Dezvăluirea secretelor (Раскрывая секреты)

      …Спустя полчаса времени — и один нервный срыв, Итан со скрипом, но принял тот факт, что его дочь сейчас находится в колбах, расфасованная, словно маринованные огурчики. Глупо было ожидать, что она будет обычным ребёнком, учитывая, что её папаша был инфицирован луизианской плесенью, а что с матерью — до сих пор непонятно. Врачам из Амбреллы Уинтерс перестал доверять в тот момент, когда они сказали, что он чист. Из каких-то корыстных побуждений или из-за некомпетентности — Итан не знал, и не хотел узнавать. Он собирался собрать конструктор из своей дочери, заставить Миранду склеить её обратно и свалить вместе с ней в закат — чтобы никакая Амбрелла потом не нашла.       Спрятав драгоценную колбу с головой (боже) Роуз подальше, Итан выложил на прилавок все свои находки, прихваченные им из замка, и, получив на руки позвякивающие мешочки лей, задал интересующий его вопрос: — Герцог, Вы же знаете всех местных оружейников? Пухлый торговец удивлённо приподнял брови на мягком лице и переспросил: — Местных?.. Но, Итан, в округе уже довольно давно нет оружейников. Оружие, что имеется у меня в продаже, я получаю из внешнего мира — простите, не могу раскрыть Вам своих поставщиков.       Итан задумчиво побарабанил пальцами по прилавку и уточнил: — Но клеймо Вы сможете опознать? Герцог развёл руками: — Если оно будет мне знакомо… Я работаю со многими оружейниками, так что может быть! Уинтерс кивнул и достал найденное ружьё из-за плеча. — Вот, нашёл в одном из домов. Клеймо на затылке приклада, оно маленькое, я не сразу заметил. Герцог аккуратно принял из его рук оружие, цокая языком осмотрел золочёную фурнитуру, узорчатое цевье и искусную резьбу на прикладе, а потом увидел маленькое клеймо и улыбка застыла на его губах. Он перевёл посерьёзневший взгляд на Итана и выражение его лица не предвещало ничего хорошего. — Да, я знаю этот герб. Это герб дома Гейзенберг. Итан застыл. — То есть эту пушку — медленно начал он, — оставил в деревне Гейзенберг? Который такой небритый лохматый мужик в шляпе и солнечных очках? С огромным молотом ещё ходит?.. Герцог всплеснул руками, возвращая Уинтерсу его оружие: — Вы на удивление точно описали внешность Лорда Гейзенберга! Доводилось встречаться? Итан покачал головой: — Это, наверное, какая-то ошибка. Когда мы с этим типом встретились впервые, он проткнул меня металлическим прутом и притащил на общее собрание, где были все остальные Лорды и Миранда. Герцог задумчиво пожевал губами, перебирая пухлыми пальцами перстни на своих руках. — Лорд Гейзенберг самый сильный и опасный из всех детей Миранды. Но… С ним не всё так просто, — маленькие глазки Герцога лукаво взглянули на Уинтерса. — Может, его ружьё оказалось там по ошибке? Ну, может кто-то из местных с ним договорился насчёт оружия… — Итан пытался проследить логическую цепочку и искал объяснение, которое вписалось бы в неё. Потому что помогающий ему после того, как сам же и притащил к своей психованной семейке Мудак с Молотом никак не вписывался в логичную картину мира. Торговец пожал массивными плечами: — Если такая договорённость и была, знает о ней сейчас только сам Лорд. Деревенских вырезали ликаны, а больше живых свидетелей старых времен не осталось… Итан недоверчиво качнул головой, убирая ружьё за спину, и купил у Герцога немного чистых бинтов для перевязки и пару бутылочек антисептика. Плесневый он там или нет, а чисто человеческое отвращение к грязи и боязнь подхватить какую-нибудь гадость из-за грязной раны никуда не делись, так что он по привычке обрабатывал свои повреждения антисептиком.       Между тем от усталости у Итана уже мутилось в глазах, и он с трудом держался прямо, с привычным упрямством двигая ногами. Герцог сочувственно цокнул языком, видя, в каком состоянии находится Уинтерс. — Победа над Леди Димитреску далась Вам дорогой ценой, мистер Уинтерс. Вам необходим отдых, — резонно заметил торговец, перебирая набор столового серебра тонкой работы с гербом дома Димитреску, который Итан продал ему ранее.       Уинтерс немного истерично хохотнул в ответ. — Я был бы счастлив свалиться и проспать несколько дней подряд, но у меня нет такой роскоши, как время. Роза по частям в руках ещё трёх Лордов, и мне нужно её у них забрать… Даже если это значит перешагнуть через их кристаллизованные останки. — Похвальное рвение, мистер Уинтерс, но боюсь, если Вы в таком состоянии выйдете на битву даже со старым больным ликаном, ему не составит труда уложить Вас. Так что я бы все-таки посоветовал Вам немного отдохнуть и восстановить силы — они Вам понадобятся…       Итан покачнулся, с трудом удержав равновесие, когда успел ухватиться за прилавок свободной рукой и был вынужден признать: — Чёрт… Похоже, Вы правы, Герцог. Но где в этой деревне я могу рискнуть закрыть глаза без страха? В деревне бродят ликаны и какие-то огромные монстры, а в опустевшем замке Димитреску до сих пор полно летающих тварей и ходячих трупов. У меня просто нет на примете ни одного места, где я мог бы заснуть без риска стать чьим-то ужином.       Торговец хитро прищурился и потёр подбородок, якобы раздумывая над ответом, после чего сказал, как само собой разумеющееся: — В здании, помеченном жёлтой краской, конечно!       После загадочного утверждения Герцога Итан больше ничего не смог от него добиться. На все вопросы о таинственном благодетеле, раскидавшем припасы в ящиках по деревне, торговец только качал головой и хитро улыбался, приговаривая бескомпромиссное «Секрет фирмы!» А поскольку отдых его измученному телу был действительно необходим, выбора особо не было. Пришлось довериться словам Герцога.       Итан последовательно обошёл всю деревню, выглядывая помеченный дом. Глаз привычно выхватывал из серо-коричневой мешанины грязных деревенских пейзажей жёлтые небрежные мазки, в общей серости горящие, словно яркое пламя. Указатель, лестница, снова указатель… Яркая краска помечала все важные объекты, от ящиков до тайников с ценными вещами, словно кто-то скрупулезно обошёл всю деревню, нанося эти метки. Итан был уверен, что это сделали не местные жители, им такая разметка была скорее всего без надобности. Нет, это сделал кто-то со стороны…       За размышлениями Уинтерс сам не заметил, как ноги привели его к церковной ограде. Итан задумчиво проскользил взглядом по резной крыше церкви и замер. Под самым коньком церковной крыши красовался отчётливый жёлтый мазок.       Внутри церкви Итан толком не был, не считая момента с первым гербом, отчего-то был уверен, что в этом здании нет ничего ценного и интересного, предпочитал обходить бывшие жилыми дома. Теперь же у него путь был только один — в узорчатую дверь, украшенную засохшим венком из трав. Дверь тихо скрипит, открываясь — и Итан заходит внутрь. В церкви темно — слабый свет сочится из пары маленьких окон у входа. Итан включает фонарик и осматривается.       Небольшое пространство между рядами деревянных скамей позволяет проходить свободно, а в центре помещения расположился алтарь. На застеленном узорчатой скатертью постаменте на серебряном блюде покоятся подношения — засушенные цветы, мелкие украшения, деревянные и глиняные фигурки. А рядом, в медной чаше — Итан кривится в отвращении — чернеют капли старой, давно свернувшейся крови. Ну конечно. Где секта, там и жертвы, куда ж без них.       А над жертвенником, заключённые в рамы, торжественно возвышаются портреты-иконы Лордов. Итан окидывает их взглядом слева направо: мелово-бледное лицо Димитреску с резкими чертами и красной помадой на губах, уже знакомая страшная кукла с чёрной фигурой в вуали на заднем плане, смутное фото уродца в костяной короне и последний — мужчина со щетиной, глаза скрыты тенью полей шляпы. Гейзенберг здесь единственный, кто не смотрит в камеру и на фото расположен полубоком, в то время, как остальные смотрят прямо перед собой. Итан впервые видит Гейзенберга без тёмных очков — но все равно не видит его глаз. И отчего-то ему досадно от этого факта. На изображениях все Лорды внушают страх или отвращение — но от металлокинетика веет чем-то другим. Словно он презирает всё происходящее настолько, что отвернул свой взор. Итан усмехается, подмечая, что начал думать в каком-то высокопарно-церковном ключе, словно снова вернулся в детский церковный хор и листает Библию…       А в центре композиции, окружённая своими детьми — Матерь Миранда. Изображение не похоже на фото, это скорее грубая поделка вроде иконы, где некоторые элементы покрыты сусальным золотом — с изумлением понимает Итан, на пробу дотронувшись до изображения.       Охуенное же у них тут местное божество — пиздящее чужих детей. Итан с ненавистью морщится и опрокидывает икону изображением вниз, словно фото покойника. А потом, поддавшись какому-то ребячливому озорству, давит в пальцах кроваво-красную ягоду из лежащего рядом венка и проводит пальцем крест-накрест по изображению Леди Димитреску. Минус один.       Перед тем, как улечься спать, Итан обходит церковь и находит запасной замок и ключ от него — то, что надо, чтобы крепко запереть ворота, ведущие к кладбищу. Конечно, все равно остаётся открытым один вход — со стороны полей. Но Итан полагается на мнение Герцога — и на своё зарождающееся — даже не доверие, лишь сильное желание верить — неизвестному, что оставил пометки жёлтой краской. Поэтому он ограничивается тем, что запирает внешние ворота и как следует баррикадирует внутренние входы скамейками и тумбами, предварительно натащив с наиболее уцелевших домов одеял и подушек для постели. Опасаясь привлекать лишнее ненужное внимание, Итан зажигает лишь пару свечей, чтобы немного разогнать тьму. Чем больше темнеет в деревне, тем становится холоднее, и тем больше чернильная непроглядная тьма, сгущающаяся в углах, ворошит недобрые воспоминания прошлого. И будит приобретённую паранойю. Итан с горечью думает, что даже если он переживёт все невзгоды и вырвется вместе с дочерью из этой деревни, все равно долгое время не сможет засыпать без ночника.       Свечи, оставленные им на алтаре, тихо тают, потрескивая, и в их неясном свете уже засыпающий разум Итана ловит скрытый полутьмой образ мужчины на фото, окружённый ореолом. «Кажется, я начинаю понимать, что местные находили в таких иконах», думает он напоследок. А потом проваливается в бездонную тёмную глубину сна, словно под лёд.       Ему даже везёт, и кошмары настигают его не сразу. Несколько ночных часов проходят в блаженной пустоте, нежащей измученные тело и разум, но отголоски пережитого ужаса всё равно являются ему. Теперь в его кошмарах всё вперемешку — прошлое и настоящее мешается в кислотный, ядовитый коктейль. Итан попеременно захлёбывается грязной болотной водой в Далви — и в то же время его разрывает на части стая ликанов. Его подвешивают на крюках — но теперь ему не сбежать, чужие оскаленные рты вгрызаются в его кожу и выпивают его до дна. Его скручивает болезненной судорогой, он пытается закричать, но не может выдавить и звука. Эта агония длится вечно, ведь в этом сне нет границ времени.       Но вдруг появляется запах, перекрывающий металлические отзвуки крови и кислую звериную вонь ликанов. Насыщенный табачный дым плывёт густыми клубами, скрывая злобно оскаленные пасти и пустые звериные глаза. А потом Итан видит перед собой Гейзенберга — Лорд усмехается углом рта, хватает свой молот обеими руками, замахивается и заносит над его головой!.. — …!       Итан просыпается. Подрывается резко, вскакивая на смятой импровизированной постели из груды шерстяных одеял и кучи подушек — и обречённо падает обратно. Баррикады нетронуты, снаружи не слышно ни единого подозрительного звука, только редкие птицы лениво перекликаются в голых ветвях. Просто плохой сон. Очередной. Итан трёт лицо. Ему не привыкать к кошмарам — он даже ещё не начал отходить после Луизианы. Конечно, он ходил к психологам, пил снотворное, даже занимался медитацией… Но весь намечавшийся прогресс как ветром сдуло после недавних событий — и немудрено. Итан встаёт с разворошенной постели и аккуратно выглядывает в окно у входа. На всем обозримом пространстве ничего, кроме снега и грязи. На дворе февраль, но здесь, в этом краю, где снег тает от горячей пролитой крови, стоит вечная слякоть. Словно грязная, неумытая весна приходит сюда раньше обычного. Итана это устраивает, ведь стукни в деревне мороз — и жить ему стало бы в разы сложнее. Как его тело реагирует на обморожение он не знает, и не очень-то хочет узнавать. Итан разбирает баррикады перед дверью и медленно выходит из церкви. Утро зябкое и влажное, Уинтерса передергивает от стылой прохлады — солнце ещё не успело прогреть воздух. В деревне тихо, так что Итан решает воспользоваться этим моментом затишья и обойти дома, до которых он не успел ещё добраться — а потом направиться к дому с красной трубой, про который упомянул Герцог. Тихая ночь, позволившая ему отдохнуть в безопасности, убеждает его в том, что Герцогу можно доверять. Во время обхода Итан натыкается на запертые на замок красные ворота, интригующие запретительной табличкой. Приходится поискать по ближайшим домам, но в конце концов Уинтерс находит в каком-то сарае старый топор и сбивает замок. Ворота распахиваются с жутким скрежетом и визгом несмазанных петель, разрывая слух. За ними оказывается широкий двор — и два нежилых строения. Итан замечает странные цифры на ближайшем сарае и недоуменно хмурит брови. Нигде в деревне ему ещё не попадалась подобная нумерация. Цифры ровные, нанесены явно не от руки… Итан решает оставить это на потом и направляется внутрь. В помещении, похожем скудной обстановкой из верстака и пары столов на местную мастерскую, почти пусто. Уинтерс находит лишь небольшую баночку с порохом и точильный камень — и искренне недоумевает. Ради чего было так тщательно запирать ворота? Не ради же таких скудных запасов? Озадаченный, Уинтерс заходит в следующее помещение и тут же понимает, из-за чего это место было заперто. В полупустой комнате стоит большой деревянный ящик, запертый на цифровой замок. Итан в растерянности оглядывается по сторонам, ища какие-нибудь подсказки, и натыкается взглядом на старый полароидный снимок, лежащий рядом на тумбе. На фотографии, смазанной и нечёткой, изображён человек. Его лица не видно, только грудная клетка со странным светлым кругом и ноги, опутанные какими-то трубками. Из-за смазанного кадра непонятно, жив человек на фотографии или нет, но Итан бы не удивился второму варианту. В этой поехавшей деревне после ликанов и других монстров у него уже не выходит удивляться. Он переворачивает снимок и на обороте видит фразу, написанную аккуратным ровным почерком: «Выгляни в окно». Итан послушно переводит взгляд на ближайшее окно и моргает в изумлении — разрозненные бессмысленные номера, которые он видел во дворе, внезапно складываются в код вместе с номером, который оказывается вырезан на оконной раме. Внутренне дивясь такому затейливому способу что-то спрятать, Итан вводит код, открывает ящик и замирает. В ящике лежит новенький автоматический пистолет. С всё тем же клеймом на рукояти.       Найдя наконец дом с красной трубой и не без труда пробравшись внутрь, Итан от неожиданности выпускает чуть ли не всю обойму в притаившегося в соседнем помещении ликана и находит на столе шкатулку с частью ключа.       Теперь ключ имеет четыре крыла, а Итану страшно хочется найти того энтузиаста, что придумал всю эту систему с ключами и разделением их на части — и крепко, по-дружески пожать ему шею. Он заебался бегать от ликанов, залезать на крыши при виде огромных тварей — и как в сраном квесте искать ключи для сраных дверей, чтобы найти части своей разобранной дочери. Итан украдкой смотрит на свою сумку, где в целости и сохранности лежит колба. Роза… Его маленький ангел точно не заслужила всей этой херни. Она ведь просто… ребёнок. Ей нравится слушать колыбельные и обнимать свою плюшевую обезьянку. Это просто гребаная несправедливость. Почему его девочка вообще страдает только из-за того, что у неё такой необычный отец?.. Итан встряхивается и запрещает себе хандрить. Сейчас не время раскисать — нужно найти ещё три колбы. Если Миранда раздала их своим детям — значит, осталось посетить ещё троих. Ключ подходит к двери с солнцем и луной — Герцог подсказывает ему, что это владения кукольницы Беневиенто. Итан вспоминает икону в церкви — женщина в чёрной вуали и её жуткая кукла. Уинтерс проверяет магазин нового пистолета и щёлкает предохранителем. Если она не превращается в гигантского дракона с пастью болотной росянки — то ему не о чем переживать. …Итану оказалось ебать как много о чем переживать — начиная с ебаных шарад в подвале с куклой Мии, шипящего радио с её голосом и прочих загадок, выворачивающих его не сказать, чтобы полностью счастливую прошлую жизнь наизнанку… И заканчивая монстром — ребёнком, который с пронзительным воем «Папа!» радостно гонял его по кромешной темноте коридоров. Итан ловил охуевшее дежавю с приколиста Лукаса Бейкера, пока отсиживался в шкафах и под кроватью, прячась от жуткого абортыша — и думал, как же сильно на нём озолотится его психолог, когда он выберется из этой деревни.       После того, как вторая Леди встретила своей печальный и скоропостижный конец, пришёл черёд склизского горбуна Моро. Итан очень бы хотел забыть и никогда больше не вспоминать его обиталище, воняющее рыбой и затхлой водой, чуть ли не средневековые ветряки, хлипкие мостки, по которым пришлось прыгать, и самого Моро — мерзкую полурыбу с кучей глаз и усиков, плюющуюся едкой кислотой. Итану пришлось здорово повозиться, уворачиваясь от его плевков, он потратил на монстра все купленные у Герцога мины и бомбы, патронов тоже осталось совсем чуть — его спасли только заблаговременно кем-то распиханные по всей территории затопленного поселения бочки с порохом. Взрывы добили монстра, а Итан наконец-то мог спокойно убраться с водохранилища с ещё одной частью Розы.       Когда он в поисках ключа дошёл до лаборатории Моро, телевизор, мирно шипящий белым шумом в углу, внезапно ожил, транслируя до боли знакомое изображение. Герб с лошадью, заключенной в подкову. — А ты шустрый малый, Итан! Не зря я на тебя поставил! — раздался из динамиков смутно знакомый голос. Итан прищурился, опуская пистолет, который до этого инстинктивно вскинул на звук. — Кто ты? — Оо, да брось, мы же с тобой знакомы, — весело протянул голос. — Ты мне нравишься, Уинтерс. Ты боевой мужик, этого не отнять… Но что ты собираешься делать с этими колбами? Итан нахмурился, убирая пистолет в карман и забирая со стола ещё одну часть ключа с крыльями: — Ты на что-то намекаешь? — Я могу тебе помочь… — с развязной интонацией предложил голос, —… если ты, в свою очередь, поможешь мне. — Подружиться хочешь? — Итан снова почувствовал странную несостыковку — Мудак с Молотом, что притащил его к Миранде, но предлагает помощь и оставляет в деревне оружие… — Не выделывайся. Я бы тебя убил, но ты мне нужен, — снисходительно произнёс из телевизора Гейзенберг. — Давай так. Забери последнюю колбу из логова ликанов — сам. Справишься — так и быть, помогу. Для начала иди назад, на кладбище. И, не дожидаясь его ответа, Лорд разорвал связь. — Мудак, — возмущённый и озадаченный, пробормотал Итан. Происходящее вокруг становилось всё страннее и страннее.       Уинтерс понял, что странности не собираются заканчиваться, когда вышел с водохранилища и на кладбище его встретил металлический билборд с аккуратной надписью жёлтой краской: "Сюда, папочка!". Следующий в нескольких метрах гласил "Роза ждёт тебя!", а перед самыми воротами, закрытыми на шестикрылый ключ, красовалась надпись: "Шоу продолжается!". Все билборды стояли на толстых кусках арматуры, прочно вкопанных в мёрзлую землю, и были дополнительно оснащены издевательскими стрелочками, указывающими направление. Весь этот перформанс создавал впечатление не то впадения в детство его создателя, не то какой-то изощрённой формы издевательства. Итан подозревал, что верно и то, и другое. Он снова поднял глаза на один из билбордов, вздохнул и с силой потёр глаза. Секрет таинственного благодетеля из деревни оказался шокирующим, но в то же время довольно очевидным. Все это время ему помогал Гейзенберг.