Сделка

6 февраля 19:44 «Скукота,» -мысленно протянул мужчина, глядя на светло-серый потолок, затуманенный облаком дыма, которое нередко выпускал сидящий. Ему и правда надоело вот так сидеть, ничего не делать, только скуривая очередную пачку сигарет. Ему давали поручения, при чём очень много, однако их выполнение занимало мизерное количество сил и времени, из-за чего становилось только скучнее. Нельзя сказать, что мужчина любит круглосуточно работать или оставаться без свободной минуты. Более того, он ненавидел чересчур сильную нагрузку. Истома никоим образом не появлялась в его теле. Даже занятия любым делом рано или поздно вызывали неприятную усталость, из-за которой хотелось бросить всё на свете и расслабиться поздним вечером с бутылкой вина или шампанского. Мужчина и сам не понимал, почему, не являясь трудоголиком, а приверженцем свободы от сковывающих дел, его угнетала скука и безделье. Возможно, отсутствие брата, окружения в целом, возымело подобный эффект. На данный момент, фиолетоглазый — единственный, кто остался в апартаментах, так как остальные решили немного передохнуть после тяжёлой недели. Вести за собой группировку в отсутствии главы и замглавы - то ещё занятие, забирающее немало сил. –«И зачем я остался?» -Сам у себя спросил мужчина, делая очередной затяг. –«Без Рина как-то совсем скучно.» -Ран удручённо вздохнул и потушил сигарету о пепельницу. Коконоя сейчас тоже не было, а троица из Вакасы, Бенкея и Такеоми как обычно занимались своими делами где-то в другом месте. Становилось слишком тихо, слишком пусто, слишком одиноко. Мрак, создаваемый выключенными лампами, ещё больше нагнетал, заставлял думать об отсутствии кого-либо рядом, что никого нет помимо Рана. Однако он знал, прекрасно знал, о присутствии других людей, которым больше подходит слово «трупы». Уже месяц прошёл, а состояние главы и замглавы не менялось никоим образом. Если их кома продлится ещё восемь недель, то верхушке «Бонтена» придётся следовать плану С4, как и прописано в кодексе. Риндо изначально решил дать «Чёрному Императору» двенадцать недель, чтобы по окончанию этого срока они могли определиться в дальнейших планах. Согласно уровню опасности С4, если глава и замглавы не могут управлять группировкой на протяжении трёх месяцев, то их необходимо уничтожить. После чего, временные главари - Риндо и Хаджиме, становятся новыми лидерами «Бонтена». Восьмого января начался отсчёт, следовательно, восьмого апреля всё разрешится. Двадцать седьмого апреля закончится срок, данный «Императору» . За три недели верхушка «Бонтена» сможет стабилизировать работу группировки под руководством новых лидеров и проработать детали плана, если, конечно, такое произойдёт. Старший Хайтани придерживался позиции, что Риндо и Такеоми слишком замудрили с посылом атаки. Они действовали в стиле Ханагаки – устроили игру. Что было правильно, дабы не вызывать подозрений, так как он всегда затевал что-то своеобразное. Впрочем, если противник ничего не поймёт, то это его проблема. Эффект неожиданности сделает своё дело, и «Император» опомниться не успеет, как будет уничтожен. Другое дело, если основная суть всё-таки дойдёт до их соображения, и они поймут всю опасность. Единственная вещь, которая останется в тени – время. Риндо специально не дал никакой конкретики, ограничившись числом «двенадцать», чтобы создать психологическое давление, выматывающее гораздо сильнее любого боя. Мало того, что они не имеют представления в днях или неделях, члены «Императора» не уверены, будет ли «Бонтен» следовать собственным правилам. Они могут напасть в любой момент без предупреждения, при чём в ту точку, о которой меньше всего думаешь, ведь, имея крысу, «Бонтен» способен ударить куда захочет. Предатели были и будут всегда, каждый член верхушки «Императора» прекрасно знал о такой возможности возникновения, ведь даже у «Бонтена» нередко возникают подобные случаи. Со всей суматохой, резкой сменой обстановки и распределением сил в другие места для безопасности, никто и не задумывался о предателе, вернее сил на размышления не хватало. Окумура не хотел оставлять без внимания инцидент, но, как только он начинал выстраивать логическую цепочку, его постоянно дёргали, не давая закончить мысль. Это было Сасаки на руку, так как он прекрасно понимал, что Сетоши может раскрыть его, хоть синеглазый и тщательно заметает за собой следы. В ближайшее время, Сасаки точно не горит желаем покинуть «Чёрный Император» и полноценно присоединиться к «Бонтену». Об этом он упоминал на второй встрече с Какучо и Раном, на которой как раз и передал всю информацию, благодаря чему мы имеем нынешнюю ситуацию. На второй встрече, которую, как и место назначил Ран, он пошёл вместе с Хитто, несмотря на договорённость об отсутствии лишних персон. Благо Мезео успел разглядеть лицо сероглазого быстрее, чем среагировать и уйти. Подобное было всегда, стоит Сасаки увидеть Хитто, тот сразу становился дружелюбным. Поэтому даже колкая фраза по типу: «Какого чёрта вы не предупредили, придурки?!» - не соскользнула с его языка, словно позабыв о собственном установленном правиле. Увидеть старого друга в нелёгкое время оказало благоприятный эффект для обоих сторон. Основную часть встречи беседовали только Сасаки и Какучо, Ран изредка добавлял пару фраз, что на него не похоже. Мезео передал карту, на которой отмечены точки «Императора», при чём не все, и пару листов с полным адресом, дабы не запутаться. На все расспросы касаемо Прародителей и Четырёх Всадников, он отвечал расплывчато, не вдаваясь в подробности. Дело не в том, что парень хотел таким образом уберечь «Император» из-за чувства верности или тому подобное. Сасаки прекрасно понимал, если выдать всю информацию за раз, он перестанет быть необходимой фигурой для «Бонтена», а это, как следствие, означало смерть. Дальнейший шпионаж, может быть, и пригодился бы, однако получив всю известную для Сасаки информацию, её бы хватило в полной мере, чтобы «Бонтен» смог истребить врага. Какучо так же понимал к чему могут привести его вопросы, поэтому он спросил только пару вещей для галочки, так как сам не хотел гибели ещё одного дорогого для него друга. Тридцатиминутный диалог пролетел незаметно, оставив после себя приятный осадок, и заставил забыть на некоторое время о Ханагаки и Манджиро. Возвращаться обратно, в апартаменты, Ран не хотел, вернее, он не желал ехать по тому же пути, по которому члены «Бонтена» приехали. По этой же причине фиолетоглазый оставался немногословным и слегка напряжённым. Это продолжалось по сей день. С двадцать шестого января до нынешнего момента, Ран оставался задумчивым, отстранённым и, скорее всего, из-за наличия подобных мыслей пребывал в апартаментах. Почему-то воспоминания минувших дней поглощали мужчину всё сильнее. Затягивали в пучины образов и размышлений. Прошлое: 2009 год 10 июля 16:49 Тогда, четыре с половиной года назад, когда «Бонтен» руководил своей деятельностью и ещё не был стабилен, верхушка опять-таки работала сутками. Покидать, на то время, постоянный штаб надолго запрещено. Объяснялось это тем, что дел невпроворот и, чем меньше каждый будет где-то разгуливать, тем быстрее закончится деятельность трудоголиков, которая всем изрядно надоела, особенно с учётом того, что на постоянной основе приходится видеть нежеланные лица некоторых личностей. В воздухе парил приятный влажный остаток, пришедший после затяжного дождя. Лето – сезон дождей, особенно этот период приходится с начала июня до середины июля, по крайней мере так говорилось. На самом же деле проливные дожди не то, что бы являлись супер редким событием, да и частым гостем не назовёшь, несмотря на «сезон». Лето 2009 года, наверное, единственное на памяти голубоглазого, которое выдалось с большим количеством осадков и прохладным. Он, по своему обыкновению, вышел в магазин за едой в первую очередь для Сано, а только потом для себя. Невзрачный туман, блуждающий по улицам Токио уже не первый день, мирно сопровождал парня в любых похождениях, длившиеся максимум два часа – допустимое время для отсутствия в штабе. Пасмурная погода нагоняла непонятное ощущение осени. Крохотные просветы, чаще всего блеклые, падали на верхушки деревьев, показывая листву с новым оттенком, аккуратно обводя плавные линии. Шум ветра эхом раздавался в голове, подхватывая опавшие листья и срывая новые, порождал волну мурашек у некоторых людей. Свежесть порхала везде, даже центр города, где огромное количество машин, выхлопных газов, скопление людей благоухал, не говоря о кварталах, не пользующихся популярностью. Ярко выраженный петрикор проникал в лёгкие, необычайно раскрывал их, даруя бодрость и свежесть, что положительно влияло на работоспособность. Светлые волосы надоедливо лезли в лицо из-за резкого возникновения ветра, преимущественно сзади. Парень удручённо вздохнул и медлительно, с нежеланием, сделал хвост, так как постоянно ходил с собранными волосами, после чего корни изрядно побаливали, доставляя дискомфорт. Желание подстричься возникло ещё полгода назад, однако, времени, увы, не было. Надев маску и кепку, перед попаданием в поле зрения камер, он быстрым шагом прошёл в магазин между полок товаров, взял всё необходимое и так же быстро покинул помещение. Первое время возникали проблемы с продавцами, так как те считали голубоглазого подозрительным и несколько раз намеревались вызвать полицию. Благо ситуация разрешилась диалогом, после которого работники отвязались. Ходить в маске ему не в первой, ведь в прошлом она красовалась на лице постоянно: где угодно, когда угодно, с кем угодно. На тот момент товарищей, это не особо смущало, потому как те прекрасно понимали, что парень хочет скрыть. Сейчас же он надевал маску только в похожих случаях. В конце концов он – Харучиё Санзу. Не Харучиё Акаши, которого светловолосый так намеревался похоронить. Санзу уже собирался повернуть в переулок, как заметил братьев Хайтани, отлучившихся почти два часа назад, что означало о близком конце их свободного времени. Тем, что зацепило взгляд голубых глаз было их направление: они шли в противоположную сторону от штаба, и, бросающееся в глаза больше всего — наличие букета. К тому же не простого букета, а хризантем. –«На кладбище идут?» -Мысленно спросил Харучиё сам себя, а затем широко улыбнулся под маской, глядя в спины братьев Хайтани. –«Им такой выговор сделают… А если ещё вспомнить, что они до этого нарушали и шлялись по шлюхам, то их вполне могут исключить. То, что нужно.» -Уже лелея задуманным, светловолосый, витая в облаках, оставался в состоянии бокетто, глядя в сторону, куда ушли так ненавистные ему Хайтани. –«И всё-таки мне интересно, на чью могилку утырки цветы возложат. У меня времени ещё вагон, так что можно за ними проследить.» Харучиё не особо интересовался жизнью Рана и Риндо, вернее, ему по большей степени было плевать. И всё-таки букет хризантем навёл парня на любопытство и желание узнать, кому он предназначен. Светловолосый, когда-то давно, слышал, что братья Хайтани воспитывались без родителей и без родственников. По крайней мере, так говорили слухи. Проверить их достоверность и докопаться до правды куда интереснее, чем строить догадки. Санзу ускорил шаг, дабы снова уловить взглядом парочку, скрывшуюся за поворотом. Сказать по правде, может он и пошёл за Хайтани из любопытства узнать на чью могилу они будут возложены, но Санзу последовал бы за ними будь у них обычный букет роз или что-то подобное. Это тоже любопытно. Букет роз дарят девушкам, следовательно, братья Хайтани несут его девушке. Вы, наверное, могли подумать: «Что в этом необычного?». Ран и Риндо видели в женских особях только кусок мяса, иначе говоря, нечто такое, чем можно удовлетворить свои плотские потребности. Ни о каких розах, подарках, романтики в целом, речи идти не может. Стали бы благородные Хайтани, бывшие лидеры Роппонги и нынешние исполнители замглавы «Бонтена» дарить непонятной проститутке букет, к тому же одна девушка на двоих — полный бред больного, коими Риндо с Раном по большей части не являются. Да и как некоторые люди приходят к идеи отношений втроём? Шаг братьев Хайтани был чересчур медлительным, словно они не хотели идти в нужное место и заставляли себя продолжать через силу. Также, неторопливость говорила о пренебрежительном отношении ко времени, о котором они, скорее всего, забыли. Вернее, забывал всегда Ран, а чтобы Риндо уподоблялся старшему брату – невозможно. В отличии от старшего Хайтани, желтоглазый куда более компетентный человек, придерживающийся логики и ставящий её на первое место. Забыть про установленное правило он не мог, поэтому либо дело настолько срочное, либо они положили на указ огромный болт в очередной раз. По сути причины для Санзу не важны. Нарушение установленного правила главы есть нарушение. По какой причине, с какой целью и зачем — неважно. Каким бы Риндо не казался рациональным и ответственным, это не означало, что он в любой ситуации оставался таким же. Особенно сейчас. И Ран прекрасно понимал, что давление, испытываемое младшим братом каждый год на протяжении десяти лет, усиливалось. Нити прошлого стягивали всё сильнее, волочили назад, не давая посмотреть на будущее и настоящее без сожалений. Тяжесть произошедшего больше сказалась на Риндо, поэтому из раза в раз фиолетоглазый отговаривал его от посещения того места, ссылаясь, что справится сам. Приторная ложь, понятная младшему Хайтани с первых слов. Напыщенная храбрость Рана в любой ситуации не более, чем старания казаться сильным в первую очередь для защиты младшего брата. Люди вокруг воспринимали «храбрость», какой она была в задумке темноволосого. Только Риндо понимал, что он хочет казаться сильнее, что он желает защитить, что младший может на него полагаться. Ран готов взять на себя всё то, что не по силам желтоглазому или даётся с трудом, плевав на собственный страх. То место приносило отрицательные чувства обоим, из-за чего младший Хайтани никогда не соглашался на предложение остаться дома. Перекладывать проблемы он никогда не хотел и не хочет. Тяготы прошлого их общая проблема. Если расплачиваться будет кто-то один, то какой смысл в их узах? Они чувствовали боль друг друга, несмотря на старательную ложь. В конце концов Ран и Риндо понимали, что, в случае чего, первый поможет второму, а второй первому. Понимали, и всё-таки... Идти туда, откуда ушли много лет назад, всё также тяжело. Нежелание никуда не исчезало. Осознание, что рядом есть человек, на которого можно положиться, придавало сил, но шаг по-прежнему не ускорялся, из-за чего у Харучиё не раз появлялась мысль бросить свою идею. Казалось, братья Хайтани только замедляются. Их двадцатиминутная ходьба могла продлиться пять минут, так как парни спускались вниз к центральной дороге, которая находилась не шибко далеко. Ни Рану с Риндо, ни Санзу – никому из «Бонтена», лучше не показываться в таких многолюдных местам. У Харучиё есть маска, прикрывающее лицо хоть в какой-то степени, а Хайтани всегда, что сейчас, что в будущем, плюют на такое понятие, как «маскировка». В принципе, братья Хайтани единственные члены верхушки, кто до сих пор не набил татуировку, так как не могли определиться в каком месте сделать. Они долго не светились, сев в первое попавшееся такси. Голубоглазый последовал их примеру, радуясь ускоренному продвижению дела и подумав, что в ближайшие несколько минут, он узнает интересующие его ответ. Пасмурная погода за окном становилась более мрачной. Облака сгущались всё сильнее, а солнце, придававшее малую капельку света, клонилось на покой, оставляя город один на один с тьмой грядущей ночи. Закат ещё не находился в кульминационной фазе, всё-таки оставляя крупинки блеска, неспособного пробиться через покрывало воздушных масс. Фонари постепенно зажигались в переулках и малолюдных кварталах. Как по волшебству, они начинали светить сразу после проезда такси, на котором ехал Харучиё. Привычное для японцев многообразие рекламы, светящихся стендов и огромное количество огней казались тусклыми в такую погоду. Они словно слились с невзрачной атмосферой, стали частью серой обыденности, ничем не привлекающим внимания. Улицы сменяли друг друга, показывая новое, но привычное для глаз шоу. Люди, машины, здания, растения. Ран никогда их не видел, не видел именно здесь, так как не был в этом районе. Незнакомое место имело до ужаса скучные знакомые вещи. Одно и тоже. Мысль о однотонности жизни, её обыденности, в какой бы локации не оказался, хорошо давали понять о реальности. Ни Ран, ни Риндо, ни Санзу, ни кто-либо другой не герой книги или фильма, где мир действительно имеет цвета, где есть возможность выбраться из серого болота. Чем больше фиолетоглазый об этом думал, тем быстрее клонило в сон. Веки становились тяжёлыми, солнце катилось к закату неторопливо, гул мотора приятно отдавался по всему салону, тепло окутывало молодые тела. Старший Хайтани не заметил, как уснул и головой прилёг на плечо брата. Риндо боковым зрением посмотрел на него, затем, приподняв очки, помассировал переносицу и продолжил смотреть на дорогу. Его организм тоже не прочь поспать, особенно с учётом последних нескольких дней, во время которых вся верхушка «Бонтена» спала, максимум, по три часа. Жёлтые, словно янтарь, глаза слеплялись каждую секунду, только лёгкая тревожность, незаметно подкравшаяся сзади, удерживала Риндо в сознании, а также дорога, требующая уточнений. Путь предстоял за город и место не отмечено на карте, да и о нём мало кто знает, если знает хоть кто-нибудь. Поэтому совсем скоро, как только они покинут Токио, придётся объяснять водителю как ехать. С каждой пройденной минутой, младший Хайтани сжимал букет всё сильнее, из-за чего послышался хруст, предостерегающий о хрупкости стеблей и нежелательном использовании чрезмерной силы. Постепенно вид за окном сменялся с высоких многоэтажных зданий и жилых комплексов на малое количество частных домов, а затем уже и пустырь. Бескрайний простор, укрытый туманом, позволял ветру разгуляться в полной мере, рассеивая выхлопные газы редко проезжающих автомобилей. Гущи длинной травы, сложившиеся пополам не в состоянии выдержать собственный вес и порывы ветра, мягко колыхались от любого дуновения. Усиленные потоки заставляли двигаться по инерции ещё быстрее и гибче, что создавало образ волн, а целый луг напоминал бушующее море. Где-то вдалеке начинался лес, который буквально огораживал, выделял моря травы своей чернотой. Кто бы мог подумать, что всего в тридцати километрах от города природа настолько роскошна. Риндо всегда любил находиться в подобных местах, любил те дуновения ветра, полные свежести и чистоты, любил, как трава щекочет босые ноги, особенно в детстве. Сейчас особой тяги не было, зато, когда был ребёнком, он частенько сбегал в лес, за что Рана частенько наказывали, так как тот не следил за младшим братом. Или же, если быть точнее, сам Ран брал всю ответственность на себя, не желая видеть слёзы Риндо. Необычайная свежесть, проникшая в лёгкие Харучиё, который заснул так же незаметно для себя, как и Ран, заставила приоткрыть глаза. Желание поспать никоим образом не отпускало, только сильнее утягивало в свои путы, навевая мысли: –«Ещё пять минут. Полежу с закрытыми глазами немного.» -Так бы светловолосый и поступил, если бы не заметил странный пейзаж за окном, прямо перед тем, как сомкнуть глаза обратно. –«Глюки,» -подумал он и, в противоречие своим мыслям решил убедиться, а не придаться тяготам сна. Поднапрягшись и сфокусировавшись, дабы прогнать туман перед глазами, Санзу моментально проснулся и готов был подскочить, да удержался. –«Мы в какой залупе едем?!» -Парень разглядел вид сначала с ближнего, левого, окна, повернулся к противоположному, посмотрел вперёд, чтобы увидеть машину, за которой следует водитель такси, и обернулся назад. В, казалось бы, не таком большом расстоянии виднелись небоскрёбы Токио, отражающие блеклость неба. Усевшись обратно и скрестив руки на груди, Санзу недовольно посмотрел в телефон. –«Мы в сорока километрах от Токио, и время уже. Если поверну обратно сейчас, то в любом случае не успею вернуться. Вот сука, я этих братьев Хайтани... Влетит то им побольше, но Майки меня в порошок сотрёт. Хотя,» -как-то довольно протянул начало предложения, растягиваясь в незаметной улыбке, –«было бы неплохо. Увидеть Майки в гневе, так ещё и испытать его на себе.» Довольствуясь мыслью о рукоприкладстве со стороны Сано, Харучиё ненадолго отвлёкся от обстановки. Спустя минут пятнадцать негодование вернулось с новой силой, и парень уже хотел возвращаться назад, так как, если они вдруг едут в другую префектуру, то поездка затянется ещё минимум на часа три, если не больше. Только он собирался сказать о возвращении в город, машина впереди начала замедляться и продолжала езду, будто бы пассажиры искали необходимое место для остановки среди гущи деревьев, переросших в лес ещё пять минут назад. Санзу приказал ехать ещё медленнее, дабы отдалиться и при выходе из машины братья Хайтани не заметили слежку. Ждать долго не пришлось. Зевающий Ран вместе с напряжённым Риндо, вышли из машины. Самое непонятное оставалось для голубоглазого – место. Кругом лес, при чём не просто горстка деревьев с густой листвой, а полноценный, дремучий, смешанный лес, где очень легко заблудиться. Только выйдя из машины и всучив, не глядя, оплату, Харучиё заметил некую тропу, которая раньше, скорее всего, активно использовалась и была ухожена, сейчас же всё заросло травой, так что проезжая на машине, люди никоим образом не заметят странность в виде небольшого прохода, где отсутствуют деревья. Когда братья Хайтани скрылись в лесу, Санзу неторопливо последовал за ними, улавливая силуэты за ветками хвойных деревьев, придерживаясь большой дистанции. На удивление светловолосого, в лесу казалось слишком тихо. Ни привычных цикад, звук которых очень сильно раздражал Санзу, ни сверчков или других насекомых, ни птиц, обычно слоняющиеся туда-сюда в поисках пищи. Вообще ничего. Только шелест листвы и хруст хвои под ногами. Смешанные леса должны кипеть жизнью, ведь такая среда обитания дарит многообразие в пище и стройматериалов для тех же гнёзд. Жизнь, не считая растительности, словно покинула лес, оставив только лёгкие природы. По мере продвижения в глубь, Харучиё настигало незначительное беспокойство. Ему не нравилась тишина, создаваемая ею атмосфера и напряжение. Ночью в комнате это одно, а здесь, где должна кипеть живность, совсем другое. Тревожность так бы и продолжила расти, если бы не строение, возведённое посреди большой свободной от деревьев территории, переключившее на себя всё внимание Санзу, вызвав удивление. Он застыл на месте, пока Ран и Риндо шли вперёд, в конечном итоге войдя внутрь. Голубоглазый не спешил следовать за ними и устраивать скандал, сейчас он хотел рассмотреть каждый камешек. Харучиё, не был фанатиком религии и тому подобное, но строения, принадлежащие ей, всегда вызывали восхищение. Особенно то, что он увидел сейчас. Христианская церковь, к тому же таких размеров, была не то, что бы редкостью, в конце концов «Рождественская Битва» проходила именно там, а сам вид, её потрёпанность и ветхость. Проще говоря, светловолосого привлекали заброшенные места, а церкви особенно. Что странно, трава, которая по логике вещей должна быть по пояс из-за отсутствия многолетнего ухода, оставалась на уровне чуть выше щиколотки. Вмешательства человека не видно, тем более, чтобы поддерживать такой уровень роста, необходимо минимум один раз в месяц всё состругать. Мысль того, что братья Хайтани появляются здесь так часто, была очень сомнительной. Каменистая лестница, состоящая из пяти ступеней, покрылась мхом, множеством трещин, через некоторые пробивались крохотные росточки. Не смотря на свой поношенный вид, она оставалась такой же прочной, будь всё совершенно новое. Сперва, парень решил зайти в весьма странную, на его взгляд, пристройку к церкви, которой быть не должно. Поднимаясь по каменистой лестнице, он заметил ветхую, почти развалившуюся табличку, валявшуюся в гуще нерослой изумрудной травы. Единственные оставшиеся в целости иероглифы, которые возможно прочитать, имели значение «Приют». Продолговатая тропинка к дверям пристройки шла практически через всю территорию, естественным образом заставляя осмотреться. Обширное пространство без единого изъяна в виде цветочных клумб, игровой площадки или других строений для разнообразия в такой глуши. Дверь в помещение была чуть открыта. Санзу аккуратно, с опаской, заглянул внутрь и, убедившись в отсутствии людей, вошёл. Сперва шла маленькая прихожая, затем длинный коридор на протяжении всего здания, от которого идут все имеющиеся комнаты. При ходьбе деревянные полы издавали настолько громкий скрип, что, кажется, его слышно у проезжей дороги. Пару раз, проходя по особым местам, и вовсе доносился треск. Первая и, вероятнее всего, самая маленькая из всех комнат, не считая ванной, оказалась кухня. Стол, занимающий практически всё пространство, имел при себе десять таких же деревянных из тёмной древесины стульев, расставленных с каждой стороны, несколько из которых валялись на полу в сломанном состоянии. У стены находился кухонный гарнитур, хотя это скорее можно назвать несколько тумбочек в ряд и не более. Встроенной газовой или электрической плиты не имелось, возможно, люди забрали её с собой. Вся левая стена, впрочем, как и в других комнатах, была полностью голой. Шпаклёвка откололась от всей стены, пустив трещины и на соседние. С противоположной стороны от кухни находилась комната для сна, о чём говорили десять кроватей, точнее, что от них осталось. Ванная комната и туалет прибывали в ещё худшем состоянии. Запах во всём здании стоял влажный, что немудрено с таким-то дождями, из-за чего кое-где начала прорастать трава. Единственное, что осталось после живших здесь людей, не считая сгнившей мебели, это иконы в каждом помещении. Нетронутые человеком, но избитые временем. Даже так называемая «божественная» сила не в состоянии тягаться с таким обыденным и простым явлением как время. Одна из икон безмятежно валялась на полу, прямо на проходе, и Санзу, конечно, мог её обойти или переступить, будь он верующим человеком. Вот только Харучиё поклонялся только одному Богу – Сано Манджиро. Другие для него не существовали. Были лишь безумные фанатики, не способные дать своему «божеству» хоть что-то, помимо жалкой молитвы. Поэтому он с чистой совестью, не обращая малейшего внимания, прошёлся по иконе. Та, с характерным хрустом, надломилась. По сути, голубоглазый ничего странного не заметил, это был обычный заброшенный приют при церкви, которые не являются такой уж редкостью. Просмотрев все комнаты и насладившись атмосферой, Санзу, полный негодования и любопытства, направился к братьям Хайтани. Ран и Риндо тем временем возложили цветы на могилу покойного священника, находившегося прямо внутри церкви. Дело в том, что церковь имела ещё более разрушенное состояние, или, не то что разрушенное, а природа тянулась сюда гораздо сильнее. Белые загрязнённые стены вместе с высокими потолками покрылись грациозным массивным плющом, пускающим свои ветви во все стороны и расстилая на них листву. На возвышенных выступах красовались статуи трёх ангелов, которые обычно изображаются на иконе. Перед ними, захваченный растительностью, алтарь с резными узорами, имевшие чёткие и плавные линии с каждой стороны. Симметрично располагавшиеся окна, имевшие значительные габариты, настолько загрязнились – что холодные цвета витража, являющиеся неотъемлемой частью и придавшей церкви свой религиозный и мистический лад – из-за чего перестали выделяться и выпускать цветастые блики на беспорядочный пол с кучей обломков камней и брусками от крыши. Мягкая юная трава покрыла практически всю поверхность настила, словно так и должно быть, словно она появилась гораздо раньше и определённо обязана расти внутри церкви. Посреди войны природы и строений человека, возвышался холмик, в который всажен деревянный крест. Блеклый свет с окон лаконично падал прямо на могилу и возложенные хризантемы. Младший Хайтани уселся на один из громоздких камней, непонятно откуда взявшийся здесь, и заключив руки в замок, пялился на надгробье умершего священника. Умершего равно в тот день, когда умерла церковь. Тревожные детские воспоминания проникали в разум братьев, пробуждая те чувства и эмоции, которые они предпочли бы забыть. Ни приют, ни религия не принесли ничего хорошо или нейтрального. Они помнили ту боль, безысходность, давление и печаль. Всё, что дали им церковь, священники, негативно сказалось на их мнение, касаемо бога, семьи, отношений с другими людьми. Конечно, на данный момент трудностей в общении не возникало, «Бонтен» нельзя назвать местом мечты, где все ладят, и дружба так и плещет радугой. Но с ними всё шло куда проще, пусть и с большинством велись только деловые отношения. Первые два года, после того как Ран и Риндо бежали, они вели себя весьма специфично и агрессивно. Очень агрессивно. Когда они приспособились к новой жизни и окружающим, всё стало гораздо лучше, и в тоже время сложнее. Какими бы коммуникабельными навыками они не обладали, довериться кому-то, впустить постороннего человека в свою жизнь, было невозможно. Для всех братья Хайтани стали лидерами Роппонги, сильными бойцами, не имевшие никаких связей и товарищей. В дальнейшем, блуждая от одной группировки к другой, Ран и Риндо пытались найти что-то. Что-то такое, что было бы для них знаком о возможности остаться и попытаться жить с доверием к окружающим людям. Знамение они получили в «Свастонах-Канто», которые переросли в «Бонтен». Вернее, Ханагаки Такемичи стал этим знамением. «Я хочу, чтобы вы нашли место, которое сможете назвать домом, место, куда сможете вернуться чтобы не произошло.» Так сказал им Такемичи, чем и завлёк в круговорот тьмы. Может быть тогда темноволосый и правда хотел помочь, однако сейчас он другой человек. Братья Хайтани прекрасно это понимали. Они видели, чувствовали, как человек, за которым последовали и присягнули, становился всё более неузнаваем. А важно ли это теперь? Возможно, Такемичи успел дать то искомое место, до своего перерождения. Звонкий удивлённый свист эхом отразился от стен, поднимаясь к самому потолку. -А тут покрасивее будет, чем в жилом корпусе, -оценивающе сказал Харучиё, оглядываясь по сторонам с довольной улыбкой. Два парня моментально обернулись и с шоком посмотрели на пришедшего. -Санзик, -шёпотом, как бы для себя, произнёс Ран. -Уходи. Тебе нечего здесь делать! -Недовольно крикнул Ран. -Слышь, -он закинул пакет с продуктами, которые купил в магазине, на плечо, -а ты сам никуда подальше не хочешь пойти? Я сюда тащился не для того, чтобы уйти через две минуты. Вы оба опять истратили своё время. И я ещё вдобавок. -Мы не просили тебя идти за нами. Проваливай, -огрызнулся Риндо, не удосужив собеседника должным вниманием, вернув взгляд на могилу. Младший Хайтани не придал особо значения приходу незваного гостя и не думал о нём, как о появившейся проблеме. Здесь Харучиё или нет – всё равно. Риндо уже в полной мере погрузился в воспоминания, так что такая мелочь никак не могла вывести его из себя. Если бы Санзу пришёл на пару минут раньше, то в этом случае желтоглазый взбесился. Потому как, если дело касается их церкви, то всё самообладание, которое имеется у него в запасе, мгновенно исчезает. Возможно, по причине того, что Риндо младше, ситуации из прошлого повлияли на него сильнее, гораздо сильнее, чем на брата. Ран в свою очередь, не злился на приход Санзу, не ошибкой будет сказать, что он испытал облегчение и некую радость, непонятно каким образом появившуюся в момент, когда он увидел голубоглазого. -Я не вернусь без вас. Мне и так прилетит от главы. К тому же, кто бы мог подумать, что наши «многоуважаемые» братья Хайтани, лидеры Роппонги, окажутся подкидышами церкви, -с насмешкой продолжал Харучиё. -А так и не скажешь, что вы святоши. -Мы ненавидим эту церковь и этот приют, -удручённо отрезал старший Хайтани, поправляя хвост, имевший длину по пояс, и тут же замолк. Ран был бы не против продолжить объяснение, но предпочёл этого не делать, чтобы дождаться одобрительного сигнала со стороны Риндо. Светловолосый же сохранял молчание и не желал задавать вопросов, хоть ему интересно, предпочтя не лезть в чужое дерьмо намеренно. Он выслушает их историю, если желтоглазый будет не против и, если они вообще захотят говорить об этом. Санзу не питал особо интереса к прошедшим дням братьев Хайтани, в конце концов ему хватает своих скелетов в шкафу, которые не хочет никому показывать. И в тоже время, побывав в таком специфическом месте, не вяжущиеся с людьми перед ним, искра любопытства всё-таки загорелась. Могила уже не так привлекала, как приют при церкви, как ненависть братьев к этому месту. Тогда у Санзу возникал вопрос: –«Если ненавидят, то почему здесь?» -Нас с Раном, -начал желтоглазый, на удивление старшего Хайтани, -подбросили сюда, когда мы были ещё младенцами. Единственное, что было в корзинке помимо нас самих, это бумажки, на которых написаны имена и фамилия. Священники, конечно же, взяли нас. На момент первых воспоминаний, я помню, что было ещё восемь детей. Они были старше нас на года четыре. Когда мне было пять, а Рану шесть, они начали вести себя агрессивно. Постоянно издевались, обзывали, устраивали драки и тому подобное. Мы говорили об этом священникам, но они сами выставляли всё таким образом, что мы это заслужили. Да и священники так же всячески нас ущемляли в количестве порции еды, особая строгость при чтении молитвы и классных занятиях. В общем нас невзлюбили не только дети. Эта могила, -продолжил Риндо спустя несколько минут тишины, -принадлежит одному из священников. Он научил нас писать и читать, как правильно собирать хвост, так как волосы отрезать было нельзя, потому что они хранят память, вместе с ним мы смотрели на приходивших сюда людей, которые замаливали свои грехи и просили бога помочь. Мы также видели других детей, измученные голод и выкинутые на улицу. В такие моменты прекрасно понимаешь, что у тебя не всё плохо, -грустно усмехнувшись, сказал он последнее предложение. -Мы бы остались здесь до совершеннолетия, если бы не один случай… Из-за меня… -Сжал расслабленную ладонь в кулак. -Из-за моего эгоизма Ран… -Рин… -Шёпотом отозвался Ран, с грустью глядя на брата. Снова тишина едко пробралась в священную обитель, противно распространяющаяся по телам трёх парней. Желтоглазый задрожал всем телом и Санзу прекрасного видел несвойственное для тела колебания. Он хотел съязвить, усмехнуться или как-то поддеть, почему-то он испытывал острую необходимость сделать это толи от привычки при общении с братьями Хайтани, толи из-за своей гнилой натуры насмехаться над людьми, когда те подавлены. Однако светловолосый решил промолчать. Ему вспомнился случай, когда Харучиё не мог найти пакетик с волшебной пылью, а Риндо протянул искомое со словами: –«В следующий раз, держи их при себе. Ты же знаешь Рана.» И правда, светловолосому не следовало оставлять наркотики там, где их может заметить Ран, зная, что он сделает, дабы взбесить Санзу. В тот раз, младший Хайтани не стал глумиться и, более того, вернул пыльцу фей, не спросив брата. Возможно, по причине всплывшего воспоминания, возможно из-за чего-то ещё, Харучиё решил промолчать. Он даже не пустил улыбку или насмешку. Лишь продолжил молча стоять, дожидаясь продолжения. Будет ли оно? Тут уж и братья Хайтани не знали точного ответа. Ран вообще не ожидал, что младший начнёт рассказ и дойдёт до упомянутого момента. Риндо не любил обрывать мысль на кульминационных моментах и вообще не был сторонником подобных высказываний. Единственная причина, по которой он заткнулся, была в том, что желтоглазый не хотел вспоминать ту картину ужаса, чётко отпечатавшуюся у него в памяти, как будто произошедшую вчера. Братья Хайтани много раз обсуждали случившееся. Ран пытался убедить Риндо в его невиновности. Сам темноволосый подписался, по собственной воле решил защитить брата. Поэтому младшему не стоило винить себя и терзаться подобными мыслями по сей день. Тем не менее и Ран, и Риндо прекрасно понимали, что очевидная ложь делает только хуже. Старший Хайтани торопливо подошёл к брату, положил руку на чужое плечо, наклонился поближе и что-то спросил. Вопрос звучал тихо. Настолько тихо, что Санзу, находясь не так уж далеко, не услышал и части сказанного. На лице Рана снова промелькнула печальная улыбка, так несвойственная ему, о чём подумал и голубоглазый. Ран улыбался частенько, порой уголки рта находились в таком положении на постоянной основе. У Харучиё возникала мысль, что Ханагаки взял моду давить лыбу, как раз со старшего Хайтани, да приходил к тому, что это полный бред. Может фиолетоглазый и раздражал, однако Санзу не видел враждебности и злобы. Улыбка Рана была чем-то до боли знакомым, тёплым, хоть и надоедливым, из-за постоянства. То есть полная противоположность Такемичи. Ран больше походит на молодую мамочку, которая печётся о своём ребёнке, коим является Риндо. -Он, -неожиданно начал старший Хайтани после длительной тишины, из-за чего Санзу вздрогнул, -любил гулять в лесу. Нам было запрещено покидать церковь или общежитие без сопровождения священника, а лес вообще табу. Но там очень красиво, -продолжал он, сидя на коленях перед братом, наблюдая за его лицом. -Рин и до того случая пару раз тайком уходил, за что получали мы оба. Ну, мы вообще часто нарывались, конечно. То за драки, то за неправильное чтение молитвы, то за плохое пение в хоре и ещё много за что. Иногда священники граничились чтением морали, а иногда использовали хлыст, чтобы «выбить из нас беса» и «очистить от грехов». В тот день Рин снова решил прогуляться. Получилось так, что его поймали, а у священников было плохое настроение, наверное, хах. Я заступился, сказал: «Я вытерплю за двоих.», потому что не хотел снова видеть заплаканное лицо Рина, -рукой всклокочил светлые волосы желтоглазого и широко улыбнулся. -Всё закончилось тем, что тело полностью покрылось синяками и порезами. Живого места не осталось. Под конец я даже боли не чувствовал. Ощущение такое, будто у меня не тело, а кусок только что срезанного мяса. А самое отвратное, что они делали это на глазах у Рина. Специально посадили напротив меня и заставляли смотреть. После этого прошло около полугода, пока я полностью восстановился. Как только у нас появилась возможность, мы сбежали. А дальше драки в Токио, как-то мы стали лидерами Роппонги и так далее. Спустя год, мы узнали, что приют и церковь закрылись. Финансирование и так было маленькое, а, когда администрация прознала про наш побег, вовсе прекратилось. Один из священников тогда же и умер, перед этим попросив похоронить его прямо здесь. Сносить ничего не хотят, так как боятся божьей кары или что-то такое. -Ран с минуту помолчал и встал на ноги. -Вот и всё, Санзик. Рассказ окончен, можешь бежать к главе, а то, как ты без хозяина. -Не вдупляю я что-то, -с наигранной вальяжностью проговорил светловолосый, не обращая внимания на провокацию Рана к собственному удивлению. -Раз сбежали, так зачем возвращаетесь? Зачем приходите сюда? Это место вам нервишки потрепало, так из какой жопы сочится тяга к нему? -Мы им обязаны, -ответил Риндо, вставав с камня и повернувшись к собеседнику. -Обязаны жизнью. Они приютили нас, не оставив на улице, несмотря на проблемы с обеспечением. Я и Ран могли стать, как те дети на улицах. Священники подарили умение читать и писать. Харучиё чуть прищурился, глядя на младшего Хайтани, при этом испытывая странное чувство разочарования. Он удручённо вздохнул, потирая переносицу. -Ладно Ран, но ты, Риндо. Вроде умный, а вроде тупой как гусеница. -Аккуратно поставил пакет с едой на землю и пошёл в сторону старших собеседников. Темп ходьбы был настолько нерасторопным, ленивым, что ни Ран, ни Риндо не заметили, как голубоглазый оказался позади. Санзу медленно провёл пальцем по деревянному основании могилы и отошёл на шаг. Удар ноги сломал доску моментально. Всё произошло настолько быстро, что братьям Хайтани потребовалось несколько секунд на осознание. -Вам промыли мозги, идиоты!! -Крикнул парень, как только те хотели двинуться с места. -У вас настолько маленький мозг, чтобы понять это? Как же бесите. Эти «святоши» взяли вас не из чистых побуждений, а потому, что, оставив вас, вы могли умереть и это равноценно убийству у таких додиков, как они. Они издевались как раз потому, что не хотели брать вас. Срывались, оправдывая поступки типичными фразами «изгнанием беса». Это так трудно понять, вы, тугодумы несчастные?! Бомжей у магазинов показывали намеренно. Они хотели, чтобы вы чувствовали себя обязанными. А самое лучшее доказательство – пытки. -Тишина. -Ран, ты же… -Он слегка замялся, не испытывая должную уверенность в произношении мысли. -Ты возненавидел Риндо в тот момент? -Утверждающе спросил он, из-за чего фиолетоглазый вздрогнул всем телом, делая шаг назад. -Помимо избиения, они использовали пытки, воздействующие на психику. Они посадили Риндо перед тобой, чтобы ты видел из-за кого ты мучаешься. А Риндо возненавидел себя и чувствует вину, потому что сидел перед тобой и видел, что всё происходит из-за него. Так какого чёрта, пережив всё то дерьмо, вы приходите сюда?! «Святоши» дали вам не какое-то образование, а ад. Ад на Земле! Зачем вы следуете их правилам, когда можете этого не делать?! Вы мазохисты, твою мать?! Я вам букет в жопу затолкаю, чтоб через рот вылез!! Прошлое в прошлом. Отпустите его наконец и не бесите меня. Какие же вы конченные, я не могу, -закрыл лицо руками. -И, раз волосы хранят память… -Достал из кармана нож. -Так отрежьте его с концами, -сказал Санзу и сам резким движением руки отрезал собственные волосы, предварительно хорошо натянув их другой рукой. После чего протянул нож Рану. Ран в растерянности посмотрел с минуту на предложенное оружие, затем поднял взгляд фиолетовых, слово только распустившаяся сирень, глаз и посмотрел на блистающую голубизну васильков, становившиеся более яркими благодаря лучам закатного солнца, неожиданно пробившегося сквозь густые облака. Лицо Санзу казалось таким невозмутим и серьёзным. Он не улыбался, не усмехался над обоими Хайтани внутри, не испытывал отвращения или жалости. Только раздражение. Да, действительно, история Рана и Риндо показалась ему в какой-то мере печальной, только самую малость. На деле светловолосого раздражал факт слепоты. Что они не понимали очевидного. Особенно Риндо. Как думал Харучиё, у него мозгов побольше, так что он должен был понять настолько простой замысел в свои годы. И в тоже время голубоглазый знал, что, чем сильнее влияние психологической пытки на мозг, тем сложнее её понять и увидеть. Он сам занимается этим, так что представление о последствиях имеет очень внушительное. Его раздражали «святоши», как Санзу их называет. Они, буквально, порочили саму церковь, которая весьма приглянулась. Религия нисколько не интересовала, только строения. Раздражало, что братья Хайтани до сих пор следуют правилам прошлого, что они не отрезали память, коими являются волосы. Конечно, они отрезали некоторую длину, дабы те не были как у Рапунцель. Но та часть, которая выросла и хранила в себе воспоминания тех лет, оставалась нетронутой. Риндо и Ран, будто бы сами отказывались забывать, ведь чувствовали вину. Из-за них церковь и приют закрылись, из-за них, другие дети были разлучены, являясь практически семьёй, из-за них умер священник, который порол Рана в ту ночь. Всё разрушено из-за них. Так ли было на самом деле? Реальность и правда такова, что церковь закрылась. Это произошло из-за братьев Хайтани, что тоже верно. Однако угрызение совести, испытываемое ими на протяжении нескольких лет того не стоило. Правильно говорят, что, совершая какие-либо поступки, необходимо думать о окружающих. Только это правильно отчасти. Человек априори должен ставить себя превыше других, как бы эгоистично и напыщенно это не звучало. Ради приличия или из вежливости, люди часто поступают таким образом, что ставят интересы других выше собственных, либо как-то ущемляются для комфорта других. Поведение, конечно же, зависит ещё от компании, в которой находится человек. С близкими, естественно, хочется свободы, а также хочется чтобы они тоже чувствовали комфорт. Тогда человек на подсознательном уровне может идти на уступки, не замечая собственного ограничения. Аскеза в данном случае не приносит отрицательного эффекта, ведь как таковая не ощущается. Братья Хайтани частенько – практически всегда – занимались чем-либо так, чтобы не мешать священникам и другим детям. В конце концов это вошло в привычку, они перестали замечать за собой поведение подобного характера, хоть те и издевались над Риндо с Раном. То есть аскеза может возникнуть не только ради близких людей, а ещё под натиском общества. Из-за постоянного ограничения личных потребностей, их сознание начало задаваться вопросом: –«Не будет ли слишком эгоистичным, если я сделаю что-то ради себя, плевав на других?». Маленькие братья Хайтани утратили возможность думать только о себе. По этой причине чувство вины, испытываемое по сей день, не исчезает. Они достаточно быстро научились снова слышать собственные желания, так как оказались на свободе и могли дать волю не только телу, но и душе. В настоящем и будущем, этот порок никогда не возникал у них в голове. Тем не менее, сказанное не касалось прошлого. Болезненные воспоминания остались в памяти, как и чувство долга перед священниками. Пережитый ужас только закрепил чудовищную манипуляцию, заставляя не забывать. Помнить о произошедшем всегда. В поступке братьев Хайтани не было ничего плохого – они хотели жить. Нормально жить. То, что их действия повлияли на других, не должно задевать разум. То общество, в котором они находились, приносило сплошную боль. В таком случае человеку никогда не стоит переживать и думать о последствиях своих поступках на обидчиков. Наверное, единственное, что смог дать приют – умение драться. Благодаря дракам в Токио, Риндо и Ран смогли быстро прийти к власти в Роппонги. Дальше к свободе, хоть и неполной. Суть проста, однако добраться до неё тяжелее всего. Детскому сознанию она и вовсе будет неясна. Повзрослев, люди продолжают смотреть на травмы, как дети. Риндо, как подметил Харучиё, действительно шевелил мозгами получше, чем Ран, так что должен был понять замысел или, по крайней мере, не оставаться пленником очевидной ловушки. Поэтому, услышанная правда, так сильно ударила, что голова начала раскалываться и перед глазами мелькали воспоминания, которые с неистовой скоростью анализировались мозгом, дабы подтвердить или опровергнуть сказанное. Неужели то, из-за чего они страдали столько лет, имело простейшее решение? Неужели, они сами бежали от свободы, не в состоянии отринуться от прошлого? Вся ненависть к себе, взращиваемая на протяжении десяти лет, из-за поступка, была успешным результатом священников. Тех, кого бы они не стали винить. Братья Хайтани никогда не думали об этом, они не замечали столь очевидного, зациклившись на «своем» проступке. Риндо чувствовал, как волна отвращения вперемешку с головной болью и сильной усталостью, окутывали тело. Только в этот раз отвращение вызвано тупостью, что он действительно не смог понять. Ненависть, тяжёлая огромная ненависть, резко обрушилась не на него, а на священников, на других детей, на приют, на церковь. Облегчение от ноши, которая сопровождала его почти половину жизни, перекрыло то первое чувство. В конечном итоге всё смешивалось в самую настоящую солянку из эмоций, и человек не в состоянии выделить что-то одно. Слишком много всего. На несколько секунд голова закружилась, так что Риндо в сей промежуток упустил из внимания брата. Ран не мог оторвать взгляд от Харучиё. Он будто бы старался найти скрытый смысл, что-то, что выдавало бы усмешку, издевательство. Однако он не только не нашёл тайного замысла, Ран видел взгляд, какой бывал у Риндо или него самого. Болезненный твёрдый взгляд, говоривший о тяжести прошлого человека без слов. –«Лицо Санзика всегда было таким?» -Подумал фиолетоглазый. Наверное, всегда, ведь до этого момента старший Хайтани никогда не вглядывался в него так пристально. Серьёзное, безмятежное и в тоже время слегка недовольное. Ярко выраженные линии лица просматривались ещё лучше благодаря лучам солнца, особенно выделяя уголки рта. И правда, Ран никогда не задумывался, откуда шрамы, которые Санзу скрывал до поры до времени. Родимым пятном их точно не назовёшь, и всё-таки, почему-то они казались чем-то обыденным, не привлекающим к себе особого внимания по мнению темноволосого, чем-то настолько безоговорочным, являющимся частью парня. Постепенно интерес о шрамах сменился собственными проблемами, слова Харучиё понемногу впитывались в мозг, давая настоящей картине прошлого показаться перед глазами. О развале приюта и церкви он не так сильно переживал, в отличии от Риндо, что больше беспокоило старшего Хайтани – ненависть к родному брату. Сейчас, конечно, ничего подобного он не испытывает, это было только в момент порки. Чувствуя жгучую невыносимую боль, пронзающую каждый сантиметр тела и оставляя после себя более неприятный осадок, Ран не видел, ни священников, ни детей, только Риндо. Голову посещали мысли: –«Почему я терплю это? Почему мне так больно? Я ничего не делал. Я хороший… Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно! Больно! Больно!! Больно!! Больно!! Почему я должен страдать?! Почему я, а не он?! Это он виноват!! Он сбежал, а не я!! Из-за него!! Из-за него!!! Из-за Рина!! Всё из-за Рина!! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!! Ненавижу!!! Пусть он страдает! Я его ненавижу!!!». Нечто подобное вертелось в голове на протяжении всего процесса. Естественно, испытывая невыносимую боль, человек начинает винить того, кого видит, кто стоит ближе всего, особенно с осознанием того, что другой остаётся безнаказанным. Он думал, что по окончанию сам изобьёт Риндо, вернее даже будет сказать, Ран хотел, мечтал об избиении брата. Такая сильная ненависть и злоба поселились внутри юного хрупкого сердца, заставила питать отрицательные чувства к единственному дорогому и близкому человеку. Вспоминая об этом, старший Хайтани не только чувствовал угрызение совести, он стыдился, настолько сильно стыдился, что порой не мог взглянуть в жёлтые глаза. Совсем позабыл о священниках и сфокусировал внимание на своих мыслях, которых, по мнению темноволосого, быть не должно. После слов Санзу, в голове начали всплывать, казалось бы, незначительные детали: тень позади, частые усмешки, краткие разговоры священников и самое главное слёзы Риндо, мольба прекратить, попытки вмешаться. Бил хлыстом не брат, а человек позади. Причинял боль не брат, а человек позади. Мысли о ненависти появились не из-за чёрствости Рана, а из-за человека позади. Они столько настрадались не по собственной глупости, а из-за священников. Прошло около пяти минут. Санзу продолжал терпеливо стоять, протягивая нож Рану. Он незаметно улыбнулся, медленно протянул руку, дабы взять оружие, и, установив зрительный контакт, надеясь, таким образом сказать «спасибо», повторил действия Харучиё. Резинка, скреплявшая волосы, тут же упала вниз. Отрезанные волосы Ран кинул к локонам голубоглазого – на сломанную керсту, и протянул нож Риндо. Тот посмотрел на брата и не увидел ни капли сомнения или сожалений о прошлом, что вызвало облегчение и радость. Светлые волосы с голубыми прядями младшего Хайтани были не такими длинными, потому как медленно росли. Резкий чуть шершавый звук в третий раз раздался эхом по церкви. На могиле красовались локоны разных цветов, подсвеченные солнцем, которое вскоре полностью укатилось за горизонт, одарив парней ярким золотистым светом в последние секунды. Ран, покопошившись в карманах, достал зажигалку, двумя быстрыми скольжениями по колёсику добился огня, чуть подержал, дабы пламя не погасло без давления пальцев, и кинул зажигалку к могиле. Волосы имели свойство хорошо гореть, а иссохшая древесина креста и цветы подхватили жар, быстро распространяя по поверхности. Свет пламени ярко прорисовывался в фиолетовых и жёлтых глазах братьев Хайтани. Одним диалогом Харучиё смог решить десятилетнюю дилемму, и теперь они любуются, как сгорает их прошлое, сияет настоящее и рождается будущее. Санзу вздохнул и приземлился на ближайшую ветхую скамью, единственную сохранившуюся в более-менее нормальном состоянии. -Вот и всё. А вы драму устроили, аж блевать тянуло. -Да ладно, Санзик. Ты так беспокоишься о нас, как мило, мы польщены, -улыбаясь своей привычной улыбкой проговорил Ран, подходя к Харучиё. -Завались, я сделал это ради главы и «Бонтена». Столько геморра будет, если вы так и продолжите жопу мертвецу подлизывать, -с особой выразительностью злобы, ответил он. -Вызывайте такси. Мы, в большинстве своём вы, и так слишком сильно задержались. -Да-да, так скажешь, Санзик, -мелодично отозвался Ран, облокотившись локтем о ту же скамейку, на которой сидел светловолосый, а другой рукой быстро нажимал нужные кнопки на телефоне. Пару секунд, приложил трубку к уху, отвёл обратно, снова несколько раз нажал и снова приставил к уху. -Связи нет, -удивлённо сказал Ран, просматривая экран с высвеченной надписью. -Знаешь, куда я этот телефон тебе затолкаю? -Связи действительно нет, -вставил Риндо. -Три дня назад началась реконструкция вышек связи, поэтому в этой области связи нет. А в это время начался ремонт ближайших рабочих вышек. Короче говоря, связи нет практически до самого Токио. -Тогда каким мать его магическим образом вы собирались вернуться?! До Токио шестьдесят километров. При всём желании мы вернёмся только к утру. -Не нервничай морщины появятся, -спокойно отрезал желтоглазый, с чего старший Хайтани усмехнулся. -Попутку мы вряд ли поймаем, так как трасса не основная. Значит можем дойти до Окутама. Если пойдём через лес, то будем там через часа два-три. Оттуда уже вызовем такси, а если связи не будет, то заплатим местным, чтобы довезли. Предложение Риндо имело место быть, так как трасса, по которой они добрались до развалин, правда являлась малолюдной, особенно в вечерние часы. Главная проблема, вставшая в решении что делать дальше, и которую все прекрасно понимали была темнота. Уже сейчас она начала разрастаться и медленно, но верно, охватывала всё больше территорий. Через полтора часа начнётся полноценный мрак, затрудняющий передвижение, тем более в лесу, где нет ни фонарей, ни светящихся реклам – ничего. Как таковые звёзды станут непроглядными из-за густых облаков, наплывших в многочисленной степени. Здесь встаёт выбор: пойти через лес и добраться до городка Окутама в ближайшие часы, или пойти по трассе, которая, кстати говоря, так же не имела освещения, и вернуться в Токио только утром. Сразу становится ясно, что первый вариант намного привлекательней, к тому же наличие телефонов скрасит пребывание в темноте. Фонарик тратит не особо много заряда, следовательно, до города они успеют дойти до того момента, как те израсходуют заряд батареи. Братья Хайтани и Харучиё помолчали некоторое время и, не переговорившись, направились к выходу, затем в сторону леса, следуя за Риндо, потому как он единственный знал путь к городу. Несмотря на то, что находились они не так уж далеко от Токио и в общем жилых пунктов, здешние места казались чем-то необычным, нетронутым, куда не ступала нога человека. Лиственные и хвойные деревья имели внушительные размеры, крепкое начало и могущество, они будто бы источали фанаберию, высились над проходившими парнями, считая их мелкими по сравнению с собой, потому что никогда не видели человека. Треск веток и шуршание листвы под ногами единственное, что прерывало пронзающую тишину – помимо шелеста пакета с едой из магазина, который Харучиё нёс с собой ещё с Токио – и Санзу максимально негодовал с сложившейся безмятежности. Отсутствие естественных звуков леса, как-то выводило его из равновесия. Он не впадал в панику, агрессию или истерику. Только внутренний дискомфорт не давал насладиться красотами вечернего пейзажа, чарующий своей чистотой, своей невинностью. Воздух ощущался необычайно легко, он раскрывал лёгкие как нельзя шире, заставляя вдохнуть полной грудью, что бывает в городе только при сильной спешке, которая сейчас была невозможна. Троица, конечно, пыталась идти быстрее, ведь никто не хотел задерживаться на слишком длительный промежуток, хотя и так прибывали вне базы достаточно, чтобы получить по первое число. Только неустойчивая почва под ногами, размягчившаяся после дождя и имевшая изначально неустойчивую структуру, вместе с вьющимися растениями, норовящие зацепиться за ступни, по всей видимости, не желали давать возможность ускориться. В принципе, когда Риндо озвучил примерное время, которое займёт путь, он на это и рассчитывал. Город всего-навсего находился в двенадцати километрах, то есть будь дорога нормальной, они могли бы дойти за полтора часа. Опять-таки, имелась возможность пойти по трассе, однако в таком случае предстояло сделать громадный крюк из-за чего парни не только потратили столько же времени как идти по лесу, а в добавок шли дополнительный час. Здешние места были знакомы младшему Хайтани ещё с детства, поэтому он прекрасно знал о медлительном продвижении к Окутама. Но как бы хорошо Риндо не помнил лес, каждый раз жёлтые глаза смотрели на всё вокруг с предвкушением. Правда предвкушение вскоре сменилось каким-то новым, доселе неиспытанным чувством, по мере продвижения вглубь рощи. Вроде бы ничего сверхъестественного не происходило, всё как обычно, только Ран и Санзу шли рядом. Да только это что-то меняет? В прошлые разы он прогуливался здесь один, в то время как Ран находился в церкви. Каждый год светловолосый посещал лес с целью напоминания, что он сделал. Блуждая среди толстых столбов деревьев, он не чувствовал ничего кроме сожалений, гнетущего прошлого и тяжести в груди. Подобными прогулками в прошлом Риндо напоминал себе, что он сделал, какой поступок совершил. Он наказывал сам себя, намерено терзал и сыпал соль на раны. И то необычное чувство, ощущаемое парнем в сию минуту, было наслаждение, лёгкость и самое главное счастье. Счастье, вот именно. Горести минувших лет словно остались позади. Риндо боковым зрением посмотрел на Харучиё, идущего на шаг позади слева от него. –«Капец Санзу шизик,» -подумал он, снова возвращая внимание к дороге. –«Так странно. Он вроде не сказал ничего такого. Да и припёрся он только за тем, чтобы сдать нас заму и главе. Санзу и на психолога не похож, или хотя бы на человека, который хочет помочь и вообще вмешивается в чужие дела. Ему, вроде как, срать на нас с Раном, а тут такое выдал. И всё-таки,» -правой рукой ощупал срезанные кончики волос, –«не понимаю. Как-то слишком просто. Почему мы не могли дойти до этого сами? Ещё так быстро переобулись. Ни отрицания, ни панической атаки – вообще ничего. Обычно, если на людей обрушивают правду, когда те были уверены в абсолютно другом, они начинают оправдывать своё мнение и что-то подобное. Я и Ран, наоборот, слишком легко восприняли информацию. Особенности психики или острота ситуации?» -Обдумывал светловолосый, приставив руку к подбородку, как делают люди, когда что-то обдумывают. Ран, замечая озадаченность брата, легонько пнул его в бок. Мозговой штурм желтоглазого частое явление, которое старший Хайтани наблюдал повсеместно. Ему нравилось наблюдать, как Риндо приходит к одному выводу, затем к другому, что сопровождалось вздохами или серьёзным выражением лица, что очень забавляло. Темноволосый знал, о чём думал Риндо, и всё-таки он не мог читать мысли досконально, как бы не хотелось. Несмотря на желание понаблюдать за братом, Ран решил привести его в чувства, так как, если до такого доходило, то младший Хайтани не следил за окружающей обстановкой, из-за чего он мог повести парней не в том направлении. Прошло около полутора часов с тех пор, как троица направлялась к городу. Нудная ходьба измотала больше моральную составляющую, нежели физическую, хоть и пробираться через полчище высокой травы – которой стало особенно много по мере продвижения в глубь леса – не доставляло никакого удовольствия. Риндо утомился идти, так как выносливость у него не очень, Санзу был изрядно раздражён такой длительной прогулкой, только Ран оставался по-прежнему энергичным и в приподнятом расположении духа. Только старшего Хайтани одолевала невероятная скука, осевшая в атмосфере. Он и пытался поговорить, и развеселить спутников, чем вызвал только злобные высказывания Харучиё, и сам Ран пытался занять себя любыми мыслями, иссекавшими свою актуальность через несколько минут. В конце концов он подобрал какую-то упругую палку и начал размахивать ею по сторонам, задевая ветви деревьев, тем самым срывая листья и ломая хвою. «Ему точно двадцать три? Ведёт себя как пятилетка, ещё и самый старший. Как Риндо его терпит?» -с раздражением подумал Харучиё о радостных возгласах старшего Хайтани и звуках рвавшейся листвы. Жгучая боль мгновенно ударила в шею голубоглазого. Санзу промолчал, решив не акцентировать внимание на это, одновременно с этим проклиная того с ног до головы. Через минуту он облегчённо выдохнул, так как практически успокоился, и тут снова прилетает удар. -Ты у меня сейчас сгрызёшь эту палку!! -Прости-прости, Санзик, я случайно, -с явной неискренностью извинился старший Хайтани, улыбаясь и протягивая телефон Риндо, так как тот использовал фонарик телефона уже продолжительное время, а оставить заряд было необходимо. Ран сделал пару шагов назад, дабы вновь не задеть Санзу, и снова начал махать палкой, находившейся в предсмертном состоянии. Очередное резкое движение рукой спровоцировало непонятный звук, из-за чего темноволосый остановился. -Ребят... -Почти шёпотом обратился Ран к парням, которые не останавливались, шли дальше, и благополучно проигнорировали обращение. -Ребят... -Снова повторил он дрожащим и уже тогда Санзу и Риндо одновременно обернулись, направляя фонарь телефона на старшего и открыв рты, чтобы что-то сказать, да оставили их в полузакрытом состоянии, не проронив ни звука. Все затихли, оставаясь в неизменном положении из-за шока и, возможно, страха. Ран вовсе перестал дышать. Прямо перед ним в нескольких сантиметрах высился массивный двух или даже трёх метровый, мохнатый медведь. Теперь дыхание животного слышалось очень отчётливо, его огромная морда с клыками ужасали, чёрными глазами он пялился на замершего пред ним человека, словно обдумывая – есть или не есть? -Не делай резких движений, -максимально тихо, насколько это возможно, прошептал Риндо, стараясь что-то придумать. Животное медленно склонилось к Рану, начиная обнюхивать макушку, лицо, шею. Зловонный запах был настолько отвратителен, что фиолетоглазый мог не сдержаться и дать волю жареной хрустящей картошке, которую он съел на завтрак вместе с запечённой куриной грудкой под соусом из пряных фруктов. Яркая вспышка света ударила по тёмным глазам медведя и заставила взбеситься, отойдя назад. Троица сразу ринулась бежать, попутно спотыкаясь из-за корней деревьев и тягучей лозы. Самым первым, или точнее быстрым, бежал Харучиё, позади Риндо, Ран самый последний, а за ним разъярённый двухсоткилограммовый медведь, явно недовольный такому сюрпризу в виде мощной вспышке, которую устроил желтоглазый. Гуща густых кустов преградила дорогу, но кого это волнует в данной ситуации? Колкость ветвей и множество листьев перед глазами, закрывающие обзор, казалось, не мешали бегу. Резкий склон и свободное пространство по инерции ускорили Харучиё, однако он внезапно остановился, правой рукой цепляя за землю. Обрыв. Высота, примерно, шестнадцатиэтажного здания. Внизу, судя по влажности воздуха, протекала река с медлительным течением, уходящая вдаль. Санзу взглядом пытался найти пути отхода где-то в стороне. Кругом сплошь деревья, растущие на самом краю, из-за чего пройти и слева, и справа являлось невозможной задачей, особенно в темноте. Единственный выступ как раз-таки тот, где сейчас стоял голубоглазый. Тут же со склона сбежал Риндо, Санзу преградил путь рукой, дабы светловолосый не улетел в пропасть. Ошеломлённый новоприбывший с шоком посмотрел на обрыв, реку и близлежащие места. Где-то позади послышался гулкий рёв животного, приближавшегося с каждой секундой. Парни пытались что-то придумать, так как возвращаться обратно означало идти к животному напрямик. Спуститься вниз по отвесным скалам казалось безумной идеей и, скорее всего, невозможной. Только стоя на краю выступа, почва под ногами ненадёжно колебалась, что говорить о спуске. Только Риндо и Санзу хотели обернуться в сторону, откуда пришли, как полетели вниз. Звонкий крик раздался над неторопливым течением реки. Журчание воды приятным тоном разносилось по всему ущелью, отражаясь от горных пород звонким лепетом. Прибрежные камни, часто омываемые водой, необычайно выделялись в ночном просторе. Берег реки, как и дно, полностью состояли из гладких валунов, с малым количеством обычных острых булыжников, на которые легко напороться. Хотя, в основном, те травмоопасные камни находились глубоко под водой. Потому при обычном купании, не включающее в себя ныряние, порезаться маловероятно. Впрочем, здесь никто не плавает из-за течения. Оно может и не такое сильное, как бывает во многих других рекам, однако же люди, проживающие в ближайших городах или проезжающие мимо, предпочитают не рисковать. «Какое противное чувство,» -подумал парень, открывая глаза. –«Ночь? Тепло. И… Мокро? Мокро.» -Он с громким возгласом вскочил, вспоминая произошедшее. –«Я не смог остановиться и налетел на Рина и Санзика!!» -Старший Хайтани посмотрел на скалы на противоположном берегу. –«Кто же знал, что там обрыв?» -Вздохнув, легкомысленно и вальяжно подумал он, наблюдая, как Риндо стоит на четвереньках и откашливается. Ран незаметно улыбнулся, внутренне чувствуя облегчение, так как с братом всё хорошо. Когда светловолосый так же уселся и переглянулся с первым очнувшимся, оба неожиданно вспомнили о третьем компаньоне. Риндо спешно порылся в штанах, достал телефон – который он сунул в карман во время бегства – и, к огромному удивлению братьев Хайтани, включил фонарик. В принципе и сам телефон был в исправном состоянии, несмотря на купания в реке. Желтоглазый посветил в одну сторону, затем в другую. В нескольких метрах наполовину в воде без сознания валялся Харучиё. Не спеша Ран и Риндо направились к нему. И нет, они не хотели плевать на голубоглазого, наоборот, парни в какой-то мере переживали за него, к тому же они в долгу перед Санзу. Причина, по которой они так медлительны – это дикая боль в мышцах и усталость. После падения с подобной высоты другие люди вовсе не могут пошевелиться в течение нескольких часов. Подойдя к телу Харучиё, фиолетоглазый упал на колени перед ним из-за нехватки сил. Риндо телился позади, так как выдохся ещё раньше, продолжая светить фонариком, чтобы Ран мог разглядеть детали. Санзу не дышал. Ран быстро перевернул его на спину, сел сверху, привстал на коленях, расположил руки на грудной клетке – на два пальца выше мечевидного отростка грудины – и с необходимой силой начал непрямой массаж сердца. «Только посмей откинуться после всего, что ты сказал,» -боязливо переживал темноволосый, стиснув зубы. Он сделал тридцать нажатий и уже приготовился к искусственному дыханию, наклоняясь к Харучиё. В последний момент голубоглазый неожиданно открыв глаза и вода, выводимая кашлем, полилась из рта. Парень тяжело привстал на левом локте, склоняясь в сторону, дабы жидкость выходила легче. -Живой, -радостно произнёс Ран и выдохнул, кидаясь на бывшего мертвеца с объятиями. -Завались, -хрипло отозвался Санзу, не желая терпеть телячьи нежности. К этому времени Риндо успел доковылять к парням. В отличии от брата он осмотрел всё тело Харучиё. Левая нога кровоточила из-за глубокого ранения длинной двенадцать сантиметров и глубиной пять сантиметров, насыщенное кровью мясо пульсировало, что способствовало усилению кровообращения, скорее всего, полученного как раз благодаря тем острым камням на дне. Правая рука сломана, ведь при падении в воду весь удар о поверхность пришёлся на неё. -Слезь с него, -попросил Риндо, осматривая ногу и снимая футболку со старшего Хайтани. -Да ну, Санзик, как ты вообще напоролся? И руку ещё сломал, -усмехнулся и легонько ткнул пальцем в повреждённую руку. -А по чьей милости мы здесь оказались?! Баран ты обдолбанный без тормозов!! Так тяжело было остановиться? Но что ещё больше меня бесит, так это медведь! -Посмотрел на Риндо. -Здоровый, агрессивный медведь!! Какого чёрта ты не предупредил?! -Успокойся, -невозмутимо ответил желтоглазый. -Будешь так орать привлечёшь других животных, -добавил через секунду и начал рвать чёрную футболку Рана на ленты. Половину оставил себе, а те, что потолще, дал старшему. -Других?! -Недоумевающе начал Санзу и хотел продолжить, как Риндо резко и туго затянул рану, доставляя, так скажем, неприятные ощущения. Когда фиолетоглазый хотел подвязать раненую руку, Санзу отстранился на несколько сантиметров и скептически посмотрел на полу-освящённое лицо Рана, ожидая увидеть раздражительную улыбку, которая стопроцентно отбила бы желание для принятия помощи, однако, к сожалению или счастью, её не оказалось. Светловолосый удручённо вздохнул, да вернулся в прежнее положение. –«Позорище. Принимать помощь от этих ослов… Я совсем с ума сошёл. Ладно Риндо, но Ран.» -Пока Харучиё размышлял, братья Хайтани закончили перевязку. Если действия Риндо были достаточно жёсткими и резкими, что логично для перебинтовки раны подобного типа, то Ран настолько бережно и нежно обошёлся с голубоглазым, что тот не заметил, как рука оказалась зафиксирована. -Пойдём вдоль реки в ту сторону, -взглядом указал куда именно, -и придём прямо к Окутама. Там будет лестница наверх, так как это искусственно созданная река из-за плотины. А тебя, -Риндо посмотрел на Санзу, -понесёт Ран. -Я лучше собственную ступню сожру. -Ты не сможешь ходить с такой ногой, либо будешь слишком медлительным. Придерживаться твоего темпа мы не собираемся. Можешь идти сам, если хочешь, только ты придёшь в город разве что к утру. Не думаю, что глава будет рад. Харучиё бы возразил, устроил скандал, пошёл бы сам, да только понимал, что младший Хайтани прав. Ещё не факт, что он дойдёт до города с такими ранениями в одиночку. В принципе голубоглазого больше смущало последнее высказывание Риндо. Ради Манджиро – ради своего Короля, Санзу хоть в лепёшку расшибётся. Переступить через гордость, принять помощь братьев Хайтани это меньшее, что он может сделать для Сано. Собака всегда должна возвращаться к хозяину, даже если у неё оторваны лапы. Троица ещё некоторое время посидела на берегу реки, дабы восполнить силы, и обсудила, что у них имелось. Два телефона, на этом можно заканчивать. Кошельки с деньгами унесло течение, как и мобильник Риндо. Тот, который он нашёл в кармане, принадлежал Рану. А несчастный пакетик с едой, который Санзу тащил с собой с Токио, так же смыло. По сути, они имели ровным счётом ничего. Такси они оплатить не смогут и вряд ли кто-то из местных согласится отвезти их в Токио в такой поздний час. Сейчас девять вечера, в Окутама они окажутся, примерно, к десяти-одиннадцати часам. Спешить, выбиваться из сил не было смысла, особенно с каким грузом на спине придётся идти Рану. Приятным плюсом оказалась ведомая дорога. Идти по камням, ещё и гладким, гораздо проще, нежели пробираться сквозь заросли, где легко наткнуться на живность. По правде говоря, когда Риндо говорил о других животных, он не был уверен в их присутствии, так как встрече с медведем удивился не меньше остальных. По логике, если обитает медведь, то кто-то помимо него тоже проживает в лесу. Река находилась в глубоком ущелье, а других путей, кроме как из города, насколько знал Риндо, не было. Животные, по крайней мере наземные, не захотят рисковать жизнью, прыгая с высоты многоэтажного здания. Однако же осторожность никогда лишней не будет, поэтому парни старались очередной раз не шуметь. На удивление Харучиё, Ран оказался гораздо выносливее, чем он думал. На протяжении всего пути старший Хайтани не останавливался передохнуть, более того сохранял начальный темп, только подъём по лестнице дался тяжело. Ступеней, по меньшей мере, сотня, так ещё и выше обычного уровня, из-за чего приходилось задирать ноги, что, в следствии, занимало больше усилий. На вершине Ран всё-таки решил отдохнуть. Мышцы ног горели и не хотели слушаться, грудная клетка и глотка разрывались от недостатка кислорода, хотя при подъёме храбрился, что эта лестница дыхание толком у него не собьёт. Можно сказать, что троица добралась до города, так как находилась на его территории в момент, когда они только взбирались на платину. От самого города их ограждал только пятисотметровый мост, проходящий над искусственно образовавшимся озером. Благо оставшаяся часть пути была освещена достаточно, чтобы не использовать уже приевшийся фонарик. В добавок Риндо предложил найти ломбард и сдать телефон, дабы расплатиться за такси, а если не удастся разыскать машину и связь также будет отсутствовать, то можно сдать сразу два мобильника и заплатить местным за поездку. Конечно, есть варианты попроще – подловить кого-то, забрать ключи от машины, владельца убить, оставить труп в лесу, вернуться в Токио и избавиться от машины; либо силой заставить кого-то отвезти парней в центральный город и потом снова убить. Только вот есть несколько нюансов. Во-первых, по причине того, что город маленький, имеет население около пяти тысяч человек, все друг друга знают, в следствии, знают когда, кто возвращается домой и так далее. Сразу поднимется шумиха, если человека не будет дома в обыденное время, после чего внутренняя полиция подключится к этому делу. Во-вторых, связь отсутствует практически до Токио, поэтому запись камер видеонаблюдения трассы попадёт к полиции до того, как троица сможет связаться с товарищами. В-третьих, Майки и Ханагаки могут не вмешиваться в дела братьев Хайтани и Санзу, бездействуют они – бездействует весь «Бонтен». Это будет своего рода наказание, чтобы Ран, Риндо и Харучиё разобрались со всем сами. Как они будут действовать, что предпримут, главу и зама это не волнует. В добавок они устали, так что на действия насильственного характера сил не осталось. Самым огромный плюс, по мнению младшего Хайтани и Санзу, стало освещение в городке по мере их продвижения. Обычные уличные фонари с тусклым светом, расположенные в промежутке друг от друга в десяти-пятнадцати метров. Не слишком светло, но и не полный мрак. Белый свет рассеивался в ночной темноте и лёгком тумане, даруя достаточное освещение для комфортной прогулки. Ничего лишнего, в отличии от Токио. Да, может быть, все те мерцания, реклама, разноцветные вывески красивы, однако быстро надоедают и только раздражают своим мельтешением. Рану, наоборот, нравился тот контраст и неугомонность, поэтому улицы Окутама показались ему весьма скучными. Лишь тётин, висевшие примечательно у магазинов и торговых лавок, разряжали атмосферу тёплым персиковым свечением. В жилых домах стояла темень, многие люди уже спали или, по крайней мере, готовились ко сну. Не прохожих, не проезжающих мимо машин, не кошек – никого. Только пара магазинов ещё продолжали свою работу. Пройдя в центр города, Риндо попробовал позвонить. Нет связи. Они осмотрелись в надежде найти хоть одного человека. Все трое вздохнули, затем разделились: Ран и Санзу пошли искать ломбард, Риндо в ближайший работающий продуктовый магазин. -Спусти меня. -Ещё чего. Тебе нельзя с такой ногой ходить. -В няньки мне заделался? -Я же старше тебя, а о младших нужно заботиться, -мелодично ответил Ран, а Санзу хотел возразить, да промолчал. -Раньше я частенько катал Рина на спине, -снова начал он через пару минут. -А сейчас он так повзрослел и не хочет даже в догонялки играть. -Вам больше двадцати лет, придурок, какие могут быть догонялки? -Эх, говоришь прямо как Рин. Вы слишком серьёзные. -Это у тебя детство в одном месте играет, -спокойно отрезал голубоглазый и через секунду слегка дёрнул парня за волосы, дабы тот остановился. В противоположной стороне от взгляда Рана находился маленький магазинчик с дряхлой надписью «Ломбард», которую выделял тётин. Свет внутри ещё горел, что знатно подняло настроение, так как, блуждая по улицам, стало ясно, что практически все ларьки, магазины и другие заведения закрываются в десять. Во всём городке только одно-два круглосуточных зданий. Тем не менее, в отличии от похожих жилых мест, магазин, который работает двадцать четыре часа, есть далеко не везде. Окутама – город, часто посещаемый туристами, особенно в осеннее время года. По этой же причине на каждом углу можно заметить отели в традиционном японском стиле, пустовавшие сейчас из-за сезона дождей. Ран жалобно высказался насчёт действия Санзу, что он мог сказать, а не «выдёргивать последние волосы», как выразился старший Хайтани, гиперболизируя ситуацию. При открытии двери раздался приятный хрустальный звон колокольчика с стеклянной шапочкой, разрисованной цветами узорами с лепестками сакуры. Розовая лента, привязанная к колокольчику, всколыхнулась и отбросила тень на уставшего продавца. Мужчина вяло поздоровался с гостями, не обращая внимания на странный способ передвижения Харучиё. -На сколько оцените эти телефоны? -Спросил Ран и вытащил из кармана озвученные предметы, из которых заранее вытащили симки по наставлению Риндо, и положил на стойку. Продавец протёр глаза, устало взглянул на мобильники и в мгновение ока сменился в лице. -Это же новейшие модели! -Радостно воскликнул он, начиная рассматривать телефоны со всех сторон. - Телефон поддерживает карты объемом до тридцати двух гигабайт, что позволяет использовать его практически как плеер. С помощью прилагаемого и бесплатного пакета можно конвертировать файлы для большего сжатия. Разъем для наушников три с половиной миллиметра означает, что в телефон подойдут многие стандартные коммерческие гарнитуры. Телефон позволяет пользователю просматривать видеоклипы в полноэкранном альбомном режиме и устанавливать интервал перемотки вперед и назад от нескольких секунд до минут. В этой версии прошивки также было отмечено улучшение качества звука при воспроизведении музыки, что делает музыкальным телефоном, похожим. А видеоклипы могут заменять мелодии звонка, чтобы во время входящего звонка показывался реальный фильм. -Скороговоркой протараторил мужчина, восхищаясь телефоном у него в руках. Ран и Санзу, конечно, удивились такой точной характеристике, так как сами не знали о большинстве сказанного. -Всё верно, -согласился Харучиё. -Ещё они водонепроницаемые. Лично пару часов назад проверяли. -Восемь тысяч йен за каждый, -назвал цену мужчина, нажимая кнопки и смотря на экран. Фиолетоглазый хотел что-то сказать, только его опередил Санзу. -Очень жаль, -с улыбкой до ушей начал, пока мужчина не смотрел, -парень снаружи предложил цену повыше. Пойдём, Ран. -Сейчас телефоны вообще не укупишь, ещё и новинку. Наверное, такая редкость в наши дни, -подыграл старший Хайтани, понимая, куда ведёт товарищ. -Что? Нет!! Постойте! Десять тысяч за каждый!! -Темноволосый проигнорировал и забрал мобильники, так как Харучиё не подал никакого знака. -Одиннадцать с половиной тысяч!! -Ран открыл дверь. -Тринадцать! -Санзу слегка потянул за чужие волосы и Ран остановился. -Тринадцать тысяч за каждый, -повторил мужчина. -Идёт, -широко улыбнувшись ответил голубоглазый. Когда парни покинули магазин и завернули за угол, они просмеялись. Перво-наперво, голубоглазый похвалил Рана, что тот подыграл и драматизировал ситуацию достаточно хорошо. Такая неожиданная доброта, отсутствие сквернословия в речах Харучиё, вызвало у Рана что-то сродни с фанаберией вместе с капелькой удивления. В ломбардах всегда занижают цену в двое, если не больше, будь то вещь оригинального производства или подделка. В таком случае необходимо либо торговаться, либо действовать продемонстрированной тактикой. Она особенно хорошо работает, если кассиру очень понравилась вещь, как в случае Санзу и Рана. В принципе, светловолосый смог бы договориться и в том случае, если бы мужчина не был фанатиком новейших моделей. В былые времена, когда Харучиё сбежал из дома, сам пытался выживать, доставляя наркотики и промышляя воровством, он частенько посещал ломбарды, дабы сбагрить украденное. Таким образом парень наловчился торговаться на более-менее удовлетворительную цену. Конечно, бывали случаи возникновения конфликтов, даже участие полиции как-то случалось, из-за кассира, который заподозрил Харучиё в воровстве. Он успевал улизнуть, в тоже время для себя подмечал места, куда не следует ходить. Особенно с учётом того, что дрался Санзу, мягко говоря, не очень. По мере приближения к месту, где троица разделилась, голубоглазый заметил медлительность Рана и, казалось бы, незначительную отдышку. Санзу хотел упомянуть об этом или просто сказать, что сам в состоянии идти, но прекрасно знал, какой ответ вылетит из рта темноволосого. К тому же в случае драки, о которой пару раз задумывался Санзу, он мог упасть на повреждённые конечности, что поспособствовало бы усложнениям. Усложнения это время, время это бездействие, бездействие это вред, а вред это крайнее недовольство, как минимум, Такемичи, на которого Харучиё клал огромный болт. Толи дело Манджиро. Он и так будет не в духе из-за случившегося. В ситуации, если всё пойдёт ещё хуже и голубоглазый станет бесполезным на какой-то промежуток, Майки предпримет меры. Подробности которых вам лучше не знать. Поэтому, прокрутив в голове весь вышеописанный сценарий, Санзу послушно сидел. Тем более старший Хайтани сам настаивал на этом, значит ему и расплачиваться. Как бы Санзу не показывал своим видом, что ему не по нраву катание на спине, на самом деле это побуждало к теплым воспоминаниям из детства, которых, как вы знаете, было мало – очень мало. Такеоми неоднократно носил на спине Харучиё около пятнадцати лет назад. Тогда его спина казалось массивной, сильной, согревающей. А сейчас... Сейчас Санзу и смотреть не хочет в сторону родного брата. Старший Хайтани чувствовал небольшую часть неприязни между ними, что на его взгляд было печальным. Правда, в сию минуту, он не задумывался об этом. Ран прекрасно знал, что Санзу нравится находиться в таком положении, из-за чего на протяжении всего того времени, пока голубоглазый был на спине, Ран улыбался, как умалишённый. Благо Харучиё не мог видеть такого зрелища. Может фиолетоглазый и устал нести на себе тушку весом больше пятидесяти килограмм, но странная радость перекрывала истощение. -Ну как? -Спросил старший Хайтани брата, пришедшего на место встречи раньше. -Никак, -недовольно ответил Риндо, скрестив руки на груди. -Отсюда до Токио добираются на автобусах. Такси тут и в помине нет. Есть ещё попутные машины, но сказали, что они, как и автобусы, начинают ходить с утра. -Ран почувствовал, как Харучиё нервно пошевелил руками на голове темноволосого. -А из местных никто не согласится отвезти нас в такой час. Тем более, они, скорее всего, уже двадцатый сон видят. У вас что? -Санзик отлично постарался. Двадцать шесть тысяч набазарил. -А толку то, -прошептал Харучиё с явным негодованием. -Что-то случилось, молодые люди? -Спросил из неоткуда появившийся старик маленького роста и с деревянной тростью. -Старик, -обратился Санзу, -можешь нас в Токио отвезти. -Конечно-конечно, без проблем, -ответил пожилой человек и троица разом обрадовалась. Однако он следом добавил, -Завтра утром, вместе с рассветом можем выехать. -Голос его звучал мягко, обрывисто и неторопливо, действуя на парней словно успокоительное, благодаря чему они только вздохнули, обходясь без бурной реакции. -Нам срочно надо. Чем быстрее, тем лучше. -Эх, молодежь, -с непонятной печалью начал старик, продолжая идти. -Время и так слишком скоротечно, а вы пытаетесь бежать быстрее него. Если вы оказались здесь, то почему бы не насладиться тем временем, которое вы можете прожить размеренно? Старик медлительно ушёл в отель с онсэнами, находящийся прямо через дорогу. Свет близ стоящего фонаря моргнул. Троица молча пялилась на фонарик, колыхнувшийся, когда дедушка закрыл дверь. Риндо подумал и посмотрел на Харучиё и старшего брата. Нога Санзу нуждалась в обработке и смене рваных тряпок на нормальные бинты; руку необходимо хорошо зафиксировать, иначе сломанная кость может сместится. Ран чертовски измотан, хоть тот не подавал виду. Искать другой вариант, людей, блуждать по городу – бессмысленная идея. Если Риндо ещё сможет передвигаться, хотя тоже немерено устал, то старший Хайтани через тридцать минут свалится без сил, с ним и Санзу. Остаться в Окутама на ночь, а утром уже отдохнувшие отправиться в Токио. Ран то согласится, вся проблема состояла в убеждении голубоглазого. Его одержимость Манджиро, порой, слишком огромна. Не сможет ходить, он будет ползти по грязным дорогам с вкраплениями стекла в некоторых местах. Скажи ему Риндо, что им лучше бы переночевать, поднимется крик, нецензурная брань и много чего ещё. Конечно, братья Хайтани могли бросить его на произвол судьбы. Они так бы и поступили, будьте уверены, ведь их ничего не связывало, не считая «Бонтена». В конце концов они друг друга за товарищей не принимали, так в чём проблема плевать на Санзу? Ох, проблема была, да ещё какая. Ситуация в церкви, слова Харучиё не позволяли сделать такой мерзкий поступок. Какими бы бесчеловечными, жестокими и меркантильными гнидами Ран с Риндо не были, они знаю, что такое честь и долг. Тут придётся тащить его силком. Желтоглазый посмотрел на Рана и подбородком указал на отель, одновременно с этим переводя взгляд на Санзу. Харучиё своим видом явно выражал возмущение, но почему-то промолчал, чем вызвал крохотное удивление и облегчённый выдох. –«Чтоб вы сдохли. Чтоб я ещё раз пошёл за ними. Чтоб я ещё раз помог им. Чтоб вы заживо сгорели. Риндо, наверное, подумал: «Надо бы остаться и утром поедем.» Да, конечно, ему то всё равно. Если бы не эта убогая нога, я бы пешком пошёл. Ползти слишком долго будет,» -всерьёз подумал Харучиё и, когда парни зашли во внутрь продолжил. –«Можно было бы угнать машину, но… Все машины стоят в гаражах!! Хрен вскроешь. Грузовики вообще не вариант. До первого столба доедешь и всё.» Пока светловолосый агрессивно размышлял о бесполезных вариантах, к троице вышла пожилая женщина, подстать возрасту того дедушки. Она радушно улыбалась и приветственно поклонилась гостям, пряча руки в традиционное кимоно красного цвета с белоснежной нашивкой глициний, детали которых выделяли золотистые нити, сияющие в тёплом янтарном свете. Женщина казалась такой маленькой по сравнению с троицей, особенно Раном. Голос звучал тихо и в тоже время громко. Она вкрадчиво порекомендовала, какие комнаты лучше брать, сколько что стоит и тому подобное. Риндо выбрал комнаты, вместе с ним питание, а также попросил предоставить аптечку. Старушка, естественно, сказала, что у них имеется врач при отеле, но парни, в частности Санзу, отказались. Вернее, отказались на половину. Ногу было решено обработать с помощью врача, а вот перебинтовкой руки будет заниматься старший Хайтани, так как татуировка «Бонтена» на предплечье может повлечь за собой плохие последствия. В такой глуши группировка вряд ли известна, особенно с учётом того, что в Токио, на данный момент, они стараются промышлять свои дела скрытно. Однако рисковать в таком изощрённом плане не стоит. Отель практически пустовал, из-за чего троица получила номера с живописным внутренним двором. Обычно подобные комнаты бронируют заранее, из-за чего они всегда заняты и успеть заселиться практически невозможно. Впрочем, парням не принципиально ночевать в самых лучших и дорогих номерах. В будущем – или настоящем называйте это как хотите – они в свою очередь берут всё самое роскошное, но не по причине того, что они избалованы, брезгливы. Троица тратит столько денег, потому что могут себе позволить. Потому что у них есть деньги. Зачем ограничивать себя, когда есть возможность получить желаемое? Сейчас, конечно, они не могли разбрасываться деньгами, заказать самое дорогое питание, выкупить также соседние комнаты, если вдруг попадутся шумные соседи. К тому же доставшиеся номера им выделил тот старик, являющийся владельцем отеля, при чём с большой скидкой. Две комнаты обошлись в девять тысяч йен, оставшихся семнадцать тысяч как раз хватит, чтобы заплатить за поездку. Прозрачный пар тягуче поднимался высь тонкой ниточкой от воды до неба. Тёплые потоки воздуха окружали всё близлежащие пространство, заставляя почувствовать разницу в температуре, не смотря на и так жаркую погоду. Нет ничего приятнее после тяжёлого и изнурительного дня, чем горячая ванна. В случае братьев Хайтани и Санзу горячие источники. Другие посетители, если быть точнее помимо троицы в отеле находился только один мужчина, закончили купание, поэтому они здесь одни. Ран первый выбежал из раздевалки и, придерживая коротенькое белое полотенце на бёдрах, прыгнул бомбочкой в воду. Брызги достигли только выходящих Харучиё и Риндо, на что первый уже готовился к сквернословию, да желтоглазый сделал замечание быстрее. Старший Хайтани, по своему обыкновению, отшутился и поудобнее уселся у края, спиной облокачиваясь о каменистую гряду. Оставшиеся парни спокойно дошли, медленно погружаясь в воду, дабы тело не претерпело слишком резкого перепада температуры. К удивлению старших, Санзу кое-как мог ходить с незначительной поддержкой Риндо, стараясь как можно меньше напрягать раненую ногу. Пронзительное покалывание болезненно и в тоже время приятно отзывалось по всей области икроножной мышцы. Голубоглазый в большинстве своём проявлял натуру садиста, но едва заметные замашки мазохиста иногда проявляли себя. Особенно часто по отношению к Майки. Как минимум жжение другим людям покажется неприятным или чем-то настолько мучительным, что те заглотнут обезболивающе. Харучиё дискомфорт более чем устраивал. Тем более, что горячая вода прижигала повреждённую кожу, что способствовало ускоренному свёртыванию крови и отсутствию кровотечения. Братья Хайтани таяли на глазах, словно они снеговики, находящиеся под лучами испепеляющего солнца. Они чувствовали, как каждая мышца расслабляется, становится ватной, неподвластной воле движения. Теплота переполняла изнутри, веки становились свинцовыми и закрывались сами собой, умиротворение, как свежие капли росы, скатывалось по телу, обводя каждый изгиб, каждую линию. Уже спустя двадцать минут младший Хайтани ненароком поддался соблазну да заснул. Он плавно скатился в воду по горло, а после совсем соскользнул, окунаясь головой, на его месте появились пузырьки. Темноволосый быстро подсобил утопленника и отправил Риндо в комнату. Санзу и Ран остались наедине. -Как рука? -Нормально. -А нога? -Нормально. -Настроение? -Нормально. -Как ты к нам относишься? -Норма… Плохо. -Почему? -Санзу не ответил. -Какой ты противный. Тебе нужно расслабиться. Если будешь всегда таким недовольным и сердитым, тебя девушки не полюбят. -Больно надо. Я не бабник, как вы, поэтому на женское внимание мне плевать. Захочу потрахаться – найму шлюху на ночь. Я не хочу быть в центре чьего-либо внимания. -Даже во внимании главы? -Спросил Ран и улыбнулся, из-за чего светловолосый злобно посмотрел на собеседника боковым зрением. -Да ладно-ладно. Просто ты так им одержим. Подумал, может ты бы хотел проводить с ним больше времени. Харучиё резко встал, совсем позабыв о ноге, чуть не упал, на что Ран рассмеялся и, продолжая хихикать, проводил голубоглазого до раздевалки под недовольное бурчание. Они переоделись в предоставленные отелем кимоно тёмно-синего цвета и разошлись по комнатам, предварительно перед этим Ран сменил повязку на руке, затягивая потуже. Санзу свалился на футон. Мягкость со свежестью, исходящие от матраса, доносили нежный запах чистоты. Футон буквально обволакивал парням со всех сторон, дабы тот сомкнул веки и заснул. Однако же голубые глаза неустанно пялились в потолок. Сон или хотя бы гипногогия никак не желали появиться. Харучиё хотел повернуться на правый бок, да сломанная рука не позволила. Затем он попытался лечь на левом, но перебинтованная нога судорожно болела той болью, которую светловатый не мог вынести. Оставалось лежать на спине. Он ощущал себя как кого-то другого. То есть Харучиё казалось, что он это не он, но он понимал, что он это он. Собственное поведение вызывало у него непонимание: «Почему я так спокоен?». Санзу чувствовал не просто «спокойствие», а умиротворение, само его воплощение. Нечто такое, что нельзя описать словами, только прочувствовать это самим. Он же не рядом с главой, нарушил приказ, потерял пакет с едой. Так почему ни то, ни другое не терзало его? Увы и ах, ответа на сей вопрос не существует. Голубоглазый повалялся на футоне около тридцати минут, затем привстал на левом локте, оглядывая комнату. Ничего не зацепило его внимание. Поэтому Харучиё решил взглянуть на внутренний сад. Решив не напрягать ногу лишний раз, он подполз к сёдзи и плавным движением сдвинул дверь в сторону. Ночная свежесть ринулась в комнату, чуть всколыхнув светлые неаккуратно отрезанные волосы. Лёгкая сырость ощущалась в воздухе, прогоняя жару. Где-то в кустах тихонько верещали сверчки, птицы изредка пролетали над крышей, светлячки порхали близ маленького искусственного ручейка, бравший своё начало в центре природной экспозиции. Традиционный японский клён, часто используемый в народном хозяйстве, в частности и для декорации, имел, как показалось Харучиё, причудливую форму. Небо по-прежнему укутывалось в кучевые облака, иногда пропуская недолговременные просветы, откуда выглядывала луна. Парень поудобнее уселся, не обращая внимания, что половина накидки сползла вниз, оголяя бледную кожу. Вроде бы и сверчки с светлячками, и крылья птиц с журчанием ручья, и крохотные отголоски свежего воздуха – стольку звуков, а всё равно тишина. Убаюкивающая тишина, побуждающая на размышления. Дискомфорт ранений незаметно исчез, городская суета осталась позади, здесь только Санзу и его мысли. Шелест травы около ручья, гармонично вписывался в общую музыку. На двадцатой минуте парень уловил подкрадывающиеся желание поспать. И всё-таки решил посидеть некоторое время, продолжая вдыхать свежий воздух. Тихое шуршание сёдзи со стороны соседней комнаты не вызвало никакого интереса. Харучиё продолжал находиться в состоянии бокетто. Тёмная макушка выглянула наружу осмотрелась по сторонам. На лице Рана читалось удивление. Он ожидал, что спутник к этому времени будет видеть десятый сон. В принципе, он рад такому исходу. Задвинув за собой дверь, Ран расположился в метре от голубоглазого, а между ними поставил пакет с баночками пива, сразу открывая одну. Сделав глоток, он посмотрел на Санзу, который не изменил ни свою положение, ни взгляда. -Санзик, -обратился старший Хайтани, дабы вернуть светловолосого на Землю. Что как раз таки подействовало и Харучиё устало моргнул, натягивая упавшую накидку. -Могу я задать вопрос? -С чего такая учтивость? -Усмехнувшись, ответил он вопросом на вопрос, а затем замолчал, таким образом показывая своё согласие. -Твои шрамы… Они тяготят тебя? Харучиё лениво потянулся за баночкой алкоголя, открыл её с характерным шипением и сделал глоток. -Шрамы как шрамы. Тут нечего переживать. Вопрос в том – винила ли себя моя мамаша… Луна на пару мгновений выглянула из-за облаков. Фиолетовые глаза устремились ввысь, изучая то, что видят уже не первый раз, но сияние завораживает сколько не смотри. Ран не стал задавать дальнейших вопросов, они ему и не нужны, не стал с жалостью смотреть на собеседника, как это обычно бывает, не стал строить теории о том, как всё произошло и так далее. Ран молча сидел и радовался. Радовался потому, что Харучиё рассказал о шрамах. Ему не нужны причины, почему Санзу решил рассказать об этом, не важно с какой целью. Факт остаётся фактом. Темноволосый украдкой посмотрел на светлые волосы некрасиво обрезанные ножом и подхваченные ветром. То, что сделал парень рядом со старшим Хайтани, сказанные им слова… И сейчас. Они не будут обсуждать ситуацию в настоящем, будущем или когда-либо ещё. Старший Хайтани не расскажет об этом даже младшему брату. Всё сказанное останется здесь – в отеле города Окутама. Настоящее: 2014 год 6 февраля 20:25 Ран открыл глаза. Кажется, в помещении стало ещё темнее. Он посмотрел на экран телефона, дабы узнать время, сверился со словами Риндо из воспоминаний, что он вернётся только к утру. Никого нет, значит никто не помешает. Мужчина поднялся с кресла с тяжёлым вздохом и хрустом в спине, потянулся строя довольную физиономию от наслаждения гибкости мышц. Затем пошёл в коридор, попутно включая свет во всех комнатах. Ран остановился перед единственной закрытой дверью. -Привет, Санзик, -резко отворив дверь, радушно поприветствовал темноволосый живого трупа, сидевшего на стуле возле постели, на которой лежал Сано. Харучиё не двигался. Он вообще не подавал признаков жизни. -Эй, Санзик, -жалобно протянул мужчина. Голубоглазый молчал. –«Жесть. Всё хуже, чем я думал,» -удручённо промелькнуло у Рана в голове и тот рефлекторно почесал затылок. -Пойдём-ка выйдем. Мужчина подошёл к светловолосому, не церемонясь, схватил за шиворот, волоча за собой. Ран не знал, сколько весил Санзу, но он явно ощущал неестественную лёгкость, которая, вероятнее всего связана с тем, что парень не питался должным образом, или вообще не питался, что так и было. Среднестатистический человек способен прожить без еды около месяца, преимущественно двадцать пять-двадцать восемь дней. Бывают случаи, когда человек дотягивает до тридцати дней, однако вероятность летального исхода поднимается до девяноста восьми процентов, даже в случае, если человек начинает питаться. С момента последнего приёма пищи Санзу прошло двадцать восемь дней. Следовательно, его ещё можно спасти. На что Ран и надеялся. Он обязан вернуть долг пятилетней давности. В добавок, он, самую малость, переживал за товарища. Уже находясь на лестнице, ведущей на крышу, фиолетоглазого посетила мысль: «Он живой вообще?». Жёсткие ступеньки врезались в исхудалое тело и приносили жгучую боль, в то время как Харучиё никак не реагировал. Мужчина сильным пинком открыл дверь. Свет красных фонарей, окружающих вертолётную площадку, резко пронзил глаза неприятным жжением. Ран зажмурился, продолжил идти вперёд, бросил светловолосого на половине пути, прямо на огромной луже, появившейся совсем недавно после дождя. Ветер на такой высоте шнырял дикий. Он подошёл к краю крыши, достал пачки сигарет и с некоторыми стараниями зажёг, дабы чуть-чуть согреться. Выпускаемый едкий вонючий дым сразу терялся в пустоте. Влага впитывалась в грязную рубашку моментально, начиная разъедать спину жутким холодом. Санзу встал. Он, волоча ноги, так же подошёл к краю крыши рядом со страшим Хайтани. Пустые глаза монотонно смотрели вниз без какой-либо цели. Харучиё сделал шаг к пропасти. Ран шустро схватил парня за шиворот и отбросил назад со всей силы, что тот прокатился на несколько метров. Голубые, напоминающие сейчас серые, глаза уставились в пасмурное небо, предвещающее скорый дождь, который снова пойдёт в ближайшие часы. -Ты что творишь? -Спросил Ран и кинул сигарету вниз. -Посмотри, в кого ты превратился, -продолжал он, уже сидя на корточках перед Харучиё. -Может возьмёшь в себя в руки? Или хотя бы не будешь просто сидеть и ничего не делать? Наркотой закидайся что-ли, вдруг полегчает. -Тишина. –«Совсем не реагирует. Надо его спровоцировать.» Ну, в принципе так главе и надо. Жаль, конечно, что он не помер, -Санзу шелохнулся. -Сейчас он только мешает. Так сложно умереть? Одни проблемы из-за него. А ведь, если я отключу аппарат жизнеобеспечения, то он сразу копыта откинет, и всё можно спихнуть на отключение света. Пойду-ка я, -хотел фиолетоглазый подняться, как Харучиё схватил его за руку, начиная удерживать изо всех сил. Ран брезгливо отдёрнул запястье, так как хватка у парня, мягко говоря, слабая. Тогда светловолосый поднялся в сидячие состояние, устанавливая зрительный контакт. -Чего такое? Не нравится моя идея? Так останови меня. Знаешь, ты сейчас очень жалок. Нашёл из-за чего грустить. Пришёл бы ко мне, поплакался, я бы погладил тебя по головке и всё. -Зат… Заткнись… -Голос звучал настолько хрипло, настолько тихо и настолько измождённо, что старшему Хайтани пришлось вслушиваться. -Ты не понимаешь… -А что я должен понимать? Ты так раскис. Это единственное, что я понимаю. -Тебе не понять… Тебе не понять, потому что у тебя есть Риндо. Потому что с ним всё нормально. -Да. Знаешь почему с ним всё нормально? Потому что я стараюсь не допустить таких последствий. Потому что я защищаю его. Харучиё стиснул зубы и накинулся на собеседника, держа того за рубашку. -Я допустил! Да, верно. Я допустил это!! И что мне теперь делать?! Продолжать радоваться жизни, вести себя как ни в чём не бывало?! В то время как он… Он… -Парень задрожал всем телом. -Допустил один раз и можно продолжать в том же духе?! Глава жив. Он жив, мать твою!! А ты сидишь, лапки сложил и ноешь, ноешь, ноешь и ноешь. Только и делаешь, что ноешь!! Он живой. Не умер. Сейчас он продолжает жить! Ты забываешь, что Майки это не только Майки. Майки – это ещё «Бонтен». Мы все часть «Бонтена» и глава не исключение. У тебя есть возможность помочь сейчас. Помочь «Бонтену», раз ты не смог помочь главе! Так и хули ты ничего не делаешь?! Ты не в состоянии защитить даже честь главы. Пока Майки дышит – он жив. Да, он в коме, но он не горстка пепла. Хватит сопли на кулак наматывать, возьми яйца в руки и покрепче сожми их. «Бонтен» нуждается в тебе. Глава нуждается в тебе. Так ты будешь ему больше полезен, чем своим суточным сидением около кровати. В пылу высказывания Ран несколько раз ударил парня по лицу, дабы тот отцепился. Санзу не пытался закрыться руками или возразить. Он молча слушал. Потому что признавал правоту слов темноволосого. В конце концов он сам всё прекрасно понимал, но не мог противиться пережитому ужасу. Даже не пытался. Закрывая глаза хоть на мгновение в памяти всплывала окровавленная ванная, нож, не двигающиеся тело Манджиро, собственные руки в алом пигменте. Звук капель эхом отдавался в голове, Харучиё видел, как держал на руках умирающего Короля, не зная, что делать. Может, если бы он тогда не помедлил, то Сано сейчас шёл на поправку? Если бы он ослушался приказа и остался рядом этого бы не произошло? Если бы он остановил кровотечение раньше, то всё было бы хорошо? Если, если, если… Очень много «если». Санзу не успел и это уже не изменить. Гадать исход событий, которые уже произошли, бессмысленно. Харучиё знал все сказанные. Однако мысли о допущенной ошибке не оставляли его ни на секунду. Единственный раз, когда Майки нуждался в помощи, светловолосого не было рядом. Манджиро столько раз спасал его, вытаскивал со дна, и как Санзу отплатил? Он жалок, бесполезен и самое главное разочарон в себе. Как же ему хотелось схватить собственное горло, сжимать до потери пульса. Санзу хотел умереть. Он не считал себя достойным жить. И в тоже время цеплялся руками за воздух, боялся потерять его окончательно. Он разрывался между отчаянием и надеждой. Санзу не хотел видеть окончательную смерть Манджиро, и в тоже время желал дождаться его возвращения. Неопределенность, возможно, приносила ещё большую боль, чем воспоминания ночи восьмого января. Умереть в неведении или всё-таки продолжать жить с сотней тысяч клинков по всему телу, разъедающие не только плоть, но и душу, разум? -Не могу… -Сдавленным голосом ответил он. -Я знаю. И не могу… Воспоминания сами собой… Я не знаю... Темноволосый посмотрел на парня перед ним, уже не зная, что следует сказать. И тут взгляд зацепился за волосы. Локоны отрасли до десятого шейного позвонка. -Я сделаю тебя свободным.