Фиалка и Роза

      Утро вечера нихера не мудренее! Всю ночь не мог нормально заснуть и уговаривал себя не будить Юру прям вот сейчас. Тем более, выяснением отношений. Тем более, когда не уверен ни в статусе этих отношений, ни, в общем-то, в наличии оных. А сколько раз я начинал писать сообщение? В итоге психовал, удалял… Даже думал написать прям письмо на бумаге и прийти к Юре, подсунуть в дверную ручку или типа того, но решил, что это как-то трусливо. Да и пока я ночью дойду к нему, с моей-то удачей… можно не продолжать. В итоге вырубило меня после четкого решения позвонить, хотя бы когда проснусь утром. В следующий раз я подорвался ближе к одиннадцати. Еще едва разлепил глаза, а уже открыл чат. Юры не было онлайн, Юра не писал. Да что ж ты будешь делать-то?! Встаю с очень гадким ощущением пиздеца и иду на кухню. Трясущимися руками сыплю себе кофе и чуть не заливаю холодной водой, только в последний момент вспоминая, что не кипятил чайник. Ставлю обратно. Ощущение, что всё что можно в жизни, я уже просрал, только усиливается. Несильно упираюсь лбом в навесные шкафчики на кухне. Потом бьюсь уже намеренно. Надо просто позвонить. Что сказать? Не знаю. Надеяться, что не пошлет меня после первого же гудка и не бросит трубку. Кое-как разблокировав телефон, нажимаю на Юрин контакт и, не разрешая себе мыслей, прикладываю к уху. Глухие протяжные гудки, между ними только удары моего сердца. С каждым новым гудком в носу начинает свербеть сильнее, а глаза как-то подозрительно печет. Наконец, оператор не выдерживает и оповещает меня, что «абонент не абонент», и я бросаю трубку. Блять. Дебила. Кусок! Ты не мог сначала нормально поговорить с Юрой?! Еще разочек хорошенько приложившись к ни в чем не повинной мебели, набираю другой номер.       — Да, Филь? — сонный голос Ани дает мне каплю спокойствия.       — Ань? — жалкий звук из моего рта сопровождается влажными уродливыми всхлипами, в голосе чувствуется отчаянное подвывание.       — Господи, ты что, плачешь? — вот теперь она проснулась.       — Сейчас… — быстро выдыхаю я, откладывая телефон, растираю мокрое от слез лицо, высмаркиваюсь в салфетку, и снова беру трубку. — Здесь.       — Что у тебя случилось, Горе моё?       — Я… он не берет трубку. И не пишет со вчера. Я всё испортил и… — чувствую, что снова подкатывает ком. Хочется сжаться в комочек и реветь где-нибудь в ванной, пока не помру от собственной бесполезности.       — Воу, — в голосе Ани чувствуется улыбка. — А ты неплохо себя накрутил, не так ли? Я промямлил что-то невнятное.       — Так, Фиалка, вдох-выдох. Зато смотри, сразу видно, что он тебе просто друг, и тебе явно похуй с кем, лишь бы потрахаться!       — Ань! — не выдерживаю я, она не слышит, что ли, что мне и без неё не так чтобы заебись?!       — Ладно, прости, ты же знаешь, что я всегда начинаю тупо шутить, когда переживаю? Так что забей на это и слушай: из того, что ты успел мне рассказать о Юре, я могу сделать вывод, что всё не может быть настолько уж плохо. Да и не думаю, что он вчера не развернулся бы просто и не ушел, если действительно не хотел тебя больше видеть. Возможно, ему просто надо побыть одному? Ты говорил, он не гей, может, ему надо осознать чувства к тебе?       — Чувства? — эхом растерянно отозвался я.       — Ну да. Задумываюсь. Юра не казался мне одним из тех, кто может переживать кризис самоидентификации слишком остро. Да нет, больше тянуло на то, что я всё испортил.       — Нет… не думаю, что для него была бы проблема в этом, — честно говорю я.       — М-может, тогда проблема в том, что ты его другом назвал? Типа, стесняешься его или… Она наверняка говорила что-то еще, но у меня в голове будто опустили заслонку от реальности. Мы действительно не обсуждали, кто мы друг другу, но…       — Ань, мне пора. Я перезвоню, — на одном дыхании выпаливаю и бегу в комнату. Мне нужно поговорить с Юрой!       Одно из самых дурацких времяпрепровождений в жизни — это стоять и ждать, когда кто-то откроет домофон, чтобы ты мог протиснуться в подъезд. Сразу после этого идет тот момент, когда ты стоишь и буравишь домофон взглядом, потому что не решаешься позвонить. Да, Юра так и не отвечал. Впрочем, звонил я еще только раз. И регулярно буравил взглядом не дрогнувший от моего упорства чат… Поэтому я решил зайти к нему лично. Он же дома? А может, на репетиции. А может, во дворах где-то… Господи, Фиалка, соберись! В общем, я решил начать с его дома. Может, если его нет, мне хотя бы подскажут, где его искать? И вот снова стою и не решаюсь. И чувствую себя полнейшим идиотом. Внутри меня бурлят зельем из «Вунш-Пунш» сомнения, готовые вот-вот вырваться прямо изо рта и носа ядрёно-зелёными пузырями. А имею ли я вообще право быть настолько… настойчивым? Разыскивать Юру? Или спрашивать что-либо у его… родителей? Но, с другой стороны, я ведь просто хочу с ним поговорить. Хотя, если честно, боюсь этого до усрачки. Безумно страшно услышать в лицо что-нибудь… Что я ему нахрен просто не нужен, например. Или: какие мы в жопу друзья, пидор? Или… Сердце неприятно заныло. Так, Фиалка! Не реветь! Ты вроде как мужчина. Во всяком случае, это… биологически. Недоразумение я, вот кто. Вздыхаю и набираю на домофоне цифры. И даже не знаю, чего хочу больше - чтобы Юра был дома или чтобы не был. Дверь открывается без лишних вопросов, и я решительно вступаю в подъезд. Потом, стараясь лишний раз не думать, в лифт. Легкая волна, прижимающая меня к полу, проходится по телу, и я поднимаюсь наверх. А вот у меня внутри уже разверзлась преисподняя. Секунды, пока поднимаюсь, для меня тянутся каждая словно отдельная вечность. Нервно передергиваюсь, ощущая, что лифт притормаживает, и натягиваю рукава чуть не до пальцев, пытаясь убрать лишнюю влагу с ладоней. Двери лифта разъезжаются, а на площадке меня встречает Юрина мама. Рыжие волосы собраны в косу, на носу поблёскивают очки, переливаясь синим антибликовым покрытием. Она стоит, облокотившись на дверной косяк, поразительно похоже копируя позу сына.       — А я всё думаю, долго ты там мяться у подъезда будешь, Цветочек? — Алиса Дмитриевна говорила спокойно, но рассматривала меня очень внимательно. Меня окатило смущением. Точно. Окна выходят на вход в подъезд…       — Боже, ты краснеешь, как помидор! Прелестно, — улыбнулась она. — Выходи, а то лифт сейчас закроется. Я сделал несколько шагов вперед непослушными ногами.       — Юры дома нет, — констатирует она. У меня сердце ухает в пятки.       — А где он? — упавшим голосом уточняю я.       — Спроси у него, — следует лаконичный ответ. Я опустил взгляд, закусывая губу до боли. Мне… нужно узнать!       — Я… звонил, но он не отвечает и…       — Так может, он занят? Стою молча, не двигаюсь с места, вперившись взглядом в бетонно-серый пол, от двери послышался вздох.       — Поссорились? — уточнила Алиса Дмитриевна. Кивнул, боясь, что голос меня подведет, и тогда я точно разревусь прямо тут.       — Окей. Тогда он, может быть, на речке. Я вскинул голову. Не будет обвинений? Расспросов? Меня не прогонят?       — На речке? — переспрашиваю, не веря своему счастью.       — Да, мммм, — она задумалась. — Так, ты знаешь там, через двор гаражи? Ответом был только неуверенный кивок.       — За ними тропинка в овраг и будут частные дома, иди вдоль и выйдешь к реке. Точнее не скажу.       — Спасибо! — искренне выпалил я.       — Давай, не дрейфь, — она усмехнулась. — Всё будет хорошо. В голове было только еще с десяток спасибо, а ноги уже несли к лестнице. У меня нет времени ждать чертов лифт. Уже когда был пролетом ниже, услышал тихий смех и звук захлопывающейся двери, отразившийся от стен.       Я вот ни разу не спортсмен. Знаю, шокирующий факт обо мне. Я, конечно, пытаюсь игнорировать это, буквально слетая со ступеней, перепрыгивая через одну, потом, когда бегу через дворы, и даже немного вдоль первых гаражей, но у третьего я останавливаюсь окончательно. Горло саднит от надрывного дыхания, сердце просто сейчас сломает мне ребра, ноги мелко и противно подрагивают, сухожилия на голенях горят адским огнем. Но я иду. Заставляю себя переставлять ноги шаг за шагом. Еще не восстановив дыхание. Бежать я уже не могу, но стараюсь идти хотя бы в темпе. Блять. Надо, что ли, спортом заняться? А то так и сдохнуть недолго. Ковыляю вдоль тускло-разноцветных гаражей, с коряво подписанными мелом номерами. Местами погнутые железные двери украшает узор ржавчины из-под отвалившейся полукругами краски. Я стараюсь думать о чем угодно, кроме Юры и возможности его тупо не найти. Голова раскалывается, пульс перемещается в виски и настойчиво долбит, подкатывает тошнота. Но я упрямо иду. Чуть не намахиваюсь, преодолевая овраг, на мелких камушках и пыли, потом счастливо вижу низенькие частные дома. Что действительно приятно, бег хорошо отвлекает от беспорядочных мыслей. Что неприятно, — бег заставляет думать только о том, когда нахуй закончится это издевательство! За густыми кустами виднеется река. Господи-боже-мой, слава всему чему только можно и нельзя! Я думал, помру раньше! Останавливаюсь, немного переводя дыхание, упираюсь ладонями в колени. Так. И где его тут искать? Отираю лоб, к которому прилипла уже насквозь мокрая челка. Надеть черную толстовку летом и устроить пробежку — одно из худших решений в моей жизни. В глаза бросается большой красно-коричневый мост. Два пролета над уровнем земли, два больших треугольника конструкции, удерживающей мост и… Я прищуриваю глаза. Прямо посередине кто-то стоит. Не медля больше ни секунды, срываюсь туда. Не могу быть на сто процентов уверен, что это Юра, но… Буквально вскакиваю на порожки, чтобы быстрее забраться. Хватаюсь за перила, чтобы не упасть, при этом стараясь придать себе дополнительное ускорение, толкаясь рукой. Выхожу на прямую часть моста и вижу такую ахуительную картину: прямо посередине этой кажущейся мне теперь совершенно не надёжной конструкции, на перилах сидит Юра, поставив ноги на переплетение незамысловатого узора со стороны реки, и курит. Следующее, что я помню, это то, как срываюсь, бегу, слышу, как противно каждый мой шаг гукает по поверхности моста, подбегаю к начавшему было оборачиваться Юре и валю его спиной на мост, нависая над ним.       — ТЫ ЧТО, РЕШИЛ С МОСТА ПРЫГНУТЬ, ДЕБИЛ?! — ору я в охуевшее конопатое лицо.       — Чо? — через пару секунд, немного переварив происходящее, интересуется Юра.       — Чо слышал, долбоёбина! — выкрикиваю я, всё еще на каких-то неадекватных эмоциях. — Даже не думай, что я тебе позволю это сделать! Я люблю тебя! Юра таращится на меня. Я таращусь на него. Чувствую, глаза у меня как блюдца, как любит говорить моя мама. Приплюсуем сюда, что влажные от пота волосы торчат в разные стороны, а одет я во все черно-мешковатое… в лучшем случае, похож на бешеную ворону. Правильно, Фиалка. Думай о том, что выглядишь как пиздец, вместо того, чтобы думать о том, что ТОЛЬКО ЧТО ПРИЗНАЛСЯ ЮРЕ В ЛЮБВИ, ТВОЮ Ж МАТЬ! Мои уже подходящие к границе цензуры мысли прерывает дикий ржач. Я опускаю взгляд и обвинительно смиряю им рыжее чудовище, которое пытается согнуться пополам от хохота, хотя лежа на спине это не очень удобно.       — Ну ты и придурок! — наконец выдавливает Юра сквозь смех. — Я, бля, просто сидел!       — На перилах, на середине моста?! — невольно всплескиваю руками. Честное слово, я вообще не контролирую, что говорю и делаю — И это я еще эмо! Юра успокаивается и смотрит на меня. Потом привстает на локтях, его безобразно пухлые губы растягиваются в улыбке. Нельзя, чет бы всех побрал, быть сейчас таким...       — Пошел ты! — хлестко выдает он. Я теряюсь. Единственное, чего хочу сейчас — это поцеловать его. Господи боже, я за это утро чуть не поседел, и… и безумно соскучился. Сердце сладко заныло.       — Юр… — тихо выдавливаю я, пытаясь как-то облечь все, что у меня в голове и вообще внутри, в слова, — я правда. Юра отталкивается от моста и в следующее мгновение меня утягивает в поцелуй. Чувствую, как его пальцы скользят по затылку, зарываясь в мои волосы.       — Знаю… — выдыхает он, упираясь лбом в мой лоб, — и я тоже…