House of Dimitrescu

Высокая и темноволосая. Черное платье ниспадало с ее плеч до пола. Вуаль плавно плывёт до груди, создавая эффект скользящего призрака, достаточно темного, чтобы, казалось, он мог поглощать сам свет из воздуха. Детский кошмар — сказка, которую матери рассказывали своим детям, чтобы они не ложились спать по ночам. Потусторонняя фигура без глаз, на которых можно было бы сфокусироваться, и без лица, на котором можно было бы показать реакцию, ничего, по чему можно было бы что-то различить. Само определение неприступности. Однако она предполагала, что в этом-то и был весь смысл. Леди Беневьенто не хочет, чтобы кто-то приближался, хотя она бы не сказала, что Леди была совершенно неприступной, если бы кто-то знал, на что смотреть. «Скольжение» было не быстрым. Это не было похоже на злобного призрака, который преследовал какую-то бедную душу по всей территории, заставляя ее кричать в ночи, или — если ее поймают — тогда все, что ее ожидало, — это мучения и болезненная смерть. Нет, скольжение было медленным и методичным. Это блуждающий дух. Мощный, определенно. Она могла это видеть. Шаги леди Беневьенто были уверенными, она стояла высоко, с прямой спиной. Леди Беневьенто была уверена в этой силе, хотя и не выставляла ее напоказ. Она уважала это. Придерживая дверь открытой, Мелисса изобразила свою идеальную улыбку, когда леди Беневьенто приблизилась, следуя за изысканно одетой Белой. Первой вошла Бела, которой она слегка кивнула, прежде чем сделать реверанс Леди, первой из прибывших Лордов. И единственный Лорд, по словам Альсины, которого ей не нужно было опасаться. Учитывая, что она намеренно не враждовала с Лордами, и у нее не было намерения делать это. — Донна, — поприветствовала Альсина со вздохом облегчения. Она наблюдала, как трехдневное напряжение спадает с ее плеч. Она заметила это только потому, что Альсина держала свой бокал с вином чуть менее крепко. Последние три дня были… наполнены напряжением. Не между ними, нет, а в атмосфере замка. Как будто здание затаило дыхание. Девочки тоже были очень… встревожены. Они не были грубыми, нет, но они были очень искренни и по существу. Всего несколько раз она была застигнута врасплох резкостью в их тоне, однако через несколько мгновений они извинились. Альсина стала почти полной противоположностью, внешне она казалась спокойной и собранной. Особенно уроки, на которых ей объясняли ее ожидаемое поведение; приветствуйте «уважаемых» гостей угощением, затем сливайтесь с фоном; говорите только тогда, когда к вам обращаются. Однако Альсина почти постоянно прикасалась к ней. Будь то небольшие прикосновения, когда она работала в комнате, пальцы, перебирающие ее волосы, или даже то, что иногда ее сажали на колени к Альсине. О, она, конечно, не жаловалась; ей это очень нравилось. Было приятно чувствовать себя желанной, чувствовать, что кто-то хочет прикоснуться к ней, не желая проводить агрессивные эксперименты над ее личностью. — Альсина, — ответила леди Беневьенто мягко и тихо, но она услышала силу. Да, она, конечно, не собиралась враждовать с Леди в черном. Как только леди Беневьенто повернулась к ней, она улыбнулась чуть шире и сделала низкий реверанс. — Миледи, — поприветствовала она, прежде чем указать на поднос на низком овальном столике рядом с ее бедром, — хотите чаю или вина? — Чай, — сразу к делу, ей это понравилось. — Конечно, — слегка кивнув, она взяла чуть теплый чайник и поставила его на конфорку в центре подноса, прежде чем осторожно взять одну из многочисленных чашек, балансировавших — довольно ненадежно — на подносе, хотя она колебалась из-за сахара. Подняв глаза, она ждала каких-либо указаний на то, захочет ли леди Беневьенто добавить сахар в чай, хотя это было совершенно невозможно из-за вуали. Однако последовало минутное покачивание головой, и она кивнула, отказавшись от сахара и налив чашку дымящегося чая. Подняв чашку, она протянула ее леди- — БУ! Она не вздрогнула, но застыла на месте, медленно опустив взгляд на ухмыляющееся, неподходящее лицо… куклы. В отличие от леди Беневьенто, эта кукла — размером примерно с пятилетнюю девочку — была одета в белоснежное свадебное платье с прозрачной вуалью на лице. Как ни странно, на лице у него был странный шов, и она могла бы поклясться, что под грязным фарфоровым лицом скрывалось какое-то мясистое вещество. Однако это было не то, на чем она была сосредоточена, нет, это было то, как кукла — с невинностью ребенка — выглядывала из-за стола и смотрела прямо ей в глаза. Она понятия не имела, как реагировать. — О-о-о, — простонала кукла через мгновение, ее высокий голос прорвался сквозь напряжение, и — как будто старые шестеренки смазались — она, наконец, протянула чашку и блюдце леди Беневьенто, которая взяла чашку без комментариев. — Ты даже не вскрикнула! А я-то думала, что подкралась к тебе незаметно! Как? У тебя есть глаза на затылке? Суперслух? Была ли я недостаточно хитра? О-О-О! Может быть, ты чувствуешь вибрацию моих шагов по земле… Жаль, что я застряла на земле. Хммм… Может быть, Донна могла бы сделать мне крылышки. Это было бы круто! Эй! Ты можешь сделать мне крылья?! Я хочу крылья! Моргая, глядя на куклу, она даже не могла начать осмысливать вопросы, которыми ее только что засыпали… ни скорость, с которой внимание куклы покинуло ее и сосредоточилось на леди Беневьенто, которая погладила куклу по голове, прежде чем скользнуть через комнату; сидя в кресле, скрытом в тени от камина. Она едва могла разглядеть Леди в темноте, только плавающую белую чайную чашку. — Так, так. Если это не моя любимая племянница, — сказала Альсина веселым тоном. Поймав взгляд Альсины, она бы нахмурилась, если бы они были одни. Очевидно, дорогая Альсина сочла ее замешательство забавным. — Тетя! — кукла развернулась, развернулась достаточно быстро, чтобы ударить человеческого ребенка хлыстом, и вытянула руки, прежде чем метнуться через комнату и подпрыгнуть на месте, держась за колено Альсины. — Привет, Энджи, как у тебя дела? — приветливо спросила Альсина, ухмыляясь выходкам Энджи — очень милое имя, подумала Мелисса. — У меня все хорошо. Как… эй! — сказала Энджи, делая паузу в эт — ее? — подпрыгиваниях и прижимая крошечные кулачки к краю платья, — я твоя единственная племянница. — Это не делает мое утверждение менее правдивым, — ответила Альсина с легким смешком. Она все еще не могла точно понять, что происходит, Энджи застала ее врасплох. Она не была готова иметь дело с… этим. Тем не менее, она не могла не улыбнуться детскому поведению и общению с Альсиной. — Пссст! — Энджи придвинулась ближе к Альсине… ну, запрыгнула ей на колени и бросила невероятно выразительный взгляд в ее сторону, — кто это? Сопротивляясь желанию ухмыльнуться, Энджи, очевидно, не овладела искусством шептать, она оставалась неподвижной с приятной улыбкой на лице. Настоящей. В данный момент ей не нужны были дым и зеркала. — Это моя новая служанка, — сказала Альсина, мягко улыбнувшись ей, когда Энджи повернулась, чтобы посмотреть на нее, — Мелисса. Энджи спрыгнула с колен Альсины и подошла к ней, остановившись примерно в шести шагах от нее и посмотрела ей в лицо с совершенно пустым выражением, что было нетрудно для куклы. Она не была уверена, что делает Энджи, было ли это попыткой запугать, оценить ее или как-то иначе, она понятия не имела… но она не собиралась позволять отсутствию реакции остановить ее от элементарной собственности. Присев в реверансе так низко, как только могла, склонив при этом голову к полу, прежде чем поднять голову, она осталась в реверансе. Она была почти на одном уровне с Энджи. — Приятно познакомиться с вами, миледи, — поприветствовала она с мягкой улыбкой, прежде чем выпрямиться. Несколько секунд не было никакой реакции, прежде чем Энджи внезапно ожила, громко и протяжно задыхаясь, подпрыгивая на месте и хлопая в ладоши. — О, О! Она мне нравится! — Энджи хихикнула, крутанувшись в воздухе, прежде чем указать на Альсину и леди Беневьенто, — Тетя! Донна! Вы это слышали?! Я Леди. Изогнув губы в улыбке, она медленно повернулась к двери. На самом деле, как раз вовремя, поскольку дверь открылась, чтобы показать Даниэлу, за которой следовала хромающая и сгорбленная фигура, одетая в рваную и изодранную накидку, хотя ее внимание привлекла корона, сделанная из мелких костей и тонкой, истрепанной бечевки. — Ах, горбун из Нотр-Дама прибыл, — протянула Энджи недоброжелательно… и без какой-либо реальной причины, которую она могла бы разглядеть. Хотя Лорд никак не отреагировал на колкость, она чувствовала, что в этом не было никакой необходимости. Он зашаркал к ней, и она сохранила обычную блаженную улыбку на лице, когда — как она предполагала — лорд Моро зашаркал к ней и… это была медленная походка, но она была целеустремленной. Лорд остановился прямо перед столом, но не снял накидку, покрывавшую его голову. — Милорд, — поприветствовала она, сделав более низкий реверанс, чем с Энджи, — хотите чаю или вина? Когда она поднялась из реверанса, то автоматически подняла свой собственный взгляд и поймала пару потрясающих зеленых глаз. Под костяной короной и изодранным плащом сверкали, возможно, самые выразительные глаза, которые она когда-либо видела. Глубокий и умный, огромный океан жизни, который был полной противоположностью неуклюжему и сгорбленному существу, которое практически вразвалку вошло в комнату. Однако была также глубокая боль, которая была не просто физической болью, которую Лорд, вероятно, постоянно испытывал, и то, что выглядело как вечная печаль, которая была глубоко внутри этих зеленых озер. Как растение с глубокими корнями, которое со временем выросло и окрепло до такой степени, что теперь его невозможно вырвать с корнем. По реакции Энджи на приезд лорда Моро она поняла, почему печаль укоренилась так глубоко. И она была уверена, что может догадаться, почему она так укрепилась. Потребность и желание лорда Моро в одобрении постоянно и недвусмысленно отвергались. Она также заметила, что Альсина не поприветствовала его. — Вино, — прохрипел лорд Моро, так хрипло, что она почти не расслышала его, и лорду пришлось сделать несколько судорожных вдохов, которые со свистом пронеслись по комнате, прежде чем затихнуть. Краем глаза она заметила, как Энджи усмехнулась. Она вроде как ожидала этого, хотя и сдержалась, чтобы не нахмуриться. Однако она не смогла сдержать улыбку, когда Альсина презрительно посмотрела на Лорда. Она отложила это выражение на потом. Моргнув и опустив глаза на бутылку вина, она заметила, что голова лорда Моро поднялась, и эти темно-зеленые глаза впились в нее; Альсина была права, несмотря на это изуродованное лицо, неуклюжие шаги и горб — в этих глазах была чрезвычайно острая грань, глаза, которые видели все и замечали мелочи, которые другие пропустили бы мимо ушей или вообще полностью проигнорировали. Ей нужно быть осторожной. Подняв теперь уже полный бокал вина, она улыбнулась, наклонилась и передала бокал лорду Моро, который заковылял в дальний угол, в тень темного книжного шкафа, подальше от камина… и от леди Беневьенто. — Так это и есть наш предполагаемый спаситель? Злобный и низкий голос гремел в ее ушах, слишком самоуверенный и воинственный, и она почти — почти — насторожилась и была готова наброситься на того, кто говорил. Вместо этого она резко повернула голову в сторону, более неустойчиво, чем ей хотелось, хотя это было быстро омрачено стоном крайнего смятения, который привлек ее внимание обратно к Альсине, которая держала лицо в одной руке. Энджи совершенно замолчала, стоя у камина, фарфоровая «кожа» отражала пламя, как будто кукла была сделана из стекла. Она увидела, как леди Беневьенто ощетинилась в углу, хотя больше ничего не видела, она была уверена, что Леди будет выглядеть довольно враждебно. Лорд Моро отодвинулся еще дальше в тень и — если только она не ошиблась в своих предположениях — старался выглядеть как можно меньше. — Гейзенберг, — прошипела Альсина сквозь зубы и руку, странный желтый глаз горел сквозь напряженные пальцы, прежде чем рука вцепилась в стул с откровенно пугающей силой. — Ааа, Альсина, ну, если это не моя любимая сестра, — сказал неряшливый мужчина со слишком широкой ухмылкой, которая расколола его лицо от уха до уха, она была резкой, враждебной и больной, — извини, Донна, в следующий раз повезет больше. Энджи ожила и зашипела фальшивыми губами, прыгнув вперед с гортанным ревом, которого она никак не ожидала услышать от куклы. — Пошел ты, — выплюнула Энджи, Мелисса была уверена, что слюна полетела бы изо рта куклы, если бы куклы плевали. — Уродливая снаружи и внутри, — Гейзенберг каким-то образом прозвучал с гордостью и отвращением одновременно. — Почему ты… Гейзенберг уже повернулся к ней, позволив ей впервые должным образом рассмотреть его. Неряшливый, была ее первая мысль. Потрепанное пальто цвета морской волны, обтрепанное на концах, а на рукавах по всему подолу не хватало швов. Бежевые… брюки были чересчур мешковатыми, а низ был подхвачен потрепанными и поношенными, выцветшими черными рабочими ботинками, которые были покрыты какой-то формой мелкой пыли (которая собиралась попасть на ковер). Волосы лорда Гейзенберга свисали торчком, хотя и не выглядели сальными, просто были растрепаны и спутаны. Всклокоченная борода и усы портили традиционно красивые черты лица лорда. Однако, хотя Мелисса могла сделать общее внешнее наблюдение, она не могла прочитать выражение его лица, поскольку его глаза были скрыты темно-синими — почти черными — круглыми очками и затенены фетровой шляпой. Конечно, она, как и любой другой, знала, что внешность может быть обманчивой. — Я как рыба в вводе, не так ли? — откровенно сказал лорд Гейзенберг после того, как она закончила его разглядывать. У нее хватило такта слегка покраснеть, — хотя и не так сильно, как ты. К счастью, она перестала краснеть от этого комментария. Тем не менее, она твердо удержала свою блаженную улыбку на месте. Тем не менее, она не смогла сдержать легкого подергивания руки от чрезмерно развратного тона Лорда. — Милорд, — поприветствовала она, закрыв глаза, чтобы не смотреть на него острыми кинжалами, — не хотите ли вы… Ей не удалось продолжить, так как лорд Гейзенберг схватил со стола бутылку вина и фыркнул на нее, прежде чем ухмыльнуться и неторопливо направиться к стулу всего в нескольких футах от двери. Лорд Гейзенберг с удовлетворенным вздохом откинулся на спинку стула, пыль от его потрепанных ботинок взметнулась в воздух. Мелисса подавила хмурый взгляд. — Твое полное отсутствие манер поражает меня, Гейзенберг, — усмехнулась Альсина, взглянув на очки, прежде чем вернуться к Лорду, — ты мог бы, по крайней мере, позволить Мелиссе закончить предложение. — Мелисса, да? — протянул лорд Гейзенберг, делая глоток вина, и медленно повернул к ней голову. Ее тело дрожало. Как будто все нервные окончания в ее теле сработали одновременно, ей стало жарко… ей стало холодно, она онемела, и она почувствовала, как очень слабый ветерок в комнате коснулся ее кожи, как будто это был штормовой ветер… она ненавидела каждую чертову секунду этого. Это было совсем не приятно. Это было так, как будто ее кровь давила на кожу, желая вырваться наружу и пролиться на пол, она почувствовала, как что-то подступило к горлу. Тяжело сглотнув, она сдержала это чистой силой воли. Так же быстро, как и появилось, оно ушло, и ее кровь, казалось, снова успокоилась. Она не была уверена, когда ухватилась за стол, но теперь держала в руке его кусок. К счастью, рука была спрятана под столом, и никто не мог этого видеть. Незаметно положив осколок стола в карман, она провела рукой по переднику, чтобы скрыть свои действия. Взглянув на Альсину, она встретилась с этими прекрасными янтарными глазами, когда они метнулись к столу, прежде чем снова встретиться с ней взглядом. Она моргнула и бросила взгляд на лорда Гейзенберга, прежде чем постучать пальцем по карману. Альсина задумчиво нахмурилась, но в остальном ничего не сделала, кроме как сделала глоток вина. — Ну же, вы не можете вести тихие разговоры, не вовлекая нас, — усмехнулся лорд Гейзенберг, делая еще один большой глоток с острой усмешкой. — О, хочу получить еще вина, так как кто-то, — выплюнула Альсина, небрежно махнув рукой, — решил украсть бутылку, ты, полоумный. — Готовая для того, чтобы взять, дорогая сестра, чего ты ожидала от меня? Возьми один из своих крошечных хрустальных бокалов, — парировал он, фыркая в бутылку. — Это полпинты, пьяница, — невозмутимо произнесла Альсина, взбалтывая кроваво-красную жидкость в стакане. — О, я пьяница. Ты основала целую винную империю! — Гейзенберг рассмеялся, допивая остатки вина. — Зарабатывать деньги, придурок, а не напиваться. Она отдаленно слышала разговор — спор? — между Альсиной и лордом Гейзенбергом, поскольку она все еще была так сосредоточена на успокоении своего сердца. Теперь, когда она подумала об этом, она уже чувствовала это раньше. Неприятное жужжание в ее крови, когда этот проклятый Ликан несколько месяцев назад швырнул ее задницей в чайник… а потом ее сразу же начало рвать кровью. Прямо как сейчас. Она считала, что это из-за того, что она не регенерировала больше года, это всегда было… неустойчиво, когда она использовала свои силы после долгого перерыва. Так вот что она решила, что это было. Прищурив глаза, она уставилась на лорда Гейзенберга… Однако, по-видимому, это было не из-за ее обычного вспыльчивого характера. — …Не смей, Гейзенберг, — внезапно прорычала Альсина, возвращая ее к текущему… определенному аргументу. — О, о, я осмелюсь, дорогая сестра, — ответил лорд Гейзенберг, разбив бутылку вдребезги рядом с камином. Она пропустила довольно много разговоров, — это только потому, что ты, боготворишь эту законченную суку- — Ну и ну… Температура в комнате резко упала, и спор сразу же остыл. Еще до того, как она обернулась, она почувствовала это, ауру, которую самозваный лидер лордов излучал в изобилии, чистую злобу. Толстое, тяжелое одеяло испарений накрыло комнату, даже свет и тепло камина не могли его рассеять. Медленно повернувшись, она почувствовала, как по ее шее стекает капля холодного пота — одна из ее способностей, которая решила продолжать работать, — когда она посмотрела на закрытое лицо нового гостя; изящный рот был сжат в твердую прямую линию, а эти холодные и безразличные глаза были затенены острой и суровой маской стального ворона, которая, казалось, не отражала свет огня. — Разве так можно говорить о своей Матери? Прибыла Матерь Миранда. …однако Мелисса не отступит. Если бы это была битва умов, которая была необходима, то она бы не проиграла.