***
На то, чтобы более или менее прийти в себя, у Дани ушла бо́льшая часть дня. Когда мысли наконец стали относительно связными, а тело перестало быть неподъемно тяжёлым, парень принял решение поговорить с Владом. Макееву не верилось, что его бывший приятель мог так поступить. Пару лет назад они неплохо проводили время вместе. В какой-то момент общение сошло на нет, но причин устраивать такую изощренную расправу не было. По крайней мере, так казалось Дане. Он даже слегка надеялся, что это всё окажется просто дурацким розыгрышем, безобидным пранком. Хотя на самом деле понимал: вряд ли. Макеев натянул на голову капюшон своей серой кофты и покинул квартиру. До Ориона он ехал на автобусе, где на него косились другие пассажиры. "Ну, конечно, - подумал он, - я же сейчас как наркоман выгляжу" Видок был действительно подозрительный: бледный трясущийся подросток, который теплым летним вечером ёжится, словно от холода, и прячет руки в карманы. По пути от остановки к футбольному полю он встретил компанию своих сокомандников. Среди них был и тот, к кому Даня и направлялся. - О, Макеев, здарова! - как ни в чем не бывало оскалился Влад. - Чего тренировки пропускаешь? Заболел что ли? - Да так, чувствую себя неважно, - уклончиво ответил Даня, поочередно пожимая всем руки. - Слыш, Семёнов, дело к тебе есть. Поговорить надо. Влад заинтересованно прищурился и сказал парням: - Вы идите, пацаны, я скоро догоню. Пивасик и на меня возьмите. Пошли, Макеев, на лавочке посекретничаем. Влад поманил его за собой в ближайший дворик. Усевшись на примитивную скамейку без спинки, парни закурили. Даня всматривался в лицо товарища и пытался увидеть в нем черты мерзавца. Ничего такого не просматривалось. Перед ним был самый обычный подросток. Можно даже сказать стандартный: русо-мышиный цвет волос, серые невыразительные глаза. Единственной выделяющейся чертой был шрамик над бровью. Влад говорил всем, что получил его во время драки. Макееву же было известно по секрету, что это шрам от неудачной попытки выбрить полосочку на брови. На мгновение Даня даже забыл, о чём хотел поговорить. Но его быстро вернул в реальность вопрос Влада: - Ну, как тебе фотки? Понравились? Макеева затрясло. - Чем вы меня накачали? И какого хрена вообще? - Всё-то тебе расскажи, - ухмыльнулся Семёнов. Теперь его лицо больше походило на лицо мошенника, мелкого жулика. - Что вчера происходило? - Да не боись ты, никто тебя не трахал. Просто немного выпили. А потом ты решил приодеться. И накраситься. И пофоткаться. - Я не понимаю, зачем тебе это? - растерянно спросил Даня. Он всё ещё не мог поверить в реальность происходящего. - Ничего личного, красавчик. Ты мне мешаешь в Орионе. Пока ты был в своем Центре для малолетних дибилов, я тут вкалывал. Зарабатывал место в основном составе. А тут - хоба! - царь вернулся, наш золотой мальчик. Ухмылка на лице Семёнова сменилась гримасой отвращения. Он потушил сигарету о скамейку и поднялся на ноги. Потом наклонился прямо к уху Макеева и тихо, но вкрадчиво произнес: - Обычно я не повторяю дважды, но тебе, моему старому другу, так уж и быть повторю: как только ты появишься хотя бы на одной нашей тренировке (я уже не говорю о матчах), твои фото тут же разлетятся по Инсте. Я доходчиво объясняю?***
В Центре для трудных подростков тем временем жизнь шла своим чередом. В неизменном актовом зале Эдуард Валентинович пытался сеять разумное, доброе, вечное. - Любое насилие в цивилизованном мире - это форма проявления своего бессилия. Первым нападает тот, кому на самом деле страшно стать жертвой, - вещал психолог. Никита напрягся от этих слов, ожидая косых взглядов своих товарищей. Однако, к счастью для него, Эдика никто, как обычно, не слушал. "Так вон оно чё, оказывается, - подумал Бойко, - я такое ссыкло, что на всех подряд кидаюсь. Та не, хуйня какая-то!" Он вообще стал замечать за собой взявшуюся непонятно откуда склонность к самокопанию. Это бесило неимоверно, однако избавиться от этого уже не получалось. С момента, как Никита осознал природу своих чувств к Макееву, сбежать от себя больше не удавалось. Он словно стал старше, глубже, взрослее. Говорят же, что страдания облагораживают. Только нужно ли это новоприобретенное благородство души гопнику-скейтеру из спальных районов? Вот сейчас он зачем-то попытался вспомнить, когда ему в последний раз было страшно. Это оказалось не так просто. Перед дракой, например, он не чувствовал страха. Только злость и неистовое желание ее выплеснуть. А так, чтобы испугаться... Из более давних воспоминаний - страх за мать. Это чувство возникает каждый раз, когда Бойко подходит к своему подъезду. И ещё раньше - за отца, который однажды напился до глубокой отключки. Упал в коридоре лицом вниз. Казалось, не дышал даже. Никите тогда было лет шесть. Мама ушла в магазин. Он остался один, маленький и беспомощный, наедине с небезопасным взрослым. А ещё парень испугался, когда в последнем разговоре с Макеевым вдруг проговорился о своей дурацкой влюбленности. Было ощущение, будто с него резко содрали всю одежду, включая нижнее белье и носки. С того вечера прошла уже неделя. Даня куда-то пропал. Не появлялся он не только в Центре, но и в сети, и даже в регулярных сториз с тренировок на официальном аккаунте Ориона. Это вызывало более сложную гамму чувств, в которой у Никиты уже не хватало опыта разобраться. Он даже затруднился бы ответить, нравится ему отсутствие Макеева или не нравится. Пока Бойко был погружён в свой внутренний монолог, Эдик перевёл тему в сторону проявлений насилия и предлагал какое-то нелепейшее упражнение по снятию агрессии. - А теперь стряхните с себя злость, будто отряхиваете мел с пиджака. Ну же, попробуйте! Не стесняйтесь! Подростки лишь скептически уставились на психолога и даже не собирались вставать со своих мест. Никита привычно зашёл в Инсту и увидел на странице Ориона очередную сториз с тренировки. Среди множества стремительно передвигающихся фигур ему удалось разглядеть Даню. На секунду Бойко забыл, как дышать. Ему захотелось оказаться там, на этом дурацком футбольном поле с идеальным зелёным покрытием. Разбить кулаки о хорошенькое личико Макеева. Как раньше. А потом... - Еба-ать! - неожиданно во весь голос выругался Платон. Все повернулись к нему. Эдик по-своему интерпретировал ситуацию: - Отлично, Егор! Выражать агрессию вербально - тоже прекрасный путь выплеска эмоций. Только можно выбрать выражение помягче, скажем, "Экая досада!" или же... - Слушай, Эдик, не до твоей засады сейчас, - отмахнулся от него Платонов. - Тут какой-то пиздец. Парень развернул ко всем свой старенький смартфон. - Какого..? - оторопело воскликнул Никита. - О, Боже... - Яна в ужасе прижала ладонь к губам. На треснутом экранчике красовалось фото Макеева. То самое, с макияжем, накладными ресницами и в полушубке на голое тело. Снимок был опубликован в аккаунте "Подслушано. Футболисты". Подпись гласила: Красавчик, я тебя предупреждал. Таким как ты не место в Орионе