На острие ножа

О том, что им надо съездить посмотреть несколько домов, Лука сообщил ей через два дня после встречи. Невысокий длинноногий итальянский мальчишка принес ей письмо. Мартиша всучила ему несколько монет в благодарность, но парень сказал, что ему было велено передать еще и ответ. Чангретта предлагал заехать за ней перед обедом, и указал адреса, по каким домам хотел проехаться. Мартише адреса мало что сказали и она написала короткую записку о том, что согласна. Мартиша выбрала сшитый на заказ черный костюм. Под жакет она надела шелковую кремовую блузку. Все это было куплено еще в прошлом году к каким-то скачкам, которые они периодически посещали чисто одними Шелби ― без жен и без Греев. Правда, с тех пор она немного похудела и теперь костюм сидел на ней свободнее, чем хотелось бы. Она зачесала волосы наверх и нанесла на лицо легкий макияж, чтобы скрыть следы бессонных ночей. Она надеялась, что Чангретта явится без свиты, и тогда можно будет поговорить с ним наедине. Так или иначе, у нее были вопросы, которые она еще не выяснила и на которые ответ мог дать только Лука. За несколько минут до назначенного времени она, уже готовая, сидела на кухне и читала книгу, стараясь забыться. Чангретта и правда приехал почти один, разве что за рулем сидел какой-то итальянец с полностью отсутствующим взглядом. Лука двигался, как дышал, и пластикой он обладал настолько великолепной, что, можно сказать, буквально выплыл из машины. Его фигуру облегал элегантный голубой костюм, подчеркивающий широкие плечи, узкие бедра и сильные длинные ноги. ― Ciao, amore mio, «Здравствуй, любовь моя», ― улыбнулся Лука, подходя к ней и окидывая ее привычным взглядом. Этот наряд был ей к лицу, в нем она выглядела моложе своих лет. Рубашка подчеркивала цвет глаз, придавая им серебристый оттенок. А под рубашкой явственно проступала небольшая упругая грудь… Конечно, его тело немедленно отреагировало, и Лука даже зубы стиснул. Заметив этот чисто мужской взгляд, Мартиша довольно улыбнулась. Он всегда вгонял ее в краску. ― Лука, ― кивнула она, не возражая, когда ее притянули в крепкие объятья. Мартиша прислушалась к собственным ощущениям. Лука не вызывал в ней отторжения, никакого. Она спокойно позволяла прикасаться к себе, целовать себя. Ей не было противно или неудобно, однако и таких старых чувств, как когда-то, в ней больше не было. Мартиша не знала, можно ли будет их вернуть, она приучила себя к тому, что с Лукой Чангреттой ее больше ничего не свяжет. Словно почувствовав ее смятение, Лука расцепил объятья. Тихонько погладил нежную кожу на внутренней стороне ее запястья. ― Я взял на себя смелость оценить кое-какие дома и выбрать наиболее подходящие тому, что мы задумали, ― объяснил Лука, направляясь к машине. Мартиша последовала за ним. Чангретта открыл дверь, помог Шелби залезть и сам сел рядом. Когда они оказались в машине и дверь закрылась, жуткое напряжение отпустило Луку, вся его сильная фигура как бы смягчилась. Чангретта бросил пару слов на итальянском водителю, и тот что-то ответил. ― Он не понимает английского, ― объяснил Лука. Мартиша понимающе хмыкнула: конечно, неизвестно, про что может зайти разговор, будет лучше, если его никто не поймет. Мартиша рассматривала дверь. Ей не надо было проверять, чтобы понять ― дверь с ее стороны заблокирована. Из этой машины она выйдет только вместе с Лукой. Пожалела, что не выпила перед выходом, не подкрепила нервы. Девушка растерянно потерла свое запястье. Она надела браслет, который подарил ей Лука ― решила, что лишним не будет; кроме того, он ей понравился. Глупо было бы заявить, что Чангретта плохо ее знал и не угадал с подарком. Браслет идеально подходил к большинству ее нарядов, а поскольку он был из чистого золота, то можно было не бояться испортить его водой или чем-то еще, так что Мартиша почти не снимала его. Маришка не заметила, как взяла руку Луки в свою, рассматривая перстни и татуировки. Задумчиво обвела ногтем рисунок Черной руки, рассматривая ее, потом коснулась креста на запястье. Перевернула ладонь, провела по длинному белому шраму. Он был каким-то рваным и расплывшимся, а кожа на нем была немного светлее, чем на всей ладони. ― Это где ты так? ― поинтересовалась девушка машинально. Полли говорила, что забота была вложена в ее кровь. Маришка без труда смогла бы стать хорошей женой, хорошей матерью, причем такой, любовь к которой не угасла бы с годами. ― В тюрьме, ― равнодушно пожал плечами Лука, не вырывая руки. ― Схватился за горячий прут. ― Зачем же? ― усмехнулась она. ― Так получилось, ― уклончиво ответил Чангретта. Мартиша чувствовала, что он наблюдает за ней. Но Шелби не волновалась. Ей порой было интересно рассматривать руки людей. Полли еще в детстве объяснила ей, что какой бы лоск человек не наводил на себе, кем бы не пытался казаться — его руки его выдают. Лука, вон, весь из себя аристократ, в дорогом костюме, причесанный, выбритый, элегантный. А руки выдают, через сколько он прошел в этой жизни. Теплые, большие, шершавые ладони с длинными пальцами. Некоторые были чуть кривоваты ― неправильно, видимо, срослись после того, как их сломали. Ярко выступающие фаланги. Кое-где остались пятнышки от мозолей ― Луке был не в новинку физический труд. Она задумчиво покрутила перстни у него на пальцах ― золотые с черными камнями, они принадлежали деду. Мартиша это знала, ей рассказывал об этом сам Лука еще в детстве. Вдохнув, она будто бы сделала какие-то выводы о Чангретте, отпустила его руку. Однако Чангретта не убрал руку. Он посмотрел на ее волосы ― изящные, шелковистые и поблескивающие. Он протянул руку и поддел один локон, изучая его с не меньшим интересом, чем Мартиша его руки. А потом он несильно дернул. ― Противный мальчишка, ― тут же зашипела Шелби и Лука довольно улыбнулся. ― Бешенная, ― припомнил он ей слова его брата, и Мартиша гордо вскинула голову. Тряхнула волосами, мазнув кончиками по лицу итальянца, и гордо выпрямила спину, будто говоря: «Да, я именно такая». Руки его задрожали, а сердце начало отбивать барабанную дробь — верные признаки истинной любви. ― Ты очень красивая, ― коснувшись ее виска носом, шепнул Лука. Его рука нашла руку Мартиши у нее на коленях и сжала, переплетая пальцы. Лука нежно поцеловал щеку Мартиши, пока она пыталась выпутаться из его вездесущих рук на теле, отстранился и присмотрелся к ней. Шелби приобрела почти царственный, уверенный вид дерзкой женщины, а не взбалмошной девчонки, которую итальянец знал. Что-то в ней щелкнуло годами ранее. ― И я знаю, что моя девочка с косичками еще где-то здесь. ― В любом случае, косички ты увидишь на свадьбе, если научишься их плести, ― беззлобно фыркнула Мартиша, но, к удовольствию Луки, не попыталась вырвать руку. ― И знаешь, что, ― она посмотрела на Луку с какими-то непонятными ему эмоциями, ― ты единственный, кто делает мне подобные комплименты, ― вдруг вздохнула она и ее губы украсила слабая улыбка. Чангретта уставился на нее в немом удивлении. ― Неужели? Мне казалось уж мисс Мартиша Шелби часто слышит восхваления своей красоты. ― Часто, конечно, ― пожала плечами Маришка. ― Но никто не делает это так, как ты. С такой интонацией и желанием сказать мне это, потому что хочешь это сделать, а не из-за страха перед моими братьями. Скорее всего, ты действительно считаешь меня красивой. И Шелби молча отвернулась к окну, рассматривая мелькавшие за окном пейзажи города с таким интересом, словно никогда не была в Бирмингеме и не слышала об этом городе. Лука не стал допытываться ― в конце концов, Мартиша могла позволить себе немного меланхолии. Да и руку у него не отняли. Мартиша вообще не была против их телесных контактов; Лука пару раз чувствовал напряжение, но это скорее было вызвано удивлением и неожиданностью, чем нежеланием обнимать его или трогать. Мартиша вела себя так, будто все шло по весьма классическому плану. Будто они любили друг друга, и теперь женились по собственному желанию, а не по расчетным соображениям. Она весьма спокойно вела себя в их первую личную встречу в его кабинете ― даже если проникла туда через окно, без разрешения, и также ушла, она не истерила во время ужина с его семьей ― да, и просто явилась на него со всем своим достоинством, которое у нее только было. Она весьма спокойно вынесла разговоры о свадьбе, хотя Лука видел, как в ее голубых глазах плещутся тревоги и сомнения. И сейчас он видел, какой она была нежной и расслабленной, но едва она увела от него взгляд, снова стала тревожной. Конечно, Мартиша не могла так быстро забыть о том, под каким именно девизом свяжутся их с Лукой судьбы. Конечно, ей было тяжело осознавать это и Лука знал, как она выносила мозги своему братцу. Но ее титаническое спокойствие пугало. Оно давалось Мартише с трудом и отдача от него будет огромной, и ранит Маришку не меньше, чем отдача от ружья в руках новичка. Он надеялся, что ее поведение не станет депрессивным состоянием, после которого последует поножовщина. Иногда, Чангретта видел свою девочку с косичками; иногда, он видел решительную и юную мисс Шелби, которой она была до войны; иногда, он видел молодую женщину, которой она была в Нью-Йорке; а иногда — он ее не узнавал. Словно Лука пропустил какой-то момент ее взросления и теперь не мог понять, кто перед ним. На самом деле, Чангретта боялся, что Мартиша не сможет с ним. Да, в детстве они были своеобразными, но друзьями, в молодости, до самой войны, их связывали нежные чувства… Но в последний раз он видел ее девять лет назад. Люди за это время могут измениться колоссально, особенно Шелби. Лука ехал сюда и просто надеялся, что найдет свою девочку. И он не ошибся. ― Мои братья договорились о венчании в Церкви Святого Павла, ― вдруг сообщила она. Лука, успевший задуматься о своем, вопросительно протянул «ммм?», и Мартиша повернулась к нему. ― Церковь святого Павла, на площади святого Павла в Бирмингеме. Томас и Грейс венчались там. До свадьбы брата, Мартиша была там только один раз. Там отпевали ее деда после его смерти, прежде чем ритуально сжечь. Она как сейчас помнила похороны цыганского короля, которые своим размахом шокировали весь цыганский мир. Ее дед покоился в гробу из редких пород дерева, с хрустальным окном, кондиционером и подсветкой, а в руку усопшего был вложен слиток золота. ― Прекрасно, ― произнес Лука. ― Ты уже подумываешь о дате? ― Конец января или начало февраля, ― Маришка пожала плечами, а потом усмехнулась. ― Хотя знаешь, цыгане верят, что свадьба в январе ― плохое время для бракосочетания. Распространено поверье, что расписавшиеся в январе молодожены рано потеряют свою вторую половинку, то есть — овдовеют. А вот февраль — жизнь душа в душу. Свадьба подарит влюбленным счастливые, гармоничные отношения, сулит долгую совместную жизнь, так как семейные скандалы будут случаться очень редко. Лука усмехнулся. ― Думаешь, это поможет нам обойтись без скандалов? Мартиша закинула ногу на ногу. Лука всегда отличался от остальных, даже от своего брата ― нарочитая манерность, аналитический склад ума, тонкое чувство юмора и, самое главное, целеустремленность. Мартиша была бы в восхищении от него, если бы у нее дома не были точно такие же братья. Возможно, не каждый из братьев Шелби воплощал все эти качества так, как Лука, но в чем-то они его точно опережали. И Томас ― ее самый близкий брат. Вот кто-кто, а он в ее глазах всегда возвышался над всеми. Возможно, в этом была причина заинтересованности Луки в ней ― она была одной из немногих, кто не падал перед итальянцем, восхищаясь им, и напротив ― оказывалась довольно сильной, чтобы спорить и противостоять ему. Мартиша загадочно пожала плечами, усмехнувшись. Они выехали за город. Мартиша изучала пейзажи за окном, стараясь понять, куда именно Лука хочет ее отвести. Сам Чангретта сидел рядом, читая газету ― удивительно, как он мог сосредоточиться в тряске. Маришка старалась не думать о том, куда и по какой причине они едут. Точнее, абстрагироваться от самого слова «свадьба». Все было бы не так плохо, если бы сама мысль об этом по какой-то причине не доводила ее до нервной дрожи. Маришке казалось, что она сама-то уже смирилась с необходимостью этого союза, да и никакие ужасы в голове у себя не строила — это был Лука Чангретта, она его знала, и если уж они заключали брак, Лука не станет вредить ей. Более того, он покажет ей все прелести жизни с ним, став его женой, она явно не будет ни в чем нуждаться. И, глупо отрицать, что те чувства, которые возникли, когда она была еще совсем девчонкой, не до конца умерли. Их можно было вернуть и Лука делал все для этого. Все, чтобы она его полюбила. Но совершенно иррациональная паника никуда не уходила. Мартише снились кошмары, связанные со свадьбой и подготовкой к ней. В одном из снов она примеряла свадебное платье и, появившийся из ниоткуда Томас, тянул завязки корсета до той поры, пока ребра у Мартиши не треснули и она не упала, переломанная, испачкав свое платье кровью. В другом сне, Шелби была уже в церкви и вокруг нее, в гробах, лежали все ее близкие. Она плакала, падала на колени, а Лука стоял над ней, прекрасный в своем свадебном костюме, и ничем не мог ей помочь. Вспомнив об этом сейчас, Мартиша почувствовала, как тошнота подступила к горлу. Она сегодня почти ничего не ела, только ранним утром выпила стакан белого вина, чтобы расслабиться после кошмаров, да и к тому же спала плохо. Шелби почувствовала себя так, словно ее сильно ударили в грудь. Ее пальцы судорожно сжались на ткани пальто. Она едва могла дышать. Лука посмотрел на нее. ― Тебе нехорошо? ― озабоченно поинтересовался он. ― Я ничего не ела сегодня, ― призналась Мартиша. Говорить с Лукой было просто, важно было просто не закрываться. И выбирать выражения немного ― она вряд ли сможет объяснить, почему свадьба так ее пугает. ― И плохо спала. Меня сейчас немного подташнивает. ― Мы можем остановиться, ― тут же предложил Чангретта, но Маришка покачала головой. ― Ничего страшного, ― пробормотала она, делая глубокий вдох и выдох. Ей надо было перестать об этом думать. ― Все не так страшно. Едем дальше. Лука смотрел обеспокоенно ― по-настоящему обеспокоенно. Подумав минуту, он протянул руку и потянул Мартишу к себе за плечи, укладывая на свое плечо. Шелби прикрыла глаза и подвинулась ближе, устраиваясь удобнее. От итальянца пахло чем-то древесным, свежим, и запах внезапно успокоил. По крайней мере, тошнота прошла. Чтобы не потерять равновесие, Мартиша положила руку на мужское колено, и Лука положил руку поверх, удерживая ее теперь не только за плечи, но еще и так. Маришка с трудом сдержала подступившие слезы. Она не знала, сколько именно дремала ― машина все ехала и ехала. Лука спокойно держал ее в руках и Мартиша пригрелась у него под боком. И когда машина остановилась, она понадеялась, что это временная остановка, а не цель их назначения. Лука отпустил ее руку и погладил по лицу. ― Маришка, ― позвал он негромко. ― Просыпайся, мы на месте. Шелби раздраженно рыкнула и отстранилась от итальянца. Помассировала виски, стараясь проснуться. ― Тут есть зеркало? ― спросила она, пододвигая к себе ближе сумку, про которую успела забыть. Лука на итальянском попросил зеркало, и водитель достал его откуда-то. ― Дай мне минуты две, чтобы придать себе божеский вид, ― попросила она, стирая, смоченным розовой водой, платком следы сна с лица, исправляя чуть испорченный макияж. Лука любезно подал руку невесте, когда они выходили. Мартиша тут же посмотрела на дом, к которому они приехали. Лука уже выбрал несколько самых привлекательных для него свадебных площадок и Мартиша не стала возмущаться. Теперь они должны были только посетить эти места и окончательно определиться с выбором. Однако сейчас девушка совершенно не представляла, как можно что-то выделить ― она вдруг поняла, что совершенно не представляет, какой хочет видеть свою свадьбу. ― Ты чего? ― спросил Лука, когда Мартиша вдруг остановилась у самых ворот, рассматривая их так, будто серебряные лозы вдруг смогли бы ожить и наброситься на нее. В нее словно вонзились стрелы. Мысли о том, что сейчас она должна посмотреть место, в котором, вероятно, произойдет торжество в честь ее свадьбы будто ломали ее изнутри. Сила была невыносимо болезненной и, каким-то образом, боль продолжала усиливаться, пока не стало похоже, будто Мартиша умирает. ― А ты не можешь сам выбрать? ― сдавленно прошептала Шелби, так и не сдвинувшись с места. Лука встал прямо перед ней, закрывая обзор на дом, взял ее лицо в руки и поднял, заставляя смотреть на себя. Выглядел он обеспокоенно. ― Мне страшно туда идти, ― почти шепотом произнесла она, зажмуриваясь. ― Эй, эй, mia cara, моя дорогая, ― неожиданно нежно проговорил Чангретта и, наклонившись, коснулся ее носа своим. ― Успокойся, не переживай, не бойся. Ничего страшного не происходит. Мы просто посмотрим и если тебе хоть что-то не понравится ― уйдем, я тебе обещаю. Мартиша зажмурилась. Лука коснулся губами ее закрытых век. ― Что не так? ― У меня ноги трясутся, ― с трудом выдала Шелби. Она не была похожа на девочек, которые мечтают о заветном дне свадьбы всю свою жизнь, но это не значит, что Мартиша этого не хотела. Ей хотелось выйти замуж, хотелось быть любимой и любящей, хотелось связать свою жизнь с дорогим человеком. Но мечты эти сводились скорее к чувственно-эмоциональной стороне свадьбы. Она всегда хотела выйти замуж за человека, которого будет любить всем сердцем и который так же будет любить ее. Образ этого абстрактного любящего мужчины часто напоминал Луку Чангретту. Все остальные собственные желания были для нее загадкой. Какой должна быть свадьба? Но она точно знала про свадьбу одно ― она не должна была проходить под девизом «Либо свадьба, либо похороны», которые перед ней поставили и брат, и жених. Весь ее разум восставал против всего, что было связано со свадьбой. Мартиша чувствовала подкатывающую тошноту. Внутри у нее все переворачивалось и съеживалось, словно это был яд, который ее тело не могло изгнать. Она все еще дрожала. Ей хотелось свернуться в клубок, но девушка не могла собраться с силами, чтобы справиться с этим. Она чувствовала, что должна плакать, но не могла. Лука растерянно поглаживал ее по щекам, не зная, как успокоить и что именно сказать, сделать. Он слабо понимал, что вообще происходит с Мартишей. Он очень надеялся, что у нее не начнется истерика, потому что откровенно не знал, как действовать в такой ситуации. ― У тебя есть выпить? ― вдруг глухо проговорила Шелби, и Лука кивнул. Он крикнул какой-то приказ и водитель закопошился, и через минуту в руках Мартиши оказалась небольшая фляжка. Девушка принюхалась ― это был джин, она слышала, итальянцы его любят. Она сделала глубокий вдох и поднесла фляжку ко рту, сделав небольшой глоток. Распробовала, поморщившись. Вкус был сухим и Мартиша еще с момента владения «Гарнизоном» знала, что обычно джин пьют разбавленным чем-то. Но чистый джин отдался на языке какой-то пряностью. ― Это можжевеловая ягода? ― предположила Мартиша, сделав еще один небольшой глоток. Сразу или нет, но после выпитого она почувствовала себя немного лучше. Отвлеченный алкоголем, ее разум перестал бунтовать против всего, что было связано со скорым торжеством. ― Миндаль еще, ― ответил Лука и кивнул водителю, чтобы тот убирался. Чангретта смотрел на невесту настороженно, не зная, что ждать от нее в следующий момент. В глубине его глаз клубилась злость. ― Прости, ― пробормотала Маришка, беря Луку под руку. ― Это все из-за усталости и событий последних дней. Нервы берут свою. Наверное, я горько поплачу, когда окажусь дома, чтобы выпустить все это. Чангретта молча кивнул и приглашающе кивнул в ворота. Мартише стало дышать легче, хотя в горле джин отдавался легким жжением. Шелби вообще пить не любила и, в отличие от братьев и тетушки Полли, вела вполне себе приемлемый образ жизни. Да, будучи Острым Козырьком, она не раз оказывалась в гуще пьянок или других вакханалий, но она никогда не пила на них, не курила, и уж тем более не употребляла наркотики. За это Джон иногда называл ее «мадонной». Мартиша надеялась, что джин не сильно ударит ей в голову. ― Лука, ― позвала она. ― А были какие-нибудь безумные варианты из всех, что ты встречал? Чангретта посмотрел на нее. Кажется, он все еще был озадачен ее странным поведением. Его зеленые глаза были разъяренными и расчетливыми, когда он медленно провел пальцем по губам. ― Тематический отель предлагал площадку для атмосферной свадьбы в стиле мистического средневековья, ― наконец сказал он. ― Представь нас в образах мрачных жениха и невесты, недавно поднявшихся из уютных гробов, чтобы ритуально вкусить свежей кровушки под свадебной аркой. Мартиша рассмеялась. Как бы иронично это не звучало, но такой стиль как нельзя лучше отразил бы внутреннее состояние каждого гостя на свадьбе. Но пока разум был озадачен знакомством с джином, Мартиша должна была подумать о том, что подходит им. Они много времени провели, гуляя вместе. И в начале отношений, и после вынужденной разлуки. Прогулки по парку и загородные поездки нравились ей гораздо больше, чем вынужденный официоз ужинов в ресторане или скованность правилами поведения в зале кинотеатра. А в Нью-Йорке они любили поздними вечерами и ночами укутаться вдвоем в большой плед и сидеть у него на балконе, тихо переговариваясь или просто молча вдвоем и об одном. Она оглянулась, все больше понимая, что им нужно ― и понимая, что Лука угадал с первым местом. Она хотела красоты природы вокруг них, хотела пространства, где не будет давящих стен и рамок официоза. Хотела уютных местечек, где они с Лукой, а может и кто-то из приглашенных, смогут уединиться, чтобы сказать тихое и такое важное «Люблю» без свидетелей. Хотелось шороха ветра в ветвях деревьев, маленьких фонариков и лампочек гирлянд, выглядывающих из-за листьев. Хотелось цветов. Не только заказанных для свадьбы, но и других, растущих где-то рядом, чей аромат будет неуловимо витать в воздухе. И Лука знал об этом. Мартиша выдохнула. Она видела вокруг себя много зелени и с помощью цыганского чутья улавливала присутствие воды. Видимо, рядом был пруд. Это место уже ей нравилось. ― Чертов проницательный итальянец, ― пробормотала она. Лука посмотрел на нее сверху вниз. ― Ты угадываешь мои мысли раньше, чем я подумаю об этом. Чангретта довольно улыбнулся. ― Маришка, я знаю тебя всю жизнь, ― произнес он. ― Конечно, я знаю, что тебе нравится. Он поднял ее ладонь, которая лежала на сгибе его локтя и поцеловал. В самом доме их встречали: высокая симпатичная женщина, коротко стриженная крашеная блондинка. Искусно завитые волосы уложены в нечто, напоминающее корону. На ней бледно-серый костюм; брюки и приталенный, облегающий роскошные формы, жакет. Одежда, судя по виду, дорогая. Под горлом поблескивает одинокий бриллиант, в ушах — бриллианты поменьше. Стильная, ухоженная, породистая — чувствуются и деньги, и воспитание. Она деланно улыбнулась без каких-либо лишних эмоций. ― Мистер Чангретта, мисс Шелби, добро пожаловать, ― произнесла она спокойно. ― Меня зовут Ирина Маттео, позвольте я вам тут все покажу. Двухэтажный дом из темного камня, окруженный декоративными деревьями, прятался за высокой оградой и выглядел, в принципе, довольно уютно. Не настолько большой, чтобы сказаться пустующим, но и не маленький. Позади был сад ― небольшой, но ухоженный и красивый. Когда девушка весьма оперативно тут все показала, она удалилась ко входу, давая возможность будущим супругам обсудить увиденное. Лука зажал зубами спичку. Он рано начал курить, но быстро избавился от этой привычки, заменив сигареты во рту на спички. ― Как тебе? ― поинтересовался он, внимательно глядя на невесту. Мартиша взглянула на него цепким взглядом синих глаз. ― А тебе? ― вопросом на вопрос ответила Мартиша. ― Чего хочешь ты? ― Я хочу только знать место, в которое мне надо прийти, чтобы сделать тебя своей женой, ― усмехнулся итальянец. Мартиша фыркнула. Лука протянул руку и погладил ее по лицу. ― Федерика же тебе сказала, это твой день, в большей степени. Я хочу, чтобы это нравилось тебе. И кроме того, я уже отсеял все другие варианты, так что теперь твоя очередь. Скажи мне, что ты думаешь. ― Мне кажется, здесь мрачновато, ― наконец призналась Шелби, еще раз оглядевшись. ― И места мне кажется мало. Если представить здесь столы, оркестр, то площадь уменьшится в два раза. И тогда всем приглашенным точно не хватит места. ― Как угодно, ― пожал плечами Лука. ― У нас есть еще варианты, ― он улыбнулся ей и щелкнул по носу, как в детстве. ― Никто не обещал, что будет легко. ― Я и не рассчитывала, ― Мартиша рассмеялась. ― Мы к свадьбе Томаса и Грейс готовились едва ли не год, хотя у них был свой дом. Я не ожидаю ничего простого в нашем союзе, Чангретта. ― Когда ты станешь Чангреттой, ты уже не сможешь спекулировать моей фамилией. ― Ты не представляешь уровень моего коварства и вседозволенности, Чангретта. Лука слегка шлепнул ее по пояснице. Мартиша фыркнула на него и ущипнула за ладонь. В следующих двух местах они тоже не определились, как и в третьем, но отнеслись к этому спокойно. Они посмотрели не так много мест, а сколько их еще в городе, пригороде, да и в маленьких городках неподалеку от Бирмингема. Проблема в том, что времени у них не так уж и много. Они выбрали дату ― четвертое февраля. Пришли к этому вместе, не задумываясь, но каждый руководился подсознательно чем-то своим. Мартиша родилась четвертого марта, они с Лукой впервые обратили внимание друг на друга, когда Мартиша была в чертовом классе, и это было в 1904, Лука был старше ее на четыре года. Ко всему прочему, Полли всегда хорошо отзывалась о символизме цифры четыре. Оно означает целость, совокупность, полноту; четыре стороны света, времени года, ветра, стороны квадрата. В пифагорействе четверка означает совершенство, гармоничную пропорцию, справедливость, землю. Четверка ― символическое число Ветхого Завета. Четыре реки рая, образующие крест, четыре части земли и тому подобное. Мартиша пошутила о том, что, судя по всему, в четвертом месте им должно повести. ― А почему ты плохо спишь? ― наконец поинтересовался Лука, пока Мартиша лежала на его плече, растерянно крутя его кольца на пальцах. Шелби тихо вдохнула ― понимала, что рано или поздно Лука спросит. Теперь, когда у него были законные основания на то, чтобы следить за ее настроением и самочувствием, Лука наверняка собирался использовать это. Чангретту воспитывали как лидера, как того, кто поведет за собой семью, мафию и бизнес после отца, контроль над всем был заложен в его крови и в сознании основательно, так же, как и итальянский язык. Неудивительно, что Мартиша Шелби, занимающая в его системе ценностей первое место, подвергалась подобному контролю с особой тщательностью. Она сомневалась, что Лука может превратиться в параноика, который будет контролировать каждый ее шаг, посылать за ней людей и запирать дома, но если у него будут подозрения или он будет волноваться о ней, как сейчас ― он не станет скрывать, а спросит прямо. Это было хорошо и плохо одновременно. Решив, что не может сказать всей правды, Мартиша выбрала путь полуправды. То, что свадьба ее волнует, он уже понял, не стоит усугублять. Надо сказать о чем-то другом, но сказать правду ― цыганка легко могла обмануть итальянца, но не хотела этого делать. ― Я раньше жила с Томми, ― объяснила она. ― Но с того момента, как мы поссорились, я живу в старом доме Шелби, рядом с конторой. Там почти никогда никого не бывает, и мне немного неуютно там оставаться ночью. Лука задумчиво потер пальцами гладкий подбородок. ― Вы поссорились из-за нашей свадьбы? ― Дело не в самой свадьбе, ― досадливо поморщилась Мартиша. ― А из-за того, что это было сделано подобным образом, ― она выдохнула и попыталась смягчится. Ей надо было успокоиться, впадать в истерику не хотелось. Она подумает об этом, когда окажется в спасательных стенах дома. ― Я бы все равно согласилась, но намного честнее было бы спросить сначала меня, ты так не думаешь? ― Мартиша ущипнула Луку за ладонь. ― Или ты хотя бы мог мне прислать записку. ― Да, записку с фразой «Выходи за меня замуж и тогда я остановлю вендетту», ― Чангретта усмехнулся. ― Думаю, ты бы меня сама пристрелила.