Капитан черная кровь

Доктор Вакер окинул взглядом пустынную пристань, заметив на ней лишь доктора Лекса, он направился к бородатому парню. И первый заговорил приветствуя его. — Не раз наблюдал я за вами, когда вы тоскливо всматривались в морскую даль. И вы полагаете, что я не знаю ваших мыслей? Если бы вам удалось спастись из этого ада, вы могли бы, как свободный человек, с удовольствием всецело отдаться своей профессии, Мир велик, и, кроме Англии, есть ещё много стран. Помимо английских колоний, есть и другие. — Вакер оглянулся по сторонам и продолжал: — Отсюда совсем недалеко до голландской колонии Кюрасао. В это время года туда вполне можно добраться даже в небольшой лодке. Доктор Вакер умолк и выжидающе уставился на своего невозмутимого спутника. Но Лекса молчала. — Что вы на это скажете? — с нетерпением спросил Вакер. Лекса ответила не сразу. Ей нужно было время, чтобы хладнокровно разобраться в потоке мыслей, нахлынувших на ней при этом неожиданном предложении. — У меня нет денег. — Разве я не сказал, что хочу быть вашим другом? — воскликнул Вакер. — Почему? — в упор спросила Лекса. Доктор Вакер стал пространно объяснять, как обливается кровью его сердце при виде коллеги, изнывающего в рабстве и лишённого возможности применить на деле свои чудесные способности. Но Лекса сразу поняла истинную причину: любым способом врачи стремились отделаться от конкурента, присутствие которого разоряло их. До сих пор она даже не помышляла о бегстве, понимая, что всякая попытка бежать без посторонней помощи окончилась бы провалом. Сейчас же, когда она могла рассчитывать на помощь Вакера и, в чём Лекса не сомневалась, побег уже не казался ей безнадёжным предприятием. Выслушав длинные разглагольствования Вакера, Лекса сделала вид, что искренне верит в дружеские побуждения своего коллеги. — Это очень благородно с вашей стороны, коллега, — сказала Лекса. В глазах Вакера мелькнула радость, и он поспешно, даже слишком поспешно спросил: — Значит, вы согласны? — Согласен? — улыбнулась Лекса. — А если меня поймают и приведут обратно, то мой лоб на всю жизнь украсится клеймом! — Риск, конечно, велик, — согласился Вакер. — Но подумайте — в случае успеха вас ждёт свобода, перед вами откроется весь мир! — Всё это так. Однако для побега, помимо мужества, нужны и деньги. Шлюпка обойдётся, вероятно, фунтов в двадцать. — Деньги вы получите! — поторопился заверить Вакер. — Это будет заём, который вы нам вернёте… вернёте мне, когда сможете. — Завтра мы продолжим нашу беседу, — сказал он. — Вы приоткрыли мне двери надежды, коллега! Лекса говорила правду: она чувствовал себя, как узник, перед которым внезапно приоткрылись двери темницы. Распрощавшись с Вакером, как можно быстрее Лекса прежде всего решила посоветоваться с Индрой. Вряд ли можно было сомневаться, чтобы Индра отказалась разделить с ней опасности задуманного побега. К тому же Индра была дочка штурмана. И сама часто стояла за штурвалом под строгим взглядом отца, а пускаться в неведомое плавание без опытного штурмана было неразумно. Задолго до наступления вечера Лекса была уже на территории, огороженной высоким частоколом, за которым находились хижины рабов и большой белый дом надсмотрщика. — Когда все уснут, приходи ко мне, — шепнула Лекса. — Я должна кое-что сообщить тебе… девушка в грязном от пота…платье посмотрела на Лексу. Слова, казалось, пробудили Индру от оцепенения, в которое ее вогнала жизнь, мало похожая на человеческую. Она кивнула головой, и они разошлись. Полгода жизни на плантациях Маврикии ввергли молодую девушку в состояние полной безнадёжности. Она уже не была прежней спокойной, энергичной и уверенной в себе, а передвигалась крадучись, как забитая собака. Ее смуглое.похожее больше на мальчишеское лицо, утратило былые краски, стало безжизненным, глаза потускнели. Индра выжила, несмотря на постоянный голод, изнуряющую работу под жестокими лучами тропического солнца и плети надсмотрщика. Отчаяние притупило в нёй все чувства, и она медленно превращалась в животное. Лишь чувство человеческого достоинства ещё не совсем угасло в Индре. Ночью, когда Лекса изложила план бегства, Индра словно обезумела. — Бегство! О боже! — задыхаясь, — сказала Индра и, схватившись за голову, зарыдала, как ребёнок. — Тише! — прошептала Лекса. Ее рука слегка сжала плечо девушки. — Держи себя в руках. Нас запорют насмерть, если подслушают, о чём говорим. Одна из привилегий, которыми пользовалась Лекса, состояла также в том, что она жила теперь в отдельной хижине. Она была сплетена из прутьев и свободно пропускала каждый звук. И хотя лагерь осуждённых давно уже погрузился в глубокий сон, поблизости мог оказаться какой-нибудь слишком бдительный надсмотрщик, а это грозило непоправимой бедой. Индра постарась взять себя в руки. В течение часа в хижине слышался едва внятный шёпот. Надежда на освобождение вернула Индре ее прежнюю сообразительность. Они решили, что для участия в задуманном следует привлечь человек восемь-девять, не больше. Из двух десятков ещё оставшихся в живых повстанцев, которых купил полковник Бишоп, предстояло выбрать наиболее подходящих. Было бы хорошо, если бы все они знали море, но таких людей насчитывалось всего лишь двое — Густус, служивший в королевском военно-морском флоте, и младший офицер Линкольн. И ещё один — артиллерист, по имени Огл, знакомый с морем, — также мог стать полезным спутником. Договорились, что Индра начнёт с этих трёх, а затем завербует ещё человек шесть — восемь. Лекса советовала Индре действовать осторожно: выяснить сначала настроение людей, а потом уж говорить с ними более или менее откровенно. — Помни, — говорила Лекса, — что, выдав себя, ты погубишь всё: ведь ты — единственный штурман среди нас, и без тебя бегство невозможно. Заверив Лексу, что она всё поняла, Индра прокралась в свою хижину и бросилась на соломенную подстилку, служившую ей постелью. На следующее утро Лекса встретился на пристани с доктором Вакером. Доктор соглашался дать взаймы тридцать фунтов стерлингов, необходимые для приобретения шлюпки. Лекса сказала спасибо: — Мне нужны не деньги, а шлюпка. Но я не знаю, кто осмелится продать мне лодку после угроз наказаний, перечисленных в приказе губернатора Стида и полковнике Бишопе. Доктор Вакер в раздумье потёр подбородок: — Да, я читал это объявление… Однако, согласитесь, не мне же приобретать для вас шлюпку! И еще добавил доктор — Моё участие повлечёт за собой тюремное заключение и штраф в двести фунтов… вы понимаете? Надежда, горевшая в душе Лексы, потускнела, и тень отчаяния пробежала по ее лицу. — Да, но тогда… — к чему же мне ваши деньги? — Отчаиваться рано, — сказал Вакер, и по тонким его губам скользнула улыбка. — Я об этом думал. Пусть человек, который купит шлюпку, уедет с вами. Здесь не должно остаться никого, кому пришлось бы впоследствии отвечать. — Но кто же согласится бежать отсюда, кроме людей, влачащих такую же участь, как и я? — с сомнением спросила Лекса. — На острове есть не только невольники, но и ссыльные, — пояснил Вакер. — Люди, отбывающие ссылку за долги, будут счастливы расправить свои крылья. Я знаю одного корабельного плотника, по фамилии Монти Грин, и мне известно, что он с радостью воспользуется возможностью уехать. — Но если он явится к кому-то покупать шлюпку, то, естественно, возникнет вопрос, откуда он взял деньги. — Конечно, такой вопрос может возникнуть, но надо сделать так, чтобы на острове не осталось никого, кому можно было бы задать такой вопрос. Лекса понимающе кивнула головой, и Вакер подробно изложил свой план: — Берите деньги и сразу же забудьте, что вам их дал я. Если же вас спросят о них, то вы скажете, что ваши друзья или родственники прислали вам эти деньги из Англии через одного из ваших пациентов, имя которого вы, как честный человек, ни в коем случае не можете назвать. Он умолк и вопросительно посмотрел на бородатого Лекса (Лекса напомним скрывала свою личность), и, когда молодой доктор ответил утвердительным взглядом, Вакер, облегчённо вздохнув, продолжал: — Если действовать осторожно, то никаких вопросов не последует. Вам следует договориться с Монти, потому что он может быть очень полезным членом вашей команды. Он подыщет подходящую шлюпку и купит её. Всю подготовку к бегству нужно закончить до приобретения шлюпки и, не теряя ни минуты, исчезнуть. Понимаете? Лекса понимала его так хорошо, что уже через час повидалась с Монти и выяснила, что он действительно согласен участвовать в побеге. Они договорились, про шлюпку, а когда она будет найдена, Лекса сразу же передаст ему необходимую сумму. Поиски, однако, заняли гораздо больше времени, нежели предполагала Лекса. Лишь недели через три Монти, с которым Лекса встречалась, сообщил, что нашёл подходящее судёнышко и что его согласны продать за двадцать два фунта. В тот же вечер, вдали от любопытных глаз, Лекса вручила ему деньги, и Монти ушёл, чтобы совершить покупку в конце следующего дня. Он должен был доставить шлюпку к пристани, откуда под покровом ночи Лекса и ее товарищи отправятся навстречу свободе. Наконец все приготовления к побегу были закончены. В пустом бараке, где ещё недавно помещались раненые пленники, Лекса спрятала центнер хлеба, несколько кусков сыра, бочонок воды, три бутылки вина, компас, квадрант, карту, песочные часы, лаг, фонарь и свечи. За палисадом, окружавшим лагерь осуждённых, также все было готово. Густус, Линкольн и Огл согласились бежать, как и восемь других людей, тщательно отобранных из бывших повстанцев. В хижине Индры, где часто и было их совещание… в течение этих томительных ночей была сплетена лестница, чтобы с её помощью перебраться через палисад. Но проблемы упали как снег на голову… Не все так бывает глядко как порой хочется. — Где ты шлялся? — закричал полковник Бишоп, встретив Лексу на улице и, хотя угрожающий тон, звучавший в голосе полковника, был для обычным, делом Лекса почувствовала, как сердце болезненно сжалось. — Я был в городе, . — У госпожи Патч лихорадка, а господин Деккер вывихнул ногу. — За тобой ходили к Деккеру, но тебя там не нашли. Мне придётся кое-что предпринять, красавчик, может мне твою бороду укоротить, чтобы ты не лодырничал и не злоупотреблял предоставленной тебе свободой. Не забывай, что ты осуждённый бунтовщик! — Мне всё время об этом напоминают, — ответила Лекса, так и не научилась сдерживать свой язык. — Чёрт возьми! — заорал взбешённый Бишоп. — Ты ещё осмеливаешься говорить мне дерзости? Вспомнив, как много поставлено им сегодня на карту и Лекса с необычной смирением ответила: — О нет, сэр! Я далёк от мысли говорить вам дерзости. Я… чувствую себя виноватым, что вам пришлось искать меня… Бишоп внезапно остыл: — Да? Ну ладно, сейчас ты почувствуешь себя ещё больше виноватым. У губернатора приступ подагры, а тебя нигде нельзя найти. Немедленно отправляйся в губернаторский дом. Тебя там ждут… Кент, дай ему лошадь, а то этот олух будет добираться туда всю ночь. У Лексы не было времени раздумывать. Она сознавала своё бессилие устранить эту неожиданную помеху. Но бегство было назначено на полночь. В надежде вернуться к этому времени Лекса вскочила на подведённую Кентом лошадь. — А как я вернусь назад? — спросил он. — Ведь ворота палисада будут закрыты. — Об этом не беспокойся. До утра ты сюда не вернёшься, — ответил Бишоп. — Они найдут для тебя какую-нибудь конуру в губернаторском доме, где ты и переспишь. Сердце Лексы Тим Кру упало. — Но… — начал он. — Отправляйся без разговоров! Губернатор ждёт тебя! — И Бишоп с такой силой ударил лошадь Лексы своей тростью, что она рванулась вперёд, едва не выбросив из седла всадника. Лекса уехала с настроением, близким к отчаянию. Бегство приходилось откладывать до следующей ночи, а это грозило осложнениями: сделка монти могла получить огласку, к нему могли обратиться с вопросами, на которые трудно было ответить, не возбудив подозрения. Лекса рассчитывала, что после визита в губернаторский дом ей удастся под покровом темноты незаметно прокрасться к частоколу и дать знать Индре и другим о своём возвращении. Тогда бегство ещё могло бы состояться. Однако и эти расчёты сорвал губернатор, у которого он нашёл свирепый приступ подагры и не менее свирепый приступ гнева, вызванный длительным отсутствием доктора Лекса. Губернатор задержал доктора до глубокой ночи. Лекса надеялась уйти после того, как удалось при помощи кровопускания несколько успокоить боли, мучившие губернатора, но Стид не хотел и слышать об отъезде Лекса. Доктор должен был остаться на ночь здесь же, в губернаторской спальне. Судьба, казалось, издевалась над Лексой. Бегство в эту ночь окончательно срывалось. Только рано утром Лекса, заявила, что необходимо побывать в аптеке, смогла выбраться из губернаторского дома. Она поспешил к Монти и застал его в ужасном состоянии. Несчастный плотник, прождавший на пристани всю ночь, был убеждён, что всё уже открыто и он погиб. Лекса как могла успокоила его. — Мы бежим сегодня ночью, — — Бежим, если даже для этого мне придётся выпустить у губернатора всю его кровь. Будьте готовы сегодня ночью. — Ну, а если днём у меня спросят, откуда я взял деньги? — проблеял Монти. Это был щуплый человечек с мелкими чертами лица и бесцветными, отчаянно моргающими глазами. — Придумайте что-нибудь. Но не трусьте. Держитесь уверенней. Я не могу больше здесь задерживаться. — И с этими словами Лекса ушла. Через час после ее ухода в жалкую лачугу Монти явился чиновник из канцелярии губернатора. С тех пор как на острове появились осуждённые повстанцы, губернатор установил правило, по которому каждый, продавший шлюпку, обязан был сообщить об этом властям, после чего имел право на получение обратно залога в десять фунтов стерлингов, который вносил каждый владелец шлюпки. Однако губернаторская канцелярия отложила выплату залога человеку, продавшему Монти шлюпку, чтобы проверить, действительно ли была совершена эта сделка. — Нам стало известно, что ты купил лодку у Роберта Фаррела, — сказал чиновник. — Да, — ответил Монти, убеждённый, что для него уже наступил конец. — Не кажется ли тебе, что ты вовсе не торопишься сообщить об этой покупке в канцелярию губернатора? — Это было сказано таким тоном, что бесцветные глазки Монти замигали ещё быстрее. — С… сообщить об этом? — Ты знаешь, что это требуется по закону. — Если вы позволите… я… я не знал! — Но об этом было объявлено ещё в январе. — Я… я… не умею читать. Чиновник посмотрел на него с нескрываемым презрением. — Теперь ты об этом знаешь. Потрудись до двенадцати часов дня внести в канцелярию губернатора залог — десять фунтов стерлингов. Чиновник удалился, оставив Монти в холодном поту, хотя утро было очень жаркое. Несчастный плотник был рад, что ему не задали самого неприятного вопроса: откуда у человека, сосланного на остров за неуплату долгов, оказались деньги для покупки шлюпки? Он понимал, конечно, что это была только временная отсрочка, что этот вопрос ему всё равно зададут, и тогда ему придёт конец. Монти проклинал ту минуту, когда он согласился принять участие в бегстве. Ему казалось, что все их планы раскрыты, что его, наверно, повесят или по крайней мере заклеймят калёным железом и продадут в рабство, как и тех арестантов, с которыми он имел безумие связаться. Схватив шляпу, Монти отправился на поиски доктора Лекса. Но где мог быть сейчас доктор? Где его искать? Он осмелился спросить у одно-двух прохожих, не видели ли они доктора Лекса, делая вид, будто чувствует себя плохо, что, впрочем, весьма походило на истину. Но никто не мог ответить ему на этот вопрос, а поскольку Лекс никогда не говорил плотнику о роли Вакера в предполагаемом побеге, то Монти прошёл мимо дома единственного человека на Маврикии, который охотно помог бы ему найти Лекса. В конце концов монти отправился на плантацию полковника Бишопа, решив, что если Лекс не окажется и там, то он повидает Индру — о его участии в бегстве ему было известно — и через него передаст Лексу обо всём, что с ним произошло. Встревоженный Монти, не замечая ужасной жары, вышел из города и отправился на холмы к северу от города, где находилась плантация. В это же самое время Лекса, снабдив губернатора лекарством, получила разрешение отправиться по своим делам. Она выехала из губернаторского дома, намереваясь отправиться на плантацию, и попал бы туда, конечно, гораздо раньше Монти, если бы непредвиденная задержка не повлекла за собой несколько неприятных событий. А причиной задержки оказалась Кларк Бишоп. Они встретились у ворот пышного сада, окружавшего губернаторский дом. На этот раз Лекса была в хорошем настроении. Здоровье знатного пациента улучшилось настолько, что Лекса приобрёла наконец свободу передвижения, и это сразу же вывело ее из состояния мрачной подавленности, в котором она находился последние двенадцать часов. Она смотрела на будущее оптимистически: ну что ж, не удалось прошлой ночью — удастся нынешней; один день, в конце концов, ничего не решает. Конечно, губернаторская канцелярия — малоприятное учреждение, но от её внимания они избавлены по меньшей мере на сутки, а к этому времени их судёнышко будет уже далеко отсюда. Его уверенность в успехе была первой причиной несчастья. Вторая же заключалась в том, что и у Кларк Бишоп в этот день было такое же хорошее настроение, и она не испытывала к Лексу никакой вражды. Эти два обстоятельства и явились причиной его задержки, приведшей к печальным последствиям. Увидев Лекса, Кларк с милой улыбкой поздоровалась с ним и заметила: — Кажется, уже целый месяц прошёл со дня нашей последней встречи. — Точнее говоря, двадцать один день. Я считал их. — А я уже начала думать, что вы умерли. — В таком случае благодарю вас за венок. — Какой венок? — Венок на мою могилу. — Почему вы всегда шутите? — спросила Кларк, вспомнив, что именно его насмешливость во время последней встречи оттолкнула её от Лексы. Но в то же время и тянуло. Что было странно для нее самой. В своих чувствах Кларк не разбиралась. Любить она как таково не умела. — Человек должен уметь иногда посмеяться над собой, иначе он сойдёт с ума, — ответила Лекса. — Об этом, к сожалению, знают очень немногие, и поэтому в мире так много сумасшедших. — Над собой вы можете смеяться сколько угодно. Но, мне кажется, что вы смеётесь и надо мной, а это ведь невежливо. — Честное слово, вы ошибаетесь. Я смеюсь только над смешным, а вы совсем не смешны. — Какая же я тогда? — улыбнулась Кларк. Лекса с восхищением глядела на неё — такую очаровательную, доверчивую и искреннюю. — Прекрасный, белокурый ангел. — выдавила из себя Лекса. Не скрыв на миг эмоции и правду. Вы - племянница человека, которому я принадлежу как невольник. - Лекса сказала это мягко, без озлобления. Невольно ловля себя на мысли, что любуется сейчас этой красоткой. - Нет, нет, это не ответ! - настаивала Кларк . - Сегодня вы должны отвечать мне искренне. - Искренне? - переспросила Лекса . - На ваши вопросы вообще отвечать трудно, а отвечать искренне… Ну хорошо. Я скажу, что тот человек, спутницей которого вы станете, может считать себя счастливцем… - Она, видимо, хотела ещё что-то сказать, но сдержалась. Боясь выдать свои странные чувства наружу. - Это даже более чем вежливо! - рассмеялась Кларк. - Оказывается, вы умеете говорить комплименты! Другой на вашем месте… - Вы думаете, я не знаю, что сказал бы другой на моём месте? - перебила её Лекса. - Вы, очевидно, полагаете, что я не знаю мужчин? - Возможно, мужчин вы знаете, но в женщинах вы совершенно не способны разбираться, - Неужели вы никогкогда не забудете о той встрече на на зеленых холмах и нашу перепалку? - Никогда! - Какая память! Разве у меня нет каких-либо хороших качеств, о которых можно было бы говорить? - Почему же, таких качеств у вас несколько. - Какие же, например? - поспешно спросила Лекса. - Вы прекрасно говорите по-испански. - И это всё? - уныло протянула Лекса.- не скрывая свою досаду по этому поводу Но девушка словно не заметила огорчения. - Где вы изучили этот язык? Вы были в Испании? - спросила она. - Да, я два года просидел в испанской тюрьме. - В тюрьме? - переспросила Кларк , и в её тоне прозвучало замешательство, не укрывшееся от Лексы. - Как военнопленный, - пояснил он. - Я был взят в плен, находясь в рядах французской армии. - Но ведь вы врач! - По профессии я солдат. По крайней мере, этому я отдал десять лет жизни. Большого богатства эта профессия мне не принесла, но служила она мне лучше, чем медицина, по милости которой, как видите, я стал рабом. Очевидно, бог предпочитает, чтобы люди не лечили друг друга, а убивали. - Но почему вы стали солдатом и оказались во французской армии? - Я - ирландец и получил медицинское образование, на краткий миг голос Лексы дрогнул и переломился. Но кажется Кларк упустила этот момент и не поняла, что-то не ладное. Кларк не хотела отказаться от возможности послушать интересную историю. Если доктор Лекс немного подождёт, то обратно они поедут вместе, после того как по просьбе дяди она справится о состоянии здоровья губернатора. Лекса уже все на свете позабыла... Утонув в этих голубых глазах, и конечно, согласилась подождать, и вскоре, не торопя лошадей, они возвращались к дому полковника Бишопа. Кое-кто из встречных не скрывал своего удивления при виде раба-доктора, столь непринуждённо беседующего с племянницей своего хозяина. Нашлись и такие, которые дали себе слово намекнуть об этом полковнику. Что касается Лексы и Кларк , то в это утро они совершенно не замечали окружающего. Лекса поведала ей о своей бурной юности подробно, рассказала о том, как арестовали и судили. Но все же упустила момент не раскрывая до конца свою личность. Боясь, что Кларк испугается и сочтет ее лгуньей. Лекса уже заканчивала свой рассказ, когда они сошли с лошадей у дверей её дома и задержались здесь ещё на несколько минут, узнав от грума, что полковник ещё не вернулся с плантации. Кларк явно не хотела отпускать Лекса. - Сожалею, что не знала всего этого раньше, - сказала девушка, и в её голубых глазах блеснули слёзы. На прощание она по-дружески протянула Лексе руку. - Почему? Разве это что-либо изменило бы? - спросила Лекса и нежно взяла ее руку притягивая к своим губам целуя. Жадно втягивая тонкий запах духов и кожи. - Думаю, что да. Жизнь очень сурово обошлась с вами Доктор Лекс. - Могло быть и хуже, - сказала Лекса и взглянула на неё так пылко, что на щеках Кларк вспыхнул румянец и она опустила глаза. Прощаясь, Лекса еще раз поцеловала её руку. Затем она медленно направился к палисаду, находившемуся в полумиле от дома. Перед ее глазами всё ещё стояло лицо Кларк с краской смущения и необычным для неё выражением робости. В это мгновение Лекса уже не помнила, что была невольником, осуждённым на десять лет каторги, и что в эту ночь над планом ее бегства нависла серьёзная угроза.