***
Как это ужасно, любить кого-то, к кому Смерть может прикоснуться. - Вексикус
***
К сожалению, мавзолей не был сделан из холодного мрачного мрамора, что вполне соответствовало бы ужасному настроению Томми - ну, мрамор, конечно, был, но отнюдь не холодный. Нисколько. Вообще. Внутри было... что-то похожее на ковролин, а на каждой второй панели - деревянные балки с мансардными окнами. Багряные солнечные лучи пробивались сквозь каждую прозрачную плоскость, устраивая в зале что-то вроде огненных танцев. Когда он был помоложе, цвет здешнего неба и солнечный свет, падающий на землю, заставляли его сердце трепетать. Он давно здесь не был, но теперь это не вызывало у него такого трепета. Теплые картины украшали стены зала до самого конца, чередуясь со стеклянными витражами. «Интересно, кто написал все эти картины?» - неожиданно для себя спросил он, входя в холл, с облегчением обнаружив, что стук его ботинок не разносился по залу гулким эхом. «Художники», - ответил Пурпуд. «Друзья погибших детей. Их родители. Братья, сестры…» - он широко махнул рукой. «Те, кто чувствовал потерю предотвратимого». Томми моргнул, обратив внимание на одну из картин. Работа была относительно простой, но в то же время хранила нечто важное для него. Красное небо, заходящее - или восходящее? - оранжевое солнце и золотое поле, застилающее передний план. Это было простое полотно с незатейливыми мазками, но его сердце больно сжалось при взгляде на холст. Сколько раз он наблюдал эти закаты вместе с четверкой друзей? Сколько раз всходило и заходило солнце с тех пор, как к ним присоединился пятый, превратив их небольшой квинтет в секстет? Сколько раз он встречал восходы и закаты на Красной Планете, пока кровь окрашивала небо так же ярко, как и улицы? «Что здесь написано?» - спросил он, указывая на маленькую табличку у основания картины, со словами на другом языке. «Это эндерианский», - послышался голос Техно позади него, почти заставив его подпрыгнуть. «Ах, да», - отозвался Ранбу, слегка прочистив горло. «Это имя художника. Э-э-ᓵᔑꖎ !¡𝙹⊣╎𝙹!¡ᒷ». «Ну, конечно», - сказал он деловито, лишь частично уловив некоторые слоги, что вытекли изо рта Ранбу. Он даже не стал пытаться просить перевода - это в любом случае редко употреблялось, и довольно часто имена менялись на прозвища, которые соответствовали более простому Общему. Томми не мог произнести эндерианское имя Ранбу. Он перешел к следующей картине, представлявшей собой акварельное изображение Погтопии. Пылающей в огне. Оранжевые надписи бунтарских изречений, что украшали стены зданий, почти полностью сливались с фальшивым огнем. Почти. Томми едва мог их различить. В зале мавзолея царила холодная тишина, пока группа из четверых продвигалась к концу. На самом деле, Томми точно не знал, был ли это мавзолей - скорее всего, нет, - но из-за отсутствия лучшего слова и желания уточнять, он решил мысленно называть его так. Он останавливался через каждые несколько шагов и наклонялся к ближайшей картине, потому что все они были уникальны и различны... и в то же время, каким-то образом подходили друг к другу. «Я помог выбрать их из всей той кучи», - объяснил Пурпуд, пока Томми смотрел на красочное месиво в виде звездного неба, на которое указывали дети, лежащие на покрывале. Он не мог разобрать ни одного лица, но у одного из них виднелись крылья. «Это, эм… это было меньшее, что я мог сделать». В конце концов, они достигли конца мавзолея- мемориала? Музея? - и Томми захлопал глазами, глядя на нечто, похожее на гигантский блок серого камня. Сначала похожее. Теперь, когда он был ближе, он мог видеть крошечные имена, высеченные на большой серой поверхности. Нет, это был не просто камень. Это был мемориальный камень, и Томми, протянув руку, осторожно нащупал одно из имен, принадлежавшее ребенку, погибшему в Погтопии много месяцев назад. К'ах'оужт. Очевидно - элитрийское, если судить по количеству апострофов и отдельных слогов. Томми стало интересно, были ли еще живы родственники ребенка - отправившие его в школу, и позже узнавшие о массовом геноциде из одного единственного информационного источника, что глубоко потряс все Галактическое Восстание. Его рука переместилась на другое случайное имя, которого он до сих пор не видел. Ḝ'nnầbr'ầy. Это был пиглиш. Скорее всего. Он не был до конца уверен, но на это было чертовски похоже. Ему стало жаль, что он не знал больше детей, хотя его замкнутость в то время была вполне обоснованной. Пурпуд и Ранбу безмолвно парили у его плеч, просматривая огромный список из тысячей имен. Три тысячи двести семьдесят имен, если быть точным. «Три тысячи двести семьдесят один», - рассеянно поправил Пурпуд. Ой. Должно быть, он сказал это вслух. Стоп. «Что?» - спросил он, повернувшись к мальчику с пурпурными глазами, смотревшего на список имен со взглядом полным печали - список, за который Хрома еще понесет наказание. «Нас было три тысячи двести семьдесят три». «Да», - сказал Пурпуд, а затем резко ткнул пальцем в камень. «Вот. Смотри». Томми посмотрел. И там- Томати Дэвид. Он резко вдохнул. Это было его имя - его фальшивое имя, ясное как день. «Они-» «Ты был мертв», - мрачно сказал Пурпуд, начисто сбивая Томми с мысли. «Ты. Был. Мертв. Я часами глазел на камень, выискивая ваши имена. Они идут по порядку, если ты не знал». Его рука резко дернулась. ਐਲਿਸਾ ਮੈਡੋਜ਼. А в скобках: Алисса Медоуз. Ее имя на Общем. «Алисса», - прошептал он, вспоминая ее ослепительную улыбку. «Могилы имеют то же расположение, что и имена на камне», - сказал Пурпуд. Его палец двинулся вниз к имени. Гри'ан Э'ксспл'куа. (Гриян Кселькуя). Прежде чем Томми успел даже вздохнуть, Пурпуд в последний раз двинулся, влево от имени Грияна и вниз от имени Томми. פאָקסיאָ אלעקסאנדער. (Фочио Александр). И Томми, и Пурпуду и Ранбу, последним оставшимся детям Погтопии, он был известен как... Глупец. «Они нашли тела?» - спросил он. Взгляд Пурпуда медленно изучал его какое-то время, прежде чем он опустил обратно свою руку. «Да», - наконец сказал он. «Не слишком милое зрелище». Он зажмурил глаза, будто собирался сказать что-то еще, но ничего не вышло. «Они были подвешены», - это все, что сказал Техно, когда Пурпуд замолчал. «Как куклы», - тихо буркнул Пурпуд, качая головой. «Как будто для них это было всего лишь игрой. Примером - как писали газеты». «Это было...ужасно», - заявил Техно, и Томми заметил небольшую паузу перед последним словом. «Я не…» - начал Ранбу. «...Я не помню этого». «Я даже этого не знал», - тихо сказал Томми. «Я сбежал, когда все стало хуже». «И это нормально», - подчеркнул Пурпуд, прежде чем Томми успел погрузиться в ненависть к себе. «Экипаж Л’Мэнбурга нашел их». «И сразу же вызвал команду следователей на место преступления», - сказал Техно. «И проделал все остальное, что следовало сделать для такого серьезного… происшествия. Известил Командование и все такое». Томми знал, что полу-Пиглин сдерживался, продолжая говорить об этом так спокойно, но Ранбу все же легонько толкнул Техно в плечо. «В любом случае», - сказал Пурпуд, слегка прочистив горло. «Они так и не нашли твое, что как бы имеет смысл, раз ты все еще жив». Томми фыркнул. «Даже если б я умер, они бы все равно не нашли», - заметил он. «Я остался бы в космосе». «Воодушевляет», - проворчал Пурпуд. «Пошли. Увидимся с ними». Томми покорно последовал за Человеком, когда он развернулся и направился обратно ко входу, медленно обходя группу Фелийцев и Лиса - студентов? Посетителей? - что медленно пробирались в мемориальный зал. Ранбу и Техно Блэйд шли за мальчиками следом, пока Томми просматривал картины с другой стороны, специально отводя взгляд от группы. Ранбу был тем, кого узнали - к его несчастью и счастью Томми - и один из учеников, парень-Лис с лиловыми волосами и пурпурно-синим хвостом, плавно шагнул к Эндерианцу. Томми повернулся и взглянул на Ранбу, смущенного нежелательным вниманием. Впереди них Пурпуд также остановился и обернулся, любопытствуя. «Извините?» - обратился парень. На вид ему было не больше двадцати, хотя он был ниже Ранбу и Техно. «Вы… вы же Ранбу, верно?» «Хм?» - произнес Эндерианец, хлопая своими красно-зелеными гетерохромными глазами. Он провел рукой по своим двухцветным волосам, очевидно, нервничая из-за взгляда, обращенного на него. «Вы выживший из Детского Восстания!» – воскликнула женщина-Фелийка, нарушая тишину. Их проводник, пожилой Человек, тоже выглядел слегка заинтригованным. «Ранбу, верно?» - сказал другой. «Э…» - Ранбу нервно заикался. Он оглянулся в поисках выхода. Не успел Томми сделать и шага в сторону Эндерианца, как Техно уже встал рядом с ним, грозно зыркая в своей обычной манере. «Давайте… не будем», - сказал полу-Пиглин своим рокочущим голосом. «А вы кто?» - спросила Фелийка, более резким тоном по сравнению с тем щебетанием, которым она обольщала Ранбу несколько секунд назад. «Я - это я», - сказал Техно Блэйд, резко хлопнув по правому бедру. Томми, как и все остальные в зале, невольно опустил голову, обратив внимание на звук. Несмотря на то, что все они были одеты в гражданскую одежду - красный пуловер и джинсы у Томми и фиолетовая толстовка у Пурпуда - Техно явно немного переборщил со своими черными брюками высокой посадки и какой-то рубашкой поэта. Все-таки это был Техно Блэйд, как же иначе. Его длинные розовые волосы были распущены, за исключением крошечной косички, свисающей на левой стороне его лица, с небольшой лентой на конце, в виде сердца с темными отметинами в середине. Томми не собирался притворяться, что не узнал этого знака. Ах, да. Еще на правом бедре висела кобура из черной кожи - внутри был фазер, по которому легонько постукивали пальцы Техно. Он упоминал об этом? Нет, не упоминал. Женщина слегка побледнела и попятилась назад, прижав уши к линии роста волос. Техно Блэйд ухмыльнулся совсем недружелюбной улыбкой, обнажив большую часть зубов, особенно основания клыков, торчащих изо рта. С чувством некоторой важности Томми подошел к Ранбу, практически впавшему в панику, и нежно схватил его за локоть. «Пошли», - пробормотал он, зная, что Пурпуд был в пару метрах от него. «Давай свалим отсюда». «А… а ты кто?» - резко спросила женщина, когда Томми уводил Ранбу к Пурпуду, в направлении к выходу. К ее чести, голос женщины лишь слегка дрогнул. Позади себя Томми почувствовал, как Техно обнажил клыки чуть сильнее - это было немного по-животному, но обе стороны знали, что эта игра с пиглинскими чертами помогала создать куда более угрожающий вид. Томми на секунду остановился. «Друг», - сказал он. «Это все, что имеет значение, да?» И когда Ранбу улыбнулся, его улыбка была полна благодарности.***
Он положил руку на белый камень - возможно, известняк - и провел по буквам на Общем, составлявших звездные даты и имя его друга. Рядом с ним, скрестив ноги, сидел Ранбу и игрался с золотыми стебельками, время от времени поглядывая вверх и смаргивая эндерианские слезы. Губы Пурпуда превратились в тонкую линию, когда он тихонько вытирал слезящиеся глаза рукавом своего балахона. Иногда бормоча себе что-то под нос. «Прости, Алисса», - прошептал Томми, выводя ее фелийское имя. «…Прости меня, ਐਲਿਸਾ ਮੈਡੋਜ਼». Его губа задрожала, когда он слегка запнулся - примечание: ужасно исковеркал ее родное имя, и Томми прикусил ее, пока не почувствовал вкус крови. Техно Блэйд, стоящий в десятках метров от него, глядел вниз на могильный камень, вытирая несуществующую пыль с обода. «За что ты извиняешься?» - спросил его Пурпуд. Он пожал плечами. «Ни за что», - сказал он. Ранбу нахмурился. «Ни за что конкретное», - поспешно поправил он. «Не знаю. За то, что стоял там. За то, что позволял ей распылять свою дурацкую краску на стенах». Жестом он указал на здания позади себя, мимо поля с могилами и развалин Погтопии. «Это было глупо?» - спросил Человек. «Нет», - упрямо ответил он. «Не знаю. Я уже ничего не знаю». «Это просто жизнь», - заявил Ранбу, заговорив впервые за несколько минут. «Жизнь - это незнание, необходимость меняться, ловить момент и брать от него лучшее, не зная, что произойдет дальше». Он неловко заерзал, заметив взгляды двух других мальчиков. «Что?» «Не думал, что ты можешь быть таким вдохновляющим оратором», - сухо заметил Пурпуд. «Им всегда был Гриян». Томми встал, засунув руки в карманы, и подошел к могиле позади себя - ближе к Погтопии, ниже камня Алиссы. «Гри'ан Э'ксспл'куа», - прочитал он, слова вырвались и разлетелись по траве меж тысячами почти одинаковых и ухоженных именных камней, лежащих за Погтопией. У подножия некоторых из них лежали цветы. Ранбу и Пурпуд тихо присоединились к нему, пока он смотрел на известняковое надгробие. «Гриян Кселькуя», - повторил он, на этот раз с акцентом на Общем. «Участник Детского Восстания», - произнес Пурпуд, прочитав следующую строчку под именем Элитрийца. Затем он назвал звездные даты: Гриян был самым старшим из них, но его конечная звездная дата совпадала с датами Алиссы, Глупца и фальшивой могилы Томми. «И Вселенная сказала: "Свет, который ты ищешь, - внутри тебя"», - вдруг заговорил Ранбу. Томми слегка напрягся, повернувшись к Эндерианцу, который понуро опустил голову. «Я… я помню кое-что», - тихо признался Ранбу. «Ну, то есть, если не брать во внимание, что это прямо здесь написано». Он указал когтистыми пальцами на подножие могилы - и слова, спрятанные в золотой траве, гласили: И Вселенная сказала: "Свет, который ты ищешь, - внутри тебя". Томми обошел могилу Грияна и вернулся к Алиссе, присев на корточки и смахнув в сторону золотые стебли, чтобы получше рассмотреть. И Вселенная сказала: "Ты - дневной свет". «Это была моя идея», - признался Пурпуд, когда Томми снова встал и подошел к могиле Глупца, горькая печаль пронзила его, когда он положил руку на надгробие своего старого друга. «Я подумал, ну, знаешь. Мы писали это вместе - могли бы и закончить это вместе». «Верно», - тихо сказал он, вспоминая те беспокойные ночи, проведенные в созерцании звездного неба, когда все было спокойным. Сидеть на коленях у могилы погибшего Фантома было больно - не потому что он был ранен, а потому что знал, что где-то там, глубоко внизу - или возможно, даже не здесь, а где-то далеко - кости его друзей лежат в пустых ящиках, разлагаясь. Он не хотел этого, понял он. Он хотел так, как было у Снифф. Он хотел быть частью всего и одновременно ничего, когда умрет. Он не хотел холодный гроб, зарытый глубоко в землю, навсегда спрятанный от дневного света. Пустая могила - это хорошо, когда есть те, кто скорбит над надгробием. «И Вселенная сказала: "Все, что тебе нужно, - внутри тебя"», - проговорил Ранбу, когда Томми сморгнул слезы и понял, что смотрел на слова уже добрых полторы минуты. «Это была любимая фраза Глупца, так ведь?» «Так», - эхом отозвался Томми, когда панически-вопросительный голос Ранбу стал слишком громким. «Вот и все, не так ли?» «Хм?» - с вопросом произнес Пурпуд. Он встал, взглянул на алое небо и тихонько засмеялся, слезы начали катиться по его лицу. «Это. Все это для них». «Я имею в виду…» - начал Ранбу, прерываясь на полуслове. «Эм, я полагаю, что да». Он покачал головой, его светлые волосы из частично распущенной косички - Боже, Техно убьет его за это - закрывали лоб и глаза. «Вся эта борьба», - прошептал он. «Вся эта возня. Все эти сильные речи, все эти слова - эти рукопашные тренировки, эти мечты о том, что будет потом - все это было напрасно?» «Не напрасно», - тут же ответил Пурпуд. «Ничто никогда не бывает напрасно, Томми». Блондин бросил на него скептический взгляд. «Я имею в виду, да, Гриян никогда не станет штурманом - но давай посмотрим правде в глаза, мы вшестером никогда бы не собрались в одну команду, потому что нам нужен был капитан, а никто из нас никогда не подходил для такой роли». Томми пожал плечами, потому что, в целом, это было правдой. «И…и Алисса никогда не станет дипломатом, и ей никогда не доведется путешествовать в другие миры, Томми, а Глупец никогда не станет офицером». Пурпуд на мгновение замолчал. Все трое глядели на могилы своих друзей, вспоминая то время, которое, казалось, было вечность назад и одновременно совсем недавно. «И, да. Им так и не удалось осуществить свои мечты, а у нас вроде это как получилось, но знаешь, что? У них украли эти мечты, Томми. И в этом нет твоей вины, как и моей или Ранбу. Это вина Хромы». «Но если бы я только…» - начал он. «Нет», - перебил его Пурпуд. «Может, ты и был лидером Детского Восстания, Томми Иннес, но это не дает тебе права винить во всем себя. Я люблю тебя до смерти, но ты должен перестать винить себя. На самом деле это довольно эгоистично». «Хэ?» - тупо произнес он. «Вина выжившего», - сказал Пурпуд. «Это то, что сказал мне Эрет. У всех нас есть это. Вина выжившего - это, э-э, означает, что…» - он оборвал себя. «Я здесь не медик. Ранбу?» «Это происходит, когда человек считает, что сделал что-то не так, пережив травмирующее или трагическое событие, в то время как другие - нет, часто чувствуя себя виновным за это», - сказал Ранбу. «Многовато вины для нас троих», - сказал Томми. «Так и было бы, если бы ты перестал красть мою долю», - сказал Пурпуд. «А еще долю Ранбу, почти незаметно или нет. Черт возьми, чувак. Ты винишь себя за каждое неверное действие, которое когда-либо случалось, и… и не оставляешь ненависти никому из нас. Ты постоянно говоришь нам, что мы ни в чем не виноваты, а потом отворачиваешься и заливаешь себе в глотку столько обиды на себя, что я удивляюсь, как ты до сих пор не утонул». «Может быть, я уже…» - тихо прошептал он. Человек на мгновение замер, уставившись на него своими пурпурными глазами. Томми первым отвел взгляд. «Может быть, так и есть», - сказал он наконец. «Но в этом-то и дело, не так ли? Помнишь, как Глупец однажды привел аналогию с бурей? Он сказал, что только вместе мы сможем выстоять против ветра и молний, только когда поддерживаем друг друга». «Немного сложновато, я прав?» - фыркнул он. «Теперь, когда три опоры ушли». «Возможно», - согласился Пурпуд. «Но это не значит, что ты остался один, Томми». Ему пришлось немного приподняться, чтобы положить руку на плечо блондина - Пурпуд не всегда был самым низким в группе; этот титул когда-то принадлежал Грияну и Алиссе, рост которых составлял не более ста шестидесяти семи стандартных сантиметров, но с учетом того, что у Ранбу было около двухсот стандартных сантиметров, а у Томми - сто восемьдесят один, Человек становился самым низким». «И Вселенная сказала: "Ты не одинок"», - прошептал он себе под нос, глядя на свое фальшивое надгробие, зная, что, вероятно, найдет у его подножия свою любимую строчку из поэмы - как это было у Алиссы, Грияна и Глупца. «И Вселенная сказала: "Ты сильнее, чем думаешь"», - немного запоздало эхом вторил Пурпуд, вслед ему. «И Вселенная сказала: "Я люблю тебя, потому что ты есть любовь"», - закончил Ранбу. Несмотря на пропущенные строки и неправильный порядок - реплика Пурпуда обычно шла впереди Томми - Ранбу всегда заканчивал последним. «Конец», - хором промолвили все трое. «Некоторые вещи никогда не меняются», - сказал Пурпуд, слегка улыбнувшись. «Некоторые вещи - да». Он дернул головой в сторону могил их друзей, и Томми почувствовал, как тоска вновь подступила к нему, словно надвигающийся ливень. «Но не вини себя. Вини Хрому». «Иногда я думаю, что это ты должен был быть лидером», - сказал Томми, почти шутя. «Думаю, я мог бы им быть», - честно ответил Пурпуд. «Если бы не заболел». И - да, хорошо, он был прав. Пурпуд всегда был старше и самым морально неоднозначным - готовым сделать все, чтобы спасти своих друзей, даже если бы это шло вразрез со всем, против чего выступал весь мир. «Лидерство - нелегкая ноша, Томми», - продолжил Пурпуд. «Ты сделал то, что сделал. Ты спас Ранбу и меня. И вот что важно. Ты справился». «Почти», - пробормотал он, раздраженно ковыряясь в ногтях. «Почти». Пурпуд закатил глаза и рухнул на траву, устремив взгляд в небо и закинув одну руку на лоб. Томми, будучи более сдержанным, лег рядом с ним, а Ранбу издал недовольный звук, но последовал капризам своих друзей. «Слушай», - наконец сказал Человек. «Я действительно не знаю, как тебе помочь. Я не терапевт. Это работа Бэда. Я уже знаю, что он помогает тебе с… ну, ты знаешь…» Томми закатил глаза, слегка надувшись. Не то чтобы Пурпуд не хотел этого говорить, он просто боялся случайно спровоцировать Томми. Как будто вокруг них была куча обрывов. Воу, это была ужасная мысль. «…и я вроде как дерьмовый друг...» «Ты не дерьмовый друг», - фыркнул он, в очередной раз закатывая глаза. «Томми, я буквально вызвал у тебя приступ паники, чтобы ты признал, что у тебя есть проблемы». «Да, ну, я как бы застрял в отрицании», - сказал он. «У меня были проблемы». «О, так ты наконец прошел эту стадию?» «...может быть. Нет. Бэд говорит, что я до конца так и не принял себя». «Я так и думал». Томми вздохнул, потирая переносицу. «Пурпуд, у тебя сомнительная мораль». «И это слабо сказано», - добавил Ранбу. Пурпуд перегнулся через Томми и ударил Ранбу кулаком в живот. Эндерианец взвизгнул, хмуро взглянув на Человека. «Хорошо, это слабо сказано», - повторил Томми. «Но ты все равно мой друг». «Ладно, это правда», - пробормотал Пурпуд. «Надеюсь». Томми с силой толкнул его локтем. «Заткнись», - сказал он. «Вы мои друзья. И я полагаю, это значит, что и Л’Мэнбург - мой дом». Краем глаза он заметил улыбку Пурпуда. «Помнишь, я говорил тебе, что ты всегда можешь жить со мной и моими братьями?» - вдруг спросил он. «Думаю, я был прав». «Я думал, ты имел в виду квартиру там или еще что, придурок», - фыркнул он. «А не гребаный космический корабль». Пурпуд на мгновение замолчал. «И все же это дом, так ведь?» - сказал он дружелюбно, не то чтобы в самом деле спрашивая Томми - скорее это было резкое заявление или замечание. Томми прикусил губу. «Да», - сказал он тихо. «Думаю, это имеет смысл. Раз уж моим первым домом был космический корабль флагманского класса, было бы честно, если бы мой третий - тоже был кораблем». «Третий?» - мягко спросил Пурпуд. «Пустошь?» - тут же уточнил Ранбу с удивлением. «Я не знал, что ты считаешь это место…эм, своим домом». «Не считаю», - сказал он, легко усмехнувшись. «И никогда так не считал. В смысле, все эти эксперименты, постоянные издевательства… встреча с Уилбуром…» Пурпуд фыркнул «…нет, это место было скорее временным пристанищем, чем домом». «Разве это чем-то отличается от дома?» - спросил Ранбу, повернув голову, чтобы взглянуть на Томми. «Проживание в каком-то месте еще не делает его домом», - подчеркнул он. «Это... это место, где ты проводишь какое-то время, да. Но это не дом. Дом - это слишком сильное слово. Дом - это не то место, которое можно как-то определить, его можно только почувствовать. И, к несчастью для моего предательского сердца, когда-то раньше я называл Погтопию своим домом - не потому, что любил ее, а потому, что там жила моя семья». «Верно», - сказал Ранбу. «Ммм… то есть, да, вроде как. Я…эмм, я не помню всего этого». Он слегка замялся. «Но…эмм. Да. В этом есть смысл». «Я не думаю, что когда-либо считал ее своим домом», - извиняющимся тоном заговорил Пурпуд. «Но я действительно любил вас, ребята. И, может быть, потому, что я знал, что у меня был дом в Сан-Франциско, где Пунц и Понк заканчивали свое обучение - может быть, потому, что я сильно скучал по своим братьям. Я никогда не считал себя потерянным». «Тонущим», - рассеянно поправил Томми. «Чувствуешь себя, будто тонешь в воде. Пытаешься дотянуться до воздуха - Хрома был для меня этим глотком воздуха. Я имею в виду, да, может, он и правда мог манипулировать мной…» «Ага», - легко произнес Пурпуд. «Он манипулировал тобой. Нами. Но тобой - особенно. Ведь ты Авиан». «Верно», - сглотнул он и на секунду снял свои защитные щиты, потянувшись к пучку света в глубине своего сознания, что олицетворял Рэй. Для него было слишком утомительно поддерживать мост для обмена эмоциями, но он все же смог поднять руку к звездному небу и указать направление другого Авиана. Пурпуд и Ранбу смотрели на него в замешательстве, но Томми, не удостоив их ответом, опустил руку обратно. Узы Авианов были особенными. А Лани и Дриста поклялись хранить тайну. Никто не должен был знать. «Ага. Он… он сказал, что подарит мне дом. И он действительно сделал это. На какое-то время». «А потом…» - Ранбу резко втянул воздух. «Ох. Да». «Все пошло к чертям», - продолжил за него Томми, легкая усмешка тронула уголки его губ. «Но я все еще люблю вас, ребята». «У нас отношения любви-ненависти», - поправил Пурпуд. «Вы, ребята, меня любите, а я вас ненавижу». «О, замолчи», - проворчал Ранбу, снова потянувшись и ударив Пурпуда в живот. Человек застонал, почти в шутку. «Я что, блять, перегородка?» - пожаловался Томми.