***
Натаниэль искренне удивляется, когда машина проезжает останавливается у жилого многоквартирного дома. Хотя он ничего и не ожидал за время поездки. — Я думал, что мы остановимся у Лисьей норы, — тут же произносит Ники. — Я не стал предупреждать Ваймака, — просто отвечает Эндрю и глушит мотор. — То есть мы вытащили психа из дурки, и тренер не в курсе, — уточняет Аарон. — Он был против. И видимо не зря. Посмотри на него. — Тренер был против, потому что ему отказали даже в простой встрече с Нилом, — возражает Ники. — И опекуны не шли на контакт. Хей. — Он переводит взгляд на Эндрю. — Они вообще что-то ответили? Эндрю коротко смотрит через зеркало заднего вида на Натаниэля, но молчит. Юноша же напрягается и вновь дёргает ручку закрытой двери. Они говорили с Малкольмами? Худшее уже произошло. Лоле даже не потребуется сложить дважды два, чтобы сразу явиться сюда и устроить месиво. Никакого инстинкта самосохранения. — Что мы здесь делаем? — подаёт он голос, чтобы всё-таки окончательно разобраться в ситуации. — Подписать контракт с Лисами, — отзывается Кевин, но не смотрит на него. — Экси, Натаниэль. Университет и экси. — Он переводит взгляд на окно и продолжает: — 夢のようだ。 — 今の私の夢は、ここから脱出することです。 — возражает Натаниэль и нутром чувствует, что юноша поймёт его следующую фразу: — 父の部下に皆殺しにされる。 — 知らないのか — удивляется Кевин. — 彼にはもうあなたに触れる権利はありません。 — Английский, — вторит Эндрю. — Выметайтесь отсюда. Натаниэлю не дают сосредоточиться на неожиданной информации и тянут в сторону здания и к лифту. И пока Ники рассказывает по пути, что они могут все вместе загреметь за решётку за соучастие, если за ним придёт полиция, Веснински неожиданно складывает части картинки и вслух говорит: — Так это твоя семья. Брат. — Он окидывает взглядом Аарона и тут же переходит на Ники. — И кузен. — О, Эндрю, ты рассказывал о нас! — взрывается счастьем Хэммик. Натаниэль молчит про «королеву драмы», потому что не уверен в реакции Кевина. По-видимому, он является другом Эндрю, но эмоции того скачут из одной пропасти в другую, что слегка настораживает. Не столь сильно, как его японский или понимание того, что отец Натаниэля действительно может быть опасен, но юноша всё же молчит и просто идёт за остальными. Ваймак оказывается всё же в своей квартире, хотя Ники был уверен, что тот находится на поле, пока у Лисов идёт тренировка. Мужчина начинает громко ругаться, когда видит, что во входную дверь даже не постучали, а просто самовольно открыли. Но слегка попускается, заметив среди команды Эндрю новое лицо. — И по этой причине вы пропустили тренировку? — Он выгибает одну бровь и скрещивает руки на груди, но вновь начинает кричать. — Вы просто похитили пациента из психлечебницы! Натаниэль инстинктивно пятится назад от громкого голоса взрослого мужчины, но тут же упирается спиной в грудь Эндрю. Миньярд не глядит на него, но и не отходит в сторону. Словно знает, что Натаниэль может сбежать, когда он освободит дорогу к двери. — Психа, — поправляет Аарон, заметив движения юноши. — Он же больной на всю голову. — Он нормальный, — говорит Ники. — Это не какой-то шизофреник из фильмов. — Да? Тогда спроси, за что его определили в психушку. Ах, точно. — Он поворачивает голову в сторону Натаниэля. — Вторая Джейни Смоллз. — Это не смешно, Аарон! — Да он самовыпилится после первой тренировки или проигрыша. — Заткнитесь! — вновь повышает голос Ваймак. — Молчите и слушайте. — Он быстро пробегается глазами по всем присутствующим и останавливается на Эндрю. — Его должны были выписать завтра. И контракт можно было бы заключить в спокойной обстановке и без надзора врачей. — Вам ни одного слова не сказали в ответ, — возражает Эндрю, вспоминая слова тренера об опекунах. — Вы не оптимист, чтобы полагать, что ситуация могла резко измениться. — Нет, — кивает он. — Я собирался также встретить Натаниэля во время выписки и предложить ему место в Лисах. И решение полностью зависело бы от него. В конце концов, ему есть восемнадцать. Юноша беззвучно усмехается этой складной на словах истории. На деле же Малкольмы могли после подобной встречи закрыть Младшего в подвале на несколько недель, чтобы врать о том, что он уехал к дальним родственникам. Он помнит подобную историю из-за случая, когда несколько минут на улице говорил с классным руководителем, который собирал учеников для заграничной поездки. Вместо Парижа он оказался в Аду наедине с Ромеро в течение двух недель. И Натаниэль больше не упоминал ни одной предполагаемой поездки с классом. — Мы ведь даже не спросили его мнения, — продолжает Ваймак и переводит выразительный взгляд на Натаниэля. — Пацан, ты хоть сам хочешь играть в Лисах? Натаниэль искренне не знает, что ответить на это. Столь бурное обсуждение вновь отвлекло от неожиданной информации, что на самом-то деле отец не может сейчас причинить ему вред. Если это действительно так, то он может не бежать отсюда при первой же возможности. Но нужна ли ему сейчас учёба в университете и возможность играть в экси? Ему определённо интересно испытать себя на поле. После прочтения журналов Эндрю его продолжало невероятно тянуть к любым обсуждениям и картинкам, что касались этой игры. И, несмотря на сопутствующее препятствие в виде лекций, Веснински определённо интересно узнать то, откуда его знает «двойка». Все его усилия найти хоть сколько-нибудь похожий образ человека в голове распадаются на бесполезные частицы. «Как ты и мечтал». Натаниэль не помнит, чтобы мечтал играть в экси в университете. И точно никогда бы не задумался об этом сейчас. В голове последовательно возникает образ Тецуо. Он готовил его к роли Мясника. Если отец не может им управлять, то кому он на самом деле сдался? Или ситуация изменилась не так давно и его как ненужный мусор выкидывают? Не ожидает ли его другой серийный убийца за углом? — 安全ですか — всё-таки спрашивает он, потому как отчего-то уверен, что нестабильный Кевин больше всего в этом осведомлён. — 誰のために? — отвечает Кевин, и Натаниэль понимает, что тот имеет в виду. — Думаю, что не против, — наконец говорит он Ваймаку. — Как обнадёживающе, — ворчит Дэвид и скрывается ненадолго в своём кабинете. Он возвращается всего через пару мгновений, после чего протягивает Веснински планшетку с контрактом и ручку. — Тогда жду твоего автографа. Натаниэль быстро калякает непонятную никому подпись и возвращает контракт Ваймаку, который с неожиданной теплотой в голосе говорит: — Теперь ты Лис, Натаниэль. — Отлично! — восклицает Ники. — Мы можем теперь одеть этого красавчика? — Только не выбрасывай костюм, — обращается Аарон. — Он тебе ещё понадобится. Натаниэль не говорит что-либо в ответ, когда чувствует, что параноидальная тревога окончательно отступает и на смену приходят знакомые апатия и упадок сил. Пару минут назад он был готов сорваться с места и бежать всю дорогу до психбольницы. Потому что не выдержит смерти других людей по своей вине. Больше не выдержит. Не тогда, когда его руки были бы испачканы лишь призрачной кровью, а зыблемая вина лежала на людях отца. Он является настоящей проблемой. Не отец. Сейчас же, когда сегмент поражения изменён, все силы покинули тело и налили мышцы свинцом. Захотелось вернуться в больничную койку и провести там ближайшую неделю. Ники явно не разделяет этих мыслей и тащит Натаниэля обратно к лифту и машине. Он говорит о чём-то, возможно, обращается к Веснински, но сам он ничего не слышит, кроме знакомого хруста костей и звука пиканы. Это привычнее неизвестных юношей рядом, чёрной машины и пейзажа за окном. Привычнее безэмоционального лица Эндрю, его голоса или топлёного золота. Хотя и имеет обрамление в виде сеансов с Тецуо, в этом есть стабильность. —… и никакого шоппинга?! Громкий возглас Ники вырывает его из замшелых мыслей о возможном падении в пропасть. — Не сегодня, — отвечает Эндрю, и только теперь Натаниэль замечает, что машина уже несколько минут стоит возле какого-то здания. — О, значит завтра? — восторженно уточняет Ники, но не получает какого-либо ответа. Тогда он обращается к Аарону: — Wir können nach Kleidung für das Bankett Ausschau halten! — Он поглядывает краем глаза на Эндрю и дополняет: — Sie werden doch jemanden einladen, oder? — Заткнись, — резко отвечает Аарон и выходит из машины. Ники тотчас следует за ним и продолжает что-то говорить на немецком. Натаниэль может распознать лишь местоимения и артикли. — Выметайся, Кевин, — спокойным голосом говорит Миньярд и смотрит на Дэя через зеркало заднего вида. Кевин с минуту смотрит на водительское кресло и наконец почти шепчет: — 健康なプレーヤーが必要です。 Эндрю вновь заводит машину и берёт руль в руки, когда Дэй скрывается за дверьми здания. Натаниэль ничего не говорит. Сейчас он точно уверен, что не сможет при случае выпрыгнуть на полном ходу, хотя Эндрю теперь не вжимает педаль газа на полную. Он ведёт достаточно медленно, и это подсказывает юноше, что его ждут: ведь в их игре сейчас очередь Натаниэля. — И что это было? — наконец говорит он. — Твой кузен увёл меня в туалет и туда не приходили санитары, несмотря на громкие звуки. — Это была одна из лёгких частей плана. — Он ведёт плечом. — Аарон притворился мной и начал рваться в сторону зала посещений. Тогда я приставил к горлу одного из вышибал свой нож и все другие санитары сбежались туда на крик секретарши. Она довольно писклявая. — Он чуть морщится и дополняет: — Дольше было ждать новые документы. — Но как ты продумал часть с окном? — Я просто запомнил. — Он говорит так, словно это является и без того понятной истиной. Натаниэль успевает лишь проглотить свой комментарий, уже слушая ответный вопрос. — Какого хера ты был в психушке? — Это точно не риторический вопрос? — Он чуть кривит кончик губ в насмешке. — Чего ты ожидал? Если Вильям может проводить свои сеансы, то о чём вообще речь. Ты думал, что я буду в безопасности? — Натаниэль не сдерживает короткий смешок на грани истерики и поспешно замолкает. Ему неожиданно требуется несколько минут, чтобы избавиться от противного комка в горле, и он меняет тон на резко отстранённый и обесцвеченный: — Я никогда не просил тебя о защите. — О, ты хочешь поговорить о непрошенной защите? — Эндрю взрывается раздражением и руками крепче обхватывает руль. — Я повторюсь. С каких пор суицидники думают о других? — Ни с каких. — Он вновь переводит взгляд на деревья за окном. — Лишь пища для собственного чувства справедливости. И я бы не изменил что-либо, будь у меня шанс. Вильям лишь… — Ты уже два раза назвал Пруста Вильямом. И я не сомневаюсь, что неспроста. Натаниэль хмурится, но ничего не говорит в ответ. Напористость Миньярда выбивает из колеи, словно у него действительно до этого был свой ритм жизни, а не беспорядочное состояние перебежек от одной панической атаки к другой. Натаниэль успел и забыть как каждый разговор с ним практически ставит в тупик или заставляет держать кулаки при себе, чтобы ненароком не начать кровавую бойню. Их пунктом назначения оказывается какой-то двухэтажный дом на жилой улице. Вторая ещё менее понятная остановка. И Веснински дёргает ручку двери только потому что Миньярд и сам выходит из машины. Вид связки ключей заставляет в голове за секунду пронестись мыслям, что мудак мало похож на человека с кровавым подвалом в доме, а у Натаниэля в любом случае сейчас не будет сил даже для лёгкой паники, если это утверждение найдёт опровержение. Поэтому он спокойно входит внутрь и скорее силится понять, для чего здесь находится, нежели возможное наличие оружия, кроме известных ножей под повязками. И успешно отвлекается на тумбу со стеклянными фигурками, когда Эндрю скрывается на втором этаже. Натаниэлю после десяти минут остаётся только тоже подняться наверх и подойти к единственной открытой настежь двери. Он тут же оказывается ослеплён какой-то вещью, брошенной прямо в лицо и приходится сдержать недовольное бурчание и спокойно спросить: — Что это? — Нормальная одежда, — говорит Эндрю и бросает ещё что-то, но в этот раз юноша успевает перехватить, очевидно, брюки. — Твой кузен что-то говорил о шоппинге. Мы могли купить вещи в первом же магазине. — С тебя хватит простого общения с Ники. Ты выдержишь пять часов в раздевалке? Натаниэль недоверчиво хмурит брови, но молча принимает вдогонку носки и обувь. После чего его оставляют в комнате на некоторое время и заходят с очередной тканью. — Ты решил устроить примерку новых вещей на дому? — уточняет он пока поправляет пояс. — Они не новые, — напоминает Эндрю и бросает что-то чёрное в руки Натаниэля. — И избавь меня от лишних возгласов, которые издавал Кевин. — Повязки? — Эффективно, не так ли? — Эндрю скрещивает руки на груди. — Они выше локтя. — В первый же день было понятно, что под твоими повязками шрамы. Думаешь, другие поведутся на этот трюк? — Ведутся. Больше года. Это заставляет резко захлопнуть рот и уставиться на чёрную ткань. Эндрю же переводит взгляд на больничный костюм сложенный на кровати и говорит: — Я бы сжёг свой костюм, если бы его не забрали на выходе. — Я бы сжёг своё существование, если бы каждый раз что-то не мешало. — Что мешает сейчас? — Интерес? В любом случае это ненадолго. — Он делает небольшую паузу и меняет тон голоса. — Это было по-другому. Ви… Пруст. Он пытался сделать это добровольным соглашением. Не было привычной боли. Он даже не надевал на меня наручники. Если я называл его Вильямом. — Это всё ещё изнасилование. — Я этого не отрицаю. — Натаниэль пожимает плечами и подходит ближе. — Но такие, как Пруст, всё равно обладают авторитетом и поэтому твердят совсем иное. Другим врачам. Говорят, что это нестабильный пациент обладал достаточной силой, чтобы надругаться над собственным психотерапевтом. Самое отвратное — это узнать о лжи после сеанса с Тецуо и не иметь возможности возразить, потому что сам в себе не уверен. — Что с тобой сделали? — Спроси что полегче. — Он вновь смотрит на повязки. — В меня тут же вкололи, видимо, наркотики, так что не уверен, что вообще происходило… неделю? — Медицинские наркотики так не… — Я сказал хоть слово о том, что это был медицинский наркотик? Натаниэль шумно выдыхает воздух сквозь стиснутые зубы и спускается вниз к машине, не дожидаясь какого-либо ответа. Он резко чувствует себя грязным после высказанной правды, но когда занимает пассажирское сиденье может только неуверенно спросить: — Зачем всё это? — он неопределённо взмахивает рукой в сторону дома и дороги. — Ты всё ещё видишь головоломку? Это просто одна большая проблема, сотканная из маленьких. — Я не оставляю дела незавершёнными. И загадка набирает обороты, не так ли? Ты и Кевин. — Твой друг, — вздыхает он и откидывается на спинку сиденья. — Что дальше? Твой тренер? — издевательски уточняет Эндрю и заводит машину, чтобы вырулить на дорогу. — Это может быть по-другому? — Ники, Кевин, Ваймак. — Это твоя жизнь. — Слова Натаниэля звучат с оттенком упрёка, и это забавляет Эндрю достаточно сильно, чтобы пропустить следующие слова. — Что случится, когда ты разгадаешь загадку, а я потеряю даже малейший интерес? Ничего. Всё исчезнет. Это будет такая же только твоя жизнь. — Имена для того и существуют, — дополняет Эндрю, уже чувствуя возможное недовольство парня. — Ты не слушал меня? — Верно. Натаниэль как рыба несколько раз закрывает и открывает рот от резкого недовольства, но оставляет последующую разгорячённую речь лишь в своих мыслях, потому что она мало что может дать в случае с Эндрю. Тот часто мог пропустить половину или даже девяносто процентов ответа на заданный вопрос, если его не интересовали подробности. Это слишком в духе мудака. Натаниэль в ответ не желал доводить возникшее недовольство до словесной перепалки, чтобы ненароком не спровоцировать Эндрю на новую драку. В психушке его также достаточно останавливала боль от прошлых синяков, сейчас же Натаниэль просто сосредотачивается на своей злости, а не причине её возникновения. Без этой яркой эмоции он может упасть без сил на новом пункте назначения. Это, кроме прочего, оказывается действенным способом, чтобы ненадолго отвлечься, рассматривая уплывающие дома и деревья. Хруст продолжает попеременно возвращать его к животному страху и эти скачки ощущений выматывают достаточно, чтобы задремать. Но он не может позволить себе заснуть рядом с другим человеком. Проходит около часа и Натаниэль вновь видит здание, в которое ранее заходили Ники с Аароном и Кевин. Миньярд ничего не говорит, и юноше остаётся только следовать за ним. Когда двери лифта открываются, в коридоре он уже видит группу людей, что явно не сочится безудержной радостью. Он надеется, что просто сможет пройти мимо, но кто-то говорит «Эндрю», и Натаниэль замечает среди прочих Аарона и Кевина. Эндрю останавливается в паре метров напротив, и Веснински даже думает о том, чтобы уйти отсюда. Потому что у него нет сил на новые разговоры или перепалки. Усталость в теле и пульсирующая боль в голове вновь напоминают о себе, и юноша не пытается скрыть этого. — Так это правда! — кричит какая-то девушка. Натаниэль едва сдерживает себя от того, чтобы поморщиться от столь громкого голоса. — Вы ворвались в психбольницу! Ты знаешь, чем это чревато? Мало нам проблем? — Его бы всё равно завтра выписали, — встревает другой — юноша с трудом различает Ники, в основном благодаря его яркой футболке. — Вы этого не знали, — продолжает та. — И тогда в Лисью башню уже врывались бы врачи из психушки? Что тогда станут о нас говорить? В конце концов, Эндрю это надоедает и он идёт в сторону одной из дверей. — Эй, чудовище! Хватит доставлять проблемы. — Но последние слова заглушаются хлопком двери. — То есть теперь у нас два психа вместо одного? — уточняет парень. — Не слушай его, — обращается девушка к Веснински. — Я капитан Лисов — Дэн Уайлдс. — Она поднимает руку в сторону других и начинает поочерёдно указывать: — Рене, Элисон, Сет, Мэтт. С чудовищами ты уже знаком. Натаниэль замечает, как за дверью теперь скрываются Ники и Аарон. Он не уточняет корни, очевидно, нелестного прозвища и просто кивает. — Отлично, — говорит Мэтт. — Пойдём, парень. Ты делишь комнату со мной и Сетом. — Мне стоит ожидать, — сомнительно щурится Сет, — что ты так же агрессивен, как и тот ушлёпок? Вряд ли опасен, смотря на то, какой задохлик. Он отрицательно качает головой и ловит смешок Мэтта. — Может хоть что-то скажешь? Мы даже не знаем твоего имени. Натаниэль заставляет себя сказать имя с нормальной громкостью, а не тем шёпотом, который сейчас был бы для него комфортен. Но в ином случае у него все переспросят несколько раз и разведут ещё одну беседу. Он не думает, что сможет выстоять на ногах во время этого и смотреть сквозь одинаковые лица. — Натаниэль Веснински. — Натаниэль, — с изумлением переспрашивает Мэтт. — Нат? Юноша пожимает плечами и позволяет провести себя к их двери, пока Сет бурчит что-то о схожести психов, обратив внимание на чёрные повязки. Натаниэль в любом случае не может на этом сконцентрироваться, потому возвращается к фантазиям о скором отдыхе. — Хей, дай Нату шанс, — говорит Бойд. — Кевин его одобрил. — Можно подумать, мне от этого легче. Мы официально будем посмешищами. У нас независимо от обстоятельств в команде всё равно числится суицидник. Когда об этом узнают, то можно быть уверенными, что все слезливые выпуски наши. Этот сезон в жопе. — Ты даже не видел его на поле. Твоё отношение несправедливо. — Задохлик, помнишь? — Он указывает пальцем в сторону Веснински. — Я умываю руки. — Сет отмахивается от возможных следующих слов Мэтта, как от назойливой мухи, и усаживается на диван. Бойд устало выдыхает и возвращает внимание на Натаниэля: — Я дам тебе постельное бельё. Сходим в торговый центр на выходных. Натаниэль ничего не отвечает и идёт за Мэттом в сторону спальни. Когда он вспоминает, что не сможет заставить себя заснуть рядом с другими людьми, то почти расстроенно стонет. И вмиг продумывает возможные варианты получения отдельной комнаты, но все они канут в Лету. Он также уверен, что его счёт с некоторыми сбережениями едва ли будет сохранён после сегодняшней выходки. Как это вообще будет описываться для Лолы? Экси. И университет. Что он здесь делает? Лишь подвергает других опасности, когда они в непозволительной близости с таким разочарованием, как Натаниэль Веснински. Это неразумно и глупо. Его интерес к игре и «двойке» не должен влиять на других. Хотя он и без того знает, что этот интерес не будет вечным, всё же думает о том, что более безопасно исчезнуть, когда хоть одна лампочка над этими двумя вещами перестанет гореть. Его ущербность не должна быть приговором для других. Натаниэль благодарно в очередной раз кивает Мэтту за помощь и говорит о том, что хотел бы отдохнуть некоторое время. Тот понимающе мычит и добавляет: — Не сомневаюсь. Кевин предупредил, что возьмёт тебя на ночную тренировку. — Ночную? — спрашивает он, не успев себя одёрнуть. — Ники сказал, что тот и в прошлом году этим занимался. Кажется, он хочет как можно быстрее восстановиться. Натаниэль старается больше ничего не уточнять, несмотря на то, что ситуация яснее не становится. Он просто наконец заваливается на кровать и даёт хотя бы телу почувствовать отдых. Конечно, он понимает, что сейчас именно сознанию не помешает небольшая перезагрузка, но не может позволить себе даже лёгкой дрёмы. Поэтому лишь попеременно прикрывает глаза рукой и открывает их, когда чувствует, что начинает проваливаться в сон. Натаниэль вполне удачно это контролирует, хотя ему до этого уже приходилось несколько ночей не спать из-за близости Миньярда. По ощущениям успевает пройти несколько часов. Сегодня сложнее ориентироваться во времени из-за отсутствия точного распорядка дня, но постепенно чернеющая комната даёт определить ушедшее солнце. Ещё через некоторое время в комнату заходит Мэтт и с хмурым видом уточняет: — У тебя нет телефона, верно? — Нет. — Кевин пришёл. — Который час? — спрашивает Натаниэль и встаёт. — Десять. — Сколько длятся тренировки? — С Кевином? — фыркает Мэтт. — Я удивлюсь, если он не будет играть всю ночь. Иногда мне кажется, что его останавливает только тренер. Натаниэль вспоминает прозвище «экси-наркоман» и, кажется, начинает понимать его возможное появление. Он находит Дэя в коридоре, и тот безмолвно отлипает от стены и идёт в сторону лифта. Юноша чувствует на себе взгляд Мэтта, но не оборачивается и просто выходит из здания за Кевином. Тот молчит и всю последующую дорогу до стадиона. Натаниэль не уверен, напрягает ли его это молчание или отсутствие звёзд на тёмном небе. Кажется, он видит несколько спутников и самолёт, но звёзд нет. Дэй тем временем постепенно ускоряется, что Натаниэль замечает только после того, как опускает взгляд и смотрит в спину парня. Тогда Кевин приказным тоном говорит также ускориться, и Веснински почти успевает возразить, но вовремя вспоминает, что не знает дорогу и попросту останется тут в виде бесполезного камня у дороги. Он через силу заставляет свои ноги работать быстрее и с лёгким недоумением чувствует, как подрагивают уголки губ. У входа в Лисью Нору Кевин резко останавливается, и Натаниэль сомнительно щурится от того, как от пробежки приятное ощущение разливается по телу. Это почти заставляет забыть о том, что он сейчас входит в помещение с незнакомым другом Эндрю. Он всё ещё не знает, что о том думать, но точно знает, что нужно спросить. Поэтому не медля говорит: — Для чего нужна эта ночная тренировка? Кевин как-то загруженно выдыхает и отвечает: — Я давно тебя не видел и не уверен в точности твоих бросков. — Ты не мог меня видеть, — настаивает Натаниэль. — Я буквально тебя не знаю. — Лучше уж это было так, но увы. Я не собираюсь что-то доказывать или опровергать. Поле. Экси. И клюшка. Вот ответ. Мы здесь для тренировки, — с лёгким раздражением говорит Кевин. — Эндрю сказал, что ты никогда не играл в экси, — также хмуро продолжает он и получает в ответ кивок. — Тогда пока ты просто бесполезное звено. Будем тренировать тебя к позиции инсайда. Натаниэль мысленно пробегается по тем терминам, которые слышал от корреспондентов в разных новостях и молча следует за Кевином. Нападающий проходит в раздевалку, указывая на один из шкафчиков. Натаниэль открывает его и рассматривает элементы защиты, шлем и яркого цвета форму. Дэй тем временем уже начинает переодеваться, но мимоходом сообщает: — Ты не был в общем списке рекомендаций, поэтому не надейся, что увидишь своё имя на одежде. Но ко второй игре всё будет. Конечно, если вообще заслужишь игровое время. — Второй игре? — переспрашивает Веснински и берёт в руки джерси, на которой написано «10» и «Смоллз». В голове сразу загораются слова Эндрю о возможном сожжении вещей, но сам он не ощущает нечто подобное столь же остро. — Ты не был заявлен в списке игроков до сих пор, — отвечает Кевин и резко возвращает тон на приказной. — Хватит вопросов. Лучше переодевайся. Натаниэль впервые смотрит на экипировку для игроков экси, но не думает, что с ней могут возникнуть трудности. Поэтому оглядывается на раковины и уточняет местоположение туалета, после чего берёт защиту с джерси и скрывается в кабинке. Он смотрит на вещи в своих руках и перекладывает их на опущенную крышку унитаза. Надеть нагрудник оказывается самым лёгким, но с наплечниками приходится повозиться. Только после нескольких пробных движений руками он делает вывод, что можно надеть джерси и выйти из туалета. Кевин уже стоит в полной экипировке и с совершенно недовольным выражением на лице. Натаниэль его игнорирует и возвращается к шкафчику. Меняет чёрные брюки на форменные шорты и садится на скамейку, чтобы надеть гольфы, но слышит недовольное цоканье рядом. — Сначала щитки, — ещё менее приветливым голосом указывает Дэй и упирается руками в бока. Натаниэль находит в шкафчике щитки для голеней, и удачно закрепляя их, надевает гольфы и бутсы. После прикладывает налокотники, и с третьей неудачной попыткой застегнуть защиту для горла Кевин вновь недовольно цокает и сам её застёгивает. Он также забирает из шкафчика какую-то оранжевую ткань и формирует из неё полосу. Натаниэль понимает назначение банданы только когда все мешающие пряди убирают под неё и волосы с чёлки больше не лезут в глаза. Дэй же не менее раздражённо кидает в руки шлем и краги, и выводит в фойе и к инвентарной кладовой. Сначала нападающий достаёт корзину с мячами и указывает на неё, после чего выдвигает стойку с клюшками. Он шепчет что-то вроде «это было совершенно отвратительно» и берёт клюшку из последнего ряда. Кевин подходит к плексигласовому ограждению и для надёжности напоминает про шлем и перчатки. Натаниэль отставляет корзину и надевает оставшуюся экипировку, пока Дэй открывает двери на поле. Тот, кажется, всё более отчётливо переходит из пассивной агрессии в активную, и Натаниэль начинает волноваться о весе потенциального оружия и возможных травмах. Слушая очередные приказы, он ставит корзину возле линии вратарской зоны и ловит клюшку. Её вес странным образом ощущается знакомо. — Сегодня только разминка и несколько упражнений. Не думаю, что. — Дэй резко обрывает фразу и меняет тон. — Ха. А клюшку, значит, ты умеешь держать? Натаниэль не отвечает, но Кевин и не ждёт реакции и переходит к разминке. Веснински слышит, как кости хрустят во время некоторых упражнений, но не уверен, что это происходит в реальности. Он на самом деле не удивится любому результату, потому что действительно давно не разминался. Перед уроками с Джексоном это казалось необходимо, потому что тот не беспокоился о подобном и сразу переходил к сути боевых приёмов и сложных захватов. Когда они заканчивают с разминкой, Дэй сомнительно щурится, после чего уходит с поля на некоторое время. Возвращается с пластиковыми конусами и, пропуская немой вопрос в глазах Натаниэля, устанавливает их в линию недалеко от борта. И лишь тогда поясняет: — Отбей мяч от стенки и попади в конус. — Это невозможно! — тут же протестует Натаниэль. — Чего ты ожидаешь от того, кто впервые вышел на поле? — Делай, — только и говорит он и бросает в руки клюшку. — Сначала третий конус, потом пятый. Веснински уже не думает, что его возмущение поможет упростить задачу, поэтому просто перехватывает клюшку поудобнее и встаёт на нужное место. Он уверен, что не попадёт в любой из конусов и, возможно, даже в бортик, потому что это нереально. Он видел небольшие выпуски в новостях, но это не значит, что он бегал с игроками по полю и попадал в ворота после удачного паса. Кевин явно путает его способности в бою и на поле, потому что на самом деле не может знать ни о том, ни о другом. Но тот настаивает на своём, бросая первый мяч. Натаниэль не ждёт очередного взгляда полного раздражения и посылает мяч в бортик. Он на отскоке сбивает третий конус. Когда Натаниэль поворачивается и убеждается в этом, то замирает на несколько мгновений как громом поражённый. Но не позволяет себе долгой передышки и посылает следующий мяч, который сбивает пятый конус. Он лишь за секунду до удара слышит Кевина, который называет следующие цифры, и все они попадают точно в цель, что одновременно сбивает с толку и вызывает толщу экзальтации. Это не может быть реальным, но в ответ учащённое сердцебиение заставляет улыбнуться. — Лжец, — тотчас взрывается Кевин и прижимает его к борту, надавливая на грудь перчаткой. — Ты тренировался. — Иди нахуй, если у тебя проблемы со слухом. — Натаниэль пытается его оттолкнуть, но Дэй только сильнее начинает вжимать в борт. — Я не видел тебя больше двух лет. У тебя не может быть такая точность после перерыва в несколько лет. — Что ты хочешь услышать? — шипит он в ответ. — Правду. Какой херни ты наплёл Эндрю? Ты всегда жил только на поле. А теперь внезапно «забыл» о существовании экси? Да я легче поверил в твою смерть, а не в то, что Натаниэль утратил интерес к игре. — Верь во что хочешь. — Он наконец отталкивает от себя Кевина и отходит на расстояние двух метров. — Я вижу тебя впервые в жизни, так почему то же не может касаться этого чёртового экси. Мне надоела твоя позиция хуёвого всезнайки. Эта ебола не сходится с действительностью. — Прекрасно, — со стиснутыми зубами отвечает Кевин и хватает следующий мяч. — Тогда продолжаем тренировку, ребёнок.***
Пруст не делал что-либо ужасное, на первый взгляд. Эта честь давно отводилась другому. Ромеро заставлял принять наркотик, чтобы Натаниэль выгибался под ним, использовал пикану как БДСМ-игрушку, входил в его тело на глазах неостывшего трупа и сводил с ума настолько, что мысли окрашивались в кровавый цвет, но не имели сути. Саван был единственным выходом. Пруст знал это. Он знал, что Натаниэлю претит насилие во время секса, хотя эти два понятия давно слились воедино и стали неделимы. Пруст подводил к совершенно иной крайности, другому страху, о котором Натаниэль и не мог подозревать. Вильям делал всё нарочито медленно. И пока снимал футболку, проводил вереницу поцелуев от шеи к груди. Аккуратно водил руками по бокам и оглаживал бёдра, снимая штаны с бельём. Натаниэль резко дёрнул руки в наручниках, когда ощутил своё возбуждение. Он не мог его чувствовать. Он никогда его не чувствовал без наркотиков. И теперь это происходило от рук насильника, что вызывало стыд и волну ненависти к себе. Натаниэлю хотелось проснуться ото сна, но Пруст продолжал водить руками по телу, вызывая мурашки. Веснински давился воздухом и хотел отстраниться, когда почувствовал руку на своём члене, которая мягко и медленно начала его поглаживать. Это было настолько противно и мерзко, что Натаниэль до фейерверков зажмуривал глаза и чувствовал, как сходит с ума, когда через несколько мгновений Пруст выцеловывал его мокрые от слёз щёки. Силы покидали его от этого осознания. Но Вильям не становился быстрее, когда видел безвольно повиснувшие руки, и продолжал действовать в замедленной съёмке — так, что Натаниэль чувствовал каждое движение во сто крат сильнее и не мог сдерживать дрожь. Пруст подводил его к краю пропасти и уводил обратно, вновь подводил, но не завершал начатое, увеличивая чувствительность с каждой минутой. После третьего раза он прошептал в ухо, слегка касаясь его губами: «Попроси, и я позволю тебе кончить». Натаниэль знал, что это лишь обман. Потому что до сих пор не было боли, потому что Пруст ещё не расстегнул свои штаны, потому что это всегда заключалось в игнорировании его желаний. Он не заметил за своим расплавленным сознанием, как тело наоборот просяще отзывалось на ласки. Натаниэль пытался сжимать реальность в кулаках, потому что все возникающие от возможного удовольствия мысли ему претили. Скованность рук ярче напоминала о том, что перед ним лишь такой же Ромеро: надо заставить себя всё перетерпеть, чтобы потом скрыться из вида хищника и зализать все раны. Но Пруст отличался. Он ждал. И ожидание разбавлял новой порцией ласк, оглаживая внутреннюю часть бёдер и оставляя засосы. Потом он губкой будет стирать кожу в кровь, пока вода не перейдёт из розового в рубиновый. А сейчас мог лишь выгибаться от новых движений по члену и расстроенно стонать, когда его член перехватывали и мешали кончить. Это было ново. Это оказалось желанно. Его картинка с выстроенным образом Ромеро рассыпалась от жгучих ощущений и жара тела. Натаниэль сжимал в кулаках реальность и простынь, но это не помогало. Он прошептал «пожалуйста» и в следующее мгновение излился себе на живот. Вильям больше ничего не делал в тот день. Он оставил Натаниэля с медленным осознанием того, что он попросил Пруста принести удовольствие и разрешения взойти на его пик. Это повторялось три раза, два из которых прошли без наручников, что становилось серьёзным основанием для Натаниэля поставить под сомнение вопрос об изнасиловании. Пруст ломал его восприятие и перестраивал заново, заставлял просить раз за разом, и в ответ приносил лишь приятную дрожь по телу и оргазмы. Следующие два сеанса Вильям потратил на растягивание его анального отверстия. Он смешивал это с теми же сладострастными ласками и поцелуями, уверенными движениями по члену, что всё равно заставило кончить в процессе. Он настолько медленно и незаметно увеличивал количество пальцев, что в следующий раз Натаниэль вновь чувствовал, как плавятся мысли, сквозь которые просочилась просьба о чём-то большем. Его резко настигло осознание того, что Вильям добился своего только уже в своей палате. Натаниэль хотел выжечь это воспоминание. И именно оно горело синим пламенем, напоминало о себе, но не сгорало. В сознании закрепилась связка секс-удовольствие и экстра-символ «насильник». Он дал согласие на использование своего тела. В здравом уме. Это стало настолько чёткой ошибкой, что в последующие разы и всё остальное время его вновь пришлось привязывать к кровати, чтобы избежать самоповреждений. Натаниэль бился в истерике и стенал, но Пруст плавно входил в его тело и шептал на ухо: «Я знал, что тебе это понравится, Ниэль. Тебе всегда это нравилось. Ты стал причиной всего». Натаниэль резко разлепляет веки и понимает, что начинает проваливаться в сон. Изнурительная тренировка даёт о себе знать, что на самом деле не должно стать удивительной вещью, но он едва ли позволит себе вновь погрузиться в бессознательное состояние. Натаниэль заставляет себя подняться с кровати и заходит в ванную. Он почти как в горячечном бреду перебирает содержимое на полках в тумбе и за зеркалом и с лёгкой усмешкой находит бритвенное лезвие. После чего незамедлительно оттягивает ткань повязки на левой руке и наносит первые неглубокие раны. Это помогает держаться в сознании.***
Кевин впервые встретил Натаниэля в Малой лиге. Это человек, который так же как и он сосредоточен на тренировках, словно вся жизнь происходила на поле, пока шло игровое время и набор очков. За этими пределами было лишь подобие реальности. Поначалу всё их общение состояло из выкриков и жестов для выигрышного ведения мяча и удачного броска по воротам. Кевин чаще говорил об экси с Рико из-за одной позиции, но Натаниэль действительно хорошо играл. Намного лучше, чем другие дети. А его улыбка во время игры или в случае выигрыша притягивала внимание. И именно по ней Кевин потом поймёт, что мальчику не просто нравится этот спорт, он влюблён в него. Но тогда самому Дэю не было известно это понятие, поэтому он просто был рад найти кого-то с таким же рвением отдать всё ради игры. Не было резкой смены настроения. Не было плохих дней или детских слёз. Но Натаниэль всё чаще стал описывать содержимое книг или фильмов, а не свой день или близких. Кевин видел его улыбку и уже знал, что её можно подделать, но, маска то была или нет, он не видел каких-то трещин или мест склеек. Он бы и не заметил какой-то смены настроения в действительности, потому что клюшка в руках была важнее. Во время перехода в Юниорскую лигу Кевин мало виделся с Натаниэлем. Но оказалось, что именно из-за Хозяина и Веснински-старшего, а не потому что их тренировки теперь проходили в разное время. Он встретил мальчика уже во время смотра, когда тот пришёл со своим отцом. Кевин точно запомнил тот день, потому что через несколько минут наблюдал, как Натан вонзал топор в какого-то мужчину, разделывая его словно животное, прежде чем перерезать горло. От этих воспоминаний продолжает подташнивать, а тогда даже забылась прошедшая игра и участие в ней Натаниэля. Всё закружилось вокруг серого взгляда мальчика, который совсем не был удивлён работе отца. Кевин знал, что тогда ему было немногим больше десяти, и эта отрешённость, когда собственный отец потрошит человека, была ему чужда. Он не представлял, что ещё мог видеть ребёнок в семье с таким отцом. Позже он узнал о семье Веснински от Рико. И о том, что у самого Натаниэля есть шанс выжить, только если его игра достаточно понравится Хозяину. Но она не понравилась. Много гостей присутствовало на этом матче, среди которых были члены главной ветви клана Морияма, и Кевин был уверен, что с такой аудиторией Натаниэль будет убит уже вечером. Но они вновь встретились на тренировке на следующий день. И на следующий. И после него. Кевин пытался поговорить об этом с Рико, но тот молчал. Натаниэль тоже молчал. А общение свелось к знакомым выкрикам и жестам во время игры. Тогда голубые глаза загорались тем самым огнём, что стирал серую дымку, но в остальное время Дэй замечал, как их обладатель даже не может попросить о помощи. Ведь что такое «помощь»? Натаниэль — сын Мясника, под каблуком у клана Морияма. Его жизнь началась с резни и закончится ею. И какое дело до этого Кевину, пока он может играть в экси со своим братом. Рико же молчал до тех пор, пока однажды Натаниэль не пришёл на тренировку уже в пятый раз, и Дэй вновь попытал удачу. Тогда он рассмеялся и сказал, что сторожевого пса нужно научить выпускать когти и лаять. Вопросительный взгляд расщедрил Морияму только на ещё одну фразу: «Забудь о нём». Он не мог забыть сначала хорошего защитника, а потом полузащитника, что ставил экси выше собственной жизни. Потому что всё, что Дэй в сущности знал о Натаниэле с его слов, — это то, что он единственный ребёнок в семье. Подростка даже не волновали собственные вкусы или общение с другими игроками. Их единственной точкой соприкосновения был экси. Большего не требовалось, но оказалось ничтожно мало, когда Кевин даже не мог спросить о том, почему Натаниэль вынужден отказаться от спорта. Когда Рико пришёл от Тецудзи в накалённом состоянии и упомянул что-то про приучение псины к командам, Кевин окончательно осознал цену жизни Натаниэля. Его не просто так всё время оставляли в живых. И возможность играть в экси после смотра — дар, что, к сожалению, только увеличил ценность валюты и количество оброка. Натаниэль увяз в связи с кланом Морияма ещё сильнее, чем предполагалось вначале, когда отец готов был отдать сына Воронам. Кевин знал, что подросток жил только на поле. Он жил только на поле, потому что за его пределами действительно ничего не было. За спиной Дэя стоял Рико и позднее Жан, которые могли поддержать его между матчами, но кто был у Натаниэля, когда у него отняли возможность выплеснуть эмоции на поле и взглянуть туда, где кипела жизнь? Кевин всегда думал, что Натаниэль будет рваться тренироваться даже со сломанными ногами и продолжит ставить экси выше собственной жизни. Но уж точно не предполагал, что пренебрежение своим существованием выльется в суицидальных попытках и опровержении связи с любимым видом спорта. Это был не Натаниэль. Возможно, это был новичок Лисов и первогодка университета штата Пальметто, но не Натаниэль Веснински, который держал клюшку даже при грязных приёмах и невозможной боли. Потому что стал бы Натаниэль отрицать их знакомство и совместную работу в некоторых матчах? Стал бы он делать вид, что не знает что-либо об экипировке и видах тренировок Воронов? Скорее бы бросил вызов и предложил сыграть в импровизированном матче, посмеялся над выбором команды и расспросил о возможностях каждого. Натаниэля Веснински связали по рукам и ногам тенётами связи с кланом Морияма, но его притворство и ложь злили до зубного скрежета. Конечно, он не знал о другой стороне жизни хорошего игрока и, видимо, тот не собирался делиться даже её крупицами. Способный полузащитник в прошлом сейчас стоит на поле и даже не знает основные правила игры. Что это, если не издевательство? Словно Натаниэль желает создать иллюзию другой личности своей актёрской игрой. Кевин теряет терпение уже после пяти минут, когда капитан действительно начинает рассказ с позиций игроков и их роли. Он готов вмазать кулаком в перчатке, но тотчас чувствует клюшку на животе, которой его останавливает Миньярд. — Я уверен, что ты не хочешь помочь Уайлдс, — говорит он и вновь бросает клюшку перед собой, после чего укладывает один локоть на колено и наклоняет голову к нему. — Это цирк, — шипит Кевин, ещё больше раздражаясь от расслабленной позы вратаря. — Сначала точно в цель попадает своими пасами, а потом уточняет правила игры? — Что-нибудь слышал о мышечной памяти, экси-наркоман? — Ты что, поверил ему? — усмехается Дэй и упирается руками в бока. — Что-то из разряда «меня сбил грузовик, и я потерял память»? — Да. Кевин тут же сдувается, как шарик, и ошалело хлопает глазами, но его несколько секунд замешательства прерываются наглым издевательским прищуром вратаря. — Иди на хуй, Миньярд! — выкрикивает он и всё-таки подходит к Уайлдс.***
После тренировки Натаниэлю долго помогают составлять расписание с учётом его выбранной специальности (он ткнул пальцем в случайное место). И это ему настолько же неинтересно, как и обязательные походы к медику и психотерапевту. О втором он даже не задумывается до поры, когда туда действительно придётся идти, о командной медсестре же волнуется от силы минут пять. В любом случае у него больше нет времени, потому что после дневной тренировки Ваймак сразу отправляет его к ней. Эбби — милая женщина с мягкими чертами лица и красивой маской улыбки. Натаниэль знает, что эта маска тут же пропадёт из-за их знакомства, потому что он может быть причиной только несчастий и бед, разочарования и горя. И это меньшее, что может произойти с теми, кто находится рядом, но Эбби просит разрешения взглянуть дальше. Он хочет уйти и раздобыть где-нибудь замену его коже, что испещрена шрамами. Натаниэль знает, что Эбби увидит: следы от ножевых ран после уроков с Лолой, точный след ожога от утюга после неосторожного действия в сторону отца, причудливые узоры шрамов под ключицами, которые оставил Ромеро осколком стекла в попытке вывести своё имя, его же следы от клеймения под рёбрами, последствия пулевого ранения в плечо и левый бок из-за заданий отца и неаккуратных попыток сшить рану самостоятельно. Натаниэль почти отшатывается от того, как на него смотрит женщина, и взамен приходится стиснуть зубы и вновь надеть джерси. Желание покинуть кабинет только усиливается, но Эбби говорит также снять повязки. Он чувствует, как от этой просьбы на его плечах увеличивается чувство вины в геометрической прогрессии. Эбби нуждается только в подтверждении того, что он не наркоман, но Натаниэль сам превращает осмотр в фарс. Что она скажет, если убедится и в том, что его органы давно сгнили? На сегодня достаточно подтверждения его уместного нахождения в психлечебнице. Он не слушает другие её слова, когда Эбби завершает медосмотр. Натаниэль быстрым шагом выходит из кабинета и в раздевалке с лёгкой дрожью срывает с себя форму и меняет её на чёрные штаны и лонгслив. Он с силой оттягивает прядь волос, но это не помогает избавиться от паники и вопросов. Что он делает? Натаниэль умеет лишь разрушать чужие жизни. Эбби должна его ненавидеть. Она обязательно будет, когда осознает, кто всё это время был и есть причина её бед и слёз. И юноша не знает, насколько болезненно для других обходится его нахождение здесь. Он должен был уйти ещё вчера. Натаниэль дёргается и поворачивается в сторону двери, где в проёме появляется Эндрю. — Если ты решил остаться и потренироваться, то оставь эту честь Кевину на вечер, — говорит он и указывает пальцем в сторону выхода. — Вперёд. Нас будет ждать Би. — Психотерапевт? — Ты забыл добавить «твой», или мозги на место встали? Натаниэль игнорирует очередную издёвку Миньярда и закрывает свой шкафчик. Салон машины пуст. И хотя казалось, что он провёл не так много времени в кабинете медсестры, но очевидно Эндрю успел отвезти других в общежитие. Он садится рядом с ним в надежде немного перевести дыхание перед встречей с человеком, чью жизнь он тоже испоганит. — Как думаешь, почему тренер взял твою задницу в команду? — говорит Эндрю и заводит машину. Натаниэль не видит в его взгляде заинтересованности и полагает, что юноше просто скучно. — Мне-то откуда знать. — А вроде ещё должны были остаться извилины после всех нейролептиков. Миньярд не говорит что-либо ещё, что должно успокаивать, но Натаниэля это лишь сильнее начинает нервировать. Что может знать Ваймак, отчего он предложил ему контракт? Все те вещи, которые могли ему рассказать, только убедили бы остерегаться семьи Веснински. Это заставляет пуще прежнего задуматься о побеге. Может ли он сделать это ночью? Так безопаснее, но Натаниэль всё ещё не знает, что ожидать от Лолы или Джексона, когда он переступит порог дома. У него нет других вариантов, потому что куда он ещё может податься. Помощники отца уже хотя бы знают, как вынести всю ту гниль, из которой состоит Натаниэль. И если не сразу, то они заберут его, когда вышвырнут Лисы. Табличка на кабинете психотерапевта не позолочена, и это отчего-то добавляет сил. Хотя в сущности ничего не меняется. Ни один из психотерапевтов никогда его не слушал. Он мог рассказать о первом изнасиловании, убийстве или потрошении жертвы, получая в ответ только кивок и ненужный листок с антидепрессантами. Это повторялось раз за разом и настолько часто, что у Натаниэля нет веры, что психотерапевт за этой дверью скажет хоть что-то новое о его состоянии. — Привет, — говорит женщина за столом, и Натаниэль видит уже вторую хорошо сделанную улыбку. — Меня зовут Бетси Добсон, но ты можешь звать меня как угодно: Бести, док или даже «эй, как вас там». Какое обращение предпочитаешь ты? — Натаниэль, — пожимает он плечами и садится в предложенное кресло. — Хорошо, Натаниэль. Если вдруг почувствуешь дискомфорт или решишь, что я переступаю личные границы, просто скажи, и мы сменим формат. Идёт? — Чуть помолчав, Бетси продолжает: — Как понимаешь, сегодня мы просто познакомимся. Это не обычный сеанс, где я анализирую всё, что ты скажешь, а потом даю советы и рекомендации, так что расслабься. У тебя был постоянный психолог? — Нет. Примерно каждые два сеанса видел нового. — Администрация университета возлагает большие надежды на всех студентов, а на спортсменов особенно. Наши беседы — способ снять психологическое напряжение. Я не заставляю тебя здесь появляться, ведь у тебя уже прошла успешная психотерапия в Истхейвене, верно? — Не думаю, что я должен давать оценку этому. — Конечно, если говорить о документации, то утром я получила по факсу информацию о лечебно-диагностических и медикаментозных процедурах. Но я хотела узнать о результатах пребывания там от тебя. — Медикаментозных? — переспрашивает Натаниэль. — Да, что-то не так? — Мне ничего не давали. — Он коротко смотрит на шкаф со стеклянными фигурками и возвращает взгляд на женщину. — Это был сахар. — Плацебо? — уточняет Бетси. — Большое упущение со стороны врачей. В твоём случае обычно назначают антидепрессанты. Тебе нужен рецепт, Натаниэль? — Нет. — Хорошо. Тогда поговорим о чём-нибудь другом? Может, расскажешь о себе? Натаниэль не говорит что-либо компрометирующее Бетси, задерживая в голове информацию о том, что им больше не нужно будет видеться после этого. Поэтому переводит внимание на вполне обычный рассказ о его школьной жизни. Через несколько минут женщина спрашивает о первом впечатлении в сторону новых сокомандников, но Натаниэль делает вид, что ему неприятно говорить на эту тему, и они благополучно переходят к бессмысленному диалогу о погоде. В любом случае ему нечего сказать о людях, с которыми он контактирует два дня и не понимает, кто является капитаном команды, а кто защитником. Позиции он запомнил после рассказа на утренней тренировке, что удачно сопоставлялись с просмотренными короткими выпусками, но во время отработки лучшего ведения мяча это не помогало. Натаниэль ещё не понимает, как должен взаимодействовать с другими игроками, и их смена позиций путает, когда он не успевает дать той или иной цифре на поле определённую роль. Кажется, «семёрка» — полузащитник, потому что после смены позиций перешла со средней линии на линию третьей четверти. Понятнее всего только позиция Эндрю, который либо сидит на трибунах, либо перед воротами. «Девятка» иногда встаёт на место вратаря, но ненадолго, вновь возвращаясь к… какой-то другой позиции. И всё же это меньшее зло, потому что без игровых джерси все три образа девушек сплетаются воедино, а Ники подчас блекнет на фоне Сета и Мэтта. И тогда как Кевин отличается рисунком на скуле, Аарона спасает только его невысокий рост и отсутствие повязок. Эндрю носит их как вторую кожу, хотя сам Натаниэль не понимает уровня важности и уверен, что забудет их вновь надеть, когда придётся стирать. В ином случае он был бы рад натянуть тёмную ткань и тем способом, которым он отличает Аарона от Эндрю, увидеть в зеркале такое же незнакомое лицо с неизвестными тёмными омутами. Натаниэль каждые две-три минуты смотрит на часы и его немыслимо радует, что полчаса с психотерапевтом действительно ощущаются как полчаса. Он покидает кабинет в спокойствии из-за того, что его не будут принуждать видеть дверь с табличкой чаще, чем один раз в семестр. Это даёт какое-то подобие чувства контроля. — Хей, чувак! — первым приветствует его Мэтт, о чём он догадывается по обращению. — Мы собирались перекусить в пиццерии, идёшь? — Всё в порядке, я не голоден. — Ты уверен? — Мэтт встаёт с дивана и подходит ближе. — Мне показалось, что ты даже не завтракал. Натаниэль прикусывает нижнюю губу изнутри и силится придумать что-то правдоподобное, чтобы отвести внимание от правды с его сгнившими органами и небьющимся сердцем. — Завтракал. — Он отводит взгляд и выдаёт первое, что приходит в голову: — Эндрю показал мне какое-то кафе. — Чудовище? — Бойд поспешно замолкает, но всё же загруженно выдыхает и пытается правильно сформулировать следующие слова: — Я не знаю, как вы успели подружиться, но будь с ним начеку. — Мы не друзья, — тут же обрывает Натаниэль. — Нарушение личных границ из-за правил дурки мало похоже на «подружиться». — Но он организовал побег оттуда из-за тебя, — настаивает Мэтт. — Не из-за меня, а для себя. Натаниэль напоследок только качает головой и уходит в спальню. Он решает просто отлежаться до того момента, когда общежитие не станет пустым и можно будет отпустить себя и немного вздремнуть. Это время не заставляет себя ждать: юноша слышит хлопок двери, кажется, через полчаса или около того. Ему слышится едва разборчивое «Младший», когда Натаниэль окончательно падает в пропасть с закрытыми глазами. Разлепляя веки, взгляд фокусируется уже на знакомой болотной радужке. Руки её обладателя привычно оставляют на теле синяки, а губы шепчут «Нат». Нат знает, что Ромеро этим прозвищем подчёркивает их близость, потому что все остальные называют его Младшим. Потому что даже словесно мужчина продолжает клеймить его и выделяться среди прочих. И, возможно, поэтому заурядное лицо отцовского помощника всегда будет подобно белой вороне. Ромеро не отличается своей жестокостью, но уж точно своим намерением запомниться. Нат мог бы в ответ привычно начать сопротивляться, но какое-то оружие всегда находится далеко, а сил давно уже не осталось. Нат знает, что куда проще сжать руки в кулаки и терпеть. Следующий плавный толчок сопровождается приятной дрожью, и Ниэль уже не думает, что может сдержать свой голос. Чёрные глаза без очков такие же бездонные, но без стекла в них можно заметить похотливый отблеск, что уже знаком. Это более реально, чем та осторожность, с которой в него входят и оглаживают бёдра. Ниэль не ощущает наручников, и это нисколько не помогает избавиться от чужих рук и собственной слабости. Он зажмуривает глаза и неожиданно чувствует, как странная жидкость наполняет его горло. Мужчина закрывает рот рукой, и Нил не понимает, отчего чья-то лёгкая усмешка пугает так же сильно, как и оскал отца. Тецуо всегда старается притронуться к его лицу, словно рассматривает товар на чёрном рынке. И прекращает свои попытки лишь когда действительно начинает свою очередную казнь. Нил не хочет слышать его японский, поэтому поспешно проглатывает остатки жидкости и пытается хоть что-то сказать. В голове набатом звучит «Нат», но Нил отмахивается от этого, потому что Тецуо никогда его так не называл. И он ещё в достаточном уме, чтобы понимать, что Ромеро нет рядом. Это имя безостановочно звучит в его голове, и от подобных хоралов мутнеет зрение и сбивается светочувствительность. Натаниэль смотрит вперёд и в следующую секунду распознаёт лежащего юношу, которого он силится задушить. Он тут же ослабляет хватку и убирает руки, а по тому же «Нат» узнаёт Мэтта, который смотрит на него с какой-то обеспокоенностью. От этого Натаниэль окончательно отмирает после сна и выбегает из комнаты. Он болезненно усмехается и корит себя за эту ошибку: не должен был позволять себе уснуть, не должен был отпускать своих демонов, не должен был вымотаться настолько, чтобы уснуть, не должен, не должен, не должен. Натаниэль оказывается на улице и не знает куда себя деть, но точно понимает, что обратного пути нет. Ему нужно было быть осмотрительнее и найти у кого-нибудь будильник или действительно не давать себе отдыха. Всё внутри мертво, так для чего вообще нужен этот отдых, который в итоге оборачивается новым заусенцем и его разрывом. Натаниэль переводит взгляд на чёрное небо и стирает с лица усмешку с остатками глупости. Чего он ожидал? Люди отца не могут за ним прийти. И совершил ошибку, когда вычеркнул себя из этой группы. Это должно уже быть высечено у него на подкорке обращением Младший и той кровожадностью, которую он унаследовал. Глупый, глупый, глупый… Он оттягивает прядь волос и старается вспомнить образ собственной матери. Её уже давно нет рядом, и хоть Натаниэль мучил приказами отца больше пяти человек, он не может понять как забыл мать, которую сам разбирал по кусочкам и медленно убивал. Кажется, у неё были каштановые локоны. Что насчёт глаз? Будь она рядом, она бы отчитала его за подобную оплошность? Натаниэль не чувствует своих ног и мало понимает, где сейчас находится. Ему хочется лишь уйти подальше от Лисьей Башни и себя, стать тем жертвоприношением, которое улучшит жизнь всех остальных и попробовать начать всё сначала в другой реальности. За своими мыслями он и не сразу замечает подъезжающую машину; она останавливается всего в паре метров, когда из неё выходит знакомое лицо. — Ты не очень старался скрыться, не так ли, суицидник? — Да какого чёрта. — Натаниэль резко садится на корточки и прячет лицо в ладонях. Он старается не думать о том, что несуразное прозвище сейчас предпочтительнее любой формы имени. — Ты должен был быть игрой моего сознания. — Я не галлюцинация. — Эндрю подходит ближе и садится напротив. — И это намного хуже. — Он проводит рукой по волосам и смотрит в скучающее лицо. — Что тебе сказали? — Ты ожидаешь услышать что-то кроме «суицидник пропал» или предпочтительнее вариант с именем Смоллз? — Как насчёт того, что перед этим я душил Мэтта, — рассерженно отвечает Натаниэль. — Что он сделал? — Что? — переспрашивает он, но тут же надрывно усмехается. — О, Эндрю, ты думаешь, что я такой же как ты? Он ничего не сделал. Он буквально пострадавший, потому что я позволил себе ошибиться. — Успокойся, истерика, и говори нормально. — Да иди ты, мудак. — Натаниэль вновь болезненно оттягивает волосы. — Я не должен был засыпать. — Знакомая мелодия. — Эндрю подпирает рукой подбородок. — Ты не спал последние дни в белой тюрьме. Когда ты в последний раз спал? — Три дня назад, — выдыхает он. — Я не засыпаю, только если не один. Эндрю осматривает фигуру Натаниэля и встаёт со словами: — Уже поздно, — указывает большим пальцем на машину. — Вперёд. — Ты меня не слышал? Я не могу вернуться. — Он также встаёт, но для того, чтобы отступить на несколько шагов назад. — Я ведь… — Он проглатывает слова о копии Натана. — Опасен. — Если бы это всех отпугивало, Кевин бы не приставал ко мне со своими тренировками. Натаниэль сжимает кулаки и почти готов признаться в своих грехах, чтобы заставить Эндрю взглянуть правде в глаза и на его искажённую душу. — Это не безопасно. Я… Опекуны могут прийти за мной. — Он смотрит в карие омуты, в которых читает возможность продолжить сказанное. — Они могут напомнить мне о… работе. — Ты не умеешь врать. — Миньярд скрещивает руки на груди. — Это почти правда, — пожимает он плечами. — Тогда что заставит тебя остаться? Новая сделка? — Он делает шаг вперёд и продолжает: — Ты остаёшься, и я защищу твою задницу. В том числе от самого себя. — Не предлагай того, что не можешь дать. — Натаниэль хмурит брови. — Я не идиот. — Эндрю не подходит ближе, предлагая выбор. — Ты буквально бывший наркоман и агрессивный торговец моралью. Миньярд ничего не говорит в ответ и достаёт из кармана джинсов пачку сигарет и зажигалку. Он закуривает, и Натаниэль чувствует давно забытый запах с привкусом палёной кожи. И старается незаметно вдохнуть его полной грудью, что не помогает прояснить и до этого спутанные комком мысли и ощущения. Натаниэль смотрит на причину своего нахождения здесь и силится понять, что видит Эндрю в нём, кроме сплошных проблем и шрамов на предплечьях. Он не знает, о каких противоречиях говорил другой юноша или почему заставляет возвращаться, но ему всё же проще думать, что все действия мудака связаны с придуманной загадкой, потому что по итогу её решения Натаниэль не желает видеть неостывший труп и новую форму кошмаров. Натаниэль умеет только отнимать чужие жизни, но позволительно ли ему думать, что экси и университет — это то, что он хочет попробовать вместо лезвия в своей руке? Он так не считает, но может дать себе время и один семестр, чтобы найти другой выход или сделать последнюю полосу на своём запястье. Натаниэль на выдохе говорит: — Хорошо.