На острие ножа

Мартиша вглядывалась в его глаза, а потом, вздохнув, вдруг серьёзно спросила: ― Лука, когда ты… Когда ты понял, что любишь меня? Лука чуть нахмурился. Мартиша потянулась к нему и взяла за руку, притягивая к себе ближе. ― В каком смысле? ― Ты только что сказал… ― Да, сказал, ― Чангретта вдохнул, задумавшись, а через пару секунд пожал плечами. ― Я не могу сказать. То есть, я не знаю. Просто в детстве я не замечал никого, кроме тебя. Ты была такой… необычной, яркой, бойкой, дерзкой ― долго можно перечислять. В детстве я был тем ещё гадёнышем, всё время хотел лазить по деревьям, возиться в грязи… Жить так, как жили вы, цыганские дети. Ты была свободной, ты была всем тем, чего никогда не было у меня. И я хотел тебя себе, хотел по-детски эгоистично, словно став тебе кем-то, я смог бы получить эту свободу. А ты только боялась, убегала или злилась на меня. Лука усмехнулся. Мартиша тоже улыбнулась, вспоминая их детство, не переставая обводить татуировки на его ладони. ― Потом, когда я стал взрослее, мне стало интереснее понять тебя, а не доставать. Ты жутко упёртая, но ты перестала меня сторониться. Ты позволяла гулять с тобой, мы часто оказывались вместе. Мне нравилось думать, что я могу тебе нравиться. Ты была мне по-своему дорога. Я даже… не смотрел на других девушек. Точнее, мне казалось, что лучше тебя быть не может, ― Чангретта тяжело вздохнул. Видимо, он подходил к той части монолога, которая ему не нравилась. ― Время с тобой в Нью-Йорке было лучшим в моей жизни. Я верил, что мы останемся вместе навсегда. Что после твоей учебы я сделаю тебе предложение, мы вернёмся в Бирмингем, поженимся… Но потом началась война. Потом я сел в тюрьму, и наша связь прервалась, ― Лука сцепил зубы. Мартиша придвинулась чуть ближе, положила его руку, которую до этого держала, на диван и улеглась на неё головой, заглядывая в глаза итальянца как преданная кошка. ― Я вернулся в Нью-Йорк. Потом, девушки у меня были, но их было мало, и…я ничего ни к кому не чувствовал. Думал, что это случилось из-за войны ― все чувства будто замерзли. Я словно забыл что-то важное. И хотя почти постоянно думал о тебе, вспоминал, я не мог понять, что такого важного исчезло из моей жизни. Лука вздохнул и той рукой, на которой она лежала, чуть погладил её по плечу. Заглянул в её глаза. ― Когда я решил затеять эту вендетту… я вдруг подумал, что смогу как-нибудь добиться тебя. Я продумывал несколько вариантов, как бы получить всё, но неизменно понимал ― получив одно, я должен отказаться от другого. Да и я, собственно, не знал, спустя года, сохранились ли твои чувства ко мне, есть ли они вообще… А когда увидел тебя, оказалось, что есть. Я вдруг понял, что ты была всем тем, чего я хотел от жизни. Никто не имел такого значения, как ты. Я хотел получить тебя, но не в таком смысле, а хотел, чтобы ты добровольно была со мной. Чтобы ты дала мне всё добровольно ― свой разум, свою душу, своё тело… свою руку и сердце. Я долго думал, как всё развернуть, как остановить запущенное мною колесо, а потом ты пришла к моей матери, и сама дала ответ на мой вопрос. ― Так ты был там? ― почти шёпотом спросила Шелби, слушая его внимательно, и, кажется, даже затаив дыхание. ― Да. И всё слышал. И когда ты сказала, что готова на всё, я понял, что могу попросить то, что хотел, ― Лука чуть улыбнулся, хотя Мартиша не могла понять, какие чувства он испытывает на самом деле. ― Не знал, как ты отреагируешь, но и силком тащить тебя под венец не собирался. Думал, если ты обратишь на меня своё внимание в таком плане, то со временем я смогу добиться твоего согласия. Искреннего и добровольного, ― он помолчал какое-то время, а потом неожиданно рассмеялся. ― Я только что сам подумал, что, получается, я любил тебя всегда. Я ответил на твой вопрос? ― Да, ― Мартиша вздохнула, потянувшись к нему, и потерлась об открытую шею лбом, чуть щекоча его своими волосами. Потом отстранилась и серьёзно взглянула на итальянца. ― Ты был невозможным, гадким и жутким парнем. ― Маришка! ― рассмеялся Лука, слегка откинув голову на диван. ― Нет, это правда! ― Шелби и сама рассмеялась. ― Ты постоянно пугал меня этим своим взглядом из-под чёлки, и я думала, что ты меня терпеть не можешь. А потом, когда ты меня первый раз поцеловал… ну, из-за солдатика, я вдруг подумала, что Полли была права. Ты доставал меня не потому, что терпеть не мог, а потому что хотел привлечь мое внимание. И я подумала, что, если это правда, я могу сменить твою полярность на более лояльную к себе. Предлагать тебе дружбу было очень страшно, но я вдруг поняла, что мне нравится, быть с тобой. Я чувствовала себя с тобой в безопасности. Мартиша прижалась к его плечу щекой и Лука внимательно смотрел на неё. ― В юношестве, мне нравилось, как ты за мной ухаживал. Все эти наши встречи, совместные прогулки. Мне нравилась в тебе каждая черта ― твои руки, твои волосы, а твои широкие плечи и спина сводили меня с ума, но чёрт возьми я бы в этом не призналась. Твой нос я вообще обожала, ― её тонкие пальцы скользнули по горбатому носу, и Чангретта фыркнул. ― Я… я никогда не думала о нас, но тогда мне казалось, что это… навсегда. И в Нью-Йорке тоже. Сложно было думать, что это лишь временное увлечение, когда ты приехал туда за мной. Шелби вздохнула. ― А потом случилась война, и ты уехал. Писал мне одно время, а потом вернулся в Нью-Йорк. Я думала, ты забыл меня. И заставила себя забыть тебя. А тут ты возвращаешься с целью убить всю мою семью! Я понятия не имела, что с тобой стало, мы ведь толком не говорили, пока ты не решил взять меня в жены! Лука рассмеялся, а потом наклонился и поцеловал её. Он ласково коснулся её щеки, провёл длинным пальцем по подбородку и приподнял его вверх. А потом, чуть наклонившись, запечатлел у Шелби на губах краткий, целомудренный поцелуй, от которого у девушки свело все внутренности. ― Прошу прощения, ― проговорил Чангретта, но Мартиша не поняла, насколько искреннее это было. Она провела рукой по его волосам, накручивая пряди на пальцы и наблюдая, как они выскальзывают. Погладив костяшки его пальцев, Мартиша нежно обняла его ладони, пытаясь передать немного тепла. У него были такие длинные пальцы. В другой жизни он мог бы стать музыкантом. У него были идеальные руки. Мартиша знала, что он хорошо играет на пианино. Что же, она, вероятно, сможет упросить его играть ей иногда что-нибудь в Нью-Йорке. ― Прощаю, ― просто произнесла Мартиша, и ей показалось, что итальянец облегчённо выдохнул. ― Знаешь, Лука… Я, кажется, тебя люблю. Она смущённо улыбнулась. Лука поцеловал её в уголок губ, а потом вдруг встал. ― Подожди секунду, ― попросил он и куда-то направился. Мартиша растерянно погладила браслет на руке. Интересно, почему он так отреагировал на её признание? Ведь ничего принципиально нового он не узнал. Мартиша задумчиво покрутила в руках бокал с вином. Даже хрустальные бокалы говорят о богатстве ― тяжелые, современного дизайна. Мартиша сделала глоток: вино легкое, свежее и изысканное. Лука вернулся спустя минуту. Подошёл и протянул ей одну руку. ― Встань, пожалуйста, ― попросил он. Смутные подозрения закрались в голову Мартиши, но она зацепилась за его руку и сделала, как он сказал. Она выпрямилась, поправила платье, взглянула на своего жениха. Лука выглядел странным, в последний раз она его таким видела, когда он приглашал её на первое свидание. ― Как ты хотела: колено, красивое кольцо, ― почти шепотом выдал итальянец, и раньше, чем цыганка успела что-то сказать, сам опустился на одно колено. Протянул на ладони к ней белоснежную бархатную коробочку. ― Мартиша Шелби, ты выйдешь за меня, Луку Чангретту? Вид Луки Чангретты на одном колене взбудоражил сознание, которое не знало, как ему реагировать. Мартиша была уверенна, что ещё ни перед кем Лука не опускался на колени. Потом она посмотрела на то, что находилось в коробочке. Это было изящное кольцо из чистейшего серебра девятьсот двадцать пятой пробы. Украшение венчал достаточно крупный прозрачный камень, игриво поблёскивавший под светом холодных ярких ламп. Шелби почувствовала, как её щёки моментально приобрели предательский пунцовый оттенок, а сердце в истерике забилось о грудную клетку. Она сделала глубокий вдох, и протянула руку. Коснулась щеки Луки чуть дрожащими пальцами, обхватила его подбородок. Ей хотелось быть близко к нему в этот момент. ― Да, ― выдала она как можно более спокойно и решительно. Лука улыбнулся, чуть нервно ― даже если он понимал, что она не откажет ему, не мог не нервничать, делая предложение любимой женщине. Правильное предложение. Он выпрямился и надел кольцо на её палец. Мартиша улыбнулась, рассматривая его, но в следующее мгновение Лука взял её лицо в свои ладони и стремительно поцеловал. А потом обвил её спину руками и крепко-крепко прижал к себе, шумно выдыхая куда-то в макушку. Мартиша обняла его в ответ, сцепив руки за его спиной. ― Да, ― прошептал Чангретта, словно не мог до конца в это поверить. Мартиша рассмеялась. Она погрузила пальцы в его волосы и поцеловала, поцеловала его от всего сердца, от всей души. Она поцеловала этого красивого мужчину, который любит её так же сильно, как любит его она. Лука обнял её, его пальцы потянулись к её волосам. Глубоко в душе они оба знали, что всегда буду принадлежать друг другу ― она всегда будет его, а он всегда будет её. Они уже прошли часть трудного пути, впереди ещё много преград, но они созданы друг для друга. Они обречены быть вместе. Оторвавшись от нее, Лука внимательно разглядывал её лицо. Казалось, даже слишком внимательно. Он стоял так близко, что Мартиша чувствовала, как её кожа вспыхивает от его горячего дыхания. Аромат вина, терпкого мужского парфюма и дорогой ткани мгновенно заполнил лёгкие цыганки и пространство вокруг неё. С каждой секундой ей становилось всё труднее сохранять ровный ритм дыхания. Воздух густел, словно патока. Но не об этом ли мечтала Мартиша столько времени? Разве она не молила именно о такой встрече? И теперь, вдыхая аромат мужского парфюма, неужели она позволит себе отступить? Мартиша порывисто прильнула к губам Луки и тут же отпрянула назад. Вышло как-то по-детски нелепо и наивно, однако в ушах у цыганки гудел участившийся пульс. Сердцебиение зашкаливало, разгоняя кровь по венам с удвоенной силой. — Мартиша... Маришка.., — ещё тише повторил Лука, будто бы пробуя каждую букву её имени на вкус. Сердце цыганки стучало по гландам, отдавая дробными разрядами на кончике языка. Она упрямо смотрела в зелёные глаза напротив, как вдруг Лука протянул пальцы, и Мартиша почувствовала лёгкое прикосновение горячих грубых пальцев к своей щеке. Лука смотрел на девушку с высоты своего роста и, едва заметно улыбаясь, поглаживал её по лицу тыльной стороной ладони. Совсем легко, до смерти боясь спугнуть свою цыганочку. Мартиша казалась такой маленькой, тёплой, живой, отзывалась на каждое невесомое мужское прикосновение. Трепет горячего девичьего сердца абсолютно естественно передался Луке, благодаря чему в его груди разлилась сладкая нега, чувство, не сравнимое ни с чем в его жизни. Итальянец ощутил невероятный прилив энергии, столь мощный, что его будто бы с ног до головы окутало сияние. Лука аккуратно очертил ладонью линию девичьих скул, после чего бережно вытер мазок грязи со щеки цыганки большим пальцем. Мартиша едва заметно вздрогнула, прожигая взглядом коричневый теплый паркет. — Маришка…— в третий раз прошептал Чангретта. Ему нравилось её имя. — Посмотри на меня. Что ты чувствуешь? Внезапно голос Луки изменил ему, дрогнул, разлетевшись на мелкие осколки. И Мартиша посмотрела. Сдалась. С замиранием сердца подняла на него глаза. Мужчина не убирал руку от её лица, продолжая невесомо поглаживать большим пальцем её щеку. — Я чувствую, что это правильно, — взволнованно прохрипела цыганка. И в ту же секунду едва не потеряла сознание: Лука опустил руку чуть ниже и, ловко поймав мисс Шелби за подбородок, уверенно сократил между ними оставшееся расстояние. Бум. Внутри Мартиши что-то разлетелось на миллиарды мелких осколков с оглушительным взрывом. Горячие, сухие губы Чангретты накрыли её, мягкие, влажные, податливые. Мужчина действовал по наитию, повинуясь собственным ощущениям, захлестнувшим его в зыбкую топь. Он потерял контроль. Правую руку Лука переместил с подбородка Мартиши на её затылок, зарываясь длинными горячими пальцами в её растрёпанную причёску, с каждым новым мгновением всё сильнее и сильнее углубляя поцелуй. Левая рука мужчины совершенно естественно легла на тонкую девичью талию. Так и должно было быть. Он делал это с ней уже множество раз. Изумленно промычав, Мартиша почувствовала, как земля уходит из-под её ног. И она бы, разумеется, рухнула на пол, если бы Лука не прижимал её хрупкое тело к своему настолько сильно. Что-то неразборчиво прорычав цыганке в губы, мужчина сделал два шага вперёд, уверенно впечатывая тонкий силуэт цыганки в зеркало. Буквально захлёбываясь в океане собственных чувств, мисс Шелби услышала треск стекла над своим ухом, а затем затылок обожгло тупой болью. — Прости, — не в силах прекратить поцелуй, промычал Лука. — Не надо, — шепотом приказала цыганка, после чего с её губ сорвался первый предательский стон. Этот звук, голый, интимный, настойчиво пробирающийся в глубины черепной коробки, послужил Луке катализатором всего животного, что таилось в его натуре. Волчьего. Хищного. У итальянца буквально сорвало крышу, когда его слух различил отчётливый женский стон. Её стон. Последние границы между ними рухнули. Это нравилось им обоим. Настало время заканчивать игру и вскрывать свои карты. Они проиграли. Сами себе и друг другу. Преодолевая смущение, Мартиша инстинктивно обняла Луку за шею, рвано, но абсолютно искренне отвечая на настойчивые и немного грубые поцелуи. Они сошлись здесь, в этой роскошной, теплой комнате. Два переломанных судьбой человека. Лёд и пламя. Небо и земля. Она целовала нежно, трепетно и слегка торопливо. Он ― напористо, страстно, почти дико. Их две совершенно противоположных энергии смешивались, образуя идеальный баланс. Абсолютную гармонию, взвешенную на чашах весов Фемиды. — Маришка! — сдавленно простонав, Лука внезапно разорвал поцелуй. Сердце так сильно колотилось в груди, что вот-вот должно было пробить в нём огромную дыру. Эмоции. Центр этого мира, их мира. Взлохмаченные каштановые кудри рассыпались по острым хрупким плечам цыганки. Лука вальяжно запустил в них свои пальцы, как бы заставляя мисс Шелби посмотреть ему в глаза и, уместив ладонь на её затылке, увлёк девушку в новый поцелуй. На этот раз нежный, медленный, сладкий. Даже слишком сладкий для его хищной звериной натуры. Не отрываясь от губ Мартиши, Лука наклонился чуть ниже и, проведя руками по её бёдрам сверху вниз, поднял девушку над землёй с такой лёгкостью, словно она и вовсе ничего не весила. Сердце Мартиши подскочило и больно ударилось о гланды ― сильнейший страх и отчаяние вперемешку с влюблённостью, обуревающей страстью и желанием почувствовать себя живой рядом с ним не давали цыганки в полной мере осознать происходящее. Она запомнила его руки на своих бёдрах, так легко удерживающие её на весу, а затем запомнила ещё чётче, как под коленом Луки скрипнул матрас огромной кровати. Верхняя одежда стала казаться совершенно ненужной, неправильной. Тонкие, вечно холодные пальцы Мартиши неуклюже скользили по швам жакета и рубашки Чангретты, не в состоянии зацепиться ни за одну дурацкую пуговицу. Отважная умная цыганка знала больше сотни цыганских фокусов, но как раздевать мужчин, увы, уже успела позабыть. Поэтому Лука сделал всё сам. Проблему для него не составила ни своя одежда, ни одежда Мартиши: он быстро, с устрашающим нетерпением стянул с цыганки платье, после чего с остервенением откинул его куда-то в сторону. Плечи мисс Шелби мгновенно обжёг холод смятых белых простыней, однако, почувствовать это она была уже не в силах ― каждая клетка тела молодой цыганки буквально сгорала в адском пламени возбуждения. Мартиша не помнила, когда в последний раз чувствовала нечто подобное. Ей это нравилось. Мисс Шелби не смогла бы точно вспомнить, как Лука снял с неё оставшуюся одежду, однако, когда тёплые грубые мужские ладони нежно и заботливо погладили гладкую смуглую кожу, покрывающую оголённые бёдра, ягодицы и рёбра, цыганка словно очнулась, на пару мгновений возвращаясь в реальность. Она лежала перед ним. Совсем обнажённая. Беззащитная. Лука Чангретта был здесь. Её жених. Мартиша широко распахнула заплывшие белёсым туманом возбуждения глаза, инстинктивно вздрогнула, тесно свела колени, прижала их к груди и упёрлась обеими руками в обнажённую грудь Луки. Ей почему-то вдруг стало очень страшно. Нависший над цыганкой мужчина замер и, пытаясь восстановить сбившееся дыхание, внимательно посмотрел ей в глаза. — Ты не хочешь этого? — вкрадчиво, тихо и мучительно медленно спросил Чангретта. — Хочу, — попыталась спокойно ответить Мартиша, однако, увы, с губ сорвался лишь испуганный жалкий писк. Она и вправду хотела этого ― итальянец видел в огромных голубых глазах яркие огни первородного желания. Он не мог их спутать ни с чем. Только вот мисс Шелби боялась. До немеющих подушечек пальцев. До гадких волн паники, застилающих сознание. А ещё она стеснялась. Себя самой или же своего тела ― значения это особо не имело. — Ты прекрасна, слышишь? — уперевшись левой рукой в матрас около головы Мартиши, Лука приподнял правую руку и поднёс её к красивому женскому лицу, бережно проводя по её влажной от пота щеке тыльной стороной ладони. ― Ты такая же красивая, как и в наш последний раз. Последний раз, когда я видел тебя. Цыганка судорожно кивнула головой, глядя Чангретте прямо в глаза, а затем шумно выдохнула, слегка отпуская напряжение, сковавшее каждую мышцу её обнаженного тела. Лицо Луки озарила улыбка. Его фирменная. Завязывающая уязвимый пульсирующий узел под рёбрами молодой цыганки. Длинными тёплыми пальцами Чангретта прочертил ровные линии по внешней стороне бёдер Мартиши и аккуратно, будто боясь навредить, развёл её колени в стороны. Лязгнула металлическая пряжка ремня. Мисс Шелби испуганно вцепилась заледенелыми ладонями в смятые простыни и резко отвернула лицо в сторону, стыдливо пряча взгляд. — Нет…— шумно выдохнул Лука. — Так не пойдёт, — ещё один громкий вздох. — Так у нас ничего не получится. Посмотри на меня, Маришка, — еле слышно прошептал итальянец. — Посмотри на меня, слышишь? — ещё тише, чем в прошлый раз. Мисс Шелби громко сглотнула вязкую горячую слюну и очень медленно повернула голову назад, испуганно заглядывая Луке прямо в глаза. Светло-зелёные. Бездонные. Засасывающие в свой омут с головой. — Я всё ещё могу остановиться. Ещё не поздно повернуть назад. Ты только скажи, если ты не хочешь всего этого. Не молчи, прошу тебя, — Чангретта проговаривал каждую букву с особой нежностью, желая донести до молодой цыганки значение каждого своего слова. — Не останавливайся, — совсем тихо прошептала мисс Шелби. Так, чтобы услышал только он. Лука облегчённо вздохнул и, накрыв изящную ладонь девушки своей, настойчиво переплёл их пальцы. Он будет с ней. Разделит с ней каждое мгновение происходящего. Его влажный член коснулся внутренней стороны её бедра. Чангретта вздрогнул и как-то не по-человечески зарычал. Каждая секунда бездействия была для него поистине мучительной. — Ты доверяешь мне, Маришка? — прохрипел Лука, буквально сгорая от желания заживо. Цыганка коротко кивнула, громко втягивая холодный прокуренный воздух сквозь стиснутые зубы. — Скажи это, — рыча от напряжения, настойчиво попросил мужчина. — Вслух. — Я доверяю тебе, — еле слышно ответила Мартиша. И он вошёл. Осторожно, не спеша, внимательно прислушиваясь к её ощущениям. В первый момент Шелби было так больно, что непрошенные слёзы самовольно брызнули из глаз. Внутри Мартиши как будто бы что-то взорвалось, разливаясь раскалённым свинцом внизу живота. Лука крепче сжал холодные пальцы девушки в своей ладони. Он поделил её боль на двоих. Замерев на пару мгновений и тем самым давая девушке немного привыкнуть, Чангретта начал двигаться. Сначала медленно, осторожно, мучая себя, но при этом помогая освоиться ей. Со временем этот неспешный темп стал для Луки буквально болезненным и он, жадно припав к губам Мартиши, начал стремительно ускоряться. Цыганка, прикрыв от удовольствия глаза, сдавленно стонала, не разрывая при этом поцелуй. Она и забыла уже, что секс является настолько восхитительным и ни с чем не сравнимым явлением. Особенно секс с Лукой Чангреттой. Мартиша выгибалась Луке навстречу, судорожно хватала ртом воздух. Она была уверена ― ещё немного, ещё один поцелуй, ещё одно прикосновение, и она сама оживёт, перестанет чувствовать это мертвецки холодное отчаяние, а зияющая пустотой дыра в груди зарастёт, исчезнет, испарится. От кожи Мартиши исходил пар. По спине Чангретты катились капли пота. Эта спальня, оставшаяся для них двоих единственным реально существующим местом, была наполнена почти осязаемыми разрядами электричества и влажными, непристойными звуками. Лука двигался быстро, дико, входил до упора и громко рычал. Мартиша, зажав себе рот свободной рукой, сдавленно стонала. И эти жалкие попытки взять ситуацию под контроль ещё больше распаляли самые интимные и тайные желания Чангретты. — Не делай так, — прохрипел Лука, сильнее ускоряясь с каждым новым мгновением. — Я хочу слышать тебя, поняла? Хочу слышать каждый твой вздох. Хочу слышать своё имя. С трудом убрав ладонь от лица, Мартиша вцепилась заледенелыми пальцами в скомканную простынь и закричала, выгибаясь Луке навстречу. — Лу… — взвизгнула цыганка, окончательно теряясь в пространстве. — Лука! Ему не нужно было спрашивать, не было смысла уточнять ― мисс Шелби с пугающей чуткостью старалась двигаться ему в такт. — Клянись, — выпалил итальянец, задыхаясь от возбуждения. — Клянись, что не уйдёшь. Мисс Шелби попыталась немного свести колени, желая сильнее почувствовать его в себе, а затем громко застонала. Чангретта нахмурился и зарычал ― он не хотел позволять этой девчонке с косичками играть в свои дурацкие игры. Толкнувшись сильнее, Лука развёл её колени до упора. Свободной рукой мужчина схватил Шелби за горло. О, да, он хотел этого. Всегда хотел. — Клянись! — рявкнул итальянец. — Я клянусь, — с наслаждением хватая ртом воздух, прохрипела Мартиша. Они тесно прижимались друг у другу. Кричали громко. И этот сумасшедший миг напоминал им обоим разгар кровавого сражения, только являлся полярно противоположным по ощущениям. Смертоносная волна оргазма захлестнула обоих с головой почти одновременно. Мартиша судорожно вцепилась тонкими изящными пальцами в белые простынь и закричала, выпуская наружу что-то животное, дикое, мирно спавшее в ней все эти годы. Лука кончил следом, захлёбываясь в удовольствие. Лука не выходил, залив семенем девушку изнутри. Его челюсти сжались, руки свело болезненной судорогой. И они оба были удивительно красивы в этом измученном, изломанном состоянии. Пытаясь перевести дыхание, Чангретта слегка подался вправо и обессилено рухнул на теплую постель рядом с Мартишей. Цыганка опустила гудящую от схлынувшего возбуждения голову на мятую простынь, из последних сил проталкивая горячий спёртый воздух в лёгкие и с трудом вытягивая его оттуда. Пространство вокруг любовников мгновенно наполнилось невыносимым оглушающим звоном. Лука потерялся: прикрыв залитые потом веки, мужчина погрузился глубоко в волны собственного воспалённого сознания. Он сделал это. Он правда сделал это. Вся эта дикая близость, взрывающая мозг, была вполне реальна. Секунды полной прострации невероятно быстро превратились в долгие, тягучие минуты, поэтому, когда Лука немного пришёл в себя и начал судорожно водить изрядно потяжелевшей рукой по постели, Мартиша доверчиво толкнулась, оказываясь у него под самым боком. Приоткрыв влажные от пота веки, Чангретта медленно повернул голову вправо. Мисс Шелби молча смотрела ему в шею. Она ему не приснилась. Слава Богу. Лука обвил её руками, прижимая ближе, и уткнулся в её волосы. ― Ты — лучшее что есть в моей жизни, и я никогда от тебя не откажусь, ― горячо пообещал итальянец, почти до боли стискивая цыганку в своих руках. Мартиша что-то согласно мурлыкнула, накрывая его руки своими, и прижимаясь ближе. Именно так, в объятьях друг друга, они оба хотели проводить каждую ночь в своей жизни.