House of Dimitrescu

Полет… или, возможно, парение было бы более подходящим описанием. Может быть… может быть, подпрыгивание? Ясность была невероятно недооцененной и, честно говоря, нелюбимой… вещью? Чувством? Осознание мира и влияния, которое он оказывает на индивида, и влияние индивида на мир? Да… эта штука… была очень недооценена. Это было похоже на дыхание, ощущение свободного дыхания было одним из лучших чувств, которые кто-либо когда-либо мог испытывать. Особенно после простуды или другой закупорки носового прохода. Не то чтобы у нее когда-либо была простуда. Она была слишком… другой для этого. Любая чужеродная бактерия или вирус, попавшие в ее организм, которые не происходили от штаммов, уже образовавших невероятно хрупкий симбиоз, который мог вспыхнуть в любой момент и разорвать ее на части, изнутри наружу — о, какая это была прекрасная мысль -… были уничтожены. Но она предполагала, что это было то же самое чувство. Свобода, возможно, вот что это было. Чувство свободы. Она никогда не чувствовала себя свободной. Пока она не наткнулась на замок Димитреску. В любом случае… Где она была? Ах да, прыжки. Она все еще подпрыгивала. На самом деле, это было очень приятно. Монотонное движение вверх и вниз, это было невероятно успокаивающе. Успокаивает ее боль… и все. Ей было очень, очень больно. Каждая косточка. Каждый мускул. Каждый кожный фолликул. Буквально все. Но подпрыгивание было хорошим. …вау. Ладно, это, вероятно, была не самая лучшая идея… открыть ей глаза. Плавание. Мир плыл перед глазами. Все двигалось волнами, вихрями и странными циклонными формами. Хотя вид был хороший. Это было очень хорошо. Альсина была действительно милой женщиной. Прекрасна в обоих смыслах. Внутри и снаружи. И конкретная задира. То, как она ударила того остолопа по лицу… О, она могла бы поцеловать ее прямо там и сейчас. Но она забегала вперед. Вид из окна. Да, вид. Вид, вид, вид. Это были те желтые глаза. Ярко-красные губы, благодаря помаде. Ее светлая кожа. Ее роскошные черные локоны. Ее теплые глаза. И эта легкая улыбка. Она действительно была прекрасной женщиной. И Альсина принадлежала только ей. Ха, не повезло остальному миру! Альсина принадлежала ей. — Да. О, о, ее голос. Этот мелодичный, нежный и сладкий голос. Музыка для ее ушей, она могла бы заснуть… с… этим… голосом… Она медленно закрыла глаза. ------------------------------------------ Тонувшая. Нет, не тонувшая. Потопленная? Потопление… да, так оно и было. Она была погружена во что-то. Мягкое и шелковистое. Это было действительно очень приятно, хотя на самом деле она не могла пошевелиться. Но ей не нужно было двигаться. Ей будет больно, если она пошевелится. Движение было переоценено. Все снова поплыло перед глазами. Она не была уверена, почему это произошло. Может быть, у нее было сотрясение мозга? Нет, этого не может быть. Она не помнила, как ударилась головой. Ну, на самом деле она мало что помнила. Возможно, Вероника снова решила поссориться. Она делала это с раздражающей регулярностью. На самом деле, это было так невыносимо. Вероника иногда была такой стервой. Ну что ж, это не имело значения. Прародитель держал ее в узде. TG особо не вмешивался. Или, может быть, все было наоборот. Она не знала хитросплетений клеток своего тела. О… о, это было приятно. Она не знала, что это было, но это было хорошо. О, подождите. Она действительно знала, что это такое. Как глупо! Кто-то гладил ее по волосам. О! Еще раз привет, Альсина! Эта улыбка была такой милой. Симпатичной? Она могла представить себе лицо Альсины, если бы та когда-нибудь назвала ее милой. Это было похоже на то выражение, которое она делала сейчас. Совершенно оскорбленное и ошеломленное. Да, это было бы что-то в этом роде. Хотя она и не знала, почему сейчас у нее такое выражение лица. Ах, наверное, ничего. Теперь все дворняги »Амбреллы» были мертвы. Она позаботилась об этом. Разорвала их на куски, разорвала в клочья. Она даже уничтожила транспортные средства. Никто больше не мог причинить им вреда. Ее девочки были в порядке: Даниэла, Кассандра и Бе- Бела! О господи, Бела! Ей нужно было убедиться, что с Белой все в порядке. Она замерзла! В обоих случаях ей нужно было что-то сделать, чтобы помочь. Она не могла позволить ей умереть! О, милая- — Шшш. Бела жива. Ты спасла ее. Ой. О, хорошо. Что ж, тогда все в порядке. Вау, это было почти так, как будто Альсина читала ее мысли! Может быть, она могла бы это сделать, если бы это было одной из ее способностей. Она бы не удивилась, Альсина была потрясающей! Это было бы просто еще одним пунктом в ее репертуаре. Это прикосновение убаюкивало ее. Она тоже все еще болела. Сон казался сейчас очень хорошей идеей. Спокойной ночи… Альсина… ------------------------------------------------------------------ Медленно, очень медленно Мелисса открыла глаза. Она смотрела на балдахин очень большой кровати; это был очень красивый балдахин. Но это был не ее балдахин. Кровать, которую она имела в комнате для прислуги, была совершенно фантастической; мягкая и теплая, что было особенно полезно в эти зимние месяцы, когда днем и ночью было ниже нуля. И постельное белье всегда было чистым… в основном потому, что она стирает его почти раз в неделю. Вместе с девочками и Альсиной- …Стоять, она отвлеклась. Где она была? Ах да, балдахин. В то время как кровати в комнатах для прислуги были всем, что она когда-либо хотела, на кроватях там не было балдахина. Это означало одно из двух: либо ее не было в замке, и, несмотря ни на это, ее уложили в такую удобную кровать. Крайне маловероятно. Или она была в постели Альсины. Это тоже было… ну, не так уж и невероятно. Но, едва ли. Что ж, был только один способ выяснить это. Приподнявшись на локтях… она все еще смотрела на балдахин. Нахмурившись, Мелисса сознательно попыталась пошевелить рукой. Абсолютно ничего. Стиснув зубы, она хмуро посмотрела на балдахин — поскольку ее голова была такой же неподатливой, как и рука, — и заставила свою руку двигаться. По-прежнему ничего… ах, да, несколько ее пальцев дернулись. Что ж, это был прогресс. Расслабив лицо, она медленно закрыла глаза и сосредоточилась на движении руки. Это… было невероятной ошибкой. Все нервы в ее руке были в огне. Резко втянув воздух сквозь внезапно стиснутые зубы, она позволила своей руке упасть на кровать. Что ж, это было довольно затруднительное положение. Открыв глаза, она вздохнула, глядя в потолок. Да, прошло много времени с тех пор, как она трансформировалась, особенно так быстро. Она не была удивлена, что ее тело устроило мятеж, хотя была довольно раздражена этими делами. Борясь с болью, Мелисса задержала дыхание и сумела приподняться на локтях. К счастью, боль утихла, когда она застыла в этом несколько вертикальном положении. Она была в кровати Альсины — большой туалетный столик, невероятно большой шкаф, массивные, набитые стулья и красивый ковер. Определенно комната Альсины. Она не совсем понимала, что делает в постели Альсины, но жаловаться не собиралась. Она была мягкой. Что ж, она ничего не добьется, сидя на кровати Альсины. Медленно передвигаясь по кровати, она бочком подошла к краю кровати. Борясь с болью, она в конце концов сумела дотянуться до края и осторожно сдвинулась, пока ее ноги не оказались вытянутыми перед ней. Опустив ноги на пол, она зашипела сквозь зубы, но позволила ступням опуститься на плюшевый ковер. Сделав вдох, она не поняла, что задержала дыхание, и попыталась подняться на ноги. Попыталась слишком сильное слово. Ее ноги были слишком слабы. Она прошла половину пути, прежде чем ноги просто не выдержали напряжения, и она снова оказалась на кровати, блестящий пот покрыл ее лоб, когда она сделала несколько глубоких вдохов. Черт. Она собиралась продолжать попытки, пока ее ноги снова не привыкнут к ее весу. На третий раз она услышала щелчок открывающейся двери. Оторвав взгляд от своих ног, она заметила вспышку рыжих волос под черным плащом, влетевшую в комнату. Ах, хорошо, Даниэла сможет помочь ей подняться. Придвинувшись ближе к краю, она попыталась поднять руку и помахать, когда взгляд Даниэлы остановился на ней. — Доброе утро, Даниэла, — она улыбнулась как могла, что было не так уж много, так как ее щеки невероятно болели, — не могла бы ты помочь мне подняться, пожалуйста? Даниэла стояла, словно статуя; молчаливая, с широко раскрытыми глазами, ее рука все еще крепко сжимала дверную ручку. — Даниэла? — спросила она, жалея, что не может просто пошевелиться и убедиться, что с ней все в порядке. Это снова были кошмары? Неужели она вошла, ожидая увидеть Альсину? — Ты… — Срань господня, — выдохнула Даниэла и, как будто она была летучей мышью из ада, бросилась вон из комнаты — дверь ударилась о стену, — но это было не громче, чем яростное хлопанье крыльев насекомых, сопровождавшее эхо гулкой двери. — …в порядке? — неуверенно закончила она, уставившись на дверь с отсутствующим выражением лица. Она моргнула и нахмурилась, но ничего не могла с этим поделать. Ее горло болело от простого произнесения нескольких фраз, она всегда ненавидела, когда ее горло вот так разрывалось. Из-за этого ей было очень трудно отвечать своим врачам в ее обычной саркастической манере растягивать слова. Что ж, она полагала, что сейчас ей не нужно беспокоиться об этом. Оглядев комнату, она сосредоточилась на столбике кровати, который поддерживал балдахин. Это не уведет ее далеко, но на какое-то время этого будет достаточно. Возможно, это помогло бы ей держаться прямо, пока к ней не вернутся силы. Медленно передвигаясь вдоль края кровати, она добралась до столбика кровати. Теперь наступила самая трудная часть. Захват. Подняв руку, она глубоко вздохнула и подняла свою — дрожащую — руку так высоко, как только могла. Так долго, как только могла. Десять секунд. Все было примерно так, как она и ожидала. Положив руку на столбик кровати, она медленно сомкнула ноющие пальцы вокруг столбика кровати, прежде чем приподняться со свирепым хмурым видом. Обхватив рукой столб, она держалась за верхнюю часть тела, а не за ноги. Что противоречило интуиции по отношению к тому, чего она хотела. Кряхтя, она подтянула под себя ноги, твердо поставила ступни под себя и выпрямилась- Оглушительный топот ног заставил ее посмотреть на дверь, когда она распахнулась… и ударилась о стену. Честно говоря, она была удивлена, что двери и стены не рухнули. У входа стояли все желающие. Альсина сзади, Кассандра впереди, Даниэла слева и Бела справа. И все они смотрели на неё… как она вцепилась в столб кровати, в… посмотрев на себя сверху вниз, она моргнула, увидев массивную… рубашку, в которой она была, которая свисала к ее ногам, как нелепая юбка. Что ж, это была компрометирующая ситуация. — …доброе утро? — неуверенно спросила Мелисса. Первой двинулась Бела. Прямо на нее. Открыв рот, на мгновение опоздав. Бела рванулась к ней, прежде чем прыгнуть с разбегу… прямо на нее. Сначала из Мелиссы вышибло воздух, а перед глазами все побелело от боли, вызванной столкновением на полной скорости. Затем ее зрение наполнилось развевающимися светлыми волосами и двумя заплаканными золотистыми глазами, а также водянистой улыбкой. По крайней мере, она — и Бела — приземлились на мягкую кровать. Болезненно кашлянув, Мелисса снова уставилась на балдахин, но на этот раз на периферии ее зрения была какая-то чернота. И чрезвычайно цепкая Бела, висящий у нее на груди. Обнимая ее. Очень крепко обнимая. В том смысле, ограничивая ее дыхание. — Т-ты спасла мне жизнь, — сказала Бела дрожащим голосом. Она услышала прерывистое дыхание и почувствовала, как слезы потекли ей на шею, — спасибо, большое тебе спасибо… большое! Бела начала рыдать ей в шею, слезы капали с ее шеи и капали на дорогое постельное белье. Руки безвольно лежали на спине Белы, и когда они случайно оказались там, она задохнулась. Черт, Бела была невероятно сильна. Она была удивлена, что Итану Уинтерсу удалось превзойти ее. Ее спина щелкнула. О, да. Дыхание! — Бела, — слабо выдохнула она, немного приподнимая ноги, чтобы попытаться сбросить Белу. Очевидно, это не сработало. Ее зрение начало мерцать между темно-синими и черными пятнами. — Милая… нужен… кислород… — она закашлялась из последних сил и закрыла глаза. Ах. Она не собиралась называть Белу «милая», ну, ей было слишком больно, чтобы беспокоиться в данный момент. Взглянув на Альсину, она оценила ее реакцию… ничего. Лицо Альсины было совершенно пустым, она не знала, что с этим делать. — Ах, да, — застенчиво сказала Бела с легким смешком и отпустила ее, но не встала с кровати. Скорее, Бела сдвинулась в сторону, пока ее тело почти не свернулось калачиком сбоку. Мелисса должна была признать, что было приятно чувствовать Белу рядом. Она не была уверена, было ли это из-за вчерашнего или потому, что ей было больно, но было приятно, что рядом был кто-то еще. Сделав глубокий вдох, когда остальные приблизились, она окинула их взглядом и слабо улыбнулась. Это была широкая улыбка, но ей было довольно больно, и она была уверена, что она дрожала… и, возможно, слезилась, если судить по ее затуманенному зрению. — Привет, — прохрипела она, сделав несколько глубоких вдохов, чтобы собраться с мыслями, прежде чем встретиться с ними глазами. Кассандра забралась на кровать рядом, повернувшись на другой бок и просто глядя на нее с благоговейной улыбкой, которую она не была уверена, как истолковать. Даниэла лежала между ее ног, положив голову на руку… хотя ее пальцы прикрывали рот, она не могла оценить полную реакцию, но глаза Даниэлы сверкали. И, наконец, была Альсина. Красивая и пустая, Альсина. Осторожно сглотнув, она проследила за Альсиной, пока графиня обходила кровать, вообще не глядя ей в глаза. Что это значит? Была ли Альсина расстроена? Что ж, она бы не удивилась, если бы это было так… Личная служанка, внезапно превратившаяся в смесь разных гигантских насекомых, вероятно, не самый лучший сюрприз. Особенно учитывая, что враг… Спенсер… знал, кем она была. Нет, это ложь. Не кем. Чем она была. Оскорбление науки, сказали бы некоторые. Спаситель человечества, возразили бы другие. Чудовище, все так говорили. Хотя некоторые называли ее «необходимым злом», но, тем не менее, злом. Молча наблюдая за Альсиной, она почувствовала, как ее голова опустилась, когда женщина присела на край кровати. Только тогда она поняла, что Бела и Кассандра обнимались по одной руке каждая. Она была слишком слаба, чтобы вырвать их из крепкой хватки девушки. А ее ноги в настоящее время были практически бесполезны, даже если бы это было не так, она все равно не смогла бы маневрировать вокруг Даниэлы. Она была полностью во власти Альсины. Альсина сначала окинула взглядом своих дочерей из-под полей шляпы: с Даниэлы на Кассандру, а затем на Белу, на которой Альсина задержалась всего на несколько мгновений дольше, чем на других… прежде чем эти светящиеся желтые глаза остановились на Мелиссе. Она без колебаний встретила пристальный взгляд Альсины, хотя ей не понравился совершенно пустой взгляд, которым ее одарили. Альсина осторожно сняла шляпу и положила ее на подушку, прежде чем внезапно наклонилась. Удивленно моргнув, к тому времени, как она снова открыла глаза, Альсина была всего в нескольких дюймах от ее лица. Она почувствовала, как легкий ветерок от дыхания взметнул вверх несколько выбившихся прядей ее волос, в то время как эти пустые глаза просто смотрели на нее. Мелисса не знала, что делать, поэтому она просто улыбнулась Альсине своими глазами, как могла. И вдруг все изменилось. На лице графини промелькнуло множество выражений: от счастья до гнева, от восхищения до задумчивости, прежде чем, наконец, сменилось облегчением… и, возможно, намеком на раздражение. — Ты глупая девчонка, — наконец сказала Альсина, прижимаясь лбом ко лбу Мелиссы. Мелисса наклонилась навстречу прикосновению, — не смей больше так меня пугать. Ее сердце, ну, ее новое сердце колотилось в груди, как животное, которого бьют о стенку клетки, умоляя о свободе. Альсина переживала. За нее. Слезы навернулись ей на глаза, когда она попыталась сморгнуть их, но безрезультатно. Альсина действительно заботилась о ней. Мелиссе потребовалась смерть, чтобы понять это. Каким по-настоящему жалким было начало этих… отношений. — Мне жаль, — ответила она тихим, мягким голосом. Она даже не была уверена, за что ей было жаль, она не могла не быть застреленной. Но, тем не менее, она сожалела… о том, что совершила. Большой палец Альсины погладил ее по щеке, и она наклонилась навстречу прикосновению, пока большой палец почти не прижался к ее зубам. — Все в порядке, — ответила Альсина, прежде чем выпрямиться, — девочки, вставайте. Бела, Кассандра и Даниэла соскользнули с нее… и она сразу же соскучилась по их присутствию рядом с ней. Ей было странно холодно без них, хотя в комнате действительно было очень тепло. Прежде чем у нее появился шанс позвать их обратно, она внезапно почувствовала, что поднимается в воздух. Взвизгнув от боли и удивления, она прикусила губу и посмотрела на обеспокоенный взгляд Альсины, которая остановилась в своем подъеме. — Я причинила тебе боль? — осторожно спросила Альсина, медленно опускаясь обратно на кровать. Она сжала предплечья Альсины, чтобы заставить ее остановиться, и покачала головой. — Я всегда испытываю сильную боль после трансформации, — объяснила она, слегка поморщившись. То ли от боли, то ли от признания вслух, что она преобразилась, она не была уверена, — особенно после такой… жесткой, как эта. И после такого долгого времени. Альсина мгновение наблюдала за ней, прежде чем опустить ее, о, невероятно медленно, обратно на кровать. Сдержав вздох разочарования, она закрыла глаза и заставила боль отступить. На самом деле, все, чего она хотела прямо сейчас — это объятия, и она не хотела, чтобы боль мешала этому. Углубление в кровати заставило ее глаза открыться, и она почувствовала, что начинает медленно сползать к изголовью кровати. Повернувшись к кровати, она встретилась взглядом с Альсиной, и ее безболезненно положили на колени Альсины. Дважды поерзав, чтобы устроиться поудобнее, она положила голову на грудь Альсины, когда еще три погружения привлекли ее внимание, оглядевшись, она не смогла удержаться от улыбки, когда Кассандра, Бела и Даниэла вернулись к кровати, придвинувшись как можно ближе к ней и Альсине. Было ли… было ли это принятием? Она отчаянно, больше всего на свете, надеялась, что это так. Однако как они могли принять ее, если даже не знали, кто она такая? Черт возьми, она почти ничего не знала, и единственное, что она знала, — это то, что врачи небрежно проговорились или когда они небрежно оставили кусочки досье в ее камере, которые она могла прочитать. Сделав глубокий вдох, она осторожно оттолкнулась от Альсины, но осталась у нее на коленях и слегка улыбнулась. — Полагаю, я должна вам все объяснить, — сказала она с притворным вздохом. — Не сейчас, нет, — сказала Альсина таким твердым голосом, что Мелисса почти вздрогнула. Почти. — Альсина? — Я видела, как ты умирала, — медленно, тихо сказала Альсина, — я видела, как жизнь вытекала из твоих глаз, когда твоя кровь пролилась на пол в моей столовой. Я видела, как ты спасла жизнь моей дочери. Жизнь всех моих дочерей. И мою жизнь. Затем я наблюдала, как ты потеряла сознание и впала в то, что я могу описать только как кому на три недели. Три недели? Она проспала три недели? Глаза расширились, она судорожно сглотнула и медленно откинула голову назад, к Альсине. Господь всевышний, неудивительно, что она чувствовала себя такой слабой. Она едва двигалась больше трех недель. Хотя она была уверена, что по крайней мере несколько раз была в сознании… хотя, возможно, не совсем в ясном сознании. — Мне все равно, кто ты в данный момент. Так что, ради матери Миранды, заткнись и не дергайся. Руки Альсины обхватили ее верхнюю часть тела, притягивая в крепкие объятия… но не настолько, чтобы причинить боль. Она была принята. Через несколько мгновений она почувствовала, как руки девушек тоже легли на нее. Она была принята всеми ими. Мелисса не плакала, у нее не было на это сил, но она позволила себе полностью расслабиться в объятиях вчетвером. — Хотя, есть кое-что, что ты можешь для меня сделать, — сказала Альсина после нескольких минут блаженного молчания. — Да, Альсина? — спросила она, выжидающе глядя в эти потрясающие желтые глаза. — Ты можешь извиниться за то, что назвала меня милой.