Товарищ сердце

      На первом же завтраке кольцо Гарри подало ему сигнал о непредусмотренных добавках, впрочем, как и кольцо Гермионы. За неделю девушка привыкла к тому, что у нее в пище появляются странные добавки, поэтому не отреагировала, тогда как Гарри сузил глаза, вспоминая пять исписанных листов, на которых отражались зелья, плещущиеся в его крови.       Гермиона незаметно положила руку на колено парня, успокаивая его этим незамысловатым жестом поддержки. Гарри выпустил воздух и продолжил завтрак. Это движение увидел, кажется, только Невилл, но он лишь подмигнул Гермионе и промолчал, за что она была ему благодарна. Уроки и квиддич проходили как обычно, за исключением того, что Рон буквально лизался с Браун везде, где мог и не мог, стараясь делать это на глазах Гермионы, что вызывало лишь улыбку. Приворотное она не забыла, придет день и напомнит. Всем напомнит, мало никому не будет.       Неожиданностью оказались занятия по зельеварению, которые вел теперь Слагхорн, не позволявший себе издеваться над школьниками, потому дела с этим предметом сразу пошли лучше у всех, Гарри умудрился сварить идеальное зелье, за что получил «Феликс Фелицис», Гермиона была очень рада за друга и не стеснялась это ему показать. А вечерами в Выручай-комнате они продолжали разбирать прошлое и пытаться объяснить настоящее.       — Гермиона, на самом деле Слагхорн выдал мне учебник какого-то Принца-полукровки, вот смотри, — и Гарри показал книгу с большим количеством пометок на полях.       — Значит, ты варил по этой книге и получил идеальное зелье? — задумчиво спросила девушка. — А не является ли это еще одним шагом в «воспитании героя», то бишь самоубийцы?       — Знаешь, а если так посмотреть, то, похоже, тут еще и заклинания есть, как бы их испробовать?       — Попроси комнату сделать манекены, — индифферентно отозвалась Гермиона.       — Ты гений! — воскликнул Гарри. — На чем мы вчера остановились?       — На третьем курсе. Смотри, в конце мы точно действовали по указке Дамблдора, но что было за представление с боггартом? Только нас и слизней провели через публичную демонстрацию страхов, другие факультеты нет.       — Ты спрашивала?       — Да, у Патил же сестра на Райвенкло, она очень удивилась.       — Значит, зачем-то нужно было увидеть именно мой страх. Зачем?       — Не знаю, Гарри, но тут получается, что и Люпин не стоит нашего доверия, хотя его могли использовать «втемную», — закончила заполнять таблицу Гермиона.       — Интересно, а если бы я не справился с дементорами? — поинтересовался Гарри.       — Не хочу об этом думать, прости… — опустила голову Гермиона. — Кстати, как у тебя с Джинни?       — Не тянет, совершенно, даже смотреть на нее не хочу, — ответил парень. — Вот на тебя хочется, а на нее нет.       В этот момент Гермионе отчего-то так сильно захотелось, чтобы Гарри ее обнял… Наверное, просто стало холодно на душе. Она тяжело вздохнула и полезла за пистолетом. Чистка оружия ее успокаивала. А пока она занималась своим оружием, Гарри пробовал заклинания на манекенах, эмоционально комментируя результаты.       — Мы ведь справимся, Гарри? — почему-то жалобно спросила девушка.       — Конечно, Герми, мы со всем справимся и все сможем, хочешь, поклянусь?

***

      Дни проходили за днями, ЗОТИ вел Снейп, обожающий унижать Гарри, фашист есть фашист. Гермиона остро хотела актировать его, но пока нельзя, это бы раскрыло их в тылу врага и пришлось бы эвакуироваться. А эвакуация — штука непростая, особенно в этом мире, патронов может и не хватить, потому приходилось душить прекрасные порывы.       Гарри начал приглашать к себе Дамблдор, поэтому перед каждой встречей с директором Гермиона разговаривала и обнимала подростка, даря свою поддержку и свое тепло, видимо, поэтому Гарри держал себя в руках во время визита. Ему было сложно, невыразимо сложно. Понимать, что этот человек, возможно, виноват в гибели родителей… Неожиданно выяснилось, что часть пророчества принес Волдеморту Снейп. Фашист и предатель. Даже то, что он предал и своего хозяина, ничего не значит, это еще неизвестно, на чьей он стороне. Значит, актируем, как только это станет безопасно для нас.       Волдеморт, как оказалось, распихал куски своей души куда ни попадя. Теперь почему-то Гарри должен искать все эти куски. Вот почему? Почему его кидают против зверя, монстра, а сами сидят по углам? Товарищ Ворошилов никогда не отсиживался в штабах! И товарища Катукова часто видели на передовой! А эти… эти… эти… бросают в огонь подростков… Наше подполье, наши отряды — это было наше желание, наш выбор, а Гарри никто не спрашивает! Матросов шел на пулемет, потому что это был его выбор. И подвиг Гастелло — это его решение, поэтому и подвиг! Да как они могут? У него же ничего в жизни не было, ни минуты счастливой, ни семьи, ничего! С первого курса пытаются убить… Родственники — натуральные гестаповцы! За что ему это все?       «Да, я буду рядом. Я клянусь, что буду рядом с ним, потому что больше некому. И не будет мне покоя, пока хоть один фашист ходит по нашей земле. Так получается, что против кровавого врага только мы. И помощи ждать неоткуда…»       А там, в большом мире, за стенами школы, проклятые палачи, кровавые фашисты убивают людей. Каждый день, каждый час. А они вместо того, чтобы встать всем вместе с оружием в руках, сидят по домам и ждут, пока их убьют.       — У меня есть идея, Гарри, только надо подумать, как это сделать…       — Какая идея?       — Листовки на Аллею и в другие магические места. Только надо подумать, где отпечатать…       — А давай Луну попросим? Давай прямо сейчас!       И мы пошли к столу Рейвенкло. Луна сидела на самом краешке и спокойно смотрела на нас, будто зная, зачем мы идем и какое у нас дело. Стоило нам приблизиться, как она встала и пошла вперед, предложив следовать за ней.       — Луна, скажи, а твой папа сможет напечатать листовки?       — Листовки? Это как одна страничка, да? — иногда она кажется очень маленькой.       — Да, мы потом придумаем, как их распространять.       — А что напишем?       — М-м-м… например, так: «Не сидите по домам, вставайте с оружием в руках! Будьте смелее, боритесь, бейте Пожирателей, жгите, травите! Уничтожайте проклятых палачей при первой возможности, чтобы для них смертью дышали каждая улица, каждый дом, каждое окно! Пока мы едины, мы непобедимы!»*       — Ой, какие сильные слова… Я спрошу папу, обязательно! — радостно сказала девушка.       — Спасибо, Луна, только это очень опасно, нельзя, чтобы кто-то знал, что это твой папа, а то его могут убить, — мягко объяснила Гермиона девушке.       — Я понимаю… — грустно сказала Луна. — Но если ничего не делать, то будет еще хуже…       — Да, Луна, — просто сказал Гарри.

***

      В школе происходило нечто странное — тяжело пострадала Кэти, которая никому ничего плохого не сделала, но ее почему-то прокляли и сделали это очень сложным способом. Гарри следил за Драко Малфоем, предполагая, что тот задумал какую-то гадость. Гермиона разделяла его убеждение, но каждый раз просила быть внимательнее и не подставляться. Гарри слушал Гермиону, признав за ней лидерство в этом вопросе.       Первые листовки появились на Косой Аллее, чем вызвали непонятную реакцию у Дамблдора. Практически Альбус Дамблдор своей негативной реакцией показал Гарри, что он заодно с Пожирателями, то есть предатель.**       — Герми, смотри, ему не понравился призыв к борьбе, значит, он просто хочет, чтобы людей убивали, ему все равно.       — Может, мы что-то упускаем, Гарри?       — Мы зовем людей сражаться, уничтожать этих убийц и палачей, а ему это не нравится, что мы тут можем упустить? **       — Ты прав… Я надеялась, что… Значит, мы одни.       — Значит, мы одни, — прошептал Гарри, обнимая девушку.

***

      Северус Снейп привык к ненависти Поттера, но сегодня он захотел посмотреть, что творится в голове у гриффиндорской заучки. Почувствовав, что у нее потеплели серьги, Гермиона подняла взгляд и показала этому фашисту Освенцим.       Северус Снейп покачнулся. Такой всепоглощающей ненависти он не чувствовал даже от Поттера. Перед его глазами встали картины… Груды голых тел, умирающая на руках девочка, выходящие из двери барака маленькие скелетики, и у каждого такой взгляд… Буквально обвиняющий: «Это ты! Ты во всем виноват!» Профессор Снейп лишился чувств прямо в классе.