Хранители города Назарет

      Тихий вечер опустился над городом Назарет, как большое тёплое покрывало, освещая улицы яркими фонарями. В тёмных окнах зажглись огни звёзд, даря обитателям города неподдельную лёгкость и сказку. У меня было приподнятое настроение. Не терпелось отдохнуть от суеты и навалившихся проблем, влиться в праздник да потанцевать. Стоя перед зеркалом, я пыталась вдеть в ухо длинную серёжку. Но как назло она выскользнула, мгновенно затерявшись в пушистом ковре.       — Дьявол! — чертыхнувшись, я наклонилась, пытаясь отыскать её глазами, как сзади сразу получила смачный шлепок по левой ягодице. Кожу мгновенно обдаёт огнём, который пробегает приятным трепетом по всему телу.       — Ещё раз так нагнёшься, мы точно никуда не пойдём, — жаркий шёпот обжигает ухо, а от манящего мужского парфюма мгновенно перехватывает дыхание. Я нервно прикусываю губу, поглаживая рукой ушибленное место.       Мальбонте садится на корточки и без особых усилий отыскивает серёжку. Однако, прежде чем мне её отдать, спрашивает:       — Вики, ты хочешь пойти на праздник?       — Да.       — Тогда будь добра, одевайся быстрее. Иначе я вытащу из шкафа все твои вещи и выброшу в окно.       — Это ещё почему?       — Ты три часа уже не можешь выбрать себе подходящий, по твоим словам, наряд, маяча передо мной в одном нижнем сексуальном белье. Я что, по-твоему, железный?       — Ну, судя по твоим стальным доспехам с внушительными острыми кинжалами на плечах, можно так сказать. И вообще, если будешь меня торопить, то я прямо так пойду! — ловко выхватив из его руки серёжку, поворачиваюсь к зеркалу. И когда, наконец, вдеваю её в ухо, то он властно обхватывает меня за талию со спины, крепко прижимая к себе.       — Если хочешь, чтобы я повырывал всем ангелам и демонам крылья, которые будут бесстыдно созерцать тебя, мечтая дотронуться до твоего прекрасного тела, которое только моё, то, конечно, ты можешь и так пойти! — прошипел он мне в ухо, сжимая ещё крепче руки на талии. Видя в отражении зеркала безумно ревнивые глаза, я не могу скрыть улыбки. — Тебе смешно?       — Ну, разве что совсем чуть-чуть.       — Вики, ты знаешь, как я не люблю повторять дважды.       — Тогда, может, сделаешь для меня исключение? — я бросаю ему через зеркало томный взгляд. Поймав его на себе, мужчина усмехается.       — Исключение, говоришь…       Мальбонте резко разворачивает меня к себе лицом и, притягивая за поясницу, крепко сжимает ладонями ягодицы. Из моего рта невольно вырывается протяжный стон, и, когда наши глаза встречаются, я с трудом сдерживаю сбитое дыхание, объятиями цепляясь сильнее за крепкую шею.       — Хочешь пойти на праздник?       — Очень хочу.       — Прекрасно. Тогда пятнадцать минут тебе на сборы.       Мальбонте мягко, но очень настойчиво подталкивает меня за плечи к шкафу. Пребывая в полном недоумении, я поворачиваюсь, смотря на него ошеломлёнными глазами.       — Пятнадцать? Ты же не серьёзно? Я за это время даже волосы уложить не успею…       — Вики, прежде я говорил, чтобы ты не испытывала моё терпение.       — Да, но…       — Время пошло. Я не шучу!       Захотелось громко топнуть ногой, возмутиться, что от непреодолимого желания я вся покрылась красными пятнами. Пришлось себя сдержать, ведь Мальбонте зачастую бывает непреклонен, но стоит признать, такой выдержке как у него можно только позавидовать.       — Ладно. Сам напросился, — широко распахнув дверцы шкафчика, я начинаю ловко перебирать платья на вешалках.       — Интересно, что у тебя там такого необычного, что я ещё не видел? — мужской голос звучит за моей спиной очень насмешливо, даже язвительно.       Не обращая на это внимания, я стягиваю с плечиков платье красного цвета длиною в пол, с двумя глубокими «v» разрезами по бокам и оформленный многочисленными декоративными ремнями. Проведя рукой по шёлковой ткани, улыбаюсь. Платье слишком дерзкое и вызывающее, но очень дорого сердцу. Много лет назад… мне подарила его Мими, а я так и не решилась ни разу надеть. Приложив поверх себя платье, ловко демонстрирую Мальбонте свой выбор. Жгущая бровь от изумления ползëт вверх, когда на моём лице появляется победная улыбка.       — Ты в этом никуда не пойдёшь.       — Пойду! Там нет дресс-кода!       — Плевать! Сказал, нет!       Мальбонте пытается отнять платье, но я быстро отскакиваю в сторону. Впервые за долгое время моя настойчивость ему не нравится. Демон широко расправляет крылья, от сильного взмаха которых я пошатываюсь и едва не припечатываюсь спиной к стену. Нервно сглатываю и, чувствуя в теле нарастающее напряжение, крепче прижимаю платье к груди. Мальбонте резко делает шаг в мою сторону, как сердце начинает тревожно барабанить о грудную клетку. От страха перед жёстким непоколебимым взглядом, пропитанным недовольством, мне хочется провалиться сквозь пол.       — Послушай, это в первый и в последний раз, когда я иду на твоём поводу, — его холодный тон не предвещает ничего хорошего. — Но учти, если хоть один ангел или демон посмеет к тебе проявить интерес или, что ещё хуже, прикоснуться, пускай даже в невинном жесте, то праздник превратится в кровавое побоище.       Мальбонте так убедительно сказал это, что я почти поверила. Осознавая, что такое вполне возможно, становлюсь уже не такой смелой как минуту назад. Вздохнув, я отхожу от стены и вешаю платье на спинку стула.       — Мальбонте, почему ты так говоришь?       — Думаешь, я слеп или глуп? — его вопрос звучит странно, отчего я теряюсь.       — Нет, конечно, не думаю.       — Как только Рафаил со своей взбалмошной дочерью шагнул в зал Цитадели, я сразу понял, что истинные мотивы серафима быть здесь не так прозрачны, как кажутся на первый взгляд.       — Не понимаю, при чём тут Рафаил?       Мальбонте подходит ко мне вплотную. Приходится высоко задрать голову, чтобы заглянуть мужчине в глаза.       — Может, Рафаил в действительности и печётся о своём городе, но больше всего им движут личные мотивы, и догадываюсь, какие… Тогда в стенах Цитадели он так нагло и бесстыдно раздевал тебя глазами, как будто намеренно хотел меня спровоцировать. Все знают, что ты только моя. Никто не смеет так на тебя смотреть. Особенно в моём присутствии, — он касается моего лица и, проведя пальцами по линии подбородка, злостно скалится. — Я едва удержался от порыва вырвать из груди его чёрное сердце. Мне ведомо, какими греховными и развратными были его мысли.       Я слушаю слова Мальбонте, пропитанные откровением и ревностью, а по спине ползут мурашки. Заметив малейшую перемену в моём взгляде, он сменяет презрительный тон задумчивым и околдовывающим.       — Милая, я получаю несказанное удовольствие лицезреть тебя в любом одеянии, поскольку ты божественно красива. Да, мне льстит, что другие мужчины тоже восхищаются твоей красотой… — чувственные губы мужчины растягиваются в довольной улыбке и тут же сжимаются в прямую линию. — Но если Рафаил посмеет к тебе приблизиться и тем более позволить себе лишнего, клянусь, я не буду больше себя сдерживать.       — Пожалуй, я выберу себе другое платье, — признаться, меня пугают слова Мальбонте. Знаю, он обязательно их сдержит, если что-то пойдёт не так. На негнущихся ногах я подхожу к шкафу.       — Нет, ты наденешь то, которое уже выбрала.       — Ты же был против…       — Прости, я погорячился, — он скрещивает руки за спиной, даря мне широкую тёплую улыбку. — Тебе же нравится это платье, верно?       — Да.       — Согласен. Красивое. Поэтому надевай. Между прочим, у тебя осталось не так много времени.       Иногда, чтобы понять Мальбонте, мне приходится напрягать извилины, и порой от усердия начинает изрядно болеть голова.       Больше не рискую испытывать терпение мужчины. Поэтому стараюсь быстрее обычного навести марафет и даже сама этому удивляюсь в зеркале. Правда, требуется чуть больше времени, чем было отмерено. Но мой извиняющийся поцелуй, в который я вкладываю всю свою нежность, на удивление, помогает сгладить острые углы.       Поспешно расправив складки на платье, я ещё раз кручусь перед зеркалом и, оставшись довольной своим внешним видом, поворачиваюсь. Мальбонте молча осматривает меня с головы до ног. Его взгляд такой осязаемый и глубокий, что чувствую себя перед ним обнажённой. Мужчина подходит ближе и касается пальцами моей родинки на груди. Простое, на первый взгляд, прикосновение посылает мгновенный импульс к сердцу, отчего оно начинает значительно быстрее биться. Большие ладони по-хозяйски проходятся по пышной груди и изгибам тонкой талии, словно касание шёпота. У меня учащается дыхание, а грудь волнительно вздымается вверх-вниз, вверх-вниз.       — Тебе нравится?       — Такой красивой нельзя быть — это настоящее преступление. Присядь на минуту.       — Зачем? — я искренне удивляюсь, когда он мягко начинает подталкивать меня к стулу.       — Ты обещала быть послушной девочкой.       Так и не дождавшись вразумительного ответа, повинуюсь, и, удовлетворённый моей покорностью, Мальбонте присаживается на корточки рядом. Мы смотрим друг другу в глаза. Сердце пропускает первый удар. Второй. Третий. Теряюсь. Разум плывёт, и я мучительно тону в бездне чёрных глаз. Разве можно так сильно любить мужчину? Так, что больше никто не нужен? Словно прочитав мысли, Мальбонте приподнимается и целует меня. Так нежно и сладко, что на мгновение у меня начинает кружиться голова. Мужские сильные, одновременно обжигающие ладони касаются моих, слегка сжимая их.       — Вики, что, по-твоему, должен делать мужчина, который боготворит свою женщину?       — Любить… — я сказала не думая, на что он противоречиво кривит губы.       — Этого мало… Мужчина должен заботиться о своей женщине и оберегать всю жизнь. Также оказывать знаки внимания и одаривать подарками, — Мальбонте проводит ладонью вверх, прикасаясь к внутренней части моего бедра, лаская и дразня пальцами и без того чувствительную кожу. Горячее дыхание опаляет область груди, посылая приятный трепет между ног. От переполняющих ощущений я вся начинаю дрожать. В голове пульсирует единственная мысль — поскорее раздеться, ощутить кожей горячее тело и отдать себя мужчине, которого сейчас желаю всей душой.       — Кажется, я раздумала идти на праздник.       Он цокает насмешливо языком, а я хватаю его за руку, направляя к желанному месту. Мальбонте так и не касается меня, лишь усмехается, я же едва сдерживаю порыв наклониться и больно укусить его за плечо.       — Не злись, демоница. Лучше протяни свою красивую ножку, — голос мужчины звучит требовательно и в то же время ласково, что я сразу обо всём забываю. Неожиданно Мальбонте подхватывает мою лодыжку и целует кончики пальцев. — Хорошая девочка.       В последние дни он стал излишне ласковым, внимательным и добрым. Мне нравится видеть своего мужчину таким, хоть и немного непривычно. Мальбонте достаëт из кармана чёрную ажурную подвязку с украшением и ловким движением надевает мне на ногу, умело повязав на бедре. Влекомая интересом, опускаю ногу и с воодушевлением в глазах провожу пальцами по подвязке. На ощупь ткань приятная, а украшение, сделанное из янтаря, переливается тёплым светом, создавая иллюзию солнечного свечения.       — Нравится?       — Очень, — смущëнно опускаю взгляд, и тогда Мальбонте приподнимает меня за подбородок, вынуждая снова посмотреть ему в глаза.       — В чём дело, любовь моя?       — Мне безумно нравится твой подарок. Просто неловко.       — Отчего? — мужчина в полном недоумении, но кажется, что он видит меня насквозь.       — Сначала кулон, теперь подвязка… а я тебе ничего не дарила.       — Глупости! Самый ценный подарок в своей жизни я получил — это твою любовь.       — Это не совсем одно и то же.       — Не обязательно мне что-то дарить в ответ. Мы уже с тобой об этом говорили.       — Но я тоже хочу тебя радовать, — запускаю пальцы в тёмные волосы и провожу по ним, чтобы убрать пряди, упавшие на лоб. — Мальбонте, скажи, когда у тебя день рождения?       — Что конкретно ты хочешь услышать? Число, месяц, год? — голос звучит твёрдо, непоколебимо, а тёмные глаза пропитываются горечью и глубоким отчаянием. Знаю, что эта тема очень щепетильная, и, разволновавшись, теперь я не могу подобрать правильные слова. — Вики, прошли целые столетия. Никто не отмечал мои дни рождения. Об этом нет даже в трактате.       — Прости, мне не следовало поднимать эту тему.       — Я помню только снег. Много снега… — он шепчет это прямо в губы, прислонившись к моему лбу. — И как только Шепфа поместил меня в заточение, зимы на Небесах никогда не было.       — Значит, ты родился зимой, — я тепло улыбаюсь, надеясь облегчить нахлынувшую на мужчину грусть.       — Может быть. Хватит разговоров. Нам пора.       Я нервничаю, ведь мы давно не проводили открытые праздники в замке. Лишь присутствие Мальбонте рядом помогает справиться с нарастающим волнением. Высокие массивные двери распахиваются, и мы ступаем на ковровую дорожку, устланную цветами специально для праздничных вечеров. Со всех сторон льëтся чарующая музыка, разносятся шумные голоса, смех. Громко и звучно звенят бокалы. Однако стоит сделать пару шагов, как присутствующие гости от любопытства поворачивают головы в нашу сторону. Тишина накрывает зал тяжёлым покрывалом. Даже музыка стихает.       Мальбонте гордо держит осанку, его неизменно статная фигура, выпрямленные широкие плечи, уверенный в себе взгляд и массивные крылья за спиной заставляют многих восхищаться, а может, и бояться. Тем не менее, гости, чтобы не мешать, старательно расступаются в стороны. Пока мы идём, все почтительно преклоняют перед Мальбонте… нет… перед нами голову. Я стараюсь быть ему под стать, изо всех сил держа прямо спину. А когда ловлю на себе мужские заинтересованные взгляды, сразу холодно отворачиваю лицо.       По сей день слывёт молва недоброжелателей и завистников, что рядом с Мальбонте я стала манерной, своенравной и гордой. И я солгу, если скажу, что это не так. Да, я действительно изменилась, и той глупой наивной Непризнанной, каковой себя считала, давно нет. Теперь я — демоница, одна из советников Цитадели и ещё счастливая женщина, поскольку нахожусь с любимым, который сумел перевернуть весь мой привычный мир с ног на голову. Если хорошенько всё взвесить, то в моей жизни произошло много событий и изменений. Было много плохого. Было много хорошего. Тем не менее, другой жизни я себе не желаю. Потому что мы те, кто мы есть, и находимся рядом с теми, на кого сами стремимся быть похожими.       Мальбонте, стремясь уравновесить чашу весов, создал лучший мир, где теперь царит полная гармония и процветание. Одна чаша заполнилась надеждой и верой в лучшие перспективы, а другая полна доброты, любви и громкого заливистого смеха счастливых детей.       Весь этот очень сложный путь, который нам пришлось вместе пережить, я была рядом с ним. Помогала, где-то мягко направляла и пыталась поддерживать в любых начинаниях. Признаюсь, что очень горда за своего мужчину. Мне льстит, что сейчас, вместо презрения и ненависти, многие уважают Мальбонте, восхваляют, прислушиваются к советам и с почтением принимают статус. Не только как правителя, но и того, кем он является по своей сути.       Сейчас, улыбаясь всем гостям, я иду с ним, держа крепко под руку. Но иногда с опаской оглядываюсь по сторонам, отчётливо понимая, что помимо доброжелателей и почитателей у нас ещё много врагов. Впрочем, сегодня я не буду думать о плохом и позволю себе чуточку расслабиться. Того требует моя душа, пускай она и тёмная.       Мы останавливаемся возле одного из фуршет-столов, предназначенного для почётных гостей, который до отказа наполнен изысканными яствами и напитками. Ощущение голода считается нормальным и естественным чувством в мире людей. Но, будучи на Небесах, голод не оставляет в покое, действуя на меня, словно удушающий яд.       Не взимая на деловой этикет, я беру с высокой стопки две закусочные тарелки, и первую сразу убираю в сторону. Пока она мне не нужна. Во вторую тарелку с заинтересованностью накладываю цезарь на шпажках, много мясной нарезки, при этом блюдо украшаю щепоткой мелко порезанных свежих пряностей из базилика и куркумы. Мальбонте стоит рядом, внимательно наблюдая за моими действиями, а когда я учтиво передаю ему тарелку, улыбаясь, благодарит. Он всегда с таким аппетитом ест, что за этим процессом можно с упоением наблюдать часами. Себе я не жалею овощей, но и от мясной нарезки отказаться не в силах.       — Здесь нет стейков, как ты любишь, — сказала я, протягивая ему следом начищенные до блеска столовые приборы.       — Не страшно. Мы пришли сюда наслаждаться праздником, а не наедаться.       — Скажи лучше это моему желудку, — я улыбнулась и надкусила канапе из бекона.       Закончив трапезу, Мальбонте отложил в сторону пустую тарелку, вытер аккуратно рот и руки салфеткой и взял с подноса два фужера с алкогольным глифтом.       — Ты же говорил, что алкоголь мне не к лицу.       — Верно. Говорил. Сегодня я хочу, чтобы ты наслаждалась праздником в полной мере. Единственным правилом является моё чуткое наблюдение.       — Договорились.       Тёмные глаза сверкают игривыми огоньками, когда я медленно подношу бокал к губам. Глифт на мокром языке чувствуется отчётливо, слабые нотки клубники приятно растекаются по горлу, оставляя сладкое послевкусие и приятное ощущение, которое томительным теплом скапливается где-то в области грудной клетки. Напряжение от шумной толпы потихоньку отступает, и я немного расслабляюсь.       — Добрый вечер, господа! — оборачиваюсь, услышав за спиной знакомый голос.       Торендо стоит рядом, на губах играет приветливая искренняя улыбка. Серые глаза с лёгким ненавязчивым интересом скользят по моему наряду, что-то молча в нём отмечают, но долго не задерживаются. Сам серафим выглядит как всегда безупречно одетым, хорошо причёсанным, что создаёт приятное неизгладимое впечатление.       — Здравствуй, друг! — Мальбонте хлопает мужчину по плечу в знак доброго приветствия. — Рад, что ты пришёл!       — Даже старый медведь иногда должен вылезать из берлоги, чтобы размять кости.       Торендо берëт тарелку с сервировочного стола, накладывая в неё канапе из овощей и морепродуктов. Правда, делает он это с абсолютным безразличием в глазах, словно еда ему вовсе не интересна.       — Торендо, как ваше самочувствие? Как рука? — спрашиваю, а сама удивляюсь своему любопытству, пропитанному милосердием.       Лицо серафима смягчается тёплой улыбкой. Становится понятно, что ему приятно моё беспокойство.       — Всё хорошо, Вики, не стоит за меня волноваться, — я ничего на это не отвечаю и, чтобы скрыть смущение, будь оно неладно, лишь невинно улыбаюсь. Торендо вдруг ставит тарелку с нетронутыми закусками на стол. Подозрительно осмотревшись по сторонам, тихо, почти задумчиво обращается: — Мальбонте, если ты не против, мне хотелось бы поменять обстановку и обсудить актуальную тему, касаемо прошлой ночи.       — Никаких возражений.       Мальбонте, повернувшись, протягивает мне руку, чтобы я последовала за ними. Однако я изъявляю желание остаться, так как пребываю в приподнятом праздничном настроении, и мне совсем не хочется вникать в суть разговора. Хотя крайне интересно, какие новости появились. Любому стоит иногда провести время со своими друзьями, обсудить личные темы… посплетничать. А если будет что-то действительно важное, то, уверена, Мальбонте непременно со мной поделится.       Мужчины остаются в торжественном зале, лишь отходят подальше, к большому панорамному окну, дабы их разговору никто не мешал.       Прогуливаясь по залу в гордом одиночестве, я часто ловлю на себе цепкий изучающий взгляд Мальбонте. Ведь даже на расстоянии чувствую себя не обделённой его вниманием и возможностью оберегать меня от любой нависшей угрозы. Впрочем, сейчас нет поводов для волнения. Играет лёгкая чарующая мелодия, а я всегда люблю музыку, во власти которой затрагивать тонкие струны души.       В просторном зале витает атмосфера праздника. Всё пространство вокруг устлано цветами, лентами, гелиевыми разноцветными шарами. Сквозь занавешенные красивыми шторами окна проникает лунный свет, выкладывая мнимую дорожку на полу и стенах, что делает атмосферу по-особенному сказочной и неповторимой.       Высоко задираю голову, внимательно всматриваясь в рисунок на гармоничном подвесном потолке, где изображены милые ангелочки. Маленькие детишки играют в саду, усыпанном белоснежными розами. Их лица с пухленькими щеками запечатлены с милыми счастливыми улыбками, отчего на душе сразу теплеет. Красочные изображения с большими мифическими существами: драконами, змеями и прочими сущностями. Взгляд скользит по стенам, которые я разрисовывала. Когда-то давно, когда я ещё была человеком и одержима живописью, даже с отличием закончила университет. Как известно, я находилась в шоковом состоянии после окончания войны и потери близких, и Мальбонте решил отвлечь меня, предложив эту идею.       Средневековый замок достаточно большой конструкции и был построен по проектным чертежам Мальбонте, где каждый кирпич ложился на другой только под его строгим наблюдением и руководством. С гордостью могу заявить, что он — наш совместный проект. По своей сути — это крепость, снаружи обнесённая стеной и большим земельным участком, который включает в себя стены, башни, мосты и прочие сооружения. Внутри много спален, кухонь, торжественных залов, купелей, что за столько лет живя в замке, я и половину крыла не смогла обогнуть. В данный момент большая часть его пустует, за исключением стражников, слуг, приближённой свиты и, непосредственно, самих хозяев.       Прекрасный архитектурный дизайн; дорогая резная мебель ручной работы; исторические предметы. Пожалуй, сама история заложена в этих стенах. Раз в месяц в замке проводят экскурсии. Как внутри, так и снаружи всю красоту невозможно описать словами.       Останавливаюсь возле высокой белой колонны, дабы взять со столика бокал красного вина. В горле мучительно пересохло. Но, когда подношу его к губам, то замираю в таком положении, случайно поймав на себе другой, более прицельный взгляд.       В вип-ложе, где горит приглушённый свет ламп, на одном из роскошных красных диванов сидит Люцифер. Закинув ногу на ногу и облокотившись руками по обеим сторонам подлокотников, Дьявол без стеснения нагло пожирает меня глазами.       Осязаю взгляд каждой клеточкой души, и по телу бежит холодная дрожь. Только сейчас обращаю внимание, что рядом с ним сидит симпатичная девушка — ангел в элегантном голубом платье.       Ангел? Мне не показалось? Надо же, как быстро меняются вкусы и предпочтения.       Девушка прижимается пышными формами ближе к мужскому плечу, поглаживая изящной ручкой сквозь распахнутую рубашку мускулистую татуированную грудь. Люцифер почему-то обделяет свою пассию вниманием, поскольку сидит как застывшая статуя, продолжая прожигать меня жадным взглядом. Словно её ласки являются сейчас чьей-то умелой игрой. Игрой самого Дьявола.       Люцифер усмехается, глядя на моë недоумевающее лицо, отчего его глаза сильнее вспыхивают ядовитым пламенем. Неожиданно он кладёт ладонь поверх колена девушки, медленно водя ей по обнажённой коже всё выше и выше до тех пор, пока подол платья не задирается до неприличия. Девушка тихо хихикает, шепча мужчине на ухо томные слова. Люцифер продолжает вести, теперь лаская пальцами внутреннюю сторону женского бедра, всё ближе поднимаясь к желанной цели.       А святая, оказывается, не такая уж благочестивая. Девушка извивается от умелых мужских прикосновений, задыхается от подаренных ласк и, судорожно втягивая ртом воздух, заставляет Люцифера ускорить движения длинными сильными пальцами. Уж я-то знаю, какое несравненное удовольствие может доставить Дьявол.       Горя от смущения, мои щёки заливаются предательской краской. Надо отвернуться. Нет, лучше незаметно уйти. Да, так будет лучше. Хотя бы спрятаться за колонну, нет, лучше провалиться сквозь пол. Какой стыд, что я здесь делаю? Смотрю. Какая я бесстыжая! Едва совершаю шаг назад, как снова возвращаюсь на прежнее место. Что за… Почему? Как будто чья-то незримая сила удерживает меня на месте. Я вообще не могу двигаться. Сперва пугаюсь, но внезапная догадка осеняет меня. Люцифер! Ну, конечно, кто же ещё так бессовестно может нарушать чужие границы? Наверняка мстит за те слова, которые я наговорила ему в Цитадели.       Плевать! Я полна решимости убить его одним взглядом. Тем временем в глазах Дьявола загорается невероятный огонь, который прежде мне не доводилось видеть. Пламя согревает, обжигает и одновременно пугает томящуюся душу в чужом плену.       Девушка в предвкушении прикусывает губу и послушно раздвигает бёдра. Ласковые пальцы умело проникают под тонкое кружевное бельё, медленно поглаживая чувствительное местечко. Да чтоб мне провалиться, вот на этом самом месте!       В тот момент, как двигается его рука, дрожь внезапно бежит по моему бедру, но не холодом, а ощущением чужого прикосновения, его прикосновения.       Чувствуя на себе жар чужих мужских пальцев, едва не захлëбываюсь от возмущения и одновременных ощущений. Тело начинает предавать меня. Я не в силах пошевелиться, вообще с трудом удаётся дышать. Закрыв на мгновение глаза, глубоко вздыхаю, пытаясь поскорее вернуть своему телу утраченный контроль.       «Что ты себе позволяешь, Люцифер?! Прекрати сейчас же!»       «Забавно, я не знал, что ты умеешь общаться телепатически. Видимо, без этого пресловутого Торендо не обошлось,» — Люцифер самодовольно усмехается и что-то шепчет девушке. Она послушно кивает, встаëт и, избегая моего взгляда, быстро растворяется в толпе. Дьявол как ни в чём не бывало откидывается на спинку кожаного дивана.       Всё ещё ощущая на бёдрах тепло горячих ладоней, злостно шиплю:       «Я убью тебя!»       «Очень интересно знать, за что?»       «Ты знаешь, за что!»       «Я знаю, что ты тут минут как десять стоишь, бессовестно подглядываешь, когда я хорошо провожу время в приятной компании милого ангелочка. Слушай, а ты случаем не ревнуешь?» —дьявольски красивые губы растягиваются в обольстительной улыбке, ещё сильнее вгоняя меня в краску. Не в силах побороть смущение, я ещё сильнее злюсь.       «Не дождёшься!»       «Жаль.»       «Не смей играть со мной! Я тебе не марионетка!»       «Скучно с тобой, Уокер. Вся такая правильная, кроткая, послушная стала,» — Люцифер наигранно зевает и встаëт, быстро застëгивая пуговицы на слегка помятой рубашке. Я прохожу в вип-ложу, продолжая общаться с ним мысленно.       «Куда ты собрался?! Мы не договорили!»       «Не скучай, красотка» — щёлкнув пальцами, мужчина исчезает в мгновение ока, оставив после себя небольшое облако из горящего пепла.       Проклятье! Проглотив сухой комок, я вдруг ощущаю с его отсутствием горький стыд и одновременную злость за случившееся. Злость на саму себя прокрадывается в сознание. На миг перед глазами зал погружается в чёрную пелену, и я, совершенно не отдавая отчёт своим действиям, сжимаю фужер со всей силы.       Ай! Всхлипываю от острой пронзающей боли. Мелкие осколки успевают впиться в ладонь, а оставшаяся жидкость проливается на подол платья, окрашивая ткань в бурые пятна.       Скривившись, разжимаю пальцы, и длинная ножка фужера выскальзывает и разбивается вдребезги. Отхожу в сторону с целью вытащить один из крупных осколков, застрявший прямо под большим пальцем. Он с лёгкостью поддаётся, но кровь сильнее брызгает из раны. Я быстро, почти не глядя хватаю со стола вафельное полотенце, едва не задев поднос с напитками.       — «Не скучай». Вот найду этого заносчивого эгоистичного засранца, что устроил всё это представление, непременно сотру с лица злорадную насмешку!       Перевязывая ладонь, я, видимо, произношу это вслух. Осознав свою несдержанность, сразу осматриваюсь по сторонам. Все гости увлечены праздником. Ничто не предвещает беды. Одна я нахожусь в отвратном настроении. Так взбудоражена, зла и подавлена, что едва не забыла, где нахожусь. С некой нервозностью ищу глазами Мальбонте по залу. На том месте, где раньше стояли мужчины, никого нет. Может, это и к лучшему. Надеюсь, он ничего не видел. Особенно мой собственный стыд.       — Вы поранились? — я едва не подпрыгиваю на месте, когда внезапно за спиной раздаëтся женский голос. Оборачиваюсь и вижу, как возле большого фуршет-стола стоит Малика, на ухоженном лице играет лёгкая обеспокоенность. Уже начинает раздражать от того, что рядом со мной находится столько ангелов.       — Ничего страшного. Простое недоразумение, право, здесь очень хрупкие бокалы.       — Вам нужна помощь?       — Нет. Благодарю.       Малика идёт в мою сторону, словно породистая кошка: плавно и изящно. Сегодня она выглядит красивее, чем вчера. На ней вечернее приталенное платье в греческом стиле белого цвета, богато украшенное вышивкой ручной работы. Такой чистый и светлый образ, словно само божество снизошло на наш праздник. Разве что светящегося нимба над головой не хватает для полной убедительности.       — Прошу прощения, Вики, я с вами сразу не поздоровалась, — девушка скромно улыбается, поправляя длинными пальцами роскошные каштановые волосы.       — Всё в порядке. Как вам праздник?       — О, вы знаете, прекрасно! Выше всех моих похвал!       — Рада это слышать. Нравится гостить в нашем замке?       — Несомненно, тут очень красиво. Приятные соседи и гостеприимные хозяева, а вы пришли на праздник одна?       — Нет, не одна. Мы с Мальбонте все церемонии и праздники посещаем вместе.       — Правильно. По мне, любящая пара всегда должна быть вместе, как птицы-неразлучники. Хорошо, когда их общие интересы зачастую совпадают, это значит, что они действительно любят друг друга.       Малика берёт с подноса фужер безалкогольного коктейля и очень медленно делает глоток, наслаждаясь послевкусием напитка. Почему-то хочется закатить глаза, но я вовремя себя останавливаю.       — Так где же ваш мужчина?       — Отлучился по весьма важным делам. Помимо праздников у Мальбонте много обязанностей, которые порой не терпят отлагательств.       — Очень жаль…       — Отчего же?       — Полагаю, сейчас вам скучно и одиноко быть на празднике одной.       — Вовсе нет. Одиночество меня не пугает, тем более, я всегда знаю, чем себя развлечь. Да, и Мальбонте скоро вернётся, — стараясь скрыть волнение, ещё раз сканирую глазами зал. Безуспешно. Что же могло случиться? Пытаясь себя отвлечь от тревожных мыслей, я снова возвращаюсь к диалогу: — Малика, а вы с кем пришли?       — С папой. Он не молод, но ещё не теряет интереса к подобным мероприятиям. Кстати, он недавно был здесь, разве вы не встречались?       — Нет.       Упаси Бог! Достаточно вспомнить разговор с Мальбонте. Не хватало ещё для полного счастья кровавого побоища вместо праздника. Девушка уж как-то внимательно смотрит за моё плечо.       — Малика, было приятно с вами пообщаться, но мне нужно пройти в дамскую комнату.       — Конечно, — она задумчивым взглядом пробегается по моему наряду и чуть дольше задерживается на руке, аккуратно перевязанной вафельным полотенцем. — Поддерживать красоту женщине нужно постоянно. Потому что наша красота для мужчин — как для заблудившегося корабля свет маяка. Стоит ей погаснуть, как они сразу потонут во мраке, а если нет, то непременно будут искать красоту в другом маяке.       — Женщина создаёт себя сама. И дело тут не в мужчинах, а в душевной гармонии. Гармония внутри порождает улыбку снаружи, — от милого выражения лица ангела не остаëтся и следа, а зелёные глаза заливаются изумрудным светом.       — Вики, не сочтите за излишнее любопытство, но я могу задать вам вопрос?       — Да, я вас слушаю.       — Каково это — жить с мужчиной, которого многие уважают, но и боятся, и даже, может, тихо ненавидят, поскольку считают по сей день ужасным монстром? — я едва не поперхнулась от такой прямолинейной наглости, что с трудом удаëтся сохранить на лице невозмутимость и достойно ответить.       — Быть с монстром очень легко, например, если не считать его таковым. Это как принимать и любить близкого человека со всеми его недостатками, — глаза Малики подозрительно сверкают, как бы проявляя интерес к моим словам, тем временем я продолжаю: — Даже у хорошего человека найдутся свои скелеты в шкафу, которые он тщательно старается скрыть, боясь испортить мнение о себе для окружающих. Мальбонте этого не делает, так как всегда честен, прямолинеен, открыт. Он не стремится прятать свои скелеты в шкафу, ему это не надо, и поэтому он настоящий. Да, он не был рождён человеком, как и не был рождён простым ангелом или демоном, что и делает его по своей сути особенным. Особенным для меня, а что до других, то это их личное дело — считать его монстром или кем-либо другим.       — Вики, только прошу, не воспринимайте мой вопрос как личную предвзятость...       — Малика, не скрою, мне был не приятен ваш вопрос в таком ключе. Хочется напомнить, что брак вашего брата с трудом состоялся. Поскольку родители единственной дочери изначально были против союза, ссылаясь на сомнительное прошлое жениха. Именно благодаря Мальбонте спор разрешился на хорошей ноте, и церемония состоялась. Учитывая, что молодожёны с щедрой руки правителя получили в подарок прекрасный дом с земельным участком.       — Всё верно. Поэтому ещё раз примите огромную благодарность и признательность от всей нашей семьи за столь широкий жест со стороны господина.       — Я обязательно ему передам ваши слова признательности.       — Вики, прошу прощения, если я вас чем-то обидела. Честно говоря, у меня такой цели не было.       — Принимаю ваши извинения. Хорошего вечера.       Я улыбаюсь, но когда поворачиваюсь к Малике спиной, мгновенно стираю с лица напускную улыбку. Не верю ни одному слову. Неужели она думает, что единственная, кто задаёт мне такие вопросы? Как же я устала за все эти годы от бесконечного лицемерия, клеветы и осуждения в нашу сторону. Иногда мне хочется собственноручно сжечь трактат о Мальбонте, а вместе с ним развеять и сам миф, что по сей день произносят злые и завистливые языки.       Стоя у раковины под проточной водой, я пытаюсь смыть запëкшуюся кровь между пальцами. Глубокие порезы от осколков уже затянулись. Стараясь отвлечь себя от дурных мыслей, умываю лицо прохладной водой. С пятнами от вина на платье пришлось дольше всего возиться. Хорошо, что в дамской комнате я была одна и никто не слышал моих громких ругательств.       Поправляю красивую причёску и выхожу в холл. Едва я переступаю порог зала, как перед глазами быстро проходит Люцифер. Заприметив меня, Дьявол усмехается, сразу скрываясь на балконе. Помяни чёрта, как он тут как тут. Зря ты мне на глаза показался! Очень зря! Сжимая со злости кулаки, я иду следом за ним. Однако в спешке умудряюсь споткнуться о высокий балконный порожек, чуть ли не распластавшись на каменном полу.       — Проклятье! — с досады потирая ушибленную ногу, вдруг ловлю себя на мысли, что этот вечер просто переполнен моим невезением. Люцифер, никак не обращая внимания на моё присутствие и всхлипы, стоит спиной на краю высокого подоконника и разминает массивные крылья.       — Если бы была награда за неуклюжесть, первое, что ты сделала, это уронила бы её.       — Мы не договорили!       — Нам не о чем говорить, — голос мужчины холодный и твёрдый, как лёд.       — Ошибаешься! Если вздумаешь улететь, я последую за тобой!       — Раз соскучилась — так и скажи, и я никуда не полечу. Останусь с тобой, — Люцифер говорит без иронии в голосе, заставляя меня невольно задуматься и впасть в ступор, но только на одну секунду.       Я начинаю беспокоиться, что наш разговор могут услышать посторонние уши. С осторожностью осматриваюсь по сторонам и, убедившись, что поблизости никого, сразу закрываю балконную дверь, а следом плотные непроницаемые шторы. Так и не дождавшись моего ответа, Люцифер нехотя складывает за спиной крылья, спрыгивает с подоконника на балкон и не спеша поворачивается ко мне лицом. Смотря в бесстыжие глаза, меня снова поглощает стыд, злость и ещё что-то. Мысли путаются, кажется, я забыла, что хотела сказать.       — Ты!       — Я, — очертания довольно красивых губ мужчины снова принимают обольстительную улыбку. — Уокер, мы не виделись всего ничего, а ты уже успела по мне соскучиться?       — Что за представление ты устроил в вип-ложе? — игнорирую вопрос и сразу перехожу к сути.       — Представление? — он наигранно стучит пальцем по подбородку, делая вид, что вспоминает.       — Прекрати паясничать! Отвечай, зачем ты это сделал?!       — Не собираюсь, — столкнувшись с моим недовольным взглядом, Люцифер раздражённо цокает языком, закатывая глаза. — Вики, да что ты так взъелась? Мне просто стало скучно, вот и всё…       — Скучно? По-твоему, это было смешно?!       — Не знаю. Во всяком случае, мне понравилось…       — А мне нет!       — В самом деле? — он игриво выгибает бровь, сканирует меня многозначительным взглядом, как бы говоря: «Детка, я знаю о всех твоих греховных мыслях». Откуда у Люцифера такие способности? Что ещё он умеет? Выбросив из головы лишние предрассудки, я гордо вздёргиваю подбородок.       — Мальбонте оторвёт тебе голову, если узнает!       — Уверена, что такое ему под силу? — Люцифер ехидно усмехается, ослабляя узел галстука.       — Конечно, уверена! Мальбонте сильнее всех нас вместе взятых.       — Был. Пока ты не забрала большую часть его силы. И тогда ты могла ей воспользоваться, чтобы остановить ч-у-д-о-в-и-щ-е…       — Не смей называть его чудовищем! Ты не имеешь права! Никто не имеет права говорить и судить, кто чудовище, а кто нет!       — Защищаешь?       — Всегда буду защищать! Если понадобится, отрублю голову каждому, кто посмеет причинить ему зла! Не сомневайся. Так и будет!       — Похвально. Принцесса поверила в сказку и теперь уверена, что в её власти приручить монстра?       — Замолчи! Хватит! — голос дрожит, мне с трудом удаётся сохранять самообладание.       Алые глаза, покрытые чуть ли не коркой льда, смотрят на меня пристально и источают жуткий холод. Возникает непреодолимое желание укрыться тёплым пледом, взять в руки горячую чашку чая.       — За что ты так его ненавидишь?       — Для ненависти сперва надо что-то чувствовать, я лишь думаю рационально, — Люцифер меняется в лице, взгляд становится жёстче и опаснее. — Вики, как думаешь, какая судьба тебя ждала, не встав бы ты тогда на его сторону?       — Не хочу ничего предполагать, тем более вспоминать. Достаточно того, что мы вместе и любим друг друга…       — Думаешь, всё дело в любви? Да ты глупое наивное дитя…       — Не называй меня глупой! Ты бессердечный эгоист, который только и думает о себе.       — Когда ты уже откроешь глаза и поймёшь, что все эти замки, новые миры, торжественные залы, праздники — иллюзия?       — Наша жизнь с Мальбонте не иллюзия, а реальность! — с досады я громко стучу каблуком, мысленно стирая в пыль его слова. Люцифер раздражённо вздыхает и кривит губы.       — Главное правило реальности — не запутаться в своих иллюзиях. Когда в последний раз ты вылетала за пределы города? Например, купалась в озере? Находилась в горах? Наслаждалась звуками природы? И самое главное, спускалась на Землю? Я знаю, как тебе всё это нравится.       — Я не буду отвечать.       — Странно. И почему же?       — Тебя не должен волновать мой досуг. Это вообще не твоё дело.       — Не моё, верно, — Люцифер делает шаг назад и раскидывает руки в стороны. — Просто я лишний раз убеждаюсь, что в этом замке ты — маленькая загнанная птичка в клетке. Потому что даже шага лишнего ступить без Мальбонте боишься.       — Лучше остановись сейчас! — от осознания, что в чём-то мужчина прав, крепко сжимаю кулаки. Пальцы судорожно сплетаются, и кисти рук белеют.       — Я только начал! Слушай, а может, ты забыла, по чьей вине лишилась человеческой жизни и как оказалась на Небесах?       — Я всё помню!       — Даже то, что ему было плевать на тебя? На всех плевать. Уверен, пошла бы ты по другому пути, он не задумываясь убил тебя, снова!       — Хватит! — не выдержав, бью кулаком мужчину по плечу. Он не сдвигается с места, смотря на меня таким взглядом, словно только сейчас осознал смысл своих слов. — Очерняя чужим крылья, свои белее не станут! — зло прошипела я сквозь зубы, а Люцифер лишь горько усмехнулся.       — Нравится меня бить?       — Нет. Но ты пьян и не отдаёшь отчёт своим словам.       — Да, я пьян! — он подходит к окну и, о чём-то недолго размышляя, порывисто поворачивается. — Не думал, что скажу тебе это, но я рос, учился и общался рядом с Дино и Мими почти с самого детства. Пускай мы и не всегда ладили, — Люцифер непривычным жестом взлохмачивает волосы и поднимает на меня глаза, пропитанные горечью и злостью. — Представь, каково было мне видеть их смерти? Не в силах что-либо изменить, не в силах что-либо исправить. Чем наши друзья заслужили такую нелепую жестокую смерть? Они и не пожили толком! А всё ради какой-то паршивой мести полукровки?       — Люцифер, я понимаю, ты злишься…       — Ни черта ты не понимаешь, Уокер! — красное пламя вспыхивает в глазах, мгновенно пропитавшись глубоким отчаянием. — Самое ужасное, что это могло произойти и с тобой, он не перед чем бы не остановился.       — Мальбонте никогда не причинит мне зла, поверь, я это знаю.       — Он не заслуживает твоего прощения.       — Каждый в этом мире заслуживает прощения. Исключений не бывает.       — Какая же ты наивная и… — так и не договорив, Люцифер машет на меня рукой. Выглядит это по-детски, что я улыбаюсь и, не думая, провожу ладонью по его щеке, щетина слегка царапает кожу. Дьявол в недоумении перехватывает руку, и я только сейчас осознаю, что позволила себе лишнего. — Вики, что ты делаешь?       — Простые прикосновения порой лучше всяких слов. Ты выглядишь злым и усталым, я просто хотела помочь.       — Может, ещё поцелуешь в качестве утешения?       — Что? — мы оба тяжело дышим, смотря друг другу в глаза.       — Не делай так больше!       Мы резко отстраняемся, стараясь утихомирить нахлынувшие эмоции. Сама от себя такого не ожидала, теперь готова сгореть от стыда. Даже сейчас ощущаю крепкие пальцы, сжимающие моё запястье. Подхожу к окну и прижимаюсь лбом к прохладному стеклу. Совсем дурной от алкоголя становлюсь.       — Ничего не изменить. Обиды, злость, ненависть не вернут наших друзей, — Люцифер поворачивается ко мне лицом, освещённым огнями ночного города.       — Предлагаешь всё забыть?       — Скорее смириться и жить дальше.       — Рассуждаешь, как Мальбонте — цинично и хладнокровно.       — Пусть так. Прошу, не суди его поступки. Ты не был на его месте. Никто из нас. Мы и половины пути не прошли бы. Мы бы и сотой доли не вытерпели его испытаний, боли и отчаяния.       — Вики, ты вообще себя слышишь? Разве можно этим оправдать такие жестокие поступки?       — Нельзя, но можно постараться понять. По крайней мере, представить, через что ему пришлось пройти… — обхватываю себя за плечи, чтобы не трястись. По ночам становится прохладно. — Мне тоже было трудно прийти в себя после войны. Ещё труднее — смириться с потерей мамы, друзей, близких. Мне кажется, что я больше всех потеряла. У меня тоже есть сердце, и оно умеет болеть! Я так устала перед каждым оправдываться. Говорить. Доказывать. Защищаться, в конце концов!       — Вики, оставь свою проповедь священнику, — холодный тон мужчины вызывает во мне чувство растерянности. На мгновение умолкаю, задумчиво всматриваясь в огни ночного города.       — У меня нет никого ближе и роднее, чем Мальбонте. Все эти годы только он был рядом со мной. А если бы его любви и поддержки не было, я давно сошла бы с ума…       — Если бы не он, тебе не пришлось бы через всё это проходить. Уж поверь.       — Никто из нас не может предугадать судьбу другого. Люцифер, я люблю Мальбонте… — едва слышно произнесла я. — Люблю… всем сердцем, таким, какой он есть…       — Так и люби! — он разворачивается ко мне всем профилем, внимательно всматриваясь в лицо. — Что тебе от меня надо?! — в горящих глазах застывает тревога и непонимание. Несмотря на это, подхожу ближе, а Люцифер замирает, не в силах пошевелиться.       — Тебя я тоже люблю, как друга, как… — мужчина не позволяет мне договорить, внезапно хватает меня одной рукой за шею, и прежде чем я успеваю что-либо понять, мгновенно чувствую мужской запах, перебивающийся дубильными нотками виски, и горячее дыхание возле своего уха.       — Ты уж прости, но зачем мне такая любовь? Если она приносит только боль? Было бы куда легче, если бы мы никогда не встречались.       Последние слова Дьявол произносит с горечью и каким-то щемящим надрывом в груди. Затем резко, почти грубо отталкивает меня и отступает на пару шагов. Вздрагиваю, когда большое окно резко распахивается, ударяясь о стену.       Взмах больших крыльев порождает порыв обжигающего холодного ветра, мгновенно взъерошив волосы на голове.       Я остаюсь на балконе одна. Тяжело вздохнув, поправляю причёску, возвращаю бретельки платья на прежнее место, между делом провожая взглядом удаляющийся в небе силуэт. Не стоило говорить ему таких слов. Я сделала только хуже. Ругаю себя. Зря затеяла этот разговор. Только старые раны разбередила. Не получится из меня сердцевед. Но Люцифер мне по-прежнему дорог, это я точно знаю. Надеюсь, он когда-нибудь найдёт в себе силы простить меня.       В довольно скверном расположении духа возвращаюсь в торжественный зал. Иду, не замечая никого, и никто не замечает меня. Хотя, если честно, плевать: в голове творится такой сумбур, что дурно становится.       Меня начинает мучить жажда. Однако вместо воды я беру с круглого подноса стопку с текилой и, не думая, опустошаю до дна. Там, где одна, обязательно будет вторая. Третья. Пятая. Горло начинает обжигать. Поборов приступ кашля, вытираю образовавшиеся слёзы и смеюсь. Негромко. Зато без остановки.       К чёрту всё! Никто не смеет учить меня жизни, и тем более, осуждать за мой выбор! Алкоголь быстро ударяет в голову, разливаясь обжигающим теплом по грудной клетке. Напряжение, мучившее последние недели, навалившись тяжким грузом, спадает с плеч. На душе становится необыкновенно легко. Хорошо. Теперь все проблемы кажутся такой ерундой. Пытаясь побороть несильное головокружение, облокачиваюсь на колонну, сжимая двумя пальцами переносицу.       — Добрый вечер! — внезапно раздаётся рядом знакомый голос, следом на моë обнажённое плечо ложится мужская сухая ладонь, отчего по позвоночнику мгновенно пробегает лютый холодок. С испугом в глазах я отскакиваю от мужчины, едва не сбив с ног проходящего мимо официанта.       — Что вы делаете?!       — Прошу прощения, Вики, не хотел вас напугать, — с некой озадаченностью на лице поясняет Рафаил. — Вы стояли здесь, прижимаясь к стене и склонив голову, я лишь подумал, что вам плохо.       — Спасибо. Всё в порядке, — прокашливаюсь, чтобы придать голосу ещё большую убедительность. Получается плохо.       — Уверены, что с вами всё в порядке? — серафим бросает взгляд на поднос, где стоят в ряд мною опустошëнные стопки, значительное количество которых даже меня начинает смущать. Была бы я человеком, давно видела бы десятый сон.       — Конечно, лучше не бывает.       — Тогда почему такая красивая девушка одна? — на лице серафима появляется лëгкая улыбка, а глаза старательно прячут едва уловимую радость. Дважды осведомлять о внезапном отсутствии Мальбонте не хочу. В конце концов, я не обязана каждому отвечать.       — Ну, теперь не одна. Серафим Рафаил, вы составите мне компанию? — недаром говорят: «язык мой — враг мой». Уверена, я ещё пожалею об этом.       — Почему бы и нет. — Рафаил подходит ближе, но продолжает сохранять между нами приличную дистанцию. Первое, что я ловлю, — шлейф изысканного неповторимого парфюма с манящими цитрусовыми нотками. Второе — мне сразу бросаются в глаза ухоженные мужские руки, говорящие о том, что их владелец хорошо следит за собой. — Вики, как вы знаете, текила — довольно крепкий алкогольный напиток. Лимон, соль — стандартная процедура. Однако это не единственный способ употребления этого мексиканского напитка.       — Вот как?       — Несомненно. Текила может прекрасно сочетаться с грейпфрутом и ананасом, мясом птицы, а также с холодными закусками. Горячие блюда, напротив, притупляют еë вкус.       — Лично я предпочитаю пить текилу по классике жанра.       — Безусловно. Это дело вкуса, — серафим учтиво передаёт мне стопку с горячительным напитком, а сам, не дожидаясь меня, опустошает первым стакан.       Испытываю лёгкое чувство неловкости от излишне заинтересованного взгляда, который между делом ловлю. Я хоть и выпила, но не слепая. Невинно улыбнувшись, слегка поворачиваю голову в сторону. Слизываю соль, немного держу её во рту и залпом опрокидываю стопку, закусывая долькой цитруса. Головокружительный полёт поднимает меня чуть ли не до самых небес.       — Я смотрю, ты хорошо проводишь время.       Улыбка мигом сползает с лица, а внутри всё разом холодеет. Клянусь, если бы я была человеком, то схватила бы сразу микроинсульт, а то и два. Чувствуя себя каким-то провинившимся ребёнком, ставлю рюмку и медленно поворачиваюсь. Мгновенно столкнувшись с пронизывающим ледяным взглядом, готовым в любой момент пригвоздить меня к месту. Причём не только меня одну.       Мальбонте из разряда тех мужчин, кто не любит устраивать прилюдные «порки». Правда, от этой мысли легче не становится. Не зная, куда себя деть, и тем более, что сказать, просто стою, как статуя, боясь лишний раз дышать. Люцифер прав: я глупая и ещё беспечная. Рафаил стоит возле закусочных столов и молча наблюдает за нами со стороны. Мальбонте коротким жестом подзывает к себе официанта, берёт с подноса тарелку с сырной нарезкой и неторопливым шагом подходит ко мне.       Наша разлука была недолгой, и всё-таки, несмотря ни на что, я очень соскучилась. Хочется обнять, прижаться к тёплой груди, вдохнуть родной запах, но интуиция подсказывает, что сейчас этого делать не стоит. Моей смелости хватает только на то, чтобы взять тарелку с закусками, поблагодарить и виновато потупить взгляд.       Мальбонте ничего не говорит, чем ещё больше заставляет волноваться. Я всегда боюсь его молчания. Оно имеет свойство ставить в тупик. Последующий мужской разговор начинается без меня, поскольку я вынуждена пойти на поиски воды. Сырная нарезка оказалась приправлена острыми специями. Язык и горло настолько сильно печëт, что слезятся глаза. Лишь опустошив две бутылки минеральной воды, я испытываю небольшое облегчение.       Кое-как пригвоздив себя к стулу, стоящему возле барной стойки, сразу заказываю бармену крепкий кофе. Немного расслабившись, прислушиваюсь к музыке, феерично доносящейся со сцены, как рядом со мной внезапно ставят непочатую бутылку текилы, а следом две хрустальные стопки. От неожиданности я едва не подпрыгиваю на месте. С недовольным видом Мальбонте отодвигает высокий стул и садится рядом, при этом намеренно сохраняя между нами и без того мучительную дистанцию.       — Как тебе сыр, любимая? Понравился?       — Очень. Спасибо, — Мальбонте, видимо, хотел меня проучить. Неприятно, но справедливо. Я быстро меняю тему. — Ты же не пьёшь крепкий алкоголь. Зачем принёс две стопки?       — Зато ты у нас пьёшь, хочу составить тебе компанию. Думаю, со мной будет интереснее, чем с престарелым серафимом, — его слова больно укололи меня, но я стерпела. Вики, лучше молчи. Виновата. Прими. Не перечь. Не успеваю моргнуть глазом, как стопка с горячительным напитком ставится возле меня. К горлу сразу подкатывает тошнотворный комок, с трудом сдерживаю порыв.       — Я не буду больше пить.       — Не убедительно звучит, — Мальбонте опрокидывает в себя пятьдесят граммов текилы и, не морщась, зажёвывает лимоном. — Выпей со мной, Вики. Знаю, алкоголь поднимает тебе настроение. Разве не так?       — Не так. Ты внезапно ушёл с праздника, ничего не объяснил. Не сказал. Оставил меня совсем одну.       — Значит, на то были веские основания! — он лишь слегка повышает голос, но мне хватает, чтобы окончательно разволноваться.