Хранители города Назарет

      Мы спустились в комнату отдыха. Мёрфи ободряюще подмигивает мне и уверенной походкой идëт вперёд, поздороваться с ключником. Прежде чем пойти следом, внимательно оглядываюсь по сторонам. Подвальное помещение: просторное, чистое. Местами пахнет серой. Видимо, здесь часто бывают адские псы, что не удивительно. Стены тёмные, каменные, обшарпанные. По обеим сторонам комнаты стоят двухъярусные и трëхъярусные койки. В этой части крыла никого кроме нас нет, все кровати аккуратно застелены. Мебели маловато. Комната отдыха мало чем отличается от тюремного блока, разве что здесь нет клеток. Скудно. Мрачно и немного навевает тоску. Впрочем, к чему удивления? Я нахожусь в Аду. Не прошло и минуты, как Мёрфи с улыбкой на лице подходит:       — Ключник согласился поговорить. Иногда он бывает хмурым и даже ворчливым. Ну, сама понимаешь, возраст и всё такое. Главное, не бойся, ладно?       — Не волнуйся, справлюсь, — цербер по-дружески кладёт руку на моё плечо, мягко сжимая его.       — Извини, нужно вернуться на пост.       — Конечно, иди. Ничего. Спасибо за помощь.       Мы попрощались.В помещении возникает гнетущая тишина, лишь где-то тихо капает вода из-под крана в раковину. Перевожу взгляд на койку, расположенную в самом дальнем углу комнаты. В полумраке стоит высокая крупная фигура с очень массивными крыльями, которые невольно закрывают собой свет горящих свечей на стене. Не могу разглядеть лица и без тени сомнения подхожу ближе.       — Здравствуйте, меня зовут Вики Уокер.       — Значит, ты и есть та Непризнанная, чья смерть перевернула Небеса и Ад вверх тормашками? — в голосе мужчины слышится лёгкая насмешка, стараюсь не обращать на это внимание.       — Прошу прощения, как я могу к вам обращаться?       — Ключником меня зови, дитя, — демон кладёт книгу на прикроватную полку и подходит ближе, теперь мне удаётся получше его рассмотреть.       Довольно крупный мужчина, немного сутулится, но при мне старается гордо держать осанку. Полное лицо со смуглой кожей омрачают глубокие морщины, которые придают ему больше мужского очарования, чем старости. Тёмные волосы аккуратно зачёсаны назад, выглядят ухоженными, без единых признаков седины. Карие глаза из-под коротких чёрных ресниц смотрят на меня с любопытством и некой задумчивостью.       — Почему вас называют Ключником?       — Мне кажется, ты хотела задать совсем другой вопрос. Через пятнадцать минут у меня закончится обеденный перерыв. Не трать моё время понапрасну, — не очень-то и вежливо с его стороны, даже заметно теряюсь. Что ж, к делу, так делу.       — Я ищу одного заключённого. Старик, высокий, худой, со шрамами по всему телу.       — Не было здесь отродясь таких стариков…       — Ну я же видела его собственными глазами, думаете, я совсем из ума выжила?!       — Постой, я так не говорил, — Ключник ставит передо мной стул, но я остаюсь стоять на месте, в ожидании разумного ответа, — ты, наверное, разговаривала с нашим местным проповедником…       — Проповедник? В Аду? Вы шутите? — от услышанного едва не роняю челюсть на пол.       — Каких сущностей здесь только нет, к чему удивления?       — Вы правы.       — Слушай внимательно и не перебивай, дитя. Проповедник не человек и был рождён ангелом, но такой же грешник, как и все остальные твари, сидящие в Чистилище.       — В чём его грехи? Что он натворил?       — В мои обязанности не входит истязать грешника, мне не выданы Его грехи. Но ходят слухи, что он перешёл из одной веры в другую путём предательства. Ему нельзя доверять: он хитёр, умён, изворотлив и умеет перевоплощаться в разные сущности.       — Разве такое возможно?       — Обычно ангелам нет необходимости перевоплощаться, потому что они не умирают. Однако они могут менять форму. Вот почему ангелы всегда появляются как люди, когда им нужно взаимодействовать с кем-то, — Ключник бросает взгляд на книгу, лежащую на столе, и снова переводит своё внимание на меня. — Я существую не один век и встречал других ангелов, у которых есть духовные дары, то есть говорящие на языках, которые помнят свои прошлые жизни и могут говорить со своими предками, получать видения и предупреждения. Именно поэтому проповедник считает себя особенным, не таким как все…       — Никогда о таком не слышала…       — Ты и не могла, об этом не рассказывают в школе Непризнанным, — сажусь на стул, пытаясь переварить услышанное.       — Итак, пришёл мой черёд задавать вопросы, позволишь?       — Да, пожалуй…       — Что наплёл тебе проповедник, что ты горишь желанием его увидеть? — мнусь, не зная, как правильно донести слова, поэтому решаю начать издалека.       — Полагаю, вы уже осведомлены тем, что случилось в Элизиуме?       — Речь идёт о нападении балауров? Да, мне известно, но какое отношение к этому имеет он?       — Сама толком ничего не понимаю, но ещё задолго до нападения на нас с Люцифером балаура проповедник говорил какую-то нелепицу про змей, что всем грозит опасность… А потом в наш город явились чужестранцы со знамениями змей на одеждах, и я подумала, что это как-то связано с ними… Честно говоря, уже не знаю, что правда, а что ложь. И мне кажется, что проповедник знает больше, чем говорит.       — Каждый, кто слушает, обязан проверить то, что он слышит... Благочестивых проповедников мало сейчас, и такие должны быть на Небесах, а не в Аду… Впрочем, ты всё равно не сможешь с ним увидеться, тем более говорить.       — Почему?       — Проповедника в Чистилище нет, и вряд ли он туда вернётся.       — Где же он тогда?       — Отбывает своё наказание в одиночной камере, где ходу никому нет, конечно, кроме самого хозяина Преисподней.       — Люцифер дал распоряжение посадить ангела в другую тюрьму? Зачем?       — Такие вопросы лучше задавать напрямую, а я и так многое тебе рассказал, чего не должен был, — демон посмотрел в сторону, странно улыбнулся, а потом подался чуть вперёд и прошептал: — Дитя, ты когда-нибудь слышала выражение, что даже у стен есть уши?       — Вы же не думаете, что…       — Мы закончили. Ступай.       Дальнейший разговор прервался сам собой, стоило мне только представить гневное выражение лица самого Дьявола. Не хватало мне ещё таких приключений на ночь глядя. Я вежливо поблагодарила Ключника за оказанную помощь и, попрощавшись, медленно стала подниматься по лестнице. Пребывая в глубоких раздумьях, не глядя плутаю по тёмным неприметным коридорам. Вопросов с каждым разом становится только больше. Хожу по бесконечному кругу, не зная ни выхода, ни конца. Внезапно начинает веять приятным запахом ольхи и ласкающим теплом от огня. Недоумевающе поднимаю голову, осознав, что стою возле камина. Не помню, как сюда пришла. В тёплой тишине комнаты сидит за рабочим столом Люцифер. Пьёт кофе и не спеша наносит на карту какие-то отметки. Глубоко вздыхаю, потирая усталое лицо, будто только сейчас проснулась от беспокойного сна.       — Давно я здесь?       — Минут как десять стоишь, уж подумал, не случилось ли чего? — он бросает в мою сторону короткий, но очень внимательный взгляд. Старательно отвожу глаза в сторону.       — Нет, я… всё нормально.       — По тебе не скажешь. Кофе? Ах, да, совсем забыл, ты же пьёшь только чай… — Люцифер как-то странно усмехается, глубоко задумавшись над чем-то очень личным.       — Где Мальбонте? — растерянно оглядываюсь по сторонам.       — Господин не отчитывается передо мной, куда ему следовать.       — Как же я устала от твоего ядовитого сарказма!       — Тогда зачем пришла? Порхай, демон, своими изящными крылышками и скорее лети в свой замок. Там тебя наверняка заждались, — сказав это, Люцифер наигранно делает ладонями имитацию летящей птицы в воздухе. Честное слово, ведёт себя порой как ребёнок. Не собираюсь уподобляться его прихотям, гордо вскидываю подбородок.       — Опять гонишь?       — Да! Ты сюда зачастила!       — Ад был мне когда-то домом!       — Вот именно, «когда-то», — он шумно перелистывает страницу, бурча тихо себе под нос: — Только и делаешь, что постоянно отвлекаешь меня от дел.       — И чем же вы так заняты? Позвольте узнать?!       — Не загораживай свет! — Люцифер не даёт прочитать название книги и, отдаляясь от меня на кресле, по-хозяйски закидывает ноги на стол. Прищуриваюсь, смотря на него, раздражённая подобным поведением.       — Интересно, ты когда-нибудь снимаешь обувь?       — Есть привычки, которые будут неизменны. Мой дом, мои правила.       Подумать только, какое надменное раздутое высокомерие. Злюсь, быстро сбрасывая его ноги со стола, чем застаю врасплох, и Люцифер едва не падает с кресла.       — Какого лешего?!       — Напросился!       Пользуясь секундным замешательством, хватаю его чашку с горячим кофе, поспешно обхожу стол с другой стороны и с наглостью сажусь на край. Делаю это нарочно, знаю, что от этого Люцифер сильнее взбесится. Дубовый стол квадратный и достаточно большой, поэтому расстояние между нами приличное. Мне не о чем беспокоиться. Наверное.       — Вы с Мальбонте точно два сапога пара.       — Хватит это твердить, как мантру. Самому не надоело?       Люцифер не отвечает, выдвигает ящик стола, не глядя швыряет туда книгу. Затем снова откидывается на спинку кресла, смотря на меня с прищуром, когда я демонстративно пью кофе прямо из его любимой фарфоровой чашки. Чётко очерченные полные губы выдают насмешку. Густые тёмные волосы немного взъерошены и беспорядочно падают на лоб, отчего он всё время зачëсывает пальцами пряди назад. Красивый, притягательный мужчина, это глупо отрицать, даже мне. Стараясь избавиться от лишних мыслей, в спешке делаю большой глоток кофе, обжигая язык горячей жидкостью. Стоически терплю неприятное жжение во рту; кажется, Люцифер ничего не замечает. Оно и к лучшему.       — Сам сварил кофе, нравится?       — Крепкий и сахара многовато.       — Могу принести молока.       — Не стоит.       — Сливок? Зефирки?       — Прекращай, ты сейчас убьëшь меня своей вежливостью, — с раздражением ставлю чашку на стол. Не получилось его взбесить, только горечи во рту прибавилось. Он с невозмутимым видом придвигает к себе чашку, берёт кофейный чайник и снова наливает ароматный напиток.       — На чашке осталась моя помада, возьми другую.       — Не страшно. Ты же знаешь, я не придирчивый, — в глубине задумчивых алых глаз вспыхивает опасный огонёк. Делаю вид, что мне всё равно.       — Когда вы отправляетесь в Воробьёву пещеру?       — Воронью гору.       — Пффф.. Неважно!       — Вики, ты можешь, для начала, поднять свою восхитительную попку и слезть с моего стола?       — Когда, я спрашиваю?! — выхватываю карандаш из его руки, чем вызываю короткий смешок.       — Посмотри, ты вся как на иголках…       — Разговор закончен! — грубо швыряю карандаш на стол, отчего он быстро скатывается с гладкой поверхности, падая на пол.       — Мда… Терпение явно не твой конёк, — усмехаясь, Люцифер наклоняется над столом, чтобы подобрать карандаш, сухо добавляя: — В полночь.       — Так скоро? — растерянно смотрю на часы, стрелки которых уже отмерили без четверти девять. Горький комок подступает к горлу, с болью его проглатываю.       — Это наше единственное решение с Малем, к которому мы смогли прийти без лишних препирательств. Я согласен с ним, нам не стоит привлекать общественное внимание, поэтому поведëм войска ночью, — Люцифер вдруг меняется в лице, лукавая улыбка снова начинает играть на губах, он пододвигается поближе. — Надеюсь, я удовлетворил твоё любопытство? Или хочешь от меня что-то ещё?       — Нет. Мне надо домой, — ловко спрыгиваю со стола, быстро шагая в сторону выхода.       — Так ты узнала у Ключника всё, что хотела? — строго бросает он вдогонку, а меня будто ушатом ледяной воды окатили.       Люцифер всё знает? Твою ж мать! Так. Ладно. Без паники. Будем действовать по обстоятельствам. Скрещиваю руки за спиной, медленно поворачиваюсь, но прежде чем поднять голову и посмотреть мужчине в глаза, делаю глубокий вдох.       — Не понимаю..       — Не делай из меня дурака!       — Нет, я не...        Люцифер нахмурился и резко встал из-за стола, сделав шаг в мою сторону. Слабая дрожь пробежала по моим обнажëнным плечам и спине, покрывая кожу мурашками. Волнение захлестнуло меня.        Он настолько близко, что цепенею, невольно вдохнув мужской запах с приятным ароматом кофейных зёрен. Мой взгляд скользит с лица вниз. Распахнутая чёрная рубашка обнажает мускулистую и загорелую грудь. Блики пламени от камина чарующе пляшут на контурах красиво прорисованных татуировок, что сами рисунки вот-вот оживут. Цепочка с кулоном стала приятно покалывать кожу на груди и немного душить шею, отчего я решила её поправить, возвращая в прежнее положение. Что со мной? Подобного я не чувствовала раньше к чужому мужчине. Это пугает меня до чёртиков. Интересно, а у кровавика есть какое-нибудь побочное действие? Он столько силы мне отдаёт, предостерегает от опасности, чем-то же он должен себя подпитывать. Восполнять магию. Откуда-то черпать. Вдруг я вспомнила свою реакцию на близость Люцифера, когда он без спроса нагло прижал меня к себе. Точно такое же чувство возникло и на празднике, где он позволил себе лишнего. Но сейчас Люцифер ко мне не прикасается, просто стоит рядом, почему я снова чувствую влечение? Да нет! Чушь какая! Как вообще мне это в голову пришло? Скорее всего, я переволновалась.       — Насмотрелась?       — Ч-что? — до меня не сразу доходит смысл его вопроса. — Ты что, белены объелся?! Кем ты себя возомнил? Нужен ты мне больно! Я с Мальбонте, запомни это уже наконец!       — Вот и хорошо! Оставайся с ним… Потому что ты мне тоже не нужна. Так что у нас это взаимно!       Коря себя за бесстыдные мысли, я сжимаю кулаки за спиной, до крови впиваясь ногтями в кожу. Испытывая дичайший стыд, отхожу в сторону, пытаясь сбросить с себя несвойственную дрожь. Тем временем Люцифер поспешно застёгивает пуговицы, одну за одной, без промедлений, будто сам не рад, что рубашка расстегнулась.       — Заруби себе на носу, девочка! Без меня даже крыса в подвале не пробежит без разрешения.       — Мне послышалось? Или ты сравнил меня с крысой? — словно от звонкой пощёчины, я быстро прихожу в себя.       — Вики! Если тебе что-то понадобилось в моём Аду, просто подойди и скажи мне об этом!       — Не кричи на меня!       — Не смей больше самовольничать за моей спиной! Своими необдуманными поступками ты лишь подрываешь мой авторитет, понятно?! — Люцифер сжимает челюсть до хруста, что я с трудом выдерживаю на себе сверлящий тяжёлый взгляд. Мы всегда ругались много, независимо от того, состояли ли в отношениях или нет. Я давно привыкла к подобному общению, делая скидку на излишне вспыльчивый темперамент мужчины. Однако доверие — хрупкое чувство, и мне совсем не хочется его терять между нами. Осознавая происходящее, понуро опускаю голову, тихо бормоча себе под нос:       — Извини….       — Что? Повтори ещё раз, я плохо расслышал?       — Купи себе слуховой аппарат!       — Смеешь дерзить?! Ты хоть осознаёшь, что, помогая тебе, Мёрфи понесёт наказание?       — Нет, пожалуйста, не наказывай его! — до меня только сейчас доходит, что он не шутит. Дура! Только усугубила положение своей несносной гордыней. — Люцифер, Мёрфи просто хотел мне помочь, он не виноват!       — Уходи! — он сухо дёрнул щекой, указывая мне на дверь.       — Что ты хочешь? Чтобы я встала перед тобой на колени и стала умолять о прощении?       — Умолять на коленях? Ты? Меня? — Люцифер резко скользнул с моего лица на грудь, но долго не задержавшись на ней, осмотрел всю. Хладнокровно. Цинично. Беспристрастно. Затем поднял глаза, грозно оскалился. — Подобное мне даже в голову не приходило!       — Прости меня, что так вышло… Обещаю, что делать больше так не буду.       — Маль избаловал тебя своей любовью и лаской. Ты привыкла делать то, что тебе нравится. Считаешь, что тебе всё позволительно?       — Конечно, я сделала глупость. Но я не хочу ссориться с тобой и разрушать доверие между нами.       — Доверие? Кто сказал, что между нами оно есть?       — Но как же…       — Ааа, — Люцифер наигранно стукнул себя ладонью по лбу, как бы вспоминая, его глаза в один миг окрасились в багровые тона, в которых плескался неподдельный огонь. — Неужели ты думала, что, если бросишь меня ради кого-то другого, я буду доверять тебе, как раньше?       — Ты не должен на меня злиться вечность!       — Открою тебе маленький секрет: я никому ничего не должен! — Люцифер хотел пройти к столу, но я останавливаю его, взяв за руку. В таком положении мы замираем на несколько долгих, очень долгих секунд, смотря друг другу в глаза.       — Я нарушила правила, накажи меня!       — Не желаю тратить на тебя ни единой секунды своего времени!       — Не наказывай Мёрфи, пожалуйста! Ты же понимаешь, что я никуда не уйду, пока ты не сменишь гнев на милость.       — Если считаешь цербера своим другом, больше не пользуйся его добротой в своих личных целях, ясно?       — Да. Ясно. Так ты…       — Цербер ослушался моего приказа, ему полагается 20 ударов хлыстом и ссылка в кельни на 50 лет!       — Он ничего не сделал! Напротив, даже не пустил в Чистилище… Люцифер! За что такое суровое наказание? — от переизбытка чувств цепляюсь за ворот его рубашки, отчего верхние две пуговицы случайно расстёгиваются, а он смотрит на меня пронзительно, что моё тело начинает трясти. — Не делай этого, ты же не такой… Прости, что огорчила…       — Мне надоели твои извинения! — он грубо хватает меня за руки и отталкивает от себя. Растерявшись, случайно ударяюсь бедром о спинку рядом стоящего кресла.       Потирая ушибленную ногу, злюсь. Люцифер, не обращает внимания, проходит к столу, наливая в стакан виски. Быстро беру себя в руки, выпрямляюсь и говорю со всей серьёзностью в голосе:       — Ты жестокий.       — Такой, какой есть… — он выпивает содержимое стакана одним залпом, и не глядя на меня произносит: — Любовь к женщине делает мужчину слабым, и, пользуясь этим, вы думаете, что вам всё всегда будит сходить с рук, — Люцифер задумчиво потряс в стакане лёд.       — Жаль, что у тебя такое предвзятое мнение о женщинах.       — А мне жаль, что когда-то я доверился тебе, открыл душу, и ты в неё плюнула!       — Я полюбила другого и честно тебе в этом призналась. Так в чём моя вина?       — Вины твоей нет, только моя… — Люцифер прокашливается в кулак, изменяется в лице: становится серьёзнее, сдержаннее. — Итак, что касается наказания цербера… — он намеренно делает выжидательную паузу, чем заставляет меня разволноваться не на шутку.       — Что ты решил?       — Честно говоря, у меня сейчас нет времени на децимацию. Мне нужны умелые выносливые воины, поэтому Мёрфи снимается с поста стража ворот Чистилища, встаёт в ряды моих воинов и направляется в Вороньи пещеры. Что касается Ключника…       — Что? Ты тоже его накажешь?       — Старик две сотни лет служил Сатане преданностью и честью, но я всегда знал, что его повиновение ко мне проявляется лишь благодаря памяти моему отцу. Какая ирония. Ключник никогда всерьёз не воспринимал мой статус и значимость в Аду, к тому же стал старым, глухим, и едва справляется со своими обязанностями. Поэтому я освобождаю его от должности и вышвыриваю на Небеса. Пусть теперь там ищет своё предназначение. Хотя, давно так хотел сделать, ты лишь ускорила моё решение.       — И всё это только потому, что он со мной поделился некоторыми подробностями о проповеднике?       — Насколько я понял, ты ничего толком о нём не узнала и не узнаешь.       — Люцифер, позволь мне поговорить с ним.       — Наглость — второе счастье, а наивность — первое, — сухо цитирует он. — Нет! И не проси! Даже знать не хочу, зачем тебе он понадобился.       — Если проповедник видит будущее больше других ангелов, то он может быть полезен, тем более в ситуации с нападением балауров.       — По-твоему, я на непонятном языке изъясняюсь? Сказал нет!       — Почему ты такой категоричный? — вопрос на вопрос, очень прозаично.       — Потому что как только проповедник доведёт дело до того, что его служение станет обычным формализмом и сделается рутиной, оно превратится в игру актёра.       — С чего ты взял? Хорошо с ним знаком?       — Достаточно, чтобы знать, на какие ухищрения и манипуляции серафим способен ради того, чтобы выйти на свободу.       — Серафим? Но я думала, проповедник — ангел?       — Какая, к чёрту, разница?! Ему не место на Небесах.       — А может, за столько лет, терзая грешников за сотворённые грехи, ты забыл о различии между добром и злом?       — Почему у всех, сложилось такое мнение, что Я мучаю всех грешников? Единственное место в Моём распоряжении — это ад, где грешники сами мучаются, отрицая свои грехи.       — Моя душа также полна греха. Или ты хочешь, что я тоже не имею права на искупление?       — Ты меня со священником что-ли перепутала? Мне вообще дела нет до твоей души! — Люцифер произносит это так открыто, цинично, словно пытаясь меня этим задеть. Стоически переношу его слова. Тем временем между нами возникает гнетущее напряжение.       — Считаешь проповедника опасным, раз переместил в одиночную камеру?       — Я здесь единственный, кто по-настоящему опасен! И ты даже не представляешь, на что я способен, если меня разозлить!       — О, теперь вполне представляю.       — Вики! Уясни одно, если ещё раз позволишь себе лишнего, то знай: врата Ада для тебя будут навечно закрыты и никакие письменные указы не помогут! На этом всё. Тебе пора!       Люцифер снова поворачивается ко мне спиной и идёт к камину. Он находится в скверном расположении духа. Набираюсь смелости и подхожу ближе. Молча наблюдая за тем, как он беспрерывно водит ладонями над полыхающим огнём. Пламя под воздействием дьявольских сил то ярче загорается, то боязливо, медленно затухает.       — Почему ты всё ещё здесь? — не оборачиваясь, холодно бросает мужчина.       — Люци, я хочу попросить тебя кое о чём… — он резко поворачивает голову в мою сторону, взгляд холодных глаз немного теплеет, а я только сейчас осознаю, что давно так его называла. — Вернее о том, о чём мы, как правило, забываем, а это очень важно.       — Важно для кого: тебя или меня? — я поджимаю губы от того, что он перебивает меня. Демон цыкает, но кивает, прося продолжить. — Ладно, выкладывай, какие у тебя там кошки на душе скребут?       Нервно заломив себе пальцы, решаю начать издалека.       — Мальбонте захотел, чтобы я осталась за стенами замка…       — Он хочет уберечь тебя… Любой на его месте поступил бы так же, — Люцифер, обделив меня взглядом, проходит к рабочему столу, принимаясь складывать книги в большую стопку.       — Я знаю, что вы не ладите. Уверена, дело даже не во мне… Вы просто чем-то похожи между собой…       — Вики! Не вздумай меня больше с кем-либо сравнивать, тем более с Малем! — рыча, он с раздражением ставит на полку книгу с большим переплётом.       — Я не сравниваю… Ладно, извини, может, совсем чуть-чуть…— нервно поправив на запястье золотой браслет, я прочищаю горло. — Люцифер, туда, куда вы направляетесь… В общем, у меня дурное предчувствие. Я не могу объяснить, просто хочу… Нет, вернее, прошу, чтобы вы, особенно ты, в этот момент отбросили все прежние обиды в сторону и постарались найти общий язык. Прийти к компромиссу в конечном счёте. Если понадобится, прикрывать свои спины в предстоящей битве.       — Погоди Вики, ты просишь слишком много, я ничего обещать не буду. Надеюсь, это всё?       — Нет, не всё… — волнуясь, я громко вздыхаю. Каждое слово мне даётся с большим трудом. Люцифер, словно прочувствовав мои эмоции, шумно роняет на пол книги, одну за другой, а когда поднимает, то на полку уже ставит не глядя. — То, что я наговорила тебе в Цитадели… В общем, я не должна была, то есть не имела права…       — Проехали уже.       — Нет, не проехали! Ты всегда так говоришь, "всё в порядке", а по итогу копишь старые обиды... Понимаю, что у нас не сложилась...— к горлу подкатывает комок слёз, тихо всхлипываю, но держусь из последних сил. — Прости меня, пожалуйста, я была сама не своя. Знаю, это мало похоже на оправдание. Просто хочу, чтобы ты знал, что несмотря на всё, что произошло между нами, ты мне дорог, и я волнуюсь за тебя…       — Я понял. Теперь уходи…       — Но я не закончила!       — Не важно! Просто оставь меня, мне нужно собраться, а ты уже отняла много времени, — Люцифер поспешно скрывается между книжными шкафами, удаляясь, громко захлопывает за собой дверь.       Вроде выговорилась, а на душе легче не стало. Во всём, что бы мы ни говорили друг другу, всегда оставалась какая-то недосказанность. Лишний раз убеждаюсь, что мы слишком разные.       Голова идёт кругом. Не помню, как добиралась до замка, все мысли были лишь о предстоящей разлуке с Мальбонте. Шагая мимо столовой, тихо напеваю себе под нос любимую мелодию.       — Помоги мне… — замираю, слыша тихий обволакивающий голос, раздавшийся из ниоткуда, прямо за моей спиной:       — Кто здесь?! — повинуясь приказу, на моей руке вспыхивает рыжее пламя, быстро формируясь в большой шар.       — Не бойся, я не причиню тебе зла.       Кровавик на груди не загорелся, опасности не было. Начинаю вертеть головой в поисках незнакомого мне обладателя голоса и как на зло гон затих. За окном стоит глубокая непроглядная ночь, что и без того наводит мраку. Может, это игра моего воображения?       Зайдя на кухню, быстро включаю свет, ещё раз внимательно осматриваясь по сторонам. Мне уже доводилось слышать странные голоса, которые, казалось, звучали в самой голове. Однако в этот раз всё немного иначе, я буквально кожей ощущаю чьё-то посторонее присутствие. Сердце ускоряет темп, и адреналин сильнее будоражит кровь. На первый взгляд, все кухонные принадлежности находятся на своих местах. Столы прибраны. Полы чистые. Окна плотно закрыты и завешаны непроницаемыми шторами. Никто из посторонних сюда не пробрался бы без дозволения личной стражи. Скорее всего, показалось. Столько всего произошло за эти дни, у меня начинает развиваться мания преследования и чувство паранойи. Криво усмехнувшись над собой, выключаю свет и иду в сторону коридора.       — Ты должна меня найти… — голос раздаëтся совсем рядом, прямо возле моего уха. Вздрагиваю, резко оборачиваюсь, мурашки ползут по спине.       — Кто ты?       — Мы уже встречались… — я поворачиваюсь туда, откуда раздался голос, в то же время чья-то тень отделяется от стены и двигается вперёд, приняв обличие фигуры в тёмной непроницаемой мантии с капюшоном на голове. Снова замираю, не в силах выдавить и слова. Обладатель голоса по-прежнему скрывает своё лицо. Теперь я уверена, что это мужчина, и сейчас его взор обращён ко мне.       Стараясь сбросить оцепенение, мгновенно пробуждаю силу Мальбонте, образуя вокруг себя магическое защитное поле.       — Мне не знаком твой голос, будет лучше, если ты снимешь капюшон и покажешь своё истинное лицо.       — С прошлой нашей встречи ты стала смелее, это радует, — на сей раз голос мужчины звучит мягче, стальные ноты исчезли.       — И откуда просишь тебя освободить?       — Из адской тюрьмы…       — Уходи! Я не стану тебе помогать.       — Скоро всех жителей Назарета ждёт смертельная опасность, а советников Цитадели встреча с их очень старым неповерженным врагом, сила которого в два раза превышает множества могущественных существ. Вам не удастся победить создателя Балауров, только сила пяти хранителей сравняет шансы, не рискуя потерять одного из своих, — молча его слушая, вдруг вспомнила слова Сэми из сна. Всё сходилось, кроме одного, никто не говорил, что я должна буду рисковать собой, чтобы выпустить грешника из Преисподней. Может, кто-то прознал про предупреждение ангела, и это чья-то хитрая ловушка? Да и Люцифер за такое своеволие по головке меня не погладит, скорее прихлопнет лапой, как назойливую наглую муху… Едва я переварила первое, как на ум приходит ещё не менее странное предположение.       — Ты…ты и есть проповедник?       — Всё думал, когда догадаешься…— не вижу лица, но могу поклясться, что мужчина сейчас улыбается. — Да, проповедник. Но не люблю, когда меня так называют. До меня дошли слухи, что ты искала меня?       — Верно. Но почему ты просишь освободить тебя, если уже здесь? Означает ли это, что ты самостоятельно выбрался из магической клетки?       — Как многое ещё тебе предстоит узнать, Вики… — видя моё любопытство, мужчина делает бесшумный шаг назад, стараясь держаться в тени. Уже начинает раздражать, что он намеренно прячет лицо. — На самом деле, я не обладаю такой силой, чтобы самостоятельно выбраться из адской клетки, а жаль… Сейчас перед тобой нахожусь не я, точнее один из моих вымышленных образов, которыми я могу управлять на расстоянии. К сожалению, совсем не долго и не так часто, как хотелось. В заключении мои силы сдерживает магический ошейник, отчего сознание притупляется, — мужчина судорожно хватается за голову, тихо простонав, — мне совсем не страшны боль и одиночество, как страх потерять себя, утратить своё истинное предназначение…       — И я должна тебе верить?       — Не должна. Нам всем нужно для этого время, жаль, что его почти не осталось…       Размышляю. Люцифера не будет какое-то время в Аду, может быть, в этот раз мне удастся пробраться незаметно. Но врата Ада днём и ночью сторожат церберы, а Мёрфи отправляется на охоту вместе со своим хозяином. Ай, плохая мысль, Вики! Очень плохая! Не спеши! Обдумай всё как следует. Вспомни, какое наказание тебя ждёт, если осмелишься выпустить грешника из тюрьмы. Ты же обещала Люциферу больше не самовольничать за спиной. Но что, если жителей Назарета действительно ждёт смертельная опасность? Много невинных детей, стариков, женщин могут пострадать и погибнуть от кровожадных лап балауров. Нельзя допустить подобного кровопролития, тогда я себя никогда уже не прощу. Жизнь каждого человека бесценна, независимо от того, являешься ли ты простым смертным или рождённым из Света и Тьмы. Если в твоих руках теплится возможность спасти тысячи жизней, то почему бы не отбросить на время свои принципы и не рискнуть? Одна жизнь ничто, когда спасутся тысячи. Впрочем, я не собираюсь умирать, мне есть ради кого жить.       — Хорошо. Допустим. Я соглашусь. Однако мне не удалось выяснить, в какой тюрьме ты сейчас обитаешь.       — Вики, ты не первый раз даруешь свободу узнику… Тебе нужен ключ, и как только ты его вложишь в ладонь, мой голос станет проводником, тогда ты сможешь не заблудиться в Чистилище и найти меня.       Час от часу не легче! Опять какой-то ключ! Устало потираю лицо; магический щит, что до этого я успела выставить, сменяется тёмным светом. Он отчётливо передаёт моё скверное расположение духа.       — Надеюсь, в этот раз ключ не от врат Шепфа?       — С заточением Шепфа в камень и закрытием портала того ключа больше нет. Это совсем другой ключ, открывающий и закрывающий клетки заключённых. Люцифер прячет его в надёжном месте, но в каком именно, мне не ведомо.       — Почему ты вообще решил, что я могу это знать?       — Никто не знает так хорошо Дьявола, как ты…       — Неправда! После инаугурации он изменился до неузнаваемости, и порой мне кажется, что мы совсем не знакомы. Особенно, после сегодняшнего.       — Некоторые привычки сложно искоренить годами, а Люцифер не из тех, кто изменяет своим принципам.       — Не знаю, мне нужно подумать.       — Понимаю, я не в праве на тебя давить, — в голосе мужчины слышны ноты глубокого отчаяния. Где-то позади шумно хлопнула дверь, он повернул голову, как бы прислушиваясь. — В нашу сторону идёт стражник, мне пора. Я буду ждать тебя, Вики, — с этими словами тень мужчины прильнула к стене, растворившись в ней за секунду.        Даже стены в замке теперь кажутся небезопасными, будто за ними кто-то ещё скрывает своё лицо. Развернулась на каблуках, хмуро шагая настолько быстро и громко, что, вероятно, успела разбудить всех слуг. Но сейчас мне до них дела нет.       На минуту задерживаясь у двери, я думаю, какие слова нужно подобрать Мальбонте, чтобы с достоинством его проводить. Уверена, сейчас не подходящее время рассказывать о разговоре с проповедником.       Сколько времени продлится наша разлука с Мальбонте? День? Три? Неделя? Сколько нужно, Вики! Хватит! Пытаясь взять себя в руки, мягко, поворачиваю ручку вниз.       На цыпочках вхожу в покои. Меня сразу окутывает дух благоухающих цветов, витающий в воздухе, протянувшийся от уличного сада сквозь открытые балконные шторы. Мальбонте стоит возле зеркала, надевая на себя верхнее защитное снаряжение воина. Действия мужчины слаженны, уверенны, такое ощущение, что он сотни раз это делал.       Внешне Мальбонте собран, скорее всего, решительно настроен на бой. По-прежнему пытаясь остаться незаметной, бесшумно прислоняюсь к дверному косяку и, трепетно любуясь им со стороны, так и не решаюсь подойти ближе. Словно почувствовав моё присутствие, он медленно поворачивает голову, строгие черты лица не выражают никаких эмоций. С большим трудом дарю ему тёплую ласковую улыбку, когда душе хочется плакать.       — Привет, милый. Извини, что задержалась.       — Не стоит. К тому же, я сам не стал тебя дожидаться, как понимаешь, мне нужно было отдать распоряжение войску. Так ты узнала, что хотела?       — Ээ… Не совсем, — Маль откладывает одежду и полностью обращается ко мне. — Люцифер высказал своё недовольство, когда узнал, что я без его ведома пыталась проникнуть в Чистилище. Мне так и не удалось встретиться с заключённым.       — Что ж, ты действовала по обстоятельствам. Что-то ещё?       — Да, за непослушание он наказал двух своих слуг: Ключника и Мёрфи.       — Мёрфи?       — Цербер. Помнишь, я тебе про него рассказывала? Мы с ним немного подружились, мне так жаль, что из-за меня его наказали, можно сказать, не заслуженно.       — Какого рода наказание? — вкратце я рассказала Мальбонте о разговоре с Люцифером, в подробности не вдавалась, только самое главное.       — Церберы — бесстрашные воины, дух охоты у них в крови. Уверен, что Мёрфи будет находиться на своём месте, — он ненадолго задумался. — По твоим словам, Ключник несколько столетий служил Сатане. Это хорошо, значит, наделён большими знаниями, так что он может оказаться полезным…       — Хочешь, чтоб он заступил к нам на службу?       — Каждый в этом мире играет свою роль. Каждый полезен там, где находится, в независимости от возраста, профессии, статуса. Только слепые глупцы считают, что это не так.       — Твоя мудрость меня восхищает…       — Для понимания простых вещей не нужно обладать особой мудростью.       — Мальбонте, мне ужасно стыдно от всей этой ситуации, я совсем не ожидала, что Люцифер будет так суров.       — Безграничная власть меняет всех… Хотя, за такой лёгкий проступок с розгами и кельней он, конечно, перегнул, — Мальбонте весело хохотнул, и его лицо снова стало серьёзным. — Зачем Люциферу каменщики в Аду? Что они там ему сооружают?       — Не знаю, — я с грустью повела плечами.       — Хм, очень интересно… — он пристально всмотрелся в своё отражение, а когда ещё раз вздохнула, повернулся. — Вики, не волнуйся. То, что они живы, уже хорошо, а в остальном… Хм, если хочешь, я поговорю с Мёрфи, извинюсь за тебя?       — Ты, правда, это сделаешь? Буду очень благодарна, — от такого предложения я немного воспрянула духом. — Спасибо, любимый. Не представляешь, какой камень с души свалился.       — Представляю. Давай, не стой в дверях, помоги мне.       Минут как десять уже пытаюсь затянуть ремешки, расположенные на боках и спине железных доспехов. Мальбонте высокий, и часто приходится вставать на цыпочки, чтобы облегчить себе и без того непростую задачу. Ремешков много, все разные по размеру, что я часто путаюсь. Но вскоре, немного разобравшись, действую уже без его подсказок.       — Сколько занимает дорога на Воробьёву пещеру?       — Вики, на Воронью гору.       — Прости, всё время путаю.       — Путь долгий. Примерно около трёх суток, если лететь на драконах.       — Так долго? А если с перемещением?       — Никаких энергетических порталов, это приведёт к магическим колебаниям. К тому же на Небесах лишь немногие обладают таким даром. Как говорил ранее, Торендо остаётся с тобой в Назарете. К тому же, проходы во времени могут привести нас к изначальному провалу. Балауры, как искусственные спутники Земли, могут питаться энергией при малейших колебаниях частиц в воздухе. Мы полетим на драконах. Рептилии с рождения обладают даром маскировать своё присутствие, оставаясь незамеченными для противников.       — Тогда возьми Драгуна, он быстрый.       — Поздравляю. Твой питомец наконец-то получил достойное прозвище, — слова Мальбонте прозвучали без насмешки, скорее как данность.       — Да. Я думаю, ему понравилось новое прозвище. Мальбонте, так что?       — Вики, я же сказал, что Драгун твой и подчиняется только твоей силе. В моём распоряжении много рептилий, не переживай на этот счёт, — он берёт с полки трубчатые металлические браслеты длиной от кисти до локтя, которые переливаются на свету серебристыми разводами.       Помогаю Мальбонте зафиксировать наручи на запястьях его рук. Чем скорее он собирается, тем быстрее близится наша разлука. Совсем не хочу его отпускать. Какие опасности их поджидают на пути в эту пещеру? Сколько балауров прячется внутри? Смогут ли они всех перебить? Скорая мысль о близкой разлуке отгоняет другие и болезненно сжимает моё сердце в тиски.       — Мальбонте, позволь помочь зашнуровать обувь, — жестом указываю ему сесть, он невольно подчиняется и грузно садится в кресло. Даже не представляю, сколько весят доспехи. Бой предстоит с непростыми сильными сущностями, отсюда и экипировка соответствующая. Мальбонте, облокотившись локтем на подлокотник кресла, молча и пристально наблюдает за тем, как я, сидя перед ним на коленях, вдеваю шнурки в отверстия крест-накрест. Затягиваю, затем снова повторяю. И так по всей длине сапог.       Нервозность не проходит, будь она неладна! Конечно, стараюсь держать лицо, но время от времени предательские шнурки выскальзывают из моих вспотевших ладоней. Сапоги из непростой кожи, длинные, и с непривычки приходится дольше возиться. Не хочу торопиться: чем больше медлю, тем дольше он будет оставаться со мной.       В последний момент шнурок соскальзывает и с обжигающей болью проходится по моим пальцам. Всхлипываю, скорее от горькой досады, чем от боли.       — Так, всё! Иди ко мне, — Мальбонте протягивает руку, побуждая сесть к нему на колени; медлю.       — Это простая царапина, сейчас пройдёт.       — Не упрямься! Я же вижу, что причина в другом, — не в силах посмотреть ему в глаза, опускаю голову, чувствуя, как по щекам катятся слёзы.       — Прости, не хотела плакать…       — Не надо извиняться за минутный порыв, — он заключает меня в тёплые объятья, сразу утыкаюсь носом в горячую шею. Сквозь холодный металл не слышу биения его сердца, когда моё готово выпрыгнуть наружу. Иногда кажется, что без Мальбонте я не стала бы такой нежной и такой послушной. Он меня изменил. За последние несколько дней накопилось много всего, и я только сейчас начинаю испытывать эмоции.       — Не улетай, останься, — шепчу, лихорадочно покрывая поцелуями его лицо, шею. Запах кожи сводит с ума, я теряю здравый рассудок и прижимаюсь к нему ещё сильнее, отчаяннее. Мальбонте смахивает пальцами слёзы с моего лица.       — Прости, разревелась, как маленькая.       — Посмотри на меня, милая.       — У меня нехорошее предчувствие.       — Ты просто накручиваешь себя.       Сейчас я выгляжу слабой и подавленной и почти ненавижу себя за эти чувства. Но продолжаю ему твердить о своём. Со стороны это выглядит настоящим помешательством. Мальбонте всячески старается меня успокоить. Он терпелив и ласков, и, словно плачущего ребёнка, убаюкивает на коленях.       Наконец, я успокаиваюсь, позволяя себе чуточку расслабиться в любящих руках. Многие мужчины не терпят слёз своих женщин. Потому что считают это проявлением слабости. Наверняка оно так и есть. Но меня радует, что Мальбонте совсем другой. Он не осудит, не упрекнëт, всегда сумеет успокоить, подобрать правильные слова. Для меня он особенный мужчина. Мой мужчина.       — Успокоилась?       — Прости. Наверное, ты прав, я и правда себя накручиваю.       — Не страшно. У нас у всех бывают плохие дни… — горячие губы касаются моего виска, даря едва заметный след от поцелуя. — Вики, ты будешь не одна. Если возникнут вопросы, то Торендо с радостью поможет всё урегулировать. Пожалуйста, не ругайся с ним.       — Мальбонте, я всё понимаю, честно, — бережно пальцами убираю тёмную прядь волос со лба и с теплом заглядываю в глаза. — Помнишь, ты говорил, что уже не такой сильный как раньше?       — Помню. Ничего не изменилось.       — Тогда мои силы пригодятся.       — Нет, Вики, ты останешься здесь и точка! Скоро в Назарет прибудут метисы, нужно помочь Торендо их разместить по комнатам.       — Сколько вы там времени пробудете?       — Честно, я не знаю. Но мы будем там ровно столько, сколько потребуется. Пока не убьём всех тварей до единой.       — Ежели тебя долго не будет, я полечу за тобой, так и знай.       — Родная, не делай глупостей.       — Ты опоздал с предостережением: делать глупости — моё второе имя, — усмехнулась над собственной иронией, но легче мне от этого не стало.       — Ты уже давно не маленькая девочка, — он медленно, очень медленно приподнял мой подбородок, заставляя поднять глаза. Я тут же проваливаюсь в озеро тёмных омутов, от которых во все стороны расходятся искры. — Пойми, речь идёт не только о безопасности Назарета и его жителей, но и о будущем всего мира. Никто не знает, когда крылатые твари по приказу своего Создателя ринутся спуститься на Землю.       — А как же портал?       — Не волнуйся. Вход к нему давно запечатан и находится под наблюдением моей личной охраны. Все преподаватели осведомлены и держат под контролем учеников. Исходя из этого, никто из балауров, Непризнанных и жителей города не смогут пройти незамеченными, тем более проникнуть в запретные комнаты.       — Ты, как всегда, продумал всё наперёд…       — Нужно спокойно и с достоинством принимать удары судьбы, иначе никак, — Мальбонте с неохотой побуждает меня встать, невольно подчиняюсь. И он проходит к окну, чтобы призвать дракона.       Испытываю невыносимое желание снова прильнуть к его груди, обнять, поцеловать. Но, судя по невозмутимому виду мужчины, так и не решаюсь. Подходят считанные минуты до расставания, меня всю переворачивает изнутри: плохое предчувствие не отпускает, держа силками мой разум в плену. Комнату накрывает тяжёлым покрывалом тишина. Мы очень любим друг друга, нам с трудом даётся расставание. В том нет нашей вины, в том есть осознанная необходимость. Мальбонте опирается руками на подоконник, тихо вздыхает.       — Пришла пора прощаться?       — Мне не нравится, как это звучит. Не люблю расставаться с тобой. Но разлука научила меня ценить то, что у нас есть, когда мы вместе.       Взор тёмных глаз теперь устремлён на меня, в них плещется ураган страстей, разметая в пух и прах внешнюю сдержанность. Больше не могу ни о чём думать, быстрыми шагами оказываюсь в крепких тёплых объятиях. Всех слов не хватит для того, чтобы объяснить, как хорошо быть в его объятиях, теплее чем у костра, не найти места безопаснее и роднее в целом мире. Нет, я не плачу. Держусь. Не сейчас. Потом. Ладони мужчины скользнули по моей спине, ласково прошлись пальцами по крыльям. Не сдержалась, вздрогнула, Мальбонте тут же поймал мои губы, пленя их жарким поцелуем. Стараюсь запечатлеть в памяти те прощальные минуты, которые становятся всё мучительнее и слаще:       — Пообещай, что будешь осторожен?       — Обещаю, теперь мне есть ради кого жить.       Мне трудно, почти невыносимо оторваться от желанных губ, ещё сложнее разомкнуть наши объятия и отпустить.       Долгие минуты стою на крыше замка, молча наблюдая за тем, как многочисленная армия под командованием Мальбонте и Люцифера поэтапно садится на своих драконов. Действия обоих мужчин слаженные, а команды оперативные и боевые. Прирождённые лидеры. Надеюсь, Люцифер прислушается к моим словам и в полёте мужчины смогут найти общий язык. Мне бы этого очень хотелось. Вскоре силуэты мелькали между облаков, а следом их окутал призрачный туман, пожирая, скрывая в себе.       Сажусь на неразобранную постель, уже не сдерживая накопившиеся слёзы. Одни сплошные мысли. Усталость поглощает меня, всё становится, как в тумане. Не помню, в котором часу уснула. Но, кажется, спала совсем недолго.       Ранним утром меня разбудил громкий и настойчивый стук в дверь. Первым возникло желание метнуть в дверь стакан, выкрикнуть «убирайтесь», а потом накрыть голову одеялом и не вставать сутки. Вдруг стук повторился. С чувством сильной головной боли я отчаянно зарычала в подушку, сжав ткань зубами до скрипа. Сегодня точно прикончу кого-то, а тело закопаю в саду, под любимой цветочной клумбой. По привычке тянусь за халатом, обычно висящем на спинке кресла, а потом осознаю, что нахожусь в одежде. Не раздевалась, просто легла и уснула в одежде. Замечательно.       Толком не взглянув в зеркало, иду, на ходу расчесывая пальцами спутанные от сна волосы, что едва не спотыкаюсь о собственные туфли.       — Проклятье! — прошипела сквозь зубы, с досады отпихивая их в сторону. — Кто там? В такую рань? — ответом мне последовала тишина. — Зигза! Если это ты, клянусь, не сносить тебе головы! — подхожу к двери и настежь её открываю, из-за чего она громко ударяется ручкой о стену.       — Торендо? — в недоумении застываю на месте.       — Доброе утро, Вики. Прошу прощения, что был вынужден вас разбудить, — серафим с потерянным видом нерешительно топчется на месте.       — Что вы делаете в этом крыле в столь ранний час? Думала, вы в Цитадели. Что-то случилось?       — Пришёл поговорить о насущных делах…       — Какие дела можно делать в субботу, да ещё с самого утра?       — У трудоголиков никогда не бывает выходных. Всегда есть куча важных дел, которые не могут подождать до понедельника, — Торендо показал мне папку, которую принёс с собой.       — Вики, если хотите, я могу зайди позже, или вы сами прилетите в Цитадель?       — Сегодня я не в настроении показывать себя миру. Ладно. Входите! — по началу мужчина удивлённо вскидывает брови, но решает не спорить, сдержано благодарит и заходит в покои, сразу потянув за собой шлейф полевых цветов.       Пока Торендо молча знакомится с местным интерьером, пробегая скромным взглядом по комнате, захожу в ванную, быстро умываюсь, чищу зубы, потом возвращаюсь, подхожу к зеркалу. Какое-то время Торендо озадаченно смотрит за тем, как я прикладываю себе под глаза патчи. Людские привычки сложно искоренить, да и зачем, мне нравится. Слишком подавлена, и, почти не обращая внимания на мужчину, собираю волосы в высокий хвост.       — Вы плакали?       — Нет, просто утро в Китайской деревне наступило. Старая шутка, простите, вырвалось. Плохо спала эту ночь, с трудом соображаю, — на самом деле плохой сон — сейчас самое меньшее, что меня по-настоящему волнует. — Так, что у нас на повестке дня?       — Вики, завтра воскресный день.       — Будет какое-то мероприятие?       — Да, ежегодная ярмарка.       — Странно. Мальбонте не упоминал об этом.       — Видимо, срочный путь заставил его позабыть о столь примечательном празднике.       — В таких случаях есть старший советник, не так ли?       — Разумеется, — уловив сарказм в моём голосе, Торендо открывает синюю с золотым переплетением папку, усердно перебирая пальцами что-то на страницах.       Тем временем подхожу к стеклянному столу, на котором стоит высокая ваза с большим букетом белых роз. Цветы завяли, а сами лепестки почернели. Странно. Буквально пару дней назад сама спускалась в оранжерею и срезала их. Обычно мои розы стоят чуть больше недели. Выхожу на балкон и не глядя сбрасываю с него увядший букет. Утро выдалось холодным и пасмурным. Небо вылилось свинцовыми тучами. Близился дождь. Отлично! Какое настроение, такая и погода. Надеюсь, погодные условия не испортят полёт Мальбонте с Люцифером вместе с их войском. С раздражением отряхиваю ладони от чёрной гнили и возвращаюсь в комнату.       — Так, что от меня требуется?       — Нужно ваше личное присутствие и приветственная речь на открытии мероприятия в полдень.       — Да вы шутите?       — Боюсь, что нет…       — Мало мне спонтанного отъезда Мальбонте из замка, так ещё, оказывается, нужно толкать какую-то речь?!       — Торжественную.       — Какая разница?!       — Всего пару предложений, только и всего…       Я начинаю не на шутку нервничать, меряя быстрыми шагами комнату.       — У меня и без этого мысли путаются в голове. Я так отвыкла от всего этого, боюсь, подвести всех вас. Торендо! Выступите сами на городской площади, пожалуйста. Уверена, вам не составит труда.       — Вики, это теперь не входит в мои обязанности.       — Что? С каких пор, стесняюсь спросить? — упираю руки в боки, на что Торендо никак не реагирует, лишь спокойно добавляет:       — С тех самых, как Мальбонте внёс поправки в Новый Завет об изменении общего режима в Назарете, многие пункты тоже потерпели изменения.       — Сейчас я плохо соображаю, честно. Вы можете выражаться простым языком?       — Безусловно. Иными словами на момент отсутствия Мальбонте в Назарете всеми городскими вопросами, мероприятиями и церемониями бракосочетания занимаетесь вы. Как я правильно понял, изначально это и было вашей прямой обязанностью.       — Это всё?       — Честно говоря, не успел до конца изучить все бумаги.       — Мне надо выпить!       — Что, простите?       — Вы слышали.       Хватаю с полки маленький колокольчик, открываю настежь дверь и звоню золотой безделушкой так быстро и так громко, что собственные уши начинает закладывать.       — Зигза! Живо подойди ко мне! Зигза!!       Я не всегда столь строга к слугам, просто сегодня день с утра не задался. Особенно, осознавая, что меня ждёт в дальнейшем. Почему об этом мне не сказал Мальбонте? Последний раз выступала на большой публике, когда закончилась война. Сто лет в городе не была, даже не знаю, сколько в нём жителей. Назарет очень большой. Даже с высоты птичьего полёта его сложно разглядеть со всех сторон. Задумавшись, я не заметила, как Зигза уже стоит возле меня, сморщив лоб и зажимая уши клешнями вместо рук.       — Где тебя черти носят?!       — Хозяйка! Так я давно возле вас стою, а вы всё трезвонить и трезвонить…       — Значит, надо быстрее ходить!       — Я и пришёл быстро, как только могу. У меня нет крыльев, а вы совершенно нетерпеливы!       — Смеешь дерзить?       — Ну что вы, как я могу, — на сухой черепице, которая мало похожа на лицо, возникает кривая усмешка. В тот момент Торендо выходит из спальни и, застыв как статуя на пороге, меряет Зигзу неодобрительным взглядом. Зигза растерялся, быстро выпрямившись, как туго натянутая струна.       — Здравствуйте, серафим Торендо.       — И тебе доброго дня, Зигза.       От нервов совсем проголодалась, хочу сочных стейков, сладости, фрукты и сухого вина.       — Зигза, распорядись, чтобы поскорее приготовили завтрак на две персоны и накрыли в обеденный зал.       — Вики, не волнуйтесь на мой счёт, я не привык есть по утрам.       — Торендо, я проявляю вежливость, только и всего. Вы же не откажете мне в просьбе позавтракать со мной? — я привыкла завтракать с Мальбонте, но сейчас его рядом нет, и от этой мысли мне становится вдвойне грустно. Видимо, это не ускользает от внимания мужчины, и его лёгкая непринужденная улыбка освежает бледное лицо.       — Почту за радость с вами позавтракать.       — Извиняюсь, а красный напиток тоже подавать?       — Да, и поживее.       — Уже бегу.       — Обожди!       — Прикажете еще что-нибудь, хозяйка?       — Что с твоей одеждой? Почему она порвана?       — Так я это, — Зигза с виноватым, немного стыдливым видом поправляет лохмотья на груди.       — Говори, не бойся, тебя не накажут.       — В подвале много крыс развелось: ларь с крупами сожрали, брезентовых полог на бочках с вином прогрызли. Вот всю ночь капканы ставили, а потом ловили и травили тварей.       — А раньше крысы не водились?       — Так много, и таких крупных никогда не было. Крысиный бунт, не иначе.       — Зигза, а другие странности ты в замке замечал?       — У нас что ни день, то странность, — он как-то внимательно посмотрел на меня, словно был рад, что я спросила.       — Говори. Не медли.       — Повара жалуются, что мошкары полно развелось. Всё к окнам липнут, будто мёдом им там намазано, света белого не видно. Устали вымарывать. А позавчера на частном пруду все лягушки пузом кверху всплыли. И в саду у нас цветы без конца вянут, чернота какая-то их поедает… Такие красивые и такой страшной смертью гибнут…       — Мда, давно такого на моей памяти не было, — Торендо задумчиво перебирает бороду пальцами, я уж было хотела спросить, о чём он думает. Но внезапно раздается громкий звук разбивающейся посуды о пол, отчего буквально подпрыгиваю на месте.       — Лора! Опать ты со своей неулюжестью! — грозно оскалился Зигза, а его правый жёлтый глаз ещё сильнее выкатился из глазницы, сверкая от злобы. — Господ перепугала до смерти!       — Простите, я… не нарочно: поднос оказался тяжёлым, — молодая девушка в форме кухонной работницы спешно садится на колени, собирая остатки посуды обратно в поднос. Торендо сразу же садится перед ней на корточки, чтобы помочь, и от этого она еще сильнее заливается краской.       — Не волнуйтесь, я помогу.       — Нет-нет, что вы, я сама. Не дай Боже порежетесь…       — Не страшно… — серафим продолжает помогать девушке. На худенькое с заострёнными скулами лицо постоянно падают длинные пряди белоснежных волос, выбившиеся из-под колпака, явно мешая ей видеть. Однако Лора как будто их не замечает, словно намеренно прячет от нас глаза.       Меня больше удивляет поступок Торендо, не знала, что он окажется таким понимающим и добрым. Видимо, пользуясь минутным замешательством девушки, Зигза подходит ко мне ближе и начинает говорить вполголоса:       — Хозяйка, вы не серчайте на криворукую. Лора у нас новенькая, мало что ещё умеет, плохо что понимает, но она быстро учится.       — Девушка вышла из покоев Малики? — прислужник кивает. — После праздника я давно не видела наших гостей. Где они сейчас?       — Так это… Господа чужестранцы на рассвете соизволи отлучиться, каждый по своим делам. Но не волнуйтесь, я велел стражникам проследить за ними. Серафим Рафаил вернулся в Элизум, а Малика отправилась в гости к брату.       — Хм, очень интересно… Иди, Зигза, выполняй поручения.       — Слушаюсь.       — Лора, что с твоей рукой? — поворачивая голову, я вижу, как Торендо требовательно схватил девушку за левую кисть, побуждая её тем самым встать, а сам бесцеремонно, не дожидаясь ответа, задирает длинный рукав её платья, внимательно разглядывая мелкие порезы на запястье. Лора поменялась в лице, побледнела, лихорадочно зыркая то на него, то на меня зелёными, как два изумруда, глазами.       — Извините, я… случайно порезалась, когда мыла цветочные вазы.       — Эти да, а вот эти порезы — ножом нанесены! Стало быть, ты лжëшь!       — Нет, что вы! Как я могу?       Голос Торендо прозвучал без агрессии, но с нажимом. Мужчина старательно сдерживал растущее раздражение.       И в этот момент неплотно прикрытое окно распахнулось настежь, впуская в большой коридор промозглый осенний ветер.       Вздохнув, подхожу босиком по холодному полу к окну, глухо его закрываю и испытующе всматриваюсь в перепачканные от сажи лицо девушки. Её душа светлая, ранимая, но запёкший страх не даёт мне проникнуть глубже. Чем больше давлю, тем сильнее он комком сжимается внутри, пряча истинную сущность. Плечи девушки невольно затряслись, крупные слёзы подкатили к глазам.       — Госпожа, почему вы так смотрите?       — Ты говоришь нам правду?       — Слугам не разрешено использовать столовые приборы, ими пользуются только повара. Вы можете отпустить меня? Простите, я должна вернуться к работе.       — Конечно, ступай, — молча смотрю на Торендо, давая ему взглядом понять, чтобы он отпустил девушку. Он не стал мне перечить, правда, с неохотой отпустил её руку.       Пока она быстро удаляется, я с задумчивостью смотрю ей вслед, перебирая пальцами горячий кулон на груди.       — Вики, вы же сами видели шрамы у девушки?       — Да. Видела.       — Не находите это странным?       — Мне уже давно кажется в замке всё странным, да и не только здесь… Но вы правы, Торендо, в этой девушке что-то есть… Хмм, по крайней мере я не смогла прочитать её мысли.       — Если вас это утешит, то я тоже не смог. И вообще, у меня появились кое-какие догадки.       — Поделитесь?       — Вы обратили внимание на крылья Лоры? Крылья имеют двойное оперение, и они слишком большие для её возраста.       — Впервые слышу, что по крыльям можно определять возраст ангелов.       — Не только ангелов, но и других сущностей.       Мужчина цепким взглядом осмотрелся по сторонам, затем, словно убедившись, что поблизости никого нет, взял мягко меня под руку и подвëл к большому панорамному окну, расположенному в дальней части коридора.       — Вики, вы же помните старшего советника Эрагона?       — Помню. Странно, что именно вы о нём вспомнили. Неужели вас совесть замучила? — сказала, потом подумала. Прикусить бы мне длинный язык, будь он неладен. Святая тоже нашлась, чтобы укорять другого в грехах.       — Поверьте, если бы не этот случай с юной особой, я бы не вспомнил об Эрагоне, — в голосе серафима прозвучали холодные твёрдые ноты, словно стальной молот ударил по наковальне. Торендо наклоняется ко мне ближе. Видимо, желая, чтобы его услышала только я. — Как вы знаете, у Эрагона была сестра, убитая Астартом, отцом Мальбонте.       — Астард? Значит, так звали папу Мальбонте?       — Да. Разве он сам не рассказывал вам об этом?       — Я знаю только имя его мамы… Мальбонте мало говорит о родителях, а я пытаюсь лишний раз не тревожить его излишними вопросами. Знаю, как порой тягостные воспоминания мучают и калечат израненную душу.       В небе прогрохотал гром, огромная гроза разорвала чёрные тучи. Первые капли дождя забарабанили по широкому высокому карнизу, а затем уныло закрапали и по стеклу. Разговор о родителях невольно поселил в моё сердце тоску. Сама не заметила, как отвлеклась от беседы.       — Прошу прощения, Торендо, сегодня с утра я сама не своя, — Упираясь лбом к холодному запотевшему стеклу, я тихо вздыхаю. — Не понимаю причём тут моя служанка?       — Мало кто знает, что у Эрагона была ещё младшая сестра. Правда, что с ней стало, я не знаю.       — Вы же не думаете, что Лора — это и есть она?       — Я не привык принимать поспешных решений, — нахмурив лоб, мужчина широкими шагами мерил коридор.       — Но это звучит, как полнейший абсурд. Зачем девушке, имеющей благородный титул, притворяться в нашем замке служанкой?       — Может быть, из-за кровной мести?       — Прошло тридцать лет с того момента, — у меня даже осип голос, я говорила тихо, почти шёпотом.       — Вики, как вы знаете, месть — это холодное оружие, а стали свойственно не ржаветь долгое время… Что касается титула, то только Эрагону из всей его семьи удалось достичь такого почётного звания.       — У меня уже голова идёт кругом от всего этого, — я запускаю свои руки в волосы, распутывая пальцами длинные локоны. — Торендо, вижу по вашим глазам, что вы обдумываете какой-то план?       — Планам свойственно периодически рушаться, если всё время рассказывать о них. Мне нужно навестить кое-кого из своих старых знакомых, будут новости — я сообщу.       — Поняла. Тогда прикажу Зигзе пока присматривать за Лорой.       — Только если ваш слуга будет это делать с особой осторожностью.       — Не волнуйтесь, он это умеет, — взявшись за ручку, я вдруг вспомнила разговор с Мальбонте на балконе. — Торендо, а вы случаем не знаете, у Эрагона есть дети?       — Не могу знать: он всегда был скрытен.       — Но о второй сестре вы же как-то узнали?       — За обедом Эрагон как-то случайно обронил в разговоре. Больше с его стороны разговоров о семье не было.       — Ясно, что ничего не ясно. Завтрак будет с минут пятнадцать-двадцать, в течение этого времени я хочу принять душ и переодеться. Вы не против подождать меня в оранжерее?       — Конечно, нет. Чистый свежий воздух мне сейчас пойдёт на пользу.       — Отлично. До встречи.       У меня выдалась бессонная ночь и напряженное утро, хотелось бы позволить себе чуточку расслабиться. Принимаю горячий душ с любимой мочалкой и шампунем. Вода действует на меня целительным свойством, была бы моя воля, часами стояла бы под бьющими струями.       Мы сидим за обеденным столом, покрытым синей скатертью, в полнейшей тишине, и лишь изредка поглядываем друг на друга. Лично мне всегда интересно смотреть, что гости предпочитают из еды. Привычки и поведение способны многое рассказать о твоём собеседнике, если просто внимательно проследить за его манерами. Помню, как недавно я прочитала статью об этом. Торендо сидит сейчас по центру стола, если быть точнее, то напротив меня. Возможно он любит внимание, или ему его не хватает. Мне хотя бы об этом кричит его красивый, всегда безупречный наряд с дорогими мужскими аксессуарами. Еду мужчина поедает медленно, тщательно прожёвывая каждый кусочек, при этом умело обращаясь со столовыми приборами, когда я всё время путаюсь с ними. Судя по наличию выбора еды в тарелке, Торендо предпочитает свежие овощи, бобовые культуры и нежирную красную рыбу. То, что он вегетарианец, я ещё заметила на праздничном вечере.       Разрезав с неохотой на четыре части пышный сырник, один кусочек я сразу вымазала в сгущёнке, вспомнив про то, что первый обычно даю Мальбонте на пробу. Не знаю почему, но мне кажется это забавным, где-то даже романтичным и это уже давно вошло в привычку. Он не очень любит сладкое. Хотя от сырников, густо обмазанных сгущёнкой, с моей руки есть никогда не отказывается.       Мальбонте за столом всегда любит сидеть у окна. Он эстет и любит наблюдать за погодой в любых её проявлениях, не исключая этой возможности даже за приёмом пищи. Но Мальбонте строг к обеденным часам, всё должно быть по графику, ни минутой раньше, ни минутой позже. Для него важна постоянность, поэтому завтракаем, обедаем и ужинаем мы всегда вместе. За исключением тех дней, когда он отсутствует в замке. Сейчас я как раз сижу на его излюбленном месте и смотрю в окно. Дождь не прекращался, ветер усилился, дороги размылись, и всё больше возникает на душе тоска.       — Вики, не волнуйся за ярмарку, я распорядился уже к официальной части. Вам остаётся лишь произнести торжественную речь.       — Благодарю, Торендо, вы облегчили мне жизнь, — произношу это без лишних эмоций и, осушая второй бокалы вина, не чувствую вкуса совершенно. Ещё я постоянно мерзну и, несмотря на полыхающий в камине огонь, часто поправляю вязаный кардиган, слегка накинутый на плечи.       — Пришла плодоносная пора золотых слов. И в раю бывает осень… — вопросительно вскидываю бровь, Торендо скромно улыбается.       — Стихи Эннгэ.       — Красиво. Стало быть, вы как Мальбонте увлекаетесь поэзией?       — Совсем немного. Только когда настигнет меланхолия. Вики, у вас с Мальбонте прекрасный замок, правда, стены толстые и каменные, поэтому большие помещения не успевают хорошо прогреваться.       — Да, видимо, к зиме нужно запасаться звериными шкурами, — вроде пошутила, только от шутки радостнее не стало, снова потупила взгляд в окно.       — Если хотите, первое время я буду помогать вам с городскими хлопотами.       — Да, буду вам весьма признательна за помощь, — мужчина тщательно вытирает рот и руки о салфетку, затем убирает её и внимательно всматривается в моё лицо.       — Полагаю, вы сильно обеспокоены внезапным отсутствием Мальбонте из Назарета?       — Вы правы. Не думала, что это будет так заметно…       — В ваших глазах читается беспокойство, вы рассеяны и практически не прикоснулись к завтраку. Хотя говорили, что очень голодны.       — У меня кусок в горло не лезет. Я беспокоюсь, что что-то может пойти не так.       — Вороньи пещеры расположены далеко от Небесных врат и уходят вглубь земли на три сотни километров. Внутри пещер холодно, мрачно и безжизненно, а сам путь извилистый, длинный и местами вовсе непроходимый. Человеку, например, было бы очень легко там заблудиться или вовсе сойти с ума без хорошего проводника.       — Вы бывали там?       — О, нет, я просто знаком с множеством исторических данных, — мужчина замолчал и глотнул из стакана воды. Пребывая в раздумьях я встала из-за стола, подошла к камину и протянула руки. Языки пламени приятно ласкали кожу, намереваясь согреть теплом.       — У Мальбонте с Люцифером в подчинении четыре цербера. У псов отменное зрение, нюх и слух. Надеюсь, всё будет хорошо.       — Это верно. Однако церберы могут быть сильными только при полном обращении, и, судя по их большому габариту, они не смогут пролезть везде.       — Но балауры туда как-то пролезли, если живут там на самом деле.       — Эти сущности родились в этих пещерах и знают их вдоль и поперёк, мы с вами можем только предполагать, какие ловушки и капканы они там наставили.       — Ловушки? Капканы? Чёрт возьми, Торендо, вы мне совсем не помогаете, — медленно оборачиваюсь, ещё крепче стиснув кулаки. — Мальбонте и Люциферу пригодится моя помощь. Решение принято. Я тоже полечу в эти пещеры!