House of Dimitrescu

— Добрый вечер, Итан Уинтерс. В комнате было темно. Совершенно непроглядная тьма. Приторно-сладкий голос эхом разнесся по комнате, сопровождаемый звоном цепей и глубоким, болезненным стоном. — Г-где я? — спросил дрожащий голос, звук цепей стал громче, когда он потянул за них, врезавшись запястьями в кандалы и натерев их до крови. Его дыхание участилось, когда он боролся, и она с пристальным вниманием наблюдала за ним из темноты. Ее золотые глаза проникали в его душу, хотя он и не мог их видеть. Но она… о, она видела это. Его душу. Страх, вот и все, что она видела. Неукротимый, неистовый страх. С кривой усмешкой Бела неторопливо обошла металлическую доску, к которой был прикован Итан Уинтерс. Его руки были вытянуты далеко над головой, а ноги, прикованные цепями к краю стола, были достаточно растянуты, чтобы напрячь мышцы. Может быть, даже порвать их. Она, конечно, надеялась на это. Бела держалась в тени, позволяя только своим глазам выглядывать из темноты. Так, она могла видеть его. Видеть его смерть. И она позаботится о том, чтобы на этот раз он точно умер. Второго шанса не будет. — О, успокойся, — усмехнулась она, останавливаясь прямо над его головой, — ты все еще в замке. Высунувшись из тени, она наклонила голову к его лицу, хотя знала, что лицо было скрыто в темноте из-за капюшона плаща. О, но он знал, он знал, кто она такая. И что он с ней сделал. Бела с едва сдерживаемым жестоким ликованием наблюдала, как его лицо исказилось от страха. Понимание в его глазах стоило всего этого, но страх, о, страх. Это было восхитительно. Она засмеялась в темноту, когда скользнула назад, и его сопротивление усилилось в десять раз; прерывистое дыхание и звон цепей были музыкой для ее ушей. — О-отпусти меня! — закричал он, бросая дикие взгляды в темноту, пытаясь поймать ее. Он даже не был близок к этому. Насмехаясь над его жалким криком, она прислонилась к дальней стене, несколько мгновений наблюдая за его дикими движениями, прежде чем преувеличенно вздохнуть. И тихо усмехнуться. — Хм, нет, — поддразнила она, вальсируя обратно в его поле зрения, — не думаю. У тебя был шанс, и это было до того, как ты вошел в этот замок. — П-пожалуйста, я просто хочу вернуть свою дочь! Это все, чего я хочу… я просто хочу найти свою дочь… — сказал он, его голос дрожал от эмоций. Подняв брови, она остановилась и задумчиво посмотрела на него. Она вспомнила разговор, который состоялся у них с Мелиссой о том, что не существует таких понятий, как «чистое добро» или «чистое зло», есть только разные оттенки серого. И перспектива. — Я не виню вас за это, мистер Уинтерс, — ответила она со вздохом, упираясь бедром в стол, к которому он был прикован. Скрестив руки на груди, она бесстрастно посмотрела на мужчину сверху вниз. Он поднял на нее сокрушенный взгляд… как это огорчительно, он выглядел так, словно уже смирился со своей судьбой. Разочаровывающе. — Т-ты… нет? — спросил он, и, возможно, в его глазах зажегся огонек надежды. Фыркнув, она мрачно усмехнулась и покачала головой. — О, я все равно убью тебя, — прошипела она, обнажая клыки и слизывая с них кровь, которая была у нее ранее. Вкусный. Она усмехнулась, когда маленький огонек надежды в его глазах погас. — Но… ты не плохой человек, не совсем, — продолжила она, наклонив к нему голову, — у тебя забрали твою дочь, и ты хотел вернуть ее. В этом нет абсолютно ничего плохого. Если бы я была в любом другом положении, я бы похвалила тебя за то, что ты побежал в логово льва…когда ты всего лишь олень в свете фар. — Т-ты бы сделала это? — спросил он, звуча невероятно растерянно. — О да, но в этом-то все и дело, — ответила она, хлопнув рукой по столу и оставив вмятину на металле, — сейчас я не нахожусь ни в каком другом положении. Подобрав большие, толстые и ржавые колышки для палатки, Бела подбросила несколько из них в воздух. — Ты вломился в мой дом. Она воткнула один колышек в его левое запястье, глубоко вонзив его в металлический стол. Он вскрикнул и напрягся, ударив наручниками по столу. — Ты пригласил этих мерзких недолюдей в мой дом, — выплюнула она, обдавая его лицо горячим дыханием. Она запустила еще один колышек в его правую ногу, медленно вонзая его в лодыжку и пронзая металлический стол. Она наслаждалась его криком агонии. Именно то, что он с ней сделал. — Ты подверг опасности мою семью. Осторожно ткнув его в правую руку, она очень осторожно вдавила ее в его руку одним пальцем, прямо вниз… прежде чем схватить верхнюю часть и сорвать ее, разорвав сухожилия на его руке и перерезав вены. Усмехнувшись, когда его кровь размазалась по ее пальцам, она щелкнула ими, брызнув кровью ему на лицо. Он мог бы оставить её себе. Она не хотела, чтобы в ней была хоть капля его крови. — И ты чуть не убил меня! Она отступила назад и вонзила колышек ему в бедро, размалывая его направо и налево, чтобы превратить его кости в пыль. Хруст костей заполнил комнату, когда она передвинула колышек, как игрушку, прежде чем отпустить его и с хрустом воткнуть в его тазовую кость. — Не пойми меня неправильно, Итан Уинтерс, — прорычала она на едва приходящего в сознание мужчину, хлопнув его по щеке, чтобы разбудить, прежде чем схватить его за щеки, просто прокалывая кожу, чтобы почувствовать, как его кровь стекает по ее ногтям. — Я презираю тебя. Откинув его голову в сторону, она убедилась, что его макушка врезалась в стол, прежде чем скользнуть обратно в тень с низким рычанием в горле. Кружа вокруг стола, она зашипела на него с горящими глазами; пламя прорезало темноту с жестокой сосредоточенностью. — С моей точки зрения, — прорычала она, воздух стал густым от ее гнева, — ты не кто иной, как покушавшийся на убийство! Мерзкий, ужасный и отвратительный негодяй! Независимо от благородных намерений, ты не благороден по отношению ко мне. Ни к семье Димитреску! Ты — ничто! Уинтерс посмотрел на нее с угасающим сознанием, и она усмехнулась ему сверху вниз, прежде чем метнуться обратно в темноту и остановиться перед силуэтом в дальнем углу комнаты. Два желтых глаза смотрели на нее из темноты, светясь сквозь пелену дыма. Мама затянулась своим мундштуком, сигарета закурилась с небольшой неудачной вспышкой, которая на мгновение осветила мамино лицо. Ее бровь была приподнята, но она потянулась за спину, схватила банку со светло-желтой жидкостью и осторожно передала ее ей. Бела взяла её обеими руками, прижав к себе… она хотела отодвинуться, но мама крепко удержала ее. Посмотрев ей в глаза, она увидела в них предупреждающий блеск и резко кивнула. Мать медленно выпустила банку и откинулась назад, в темноту. Развернувшись на каблуках, она медленно прошествовала обратно к столу и остановилась вне поля зрения Уинтерса. Она должна была отдать ему должное, он еще не был без сознания… он был близко; глаза расфокусированы, веки подрагивают. — Поскольку это твое последнее желание, — сказала Бела с дикой улыбкой на губах. Кассандра и Даниэла так гордились бы ею, если бы могли видеть ее сейчас. — Я позволю тебе увидеть свою дочь, — прошептала она, и его глаза распахнулись, как будто его ударили по лицу. — Р-Роуз? Моя маленькая Рози? — сказал он с легким вздохом, и глаза его загорелись радостью. С острой улыбкой и глубоким смехом она шагнула вперед, прямо ему в глаза, выталкивая большую банку с жидкостью из своей груди прямо перед его глазами. Она слегка встряхнула банку и наклонилась над ней, глядя в смущенный и полный боли взгляд Уинтерса. О, ей было так весело. — Та-да! — хихикнула она, постукивая по хрустальному сосуду с громким звоном, — поздоровайся со своей дочерью! Ну, с её частью. Опустошение. Полное и абсолютное опустошение. Это был единственный способ описать выражение лица Итана Уинтерса. Иногда она могла обманывать себя, думая, что ей не нравятся ее более психотические наклонности. Но не тогда, когда она вызывает такие моменты, как этот. Усмехнувшись его крикам, она не смогла сдержать садистский, мрачный смех, вырвавшийся из нее. Ужасная какофония смеха и криков. Гнев. Безнадежность. О, как невероятно интересно. Отпрыгнув обратно в тень, она быстро сунула маме банку обратно, прежде чем та либо уронит ее, либо мама перенервничав, заберёт ее у дочери. Его истерические крики начинали действовать ей на нервы. Она все еще была в ярости на этого человека, и пытать его было весело… но она никогда не наслаждалась его криками, как Даниэла, и у нее не было воображения, что Кассандра должна была продолжать его пытку. На самом деле, она просто хотела, чтобы он оставил ее семью в покое, сейчас. Схватив кинжал со стола, она подошла к разъяренному мужчине и уставилась на него сверху вниз сквозь капюшон, с глубоким хмурым выражением на лице, она подняла кинжал над головой и еще раз посмотрела на него сверху вниз. Независимо от причин его приезда в замок, благородных или нет; Этот человек был ответственен за ее близкую смерть. Она вытянула руку назад, насколько это было возможно. Этот человек был причиной боли матери. Ее рука дрожала от ярости. Этот человек причинил боль ее сестре. Ее лицо превратилось в суровое, глубокое и мрачное выражение. Этот человек повинен в смерти Мелиссы. С криком жестокой ярости она опустила кинжал со всей силой своего тела, глубоко вонзив лезвие по рукоять в его грудь. Его кровавый вздох означал конец его раздражающей истерического лепета. Повернув кинжал с влажным хрустом, она согнулась пополам со взрывом дыхания. Она почувствовала себя намного легче, так как гнев внезапно покинул ее. Он больше не мог навредить ни ее семье, ни ей самой. Его история подошла к концу. Хмуро уставившись в пол, ее рука дернулась, когда его кровь просочилась сквозь пальто и покрыла… ее… руку… Почему она была такой вязкой? И… странно… холодной? Подняв голову, она уставилась на густую черную субстанцию, которая сочилась из его груди. Отпрыгнув назад, она с испуганным криком взмахнула рукой, отмахиваясь ею как можно дальше от лица. Субстанция не была кислотной, но она не хотела рисковать и ослепнуть. Три громовых шага эхом разнеслись по комнате, мать появилась через несколько мгновений и схватила ее за талию, крепко прижав к себе, прежде чем выставить ее запястье перед собой. — Успокойся, — сказала мама, крепко обнимая ее, — посмотри на это, что это тебе напоминает? Она замерла и прижалась к теплу, которое обеспечивала мать, позволяя мягкому платью и крепкой хватке матери успокоить ее, когда она сделала несколько глубоких вдохов. Стряхнув с себя панику, она действительно посмотрела на жидкость. Ну, она не была кислотной. Повернув запястье, чтобы получше рассмотреть его, она наблюдала, как она медленно стекает по ее рукам. Растопырив пальцы, она смотрела, как субстанция прядями разделяется, и думала…она видела это раньше… где? Моргая, Бела заметила маленькие белые точки, разбросанные небольшими группами, которые выглядят как звезды на ясном ночном небе. Что-то вроде… грибка… — Это мегамицелий, — вздрогнув, поняла она, опуская руку и глядя на мать в поисках подтверждения, которая резко кивнула. — Похоже на то, — сказала Альсина со вздохом, медленно отпуская ее талию, хотя она и не отошла от мамы. Оглянувшись на Уинтерса, она увидела, как выделения мегамицелия стекают с его кожи, как будто он был сделан из какого-то пористого материала. Черная жидкость растеклась по его одежде и телу, но, казалось, так и не коснулась стола. Это не коснулось его лица, но он начал кашлять и извергать выделения изо рта — они стекали по его шее и соединялись с основной движущейся массой, образуя форму кокона. Или в тюрьму. Уши пошли дальше, когда он начал брызгать слюной. Нет, не бормотать… говорить. Наклонившись вперед, она наклонила голову и закрыла глаза, сосредоточившись, чтобы услышать его бормотание сквозь влажное хлюпанье выделений. — К-как… ты… к-здесь… Э-эв… э… лин… э…? Эвелин? Кто такая Эвелин? Может быть, его жена? Его глаза исчезли последними, внезапно взорвавшись от силы выделений позади них, и он перестал дышать. Мегамицелий накрыл его голову, и движущаяся масса на несколько мгновений остановилась. На секунду в воздухе повисла мертвая тишина, прежде чем кокон Уинтерса растворился, и Итана Уинтерса больше не было. Похожее на клей вещество проскользнуло по столу и потекло на пол, образуя сталактиты жидкой черной жидкости. — Что… это было? — спросила Бела, глядя на маму с совершенно пустым выражением лица. — Похоже, — ответила мама, мрачно нахмурившись, — что есть много вещей, о которых мы не знаем. Бела знала, что в этом утверждении было несколько подтекстов. Из того, что сказал этот парень Спенсер; ну, по-видимому, все равно сказал. Маме нужно было долго разговаривать с Матерью Мирандой. А что до Мелиссы… она жалела, что не увидела того, что описали ее сестры. Она видела последствия: кровь и конечности. Полностью разбитые машины, завернутые вокруг деревьев, и горящие остовы грузовиков. Она видела их, когда проснулась. — Мама, — сказала Бела, — Мелисса…? — Нет, — немедленно ответила мама, развернувшись на каблуках и повернувшись лицом к лестнице, ведущей в подвал, ее лицо было полностью скрыто полями шляпы. Подойдя к маме сзади, она обняла ее за талию — быстро и крепко обняла. Она знала, когда ей не следует испытывать судьбу. — Пойдем, нам нужно еще сделать уборку, — сказала мама и начала подниматься по лестнице. Бела несколько мгновений наблюдала за ней, прежде чем побежать за ней. Она надеялась, что Мелисса скоро проснется.