***
Ощущать контраст своей тёплой кожи с ледяными ладошками Маринетт было даже приятно. Приятно было каждый раз ловить её взволнованный взгляд, и лукаво улыбаться в ответ. Приятно было ощущать её рядом, чувствовать запах, иметь возможность прикоснуться без страха быть осуждённым за собственную наглость, приятно обнимать её за талию и целовать мягкие губы. С Маринетт в принципе было хорошо всегда и везде, в независимости от того на какой стадии на тот момент находились их отношения. Сначала наблюдать за глупыми попытками Дюпен-Чен обратить на себя внимание Адриана было крайне забавно. Забавно было смотреть на её краснеющее лицо, стоило Феликсу сделать брату более прозрачный намёк на чувства девушки к нему. Ещё веселее становилось от попыток брюнетки вернуть всё под свой контроль и разрулить неловкую ситуацию. Грэм де Ванили даже не заметил, как в один момент заставлять девушку смущаться стало его маленьким хобби. Маринетт часто злилась, говорила только ей понятные слова, где перепутаны местами все буквы, фыркала и смотрела на него испепеляющим взглядом. Именно этот взгляд заставлял Феликса продолжать то, что он начал просто ради разнообразия в его жизни. Примерно через месяц его пребывания в Париже и тесного общения с компанией своего двоюродного кузена, молодой человек начал замечать изменения. Они стали слишком очевидны, когда Дюпен-Чен предпочла отвечать на его выпады. Чем чаще это повторялось, тем увереннее и смелее казалась девушка. И чем острее были её слова, тем Феликсу интереснее становилось с ней пререкаться. Игра приобрела ещё более интересный поворот, когда блондин получил от Маринетт первую пощёчину за слишком резкое высказывание, а потом и вторую просто за то, что подошёл извиниться. Выливать ему на голову шампанское при его следующей попытке наладить контакт — было слишком, но Феликс с азартом принял новые правила. Но всё вышло из-под его контроля неожиданно и быстро. Провоцировать девушку было по-прежнему просто, однако последствия его действий стали более явными и начали отражаться не только на брюнетке. Момент, когда всё окончательно пошло под откос, Феликс запомнил хорошо. Маленькая шалость, которую можно назвать даже детской, превратилась в крайне неловкую ситуацию, где молодой человек наваливается на знакомую всем своим крупным мужским телом. Он всего лишь хотел её напугать, но забыл взять в расчёт всю неуклюжесть Маринетт, потому вскоре они оба оказались в очень странном положении, едва не соприкасаясь кончиками носов. Самым удивительным в тот момент было увидеть в глазах брюнетки вместо ожидаемой злости и негодования — искренне удивление и смущение. Наверное именно этот взгляд и утянул его в ту пучину, в которой он находится сейчас. В голове поселилась странная назойливая мысль о прикосновениях. Хотелось всё чаще и чаще вводить Маринетт в ступор своими неожиданными действиями или лёгкими касаниями. Сначала Феликс прощупывал почву — помогал, аккуратно придерживая за локоть, случайно сталкивал их ладони, небрежно заправлял мешающие волосы за ухо. Когда для Маринетт и эти действия перестали быть чем-то неприятным и непривычным, парень выпустил наружу всё своё обояние и умение флиртовать с девушками. Дюпен-Чен реагировала забавно. Первое время злилась и возмущалась, но сама не заметила, как начала вздрагивать и покрываться мурашками стоило Феликсу подойти чуть ближе. Наблюдать за тем, как она задерживает дыхание и с напряжением ожидает от него очередного движения в её сторону было особым наслаждением. Каждая новая реакция Маринетт на его действия, каждая сменяющаяся на её лице эмоция начали будоражить все его внутренности. В первое время у Феликса даже получалось игнорировать эти чувства, но вскоре они начали вызывать вопросы. Всё закрутилось так стремительно, и так быстро прошли четыре месяца, что Грэм де Ванили даже забыл подумать над причиной, по которой он вообще это затеял. В один момент эта девушка будто бы стала его личным сортом наркотика. Нет, у него не учащалось дыхание и не колотилось сердце в груди, при одном взгляде на неё, но на губах почему-то сама собой расплывалась улыбка, а в голове становилось подозрительно пусто. Феликсу просто было приятно смотреть на уязвлённую Маринетт. Это совсем не предвещало зарождение каких-то там чувств.— Зачем тебе это?
Вопрос Адриана ночью на вилле застал его в расплох. Казалось бы, что ответ на него был слишком очевидным и логичным, ведь даже сам Агрест его знал, но Феликс почему-то усомнился. У него никогда не было цели разозлить кузена или заставить его ревновать. Возможно, желание Грэм де Ванили опустить брата с небес на землю и сыграло свою роль, но он никогда не планировал использовать для этого Маринетт. Ему было весело. Он просто игрался. Но мысль о том, что все его действия давно перешли ту самую черту, ударила по голове слишком неожиданно. Крайне странно было осознать, что в своих играх с Маринетт он продвигался всё дальше и дальше. Уровень до которого они дошли был очень далёк от статуса друзей, и уж тем более знакомых. Количество взаимодействий несколько интимного характера росло в геометрической прогрессии. И хоть Феликс и осознавал возможные последствия, он уже не мог остановиться. Он всё больше и больше хотел касаться её кожи, хотел слышать её хриплый шёпот, хотел наблюдать за её туманным взглядом, хотел видеть её улыбку, чувствовать мягкие губы. Было так много всего, что он хотел получить от Маринетт, что это даже самому ему показалось странным. И когда Дюпен-Чен оттолкнула его, он испытал настоящее разочарование. Больше Феликс не рассматривал это, как проигрыш или не пройденный уровень, он искренне хотел поцеловать её, но вместо этого через несколько дней стал свидетелем того, как Дюпен-Чен тянется за поцелуем к совсем другому человеку. Это не было чем-то, что разбивает сердце, но Грэм де Ванили всё-таки ощутил болезненный укол где-то под рёбрами. В дополнение неприятно было наблюдать за Адрианом, который преследовал совершенно другие цели.— Маринетт такого не заслужила. — единственная фраза, которую Грэм де Ванили произнёс, стоило девушке пропасть из зоны слышимости.
Этим же вечером наблюдая за Дюпен-Чен, которая всеми силами избегала контакта, как с ним, так и с Адрианом, Феликс испытывал давно забытое чувство грусти и даже обиды. От мысли о том, как девушка отреагирует на причину произошедшего, почему-то щемило в груди. А ещё парень продолжал злиться от воспоминания того самого поцелуя.— Либо подойди, либо прекрати так пялиться на неё, — усмешка со стороны Ричарда, его старого друга со старшей школы, прозвучала отрезвляюще. Наверное, им стоило поговорить.
Пустой пляж показался хорошим местом, но по мере того, как они приближались к морю, которое обычно успокаивало своими волнами, Феликс злился сильнее. Тому причиной было тихое поведение со стороны девушки. Неужели и впрямь не считает себя виноватой?!— А настроение хорошее потому что Адриан тебя поцеловал? — Может и так, и что с того? — Ты серьёзно сейчас спрашиваешь, или просто издеваешься надо мной?
Глупость Маринетт просто взорвала мозг молодого человека. Никогда в жизни ему так сильно не хотелось показать человеку мир своими собственными глазами. Но обидеть девушку было последним, чего Феликс желал.— Я не хочу с тобой говорить! Я не понимаю, чего ты хочешь от меня!
Если бы Феликс сам понимал, он бы не стоял здесь, и не думал над тем, как поступить.— Я не слепая! Просто ты, Феликс, сплошная проблема.
Атмосфера резко перестала быть напряжённой, стоило Дюпен-Чен смущённо отвести взгляд. В миг, когда она вдруг показалась крайне беззащитной и какой-то опустошенной, перед молодым человеком рухнули все преграды. Потому, когда их губы наконец слились в поцелуе, ему показалось, что это правильно. Не тот итог, который он хотел получить изначально, но более логичный, чем могло показаться со стороны. Теперь позволить течению нести его за собой, казалось не самым плохим вариантом. Но расслабляться совсем, было ещё нельзя. Необходимо было предоставить Маринетт возможность выбора таким способом, чтобы у неё не было сомнений в том, что Феликс наилучший вариант. Однако, подсказать Адриану в тот вечер, что подруга направилась в сторону пляжа, стало не самой лучшей идеей. Боль, с которой она посмотрела на него тогда, Грэм де Ванили пропустил через себя. Насколько же удивительно было для него то, что за столько лет эта девушка так и не сломалась. Когда Дюпен-Чен несдержанно рыдала в его плечо, молодой человек в первый раз ощутил настолько непреодолимое желание ударить своего кузена, хотя это показалось слишком простым решением. Такое огромное количество планов коварной мести за короткий промежуток времени тоже впервые прокрутилось в его голове. Однако и это было напрасно, Феликс знал, Маринетт в любом случае подобное не одобрит. Парень чувствовал себя крайне паршиво из-за невозможности что-либо сделать, поэтому ему оставалось только подставить своё крепкое мужское плечо, дать Маринетт ощущение надёжности и возможность выплеснуть скопившиеся эмоции. Успокаивалась девушка долго, за это время Грэм де Ванили даже продумал несколько вариантов, как поднять ей настроение. — Тебе стало хоть немного легче? — поинтересовался он, стоило Маринетт немного успокоиться, — Просто ещё чуть-чуть, и мы сможем назвать новое море в твою честь. Брюнетка даже не улыбнулась, будто и вовсе не услышала его попытки пошутить. Сильнее сжимаясь в комок, девушка вынуждала Грэм де Ванили продолжать шептать успокаивающие речи. Это было сложно, учитывая что подобного опыта у парня ещё не было. Искренне сопереживать человеку, который вроде совсем недавно был ему чужим, было для Феликса в новинку. — Адриан не заслуживает такого количества слёз, Маринетт, — Феликс прижал девушку чуть ближе, хотя в это время она и так была на его коленях, ему всё равно хотелось создать для неё защитный кокон, — Каким бы хорошим Агрест не показывался публике, внутри него всегда будет жить маленький избалованный ребёнок. На первый взгляд это незаметно, но на самом деле Адриан не знает, какого это, думать о чужих чувствах. Обычно его интересует только то, насколько ему комфортно. Молодой человек сделал небольшую паузу, услышал, как Дюпен-Чен хмыкнула и уже в последний раз шмыгнула носом. — Он вырос в таких условиях, в этом нет ничего страшного. Габриэль Агрест изначально взращивал в нём семя эгоизма. Пусть даже Адриан и противился этому всю свою юность, семя неспешно росло, и уже готово дать свои плоды. — Ты разве рос не в такой же обстановке? — Маринетт отстранилась, вытерла рукавом его же рубашки влагу с лица и посмотрела на парня своими заинтересованными припухшими от слёз глазами. — О, нет, — протянул Грэм де Ванили, с усмешкой бросая взгляд в сторону моря, — Я рос в доме, где любовь — это не то, что можно счесть за должное, если ты вышел личиком, а твой отец сказочно богат. Мой отец был… ещё более отвратным существом, чем мой дядя, но это совершенно не то, о чём я бы предпочёл сейчас говорить. — Феликс поджал губы, затем опустил взгляд на Маринетт, — Уже перестала страдать по неразделённой любви?! Усмешка с его стороны вышла неуверенной, но Дюпен-Чен улыбнулась. Немного поворочавшись, она сползла с его колен и осталась сидеть рядом, облокотившись своим плечом о его. Было что-то приятное в том, что брюнетка без сомнений могла вот так на него опереться. Феликсу показалось, что это хороший знак. — Мне всегда казалось… что это я не достойна Адриана, что я постоянно что-то делаю не так. То я слишком импульсивная, то слишком зажатая, то я говорю очень громко и много, то не могу вымолвить и слова. Всегда рядом с ним я чувствовала себя незначительным маленьким жучком, которого он мог запросто раздавить носом своих туфель. В целом, так оно и произошло. — Маринетт говорила спокойно, хоть голос немного подрагивал, но речь её была не сбивчивой и вполне уверенной. — Но сейчас… когда я думаю об этом, проскальзывает мысль, что… — Что Адриан неисправимый идиот? — Нет, — девушка улыбнулась, — И это тоже, но дело оказывается не во мне. Просто Адриан такой человек. — Немного глуповатый? — Феликс не смог сдержаться от очередной усмешки. Обсуждать своего кузена в таком ключе — было одним из самых приятных моментов всех разговоров. — Скорее не очень догадливым, — брюнетка с улыбкой чуть сгладила углы, — После сегодняшнего нашего с ним разговора мне кажется, что встань я перед ним абсолютно голой — он всё равно ничего не понял бы. Грэм де Ванили весело рассмеялся. Слушать подобное от этой девушки было чем-то восхитительным. Ирония с которой была озвучена эта мысль нанесла неизгладимый эффект. Феликс даже ощутил некую гордость. Стало любопытно, не длительное ли общение с ним, сделало Маринетт столь открытой в данных размышлениях и разговорах?! — Он бы отдал тебе свою одежду, и сказал о том, что так ты можешь простудиться, — дополнил молодой человек, вызывая тем самым смешок со стороны Дюпен-Чен, — А вообще, если мы уж начали говорить о недостатках Агреста, то мне порой кажется, что он импотент, ну либо ему никто так и не поведал о том, что такое секс. Вопросительный взгляд со стороны Маринетт парень не увидел, но почувствовал сразу. На этом тихом пляже, лишённом какого-либо освещения, разглядеть выражение её лица было практически невозможно, но Феликс был уверен почти на все сто процентов в том, что щёки девушки налились румянцем. — Учитывая твоё утреннее дефиле в том самом купальнике, я удивлён тому, почему Адриан не раздел тебя прямо у бассейна. Теперь лицо Дюпен-Чен пылало, Феликс это прекрасно чувствовал, как и то, как она попыталась от него отстраниться. Парень не позволил, положив руку на её бедро, притянул плотнее к своему. — Мы не закончили один разговор, если ты помнишь. — Я… — Маринетт слегка замялась, упираясь взглядом на свои колени, которые неосознанно начала царапать пальцами, — Думаю сейчас не лучшее время. — И когда оно будет? — Грэм де Ванили не думал, что вопрос его прозвучит настолько огорчённо. Удивило его и то, как резко из-за этого брюнетка подняла голову. — Полчаса назад Адриан растоптал моё сердце, чего ты хочешь от меня сейчас? — голос девушки изменился неожиданно, Феликс давно не слышал в нём столько льда. — Он делал это на протяжении пяти лет, если ты уже успела забыть, — на попытку Маринетт отвернуться Феликс перехватил её подбородок пальцами и подтянул чуть выше к своему лицу, — Думаешь, что сможешь избегать этого вопроса вечно? Дюпен-Чен широко распахнула глаза с нескрываемым шоком оглядывая его. С её лица уже практически пропали следы пролитых слёз, и теперь на нём застыл страх поддаться соблазну и окунуться в неизвестную бездну. — Так что, Дюпен-Чен, — молодой человек победно улыбнулся, притягивая брюнетку за подбородок ещё ближе, — Продолжишь сопротивляться, или… Закончить Феликс не успел, девушка поцеловала его первой. Приподнявшись, обхватила его лицо ладонями и прильнула к губам. В этот момент парень будто почувствовал, как Маринетт собственноручно рушит свой и его мир и строит на их остатках один общий. Пока ещё хрупкий и неустойчивый, но общий. Один на двоих. Осознавать то, что у этого мира есть все шансы на жизнь было необычно, так же, как понимать, что нового мира без Маринетт он строить не желает.***
Идя рядом с Маринетт, держа её за руку, Грэм де Ванили усмехнулся, бросая на нервную девушку короткий взгляд. — Что? Тебе правда смешно? Даже в такой ситуации? И всё же было что-то в ней особенное, что-то, что притягивало не только взгляд, но и душу. И пусть Феликс ещё абсолютно не был готов к тем чувствам, что вызывала в нём эта девушка, они казались ему необходимыми, поскольку уже начали делать из него совершенно другого человека. — Нет, серьёзно, как ты предлагаешь всем объяснить вот это? — Дюпен-Чен снова нарушила тишину, в которой они шли вдоль улицы, и приподняла их сцепленные в замок руки, — Алья просто убьёт меня. Или тебя. Но скорее нас обоих. Грэм де Ванили рассмеялся громко и звонко. Проблема объяснения ситуации друзьям не казалась ему такой уж насущней, чем проблема статуса их отношений. Казалось бы, всё утро они провели на пляже, наслаждаясь временем наедине, да и сейчас шли держась за руку, будто для них это совсем нормально, но кое-что продолжало заставлять парня сомневаться. Маринетт была влюблена в Адриана Агреста и скрывала эти чувства на протяжении пяти последних лет. Так ли просто она откажется от них, ради кого-то не очень надёжного в лице Феликса? Это был вопрос, на который Грэм де Ванили так и не получил ответ ночью. Это заставляло волноваться. Всё же он боялся услышать абсолютно не то, что он хотел бы. И это тоже было странно. Феликс всегда являлся человеком, который уважает любую правду, даже если та может причинить боль, но услышать от Маринетт о том, что она всё ещё хочет быть с Адрианом, парень был совершенно не готов. — Просто скажем им правду, — ответил молодой человек в шутливой форме и пожал плечами, — В любом случае, с Адрианом же… всё кончено? Вопрос прозвучал крайне не уверенно, да и вырвался как-то самовольно, за что блондин прикусил себе язык. Слегка скосив взгляд вниз, Феликс хотел незаметно проследить за реакцией девушки на прозвучавший вопрос. Однако заметив слегка порозовевшие щёки, парень не смог сдержать горькой усмешки. Отчего-то он надеялся, что Дюпен-Чен между ними двумя выберет его. А если задуматься, зачем ему вообще нужен положительный ответ от Маринетт?! Только, если бы он был влюблён в неё, но это же не так? Всего за минуту молчания между ними молодой человек успел почувствовать себя отчаявшимся и запутавшимся. — Да, страницу с Адрианом я определённо уже перевернула. Феликс вздрогнул, удивлённо взглянув на брюнетку. Лицо её по-прежнему было румяным, наверное, даже больше, чем минутой ранее, глаза красными, а улыбка вымученной и уставшей. По правде говоря, сложно было представить то, что на самом деле переживала эта девушка, но Феликсу всё равно хотелось казаться понимающим. Именно поэтому в ответ лишь сильнее сжал ладонь девушки. Давить на неё в сложившейся ситуации было бы отвратительным поступком. — Но всё-таки… — Дюпен-Чен тоже бросила на парня коротки смущённый взгляд, — Не хочу, чтобы все знали о том, что произошло. — Все видели, как ты убегаешь в слезах. Феликс не хотел, чтобы это прозвучало грубо, но его слова всё равно заставили девушку печально опустить плечи. Разговор не вязался, вскоре идти вот так стало даже неловко. — Послушай, Маринетт, — перед воротами ведущими прямо на виллу, где их ожидали друзья Феликс всё же остановился, — Мы, конечно, можем пустить всё на самотёк, но может всё-таки обсудим… Дюпен-Чен стоящая от него в двух шагах, подняла руку к голове и тяжело вздохнула. Грэм де Ванили нахмурился, не совсем понимая подобный жест, затем положив руку на плечо аккуратно пытаясь повернуть её к себе лицом. Маринетт слегка запнулась, разворачиваясь, а затем её ноги совсем подкосились и она повалилась в сторону молодого человека. Феликс, не ожидающий подобного действия, едва успел подхватить брюнетку у самой земли. — Эй, эй, эй, Дюпен-Чен, — парень аккуратно поддел пальцем прилипнувшие к лицу волосы и убрал их в сторону, — Чёрт, Маринетт! Лицо девушки было неестественно красным, со лба градом скатывался пот, а на закрытых глазах подрагивали ресницы. Она тяжело дышала, а тело иногда ощутимо дрожало. Феликс выругался себе под нос, подхватывая девушку на руки. С беспокойством осмотрев её ещё раз, перешёл на быстрый шаг, чтобы как можно быстрее добраться до виллы. Лихорадка настигла Маринетт быстро и неожиданно. — И когда ты уже научишся говорить о том, что тебе плохо?!***
Лихорадка Маринетт продлилась ровно два дня и одну ночь. Её состояние оставляло желать лучшего — она то горела, то покрывалась холодным потом, то борматала что-то в бреду. Такое перепугало Феликса не на шутку, как и большинство жителей виллы. Самой спокойной при этом оказалась Сезер, которая уверяла всех, что лучше знает свою подругу, и подобное состояние в период болезни для неё норма. Феликсу верилось в это с трудом, потому к вечеру первого дня он всё же вызвал врача, однако тот тоже не сказал ему никакой конкретики. Отдых, покой и совсем немного жаропонижающего средства якобы должны были сделать своё дело всего через пару дней. Врач по мнению Грэм де Ванили оказался совершенно некомпетентным, но на предложение вызвать другого, Алья выставила его за дверь комнаты, которую освободили специально для Маринетт, и запретила парню заходить туда весь оставшийся вечер, ночь и следующий день. Это было практически невыносимым испытанием, которое стало проще только после того, как непреклонная Сезер запретила посещать ту комнату и всем остальным друзьям. Поначалу молодой человек даже обрадовался подобному стечению обстоятельств, но тут же об этом пожалел, поскольку весь фокус внимания вдруг сместился на него. Грэм де Ванили был не единственным, кто знал причину такого поведения Маринетт, но всё благополучно про это забыли. Адриан, который очевидно ощущал свою вину, лишь забился в угол и помалкивал во всей этой ситуации. Феликса это даже смешило, но вытаскивать всю поднаготную их истории без согласия Дюпен-Чен он не хотел, потому принял позицию свою кузена — молчал на все вопросы и лишь многозначительно смотрел на Агреста. Время, в которое ему пришлось избегать всей компании, тянулось мучительно медленно. За это время Феликс успел ощутить себя и философом, размышляющим об смысле жизни, и личным психологом, который пытался решить его внутренние проблемы. Разобраться в себе было сложно, поскольку парень продолжал избегать предположения, что он влюбился. Интерес, новые эмоции, адреналин — всё что угодно, но не то самое чувство, о котором твердит буквально каждый второй. Однако, как бы сильно он не старался, осознание этого факта всё прочнее и прочнее оседало в его голове, а желание и невозможность обсудить это с самой Маринетт, разъедали его душу. К вечеру второго дня Алья оповестила всех, что Дюпен-Чен уже лучше, но требуется ещё немного отдыха. От подобного Феликс заметно выдохнул, на что обратили внимание все окружающие. Скрывать своё волнение он не планировал, но вызывать подобным ещё больший интерес к происходящему между ним и Маринетт не хотел. Потому навестить её он решился лишь после того, как остальные отправились спать, а Сезер наконец оставила свой пост сторожевого пса. В спальне, в которой так и не начали ремонт, и в которой сам Феликс жил во время отдыха, когда был ещё подростком, горел тусклый свет ночника. Саму Маринетт можно было распознать только по выглядывающей из-под одеяла макушке головы. Только её спокойный дремлющий вид вызвал в парне волну облегчения и умиротворения. Всё же молодой человек понимал, что привязался к ней даже слишком сильно и просто так отказаться от этого чувства у него не получится. Не в силах побороть желание взглянуть на её лицо хотя бы на секунду, перед тем как вернуться в свою комнату, Грэм де Ванили начал аккуратно пробираться в глубь комнаты. Но аура неуклюжести, что всегда витала вокруг Маринетт, заставила Феликса оступиться. Половица под ногой скрипнула, дверь, которую он перестал придерживать, негромко хлопнула, Дюпен-Чен крайне перепуганная шумом подскочила на своей кровати. И более удивительным для Феликса оказалось не то, что девушка так чутко спит, а её вид, совершенно не соответствующий больному человеку, жар у которого спал всего два часа назад. — Феликс, что ты… — голос неприятно закряхтел, из-за чего брюнетка тут же схватилась за стакан с водой на прикроватрой тумбочке. Парень чуть нахмурился, коря себя за сделанные слишком быстро выводы. Всё же Маринетт болела, но скорее не так сильно и серьёзно, чтобы не подпускать к себе остальных друзей. Под кожу пробралась неприятное подозрение, что Алья не пускала его в эту комнату не по собственной инициативе. — Захотел проверить, как ты, — Феликс растянул губы в привычной усмешке, скрывающей истинные эмоции, — Вижу, что уже в порядке. Маринетт смотрела на него прямо, не отводила взгляд и не отворачивалась, из-за чего сложнее было прочесть её настроение. — Да, — девушка прокашлялась, — уже лучше. Феликс лишь сильнее свёл брови к переносице, пока Дюпен-Чен поднималась и удобнее садилась в кровати. Он стоял ровно напротив и не мог определиться с одолевающими его чувствами. Хотелось сесть рядом и, взяв за руку, поинтересоваться о её самочувствии, но также хотелось упрекнуть брюнетку за ложь и уйти, хлопнув при этом дверью. — Мне нужно было подумать в одиночестве, извини, — голос Маринетт подала первой, подтянула колени ближе к груди и виновато скосила взгляд в сторону, — Я запуталась. Грэм де Ванили устало и протяжно выдохнул. Он предполагал, что в отношениях с такой девушкой, как Маринетт, ничего никогда не будет просто, но желал противоположного. Присев на край кровати сначала у самых её ног, а затем чуть ближе, молодой человек пытался подобрать слова. Как назло ничего путного не получалось. В голове было много мыслей, но их озвучивание определённо не привело бы ни к чему хорошему. — И с кого момента ты притворяешься? — на его вопрос брюнетка лишь удивлённо вскинула голову, — Ну, не играй со мной, Маринетт. — Утром лихорадка уже спала, — голос звучал повержено, — Я никогда не болела больше одного дня и одной ночи. — Для кого тогда этот спектакль? — парень склонил голову набок, лукаво сощурив глаза, — Для меня, или Адриана? — Для всех! — Маринетт ответила довольно быстро, — Я не знаю, что делать, и как вести себя. Что сказать Адриану, который теперь знает о моих истинных чувствах, как объяснить это остальным? Как вести себя с тобой, после всего, что произошло той ночью? Дюпен-Чен заметно задрожала, а её взгляд заметался по комнате. Стало очевидно, что тяжёлый период осознания того, что между ними происходит что-то большее, чем флирт и некая игра, проходит не он один. Подсев ещё ближе, парень аккуратно взял Маринетт за плечи. Честно говоря, ему самому было тревожно, но дать слабину перед девушкой он не мог. — Спокойно, Дюпен-Чен, если тебе нужно время, то у нас его с лихвой, — Феликс старался звучать уверенно, — Но не рекомендую при этом избегать меня, ты знаешь, я не особо терпеливый. Растерянность на лице Маринетт заставила Грэм де Ванили улыбнуться, вспомнив былые времена. В голове быстро созрел план дальнейших действий, потому парень довольно резко склонился к девушке ближе. — И если ты не можешь определиться сама, — краем глаза молодой человек заметил, как брюнетка затаила дыхание, стоило ему сократить расстояние настолько, что его губы почти касались её уха, — То я готов помочь тебе с этим. Чуть отстраняясь, Феликс с ухмылкой наблюдал за реакцией девушки, подмечая каждый жест. Облизав пересохшие губы, Дюпен-Чен нервно втянула в лёгкие воздух. Парень готов был поклясться, что слышал, как громко её сердце бьётся о рёбра. Глаза её бегали по его лицу, а тонкие пальцы нервно сжимали край одеяла. — Неужели ты сожалеешь обо всём, что было? — рука Феликса оказалась под одеялом, нашла ногу девушки. Едва касаясь девичьей кожи кончиками пальцев, Грэм де Ванили сделал лёгкое нежное движение вверх. От голени к коленке, затем по бедру. — Не ответишь? Дюпен-Чен неосознанно поддалась вперёд, но быстро вернув себе самообладание, перехватила руку молодого человека поверх одеяла. Несколько секунд девушка неотрывно смотрела на его хитрую улыбку, то сильнее сжимая, то разжимая свои пальцы на его запястье. Феликс устроил что-то вроде вызова, что-то, что могло заставить брюнетку вернуться во времени и пережить те же самые эмоции, что она переживала с ним на берегу моря, наблюдая за расветом. — Маринетт, ты спишь? — голос Сезер, шаги которой никто из них даже не услышал, прозвучал слишком неожиданно, настолько, что Дюпен-Чен испуганно спихнула молодого человека с кровати. И непонятно, чего парень ожидал меньше — внезапного появление Альи Сезер, или же своего триумфального падения. Звук того, как Феликс свалился с кровати и ударился о пол затылком, раздался по комнате слишком чётко, чтобы его проигнорировать или не заметить. Из-за этого в спальне повисла звенящая тишина. Молодому человеку даже пришлось затаить дыхание, чтобы ненароком не спугнуть её. Зачем ему прятаться, парень и сам не понимал, но какое-то внутренне чутьё подсказывало, что лучше не высовываться. Спустя наверное целую минуту, Алья, которая по всей видимости вошла в комнату в тот момент, когда Грэм де Ванили уже был на полу, подала голос. — Что случилось? — Я уронила стакан, — мгновенно ответила Дюпен-Чен и для убедительности посмотрела вниз, прямо в глаза Феликса, — Всё нормально, он... даже не разбился. — Но звук был… — даже не видя лица Сезер, парень понял, что та сомневается. — Ударилась локтём. — отрезала Дюпен-Чен, — Ты же знаешь, я неуклюжая. Молодой человек едва сдержался, чтобы не усмехнуться слишком громко. Самоирония Маринетт поражала. — Маринетт, — голос Альи заметно смягчился, Феликс услышал, как она прошаркала тапочками в комнату, а затем как прогнулись пружины с противоположной стороны кровати, — Может ты всё-таки хочешь поговорить? Ты всё ещё ничего мне не объяснила. Грэм де Ванили захотел простонать в голос. Чужие задушевные разговоры слушать он определённо не планировал, как и задерживаться в таком не слишком комфортном положении на длительное время. Однако ответ, который даст Дюпен-Чен, услышать он был не против. — Мы обсудим это, Алья, но позже. — ответ Маринетт на этот прозвучал тише, но блондин почувствовал, как она скосила взгляд в его сторону. — Нет, Маринетт, я хочу знать это сейчас. Что в ту ночь произошло между вами тремя? Почему ты пропала с Феликсом? Чем вы занимались всю ночь, в конце концов? — голос Сезер слегка повысился, очевидно было, что её обижают появившиеся между ними тайны. — Алья, это сложно… — обречённым голосом выдала девушка, — Как с Феликсом, так и с Адрианом. — Что сложного в том, чтобы придерживаться своей цели? Ты же сама собиралась избегать и игнорировать Грэм де Ванили?! — на такую реплику шатенки, молодой человек даже удивлённо приподнял брови, — Что изменилось? Ты же его ненавидишь! — Мы уже говорили об этом, — Маринетт заметно замялась с ответом, парень сразу догадался, что это из-за его присутствия, — Я не ненавижу Феликса. — Ты же в прошлый раз не всерьёз это всё говорила? Я не верю в то, что ты вдруг влюбилась в него. Грэм де Ванили замер настолько, что услышал, как в ушах отдаётся звук собственного сердцебиения. Пока Маринетт медлила с ответом, перед его глазами замелькали смазанные картинки и вместе с ними непривычные и не знакомые ощущения. Шумные морские волны. Мелкая галька под ногами. Смех Маринетт. Её мягкая кожа под его пальцами. Запах сладких духов. — Это другое, Алья. Я не влюблена в Феликса. Слова Маринетт ударили по голове. О чём был разговор дальше, парень не слышал. То ли ему было уже не интересно, то ли мысли в собственной голове звучали громче их голосов. В какой-то момент молодому человеку даже захотелось просто встать и уйти, но время пролетело неожиданно быстро, и вот дверь комнаты с лёгким стуком закрылась, оставляя внутри только их вдвоём. Что сказать Маринетт, Феликс не мог даже предположить. Он не злился, и не был разочарован, но в душе всё равно что-то противно скрежетало. — Эй, слышишь меня? — Дюпен-Чен, нависшая над ним сверху, слегка коснулась его плеча. Феликс резко распахнул глаза, а потом почему-то схватил девушку за запястье и дернул на себя. Маринетт, не ожидающая такого маневра, свалилась с кровати прямо ему на грудь. Удивлённо уставившись друг на друга, они оба замерли в тягучем молчании. — Так значит… — поднимать разговор на тему услышанного не хотелось, но и отложить его, казалось невозможным, — Всё ещё любишь Агреста? — Я такого не говорила! — Тогда, что значили твои слова, Маринетт? — не разрывая зрительного контакта с девушкой, Грэм де Ванили провёл языком по пересохшим губам. — В меня ты получается тоже не влюблена? — Ты не понимаешь, — брюнетка едва ли не простонала от досады, — Это всё очень… — Нет, — Феликс прервал её. Сел, затем снял с себя девушку и наконец поднялся с пола. Немного потянул с ответом, чтобы тот не прозвучал слишком грубо, но всё же дополнил чересчур холодным голосом: — Не говори, что это слишком сложно. Здесь всего два варианта ответа. Да или нет, Маринетт, да или нет?! Грэм де Ванили продолжал возвышаться над Маринетт, надеясь своим положением показать, что она не права. Но это скорее всего было ошибкой, поскольку брюнетка ни на секунду не показалась растерянной. — Тогда… если это так просто, покажи пример, — Дюпен-Чен уверенно вздёрнула подбородок, от её испепиляющего взгляда у парня пробежал холодок между лопаток, — Скажи, Феликс, что чувствуешь ты?