какой же Родион интересный, как личность. Он занимается всем, чем можно заниматься. Наверняка игра на гитаре и вышивка — это не все его занятия. Юра даже чувствовал себя немного неловко: он-то никак не зарабатывал. Ему было стыдно перед Родионом за то, что взамен этой очень большой сдачи, он ничего не мог предложить. Ещё Юра гадал: на кого хочет пойти учиться Родион. Он не говорил об этом ничего, а сам Юра не додумался спросить, за что тоже корил себя. Родион уже был дома. На кухне он подготовил несколько бутылок из-под лимонада, которые можно было открывать и закрывать, и воронку, чтобы перелить пиво из банки в бутылку. В его комнате стояли три бутылки вина, а на его кровати лежал чехол от гитары. Саму гитару они уже предусмотрительно спрятали под кроватью Юры. Они без приключений перелили содержимое трёхлитровой банки в бутылки из-под лимонада, которые Родион копил специально для таких случаев, и потащили всё в комнату. Они в раздумьях сели на пол и молча думали, как всё упаковать. — Слушай, а на кого ты хочешь поступать? — вдруг спросил Юра после долгого молчания, взглянул на Родиона. — Я? — Родион встрепенулся, положил руку на грудь и оторвал свой взгляд от пёстрого старого ковра. — Я хочу пойти на художника по костюмам, вот сдавал экзамен по рисунку, чтобы поступить. Теперь жду результатов. — Уверен, всё у тебя получится, — Юра очень тепло это произнёс, — ты, кстати, говорил, что расшиваешь вещи, а себе что-нибудь расшил? — Обижаешь, — нараспев произнёс Родион и выставил вперёд ногу, — я эти джинсы сам расшивал! Действительно, это были не обычные джинсы клёш, а очень красиво расшитые. На нижнем шве красовались разноцветные пятиконечные звёзды, вышитые нитками мулине и чем ближе были эти звёзды к внешнему шву, тем они были разнообразнее по размеру и форме. На самом внешнем шве звёзды были вышиты примерно до колена, все остальные звёзды — и большие, и маленькие — тянулись к самой последней звезде на шве. Выглядело это безусловно красиво, но Юре стало стыдно за то, что он не заметил такой красоты с самого начала. Он потупил взгляд и отклонился от Родиона. — Я должен был как только приехал заметить эту красоту, — вздохнул он, густо краснея. — Да ладно, — Родион махнул рукой и по-доброму улыбнулся, — главное, что не засмеял, как многие. Да и я сейчас эти джинсы надел, чтобы перед тобой покрасоваться, — он вдруг посерьёзнел и наклонился к Юре, — ты не обижайся, но я боялся, что ты как многие начнёшь говорить, что это всё педерастия… — А так многие говорят? — Юра поднял взгляд на Родиона. — Да, многие, — Родион усмехнулся и почесал затылок, — но это не важно: мне нравится, когда завистливо обсуждают мой внешний вид, потому что такими, как я, у них смелости не хватит стать! — Похвально, — Юра улыбнулся и склонил голову, — у меня тоже смелости не хватает, поэтому завидую тебе, но белой завистью, — он опустил взгляд. — Ничего! — воскликнул Родион. — Когда снова вещи отдадут, я тебе самую лучшую одежду подберу и разошью её на твой вкус, идёт? — Договорились, — Юра вдруг ахнул и взглянул на кровать, — но сейчас нам надо заниматься другими делами. Решили сделать так: засунуть бутылки, которые поместятся, в штанину широких брюк Родиона, поместить их туда, где должен быть гриф, а всё оставшееся — плотно обернуть куртками Родиона и Юры, чтобы не дребезжало и не разбивалось. Осталось только ждать прихода жителей коммуналки. Первая с работы пришла Вера Павловна. Она работала уборщицей в школе, в летнее время она приходила с работы не позже пяти. Юра и Родион сразу рассказали о своих планах, и Вера Павловна разохалась, начала хлопотать на кухне, чтобы приготовить им что-нибудь в дорогу. Вручила им вяленую рыбу и небольшую бутылку с самогоном, которые заготавливал Виктор Иванович, послала их в магазин за молоком и яйцами, потому что дома этого не оказалось. Молодые люди с радостью последовали в магазин: солнце теперь не так палило, да и помогать доброй женщине только в радость. Отстояв очередь и урвав нужные продукты, Юра и Родион поспешили в квартиру. Там уже были родители Родиона. Их долго уговаривать не пришлось, хотя Надежда Юрьевна потом весь вечер причитала и уговаривала Родиона не ехать. Но Родион был непреклонен, да и Юра постоянно уверял, что ничего страшного не произойдёт, поэтому женщина смирилась. Когда пришёл Виктор Иванович и услышал новость, он отдал Юре и Родиону ещё бутылку самогона, но тайком, чтобы никто не подумал, что он спаивает молодёжь. Всё шло как нельзя хорошо, оставалось только выспаться и встать пораньше, чтобы успеть на Балтийский вокзал. Надо было спать, но Юра не мог. Он всё представлял, как здорово проведёт время со своей новой компанией, с Валей и Славой. Особенно он хотел провести время со ставшим ему милым Славой. Он очень добр, учтив, интеллигентен и нежен. Среди толпы громких и вызывающе одетых юношей и девушек, к которым Юра себя причислял, он выделялся и очень сильно. Он напоминал Юре о типе, потому что тип был таким же понимающим, как и Слава. Юра понимал, что глупая влюблённость, взявшаяся непонятно откуда, завладела им, но ничего с этим поделать не мог. К сожалению, нельзя приказать сердцу не чувствовать. Его переполняли эмоции и чувства, он всё ворочался. Он не мог даже ни с кем поделиться тем, что чувствовал. Ни Слава, ни Родион, ни даже Эля — никто ему не мог помочь. — Элька! — вдруг воскликнул Юра и вскочил с кровати. Он вдруг понял, что никак не предупредил Элю о том, что уезжает. Он вдруг представил, как разволнуется его сестра, когда придёт из похода и не увидит его дома. Юра включил свет, нашёл какой-то лист бумаги, сел за стол и начал писать записку. Можно было ограничиться обозначением своего местоположения, но душа Юры требовала рассказать хоть что-то. А как все знают, ночью всё велит творить какие-то глупости и говорить слишком много. Поэтому обычная записка вдруг превратилась в письмо на лист, содержание которого было таким: «Эля, Ты вернулась после похода и наверняка устала, а тут ещё и меня нет. Но не волнуйся, со мной всё хорошо, это могут подтвердить дядя Витя, тётя Вера и родители Роди. Ты наверное в замешательстве, но опять же уверяю тебя: не стоит волноваться. Лучше ляг или сядь, отдохни после похода как следует и прочти это письмо. В первый день, который я провёл здесь, когда я пришёл после концерта «Зоопарка», я всё рассказывал тебе о Славе. Родя с ним тоже знаком, он и привёл меня в компанию, где были Слава и его друг Валя. В общем, друзья у меня появились хорошие, я рад, что так быстро нашёл новых друзей. Думаю, и ты рада, что твой брат быстро осваивается в новом городе. Думаю, что к началу сентября я тут уже буду как коренной житель, а учёба мне дастся легко. Документы я уже подал, экзамены отлично сдал, и ты это знаешь. Так что волноваться за поступление не надо, надо занимать своё время познанием новой среды обитания, чем я и займусь. Итак, из моих рассказов ты знаешь, что я нашёл хороших друзей. Да и ты сама это видишь: я хорошо общаюсь с Родей и гуляю с другими хорошими людьми, с которыми у меня совпадают мировоззрение и интересы. И Слава является одним из таких людей. На самом деле надо заметить, что он отличается от всех моих здешних знакомых, потому что все они такие шумные и яркие, что старшему поколению это не нравится. И это совсем не плохо, ведь я такой же. Ты ведь знаешь: каждый в юности идёт наперекор устоявшимся правилам. И ты такой же была (и есть, просто ты немного устала). А Слава… Он другой. Он не провоцирует никого ни внешним видом, ни поведением. Он просто живёт так, как хочет, не доказывая ничего никому. Мне нравится добрая свобода, которой он живёт. Но, впрочем, это не так важно. Важно то, что в день, когда ты уехала, он позвонил мне. Точнее, позвонил бы, если бы у меня был телефон. Но, думаю, если бы у меня был телефон, то мы с тобой бы не жили в разваливающейся коммуналке, а в собственной квартире с несколькими комнатами. Но, впрочем, и здесь жить недурно: меня кормят, поят, развлекают. Так что жаловаться не на что. Дядя Витя с тётей Верой дали нам с Родей поесть и выпить с собой, поэтому голодными мы точно не останемся. Не бойся, на спиртное налегать не буду. Вообще мне не пристало жаловаться на наше жильё, потому что оно, во-первых, имеется, а, во-вторых, я познакомился с Родей, а тот, в свою очередь, познакомил меня со Славой, чему я очень рад. Поскольку личного телефона у меня нет, Слава позвонил на наш общий. Поднял трубку Родя, но Слава спрашивал именно меня. Как же здорово осознавать то, что новые друзья помнят о тебе и приглашают в такие приключения! Особенно важные… В общем, Слава пригласил меня на дачу к подруге Вали. Мы будем там несколько дней. Там будут не только Родя, Слава, я и Валя. Не знаю, сколько человек там будет, но все они хорошие люди, уверен. Не смей за меня бояться: я уже большой, голову на плечах имею, причём умную. Думаю, не пропаду. В общем, отдыхай от меня, а я отдохну с новыми друзьями и возможно заимею новые знакомства. Вернусь целым и невредимым, не беспокойся. Вернусь — и ты расскажешь, как провела время с детьми в походе, а потом я расскажу тебе всё, что со мной приключилось. Думаю, этот разговор надолго затянется, но это и хорошо. Хорошо ведь, когда родные люди могут поговорить и обсудить произошедшее с ними. Так что не волнуйся, отдыхай и не думай ни о чём, это иногда полезно, а то будешь сидеть, как я сейчас, ночью и писать какое-то странное письмо, которое наверняка мне будет потом стыдно перечитывать. Поэтому перечитывать с утра я его не буду, оставлю так. Тем более, с утра мне нужно будет заниматься другими делами, потому что не знаю, сколько мы будем ехать до этой дачи, поэтому планирую с утра драться за место на кухне и приготовить нам с Родей плотный завтрак. Быть на Балтийском вокзале нам надо в десять, а он, по словам Роди, находится достаточно далеко, поэтому выдвигаться будем рано. Ещё раз желаю от меня отдохнуть С большой братской любовью, Юра» Дописав письмо, Юра наконец лёг и заснул. Заснул он, надо сказать, достаточно поздно: за окном короткую летнюю ночь сменял рассвет. Чтобы утреннее солнце его не тревожило, он отвернулся к стене. Проснулся Юра оттого, что его пытались растормошить. Но это тормошение было очень ленивым, будто сам нарушитель спокойствия вот-вот провалится в сон. Юра разомкнул веки и уставился на того, кто его будил. Это Был Родион. Взгляд у него был сонным, движения — вялыми. Опуститься на кровать и заснуть ему не давала лишь его сила воли. — Уже без десяти девять, вставай, — сказал Родион и зевнул. Юра тут же вскочил с постели, быстро заправил её, оделся и побежал на кухню. Все уже позавтракали, поэтому никто не мешал Юре. Он быстро приготовил манку без комочков, они с Родионом поели и, взяв чехлы, один с гитарой, второй — с «гитарой», хотели было уже отправиться в путь, но тут Родион нечаянно задел косяк двери. Бутылки в чехле звякнули, а Надежда Юрьевна обернулась. В этот момент и у Юры, и у Родиона замерло сердце. Женщина строго на них посмотрела. — Это что это у вас там такое? — спросила она, пытливо глядя на них. — Так гитары не звучат! — Да, но нам просто вещи некуда сложить, — Юра неловко улыбнулся и поднял плечи, — Там самогон, нам тётя Вера дала, вино чуть-чуть и пепси кола. Мы там всё-таки несколько дней будем. Остальное, честно, одежда и еда! Вдруг похолодает. Молодые люди правда были одеты легко. Родион вообще надел спортивные шорты, которые были чуть длиннее его нижнего белья и свою любимую фиолетовую майку, которая была вся в невыводимых пятнах. Юра же нашёл шорты чуть выше колена и тельняшку. Юра не понаслышке знал о том, как быстро меняется погода. На этой неделе они гуляли в абсолютно безоблачный день, но в один момент их накрыла страшная туча, их окатило дождём, но вскоре стало снова ясно. В общем, чудеса. — Ты бы ещё в трусах вышел, Родион! — воскликнула Надежда Юрьевна. — Ох, не ехали бы вообще на эту странную дачу! — Не волнуйтесь, Надежда Юрьевна, я за ним присмотрю, — Юра уверенно посмотрел ей в глаза и положил руку на плечо Родиона, — верьте мне! — Не подведи меня, пожалуйста, — женщина вздохнула обречённо и продолжила собираться на работу, — идите с Богом. Юра и Родион теперь быстро направлялись к станции метро «Горьковская». Юра жил здесь уже неделю, но всё не мог надивиться архитектуре города. Фасады зданий, особенно на улицах, что располагались ближе к центру города, дышали долгой и интересной историей. Юра всё смотрел на причудливые балконы с искусно выполненными балюстрадами, надёжными, но резными кронштейнами, большие окна первых этажей с ажурными рамами. Сейчас здесь располагались магазины, столовые или рестораны, но раньше наверняка за этими окнами творились какие-то завораживающие драмы аристократов. Юра простой человек, но всегда с трепетом представлял целомудренную страсть, которая случалась в стенах домов богатых господ лет сто-сто пятьдесят назад. Он верил, что такое явление существует и существовало всегда. У них так было с типом. Они, конечно, далеко не аристократы, но люди интеллигентные. Юра хорошо помнил, как тип ему читал «Белые ночи», обещал увезти его в Ленинград, когда Юре исполнится восемнадцать, а он представлял, как стоит на набережной и смотрит на величественный фрегат с алыми парусами, который тип специально для него мог бы привести в Неву. Он знал, что это невозможно, но его юный ум очень желал, чтобы всё было похоже на «Алые паруса» Грина. Но вот Юре двадцать, он в Ленинграде, но без типа. Зато рядом с ним его верные друзья, которые не дают ему почувствовать себя одиноким. Правда типа они не могли заменить. Они сели на «Горьковской» и спустя пересадку оказались на станции метро «Балтийская». Там до Балтийского вокзала было рукой подать. Солнце сильно палило, Родион изнемогал от жары и из последних сил тащился в вестибюль станции, надеясь на прохладу в нём. Да, жара была невыносимая, а солнце палило так сильно, что здание вокзала цвета светлой охры казалось жёлтым. Под одной из арок, прячась от солнца, стояла компания молодых людей. Юра сразу заметил Славу в этой компании: он был на голову как минимум выше всех остальных, да и сложно не узнать этого прекрасного юношу с искренне доброй улыбкой, покрытого ровным бронзовым загаром и с милым коротким каре. Надо сказать, что его густые выгоревшие на солнце волосы были идеально уложены. Видно было, что Слава за ними тщательно ухаживает. И как хотелось Юре потрогать эти красивые и наверняка мягкие волосы, но он этого не делал из уважения к Славе и его времени, которое он потратил на создание этой причёски. Юра быстро направился к нему, а Родион поплёлся за ним. Компания у вокзала состояла из трёх человек. Двух Юра хорошо знал, это были Слава и Валентин. Ну а третий человек был для Юры загадкой. Он был выше Вали, но ниже Славы, чёрные прилизанные волосы ниспадали ему на плечи. Удивительно было то, что этот человек в такую жару был закутан во всё чёрное. Он надел на себя чёрную кожанку, но держался так, будто погода совсем не располагала снять с себя всё и даже кожу. Сложен он был примерно так же, как и Юра, да и рост у них примерно одинаковый, а вот отношение к температуре воздуха разное. Сначала Юра поздоровался с Валей и Славой, а потом уже пошёл пожимать руку незнакомцу. — Юра, знакомься, это басист группы «Булка хлеба» — Булат, — Родион представил его, глядя на Юру, робко сжимающего руку нового знакомого, — Булат, это тот самый супер гитарист из Воронежа — Юра. — Тоже приезжий? — Булат хмыкнул и стал щурить глаза. — Ну тогда держись Роди, он всё тебе покажет и расскажет. Он у нас экскурсовод, но без образования, — он ласково улыбнулся, посмотрев на Родиона, и рассмеялся, — Идём! А то билетов не достанется! Все как-то стихийно и быстро двинулись в вестибюль, а Юра, опомнившись только через некоторое время, быстро последовал за ними. Его застал врасплох вопрос Булата. Да, он приезжий, но какое Булату до этого дело? Юра был возмущён, поэтому старался как можно быстрее его нагнать и спросить, что он этим имел ввиду. Но даже когда он оказался рядом с Булатом, он не мог его расспросить: сначала они толкались в очереди, потом суетились, покупая билеты, а после бежали на перрон, чтобы успеть на поезд. Но вот, когда они заняли сиденья и успокоились, Юра наконец спросил: — А что такого в том, что я приезжий? — Ничего, — невозмутимо ответил Булат, нахмурив брови, — просто удивительно, как Роде везёт на нездешних друзей. Я сам-то приехал несколько лет назад сюда и с Родей подружился. Так что не думай лишнего! — Да, извини, — Юра опустил голову. — Родя говорил, что ты хорошо играешь на гитаре, — Булат начал так, будто ничего до этого не произошло, — покажешь умения? — Сейчас? — удивился Юра. — А когда ещё? — Булат изумился и широко раскрыл глаза. — На даче все будут пьяные. Давай пока на трезвую голову сыграй что-нибудь! Юра стал доставать свою гитару, пока остальные молча ожидали. Наконец он взял гитару как положено и посмотрел на своих слушателей. Все они с удивительной синхронностью серьёзно кивнули ему, и тогда Юра начал. И все сразу узнали «Электричку» молодой группы Кино, альбом которой Родион недавно давал послушать Юре. Но эта «Электричка» совсем не соответствовала настроению оригинальной песни. Звучала она как-то легко и весело, да ещё Юра взял тональность выше оригинальной. Все сидели в изумлении, а Родион начал нервно ёрзать и быстро мотать головой, чтобы заглянуть в лица знакомых. На лице Юры играла азартная улыбка, хотя казалось, с чего ему улыбаться, если всё идёт как-то не так, как должно. И вот наконец он начал петь:— Я вчера очень поздно лёг, сегодня рано встал. Я вчера слишком поздно лёг и почти не спал. Мне бы сейчас поспать, но я не хочу, Ведь иначе всё веселье я пропущу Электричка везёт меня туда, куда я хочу Электричка везёт меня туда, куда я хочу Электричка везёт меня туда, куда я хочу!
Своё выступление он закончил тремя ударами по струнам, а после, заглушив их, стал смотреть на друзей. Они, в свою очередь, таращились на него весьма удивлённо. — Ты это придумал? — спросил Булат, подняв одну бровь. — Только что! — самодовольно ответил Юра, хмыкнув. — Это была импровизация! Родион радостно заулыбался и начал хлопать в ладоши, все остальные последовали его примеру. Такие овации радовали Юру, и он поклонился своим обожателям. Далее их вагон стал наполняться звуками великих произведений рок-музыки. Многие бросали неодобрительные взгляды, кто-то позволял себе выругиваться, но друзьям было всё равно. Они пели вместе, и им было хорошо. В какой-то момент они затихли, потому что в их вагоне стали продавать мороженое. Съев десерт, они дальше продолжили петь. Так они проехали Петергоф, а потом и Ломоносов. Слава обещал провести экскурсию по Ломоносову: когда он был маленький, родители часто привозили его к бабушке, которая жила здесь. После Ломоносова Валя вдруг прекратил петь и стал внимательно всматриваться в окно. А на остановках — прислушиваться к объявлению следующих станций. Когда они проехали остановку «Кронштадтская колония», а диктор объявил «Бронку», Валя пихнул Славу, и тот замолчал, посмотрев на него пристально. — Следующая наша, — сказал Валя и встал, — собирайтесь. Компания снова засуетилась и, собравшись, пошла в тамбур. От «Кронштадтской колони» до «Бронки» ехать было недолго, поэтому ждать выхода не пришлось. Двери открылись, они быстро вышли, и поезд уехал дальше. Станция была пуста. Точнее, на ней, помимо только что прибывших, стоял очень необычный молодой человек. И необычным он казался не потому, что стоял на станции в одних спортивных шортах, как у Родиона. Нет, это вполне нормально, особенно в такую жару в пригороде. Поражало то, что он был негром. Не просто смуглым пареньком, его кожа была чёрная. Юра впервые видел подобного человека, поэтому любовался им, как каким-то экспонатом, забыв про такт. Пока все проверяли, не забыли ли они чего в электричке, Юра бесстыдно глазел на этого человека, а тот начал к ним приближаться. После проверки вещей товарищи стали осматриваться. Заметив чёрного человека, Родион и Булат с радостными восклицаниями двинулись к нему, а Слава с Валей заулыбались. Юра ничего не понимал. — Юра! — крикнул Родион, вместе с Булатом подводя нового человека к нему. — Это наш советский негр Витя, барабанщик в нашей группе! — Витя приветливо помахал рукой. — Витя, это тот Юра, про которого я рассказывал. Юра, пребывая в состоянии потрясения, поздоровался с Витей, и он повёл всех на дачу. Ещё чуть-чуть и они будут наконец на месте. А там их ждёт сплошное веселье. — Должен сразу предупредить, что через четыре дня приедут родители Насти. Нам придётся не только отдыхать, но и работать, — сказал Витя, как только они сошли со станции. — Ничего, поработаем, — сказал Юра. Он сразу понял, что Настя эта — это хозяйка дачи, поэтому вопросов не задавал. Работать Юре было несложно, он лето проводил у бабушки в деревне и помогал управляться с хозяйством. На даче всё должно быть легче. — Не ломать ничего, не пачкать, не сжигать, — продолжал Витя по-наставнически, — вы знаете Настю, она вас и прибить может. Вопросы? — А ты чего тут так быстро оказался? — спросил Родион вдруг. — Я думал, ты совсем не приедешь. — Я вместе с Настей поехал просто, — ответил Витя, — вчера днём я, она и ещё люди приехали. Нас там уже десять, только вас ждали! — А почему мы не вчера поехали? — спросил Родион, почесав голову, и посмотрел на Славу. — Валя мне позавчера сказал о том, что поедет сюда, я тоже захотел, и мы целый день упрашивали моих родителей, только к вечеру уговорили, — ответил Слава, немного смутившись, — я подумал, что вас тоже нужно пригласить, но было уже поздно, я не хотел вас разбудить. — Поэтому я договорился с Настей о том, чтобы мы поехали на день позже, чтобы вы были предупреждены и успели собраться, — продолжил Валя. Юра был поражён и тронут этим поступком. Ради них Слава с Валей опоздали на это всеобщее веселье. И Юре хотелось обнять посильнее Славу, радостно восклицая, может даже расцеловать его, но он лишь замер и смотрел на Славу с широкой улыбкой. Они шли по дороге, где иногда ездили машины. Тени от деревьев не хватало для того, чтобы укрыться в ней, так что всем было дурно. Каждый грезил о том, как придёт в дачный дом и просто отдохнёт в прохладе. Но идти им предстояло долго. Они шагали где-то минут тридцать пять только до ближайшего магазина. Этот магазин представлял собой небольшой ларёк, где собралось достаточно много пожилых людей. Витя достал из кармана авоську и хотел было встать в очередь, но новоприбывшие его стали останавливать. — Витя, мы с собой взяли гостинцев! — Родион добежал до него и схватил за плечо. — Рыба, пирожки на несколько дней… — Яйца варёные! — добавил Юра. — Я взял огурчики с собой, помидорчики, — начал Слава, — мясо. Очень много мяса! — Давай уже скорее пойдём! — страдальчески воскликнул Родион, запрокинув голову. — Я скоро совсем изжарюсь! — Что ж, пойдём, — Витя пожал плечами, — только скажите об этом Насте, чтобы она на меня не ругалась. Они отправились дальше. По словам Вити, идти нужно было ещё дольше, чем они шли до магазина. Родион и Валя изнемогали от жары, остальные боролись с чувством изнеможения с помощью песен. И вот они наконец добрались до дачи. Среди высоких деревьев, кустов малины и некошеной травы товарищи завидели деревянный невысокий забор. Витя повёл их к нему. За ним росли яблони и груши, а также виднелся деревянный дом с мансандрой. Всё выглядело просто, но добротно. Калитка была открыта нараспашку, будто вместо хозяйки приглашая на участок. Небольшой участок, засаженный по периметру фруктовыми деревьями и ягодными кустами, был достаточно уютным. Здесь было всё для того, чтобы замечательно отдохнуть: и небольшая беседка, рядом с которой стоял мангал, и дом с закрытой верандой, и маленькая баня. Юра ликовал: из огорода на участке было всего несколько грядок. Он сразу понял, что работы будет немного, и это хорошо. Все обитатели дачи в этот жаркий день растекались по тени. перед взорами новоприбывших предстала компания людей, которые полулежали в беседке. Они не разговаривали друг с другом, а просто хотели, чтобы жаркий день сменился тёплым вечером. Витя повёл компанию в дом, где на пороге их встретила хозяйка. Это была высокая худая девушка с очень бледной кожей. Растрёпанные светлые волосы её были убраны в низкий хвост. Вообще она выглядела больной, но держалась твёрдо и уверенно. Она пытливым взглядом смотрела на Витю. — Принёс, что просила? — спросила она строго. — Мы принесли, — раздражённо ответил Валя и поставил свою сумку на пол, — мясо, яйца, пирожки, рыба, овощи и пить — он вдруг выпрямился, улыбнулся и расставил руки в стороны, — принимай, Настёна! Настя улыбнулась и обняла Валю, а после поздоровалась со всеми. Впустив их, Настя провела небольшую экскурсию по дому и по участку, рассказала, что делать можно, что нельзя. В доме было много людей, что лежали на любых горизонтальных поверхностях и тяжело вздыхали. Юра очень понимал этих людей и по окончании экскурсии предложил Насте затопить баню. — В такую жарень ещё и баню? — отозвался кто-то с дивана. — Да ты с дубу рухнул! — Не рухнул! — сразу ответил Юра, посмотрев в сторону возмутившегося. — После бани и такая жара будет не жарой! — Это можно устроить! — заключила Настя и посмотрела на Юру, улыбаясь. — Умеешь баню топить? — Умею! — с готовностью ответил Юра. — Тогда за домом чурки, ты на них дрова расколи и баню затопи, — приказала Настя, — а мы с девчатами вашими гостинцами займёмся пока. — А где топор взять? — спросил Юра. — В сарае, я всё тебе дам, — ответила Настя, — а ты бы нашёл себе помощника, наколоть надо бы побольше! — Я помогу! — отозвался Слава, посмотрев на Юру. — Друзьям надо помогать! — Ну и славно! — Настя заулыбалась ещё шире. — У нас как раз есть два топора! Идёмте! Как же хорошо было на душе у Юры оттого, что Слава будет ему помогать! Вот уже не только сердце, но и разум говорил о том, что Юра совсем небезразличен Славе. Юра ни в коем случае не метил на место Вали, но чувствовал, что Слава к нему хорошо расположен. Вряд ли так получилось бы, что они начали иметь друг с другом романтические отношения, но Юра надеялся и верил. Слава был, хоть и всего на пару лет, но младше Юры, и тот уже грезил о том, что сможет творить для него волшебство, как когда-то для него творил такое его тип. Слава же для него уже был как нежное волшебное сновидение, как белая ночь. Никогда он не видел ещё таких добрых, чутких и невинных людей. И Юра определённо влюбился в эту доброту, чуткость и невинность. — А Настя-то боевая женщина! — заметил Слава, замахиваясь топором. — Да, такая и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдёт, — Юра усмехнулся, — видал, как она тут всех строит? Дача эта в надёжных руках! — Да, она как начальница тут, — Слава кинул дрова в общую кучу, — чтобы все работали. — И правильно! — Юра ударил по дереву. — Нечего ей тут весь наш табор обслуживать одной! Наконец они нарубили дрова, и Юра приступил к растопке бани. Слава всё это время был с ним, но не помогал, потому что не умел растапливать печку. Зато он внимательно следил и задавал вопросы по поводу растопки. Ему было это очень интересно. А Юра, улыбаясь, мягко рассказывал обо всём. Всё в нём трепетало, когда Слава говорил. Он мелко дрожал, когда сам говорил. Такой трепет давно его не настигал. И ностальгия по временам юности распаляла Юру не хуже солнца или жара банной печи. Когда же баня была растоплена, Юра и Слава вышли, оставив парилку разогреваться. В это время на веранде, что служила и столовой, и кухней, девушки трудились над тем, чтобы замариновать мясо, привезённое Славой, и оформить красиво остальные гостинцы. На большом дубовом столе с овальной столешницей, за которым могли кушать когда-то какие-нибудь помещики среднего достатка, уже стояли и пиво, и вино, и самогон, и всё то ещё из алкоголя, что взяли с собой остальные гости дачи. Девушки всё аккуратно раскладывали по тарелкам, доставали бокалы, стаканы, рюмки. Они были все как волшебные феи, порхали по всей веранде, помогали друг другу. Милое зрелище это всё! Когда Юра и Слава переступили порог, все девушки на них обернулись. — Я затопил баню, через часа три можно будет париться! — сообщил Юра гордо. — Тогда мы с девчонками первые пойдём, — ответила Настя, — а вы, мальчишки, будете там ещё больше жариться! А потом можно и на карьер! — Ну а что поделать, будем! — весело ответил Юра, улыбаясь. — В это время будем наслаждаться вашим кулинарным искусством! — Нам главное оставьте, да побольше! — кто-то из девушек хмыкнул. — Оставим! — пообещал Юра. — Для таких красавиц ничего не жалко! Девушки захихикали немного смущённо и продолжили накрывать на стол, а Юра и Слава пошли к своим друзьям. Родион и Валя заняли тахту, Булат сидел на кресле. Пришедшие тяжело вздохнули и сели рядом с креслом на пол, прижавшись к стене. — Ну чего, Юр, какого это быть завоевателем дамских сердец? — шутливо спросил Родион. — Да иди ты, — смущённо пролепетал Юра и отвернулся в сторону Славы, — С чего это вдруг я завоеватель? — А ты не видишь? — задал риторический вопрос Родион. — Да видно же, что все наши дорогие дамы просто без ума от тебя! — Думаю, им просто приятно, что я говорю им комплименты, — Юра совсем смутился. — Да нет! — твёрдо сказал Родион. — Это не важно! — прервал друга Булат. — Юр, ещё что-нибудь сыграй, пожалуйста. Уж очень хорошо у тебя это получается. Юра пошёл за гитарой, стал играть. Иногда он отходил, чтобы подкинуть дров, задерживался с девушками на веранде, успел с ними даже почаёвничать. Ну а через три часа он любезно пригласил дам в баню, чтобы те попарились. Перед уходом в баню Настя наказала, чтобы кто-нибудь начал жарить шашлыки. Юра сообщил об этом оставшимся обитателям. — Я буду готовить! — вызвался Родион. — Уж что-что, а шашлыки я умею делать! — Я тебе помогу! — Слава встал. — Я очень хорошо готовлю! К ним присоединились ещё несколько человек, а остальные сидели на веранде, распивали спиртные напитки и ели лёгкие салаты. В такую жару не хотелось особенно много есть, поэтому даже представители мужского пола, которые обычно сметают всё со стола, довольствовались лишь салатами и свежими овощами. Юра метался с веранды к беседке. Он хотел побыть и с Булатом и Валей, которые предпочитали сидеть в помещении, и с Родионом и Славой, что трудились на благо общества. Юра выносил им выпить из веранды. Родион пил быстро всё, что выносил Юра, Слава же потягивал вино неспеша. Юра всё улыбался, глядя на него, и думал: «Ну и эстет!». Сам же он пил, как и Родион, всё, до чего дотянется. По мере готовности очередной партии мяса, Юра закусывал им, потому что понимал, что совсем иначе захмелеет, а потом относил часть на веранду. Когда же весь шашлык был готов, вышли из бани девушки. Все они были довольные, разгорячённые, чистые. От тел их ещё исходил пар. Девушки не особо стеснялись парней, поэтому кто выходил в лёгком платье на мокрое тело, кто в нижнем белье, кто исключительно в панталонах и майке. Молодые люди залюбовались ими, а те лишь кокетливо хихикали. — Ну Юра, ну молодец! — восхищённо охали в парилке парни. — Такую штуку придумал, чтобы мы на девчонок посмотрели! — мечтательно произносил кто-то. — Спасибо! — Да ну… — стыдливо отмахивался Юра. Юре было неприятно оттого, что многие из компании его так отзывались о своих подругах. Это пошло, неприятно и страшно. Страшно, что вот так просто личность становится лишь телом. Он вспоминал, как так же в четырнадцать его семнадцатилетний партнёр в нём видел лишь способ удовлетворить свои потребности. Он знал, как неприятно бывает девушкам. И эти восхищения товарищей его совсем не радовали. Юра посмотрел на Славу, тот не предавался общей радости, но так улыбался возгласам остальных, будто ничего плохого они не говорят. Валя рядом с ним закатывал глаза, а Родион вообще через минуту пребывания в парилке вышел то ли из-за того, что ему противен этот диалог, то ли из-за непереносимости жары. Булат молчал, саркастично улыбаясь, а Витя живо участвовал в обсуждении девчонок. Был ещё один паренёк, который не обсуждал девчонок. Он сидел скромно возле двери, скучающе осматривал помещение и часто вздыхал. Этот паренёк лицом был чем-то похож на Славу, да и цвет волос у них был один, только волосы у незнакомца были растрёпаны, да и ростом он был ниже Юры, в отличие от Славы. Вдруг Юра понял, что это за молодой человек. Он не знал его имени, но сразу заприметил его, когда увидел. Правда увидел его Юра только мельком в предбаннике. Видимо до этого он спал на чердаке. Заприметил его Юра потому что тот выглядел даже более стильно, нежели Родион. Этот парень будто не на дачу приехал, а на прогулку по парку. На нём было очень много бус, и он носил большие серёжки, но по всей видимости он был эпатажным только внешне. Устав от голых мужских тел в тесном пространстве, Юра вышел из парилки. Один бы он просидел ещё долго, но не мог он в такой компании столько находиться. Да и он слишком запьянел в жаре, надо было чуть проветриться. В предбаннике сидел Родион и пил воду, которую набрал из колодца на участке. Юра сел рядом с ним и выдохнул. Он почувствовал, как сознание его становится всё мутнее. Жестом он попросил у Родиона воды. — Устал от похвалы? — как-то ехидно спросил Родион, подвигая к нему ковш. — Да, — Юра поморщился и отпил из ковша, — я не хотел этого всего… Не думал, что всё так будет… — Ничего, в остальном-то они хорошие, — Родион вздохнул и потупился, — поверь мне. — Верю, — Юра утвердительно кивнул, — Слушай, Родя, а что это за парень, — выражение его лица изобразило тяжёлую мыслительную деятельность, — который весь в бусах и с серёжками? — Юра начал водить беспорядочно руками по своей шее и груди. — Ты бы на спиртное не налегал больше, — посоветовал Родион, — тебя развозит что-то. А парень этот, это Ваня, он почти что уголовник, — он улыбнулся и захихикал. — В смысле уголовник? — Юра недоумевал. — Ну почти уголовник по твоей статье, — объяснил Родион, — одевается ярче, чем я, и даже красится иногда, а так его за педика могут принять… — А почему статья-то моя? — возмутился Юра. Его вдруг обуял страх за то, что Родион всё видит и знает. Он пристально смотрел на друга. — Потому что ты рассказал, что за это статья существует, — ответил Родион, — все знают, что педиком жить не комильфо, но чтоб настолько… — Это да, — Юра вздохнул и прикрыл глаза, — тип-то был нормальным: работал хорошо, помогал всем, закон не нарушал, только вот мужиков любил… — тихо и печально говорил он. — Странно это… — А не знаешь, как его вычислили? — с интересом спросил Родион. — Нет. — мрачно и твёрдо ответил Юра, резко встав. — Я пойду. Может, эти дурацкие разговоры прекратились. Слёзы душили Юру, но он не проронил ни одной. Это всё из-за того, что он прилично выпил, вот и на чувства его пробило. Не стоило столько пить. Всё же Юра затопил баню на славу! В парилке было жарко настолько, что каждый потел здесь, только зайдя на порог. Многие старались сидеть до последнего, чтобы не упасть в грязь лицом перед товарищами и не прослыть слабаком. Зато улица теперь не ощущалась душной. Нашёлся человек, который примерил на себя роль парильщика, и хлестал желающих веником. И Юра согласился на эту процедуру. Ему очень хотелось, чтобы кто-то за ним поухаживал. Банный веник может излечить от всего, и от плохих дум тоже, а сейчас у Юры на душе было неспокойно: у него возник страх, что его порок могут раскрыть, было неприятно на душе от обсуждений товарищей, и воспоминания о типе были потревожены. Когда все вышли из бани, решено было отправиться на ближайший карьер, чтобы искупаться. Правда после бани некоторые особенно много выпившие пошли спать (естественно с помощью других). Среди этих людей были Валя, Родион и Ваня. Остальные же под предводительством Насти отправились на карьер, взяв с собой только выпивку и одно полотенце. Путь предстоял неблизкий, его коротали песнями. Как же хорошо всё-таки в посёлке! Может, в таких посёлках нет такой воли, как на каком-нибудь хуторе, где вообще людей нет, но это и не шумный город, от которого медленно сходишь с ума. Здесь спокойно, пахнет свежестью, тихо, а главное уютно. Одно удовольствие смотреть на чужие участки, где тоже всё спокойно, жизнь течёт размеренно. Приятно слушать птиц и прочие звуки природы. Компания была уж очень приятной, все были веселы. Юре очень хотелось поговорить со Славой. Просто так, ни о чём, точнее, о чём угодно, этого требовал его пьяный мозг. Юра говорил абсолютно нормально, ходил он тоже хорошо, но вот мысли в пьяную его голову приходили какие-то странные. Он бы поговорил о чём-нибудь со Славой, но это было невозможно: он был занят. Занят Слава был милым улюлюканьем с какой-то девушкой, её, кажется, Света зовут. И надо сказать, что она была под стать Славе: высокая красавица с длинными густыми светло-русыми волосами и добрым лицом. Черты тела её были очень мягкими, она была словно подтаявший воск. Фигура у неё как у античных статуй богинь, а такие стандарты — эталон красоты. Она очень мило улыбалась Славе, и глаза её, большие и красивые, с нежностью на него смотрели. Юра смотрел на них иногда с завистью и злобой. Не мог он больше ни о чём думать, кроме того, что Слава проводит время с этой девушкой. Он шёл и подслушивал их разговор. — Я тебя не видел раньше, — вдруг начал Слава, — откуда ты? — Я из Ломоносова, только иногда в Ленинград езжу, — Света улыбнулась, — поэтому и не виделись. — А, ну тогда понятно, — Слава почесал голову, — у меня в Ломоносове бабушка живёт. А адрес у тебя какой? Юру обрадовал тот факт, что они живут далеко друг от друга, но вот всё время пребывания на даче они будут скорее всего вместе, и это огорчало. И чтобы его не мучили проклятые зависть и злость, он решил напиться. Компания вошла в редкий сосновый бор, куда явно ступала нога человека, потому что среди высоких сосен было протоптано много песчаных тропинок. Вскоре они дошли до песчаного берега карьера. Здесь были только они, поэтому стояла невообразимая тишина. Но эта тишь исчезла с радостными возгласами бегущих в воду людей. Юра тоже заходил в воду, что была приятно тёплой, как подогретое молоко. Он сделал пару заплывов и сел пить на берегу, любуясь тем, как резвятся люди в воде. Дальше всё было как в тумане. Иногда рассудок приходил к Юре, но не надолго. Словом, он телепортировался в пространстве и времени, как тот мужик из поезда. Вот ребята подходят к нему и расспрашивают о чём-то. Теперь они идут через лес, Юру держит Булат, отнимает бутылку у него из рук и говорит: «Что-то ты перебрал, друг». Потом красивый розовый закат, который может быть только в пригороде. И так они дошли до участка. Булат на всякий случай сводил Юру в туалет на улице, а потом повёл в дом. — А где Слава? — спросил Юра, войдя на веранду. — Он лёг уже, — ответила Настя, — зачем это тебе? Юра лишь махнул рукой, вырвался из рук Булата и пошёл, пошатываясь, бродить по дому. Его решили не трогать, ведь он сам ходил почти нормально. Булат стал помогать Насте укладывать остальных. На диване, который стоял в дальнем углу одной из комнат, лежал молодой человек с немного растрёпанными светлыми волосами. Юра, пьяный, а оттого и смутно различающий что-либо, тут же узнал в нём Славу, лёг к нему и обнял, сильно прижавшись. Спавший проснулся и заворочался. Юра ослабил хватку, и тот повернулся к нему лицом. — У тебя сильные руки, — молодой человек стал ощупывать бицепсы Юры. — А у тебя хорошие волосы, — глаза Юры уже давно были полузакрыты, — и вообще ты весь хорош: и твоё существо, и тело… — тихо, чтобы только он мог слышать, шептал Юра. — Не знаю я больше никаких других людей, кроме тебя, которые могли бы быть такими приятными… — И на сколько я приятен? — он подвинул своё лицо ещё ближе к лицу Юры. — Настолько, что заразил мыслями о тебе моё сердце и мозг, — ответил Юра, улыбаясь, — мне нравится, как ты говоришь. Слова у тебя лёгкие и приятные. А голос твой — словно соловьиные трели… — А я красивый? — задыхаясь, спросил собеседник. — А как тебе быть некрасивым? — Юра впервые за вторую половину дня расслабился. — У доброй души красивое тело и лицо… Любить тебя можно хотя бы за добрые глаза и светлую улыбку. Когда ты смотришь, улыбаясь, то всё плохое в мире исчезает. — Красиво говоришь, — парень поцеловал Юру сначала в уголок рта, а потом и в губы, — никогда мне не говорили ничего лучше… — А ты меня любишь? — спросил Юра. — А стал бы я просто так целовать тебя? — юноша усмехнулся и положил руку на плечо Юре. — Хорошо… — мечтательно произнёс Юра. Они прижались друг к другу и провалились в глубокий сон. А что будет завтра? А завтра будет новый день, но это пока не важно.