Хранители города Назарет

       Папа был глубоко верующим человеком и с самого детства прививал мне веру во Всевышнего. Убеждал рассказами, что не найдётся на свете кристально чистой души, незапятнанной в грехе своём. Каждый воскресный день мы ходили в храм. Внимали праведные речи, причащались, ставили свечи за упокоенные и неупокоенные души родственников. Подавали подношения нуждающимся. Папа говорил, что если ты верующий, то это не значит, что место в Раю тебе обеспечено. Такой взгляд — не благоверный, а вероотступнический. Ведь важно ещё, как человек живёт, чем дышит, о чём думает, одним словом, что приносит в этот мир. Впрочем, в жизни любого хоть раз наступает момент, в котором его хрупкая вера может пошатнуться…

      Я лежала неподвижно на холодных ступенях у подножия Небесного храма, чувствуя невероятно мучительную боль по всему телу. Застланный слезами взор устремился в небо, где солнце склонялось к закату, принимая мягкий красноватый оттенок. Поднялся сильный ветер. Вновь зазвонили церковные колокола. Они издавали оглушающий звук, сотрясали деревья и всё живое вокруг. Их звон больше не действовал разрушающе, не пугал, скорее завораживал, заставлял прислушаться. В глазах помутилось. Зажмурилась, а когда открыла, возник образ мужчины.       — Маль-бонте-ее…       — Вставай, милая.       — Не могу… пошевелиться.       — У тебя получится, ты сильная девочка у меня.       — Где ты? — подняла руку, пытаясь дотронуться до его лица, но мужской образ стало окутывать дымкой тумана. — Не уходи.       — Тебе нечего бояться. Я здесь. Я всегда рядом, — его голос поспешно удалялся ветром. — Поднимайся… Вики…       Не помню, сколько пролежала в таком состоянии, но видение Мальбонте придало мне сил. Когда встала, мои ноги подкосились. Не глядя упираюсь руками, как стены храма вдруг обожгли их. Бездна! Выругавшись, обхожу с другой стороны. Позолоченные с орнаментами ворота сами собой распахнулись передо мной. Из большого помещения повеяло ладаном — ароматом, сопровождающим все службы. В детстве я часто к нему принюхивалась, он приносил мне какое-то внутреннее спокойствие, душевное умиротворение. Да и сам воздух в церкви казался специфическим, наполненным красотой природы. Поднявшись на две ступеньки выше, вдруг почувствовала во рту странную горечь и нестерпимый позыв рвоты. Прикрыв лицо рукой, быстро спустилась, согнувшись. Меня стошнило. В горле стало ужасно саднить, язык щипать. Прикладывая ладонь к вспотевшему от усердия лбу, только сейчас вижу, что из меня вышли чёрные сгустки, больше похожие на капли ртути, которые стремительно разъедали зелёную поверхность травы, приводя меня в дикий ужас. Сера! Вдруг я почувствовала острую боль в левом виске и вскрикнула. Было ощущение, что моё тело вывернули наизнанку, и я даже слышала, как трещат мои кости.       Проклятая святая земля!       Слёзы капали из глаз, и я рухнула на колени. Привычный мир исчез перед глазами, а в голове внезапно вспыхнули воспоминания о детстве.       «Папа, а это правда, что ладан используют, чтобы отгонять злых духов?»       «Нет, милая, это мифы и простые суеверия».       Зажимаю траву между пальцами и выдергиваю с корни. Почувствовав на себе чей-то взгляд, а когда поднимаю голову, вижу в окне силуэт мужчины.       — Как видите, я прошла испытание во временной петле, и не отступлю! — демонстративно отхожу подальше, раскинув руки и покрутившись, как бы показывая себя целой и невредимой. — Я хочу зайти в Храм!       Мне никто не ответил. Второй подъëм по высокой лестнице оказался более трудным, чем первый. Пальцы болели, ноги были тяжёлыми, словно налитыми свинцом. Каждый шаг превращался в мучительное испытание. Не чувствую своих конечностей, и, стиснув зубы, снова ощущаю горечь во рту. Нет, нет, не сейчас!       Широко распахиваю дверь и буквально врываюсь в храм, не в силах ни кричать, ни сопротивляться, падаю на колени. Жгучий, колючий холод пробегает по ногам и выше, окутывая смертельным ознобом. Царапаю ногтями пол, стиснув зубы от боли, кусаю внутреннюю сторону щеки. Не в силах выносить металлический привкус крови, с трудом выплëвываю на полированный натуральный камень. Мгновенно поверхность зашипела, и жидкость быстро разъела пол, образовав чёрные узоры. Сера!       До меня вдруг стали доноситься чьи-то голоса, быстро перерастающие в шёпот.       — Немыслимо! Что демон делает в священных стенах храма?       — Не к добру это…       — А я говорила вам! Предупреждала…       — Кто здесь? Покажитесь! — упираясь рукой в деревянную скамью, вставаю.       По высоким стенам быстро поползли едва уловимые тени с очертанием крыльев, стремясь спрятаться за большую икону, освещённую ярким пламенем свечей. Пытаюсь поймать глазами одну, узнать кого-нибудь знакомого в ней, но позолотная рама, обрамляющая высокую картину, вдруг ослепляет. Жмурюсь, в попытках унять дискомфорт в глазах, как в ту же секунду чей-то шёпот обжигает уши.       — Уходи, пока не поздно…       В опаске отступаю назад, стараясь понять, кто со мной говорит, но не вижу никого.       — Не прячься! Покажись! — звуки эхом отражаются от стен, проходясь рябью по помещению, затушив с десяток горящих свечей у алтаря.       Над высокой дверью вдруг распахнулось окно; вздрагиваю и замираю, когда вижу женщину, находящуюся рядом. Она стоит в белом наряде с закрытыми глазами, сложив руки в молитве, словно святая, сошедшая с икон.       — Тебе здесь не место, дитя… Твои тело и душа греховны, ты будешь страдать, если не уйдёшь.       — Наши грехи прописаны нам судьбой… Впрочем, не тревожьтесь за мою душу…— так странно говорить с тем, у кого закрыты глаза. Невольно навевает страх, который стремительно забирается под кожу, принося с собой холодную дрожь. — Я буду здесь столько, сколько потребуется, и никуда не уйду.       — Твоя истинная цель пребывания в Небесном храме не в том, чтобы смыть грех. Изыди! Демон!       Устрашающий громкий голос сотряс стены и прокатился по комнате, расколов пол надвое, разбросав в стороны деревянные церковные скамейки. Успеваю вовремя увернуться и скамейка пролетает над головой.       — Что ты творишь?!       — Ты оскверняешь стены храма своим присутствием! Прочь!       — Нет!       С закрытыми глазами женщина поднимает руку и вдруг направляет светящуюся энергию на меня. Наши силы встретились и яростно сопротивлялись друг другу. Моя магия, казалось, на мгновение ослабла, так как попала во временную петлю. Ладони задрожали, и мощная энергия влилась в мои горящие пальцы, молниеносно отбросив меня назад. По всему телу пробежал холодок. Я судорожно расправила крылья и чудом взлетаю, так не коснувшись стены. Тем временем ангел снова атакует меня магией. Создаю щит, но времени на то, чтобы отскочить от атаки, нет. Я лечу по воздуху, как вихрь. Теряю чувство направления и тяжело падаю на пол. Острая боль прокатывается по ногам и телу, разрастаясь в большой шар, который изо всех сил сдавливает рёбра. Сплёвываю на пол сгустки крови, образовавшиеся от падения в лёгких. Сильный кашель подкатывает к горлу.       — Попадая в храм Небес, демон стремительно теряет свои силы, потому что его сущность отрицает веру в Шепфа. Это твоё наказание. Прими его с достоинством и покинь стены храма, пока ещё можешь.       Святая подошла к алтарю, подняла большую золотую чашу и снова встала на пьедестал. Мимолëтная боль отступила. Обескураженная такими событиями, вытирая рукавом остатки крови со рта.        Мне все равно, что нахожусь в храме и что с высокого потолка на меня смотрит божественные иконы. Теперь мной движет тёмные силы, которые я не могу контролировать.       Поднимаю руки и выпускаю силу Мальбонте. Она без усилий вытекает из моих пальцев тёмным потоком. Принося внутреннее облегчение. Уверенность. Силу. Безжалостно, разрушительно, тяну нити тьмы к святой. И вот, когда я уже почти у финишной черты, вдруг фигура женщины озаряется голубым светом и исчезает. Без сопротивления моя сила тоже исчезает. Но не успеваю опомниться, как из моего рта вылетает маленький шарик света, взмывает ввысь и устремляется к сосуду, быстро наполняя его. Но кто держит сосуд?       Однажды я случайно встретила отца Михаэля в спешке после войны, когда он прилетел в Небесный лазарет на похороны. Тогда я хорошо запомнила его красивые и довольно крупные черты лица. Казалось, что в него вплелись Небеса — оно было без единого изъяна. В частности, синева глаз, как будто в них отражалось море. Сейчас мужчина был немного другим, старше, и его небольшая подстриженная борода придавала ему определённый шарм.       Сглотнув комок в горле, я позволила себе рассмотреть его поближе. Его метра представляет собой величественное великолепие с крылатой иконой серафима в центре, окружённой ещë несколькими иконами, одну из которых я сразу узнала как фигуру Шепфа. Священная мантия расшита металлическими нитями, создавая замысловатую узорчатую поверхность, но мне трудно изучать еë символизм. Есть много символов, которых не понимаю. Отец Михаэль провёл ладонью по поверхности чаши, вложив в неё сферу ещё более глубокого горения.       — Гордыня — один из семи грехов, моё дитя, теперь он пополнил коллекцию остальных твоих совершённых грехов..       Терпимо молчу. В знак уважения и разрешения говорить встаю на колени, покорно склонив голову, и без колебаний целую тыльную сторону его руки. От кожи пахнет священными травами и твёрдым металлом потира. Мужчина несколько долгих секунд смотрит на меня, не убирая руку. В его глазах мелькает тень удивления, быстро переходящего в любопытство.       — Можешь говорить, дитя.       — Благодарю, Ваше Высокопреосвященство, — он поспешно убирает руку, и я встаю, намеренно делаю выжидательную паузу, чтобы собраться с мыслями, которые от волнения разбросало во все стороны. — Я единственная, кто за прошедшие тридцать лет смог пройти испытание во Временной петле, при этом не утратить разум. Я пришла за Вашим снисхождением… Вы позволите мне покаяться?       — Грех — это рана, которую мы наносим себе сами. Дитя моё, ты нарушила много священных заповедей. Один из твоих самых страшных и непростительных грехов — желать смерти своему Создателю, которого вы с Мальбонте заточили навечно в камень, — спокойствие на лице мужчины сменяется смесью негодования.       — Вы осуждаете меня, отец Михаэль?       — Осуждение священника — есть осуждение Божье, — заумно продиктовал он, почëсывая бороду. — Храм строился не по принципу демократии, а по примеру Царства Небесного. Царства, в котором Архангелы не осуждают действий Херувимов, а Серафимы не обсуждают воли Божией, а выполняют её, — отец Михаэль прервался, зажигая новые свечи у алтаря, от которых сразу повеяло странной сероватой дымкой.       От красноречивой тирады у меня начинает изрядно болеть голова. Мужчина вдруг заговорил вкрадчивым голосом:       — Ты – демон, и демоны не имеют права посещать наши шрамы, и всё же я не вижу в твоей душе чистоты веры, искреннего раскаяния, осознания и истинной просьбы о прощении. Как ты вообще осмелилась прийти сюда и просить о моём снисхождении?!       — Даже самая грешная душа имеет право на искупление.       — Твой случай — феномен, и, по правде говоря, я пока не решил, как поступить. Возьми, дитя, — он вдруг протянул длинную горящую свечу, которую зажёг самой последней. — Просто смотри на огонь, твой путь она укажет вскоре.       Свечи никак не могут указать кому-то путь. В этом не было никакого смысла. Тем не менее, я завороженно смотрела на пламя. Глаза слезились, а нос начал чесаться. Отец Михаэль молча наблюдает за мной со стороны. Его присутствие заставляет меня волноваться. На первый взгляд, ничего не происходит, только расплавленный воск обжигает руки и твердеет жёлтой золой на коже. Свеча начала мерцать на ветру, искры рассыпались сильнее, и на мгновение мне показалось, что я вижу голубой свет, но затем произошло нечто странное. Свеча растаяла так быстро, что буквально через несколько секунд исчезла с моей руки. На ладони остался лишь черный след.       — Что всё это значит?       — Только одно — после смерти, в независимости от покаяния в грехах и их отпущении, твоя душа не отправится в Рай или Ад, а прямо в Небытие, без возможности переродиться.       — И как вы это поняли?       — Жёлтое пламя означает Рай, красное символично — Ад, а синее — Небытие, — отец Рафаил шагнул в мою сторону, как цвет его глаз значительно потемнел. Нахмурилась, в преддверии чего-то страшного. — А чёрный след на твоей ладони характеризуется тем, что в эту свечу был добавлен мной седативный препарат, от которого ты сейчас потеряешь сознание.       Начинаю сопротивляться, но вдруг мой язык немеет, голова закружилась, а перед глазами замелькали образы. Мое тело парализует, медленно сползаю по стене на пол. Последнее, что я вижу и слышу, было довольное лицо пастора передо мной, его холодные пальцы коснулись моей скулы.       — Уокер, ты пришли ко мне не покаяться в своих грехах, а что-то здесь разнюхать. Хотя, надо отдать должное, ты была более чем убедительна. Тебя и вправду терзает вина, но я не могу так рисковать. Прости.       Привычный мир померк. Сознание погрузилось в темноту. Перед глазами замелькали тени, от них веяло лютым холодом, смертельным холодом. Они шептались между собой. Смеялись. Казалось, тени тянутся ко мне, проникают сквозь кожу, царапают душу когтями, вытягивая из меня остатки сил.       Ай! Больно! Дёрнулась всем телом, пытаясь привыкнуть к яркому свету, исходящему от многочисленных свечей, выложенных вокруг меня магическим кругом. Вдруг осознаю, что привязана к железному стулу, находясь в каком-то небольшом помещении, похожем на чулан или подвал.       — Пришла в себя? Отлично, — из-за спины раздаётся голос отца Михаэля.       Не в силах пошевелиться, толком разлепить пересохшие губы.       Видимо, седативный препарат угнетающе подействовал на мою нервную систему. Нахожусь словно в бреду. Протестующе мотнула головой, когда почувствовала на щеке чужую ладонь. Рафаил присел передо мной на корточки. Мужчина переоделся в чёрное одеяние, абсолютно не относящееся к служению в храме, скорее к подготовке тайного ритуала.       — Мне пришлось тебя обыскать, но я ничего не нашёл. Странно.        От одной только мысли, что меня бесстыдно лапал чужой мужчина, пока была без сознания, захотелось плюнуть ему в лицо. Но я сдержалась.       Нужно потерпеть, иначе ничего не получится. Всë, что дал мне Клаус, включая кулон Мальбонте, а также оберег Торендо, перед входом в храм, я хорошо спрятала.       — Ты ещё не скоро придёшь в себя. Хочешь воды? Кивни головой, если да, — слабо качаю головой, скорее от бессилия, чем от согласия. Меня мутит. Голова кружится. Мысли путаются.       Отец Михаэль поднёс к моим губам стакан с кристально чистой водой. Очень хотелось пить, но ожидание очередного подвоха не отпускало. Протестующе сжимаю губы. Едко усмехнувшись, он отходит и выливает воду мне в лицо.       — Сволочь! — я зашипела, когда святая вода, как кислота обожгла лицо, и почувствовала, как глаза застилает тьма.       — Вот и твоё истинное лицо, демон.       — Чего вы хотите?       — Задаю вопросы тут я!       Мужчина грубо схватил меня за шею так, чтобы я могла смотреть ему в глаза. Я хотела освободиться и, более того, разбить лбом его нос. Но я была связана по рукам и ногам,  своеобразной магической петлей, которая словно парализовала мои демонические силы на месте. Неравное противостояние только усугубит мое и без того шаткое положение.       — Ты не могла за столь короткий срок пройти самостоятельно Временную петлю, тебе кто-то помог? Признавайся. Я всё равно узнаю.       — Если не скажу, будете пытать? — злорадно усмехаюсь, а у самой все внутренности сжались в тугой комок.       — Вопрос на вопрос, как предсказуемо. Чтоб ты знала, мы никого не пытаем, просто лишаем силы.       — Лишаете силы? Такое не подвластно даже Шепфа, не смешите меня! — в глазах мужчины что-то промелькнуло, похожее на чувство озлобленности. Прекрасно. Значит, я на верном пути. Он подаëтся всем корпусом вперёд, отчего у меня возникает желание отодвинуться назад, но препятствием мне служит холодная спинка стула.       — Ты ничего не знаешь.       — Ну, не скажите, — нагло умхмыляюсь. — То, что вы оказались больным психом, держащим меня в тёмном подвале, знаю наверняка, — на лице мужчины не дёрнулась ни одна мышца, лишь уголки губ лениво поползли вверх.       — Яд скоро начнёт действовать, так что ты всё равно умрёшь…       Осознание похуже пощёчины мгновенно отрезвляет меня.       — Решила сунуть свой любопытный носик туда, куда не следует. Ты могла всё испортить.       — Вы просто сумасшедший! Вам это так просто с рук не сойдёт!       — Сойдёт. Всегда сходило. Кто ещё знает, что ты здесь? — упрямо молчу. — Впрочем, тебя всё равно никто здесь не найдёт, — сердце пропускает удар, а потом начинает стучать как заведённое. — Мне говорили, что ты очень стойкая и смелая девушка. Не побоялась встать на сторону полукровки-антагониста. Без зазрения совести убила родную мать, даже переступила через гору трупов своих друзей. Забавно, что я сейчас вижу перед собой жалкого напуганного зверька, которого сумел без особых усилий загнать в клетку опытный охотник, — отец Михаэль снова присел на корточки, на этот раз сохраняя между нами небольшую дистанцию. — Я, пожалуй, расскажу тебе одну маленькую тайну, мне интересно посмотреть, как она повергнет тебя в тихий ужас, — мужчина прервался, словно раздумывая говорить, молча покосился на стол, где лежала большая книга с толстым переплётом, затем снова перевёл взгляд на меня.       — Шепфа праведен, и всегда допускал возможность, что тёмная сущность Мальбонте рано или поздно вырвется на свободу из его заточения и захочет отомстить. Ещё ни одна клетка надолго не удержала обезумевшего зверя. Такова их природа. Убивать. Упиваясь кровью других, — не смею перебивать священнослужителя, мной движет любопытство. — Поэтому Он наделил частью своей божественной силы двух своих самых верных слуг, равных по статусу, которые поклялись в вечной верности и служении Ему.       — И какое ко всему отношение имеете вы?       — А ты не понимаешь? Конечно, чтобы освободить Шепфа..       — Вернуть Шепфа из вечного сна? — мои глаза округлились, такого поворота событий я точно не ожидала.       — Что? Думала, такое невозможно? — он победно рассмеялся. — Я отвечу: возможно! Создание Балауров отняло у Него много сил… Ему осталось совсем немного накопить магической силы, которую черпал все эти годы из детей-полукровок, а я Ему помогал, находил обездоленных сироток, о которых никто не будет плакать.       Времени мало: чувствуя, как яд убивает меня изнутри. Бесшумно перекусываю зубами капсулу с лекарством, которую всё это время держала под щекой. Тёплая жидкость медленно растекается по горлу, действуя на мой организм целительным эликсиром. Широко улыбнулась от облегчения, чувствуя, как онемевшие мышцы приходят в норму. Отец Михаэль вскочил и грубо схватил меня за лицо.       — Что смешного я сказал? — у меня сдают нервы. Начинаю истерически смеяться, что разозлило его. Он сильно сжал пальцы между моих скул, заставил меня открыть рот — Ты что-то проглотила? Говори! Сейчас же!       — Шах и мат! — после моих слов прозвучал характерный удар посоха по полу, как помещение озаряет яркая вспышка света, буквально сбивая мужчину с ног магической волной, которая смогла зацепить и меня.       Падаю на каменный пол вместе со стулом, и сильный удар обрушился на мою челюсть. Но это было ничто по сравнению с резкой, пронзительной болью, пронзившей мое правое плечо. Сознание помутилось, кажется, я потеряла сознание. Спустя время призоду в себя, Торендо помогает подняться. Михаэль обездвижен и теперь никуда не сбежит. Он лежит в бессознательном положении со связанными руками на животе. Не могу поверить, у нас получилось. Осталось узнать, о ком он говорил и кто за всем этим стоит.       — Ты как?       — Кажись, вывихнула плечо.       — Нужно вправить.       Всё произошло довольно быстро, чтобы опомниться. Онемение спало. Сквозь туман боли и адреналина, не заметила, как оказалась прижата головой к груди мужчины. Серафим по-отечески, ободряюще гладил меня по волосам, спине, чтобы я скорее успокоилась. Моё сердце предательски колотилось в груди, смешиваясь с глухими ударами сердца мужчины. Меня опьянил аромат полевых цветов, который всегда исходил от него, и, чуть расслабившись, я прикрыла глаза.       — Предатель! Враг Небес! Как ты смеешь своим присутствием осквернять стенах храма?! — возмущался отец Михаэль, когда его с пола вынуждал подняться Торендо. — Вам нет прощения! Вы будете гореть в адском котле за свои злодеяния!       Серафим не сдержался, резко дёрнул мужчину на себя и прошипел сквозь зубы:       — Мне лично будет интересно посмотреть, в каком котле будете вариться вы, отец Михаэль! Особенно, когда Небеса и Ад узнают о ваших злодеяниях. Убить столько неповинных детей, да вас не один котёл не в состоянии сварить. Я ещё удивляюсь, как ваша святая земля всё это время носила, — Торендо грубо толкнул мужчину к выходу. Медленно шагаю, вслед за мужчинами, прикладывая к ноющему плечу небольшой кусок льда, замотанный в тряпку. Откуда он взялся, только серафиму известно, впрочем, я ему благодарна. От холода боль немного притупляется, и мне становится легче. У меня не было сил говорить. Хоть противоядие сработало, меня всё равно всю трясло. Михаэль всю дорогу вырывается, но сильная хватка Торендо не даёт ему сбежать.       — Иди уже, слуга Господа!       — Вы ничего не докажете! Вам никто не поверит!       — Ошибаетесь, Ваше Высокопреосвященство!        В дверях храма показалась высокая статная фигура в белом плаще с большими серыми с красноватым оперением крыльями. Мужчина средних лет уверенной походкой проходит вперёд, и остановившись напротив, снимает чёрную шляпу. Немного стряхнув её от капель дождя, поднимает голову. Пламя от свечей отразилось на остром с заострёнными скулами лице, с тонким длинным носом и полными губами, которые сразу растянулись в широкой улыбке, и опасные молнии сверкнули в зелёных глазах. — Вы не представляете, как я долго ждал вашего падения, отец Михаэль.       — Госсоветник Кастиэль! Ч-что вы здесь делаете? — страх и непонимание отражается на лице Михаэля, а Кастиэль, игнорируя его вопрос, поворачивается к нам, в уважении склонил голову.       — Мисс Уокер, Серафим Торендо, хочу ещё раз выразить огромную благодарность от всего Городского Совета за поиски неуловимого преступника. Ваша помощь — неоценимая, — мужчина на пятках стукнул шпорами, и механически обернулся к священнослужителю.       — Что касается вас, отец Михаэль, то скоро вы вместе со своим сообщником мне всё расскажете, а за свои гнусные злодеяния по убийству детей, чьи тела нашли сторожевые псы под полами ваших келлей, вы понесëте самую страшную казнь, которую ещё не видели Небеса и не знавал Ад.       — Клешнями из меня ни единого слова не вытащите! Только время потратите, — он презрительно рассмеялся.— Лучше сразу убейте!       — Ну это ещё мы посмотрим. У меня ещё и не такие языки развязывали. Стража! — в храм вбежали несколько служащих в воинских доспехах. — Заключить преступника под стражу и отвести в башню!       — Госсоветник Кастиэль! Одну минутку, пожалуйста!       — Да, мисс? — переглянувшись с Торендо, прокашлявшись, выходя вперёд. Чувствую я себя по-прежнему скверно, но стараюсь вида не подавать. — Вы ранены? Вам подать лекаря?       — Нет-нет, всё в порядке, честно говоря, я не об этом хотела с вами поговорить. Право, я не займу у вас много времени.       Мужчина немного растерялся, ища глазами подходящее место. Мы отошли к деревянным скамьям. Торендо вместе со стражей и отцом Михаэлем ожидали нас на выходе. Придерживая меня под локоть, Кастиэль осторожно, немного чопорно помог присесть. Сам расположился напротив.       — Советники Цитадели тоже были заинтересованы в поимке преступника, а также, кто за всем этим стоит. Я действовала строго по плану, который мы с вами успели обсудить до моего прибытия сюда. Можно сказать, я подвергла себя опасности, согласившись на ваши условия.       — Понимаю. Хорошо, что всё обошлось. Вы молодец, — Кастиэль заправил назад копну чёрных волос, которые всё время прядями небрежно падали ему на лоб. — Теперь отец Михаэль понесёт наказание.       — Кстати, я бы хотела, чтобы он до казни находился в нашей тюрьме. Ваши люди могут и там его допрашивать. Я слышала, что здание у вас старое, не хватает охраны, даже случаются побеги.       — Да, побеги действительно случались. Но все сбежавшие рецидивисты сразу же были найдены и заключены обратно под стражу, а виновники подобного недоразумения – строго наказаны.        Кастиэль мотнул головой, словно сбрасывая с себя наваждение, прокашлялся в кулак и сменил позу.       — Вики, давайте говорить открыто, к чему вы клоните?       — Вы же знаете, что Мальбонте отвёл специальное учреждение для заключённых?       — Наслышан.       — Тюрьма большая по вместимости и обнесена магической стеной, поверх проволочным ограждением. Тюремные камеры разделяются на общие и одиночные. Межкамерные перегородки кирпичные и толстые, а охрана на каждом повороте, — я невзначай нагибаюсь вперёд, и моя блузка слегка обнажает аппетитной формы грудь. Естественно, это не ускользнуло от внимания мужчины, но я не спешу поправлять, словно не заметив. Кастиэль от увиденного вновь неловко прокашлялся и отворачивается. — Прошу прощения, при падении я ударилась спиной, теперь немного болит. Так… о чём я? Ах, да, Кастиэль, уверяю вас, что из этой тюрьмы даже самая проворная крыса не проскользнёт незамеченной, что уж там говорить про заключённого.       — Исходя из вашего предложения, делаю вывод, что вы сами хотите допрашивать моего заключённого?       — Вы очень догадливый. Признаюсь, что я бы хотела поучаствовать в допросе. Могу я рассчитывать на ваше содействие, за содействие в поимке особо опасного преступника?       Он медлит, делая вид, что раздумывает над ответом, потирая подбородок большим пальцем.       "Ну давай, соглашайся, что я, зря перед тобой тут выделываюсь?"       Минуты ожидания перерастают в вечность. Начинаю нервничать, то и дело подёргивая ногой под скамьёй. Наконец он говорит:       — Хорошо. Я распоряжусь доставить в вашу тюрьму нашего заключённого. Но вынужден предупредить, что моя стража будет находиться там на постоянной основе. Распорядитесь, пожалуйста, чтобы им приготовили пищу и кров. Чуть позже я сам прибуду. Буду проводить допрос, где позволю вам присутствовать.       — Благодарю за ваше понимание.       Мы одновременно встаём. Кастиэль проходит первым, я кое-как протиснулась между сидениями, намереваясь вернуться к Торендо.       — Вы знаете, — вдруг останавливает он меня, — Мальбонте не допускает никого из городского Совета в свою тюрьму. Порой у меня возникает мысль, что он не доверяет городскому совету. Досадно. Впрочем, надеюсь, из-за моего визита у вас с ним не возникнет разногласий?       — Мальбонте, как и я, заинтересован в поиске Создателя балауров. Не сомневайтесь, проблем с допуском не возникнет.       — Очень хорошо. Тогда до встречи?       Отца Михаэля вывели из храма. Торендо повернулся ко мне, взмахнул рукой, как на его ладони появился кусок льда, блеснув синей гладью. Он быстро обернул его белой прочной тканью.       — Вики, приложи к плечу. Сразу полегчает, — прежде чем воспользоваться советом, хватаю мужчину за край плаща, резко тяну на себя и шиплю вполголоса прямо в недоумевающее лицо:       — Напомни, почему я на это согласилась?              — Не нервничай,       Он тепло улыбнулся и мягко положил свою руку поверх моей, чтобы я в гневе не разорвала все золотые пуговицы на его манжете. Прикосновение  помогло немного успокоиться.        — Прости меня, в последнее время мне всё труднее совладать со своей тёмной стороной.       — Я это вижу, не извиняйся. Итак, городская тюрьма для нас в зоне недосягаемости, если при допросе отца Михаэля будут какие-то результаты, то об их деталях нам не доложат. Мы будем находиться в полном неведении. Ты же хочешь узнать, кто за всем этим стоит?       — Страсть как хочу!       — Тогда в наших интересах, чтобы заключённый находился в Чёрном крыле, тогда весь процесс следствия будет под нашим контролем, — Торендо поправил ворот плаща и застегнул верхнюю пуговицу, которая растянулась по моей вине.       — Мне влетит по самое не хочу за то, что я без ведома Маля допустила в Чёрное крыло посторонних.       — Хорошие результаты приведут к правильным действиям. Уверен, Мальбонте оценит твои старания, ведь ты рисковала жизнью, пытаясь разговорить отца Михаэля. Кстати, как твоё самочувствие? Голова не кружится?       — Нет. Противоядие сильное. Помогло быстро. Спасибо, — потираю от усталости онемевшую шею.       Мы улыбнулись друг другу и шагнули в портал.       — У меня до сих пор мурашки бегают по всему телу от стольких событий. Бедные детки… Куда смотрел городской Совет? Куда мы смотрели? В голове не укладывается…       — Большинство самых страшных грехов происходят по причине жажды власти. Главное, что нам удалось выяснить мотивы, цели, связь и соучастие в преступлениях отца Михаэля с Создателем балауров, личность которого нам только предстоит узнать, — портал открылся прямо в моих покоях, и, оказавшись в родных стенах, я с облегчением вздохнула, только сейчас осознав, как смертельно устала.       — Вики, не откажи мне в просьбе, присядь, пожалуйста, послушай, — серафим улыбнулся, прошёл к стеклянному столу и бесшумно отодвинул стул.       — Ну, хорошо, — влекомая любопытством, я повинуюсь.       — Испытания во Временной петле, а также долгое присутствие в храме забрали у тебя много сил. К тому же яд, что дал тебе отец Михаэль, до конца не вышел из организма. И хотя у тебя сильный иммунитет, ночью, возможно, начнёт мучить бессонница, слабость, головная боль и тошнота. Поэтому я рекомендую тебе дать слугам распоряжение заварить чай из корня лакрицы. Травяной настой действует незамедлительно и помогает облегчить любой недуг.       — Тогда, может, присоединишься ко мне?       — Я? — на мгновение Торендо удивился и даже чуть-чуть растерялся, теребя пальцами складку на пальто.       — Сегодня, помогая мне, ты затратил сил не меньше, и, как я знаю, ты тоже часто страдаешь бессонницей. Поэтому прошу составить мне компанию. Отказы не принимаются.       Время близилось к вечерней трапезе, я дала распоряжение слугам подать кушанье и травяной чай. Мы с Торендо переместились в обедню. Мне было спокойно и уютно находиться рядом с ним. Совсем не ожидала, что кто-то ещё, кроме Мальбонте, в силах скрасить моё одиночество. В непринуждённой обстановке мы наслаждались вкусной трапезой. Дождь усилился в разы и перешёл в настоящий ливень, грохочет по подоконнику нагло и громко.       — Нет, пей из ложки, ещё пару глотков, пожалуйста, — Торендо, медленно отхлебнув чай из своей кружки, довольно причмокнул, отчего я лишь громко вздохнула. — Выглядишь задумчивой, что-то не так?       — Ты напоминаешь мне папу…       — Вот как? И почему?       — Стоило мне заболеть какой-нибудь простудой, как он сразу заставлял меня пить этот противный сироп. С детства не могу терпеть его запах и вкус, так что часто говорила ему, что ничем не болею, что всё в норме, лишь бы не пить снова эту гадость. А сейчас бы всё отдала за его заботу. Спасибо, что согласился составить мне компанию, — его общество и правда мне приятно. Даже, сказала бы, необходимо. — Надеюсь, своим эгоистичным поступком, я не нарушила твои планы на вечер?       — Нет. Не беспокойся.       — Торендо, поживи, пожалуйста, в замке, пока Мальбонте с Люцифером не вернутся.       Пользуясь его молчанием, решаю быть до конца откровенной.       — Я хочу начать с тобой тренировки, и время за делом пролетит быстрее.       — Честно говоря, не ожидал, что ты согласишься на наши совместные занятия.       — Так ты согласен? Останешься? — постукивая пальцами по столу, он перевёл взгляд к окну.       — Погода и вправду сегодня не лётная... Хорошо, я останусь переночевать. Благодарю за твоё великодушие. А что касается остального, то должен подумать, урегулировать кое-какие дела. Кстати, ты просила меня найти свои вещи… — мужчина достал из кармана мой чёрный мешочек, я тут же его схватила, стараясь развязать тугие узелки. Высыпаю содержимое на стол. Когда подарок Мальбонте оказался на моей шее, я с облегчением вздохнула и, проведя пальцами по гладкой поверхности камня, улыбнулась. Мгновенно почувствовав какой-то внутренний прилив сил, а вместе с ним и душевную умиротворённость. Неожиданно в глаза мужчины бросилась вторая вещь, о которой я едва не забыла.       — Погоди, что это?       — Целебное зелье…       — Позволишь посмотреть?       Серафим встал, откинул полог мантии и подошёл к камину, внимательно разглядывая бутылочку на свету, затем осторожно открыл крышечку, поднёс к носу. Не вижу смысла препятствовать. Интересно, сможет ли он определить, что за зелье на самом деле дал мне Клаус. Может, он меня обманул и там находится совершенно иное вещество? В такие моменты минуты превращаются в вечность. Подхожу к мужчине ближе и осторожно вглядываюсь в его профиль. И, когда замечаю в серых глазах неподдельный интерес и вместе с ним крайнее изумление, решаюсь задать вопрос:       — Торендо…       — Вики, кто дал тебе целебный эликсир для восстановления магических сил? Нет, это даже не эликсир, это бомба замедленного действия! Именно это зелье пробуждает самую древнюю божественную магию, и изготовить его может лишь один маг.       — Божественную магию?       — Клаус тебе его дал? Верно?       — Ты знаешь Клауса?       — Ничего не хочешь мне рассказать? Если его действительно дал тебе он, то для кого оно предназначается?       Совсем растерялась, сомневаясь, стоит ли мне довериться серафиму до конца или нет. Сэми предупреждал меня никому не доверять, но одной в себе столько носить становится невыносимо трудно. Сам чёрт ногу сломит, пытаясь распутаться в паутине моих сомнений. Меня вот-вот разорвёт от множества вопросов, противоречивых ощущений, я просто не в силах их сдерживать.       Так что же мне делать? Как поступить правильнее? Мальбонте доверяет Торендо, а я доверяю своему мужчине… Ай, голова разболелась не на шутку! Торендо по-прежнему ждёт от меня ответа, невежливо заставлять его ждать. Решаюсь. Рассказываю о встрече с Клаусом. Конечно, приходится упомянуть о самой встрече с проповедником Гавриилом. Торендо всё время меня внимательно слушал, между делом задавал наводящие вопросы, а когда узнал о моём предстоящем плане, вдруг спросил:       — Ты уверена?       — Я не видела ни ангелов, ни демонов, ни света, ничего живого, понимаешь? Только чувствовала запах крови… море крови на снегу… — вспоминая видение Клауса, меня вдруг снова охватил смертельный озноб, я протянула замёрзшие руки к огню.       — Несомненно, некоторые маги умеют пользоваться ментальной магией, осознав которую, можно изменить ход судьбы. Но также они обладают и даром создавать иллюзии, вымышленные образы. Лично я не знаком с Клаусом, но мне не раз приходилось слышать, что он славится своей хитростью и ничего не делает просто так.       — Он не скрывал от меня своих намерений.       — А что, если братья в сговоре? И Клаус заставил тебя просто поверить в то, чего на самом деле нет? —       — По-твоему, слова Сэми в моём сне — тоже плод моего больного воображения?       — Вики, не обижайся. Я стараюсь думать обоснованно, рассматривая всевозможные варианты событий.       — Я ещё в состоянии различить будущее от Мира грёз, поверь.       — Помнишь, отец Михаэль упоминал про двух верных прислужников, наделённых божественной силой Шепфа?       — Как я понимаю, речь шла о Создателе балауров, а кто является вторым, есть предположения?       — Хмм, вряд ли это сам рассказчик, его магия не так сильна.       — Я тоже предполагаю, что это не отец Михаэль…       — Тогда кто второй, как думаешь? — Торендо стал задумчиво потирать подбородок, я вымученно села в кресло, потупив взор на полыхающий в камине огонь.       — Честно говоря, сейчас я не в состоянии здраво думать, и без того голова раскалывается.       — Клаус рассказывал тебе, по каким причинам Люцифер заключил контракт с прислужником храма?       — Рассказывал вскользь, всё так размыто, что толком ничего не понятно.       — Всё же это странно…       — По какой причине?       — Столько лет держать это в тайне от нас, а теперь он вдруг перевёл проповедника из Чистилища в другую тюрьму, не желая встречи с ним кого-то из чужих. Что такого особенного в проповеднике, что он с ним так носится? И по какой причине узник жаждет свободы, если сам согласился на договор? Для чего вообще Клаус создал такое мощное зелье?       — Торендо, ты решил утопить меня в потоке вопросов? — с чувством усталости я принялась массировать виски, как внезапно меня осеняет. — Стоп, ты же не думаешь, что Гавриил… это и есть второй прислужник Шепфа?!       — Мы точно не знаем, особенно, сколько лет серафиму, и как долго он находится в стенах Ада.       — Если допустить подобную вероятность на минуту, то и Гавриил, как и Создатель балауров, должен иметь невероятную силу, едва ли бы его удержали ворота Преисподней.       — Создатель, в отличие от проповедника, не был заточён в тюрьму, долгое время вдали от всех он черпал магию, набирался сил. Может быть, и Гавриил хочет выйти на свободу, как и свой соплеменник освободить из каменного заточения Шепфа, и обрести бесконечную силу и власть, — Торендо развернулся ко мне лицом, что сидя мне пришлось высоко задрать голову. — Вики, ты не должна освобождать Гавриила, пока мы не докопаемся до правды и не узнаем его личные мотивы! Ему нельзя доверять!       — Разве он сказал бы мне, что Назарет будет в опасности, а только сила пяти хранителей сможет уравнять шансы, одержав победу над другим противником, если в действительности был в заговоре с создателем, намереваясь разбудить Шепфа?       — Возможно, это попытка втереться к тебе в доверие? Мы многого еще не знаем…       — В любом случае скоро наступит зима, что если это наш единственный шанс переиграть планы врагов? Мы сможем избежать ужасного кровопролития, грех этим не воспользоваться. Я уже сломала всю голову, ища разные пути, выходы, совсем запуталась в неизбежности, боюсь, их просто нет…       — Тогда что ты будешь делать, если проповедник окажется не тем, за кого себя выдаёт?       — Вырву из груди его сердце и скормлю адским псам.       — Давай дождëмся, когда Мальбонте прибудет в Назарет, и в спокойной обстановке всё обсудим…       — Он не согласится с моим решением, поскольку не любит совершать необдуманные поступки, и Люцифер, если ему есть что скрывать, ни за что не выпустит Гавриила, — я задумчиво помешала кочергой угли в камине.       — На случай нарушения одного из правил загробного мира виновника ждёт телесное наказание или самое худшее — смерть…       — Я ознакомлена с правилами Семи печатей, написанных рукой самого Хозяина Преисподней, и знаю, что меня ждёт.       — Тогда ты должна понимать, что Мальбонте захочет оспорить диссеминацию с городским Советом, всё это повлечёт за собой много последствий…       — Не хочу, чтобы из-за меня он делал исключение. Поэтому прошу тебя, как его близкого друга, убедить не вмешиваться в решение суда.       — Ты серьёзно считаешь, что в моей власти остановить Мальбонте? — он горько хмыкнул, вопросительно уставившись на меня. — Особенно, когда речь касается тебя? Вики, он не станет меня даже слушать!       — Ты умеешь убеждать… Поэтому я прошу тебя убедить его не совершать необдуманных поступков. Пойми, речь не обо мне, а о множестве смертей. Если таким образом я остановлю войну, то к чёрту наказание!       — Вики, всё же я надеюсь, что ты передумаешь и дождёшься Мальбонте.       — Мы не знаем, сколько времени займёт их возвращение в Назарет, — задумавшись, перевожу взгляд на мерцающий огонь в камине.       — В таком случае я предлагаю тебе свою помощь.       — Исключено! — я махнула на это рукой, совершенно не ожидая от него такой безрассудности. — Я не стану тебя в это впутывать…       — Вики, одной тебе не справиться в Аду…       — Торендо! Прошу, сделай так, как я сказала, пожалуйста, — вцепившись мёртвой хваткой в его рукав, в надежде, что смогу достучаться, но прежде чем ответить, он посмотрел на меня предельно внимательно.       — Я дал Мальбонте слово, что на момент его отсутствия буду всячески оберегать тебя. Неужели ты думаешь, что я откажусь от данного обещания и останусь стоять в стороне, когда ты будешь подвергать себя опасности?       — Не важно, о чём я думаю, ты и без этого уже многим мне помог. Спасибо. Достаточно. Со мной ничего не случится, не переживай, я справлюсь.       — Полагаю, ты устала. Поговорим об этом завтра.       — Ты не обязан этого делать лишь потому, что пообещал Мальбонте.       — В первую очередь, я делаю это для себя. Пользуясь случаем, спешу сообщить, что в связи с непогодой ежегодная ярмарка будет отменена, вместо неё завтра будет объявлен день траура в Назарете.       — Смерти детей — это тяжёлая, ни с чем не сравнимая потеря для нас всех… Я хотела бы выразить слова соболезнования горожанам.       — Лучше выспись.       Раздав указания Зигзе, я вернулась в покои. Настой из трав не подействовал. Вначале меня сильно тошнило около часа. Вскоре стало бросать то в жар, то в холод. Ворочаясь в постели с места на место, как лихорадочная, я всё время скидывала с себя одеяло. Нужно было не упрямиться и послушаться Торендо! Разрази меня гром! Как же душно! Умереть можно! С трудом заставив себя встать, я вышла на балкон.       Полная луна сияла в вышине, озаряя серебристым светом звёздное небо. Немного полюбовавшись звёздами, снова ложусь в постель. Под утро становится ещё холоднее и тоскливее. Укутавшись лицом в подушку, я всё время прислушивалась к шагам в коридоре. Знаю, что слуги, но всей душой хочу, чтобы дверь в наши покои отворилась и в комнату вошёл Мальбонте.       Кто бы мог предположить: прошло пару дней, но я уже безумно успела по нему соскучиться. Разлука и одиночество медленно убивают меня, чувствую себя опустошëнной. Решив пропустить завтрак и обед, валяюсь в постели до позднего вечера. Ничего не хочу. Ничего не радует. От затянувшейся лени шея и спина затекают. Приходится взять себя в руки, встать. После душа, обтеревшись полотенцем, надеваю тапочки и мужской халат, плотнее завязав пояс, и вдыхаю любимый аромат.       Бабочки запорхали крылышками, вызывая где-то внизу живота сладостный трепет. Вот бы сейчас он был здесь, со мной…       Вики! Возьми себя в руки! Да, нужно на что-то отвлечься или привести себя в надлежащий вид. Домашний шоппинг всегда отвлекает. Решаюсь. Распахнув дверцы шкафчика, начинаю перебирать на вешалках платья. Но, вспомнив, что сегодня траур в Назарете, моё настроение и без того упало до нуля.

Два дня спустя.

      Огромный чёрный дракон приземляется на просторную площадку за стеной тюрьмы.       Мой полёт оказался недолгим и лёгким, даже успела насладиться горным воздухом и свежестью лесов. Оглядевшись по сторонам, я поспешно слезла с дракона, сразу поощрив питомца сочным яблоком. Двое надзирателей слетели со сторожевой вышки, покорно опустившись передо мной на одно колено.       — Добрый вечер, госпожа! — отчеканили они хором.       — Мы рады приветствовать вас в Чёрном крыле.       — Ты, — небрежно я ткнула пальцем на демона, — накорми моего дракона свежей рыбой, а ты следуй за мной. Я была в ужасном настроение, мне не было дела до остального       — Как прикажете, — один страж поспешил выполнять поручение, второй открыл ворота тюрьмы, последовал за мной по пятам.       — Заключённого уже перевели в одиночную камеру?       — Да, госпожа, ранним утром.       — Хмм, госслужащий задержался с нашей договорённостью.       — Господин говорил, что прилетит поздним вечером.       — Оно и к лучшему. Надеюсь, его приезд выйдет долгим. Сколько из городских прибыло с заключённым?       — Пятеро ангелов, я уже распорядился выделить им комнату, подать еды и вина…       — Всё как условились?       — Обижаете, — хитро улыбнулся демон и заговорил шёпотом: — Всё сделано и без единой задоринки, можете убедиться сами. Проспят как младенцы пару часов, даже не вспомнят ничего потом.       — Что с другим моим поручением?       — Выполнил, — демон вынул из кармана запечатанное письмо, с довольной улыбкой протянул мне. — Здесь находится примечательная информация о господине, замеченном в столь авантюрном деле. Это на тот случай, если с ним возникнут проблемы.       — Отлично! — быстро пробежавшись глазами по тексту, я усмехнулась и, убедившись в правдивости его слов, протянула чёрный мешочек. Стражник, зорко оглядевшись по сторонам, нетерпеливо высыпал на ладонь три иридия, жадно облизнулся.       — Госпожа, ваша щедрость не знает границ.       — Это аванс. Выполнишь третье поручение — получишь ещё три серебряка.       Демон спешно скрылся за стенами тюрьмы. Я шагнула в тюремные коридоры, по бокам от меня виднелись решётки, двери в камеры, где находились заключённые: пленённые за непослушания и мятежи. По коридору эхом раздался звон ключей и звук открывающейся железной двери, а затем послышались приближающиеся тяжёлые шаги. Сложив руки за спиной, я обернулась. Ко мне навстречу шагнул почтенных лет широкоплечий крупный мужчина во всём чёрном. Его огромные красные крылья были аккуратно сложены за спиной, уверенная горделивая осанка с мечом на перевес, жёсткий непоколебимый взгляд карих глаз невольно вызывал уважение. Марбас — главный надзиратель в этой тюрьме. Демон хитёр, умён, самоотвержен и обладает даром насылать и исцелять болезни. Но, пожалуй, самое главное –Марбас предан делами и поступками только Мальбонте, что до меня? Я для него лишь женщина господина, не более. И хотя он никогда не проявлял ко мне грубости и неповиновения, я всегда это знала. Мне понадобится его помощь, следует запастись терпением. Откинув полы тёмно-зелёной накидки, я с почтением склонила голову, демон ответил мне не меньшей взаимностью:       — Здравствуйте, господин Надзиратель.       — Госпожа, давно не видел Вас в Чёрном крыле. В этот раз Вы прибыли без Мальбонте?       — Вы правы. Сейчас я здесь от лица советника Цитадели. Сегодня утром по моей договорённости с госслужащим Кастиэлем преступника из городской тюрьмы перевели к вам, вы уже наслышаны о злодеяниях отца Михаэля?       — Безусловно. Всё до мельчайших подробностей. Честно говоря, я был крайне удивлён, что не было письменного разрешения господина на перевод заключённого, чем вы это объясните? — ожидая подобного вопроса, без слов протягиваю Марбасу письмо о временных полномочиях.       Сегодня ранним утром мне передал его Торендо. Честно сказать, я удивилась чрезмерной предусмотрительности Мальбонте. И как он только всё успевает, не устаю восхищаться его трудоспособностью. Правда, это письмо прибавило мне намного больше дел, чем я могла себе представить. Без замедлений демон сразу сорвал печать, развернул на свет документ и начал внимательно вчитываться в строки.       Незаметно, одним краем глаза я тоже в него заглядываю. Аккуратный почерк, но немного детский, не совсем разборчивый. Ну и что? Мне нравится. Очень красивый. Так и хочется взять письмо в руки, вдохнуть запах свежих чернил, провести подушечками пальцев по тексту, ощутить кожей каждую его букву, линию, закорючку. А ещё самой понаблюдать со стороны, как Мальбонте сидит в кабине и пишет за столом: где-то, сосредоточившись, хмурит лоб, стараясь подобрать соответствующую эмоцию. Прижимая ручку к подбородку, наклоняет голову то налево, то направо. Прерывается. Покусывает по привычке нижнюю губу, смотрит на полыхающий огонь в камине, думает.        Мальбонте может быть привлекательным, особо ничего не делая при этом. Звучит как безумие, но я люблю не только его обыденные привычки, а ещё и плохие. Иной раз я намеренно что-то делаю, говорю, веду себя как-то не так лишь для того, чтобы посмотреть на его реакцию. Мимику. Движения. Замечтавшись, едва не выпадаю из реальности.       С каждым предложением эмоции на лице Марбаса сменяются разноцветными тонами: смятением, скрытым возмущением, каким-то волнением и чем-то ещë, что я не в силах была разгадать. Бьюсь об заклад, Марбас не ожидал, что я когда-то, пускай и временно, буду руководить Чёрным крылом. В этой тюрьме правит чистый патриархат, женщин в руководящей должности здесь отродясь не было, даже слуги, готовящие еду, являются только представителями мужского пола. Демон замешкался на минуту, дёрнул щекой, будто от неприятного удивления:       — Ваша светлость, могу я узнать, где сейчас Мальбонте?       — Господин, ввиду некоторых важных обстоятельств, был вынужден на время покинуть пределы Назарета. На момент Его отсутствия всеми текущими делами теперь занимаюсь я и главный советник Торендо.       — Понятно, — Марбас с неохотой вернул мне письмо, я нахмурилась.       — Господин Надзиратель, возникли какие-то сложности? Или вам нужно Его личное дозволение?       — Нет-нет… устного указа вполне достаточно. Так чем обязан, Вики?       — Я, как и вы, заинтересована не меньше расследованием, поэтому полагаюсь на ваше содействие.       — Что конкретно вас интересует?       — Отца Михаэля уже допрашивали?       — Несомненно. Вначале эти, городские неумёхи, затем мои… Результатов пока никаких: нем как рыба. Ну ничего, и не таких ломали! — демон скорчил презрительную гримасу, словно недовольный до конца работой собственных подчинённых.       — Марбас, позвольте мне самой допросить заключённого?       — Каким методом вы хотите его допрашивать?       — Понимаете, боль заставляет наш мозг работать яснее, заставляет нас напрягать память, развязывать язык.       — Пытка — намеренное бесчеловечное обращение, вызывающее весьма серьёзные и жестокие страдания. Ещё со времён средневековья женщина не могла быть присяжной и выступать свидетелем в суде, а уж участвовать в диссеминации — неслыханная дерзость! Оставьте допросы тем, кто хорошо этому обучен, — сказав это, демон гордо вздёрнул подбородок, словно этим жестом намереваясь поставить меня на место. Какая неслыханная наглость, я вся горю от возмущения, как пламя факела. Нет уж, я не стану это терпеть и хорошенько вобью свой матриархальный гвоздь в эту дубовую патриархальную доску.       — Мужчина и женщина состоят в равном положении относительно своих возможностей и способностей для участия в политике, экономике, культуре, общественной и социальной сфере жизни, — демон недоумевающе выгнул бровь, слегка опешив от моего ответа. — Марбас, напоминаю, мы находимся не в Средневековье, а на Небесах, здесь давно царит равновесие, тем более на Земле сейчас лютует 21 век… — я прервалась, слегка поворачивая голову на бок, и прислушалась к знакомым шагам. — Зигза, ты уже здесь?       — Да, хозяйка, ваш покорный слуга прибыл по вашему указанию.       — Отлично. Подойди, — Зигза, шаркая клешнями о пол, немного нерасторопно, спешно подошёл ко мне. — Всё принёс? Ничего не забыл?       Слуга, широко улыбаясь, протянул мне увесистый мешок. Развязываю шнурки, внимательно перебирая глазами содержимое.       — Молодец. Останешься со мной.       — Повинуюсь, хозяйка. Зигза очень рад быть возле вас…       — Могу я поинтересоваться, что здесь происходит? — я повернулась к Марбасу, но в этот момент Зигза неожиданно шагнул в его сторону и угрожающе прошипел.       — А что касается вас, уважаемый надзиратель, то по прибытии Хозяина домой я обязательно доложу ему, в каком скверном тоне вы разговаривали с моей хозяйкой. Хозяин будет недоволен вами, очень недоволен!       — Уймись, мелкий подхалим!       — Уж поверьте, Зигза обо всём доложит…       — Да я тебя одной левой прихлопну! Выскочка!       — Хватит! — встаю между ними, не давая разгореться склоке. — Мне ни к чему ваши ссоры! Ясно? Сейчас существуют более важные дела! — поворачиваю голову вправо. — Зигза! Стой возле меня и молчи, когда не дают слова!       — Слушаюсь и повинуюсь, — слуга отвесил поклон и в полусогнутом состоянии постарался расправить на моём платье складки.       — Оставь! Не нужно! — одёргиваю нижний край платья, возвращаясь к беседе с надзирателем.       — Марбас, что касается вашего вопроса…       — Да, будьте добры, разбавьте моё любопытство кратким пояснением.       — С радостью. Я предполагала, что ваши терзатели душ не справятся с поставленной задачей, ибо отец Михаэль не простой ангел, как другие заключённые, — делаю выжидательную паузу, — я взяла на себя смелость принести с собой в Чёрное крыло несколько видов орудия пыток и сама провести диссеминацию.       — Что? Я не ослышался? Орудия пыток?!       — Вы всё правильно расслышали.       — Но зачем, когда в нашем распоряжении есть магическая сила?       — Суровые времена требуют суровых решений. Ещё вопросы?       — Да. Один…       — Задавайте.       — Почемы вы так норовите, хмм, даже жаждете, я бы сказал, запачкать свои руки в крови?       — Я жажду справедливости! Пускай лучше прольëтся одна кровь грешника, чем сотня, нет, тысяча ни в чём не повинных детей!       — Но это варварство какое-то! Нет! Здесь так дела не решаются, я не позволю вам учинять расприи — демон чуть не захлебнулся от возмущения, пронзив меня холодным взглядом насквозь.       — Берзота! Как ты смеешь идти наперекор своей хозяйке?!       — У меня только один хозяин, мелюзга!        Зигза вновь грозно шагнул в его сторону. Смелости ему не занимать, но мне не нужны драки. Останавливаю его жестом, гордо выпрямившись, говорю.       — Ваши методы слишком гуманны, господин Надзиратель. Может, поэтому участились мятежи?       — Простите?       — Многие боятся лишиться свободы, но далеко не все боятся оказаться за решёткой этой тюрьмы, поскольку знают, что душевные каратели применяют телесные наказания только в самом чрезвычайном порядке, безусловно, следя за решением суда. Не находите ли вы, что такой метод слишком гуманный?       — Чёрное крыло — это не Преисподняя Дьявола, тут пленные отбывают временное наказание, совершенно за другие деяния. Или вы думаете, что я по собственной прихоти устанавливаю такие правила? — он презрительно фыркнул и язвительно процедил: — Сомневаюсь, что Мальбонте оценит ваши чрезмерные старания.       — Прежде всего ему важен результат, а каким методом я его добьюсь, не вам решать! — твёрдо заявила я и, подойдя к мужчине ещё ближе, посмотрела прямо в глаза. — Не волнуйтесь так, всю ответственность возьму на себя.       — И всё же я не согласен. Присутствовать — да, но не карать…       — Мы можем дискутировать на эту тему до бесконечности: в споре рождается истина. Но знайте, пока отец Михаэль не выдаст имя своего сообщника, я не откажусь от своих намерений.       — А вы упёртая барышня, — неоднозначно хмыкнул Марбас. — Признаться, не ожидал, что за столь милым личиком скрывается грозный тигр.       — Мы видим то, что хотим видеть, а внешность и поведение человека может быть обманчивым, иллюзорным, — слегка наклонив голову на бок, я продолжила: — Мы с вами далеко не люди, господин Надзиратель. Видим, чувствуем, созерцаем всё иначе, гораздо глубже, гораздо острее. Не так ли?       — Я понимаю, к чему вы клоните. Но учтите, если что-то выйдет из-под контроля, я вам не помогу. Как запутались, так и выпутывайтесь сами.       — Договорились.       — Прошу идти за мной.       Сцепив руки за спиной, я иду вслед за Марбасом. Его широкая спина закрывает мне весь вид спереди. В этой части коридора нет тюремных камер, видимо, заключённого держат в изоляционном блоке. Зигза идёт рядом, насупившись, немного сгорбившись, ничего не говорит. Возможно, тюрьма волей и неволей навевает ему старые воспоминания, связанные с заточением его в Аду. Хоть время и летит незаметно, но воспоминания никогда не дают покоя.       В коридоре веет безысходностью, точнее отражением того, что те, кто не ценил свободу, изменив её на свои прихоти, ненависть, гордыню и собственные неправильные убеждения, сейчас вынужден отбывать своё наказание, раскаиваться о содеянном. Вот она, обратная сторона монеты: живи по правилам, не нарушая запретов, и твоя жизнь будет размеренно течь в своё русло. Но все знают, что правила существуют, чтобы их нарушать. Нет ещё в мире никого, кто не совершил какого-нибудь греха. Неожиданно к нам навстречу выбегает стражник: лицо бледное, волосы взлохмаченные. Остановившись напротив, демон с трудом пытается отдышаться:       — В чём дело? — громкий голос Марбаса проносится эхом по коридору.       — Заключенный из города… он… это…это…того… умер…       — Что? Как?! Я же приказал не отходить от его камеры ни на шаг!       — Да я… да он неожиданно попросил воды, я отошёл всего на пару минут, клянусь, а он… он…       — Да говори уже, чёрт тебя подери! — надзиратель схватил подчинённого за грудки, хорошенько встряхнул, быстро приводя его в чувства. — Как он умер?!       — Откусил себе язык и подавился… Мы не успели его вернуть…       — Проклятье! — выкрикнула я, с трудом владея собой и в сердцах пнула ногой по решётке камеры. — Мы были так близки к цели! Он не мог сам умереть! Ему кто-то помог!