***
Перед тем как наведаться в деканат университета, Натаниэль тратит несколько часов на прочтение новостей, среди которых с помощью поисковой системы просматривает всё, что может быть связано с Кенго Мориямой. Один сердечный приступ или тяжёлое заболевание, и это повлечёт за собой вереницу событий, в ходе которых будут забыты Лисы и собственное «я». Возможно ли волноваться за смерть незнакомого мужчины больше, нежели сейчас, когда вся жизнь висит на волоске от одного неправильного вздоха. Ещё несколько недель назад Натаниэль и вовсе не задумывался о тренере Воронов или побочной ветви семьи якудза. Теперь на пятьдесят процентов уверен, что к его смерти будет причастен собственный сын, который вполне мог бы спровоцировать смерть главы якудза для своевременного принятия титула. Другие пятьдесят процентов всё же отстаивают возможную тяжёлую болезнь с летальным исходом. И первый, и второй варианты на деле объясняют последствия, что повлекли за собой появление младшего Мориямы и Лолы. Ичиро не стал бы вдаваться в подробности своих действий, уверенный в том, что их исполнение может быть отложено на неопределённый срок, Лола же не волновалась бы о возможном убийстве Балтиморского Мясника, не будь она осведомлена о скорых сроках смены главы клана. Поэтому Натаниэль не мог не думать о точных датах. Есть ли у него три месяца? Два? Один? Есть ли у него время забыть об угольных глазах и метком предупреждении? Или всё решится в следующий миг и ему не дадут даже вымолвить хоть одно слово на прощание? Естество Натаниэля разрывается на осколки каждую ночь, когда одна часть продолжает считать его непосредственной угрозой для команды, а другая — мечтать о совместном выпуске и не одном удачном матче. И собрать подобную эклектику со всеми рытвинами и лучинами удаётся не просто прежде чем ему придётся вновь встать с кровати и попробовать прожить новый день. Единственная здравая мысль, которая слабо мелькает в сознании во время одной из пар, это старая пластинка Дэн, которая как капитан, подчас может бросить фразу о вечных распрях команды и рассогласованности. И это разом даёт толчок для того, чтобы снять розовые очки, которые неосознанно были надеты консультантом. Верно. После неожиданного выхода из игрового сезона Дэн также будет считать Эндрю чудовищем, Ники под давлением кузенов не продолжит попытки общения со старшекурсниками, а Элисон будет слишком подавлена бессмысленной смертью Сета, что не окупится победой на корте. После себя Натаниэль вновь оставит лишь разруху и скабрёзную живопись семьи Кайдаша. К тому же, как и говорил Кевин, его исчезновение также означает проигранный сезон, в котором до сих пор каждый Лис выкладывался на полную. Несправедливый итог. Но Натаниэль был связан по рукам и ногам, что также добавляло немало самоуничижительного настроения. Хотя во время прошлого разговора с Кевином горазд было разозлиться и парировать слова ублюдка, вспомнив об оковах его брата Рико. Идентичная ситуация, идентичные действия, но в отличие от него Кевин оказался более свободным, разрушив нить происходящего. Он смог рискнуть всем, что у него было и пойти ва-банк, надеясь на лучшую жизнь. Натаниэля раздражало в этой ситуации лишь то, что теперь Кевин принимает свободу как должное и больше предаётся мыслям о прошлом, с замиранием сердца ожидая новые встречи с бывшим членом семьи, нежели движется далее по намеченному пути, невзирая на неудачное начало. Натаниэль не позволил бы стать своей свободе чем-то обыденным и само собой разумеющимся. Этот яремный дар добивается излишне илистыми способами, чтобы после менжевать перед каждым упоминанием прошлой жизни. Впрочем, никто у Натаниэля не спрашивал его мнения, потому как клан якудза мало кому дарует свободу, чаще прибегая к савану в ответ на все мольбы и литании. Он размышляет об этом чаще, чем следовало бы, подчас пребывая в своих мыслях слишком долго, отчего окружающие не в первый раз заставляют вновь обратить внимание на обстановку щелчком пальцев или похлопыванием по плечу. Второй способ, конечно, больше заставляет обратить внимание на самого человека и прочитать в чужих глазах намерения следующих действий, нежели вспомнить о том, что через пять минут должна начаться пара. Тем не менее, это работало. В последний свой осмотр, например, Эбби потребовалось лишь помахать рукой перед глазами, чтобы известить о конце всех процедур и с гордостью в голосе сообщить об удовлетворительном физическом состоянии. Натаниэль знает, что ей сообщили об операции из-за образовавшейся язвы желудка, поэтому не стало удивительным то, с какой радостью медсестра ставила его на весы. Хотя он точно не знал, что должен чувствовать по этому поводу, юноша просто кивал, когда Эбби наказала набрать ещё по меньшей мере пять килограмм. Натаниэль никогда не был озабочен разнообразием еды или его отсутствием, потому сейчас даже точно не знает как часто или сколько много нужно проглотить, чтобы вновь увидеть улыбку на лице женщины. Во всяком случае, сейчас он старается каждый день брать что-то в студенческой столовой, что выглядит, по его мнению, достаточным для набора веса. Так, к слову, он несколько раз брал бургеры или мясо с гарниром, после чего желудок ощущался настолько полным, что казалось часть съеденного выйдет через рот. Супы чаще всего обходились стороной, как и салаты, от которых, казалось, невозможно было набрать достаточно калорий. Иногда Натаниэль посматривал на кусочки торта, которые уже были разложены по блюдцам среди разных пончиков и пирожных, но не решался брать даже фруктовые разновидности. В этот момент он всегда вспоминал о матери, которая лишь раз в несколько лет приносила зимой два кусочка торта, и подталкивала оба блюдца в сторону Натаниэля, говоря о том, что не жалует сладкое. Натаниэль, на самом деле, тоже не жаловал, но сложно было отказаться от торта, когда он видел его столь редко. Поэтому и сейчас он сидит за столом, стараясь тщательно пережёвывать рис в остром соусе с кусочками курицы. Отчасти ему кажется, что когда полость рта начинает гореть от концентрации острого, жевать становится легче, минуя мысли о скорейшем походе в туалет. Хотя воспоминания об улыбке Эбби больше держат в тонусе, нежели сомнительные образы о поддержании здоровья. — Твоё сердце снова бьётся? — резко произносит кто-то напротив, и в следующий миг за столик садится Эндрю с привычным выражением лица. Натаниэль не желает отбиваться от остринок, когда его застали в столь уязвимом положении, поэтому тотчас переводит тему: — Я слышал, что ты танцевал с Рене на рождественском банкете. Обсуждение его приёмов пищи всё ещё является излишне высокой ступенью, поскольку часть Натаниэля продолжает противится каким-либо инородным предметам в желудке. После вчерашнего ужина он несколько часов сидел за домашней работой, отвлекаясь на острые ощущения того, как пища медленно и с шипением расстворялась в чёрной дыре, оставляя после себя тяжесть всего мира. Веснински в очередной раз находил доказательства того, что для такого человека еда являлась сущим ядом. Но вторая его часть желает оставить после себя больше приятных воспоминаний, поэтому ради нескольких улыбок можно вытерпеть неестественные процессы, где после планет Солнечной системы чёрная дыра поглощает всё сущее. — С растяжением лодыжки, — кивает Эндрю, словно сочетание этих вводных не противоречит друг другу. — Наверняка это смотрелось бы весьма комично. — Бы. Зачем мне танцевать с Рене? — Разве вы не встречаетесь? Старшекурсники даже делали ставки… Натаниэль не успевает закончить, как его рот накрывает чужая ладонь. Глаза инстинктивно находят лицо Эндрю, чтобы развеять мистику происходящего, но слова встают комом в горле, когда напротив практически первоклассно пытаются скрыть горькое осуждение с толикой зыблемых чувств. Юноша словно тот маленький мальчик с Редвуд стрит как следствие в ответ пытается осмыслить причину возникшего напряжения, но его вновь останавливают, когда рука перемещается на затылок со словами: — Прекрати. Я просто принёс таблетки, — на выдохе говорит Эндрю и убирает ладонь, чтобы достать блистер из кармана джинс. — Ты каждый день теперь будешь ходить в универ, чтобы проследить за тем, что я не выкидываю таблетки? — наконец уточняет Натаниэль после нескольких вдохов. — В конце концов, я тоже студент. — Ты не ходишь на пары, — парирует он. — И появляешься только во время сессии. — Тогда проглоти таблетку, чтобы я скорее вернулся в общежитие, — в привычном тоне отвечает Эндрю, поставив безмолвную точку в разговоре. Натаниэль не согласен с этим единоличным решением, и вместо этого вновь переводит тему, несмотря на блистер, что уже был брошен на стол. — Я не знал, что ты боишься высоты. — Конечно, — всё ещё с той же раздражительностью отвечает Эндрю. — Просто угадал. Ты ведёшь себя иначе, когда находишься на крыше. Не ищешь предмет за который можно зацепиться взглядом, и вместо этого всё время смотришь вниз. — Подскажи, как человек с такой наблюдательностью может спутать меня с Ники? — Это жизненно необходимый навык? — предлагает Натаниэль. — Бесполезная штука для суицидника вроде тебя. В ответ на это Веснински выпускает из рук вилку, что издаёт дробный отрывистый звук, и горячо отвечает: — Хорошо, да. Я пытался покончить с жизнью. Потому что мне приходилось быть всё время начеку, улавливать каждый шорох, каждую микромимику лица, знать, когда в мою комнату заявится кто-то чужой и когда этого ждать. Гадать пройдёт ли эта ночь без постороннего вмешательства или нет. Потому что если совершу ошибку в просчётах, то в ответ буду вознаграждён тонной боли, уже умоляя о смерти своих мучителей. Ты это хотел услышать? Эндрю, казалось, пропускает половину слов мимо ушей, когда забирает чужой холодный чай и запивает им свою дозу антидепрессанта. Но его внимательный взгляд исключает подобную возможность, говоря о внутреннем конфликте, который только может произойти в ответ на эту тираду. В конце концов, он уточняет: — Она называла тебя «Младший». Значит тебя назвали в честь отца? Степень раздражения тотчас теряет свой градус, когда лишь одно слово заставляет сморщиться в отвращении и попытаться найти путь для побега. Тогда он копирует действие собеседника и запивает таблетку, чтобы продлить паузу в разговоре. — К нему чаще обращались Натан.***
Вечерняя тренировка перед пятницей заканчивается быстрее, чем ожидал Натаниэль. После Истхейвена он начинает замечать то, что бежать дополнительный километр становится легче, как и держать клюшку больше одного тайма. Поэтому в эту полночь ему хочется забыть о модульных работах, и просто пытаться забросить больше мячей в ворота, пока над головой одна за другой появляются всё больше звёзд. И, к сожалению, Натаниэль успевает забросить лишь несколько мячей, когда Кевин улавливает звук с трибун и резко останавливает тренировку. — Закончили. Последний мяч только отскакивает от ворот, когда «двойка» неожиданно подставляет клюшку к бортику, после чего снимает шлем. И Натаниэль бросает лишь секундный взгляд на скамейки, прежде чем раздражённо сказать: — Зачем ты его слушаешь? Он даже не тренируется. — Главное, чтобы выполнял свои условия сделки, — пожимает тот плечами, после чего направляется к конусам, чтобы их убрать. — Отлично, — Натаниэль иронично усмехается и более напористо продолжает: — Очередная сделка! — Эндрю согласен только на равноценный обмен. Не самое худшее. Натаниэль не развивает тему того, что его сделки могут повлечь за собой весьма разрушительные последствия, несмотря на самый низкий показатель роста в команде. К тому же, категоричность в этом вопросе достаточна, чтобы косность убеждений Эндрю имела не последнее влияние на окружающих. Самому Натаниэлю даже пришлось в очередной перепалке разорвать сделку, чтобы не лицезреть новых буреломов, которые последуют на пути. И кроме прочего, это был и есть единственный человек (не связанный с Балтиморским Мясником), который каждый день носит с собой ножи. Хотя, казалось бы, Калифорния не на последнем месте по числу преступлений среди всех Штатов. — Что тебе так понадобилось, что ты заключил с ним сделку? — интересуется Натаниэль. — Не мне. Ему нужно было, чтобы кто-то присматривал за Ники и Аароном пока он был в Истхейвене. И на тот момент я был единственный человеком, которому он… Не доверял, но не имел других вариантов. Поэтому я воспользовался этим. И взамен попросил, чтобы он играл в полную силу на всех матчах в этом году. — Это нихуя не равноценно, — заключает Натаниэль. — Он был в Истхейвене около двух недель, но должен отрабатывать это целый год. — Он посчитал защиту своей семьи в эти две недели достаточно сильным доводом, чтобы взять клюшку в руки. И я рад, что наконец нашёл повод, чтобы Эндрю показал все свои возможности на корте. С такими результатами он легко войдёт в национальную сборную. — Ты веришь, что Эндрю продолжит играть в экси и дальше? Я бы на это посмотрел. — Было бы глупо растрачивать такой талант впустую, — усмехается Кевин и добавляет: — Жаль, что он не распространяется на двух близнецов. Тогда нам было бы проще выигрывать матчи. — И ему было бы проще присматривать за Аароном и Ники, — кивает Натаниэль и задумчиво продолжает: — Но что заставляет его присматривать за ними? Тоже сделка? — Не думаю, что тебе следует лезть в это дело, — жёстче отзывается он, хотя обращается вовсе не к собеседнику, а к своему же любопытству. — Я знаю, что он заключил сделку с Аароном, но не знаю, что получил тот в обмен на свою защиту. — Поэтому сейчас мы имеем одного гиперопекающего близнеца, и одного суперраздражительного, что вынужден скрывать свои отношения с девушкой? — Мне плевать какие у них отношения, — вздыхает Кевин и с напором говорит: — Это не мешает матчам, а значит вполне приемлемо. — Приемлемо, — эхом повторяет Натаниэль, словно это слово должно пройтись колющей болью по венам, но ничего не происходит, поэтому ему остаётся лишь согласиться с «двойкой» и избавиться от излишнего любопытства. В конце концов, ему всегда было плевать на Аарона и Ники, так что собственная тревожность в последние недели рядом с командой не может изменить этого. Он не тот мост, о котором говорила Дэн, и не тот спасительный свет, который выступит добровольцем контаминации. Он всё тот же Натаниэль Веснински, который не в силах способствовать антиномии и выступает лишь наблюдателем всех распрей и антимоний, которые были, есть и останутся после. Нет смысла гнаться за тем, что никогда не было подвластно такому человеку, как он. Поэтому утром пятницы он решает избежать очередного разговора с Эндрю, чтобы притупить свою тревожность, и во время второго завтрака устраивается на улице на одной из скамеек. Во избежание подкожного зуда, он также покупает быстрорастворимую лапшу с тонной острых приправ, отчего кажется что лапши там и вовсе нет. Но Натаниэль съедает всё до последней капли, чтобы после забыть о еде на следующие полдня и сосредоточиться на матче. Он всё ещё не совсем понимает как должен играть вечером в Остине, когда цвета команд отличаются едва ли: на выездной игре Лисы наденут парадную белую с оранжевым форму, тогда как Длиннорогие предстанут в оранжевой с белым. Можно было бы понадеяться на разницу в номерах, но и то не поможет Натаниэлю, когда счёт будет идти на секунды. Можно учесть разницу роста, что больше бросается в глаза, нежели всё остальное, но возможно ли держать это в голове всё время, не забывая про контроль мяча и защиту ворот? К тому же, он знает лишь примерный рост каждого соперника, так как Кевин настаивал на том, что его интуитивная игра даст больше пользы вместе с сухими просчётами форварда. Тогда остаётся положиться на защитников, которые, возможно, окликнут Натаниэля если он начнёт бежать не в ту сторону. В завершении своих мыслей он допивает оставшуюся воду от лапши, что оказывается не менее острой, и выбрасывает коробку в ближайшее ведро. Последняя на сегодняшний день пара начинается лишь через двадцать минут, поэтому юноша не спешит встать со скамьи, чтобы опять же не наткнуться на нежелательных знакомых, но ему мало когда везло. — Привет, — произносит подошедшая девушка. Хорошо, Натаниэль может точно сказать, что ровное цветастое каре принадлежит Рене, поэтому слегка расслабляется. — Волнуешься? — Думаю, сегодня все волнуются. Рене от этого слегка усмехается, после чего садится рядом на скамейке и отвечает: — Элисон пропускает последнюю пару в столовой, говорит, что не может думать о чём-либо ещё. А Мэтт с Дэн просто не реагируют на внешние раздражители. Не думаю, что в такие дни хоть кто-то слушает лекции. — В такие напряжённые дни ты обычно находишься рядом с Элисон или Эндрю, — замечает Веснински. — Сегодня тебе хватает своих нервов? Рене усмехается пуще прежнего и говорит: — Да, думаю, что я тоже посижу с Элисон в столовой. С этим легче справляться вдвоём. Но Эндрю обычно предлагает спарринги в другие дни, не связанные с матчами. Натаниэль пропускает мимо ушей смысл слов собеседницы и достаёт из закромов своих размышлений то, что давно желало обрести словесную оболочку: — Как такой набожный и верующий человек вообще выбирает Эндрю? — Я всегда говорила, что являюсь плохим человеком, который изо всех сил старается быть хорошим. Но не в этом суть твоего вопроса, верно? Что значит «выбираю Эндрю»? — Я думал, что это работает также как у Аарона, который ни с кем не обсуждает свои отношения, — неувереннее продолжает он и вновь прокручивает в голове все моменты, которые были связаны с «интересами» близнецов. Запоздало Натаниэль понимает, что его наводящие вопросы вновь оказываются связаны с подкожной тревожностью, которая напоследок желает сохранить как можно больше фактов и воспоминаний о Лисах, поэтому тише добавляет: — Хотя, забей. — Я не в его вкусе, — тем не менее начинает Рене. — Между нами ничего нет. — Такой простой ответ? — натянуто усмехается юноша от неожиданного заявления. После всех их моментов тет-а-тет и перешёптываний старшекурсников даже ему оказывается сложно поверить в это. — Вся команда делает ставки, но ты даёшь чёткий ответ лишь сейчас? — Иногда удобнее молчать, — улыбается она. — Элисон поверила мне, когда я сказала, что не испытываю романтических чувств к Эндрю. Остальные не захотели слушать. Поэтому я помогаю ей выиграть все споры обо мне и Эндрю. А полученные деньги делим пополам, часть которых я откладываю на наш проект «Усыновление к Рождеству». — Что тогда получает Эндрю в этой ситуации? — хмурится Натаниэль. — Душевное спокойствие, — чуть погодя, отвечает Рене. — В каком смысле? — Я сказала, что не во вкусе Эндрю, и это правда. Но дело не в моей внешности или религии. Просто я девушка. Натаниэль первые две секунды внимательно рассматривает лицо собеседницы, после чего измученно заключает: — Значит о его ориентации больше никто не знает. — Тебя это расстраивает? — Нет, — отвечает Натаниэль, но не говорит о том, что с этим откровением теряет последнюю нить к спасению. Он неожиданно понимает, что лучше чувствовал бы себя без этой правды, которая оголяет нечто совершенно личное и недоступное.***
Натаниэль не пошёл вместе с Рене в столовую, к тому же, отсидеть последний час перед выездом можно и в аудитории. У него и без того довольно много несделанных модулей, поэтому это можно компенсировать хотя бы стабильным посещением пар. Для каких-то сочинений всё равно требуется углубиться в предмет, но сейчас он может лишь подчас смотреть в окно и наблюдать за тем как за окном постепенно начинается дождь. А когда волнительный звонок оповещает о конце учебного дня, серую мокрую картинку освещает молния, иногда возникая аккурат в апогей крещендо грома. В детстве Натаниэль до глубины души ненавидел такую погоду: он кричал и плакал, а все его мольбы были заглушены стеной дождя. Тогда Натаниэль искренне верил, что какой-то сосед или прохожий откликнется на его зов о помощи, но никто никогда не приходил, а все случайные приходы FBI награждались новой порцией боли. Юноша уже давно не чувствует потребности крикнуть громче обычного, чтобы обратить на себя внимание третьего лица, но такая погода всё ещё вызывает лёгкую тоску и опустошённость. Он скрывает это за быстрым бегом в сторону общежития и мыслями о предстоящей игре, потому что несмотря на погоду сегодня от него будут ждать лучшего результата. Этого уже ожидал Кевин, когда медсестра подтвердила хорошее физическое состояние, но всего пара тренировок после Истхейвена не давала самому Натаниэлю большой уверенности. — Уверен, что Элисон будет вне себя всю дорогу из-за этого ливня, — говорит ему Мэтт, когда выходит из спальни, переодевшись в сухую одежду. — Думаю, это только придаст ей азарта, — без лишних размышлений отвечает он. — Элисон знает, что это одна из решающих игр. — Ставишь на неё? — Можешь сделать это вместо меня. — Ты не Лис, если не сделаешь хоть одной ставки. Нат, у нас сейчас… шестнадцать споров. Хотя бы одна ставка из четырнадцати не сделает тебя бедняком, но может озолотить. — Было же шестнадцать, — не понимает Натаниэль. — На себя ставить нельзя, — усмехается Мэтт и поясняет: — Рано или поздно мы ставим на каждого. От этого признания Веснински беззлобно улыбается, вспоминая разговор с Рене, и отвечает только: — Может быть. Когда-нибудь. Он сам успевает лишь переодеться и оставить рюкзак с учебниками в комнате, когда остальные Лисы уже садятся в машины до стадиона. Оттуда планируется добраться до аэропорта на автобусе, чтобы не платить заоблачные суммы за стоянку, но Натаниэль мало обращает внимания на суету, которая не относится напрямую к матчу. А когда участие в беседе и вовсе не требуется, он просто находит глазами ближайшее окно и не может отвести взгляда от предстоящей картины. Дождь. Дождь. Дождь. Он вспоминает все дожди, которые были за то время, когда он вступил в команду Лисов, но каждый последующий откликается в груди всё большим накалом эмоций. Он уверен, что когда настанет время покинуть Пальметто облака будут такого же свинцового цвета. Периферийным взором можно заметить волнение Ваймака из-за непогоды, который уверен в том, что по этой причине могут отменить рейсы. Но когда команда прибывает в аэропорт, на табло горит надпись «Атланта — 13:20». Это, конечно, не полность успокаивает нервы командного тренера, но все уже расходятся по разным углам до объявления посадки: Элисон с Рене уходят в туалет, видимо, чтобы подправить макияж, Мэтт с Дэн подходят к панорамным окнам, а Ники с Аароном направляются в буфет, не замечая за собой «хвост» в виде Кевина. Эндрю также встаёт недалеко от панорамного окна, и Натаниэль подходит к нему впервые за последние два дня ближе чем на десять метров. — Насколько силён твой страх перед высотой? — Отъебись, — незамедлительно отвечают ему. — Я не собираюсь терпеть это. — Я терплю тебя полгода. — И что ты ожидаешь? Награду? — с издевкой спрашивает Эндрю, явно недовольный разговором. — Было бы неплохо, но я согласен просто вывести тебя в ответ. Знаешь, — легче продолжает он, — шанс умереть на земле намного выше. — И ты подтверждаешь это. Уверен у тебя была не одна клиническая смерть. — И тем не менее я здесь. А через несколько часов мы будем в Остине. Лишь сейчас Натаниэль замечает Лисичек, что направляются в сторону кафе. За ними идёт половина команды, но сам он начинает достаточно нервничать перед матчем, чтобы пропустить какой бы то ни было приём пищи. Проблема с цветами всё ещё беспокоит достаточно сильно, но во время последней пары юноша смог помочь себе единственным решением в этой ситуации: форма вратарей. Лисы и Длиннорогие буквально выступают отражениями друг друга, но Натаниэль будет двигаться в правильном направлении на поле, если ориентироваться на вратаря, форма которого будет схожа с его. На самом деле, это является единственным пунктом, который поможет во время быстрого бега и перехвата мяча, потому как вряд ли у других членов команд не возникнет вопроса идентификации в море оранжевого и белого цветов. Он представляет эту картинку в голове несколько раз, прежде чем начинается посадка. И тогда он вспоминает забытое «Шакалы песочно-чёрные, Черепахи зелёные, Лисы оранжево-белые, Вороны красно-чёрные». Да, сегодня он будет здесь и сыграет этот матч вместе с Лисами, даже если завтрашний рейс отправит его в Японию. На борту ему по «счастливой случайности» достаётся место между Кевином и Эндрю, но это не худший итог с учётом того, что Кевин почти сразу вытаскивает из рюкзака ноутбук и включает одну из игр Длиннорогих. Эндрю, когда самолёт начинает свой путь по взлётной полосе, застывает, словно статуя из какого-нибудь музея. И Натаниэль отчасти хочет помочь ему отвлечься, потому что на деле не умеет смеяться над страхами других, но его рациональная часть позволяет прошептать лишь: — Уверен, что ты в порядке. Эндрю не отвечает ему ровно до того момента, пока самолёт не набирает нужную высоту, после чего едко замечает: — Я хотя бы знаю значение этой фразы. Натаниэль на это возводит глаза к небу и переводит своё внимание на ноутбук Кевина. И хотя матч они успевают досмотреть лишь во время второго перелёта, его итог уже не так важен, когда перед этим они изучали всю подноготную соперников. Длиннорогие хороши, но отчего-то он уверен, что сегодняшняя победа Лисов окажется не такой тяжёлой как может показаться. Возможно поэтому, когда они прибывают в Остин и делают небольшую остановку в итальянском ресторане, после долгой спячки просыпается аппетит, и Натаниэль позволяет себе съесть порцию салата, чтобы сильно не отяжелять желудок. После каждой его попытки набрать больше веса он чувствовал себя огромным шаром, но сегодня это только помешает, поэтому он больше ничего не заказывает. Лисы прибывают на стадион раньше времени, поэтому Ваймак включает все телевизоры, которые только доступны в помещении и уходит разведывать обстановку. Журналисты из разных новостей освещают итоги последних матчей, пока команда рассаживается кто куда. Конечно же, в нарезках присутствует очередной победный матч Воронов, и когда на экране появляется лицо Рико, Натаниэлю впервые за последнюю неделю хочется от души кого-то ударить. В Истхейвене у него не было времени об этом думать, но после он каждую ночь засыпал с мыслями о том, что именно этот ублюдок заставил его пройти по новой изученные круги Ада. Если бы у него была возможность вновь увидеть его на расстоянии двух метров, он не будет ждать ядовитых комментариев. Глупо будет также приписывать Рико произошедшую встречу с Ичиро Мориямой, так как именно импульсивные действия Натаниэля повлекли за собой последствия, но этот закомплексованный первый номер и без того сделал достаточно. К счастью возникшая буря в груди помогает увереннее себя чувствовать, когда Ваймак выводит их на поле. Трибуны болельщиков заполнены оранжевым с белым цветами, отчего легко представить там фанатов Лисов. Общую картину портит лишь пятно, что выбивается из общей массы чёрным цветом и плакатами с римской четвёркой. Хорошо, да, теперь Натаниэль взбешён. Он первым начинает полуторакилометровую пробежку, чтобы избавиться от навязчивого желания использовать клюшку в качестве биты. А приятная дрожь в ногах и сосредоточенные лица команды служат достаточным маятником во время расстяжки. Поэтому когда Натаниэль вновь бросает взгляд на трибуны и после нескольких минут всё же находит команду поддержки Пальметто в виде «Лисичек», это придаёт недостающего вдохновения перед матчем. — Смотри внимательней, — говорит Кевин, пока передаёт ему клюшку. — Это не только «Лисички». Верно. Если сосредоточиться, то можно понять, что половина трибун одета в фанатскую атрибутику команды Пальметто, а несколько плакатов украшены лисьими лапками. Натаниэль редко смотрит в сторону болельщиков, ожидая увидеть в их взглядах презрение, но сегодня он отчего-то просто рад тому, что Лисы не одиноки. Хотя в этом и присутствует толика сожаления. — Будут ли они стоять там же, если сезон будет проигран? — размышляет он вслух. Кевин тотчас меняется в лице и с хрипотцой спрашивает: — Когда? — Не сегодня, — тоскливо отзывается юноша и добавляет тише: — У тебя есть время придумать убедительную отговорку для Эндрю. — Я не могу!.. — Кевин неосознанно переходит на крик, но вовремя останавливает себя, прежде чем закончить: — Это нарушит нашу сделку. Он меня убьёт. — Что? — не понимает Натаниэль. — Вашу сделку? При чём здесь я? — Вперёд, ребята! — выкрикивает Дэн, явно полная энтузиазма. — Помашите нашим фанатам и разбирайте оставшиеся клюшки! Пришло время размазать Длиннорогих! — Так, слушайте сюда, — подхватывает её Ваймак. — Шутки в сторону. Хоть эти ребята и в похожей форме, но сегодня они вышли на поле с одной целью: в первом же матче вышибить вас из чемпионата. Они будут рыть носом землю, чтобы пройти в следующий круг, поэтому нельзя расслабляться. Держите центр поля и не спускайте глаз с их полузащитников, — он делает небольшую паузу и с ухмылкой на лице добавляет: — Ваша сегодняшняя задача — сделать из них посмешище. — Они пожалеют о сегодняшнем дне, — обещает Дэн. — Те же цвета команды не делают их победителями, — кивает Элисон. — И никаких красных карточек! — напоследок говорит Дэвид, прежде чем многозначительно осмотреть всех и каждого. Натаниэль на секунду отвлекается на возбуждённый рёв фанатов, что с каждой минутой звучит всё громче из-за маскотов, что выходят на стадион. Некоторые болельщики тыкают пальцами в сторону вип-сектора и ложи для представителей СМИ. Полиция проверяет близсидящих людей на наличие запрещённых предметов. И он вновь ощущает как вокруг кипит жизнь, жизнь, жизнь… Одно действие сопровождается другим, причина порождает следствие, за вопросом следует ответ. — Нат! Нат! — громче обращается Ваймак, после чего с силой проходится рукой по волосам, чтобы унять своё раздражение. — Кевин, смотри на меня! — Какого они сюда припёрлись, — с явным недовольством говорит Мэтт. Этот комментарий заставляет вновь посмотреть в сторону трибун, чтобы отыскать причину общей неприязни. И Натаниэль мог бы раньше отыскать среди чёрных клякс человека с знакомым разрезом глаз, но сегодня это всего лишь Рико. Только он или возможно ещё несколько людей из Воронов. Этого он не может сказать. Но в любом случае сейчас его фигура в море оранжевого цвета под возгласы «Лисы вперёд!» или «Длиннорогие в бой!» смотрится достаточно блекло и нелепо. Настолько, что он сам поворачивает голову Кевина в сторону тренера и вновь вступает в разговор о тактике игры. — Пятый номер выше меня на тридцать сантиметров, — говорит он, когда предмет разговора смещается на нападающих. — Если его приставят ко мне, то все броски в ворота останутся на Кевине. — На двадцать, — перебивает Эндрю, прежде чем сам Кевин успевает хоть что-то ответить. Натаниэль тут же поворачивает голову в его сторону, когда Дэн с Элисон говорят что-то о прикрытии нападающих, но никто более не реагирует на точный комментарий вратаря. Словно все и без того уверены, что человек, который не переносит экси, точно помнит физические характеристики вражеской команды. Словно всё в порядке и Эндрю не сказал что-то из ряда вон выходящее. Натаниэль шёпотом спрашивает: — Какой рост у седьмого номера? — Я не собираюсь выступать твоим центром памяти. Тогда юноша наконец всё понимает. О боже. — Ты, блять, серьёзно?! То есть своим «я ничего не забываю» ты не понтовался? — Я никогда не врал. Господи. Веснински крепче сжимает свою клюшку и поднимает взгляд в сторону соперников. Эндрю, что не согласен участвовать в дополнительной тренировке, держит в голове всю подноготную каждого игрока, что позволит себе приблизиться к его воротам. Эндрю, который заставляет себя работать лишь на матчах, может легко вспомнить ахиллесовы пяты любого нападающего, чтобы упразднить его попытки получить желанное очко. Да, они победят. Ещё через несколько минут команды покидают поле, и капитаны подбрасывают монетку на право первой подачи. И победа Дэн лишь в очередной раз подсказывает положительный результат игры. Но это будет объявлено в конце второго тайма. Сейчас же только начинается выход стартовых составов, а Натаниэль занимает свою позицию на линии середины поля. От него не ускользает то, что пятый номер всё же — какая удача — занимает место напротив Кевина, отчего юноша тянет уголки губ, чувствуя отцовский оскал. Гудит стартовая сирена и трибуны взрываются новой волной предвкушения, когда мяч подбрасывают в воздух. Дэн сталкивается со своей «опекуншей», которая быстро и грязно расталкивает всех на пути к желанному мячу. Пятый номер рядом с Кевином уже не кажется таким высоким, но не стоит сбрасывать его со счетов, потому как Длиннорогие уже на первых минутах матча набирают бешеный темп в погоне за очками. Натаниэль это твёрдо ощущает, когда оба защитника резко разворачиваются в его сторону при очередом перебросе мяча, один из которых бьёт его под дых, а второй — скрывает от арбитров эту ситуацию своей фигурой. Разгневанные «Лисички» кричат, перебивая других фанатов, но ситуация остаётся без внимания вплоть до следующей стычки. Полузащитница продолжает свои нападки в сторону Дэн, даже когда мяч находится на другой стороне поля, отчего девушка теряет терпение уже на пятой минуте. Она ныряет под свою «опекуншу» и сбивает с ног под недовольные возгласы болельщиков Длиннорогих, словно именно Лисы положили начало борьбе без правил. И, видимо, полузащитница имела достаточный опыт актёрского мастерства, чтобы самолично обвинить в этом капитана команды Пальметто. В этот раз арбитры почти незамедлительно реагируют на возникшую перепалку, чтобы — очевидно — вручить Дэн красную карточку за опасную игру. Но на полпути кулак полузащитницы встречается с лицом Даниэль, поэтому обе девушки получают жёлтые карточки. Натаниэль фиксирует своё внимание на вражеском вратаре, чтобы лишний раз не ошибиться с цветами команд. Поэтому он всего несколько раз смотрит в сторону Эндрю, подмечая точные и почти ленивые движения в безупречной защите. И от этого организм наполняется новой дозой адреналина, которая заставляет быстрее реагировать и отдавать пасы. Весь мир сужается и вновь расширяется, пока мяч не окажется в его клюшке. Он игнорирует номера и их позиции, оставляя в своих мыслях место лишь для одного человека, которому подчас кидает мячи вместе с Кевином в собственной погоне за очками. Один. Два. Три. Игра ощущается совершенно на другом уровне, когда команда в почти идентичной форме всё больше и больше склоняется в сторону грязных приёмов, чтобы сократить разницу счёта. Одна за другой жёлтые карточки вручаются каждому Длиннорогому, тогда как Лисы вынуждены терпеть тычки, чтобы не оказаться на скамейке запасных, чего они себе позволить не могут. Но грех жаловаться на столь отчаянную игру соперников, когда «Лисички» весело скандируют речёвки во время штрафных пенальти. Четыре. Пять. Шесть. Натаниэль не смотрит в их собственные ворота, если в этом нет нужды. Во втором тайме Эндрю должна была сменить Рене, но проследить за этим нет времени, когда каждая встреча с вражеским защитником может закончиться большим количеством гематом, нежели обычно. Семь. Восемь. И… сирена! Он принимает новый пас от «двойки», когда все люди разом встают со своих мест, чтобы что-то прокричать, а СМИ увеличивают частоту вспышек камеры. Веснински переводит взгляд на табло, когда замечает победную улыбку сокомандников, но он не успевает что-либо сказать как к нему со спины обращается какой-то репортёр: — Натаниэль, недавно Рико поделился тем, что с радостью принял бы тебя в свите короля. Прокомментируете? Несмотря на обращение, юноша не сразу улавливает то, что речь идёт именно о нём, потому как до сих пор после матчей с репортёрами говорил кто-то другой. Дэн, заметив это, подталкивает его ближе к объективу камеры, безмолвно предлагая что-то ответить. Натаниэль не понял, то ли она не расслышала вопроса, то ли была согласна на любой ответ новичка, но без этого возможно он бы притворился глухим и устремился в сторону раздевалки. Его единственный опыт разговора с журналистами произошёл на шоу Кэти, и, откровенно говоря, повторять его не хотелось. Поэтому он делает глубокий вдох и говорит лишь одну фразу, чтобы побыстрее снять с себя мокрую форму. — Переход к Воронам был бы ниже моего достоинства.