***
Самый страшный момент всегда бывает перед началом.
- Аноним
***
«Как бы-», - бросила секретарша, глядя поверх очков на трех парней, стоявших перед ее столом. Без Техно Блэйда. Его Пурпуд выгнал и велел сходить в бар или заняться чем-то еще, чем полу-Фелийцы-полу-Пиглины занимались в свободное от работы время. Если бы у них было такое время. «Я не думала, что вас будет трое». «Как бы для интервью я перечислил трех парней ошеломляющего роста с нашими точными описаниями», - надменно сказал Пурпуд. «Прямо там, внизу, рядом с эндерианским альбинизмом Ранбу и идиотской ухмылкой Томми». Ухмылка Томми тут же стерлась с его лица. Пурпуд многозначительно посмотрел на него. «Но, сэр, это интервью с участниками Детского Восстания», - сказала женщина с широко раскрытыми глазами. «Их ведь только двое». «Было», - поправил Пурпуд. «Кроме того, вы не в том положении, чтобы возражать мне. Я наполовину подумываю о том, чтобы уйти отсюда и сообщить прессе, что вы заставили меня отменить наше первое в жизни интервью. Только представьте. Не думаю, что ваше начальство будет в восторге от этого». Женщина-Человек нервно сглотнула. «О… нет, что вы, сэр». «Так я и думал». «Я… я предупрежу интервьюера». С этими словами она поспешила выйти за боковую дверь, провожаемая взглядом Томми. «Ты был не очень-то мил», - отчитал он Пурпуда. «Она вроде как была права». Пурпуд только фыркнул. «Это не ее работа - задавать вопросы», - сказал он. «Она не очень хороший администратор». Томми огляделся на полупустое здание. «Не похоже, что они располагают большим количеством услуг», - подметил он. «Ага, они прилетели сюда, - сказал Пурпуд, - чтобы открыть магазины и все такое». Ранбу нахмурился. «Ради нас?» «Ну, они же хотят получить интервью? Вот пусть и бегают за нами», - фыркнул Человек. «А ты грозный человек», - заявил Томми. «А ты только сейчас это понял?» - заметил Пурпуд. «Я был грозным в течение многих лет». «Я должен был знать это, когда впервые встретил тебя», - пробормотал он. «Ты знал это. Просто я такой классный человек, что позволил нам подружиться. Так или иначе». «Так или иначе. Ты действительно только что сказал это?» - спросил он. «Да», - сказал Пурпуд. «Потому что я крут». «Вы двое похожи больше, чем думаете», - пробормотал Ранбу. «Заткнись, пупкастый», - буркнул Томми. Глаза Пурпуда весело заблестели. Он открыл было рот, чтобы тоже что-то возразить, но тут внезапный кашель заткнул их троих, заставив повернуться к двери, за которой скрылась секретарша. Томми почти мог слышать, как глаза Ранбу изумленно уставились на высокого Эндерианца, прочищавшего горло. «Прошу прощения, что прерываю ваш разговор, - вежливо обратился Эндерианец. - Наши операторы пока настраивают камеры. Мы только что закончили снимать документальный фильм о пандоравирусе». «Биотической болезни растений», - проворчал Ранбу себе под нос. «Пандоравирус..?» - с вопросом протянул Томми. «Это придуманное название биотической болезни растений, погубившей здесь все растения и животных», - пояснил Пурпуд, бросив взгляд на Ранбу, который, казалось, был благодарен за использование его термина. «О, ну, конечно», - сказал Эндерианец - интервьюер? «Я забыл, что люди, которые нечасто смотрят репортажи, не знакомы с этим названием». Пурпуд слегка наклонил голову. «Меня зовут ᒷꖎ╎⋮ᔑ⍑...» Томми немного вздрогнул от резкого визга, что вылетел из горла Эндерианца. «…но вы можете звать меня Элайджа». «Ого», - сказал Пурпуд. «Это звучит прямо так же, как то, что ты только что…провизжал… то есть сказал». «Это достаточно близкий перевод», - ответил Ранбу. «Меня зовут Ранбу». Он моргнул, добавив: «Или, знаете, ∷ᔑリʖ𝙹𝙹». «Не думаю, что у меня хватит голосовых связок повторить это», - пробормотал Томми. «Вероятно, нет», - красноречиво сказал Ранбу. «Пурпуду неоднократно приходилось вставлять трубки в горло из-за того, что он постоянно травмировал свои голосовые связки, когда пытался повторить мое произношение. Снова и снова». «⎓⚍ᓵꖌ ||𝙹⚍», - парировал Пурпуд. Элайджа бросил удивленный взгляд на Человека. «У тебя неплохой акцент», - сказал он. «Я бы даже сказал "вау"», - с сарказмом отметил Томми. «Между прочим, я Томми», - добавил он будто невзначай. «Э-э, без обид…» - Элайджа замолчал. «Но кто ты?» «Томми», - повторил он. «Он имел в виду немного не то», - ответил Ранбу за Томми, который только усмехнулся. «Томми - очень хороший друг», - вдруг сказал Пурпуд, удивив обоих мальчиков, замолчавших от неожиданного комментария Человека. «А также. Ну, знаешь. Лидер Детского Восстания». Томми застонал, когда у Элайджи отвисла челюсть. «Ну, спасибо, Пурпуд». И тут же получил локтем в живот от Пурпуда. Не сильно. «Что я должен был сказать? Это интервью для выживших в Детском Восстании. И ты выживший». «Он?» - сказал Элайджа почти хрипя. «Да», - сказал Пурпуд. «Элайджа, познакомься с Томати Дэвидом». Услышав имя, Томми метнул взгляд на Пурпуда, насмешливо хмыкнув. «Я предпочитаю свое настоящее имя», - сурово отрезал он. «Томми Иннес, большое спасибо». «Ты имеешь в виду… как сын Сэма Иннеса?» - тихо спросил Элайджа. «Тот самый?» «У меня весьма интересная жизнь», - сказал он невозмутимо. «"Интересная". Определено самое подходящее слово», - сказал Ранбу. «Ты правда..?» - спросил его Элайджа. «Да», - ответил Томми. «Я читал о тебе в новостных статьях», - заявил старший Эндерианец с легким изумлением. «Я понятия не имел, что ты был на Икаре-45HB во время Геноцида на Красной Планете». Томми закатил глаза. «Я ни черта никому не говорил», - пояснил он. «Много херни предполагалось, большинство из которой - полный бред». Пурпуд слегка толкнул его, и Томми вздохнул. «В общем… да, я был там, когда случился…эээ, геноцид». «Это будет огромным сюрпризом для СМИ», - пролепетал Элайджа, в первую очередь самому себе, как показалось Томми. «Здорово, что ваш канал покажет это», - сказал Пурпуд. «В прямом эфире», - напомнил Ранбу. «Что, если я напортачу? Что, если я все испорчу? Что, если я скажу неприличное слово…» «Ранбу», - прервал его Пурпуд. «Вот скажи, ты часто говоришь неприличные слова?» «Нет», - ответил Эндерианец. «Почему я должен их говорить?» «Тогда ты не скажешь неприличное слово», - успокоил его Пурпуд, закатив глаза. «Кроме того, не похоже, что мы будем главными собеседниками». Мальчик двинулся и жестом ткнул в Томми. «Он будет». «Кто, я?» - потребовал он. Пурпуд приподнял светлую бровь. «Я на кого-то другого указываю?» «Ну, нет». «Тогда очевидно, это ты». «А почему ты не можешь говорить?» - пожаловался он. «Потому что, Томми, это ты самопровозглашенный лидер Детского Восстания», - сказал Пурпуд. «Что я должен сделать? Забрать твои воспоминания и рассказать обо всем за тебя?» «Было бы неплохо». «Я и близко не подойду к твоей пустой башке», - фыркнул Пурпуд, сморщив нос в притворном отвращении. «Ладно, детишки», - прервал их Ранбу. «Давайте пойдем за этим милым Эндерианцем и перестанем тратить его время». Элайджа приподнял бровь. «Все это очень забавно». «Я знаю», - сказал Ранбу. «Клоуны, все они». «А что насчет твоего мужа?» - заметил Пурпуд, и Томми громко фыркнул. «Он не счи… Эй, секунду!» Томми снова захихикал, а Пурпуд прикусил губу, чтоб не рассмеяться. «Мы в разводе!» «Даже спрашивать не буду», - вздохнул Элайджа. «Ну, что ж. Пойдем. Съемочная группа должна была уже закончить». Он поманил их темно-фиолетовой рукой с небольшими когтями, очень похожей на правую руку Ранбу, и все трое покорно последовали за старшим Эндерианцем обратно к двери по отделанному деревянными досками коридору, с небольшим уклоном вверх. Примерно через каждые десять метров группа проходила мимо двух закрытых дверей - одной слева и одной справа. Томми то и дело притормаживал, чтобы прочитать таблички; на левой стороне коридора они встречались чаще, чем на простых деревянных дверях справа. Камеры и техника. Стенограммы и рукописи. Кабинеты 24-36. Стенографические машины и микрофоны. Звук и аудио-центр. Лаборатория. Кабинеты 47-59. Наконец они подошли к двери с надписью "Главная студия", и Элайджа остановился, вытащив из кармана маленькую металлическую карточку, и плавно провел ею по сканеру. Дверь открылась с легким щелчком, и Томми последовал за Эндерианцем - то есть, за обоими Эндерианцами, черт бы побрал их рост - к сцене, очень похожей на новостную студию. Он мельком взглянул на двух других обитателей студии - женщину-Мерлинга* с бледной трубкой, тянувшейся вверх к носу и закрепленной за ухо, и мужчину-Огнерожденного с пламенными глазами и бордовыми волосами. Женщина управляла камерой, слегка кивая головой - у нее был черный наушник, через который, очевидно, кто-то давал ей указания. Мужчина был недалеко от женщины - примерно в двух метрах слева от камеры - и сидел перед… пишущей машинкой? Нет, у нее было намного меньше клавиш. Его руки были свободны, и в данный момент он просто пролистывал датапад, однако он все же поднял голову, обратив внимание на их четверку, когда они вошли в помещение. «Это стенографическая машина», - пробормотал ему на ухо Пурпуд, протягивая руку и подталкивая его к центральной части студии. Томми слегка споткнулся и повернулся, резко взглянув на Человека, на что тот только приподнял бровь. Элайджа сел за стол, на котором покоилось несколько папок, и сцепил руки в замок. Слева от стола размещался диван, на котором устроился Ранбу; Томми сел посередине, а Пурпуд - справа от него. Чудный диван был. «Си'нтиа...» Ведущий произнес имя как "Синтия", но Томми подозревал, что пишется оно далеко не так. Женщина была Мерлингом, в конце концов. «…и Микаэль…» Это не могло быть его настоящим именем, как и имя Джека. Хотя имя Сапнапа было гораздо ближе к оригинальному звучанию. «-познакомьтесь с Пурпудом, Ранбу и Томми». «Вас трое», - осторожно заметила Си'нтиа. «Ну да», - сухо ответил Пурпуд. Элайджа смущенно улыбнулся. «Вопреки всему, и, полагаю, это хорошо скрывалось, на самом деле выживших участников Детского Восстания - трое». Микаэль резко поднял голову. «Серьезно?» «Да», - снова сказал Пурпуд, ответив вместо молчания Томми. Микаэль пристально посмотрел на него, и Томми заерзал под его взглядом. Си'нтиа, благослови ее бог, только пожала плечами и вернулась к тихому разговору с наушником. «Ну, ты явно не Алисса», - сказал мужчина, и Томми фыркнул. «Очевидно. Я не киска». Пурпуд тихо прыснул. «...Я скорее имел в виду, что ты не девушка, но это, конечно, подтверждает мою предыдущую мысль», - сказал Микаэль, скривив губы в легком веселье. «И очевидно, ты не Гриян». «Слишком рослый для него, здоровяк?» - задиристо спросил он. «Слишком бескрылый», - ответил Микаэль, подыгрывая, хотя, похоже, он уже догадался, кем был Томми на самом деле - или, скорее, под каким именем он представлялся. «И, очевидно, рядом с тобой сидят Пурпуд и… э, Ранбу». «Что делает меня…» - подсказывал он. «פאָקסיאָ אלעקסאנדער», - спокойно произнес Микаэль, как будто практиковался множество раз. Томми фыркнул. «Я даже не знаю, как произносится родное имя Глупца», - признался он. «Ну, то есть, его представили как Фоцио Александра. А потом прозвали Глупцом - и да. Мы никогда особо не говорили о наших родных местах». «Томати Дэвид», - сказал Микаэль. «Томми Иннес», - рассеянно поправил он. «То есть, технически, Томас. Но это Томми. Не называй меня Томасом». Пурпуд хмыкнул. «Ему это не нравится». «Это слишком официально», - пожаловался Томми. «Заставляет меня выглядеть старым и отстойным. Прям как Филза МанКрафт». Элайджа прочистил горло. «Что ж», - сказал Эндерианец. «Теперь, когда все представились, есть несколько форм, которые мне нужно, чтобы вы трое подписали, прежде чем мы начнем». Он взял одну из папок и протянул ее Ранбу, сидевшему ближе всех; парень открыл ее и обнаружил внутри три листка бумаги. Томми поднял голову как раз вовремя, чтобы поймать взгляд Элайджи, который улыбнулся ему, держа в руках ручку. Элайджа кинул пишущий предмет Томми, и тот едва успел подставить руку, чтобы заблокировать ее, словив флешбеки про желтые пенопластовые шарики, которые бросала ему в лицо некая светловолосая девушка. Он по-детски высунул язык, когда Пурпуд выхватил ручку из его рук с легким ворчанием. Томми взял бумагу, которую протянул ему Ранбу, и новую ручку - их было три штуки - а затем и блокнот, который младший Эндерианец передал вслед за этим. «Форма согласия на интервью», - прочитал он вслух, бегло пробегая глазами по данным. Он поморщился, когда дошел до имени участника и вычеркнул Томати Дэвида, заменив его Томасом Иннесом. А потом он вычеркнул и Томаса, исправив его на Томми. «Как аккуратно», - наблюдательно заметил Пурпуд, когда взглянул на бланк Томми. Блондин фыркнул и ткнул в Пурпуда ручкой. «Вы двое как дети малые», - пробормотал Ранбу себе под нос, и Томми сделал вид, что не слышал его слов, потому что это была абсолютная неправда. «"Я подтверждаю, что мое участие в интервью является добровольным"», - произнес он, зачитав первый из восьми пунктов перечня. «Считается ли то, что меня сюда притащили-» «Просто поставь галочку, Томми», - буркнул Пурпуд с усталым, но натянутым вздохом. Томми отметил квадратик, черкнув ручкой по бумаге, радуясь тому, что чернила не были красными. Ему не нравились красные чернила, как понял он. Больно похоже было на человеческую кровь. «"Я понимаю, что не получу никакой оплаты за участие в этом интервью"». Серьезно? Я люблю деньги». Микаэлю пришлось скрыть кашель - как и притвориться, что он не обращает внимания на громкие комментарии Томми, - а Элайджа потер переносицу, хотя на его лице виднелась легкая улыбка. «Я должен был позволить остаться тебе в тюрьме», - проворчал Пурпуд. «Почему я вообще слушаю это дерьмо». «Ты любишь меня», - поддразнивал он. «Вообще-то нет, но верь во что хочешь». Почуяв ложь, Томми закатил глаза, но все же вернулся к третьему пункту. «"Я понимаю, что многие вопросы на интервью могут быть достойны внимания и заставлять задуматься. У меня есть право отказаться отвечать на любой вопрос или закончить интервью досрочно". Что вообще означает первое предложение?» Когда никто не ответил, он снова закатил глаза и аккуратно поставил галочку. «Проехали. "Я подтверждаю, что интервью продлится примерно двадцать-тридцать минут". Хорошо, как угодно. "Я прочитал и понял представленные уточнения". Нет, Пурпуд - мудак, и ничего не объясняет мне». «Я объяснил все достаточно ясно», - страдальчески промолвил Человек с фиолетовыми глазами. «Мы даем собственное - и, надеюсь, единственное - описание того, что произошло в Погтопии три года назад». Томми в третий раз закатил глаза. «Если будешь продолжать так делать, заработаешь косоглазие». «Ты говоришь как Ники», - сказал Ранбу. «Не напоминай мне об этой маньячке», - проворчал он, снова наклоняясь над бланком. Пурпуд хмыкнул. «"Я подтверждаю, что получил копию формы согласия"». Он поднял голову и увидел в руках Элайджи еще одну папку. «О. Да, хорошо. "Я хочу получить записи, стенограммы или другие данные, собранные во время интервью"». «Микаэль передаст вам стенограмму после проведения интервью, если вы пожелаете, - терпеливо сказал Элайджа. «Помните, это происходит в прямом эфире». «Вы так быстро печатаете?» - спросил Ранбу. «Стенография», - сказал Мерлинг, но понятнее не стало. «Сверхскоростная печать. Триста слов в минуту или больше». «Это пять слов в секунду», - сказал Пурпуд, опередив Томми в вычислениях. Пурпуд всегда был лучше него в математике. «Как минимум». «Я стенографист», - пояснил Микаэль, слегка пожав плечами. «Я отучился на него несколько лет назад, и с тех пор навык только улучшался». «И куда вас это только привело…», - неловко заметил Ранбу. «Интервью с нами». «Я рад этому», - сказал Микаэль. «Лучше я буду писать субтитры и расшифровку для вашего интервью, чем для судебных разбирательств». Он слегка вздрогнул. «Ненавижу суды. Бесконечно». «Понимаю», - пробормотал Томми, вспомнив один такой суд - справедливый или нет - где он предстал перед адмиралами. «Хорошо. Э-э. Последний пункт. "Я согласен с тем, что корреспонденция и другие отделы вещательной станции могут публиковать информацию, содержащую мои цитаты"». Он снова фыркнул. «Очень, блять, надеюсь». «Только, наверно, ругань лучше будет вырезать», - пробормотал Пурпуд. «Но это же часть моего обаяния!» «Какого обаяния?» - спросил Ранбу, изогнув брови. Пурпуд приподнял бровь. «Подпись, Томми». Томми высунул язык и синими чернилами поставил подпись. Перечеркнув букву "Т" и дважды - букву "И", он передал лист Ранбу, который передал его Элайдже, который положил его во вторую папку с пометкой на эндерианском. «Отлично», - сказал Элайджа. «Си'нтиа?» Женщина-Мерлинг подняла на него взгляд. «Ты готова?» «Все готово, Эл», - ответила она. «Звук и аудио с нашей стороны в порядке. Микрофоны тоже скоро будут». Томми приподнял бровь, когда в комнату вошла молодая девушка - примерно их возраста, может, чуть постарше, и, вероятно была стажером - с тремя микрофонами на липучках, что крепились прямо к горлу говорящего. Она на секунду встретилась взглядом с Томми, и ее карие глаза слегка расширились, когда она оглядела троицу на диване. «Эш!» - гаркнула Си'нтиа. «Нечего глазеть, дай им микрофоны». Эш слегка вздрогнула, но тут же вышла из транса. «Да, мэм», - пролепетала она, почти пихая маленькую черную электронику Томми в лицо. Он взял устройство и осмотрел его, слегка нахмурившись, когда Эш выбежала из помещения с испуганным выражением лица. Пурпуд аккуратно вырвал микрофон из его рук и снял тонкую пленку с его липкой стороны, после чего также аккуратно вернул прибор Томми, который осторожно взял его за краешек. «Наклей прямо над кадыком», - услужливо подсказал Элайджа, указывая на свой собственный микрофон, полученный из ящика стола. Томми снова нахмурился и прикрепил на указанное место, слегка сглотнув. Ощущение было странным, словно что-то мешало ему сглотнуть. «Можете вы трое сказать что-нибудь, чтоб мы могли отрегулировать звук?» - обратилась Си'нтиа, ее голос стал добрее. «Посчитайте до десяти или зачитайте алфавит…» «Привет, ребята, добро пожаловать на подкаст. Сегодня мы будем говорить о различных видах фасоли. Есть печеные бобы, бобы для пюре, картофельные бобы. Существует так много видов бобов», - непринужденно заговорил Ранбу. Томми зашелся в громком кашле, в попытке сдержать смех, который грозил ему удушьем. Си'нтиа по-совиному моргнула. «Да, у тебя готов». «Алекса, что такое налоговые льготы?» - промолвил Пурпуд. «Ни имею ни малейшего представления, о чем ты», - сказал Ранбу. Си'нтиа вздохнула, выглядя так, будто за последние полчаса постарела лет на двадцать. «А ты, Том… Тома… Томми?» Проигнорировав запинку на своем имени, Томми широко улыбнулся. А потом закричал. Очень, очень громко. «ТВОЮ ЖЕ Ж МАТЬ БЛЯТЬ!» - крикнул Пурпуд, зажав рукой рот Томми. «Какого хрена, чувак? Зачем так громко?!» На лице Элайджи заиграло изумление, как и у Микаэля, в отличие от Си'нтии, которая выглядела раздраженной, что было нормально. Томми многих раздражал. «Я всегда громкий», - фыркнул он. «Это здорово, Томми…» - начал Ранбу. «…ну знаешь, для привлечения противоположного пола», - перебил он. «Я как бабочка. Которая может говорить. Я здесь для того, чтобы хорошо провести время, а не для долгих…» Пурпуд снова захлопнул ему рот. «Думаю, у нас все готово», - сказала Си'нтиа, когда Пурпуд с отвращением отдернул руку. «Ты лизнул меня, чертов енот?» «Я обиделся», - с усмешкой выдохнул он. «Их еще называют мусорными пандами», - услужливо добавил Ранбу. «Заткнись, пупкастый». «Давайте начнем, ладно?» - громко сказал Элайджа после того, как Си'нтиа вернулась на свое место за камерой, и вместе с Микаэлем показала ему большие пальцы вверх. «Вы готовы?» «Ага». «Никогда не был готовее, здоровяк». «Нет такого слова. И да, я готов». Из кармана своего костюма Си'нтиа вытащила датапад и нажала несколько кнопок, выжидающе наблюдая за тем, как камера поворачивалась к Элайдже, фактически заслоняя троих детей на диване. Томми моргнул, когда увидел на маленьком экране сзади начали мелькать цифры от трех. На экране загорелось слово "действие". «Хэй, ребята из космоса, Элайджа снова с вами…» Через секунду Томми перестал слушать, в животе у него неприятно забурлило. О Боже. О, Боже. Он будет рассказывать о Погтопии буквально через несколько секунд - зачем он только согласился на это? Что, если Хрома… Чья-то рука сжала его запястье, и Томми взглянул направо, чтобы встретить взгляд Пурпуда, смотревшего на него с легкой улыбкой… Проскользнув дальше, человеческая рука взяла ладонь Томми и пальцем начала выводить буквы, безмолвно говоря. Я здесь. Я с тобой. По одной букве за раз. Быстро, четко, отработано - как они делали это раньше. Я здесь. Я с тобой. Ты не один. Он будет в порядке. Это интервью не убьет его. Его друзья были здесь; Техно Блэйд был снаружи. В научном центре была охрана. Устройства наблюдения. Это было нейтральное пространство. «…не могли бы вы трое представиться?» Томми снова моргнул, когда рука Пурпуда остановилась в своем движении, и их ладони сжались вместе - для храбрости. Другой рукой он нашел черную ладонь Ранбу, когда поднял голову и заметил, что теперь камера была сфокусирована на их троицу и Элайджу. «Я Ранбу», - первым представился Эндерианец, поскольку камера начала смещаться слева направо. Точнее, справа налево, с точки зрения зрителя. Томми стало интересно, сколько людей наблюдало по ту сторону объектива. Наблюдал ли за ними экипаж Л’Мэнбурга - те, кто не был занят на космической станции? Рассказал ли им Техно об интервью? Вполне возможно, зная полу-Пиглина. «Томми», - выдавил он, и, черт возьми, он, вероятно, перекрыл кровоток своим друзьям, но их поддержка успокаивала. Возможно, их тоже. «И Пурпуд», - наконец сказал Человек, сверкнув в камеру беззаботной улыбкой. Кто-то, кто знал их достаточно хорошо, мог бы заметить искру боли, промелькнувшую в его фиолетовых глазах. «И кто же вы?» - спросил Элайджа. «Мы - выжившие участники Детского Восстания, - ответил Пурпуд. Томми знал, что их лидером должен был быть Пурпуд, а не он. Томми знал, что Пурпуд устоял бы там, где он оступился, что Человек бы остался тогда, когда он сбежал. «Я понимаю, о чем вы думаете», - сказал Элайджа, и, к радости Томми, его улыбчивое лицо сменилось на более строгое. «Их трое, а не двое. Что ж… все потому, что они хранили тайну… вот уже?» Он ожидающе повернулся к дивану. «Несколько месяцев», - осторожно сказал Ранбу. «Мы не знали, что он был жив, пока не встретили его на одной из миссий нашего товарища, на которой он спас его зад… в смысле, жизнь». «Понятно», - кивнул Элайджа, словно уже знал об этом, еще до того, как они оказались в центре внимания. «Не хотел бы ты представиться полностью?» Томми смотрел прямо в камеру и думал об экипаже Миры - на какой бы они сейчас миссии ни находились, если такая у них была. Он думал о том, будет ли гордиться им Рэй. Сидел ли сейчас где-нибудь Уилбур, наблюдая в экран, как он изо всех сил пытался открывать рот. Сидел ли Фил вместе с Кристен в их общей каюте, следя за интервью прямого вещания на своем датападе. Был ли кто-то из родственников или друзей павших в Погтопии, кто смотрел и спрашивал себя, почему он был жив, когда так много других погибло. «Меня зовут Томми Иннес», - заговорил он. «Сын Сэма и Клары Иннес; родился на корабле HMS Fran и пережил взрыв, в результате которого погиб экипаж. И я был лидером Детского Восстания». «Но как это понимать?» - задал Элайджа явно наводящий вопрос. «Вселенная считала тебя мертвым». «Ну не», - сказал он с легкой ухмылкой. «Я слишком упрям, чтобы умереть». Рядом послышалось, как фыркнул Пурпуд. «Эм… я был, ммм, в плену. В военной тюрьме». Он намеренно говорил расплывчато, поскольку не был уверен, сколько было позволено раскрыть о внутренних делах Галактического Восстания. «Я сбежал с одним из моих нынешних товарищей по команде». «Да, да, я помню, вы трое - трое из шести подростков на борту Л’Мэнбурга». Элайджа повернулся к камере. «Знаменитый корабль - я уверен, вы слышали об их похождениях. Полагаю, именно команда Л’Мэнбурга получила сигнал бедствия с Икара-45НВ, отправленный неизвестным». Пурпуд кивнул, подтверждая догадку. «Не неизвестным», - вмешался Томми. «А мной». Элайджа выглядел искренне удивленным. «Это правда?» «Да» «Что ж, еще одна тайна раскрыта!» - воскликнул Элайджа - слишком восторженно, по мнению Томми, для такой мрачной темы. «Итак, Томми, ты лидер Детского Восстания?» «Был им», - поправил он. «Восстания больше нет». Он указал на одну из бумаг, которые Элайджа разложил на своем столе, с изображением шести звезд. «Я имею в виду, все это останется навсегда. Но его больше нет». «Почему же?» «Ну, как бы, половина участников мертва», - сказал он, и Пурпуд толкнул его локтем. «И вообще это была глупая затея. Мечта о том, что что-то могло наладиться. Но мы продули». «Но трое из вас выжили», - подметил Элайджа. «И на стенах зданий до сих пор сохранились надписи, что молвят о вспышке восстания - дети против взрослых. Вы продолжали сражаться». «Мы не победили», - сказал он. «Нет», - вторил эхом Пурпуд. «Мы не победили». Его ногти слегка впились в ладонь Томми, и он вздрогнул, но не убрал руки. «Но… эм, думаю, губернатор в любом случае убил бы детей. Мы с Ранбу выжили, потому что несколько недель прятались в пещере». Он не выглядел очень гордым этим заявлением. «После того, как Томми заставил нас бежать, никто больше не смог убежать». Элайджа с интересом посмотрел на Томми. «Ты заставил их бежать?» Он сглотнул. «Ага. Я… ммм, губернатор - Хрома - проявлял ко мне особый интерес. Я должен был стать его… ммм, вундеркиндом или типа того. Я видел список людей, которых они собирались убить. И… половина моих друзей была в нем, так что я вроде как...» «Он солгал нам и сказал нам всем бежать», - вмешался Пурпуд. «И… в общем-то это сработало. Мы голодали, но как и все остальные». Он улыбнулся, но это была нехорошая улыбка. Он посмеялся, но это был ужасный смех. «Ты видел записи с камер», - тихо сказал Томми. «Вся провизия хранилась на складах, куда могли войти только охранники. Ранбу заболел, потому что у него не было нормальной пищи, необходимой для поддержания здоровья…» - Ранбу отвел взгляд в сторону, явно смущенный, но Томми продолжил. «... и Пурпуд тоже подхватил какой-то человеческий вирус, пневмонию или что-то в этом роде. Я не знаю. Сейчас трудно узнать. Какая разница. Но остальные из нас - кто остался в городе - голодали. Я имею в виду, мы все были детьми. Самому старшему из нас едва исполнилось восемнадцать, а самому младшему было девять». Томми пожал плечами. «Что дети могли сделать против оружия, которое могло убить их одним выстрелом? Что такое дети по сравнению со взрослыми?» «Ничего», - прошептал Пурпуд себе под нос, так тихо, что микрофон не уловил его слов. «Набеги на склады не совсем были моей идеей», - сказал Томми. «Через несколько недель многие дети услышали, что некая группа смогла сбежать и начала что-то вроде восстания». «И вы назвали это Детским Восстанием?» - спросил его Элайджа. «Нет», - фыркнул он. «У нас никогда не было названия. Мы не настолько поэтичны - в смысле, Алисса, может быть, да. Но - нет, мы никогда не называли его так. Название появилось после того, как все улетели и разъехались, а планету наводнили историки. Они склонны переиначивать истории, знаешь ли. Так что... нет, у нас никогда не было названия. Это были просто...» - Он махнул рукой в сторону Пурпуда и Ранбу. «…они. И я - иногда. Я докладывал им, встречался с ними на опушке леса, и мы совещались. Иногда я виделся с Пурпудом и Ранбу, когда у них были ясные моменты. Но с обоими - никогда. И к концу все реже и реже, пока таких моментов почти не осталось». Ранбу растерянно моргнул, его рот открылся в вопросе, но тут же закрылся. Он никогда этого не слышал. «И в конце концов я покинул Погтопию, чтобы присоединиться к ним, возвращаясь лишь раз в несколько дней, чтобы воровать еду со складов и раздавать ее старшим детям, которые, в свою очередь, передавали ее младшим». «А твоя подруга, Фелийка, Алисса, писала слова на стенах ярко-оранжевой аэрозольной краской», - сказал Элайджа. «Верно», - сказал Томми. «Видишь ли, они солгали нам насчет еды. Если бы Хрома вытащил голову из своей высокомерной задницы…» - Пурпуд громко закашлял, и Томми прочистил горло, продолжив. «Я имею в виду, если бы губернатор был немного менее решителен и позвал бы на помощь, мы бы справились. Но к тому времени, когда я пробрался туда - до того, как я навсегда покинул Погтопию, - трава уже была коричневой, а все животные мертвы. Но я все равно послал сигнал и молился, чтобы кто-нибудь его получил». «Его получили», - сказал Ранбу. «Позже. Намного позже». «Слишком поздно», - закончил Пурпуд. «Детей убивали медленно, одного за другим - группу за группой, неважно», - Томми почувствовал, как на глазах наворачивались слезы. «И… я должен был смотреть. Мы должны были смотреть - все мы в толпе. Молчание больше не было чем-то особенным, но мы молчали, чтобы сохранить силы. Мы молчали, чтобы скрыть ярость на наших худых лицах. Мы молчали, чтобы не дать волю слезам. Мы молчали, но нас заставляли хлопать, когда убивали наших товарищей, одноклассников, соседей по комнате, чтобы за это получить какую-то горстку еды». Костяшки его пальцев побелели от силы хвата, но ни Пурпуд, ни Ранбу не подали виду, что им было больно. «После казней небо по утрам всегда было красным. Лучше б они делали это по-тихому. Зачем травмировать детей еще больше, заставляя их смотреть, как умирают их друзья? Зачем?» - раздался риторический вопрос, но не было никого, кто мог бы на него ответить. Хрома мог бы, но Хромы здесь не было. «Небо всегда было красным», - повторил он. «И трава всегда была коричневой. Вот как это было. Она не была золотой, и она не была красивой, она была мертвой, и все были мертвы, и мертвых было больше, чем живых, а мы так ничего и не добились». Тишина. Пурпуд заговорил. «Я сильно заболел», - сказал он. «И я не горжусь тем, что заболел». «Я тоже», - сказал Ранбу. «Несколько иным недугом. Из-за этого у меня постоянные проблемы с памятью. Я едва помню свою жизнь здесь». Он выдохнул. «Иногда я не знаю, хочу ли я помнить или сохранить пробелы. Иногда я хочу, чтобы пробелы восстановились, чтобы я все вспомнил, но потом я вижу ужас на их лицах… - он указал на Томми и Пурпуда, - …и понимаю, что мне повезло, что я помню лишь часть этого». «Однако благодаря болезни мы выжили», - продолжил Пурпуд. «Потому что, когда остальные ушли за три дня до прибытия Л’Мэнбурга - очевидно, мы не могли знать об этом в то время; никто не знал - они так и не вернулись. Ну, или… трое из четырех не вернулись». «Нет», - бросил Томми в наступившей тишине. Он понимал, что хотя Элайджа пытался подготовиться к этому морально, Эндерианец был в ужасе. Видео и стенограммы - это одно, а рассказы свидетелей - совсем другое. «Не вернулись. За три дня до того, как прибыл Л’Мэнбург, Алиссу, Глупца и Грияна поймали. Тупость, я прав?» Он засмеялся, но смех его был ужасающим. То есть, ужасным. Неважно. «А остальным - уж поверьте, их было не так много - пришлось наблюдать». Он выдохнул. Один раз за другим. По одному слову за раз, по одному вдоху за раз. Он старался не закрывать глаза, и от этого они слезились еще больше - потому что он боялся того, что увидит за закрытыми веками. Увидит ли он ту мерзкую площадь; услышит ли выстрелы, отдававшие звоном в ушах. «Я был там. В толпе. Если посмотреть поближе - я знаю, что есть запись, я видел ее. Если вы присмотритесь, я там есть. А мои друзья на эшафоте, они стоят на коленях, а к их головам приставлен пистолет. И я рвусь вперед, но кто-то удерживает меня и-и... И...» У него перехватило дыхание, и он не понимал отчего. «И тогда... Алисса, всегда Алисса, поднимает руку в знаке, который она рисовала на стенах. Она рисовала не звезды, а именно мой глупый знак, который я создал, когда идея о восстании только витала в голове. Это не звезды, а три пальца, и она держит их до самого конца». «Толпа не аплодирует», - пробормотал Пурпуд, когда Томми замолчал, закусив губу до крови. «Хлопки не раздаются, только слезы льются. Два мальчика и одна девочка - одному восемнадцать, двум по семнадцать. Мне было тринадцать, когда я прибыл в Погтопию, а к концу было почти шестнадцать». «Мне было четырнадцать», - сказал Ранбу. «Шестнадцать к концу». «Я был самым младшим», - признался Томми с тяжелым сердцем. «В тринадцать прибыл, в пятнадцать ушел. Два года моей жизни. Два года, которые я… я. Я не знаю, хочу ли я их вернуть, потому что тогда я бы не встретил своих друзей». Пурпуд продолжил. «Толпа не аплодирует», - повторил он. «Хрома ждет этого от них». Это были не воспоминания, а видео. Видео без звука. «Они устали». «Мы устали», - сказал Томми. «Поэтому, когда Алисса поднимает руку в знак протеста, мы следуем за ней. Глупо, правда. Еще бы три дня, и мы остались бы живы. Глупо, так глупо...» Он оборвал себя с немой улыбкой. «…но мы не знали, что они придут. Мы бы не выдержали и недели, поэтому мы погибли, сражаясь. Ну, то есть, насколько убийство безоружных детей может считаться сражением». «С огнем в глазах и решимостью в сердце», - сказал Пурпуд. «Вот как они погибли». Томми подумал, сколько раз он смотрел эти записи, видел последний вздох его друзей. Замечал ли когда-нибудь Пурпуд светловолосого мальчика, который боролся в толпе, задыхаясь, со слезами на глазах. «Я видел, как умирают мои друзья», - сказал Томми, и признание этого причиняло гораздо больше боли. «Я видел, как они умирают, и продолжаю видеть их смерть в своей голове, я слышу выстрелы в ушах и… и… Ммм. Мы в гневе. Мы в ярости. Мы дети, и поэтому мы повторяем жест Алиссы, как будто для нас это значит все. Потому что... потому что это так. Он означает свободу. Для нас. Хрома отдает приказ убить. Всех нас. Охранники стреляют, раздаются крики. А я бегу, потому что я Авиан. Серьезно, только поэтому мне удалось сбежать. Я бегу, бегу и бегу туда, где они, - он указал на Ранбу и Пурпуда, - прячутся, и я думаю, что это конец. Потому что. Потому что нет ничего. Ничего не осталось. Они умирают, я умираю, мы голодаем. Есть братские могилы. На улицах кровь, а ярко-оранжевую краску на стенах так никто и не стер. Там есть площадь, и стрельба каждый день, и это обычное дело. Это не значит, что мы привыкли к этому, но это стало обычным. Погтопия охвачена пламенем, как в переносном, так и в буквальном смысле. Еды осталось на неделю - для двоих, если правильно разделить». «В общем, Томми - идиот», - сказал Пурпуд, и Томми нахмурился. «И, да. Мы думали, что умрем. Ну, мы двое ни о чем не думали. К концу я был слишком болен, чтобы что-то делать, кроме как валяться там. А Ранбу не помнил. Но... Мы умирали. И Томми. Ему пятнадцать. Охранники мертвы. Дети мертвы. И он в ярости. Что, да, имеет смысл». «Прибывает корабль», - заговорил Ранбу. «Я помню, как услышал звук двигателей. Помню, как хромал из пещеры и как кричал на гладкий металл в небе, под восходом солнца над коричневой травой и красным небом. Я помню радость и печаль». «Ты помнишь?» - спросил его Томми. «Едва-едва», - сказал Ранбу. «Я думаю, это одно из самых счастливых воспоминаний». «Так и есть», - подтвердил он. «Спасение». «Нас трое», - продолжил Пурпуд. «Нас трое, и у меня едва хватает сил держать Ранбу, потому что Томми заставляет меня идти к кораблю, который приземлился на окраине Погтопии. А потом я оборачиваюсь, и он обещает мне, что вернется, и я не могу... не могу остановить его». Он судорожно вздохнул. «У меня на плечах умирающий Эндерианец, и я сам умираю, и я должен смотреть, как мой чертов лучший друг уходит, с гневом и яростью, горящими в глазах, потому что Хрома убегает, и он не может этого допустить. Он идиот, и я говорю ему это». Пурпуд покачал головой. «Неважно. Он ушел. И потом я не видел его два года. Я стоял и смотрел, как он топает в сторону гор на трясущихся ногах, и я видел, как он исчезает… Из шести осталось пятеро - четверо - трое - трое выживших, из которых осталось только двое, потому что мы так и не нашли его. Я никогда... я никогда не рассказывал, что был еще один выживший, ведь я не остановил своего лучшего друга, который шел на верную смерть. Полагаю, я стыдился этого». Томми этого не знал. Томми многого не знал. «Теперь я знаю, что речь идет о Погтопии», - медленно сказал Элайджа. «Но что случилось после?» Его глаза сверкнули ужасным любопытством. Ранбу пожал плечами, и Томми взглянул на него, а затем снова на Пурпуда. «Я надеялся, что он вернется», - продолжил Человек. «Однажды. Но недели превратились в месяцы, потом в год, а от Томми Иннеса и Хромы не было и следа. Никаких следов ни того, ни другого, никакого кораблекрушения. Я окончил обучение - рано, конечно. Ранбу поступил в медицинскую академию. Он типа стажер нашего главврача. Ну, а я стал… Не знаю. Я - помощник командира, потому что ненавижу, когда чего-то не знаю». Томми знал это. Томми знал своего лучшего друга. Потому что. Пурпуд был его лучшим другом. Прямо как у Ранбу был Туббо, а у Лани - Дриста. Они были лучшими друзьями. «Я знал одно и притворялся, что не знаю другого. Потому что иногда трудно перевернуть страницу, когда знаешь, что кого-то не будет в следующей главе, но история продолжается. Жизнь продолжалась. Ранбу… поправлялся. Медленно. Я напоминал ему о том, кто он такой. Мне приходилось рассказывать ему о том, что произошло. Я смотрел, как писались статьи и подкасты - людьми, которых там не было, которые не были очевидцами. И я думал, если бы не заболел, мог бы я спасти больше людей..?» Томми задавался тем же вопросом. Иногда. Все время. «Прошел еще год. Мы отправились на задание и отправили нашего оперативника в тюрьму за информацией об... Артефакте. Вы знаете. Такое случается. А потом. А потом он сообщает нам, что там ничего нет и ему вроде как нужно выбираться оттуда, и половина из нас, членов экипажа, смотрит, как корабль арахнидов делает круги вокруг целого флота, и я думаю, где же Туббо научился так летать». Пурпуд наклонился вперед и улыбнулся, легко и искренне. «Это не Туббо. Это кто-то другой, и меня вызвали сопроводить его в… ээ, я даже не помню. Это уже неважно. Двери лифта открываются, и я стою перед ним. Прошли годы. А тут его глаза, его волосы, и все та же кривая ухмылка на лице». «Что ты сказал?» - Томми задумался. Он тихо рассмеялся. «Верно. Ты назвал меня тупым идиотом». «Да, назвал», - хмуро отрезал Пурпуд. «А потом ты сказал: "Привет". Привет. Два года тишины - я думал, ты был мертв, а потом… Привет. И все». «Потом он спросил меня, жив ли Хрома», - сказал Томми. Он посмотрел вверх. Прямо в камеру. «Потому что, да. Он жив. Он где-то там, и я не знаю где. Я надеюсь, что однажды он скукожится и сдохнет, но он где-то там, и я не знаю, ищет ли он нас». «Он жив?» - потребовал Элайджа. «Да», - сказал Томми, сердито скривив губы. «Но он предстанет перед судом. Однажды. Вот увидите. Мы придем за ним, просто подождите, и вы увидите». «Смотри в оба, Хрома», - выплюнул Пурпуд, скривив ужасную гримасу. Все трое погрузились в угрюмое молчание, и Элайджа, откинувшись назад со слегка обеспокоенным видом, повернулся к камере. Томми прослушал заключительное слово. Черт возьми, что он только что натворил?