***
— Ты вообще сегодня обедала? Выглядишь бледной… Ремус хлопотал у плиты, ловко разогревая вчерашнее жаркое, но Лили не отрывала взгляда от Сириуса, который курсировал по кухне. Взад-вперед, снова взад-вперед. Ей тоже было невыносимо сидеть на месте, стоило услышать его имя. Она никогда не боялась, всегда относилась спокойно — всего лишь имя, не оно творит зло, а человек, который прячется за ним. Но когда Сириус, неизменный в своем безрассудстве, произнес его вслух, то мурашки побежали вдоль позвоночника, а дыхание на секунду перехватило, словно она оказалась в ледяной воде. Она только что разговаривала с ним самим, но отчего-то дух выбивало любое напоминание о нем, перекрывало кислород, сжимало шею и ворочалось черной змеей в груди. И с ним ли она говорила? Что, если она просто… опять заснула? Темпераментному Блэку оказалось еще сложнее сохранять спокойствие, когда его друзья и коллеги были в опасности на месте происшествия. На сотый вопрос Лили «расскажи еще раз» он только всплеснул руками. Но ей казалось таким жизненно важным услышать любые подробности, узнать правду и понять… Понять то, что ускользало, скрываясь в темном углу сознания. — Да не знаю я! Сохатый прислал короткий патронус. Сказал только, что нападение, Косой переулок, что-то, связанное с Олливандером. — И… он сам был там? — Да, был. Вроде ушел, по крайней мере очень надеюсь на это. Вот если бы была моя смена! Я бы не потерял его след, у меня великолепный нюх на тварей! Глаза Сириуса ожесточенно сверкнули. Лили нервно выкручивала собственные пальцы, сидя на краешке стула. Ремус поставил перед ней полную тарелку, однако восхитительный запах совсем не прельщал. Она уныло поковыряла вилкой кусочек мяса. В голову пришла отчетливая мысль про мертвую плоть, сваренную в котле до того состояния, что мышцы размягчились, а мясо отошло от костей. В лицо пахнуло могильным смрадом, и она ненароком отодвинула тарелку, чтобы не обижать друга, который старался для нее. Голубая вспышка осветила кухню, зависла перед Сириусом мерцающим шаром. Тот замер на месте, внимая сообщению патронуса. Лили подпрыгнула на стуле и придвинулась ближе, но не разобрала ни слова — весточка была предназначена исключительно для ушей Блэка. Дослушав, тот кивнул и метнулся к камину. В мгновенье ока Лили кинулась за ним. — Что происходит?! — она не удержалась и вскрикнула истерично. Сириус на секунду затормозил у камина, обернулся. — Олливандер жив. Джеймсу удалось увести его в штаб-квартиру до того, как на место происшествия заявились Дюпон с Краучем и смогли бы утащить бедолагу в министерские жернова. Фрэнк должен прикрыть, сказать, что старик пропал. Все собираются, нужно выяснить, что произошло, и определить, как реагировать. Я сейчас туда. — Возьми меня с собой! — взмолилась Лили, шагнув ближе. — Нет, ты сидишь здесь, в безопасности, с Лунатиком, — отмахнулся Сириус. — Штаб-квартира тоже безопасна! Там же только свои, у Сам-Знаешь-Кого нет туда доступа. Пожалуйста, Сириус! Мне нужно знать, что произошло… — закончила она шепотом. Он замер у камина. Видимо, что-то безнадежно-отчаянное промелькнуло в ее глазах, поскольку он, посомневавшись пару секунд, махнул рукой. — Хорошо, там столько бойцов, что, может, даже безопасней, чем здесь. Пошли. Лунатик, ты тоже шевели своими мохнатыми лапами! Облегченно вздохнув, но никакого облегчения при этом не испытывая, Лили шагнула за ним следом в зеленое пламя.***
В бывшем доме Эдгара Боунса, а теперь штаб-квартире было людно. Все метались, суетились. Лили поймала несколько обеспокоенных взглядов и не смогла понять, тревогу в них вызвало ее появление или же ее вид — бледная и растрепанная, осунувшаяся, она едва узнала себя в зеркале, когда увидела мельком. Последние дни она почти не смотрела на свое отражение. Уговаривала себя, что внешний вид сейчас не главное, но на самом деле просто боялась. Боялась вновь увидеть красный отблеск в собственных глазах. У дивана хлопотала Алиса Лонгботтом, а ее круглое обычно добродушное лицо выглядело усталым. Потерявшегося в одеяле, в которое он кутался, старого мастера Олливандера Лили рассмотрела не сразу, но узнала тут же, хоть и не видела несколько лет. Он почти не изменился, сухощавый и угловатый. Разве только его обычно спокойный пронзительный взгляд теперь погас, а голубой огонек, привычно блестевший в глазах, растворился в белесой завесе, померк в дымке безысходности. — Ну что тут у нас? — деревянная нога Грюма прогрохотала по полу. С его появлением гомон затих, орденцы невольно расступились, освобождая место старому потрепанному аврору. Никто явно не хотел стоять в опасной близости от него. Что, однако, нисколько того не смутило. Подвинув стул поближе, он тяжело опустился на сиденье и довольно крякнул. Затем вперился взглядом обоих своих глаз, обычного и ненормально большого, пугающего волшебного, в Олливандера. Внезапно гаркнул: — Взбодрись, старик! Ты живой, и этому надо радоваться, а не раскисать тут! Многие бы отдали все, чтобы оказаться на твоем месте, а не кормить червей в могиле. Мастер вздрогнул и уставился на Грюма озадаченно. Но, казалось, вырвался из круговорота собственного ужаса. — Так, а теперь… Я бы очень хотел послушать, как ты все-таки остался на этом свете. Давай, поведай-ка своему старому другу Аластору, что произошло. — Не знал, что мы с вами друзья, — пробормотал Олливандер и покосился на изувеченное лицо Грюма с опаской. — Расскажите нам, как все было, — мягко попросила Алиса. Она подала ему чашку горячего бульона, источающую пар и аппетитный аромат, и села рядом, успокаивающе положила руку на его колено. Он взглянул на нее благодарно. Глотнул бульон. Сгорбившись и грея ладони о теплую керамику, вздохнул тяжело и начал рассказ. Орденцы внимали его тихому голосу, замерев; Лили непроизвольно придвинулась ближе, почти коснувшись Грюма плечом. — … он пришел под закрытие. Сейчас вообще мало людей, все школьники закупаются в августе, а к декабрю захаживают только редкие посетители. Кто сломал палочку, кто потерял с ней контакт, прочие несчастные случаи. Конечно, иногда приезжают и из других стран специально, поскольку мастерство семьи Олливандер широко известно… — поймав недовольный взгляд Грюма, он вернулся к теме. — В общем, да… Я узнал его сразу. Не узнать просто невозможно, даже в капюшоне — его аура подавляет, встает костью в горле, заполняет все вокруг и не дает вдохнуть полной грудью. Такая сила… — он протянул почти восхищенно, но тут же осекся. — Чего он хотел? — поинтересовался Грюм. Презрительно поморщил остатки носа на восхваления Темного Лорда. — Он показал мне свою палочку. Вяз, сердечная жила дракона, восемнадцать дюймов. Старая, очень старая, семейная реликвия. Я узнал ее, хоть и не делал сам — она принадлежит роду Малфоев, передается по мужской линии, я держал ее в руках, еще когда она только перешла к молодому Абраксасу от его отца. И дерево на ней теперь треснуло. Какая потеря, — он разочарованно покачал головой. Печаль, отразившаяся на его лице, скорей соответствовала внезапному известию о смерти человека, но никак не об испорченной палочке. — Как у него оказалась палочка Малфоев, я, положим, догадываюсь, — проворчал Грюм, взглянув на затаившую дыхание Лили. — А почему треснула? — Если у палочки нет контакта с хозяином, то она сопротивляется насилию над собой, — ответил Олливандер, словно это было самой очевидной вещью. — Тем сильнее, чем мощнее колдовство. Она не выдержала магического потока, который через нее хотели провести. Я спросил даже у него, забывшись, что он пытался ей сотворить, но он, конечно, не ответил. «Манящие чары» — сказал со странным весельем, и я не стал дальше расспрашивать. Хоть и не надеялся выйти уже живым из собственного магазина… — Так, ты пояснил ему, что палочка сломалась… — получив кивок Олливандера, Грюм продолжил: — И что? Он, вероятно, захотел другую? — Сопровождавшая его женщина — грецкий орех, двенадцать и три четверти дюйма, сердечная жила дракона — мадам Лестрейндж, вместе с мужем встали у дверей, а Темный Лорд попросил подобрать ему другую палочку. Я… я сразу понял, что как только он получит требуемое, то избавится от меня, — Олливандер поджал дрогнувшие губы, но быстро справился с собой и продолжил: — Поэтому, к своему стыду, совсем не спешил. Я так надеялся, что кто-нибудь заметит неладное, спугнет их… Но табличка «закрыто» под конец дня никого не смущала, люди просто шли мимо, когда он стоял прямо передо мной. Ничего не чувствовали, даже не оборачивались. Я осознал, что помощи ждать неоткуда. — Дальше! — поторопил Грюм, проигнорировав расстройство мастера. — Я предлагал палочки одну за другой. Он в них совсем ничего не понимает, не чувствует их суть. Просто пробовал, а они все не подходили. Через несколько попыток магазин был разнесен хуже, чем после толпы первокурсников. Я даже рискнул подсунуть ему шерсть единорога, предназначенную лишь для светлых, чистых сердцем магов, но он успел отшвырнуть палочку раньше, чем она взорвалась в его руках. И совершенно рассвирепел — обещал мучительный Круциатус, «содрать кожу живьем и сварить в чане с лаком для моих гребаных палочек, навеки заключив в смолу в назидание»… — Олливандер передернул плечами. — И тогда я решил, что быстрая смерть предпочтительнее. И я сдался. Я помнил его прежнюю палочку. Она лежала в магазине годами, никто не мог совладать с ней, я уже отчаялся продать ее и зарекся когда-либо еще работать с тисом. Но стоило одиннадцатилетнему мальчику с зимней вьюгой во взгляде взять ее в руки, казалось, тот самый феникс, что дал перо для палочки, запел. Звали его… — Не поминай дьявола всуе, — Грюм оборвал его мечтательный тон. — Теперь его зовут по-другому. Или же не зовут… а он сам приходит, да?! — выкрик заставил Лили, которая вслушивалась в тихую речь Олливандера, подпрыгнуть. Она судорожно сжала палочку — ту самую прежнюю палочку Волдеморта — в кармане. — Да, извините, — тихо отозвался мастер. — Так вот, я вспомнил, что у меня есть еще одна палочка, с пером этого же феникса. Из остролиста, который столь же редко используется мной, как и тис. С ней никто не мог совладать. И я… принес ему ее, — закончил почти неслышно. — Судя по всему, подонку она пришлась по душе, — кивнул Грюм. — Или он ей. Признала его моментально, словно всю жизнь только его и ждала, — Олливандер покачал головой. — Кто бы знал — я сделал их почти в одно время, на заре своей карьеры, когда не боялся странных и уникальных сочетаний. И оба моих выдающихся творения отошли одному человеку, признав исключительно его. Лили плотно сжала губы, а пальцы сомкнулись на тисе до боли. «Не только его». Но она об этом не скажет вслух, не сейчас, когда в глазах окружающих плещется такое отвращение. — И что дальше? — напомнил о своем присутствии Грюм. Олливандер, погрузившийся было в задумчивость, встрепенулся. Мигом стал каким-то потерянным. — Он сказал: «Кончаем тут и уходим». И… женщина поторопилась. Она вскрикнула радостно и выпустила в небо над переулком метку. Его метку. Тут же сработали какие-то чары, завизжала сирена. — Это мы поставили недавно, — Джеймс шепнул тихо. — Сигналка с антиаппарационным барьером. Грюм удовлетворенно кивнул, расплывшись в злорадной ухмылке: — Стало быть, сработало. Жалко, что мышь оказалась слишком жирной для этой мышеловки, были бы там одни его прихвостни — не ушли бы. Неужто спугнули его? — Он отвлекся на секунду, обернулся, чтобы выглянуть через витрину — люди кричали в испуге, метались по улице, не могли аппарировать. И я… Я совершил то, чем не горжусь. Я побежал. Казалось, эта мысль расстроила старого мастера больше, чем все только что рассказанное. Он потерянно опустил взгляд в пол. Алиса взяла его за руку и ободряюще сжала. — Вы держались очень достойно, не все так смогли бы на вашем месте. Ничего в этом позорного нет, это был благоразумный поступок. — Куда уж благоразумней, — вздохнул Олливандер. — Я побежал в подсобку, откуда нет второго выхода. Но мне повезло — видимо, сигнализация и метка в небе спутали все его планы, и следом за мной он не пошел, не стал терять время. Я слышал лишь, как он ругнулся на свою помощницу. А потом я забился за стеллаж, в дальний угол, и уже не видел, что произошло. Только слышал, как оглушительно взорвалась моя витрина. — Пробил барьер, — зло выплюнул Грюм. — Силен, скотина, еще и с новой палочкой. Жаль, тупая сучка не запустила метку в небо десятью минутами ранее, тогда мы бы поприветствовали его горячо и посмотрели бы, как хваленый лорд отбивается сломанной малфоевской. — Это моя вина, что он снова получил подходящее оружие, — горестно вздохнул Олливандер. — Вы тут ни при чем, — возразила Алиса. — С вами или без вас, он все равно добился бы желаемого. Повезло, что вы выжили. — Пока да, — нехотя кивнул Олливандер. — Но дальше — не уверен. Его тис обладал страшной и темной славой, якобы даже имел власть над жизнью и смертью. Но знаете, что говорят про остролист и перо феникса? Чрезвычайно редкое и сложное сочетание — непостоянство, опасный духовный поиск. И… что на пути у этой пары не стоит становиться никому, они сметают все преграды. Когда Лили встретилась взглядом с водянистыми глазами Олливандера, то не поняла, из-за чего волосы на ее шее встали дыбом. То ли из-за его слов, то ли из-за нерушимой уверенности в его взгляде. Уверенности в их поражении. — Надо… Надо доложить профессору Дамблдору, — напряженно протянул Джеймс, разрушив надолго повисшее молчание. — Не беспокойся, мальчик, Альбус обо всем узнает, — хмыкнул Грюм многозначительно. — Или это уже у тебя вошло в привычку? Впиталось вот сюда, что нужно побежать и доложить хозяину? Он постучал себя по виску искривленным пальцем. Взгляд волшебного глаза впился теперь в Джеймса, внимательно изучая, сканируя насквозь. Тот потерял всю решимость и как-то сжался. Лили было больно видеть своего обычно бойкого мужа, неунывающего и вечно отпускающего шутки на грани приличий, таким потерянным. А еще она чувствовала свою вину в его пошатнувшихся отношениях с Орденцами. Словно это она заставила пойти на предательство, будто это она стояла с палочкой у его горла. Не было совершенно никакой разницы, сотворила это она или же Волдеморт. — Что, самозваный Лорд отымел тебя по полной? — продолжил издеваться Грюм. Поврежденный рот растянулся в жуткой перекошенной улыбке, шрамы прорезали плоть лица еще более явно. — Ну да, ну да, его шлюшка МакКиннон теперь вне доступа, в психушке отдыхает. Пришлось ему брать, что дают, а ты и рад подставиться! — Вы не имеете понятия, о чем говорите! — возмутилась Лили, не в силах больше молчать. Она ощущала на себе сочувственный взгляд Алисы. В глазах Ремуса плескалась искренняя боль. Эммелина поджала губы. Эльфиас Дож, напротив, отвернулся, будто от чего-то неприличного. Олливандер еще сильнее вжался в диван. Но ей было плевать. Вся скопившаяся усталость последних дней сорвала заслоны, вся злость, что томилась внутри, теперь норовила выйти, излиться ядовитым потоком. — Это я-то не имею понятия? — критически уставился на нее Грюм. Медленно склонился вперед, приблизив свое искореженное лицо, ткнул пальцем в наполовину отсутствующий нос. — Я боролся со злом, когда вы оба еще пешком под стол ходили! Но если желаешь поговорить о зле, то я не против, никогда не против… На самом деле, очень хотел бы с тобой побеседовать. — Так беседуйте, но не надо обвинять во всем Джеймса! — вскинулась Лили. — Да-да, хотел бы прояснить пару вопросов, — продолжил Грюм. — Например, чем ты добилась такого расположения ублюдка? Как так получилось, что он оставил тебя в живых? Может, и ты перед ним выслужилась, а, по-своему? — он выразительно поднял белесые брови и повел челюстью. — Твои намеки возмутительны, Аластор! — вмешался Джеймс. — Как у тебя язык повернулся?.. — О, у меня много на что повернется… — начал было Грюм, но Лили его перебила: — Пускай говорит, Джеймс! Пускай, я бы тоже послушала. Послушала, чем он занимался, когда убивали моего ребенка?! Или, может, он пытался как-то вмешаться, и это он кинулся на Сам-Знаешь-Кого с голыми руками, а не ты? Или, может, он, а не ты, пытался вытащить меня, защитить члена того Ордена, за который так радеет? Рисковал жизнью и подставлял шею под удар, пришел прямо в логово к врагам? Он так пылко обвиняет Марлин, но, может, это его несколько месяцев избивали и насиловали моральные уроды? Нет, я забыла! У него мозги съехали от другого — от огневиски и жалости к себе! Она не заметила, как вскочила на ноги. Только когда кончилось дыхание, осознала, что стоит посреди комнаты. Все неотрывно смотрят на нее и будто даже отодвинулись подальше, к стенам, как от чумной. Не получалось ни на чем сконцентрироваться, взгляд пьяно плавал, а внутри клокотала и пламенела ярость, источала едкий дым, от которого щипало глаза. — М-да… — протянул Грюм, изучая ее с ног до головы. Его глаза, впервые за все это время, работали синхронно, и его внимание теперь всецело принадлежало ей. — Что-то с тобой не так, Поттер. Может, Альбус и видит в людях лишь хорошее, вот только я не он. Что-то в тебе изменилось, я чую своим отсутствующим носом, какой гнилью от тебя несет. Но Лили уже не обращала на него внимания. Обвела взглядом орденцев, тех людей, что считала своими друзьями. За которых когда-то готова была умереть. — Он убил моего ребенка, чуть не убил меня. Вы же ничем не помогли, только сидели здесь, строили свои бесполезные планы. Да, все вы! Один Джеймс кинулся в пекло, один он попытался помочь мне. Но теперь именно он заслужил ваше пренебрежение, ваши оскорбления. Хотя это он должен быть примером для вас! Звон ее голоса завис в тишине, увяз в тухлой болотной тине, в которую превратилась гостиная. Лили устало провела рукой по лицу, размазывая горячую влагу. Слезы текли по щекам сами собой, а перед глазами плыло, мир двоился, перекрытый разъедающей все солью. Тягучую минуту нарушил вспыхнувший камин. Из зеленого пламени выступил Фрэнк Лонгботтом, оглядел напряженно замерших в гостиной людей. Улыбка медленно угасла на его добродушном лице. — Что здесь?.. — начал было он, но Грюм перебил, повернувшись к нему и потеряв к Лили всякий интерес, будто она вдруг стала пустым местом. — Что там у тебя? — проворчал он недовольно. — Мы опросили свидетелей, — начал тот доклад, нехотя отведя взгляд от Лили, — потом Крауч настоял, чтобы прошлись по всему Косому. И он оказался прав — гоблины в Гринготтсе долго мялись, но рассказали, что сегодня Лестрейнджи в компании неизвестного мужчины, который скрывал лицо капюшоном, посещали свой сейф… — Блядские зеленые коротышки, — ругнулся Грюм, стукнув кулаком по журнальному столику. — Надо их дожать, чтоб заморозили счета пожирательского отродья! — Боюсь, что… Чего боится Фрэнк Лонгботтом, Лили уже не дослушала, только кинула порох в пламя и шагнула в камин. Лучше в пустой дом, но подальше от этих людей, которых считала близкими, и в глазах которых теперь плескалось такое отвращение пополам с презрением.***
Северус уже закончил приготовление очередной порции кроветворного и подписывал этикетки на бутылочках. Не то чтобы ему это требовалось, он мог определить свои зелья с закрытыми глазами, по одному только запаху. Но в шкаф с запасами лекарств должен быть круглосуточный доступ у всех Пожирателей, и приходилось делать скидку на других людей, которые не так разбирались в тонкостях волшебной науки, как он. Перо сорвалось на последней букве и оставило длинную полосу — хоть он и не слышал, чтобы дверь скрипнула, но в этот раз было физически невозможно не почувствовать чужого присутствия. Он бросил лишь быстрый взгляд из-под завесы волос и тут же опустился на колени, отставив пузырек в сторону. — По́лно тебе, — произнес Волдеморт над его головой. Однако не сразу, а насладившись несколько секунд видом коленопреклоненного слуги. — Милорд, — склонив голову еще ниже, он поднялся. — Ты всегда был очень полезен… — завел речь Волдеморт. Северус лишь усилием воли удержался от того, чтобы нервно сглотнуть. Он давно ожидал этого, еще с той самой промашки с жидкостью из рога взрывопотама, благодаря которой Лили почти сумела сбежать. Тогда его временно простили. Лили… Это имя моментально всколыхнуло душу, впилось острыми когтями. Он наивно думал, что здесь она будет в безопасности, не под обстрелом. Что с ним она будет счастлива, осознает, какой путь правильный, поймет, кто ее настоящий друг, кто достоин ее любви… Но если кто из них и был наивен, так это он. Здесь, рядом с Темным Лордом, оказалось много опасней. Ведь он любил играть, не придерживался никаких правил и не считался ни с кем, даже со своими. И сейчас Северус был уверен, что Лорд пришел расквитаться за его ошибки. И он надеялся лишь на одну вещь. Нет, на две. Что сможет принять смерть достойно, как мужчина. И что Лили будет в безопасности, пускай и где-то далеко. — … никто так хорошо не разбирается в зельях, как ты, Северус, — продолжал тем временем Волдеморт. Тот слушал лишь краем уха, с одной стороны отчаянно желая не услышать два слова, слетающие с губ. Но с другой — страшась этого. Даже не осознать и провалиться в небытие. Не это ли самая жестокая кара? — … ты очень ценный кадр. Поэтому, несмотря на ряд совершенных тобой критических ошибок, я решил дать тебе еще один шанс, — закончил Темный Лорд. Его словам потребовалось несколько секунд, чтобы пробиться через месиво спутанных мыслей, прыгающих с одного на другое. Северус недоверчиво поднял голову, несмело взглянул на хозяина своего тела и души сквозь засаленные черные пряди. — Милорд… Благодарю, ваша щедрость не знает границ, — промолвил он чужим голосом, который, к немалому удивлению, оказался ровным. — Если докажешь свою полезность, — припечатал Волдеморт. Теперь он смотрел на слугу выжидательно. — Как я могу… Доказать свою преданность? Что угодно… — сбивчиво пробормотал Северус. Надеясь, однако, что это «что угодно» затронет любое, кроме… нее. Ведь тогда выбор будет весьма неоднозначен… — Всего лишь задачка по твоему профилю, — Волдеморт улыбнулся, дружелюбно, как он понимал это слово. Однако улыбка совсем не затрагивала холодных глаз, и эта ненатуральная гримаса смотрелась более пугающей, чем привычное серьезное выражение лица. — Уверен, для тебя она будет сущим пустяком. Ты же помнишь то изумрудное зелье, что варил по моему рецепту? — Отравляющее разум? Да, — тут же ответил Северус. Такое забыть было сложно. — Свари противоядие, — просьба прозвучала тихо, но сомневаться в том, что это приказ, не приходилось. — Сумеешь? — Конечно, — уверенно ответил Северус и внутренне расслабился. — Если произвести соответствующие расчеты, подобрать ингредиенты… Несколько проб, чтобы выяснить лучший путь, тесты… Думаю, за месяц я бы справился. — У тебя два дня, — просто ответил Волдеморт. — Ч-что?.. — Северус поперхнулся воздухом. Он был так ошарашен, что даже не сдержал себя: — Но я варил зелье две недели, противоядие займет никак не меньше! Волдеморт посмотрел на него задумчиво. Обвел взглядом лабораторию. — Видишь ли, в чем дело, Северус… — продолжил он обманчиво мягко. — Одна моя… ценная вещь находится сейчас практически под крючковатым длинным носом Дамблдора. И это лишь вопрос времени, когда он ее обнаружит, как скоро поймет… Как скоро сделает выводы. Мне нужно срочно принимать меры. Поэтому два дня я даю только из уважения к тебе и твоим талантам. Если не справишься — что ж. Придется испытать то самое зелье на тебе. Волдеморт скорбно поднял брови, фальшиво изобразив опечаленный вид. Снейп стоял под его взглядом ни жив ни мертв. — Так что создать противоядие в твоих же интересах. Если ты и правда настолько выдающийся зельевар, как я считал, то ты справишься. Докажи свою ценность, покажи, что я не зря прощаю твои промашки. Время пошло, — бросил Темный Лорд. Северус даже не понял, как остался один, лишь хлопнула дверь, пока он озадаченно пялился в пустоту. Звук словно отрезвил его. Звякнул пузырек кроветворного, упав на пол, разлетелся осколками, но это было неважно — Северус уже судорожно шарился по столу в поисках своих записей с рецептом. Наконец схватив нужную книгу и взглянув на обложку лишь мельком — «Расширенный курс зельеварения», — он начал лихорадочно листать страницы до той самой, где поперек какого-то бесполезного рецепта, прямо поверх был написан совсем другой состав.