***
Она пришла в себя лишь сидя на диване в собственной гостиной. Нет, Лили не теряла сознания, но мутная пелена усталости накрыла ее, скрадывая и гулкую суету, что захватила собор и осиротевших авроров, и бешеное вращение портала, который активировал Джеймс, когда они с Сириусом подхватили ее под руки и вздернули вверх, а взвившаяся в мигом вымороженный воздух пыль осталась позади вместе с изумленным гомоном, криками и отрывистыми командами Дюпона. — Вашу драную гиппогрифами мать! — Джеймс метался по гостиной, вцепившись в прическу. — Это просто эпичный провал! Как мы могли согласиться пойти на такое, собственными руками подарить ему победу? Если бы только она отдала приказ! Мы имели невообразимое численное и тактическое преимущество, мы бы от них живого места не оставили… Пнув ни в чем не повинный пуфик, Джеймс унесся на кухню. Лили равнодушно слушала звякание бутылок пива в холодильнике, но пожалуй, то сейчас было слишком слабым утешением. Они с Сириусом остались вдвоем. Друг устало опустился рядом на диван. — Он забрал твою палочку? — поинтересовался тусклым голосом. — Да. Его палочку. Он все спланировал, уже давно. Разыграл в этой партии все фигуры, даже те, которые ранее потерял. Он знал, где будет встреча, и спрятал змею до ее начала. Он знал, что я буду там, а у меня его палочка, поэтому отдал Лестрейнджу свою, чтобы тот мог достоверно притвориться, а сам держался рядом со мной… — она перечислила факты, ощущая, что те не вызывают никакого отклика в душе. Как сухие шаги шахматной партии — ферзь на Ф2, шах и мат. — Собачьим носом чувствую, что это не конец, а только начало, — покачал головой Сириус. — Грядут тяжелые времена. Сейчас некстати оставаться без оружия. С этими словами он достал из кармана и протянул ей черное древко. Лили неверяще смотрела на нее, на новую палочку Лорда, которую тот забрал у старика Олливандера, попутно чуть не убив его. На ту, которая единственная приняла тьму в его душе, на ту, что наверняка уже пытала и убивала. Пальцы сомкнулись на древке, а тепло побежало по коже, размораживая заледеневшее сердце. Лили не удержала резкого вздоха, когда волна магии пронеслась по руке, а с палочки сорвались золотые искры. — Но… Это же улика! Ты должен сдать ее начальству, — хрипло произнесла она, впрочем, без капли убежденности в голосе. Кусочек остролиста так и манил оставить его себе, а в ушах до сих пор звучала нежная птичья трель. Палочка ощущалась в ладони даже приятнее тиса, от которого всегда исходило обволакивающее тепло, и была скромнее по размеру, удобнее в ее гораздо более короткой, чем у Волдеморта, руке. — Скажу, что потерял во время боя, — небрежно отмахнулся Сириус. — Кому теперь какое дело, когда Сама-Знаешь-Кто и младший Лестрейндж сбежали, бросив полумертвую обузу. А тебе пригодится новая палочка. Почему-то я был уверен, что она тебе подойдет. Она чувствовала на себе его проницательный взгляд. Но тут же обняла Сириуса за шею, притягивая к себе, а пелена слез заслонила полумрак гостиной. Тучи наползли на небо, скрадывая и без того неяркий свет, или же то было… затмение? — Итак, — Джеймс вихрем ворвался в комнату и со звоном поставил на стол несколько бутылок. Оторвавшись от Сириуса, Лили утерла слезы рукавом и вцепилась в холодное стекло. — Министр мертва, так же, как и Стеббинс. Дюпон, похоже, в неадеквате. Мы наплевали на приказ начальства и не вступили в бой, а потом и вовсе свалили посреди операции, хотя, без сомнения, на тот момент она уже была окончательно и бесповоротно провалена. Волд… Сами-Знаете-Кто свалил чуть раньше, в прямом смысле слова улетел, прихватив Рабастана и бросив Родольфуса. Тот после такого количества оглушающих либо не жилец, либо с месяц проваляется в Мунго на деньги налогоплательщиков. Что я упустил? — он обвел Лили и Сириуса взглядом. — Что мы в полной заднице, братишка, — заключил последний. — Теперь по закону Визенгамот должен созвать срочное совещание с целью избрания нового министра. Поскольку отец еще не до конца оправился от драконьей оспы и не сможет участвовать, то туда должен пойти я, — Сириус вскочил на ноги, моментально приняв решение. — Дюпон бросит тебя в карцер! — Джеймс в панике бросился следом. — Ты не можешь так рисковать! — Ну что ты, как будто мы не Мародеры, которые наводили шороху на целый замок, — в показной браваде хохотнул Сириус. — Главное, добраться незамеченным до Зала Заседаний, а дальше он не осмелится повязать действующего члена Визенгамота. — Возьми мантию-невидимку, — Джеймс засуетился возле друга. Лили же только сжала тому руку, глядя снизу вверх с тоской и всем доступным предостережением на ту перекошенную, отчаянную улыбку, что впоследствии врезалась в ее память.***
— Я ничего не мог сделать! — метался он по гостиной на следующее утро, полностью растеряв весь свой боевой задор. — Они приняли его кандидатуру большинством голосов. Хотя Дамблдор, Боунсы, Лонгботтомы голосовали против, но все равно на стороне пожирателей оказался перевес — и Булстроуды куплены, и Паркинсоны, не говоря уже о Нотте и Беллатрисе, которые голосовали чуть ли не обеими руками! Даже те, кто колебался, вроде Гринграссов, после произошедшего с министром испугались — за себя, за свои семьи. Это просто катастрофа, Люциус Малфой избран Министром Магии! — Но он же известный сторонник Сами-Знаете-Кого! — возмутилась Лили. — Как и Лестрейндж, а никого не трогает, что она голосует в Визенгамоте! Ночь выдалась бессонной, как у Сириуса, который пропадал в Министерстве, так и у них с Джеймсом, сходящих с ума от ожидания и неизвестности. Пару раз Джеймс и сам рвался отправиться на разведку, но без мантии-невидимки Лили никуда его не пускала. И вот такие новости в итоге. — До сих пор нет ни единого доказательства, лишь слухи, которые в Визенгамоте не предъявишь. Люциус в последнее время только и делал, что крутился в Министерстве, сыпал деньгами на благотворительность, изображал участие в проблемах школы, заседая в Попечительском совете, разговаривал с разными людьми и жал всем руки. Он — известный меценат и поборник справедливости, поэтому даже те, кто был нейтрален и не участвовал ранее в этой войне, поддержали его кандидатуру, как радетеля за дела народа! — отчаянно взвыл Сириус. — Абсурд! — Выходит, его выбрали сегодня утром? — Вчера вечером. И он тут же развернул настолько бурную деятельность, что заседание продлилось всю ночь. Выносил предложения одно за другим, все с первого взгляда рациональные, но мы-то знаем, чего он добивается! Первым делом он заявил, что та бойня, что произошла в церкви святого Варфоломея, неприемлема и была полностью ответственностью начальника Аврората. Теперь оказывается, что Сами-Знаете-Кто чуть ли не невинная жертва, которая пришла на честные и открытые переговоры. Ты представляешь, — он схватил за плечо Джеймса, будто подчеркивая свое возмущение, — Долиш, наш коллега, можешь представить! Свидетельствовал о том, что Дюпон ближе всех стоял к министру, когда на нее напала змея, поэтому наверняка именно он был ее владельцем! И что он мог бы ее вылечить — ха, как бы он это сделал без палочки? — но не стал. Малфой продавливал мысль, что Дюпон специально подгадал момент переговоров, чтобы избавиться от министра, на место которой он сам претендовал. Что он планировал убить мадам Багнольд, свалив вину на Темного Лорда, а тот, вот так сюрприз, оказался абсолютно не при делах! Сидел в сторонке, связанный клятвами! Лестрейндж в отключке, его даже не допросить под сывороткой, чтобы подтвердил, что именно он изображал Лорда и принимал клятвы на себя! Магические следы тоже не снять, они испарились, когда один из субъектов клятвы умер. Авроры в большинстве не поняли, что произошло, а кто понял, помалкивает. Я выступил, пытался рассказать, как все случилось, но это было мое слово против Долиша, все решили, что я ударился головой, попал под Конфундус и несу бред. Не удивлюсь, если вскоре они заявят, что именно Дюпон организовывал эти атаки, а Пожиратели Смерти — просто кружок любителей вкусной жратвы и чтения пафосных стихов по ночам! — Нужно вытащить Дюпона, пока они не повесили на него всех собак! — вскинулся Джеймс. — Поздно, — сокрушенно покачал головой Сириус. — Визенгамот вновь проголосовал большинством, и Малфой дал приказ на его арест. Официально пока что для допроса по обстоятельствам смерти министра, но Долиш уже назначен исполняющим обязанности главного аврора и ведущим расследование, поэтому я не сомневаюсь — он выбьет из него все, что им нужно. Они взяли нашего начальника, теперь уже прошлого, прямо в стенах родного Аврората. Я ничего не смог сделать, поскольку должен был сидеть на гребаном заседании и голосовать дальше, даже не мог уйти под мантией-невидимкой! — Не кори себя, — вздохнула Лили. — Все равно ты бы ничем не сумел помочь в одиночку. А так хотя бы передал нам новости, и мы теперь можем что-то сообразить. Главное, что ты цел! — Как мы можем что-то сообразить, если Дамблдор присутствовал там, и даже он ничего не мог сделать? — возмутился Джеймс. — Он пытался, произносил речь, призывая заседателей повременить и разобраться в деталях, но… Малфой начал намекать, что наверняка Дюпон действовал не в одиночку, что наверняка у него были покровители и подстрекатели. Так что я боюсь, как бы они и за Дамблдора не принялись. — Он, без сомнений, окажется их следующей мишенью, — подтвердила Лили. — Как мы все это упустили! Пока мы отсиживались по норам, он буквально захватил власть! Люциус Малфой на посту министра — немыслимо, с таким же успехом они могли короновать самого Темного Лорда! Сириус умчался к буфету, нервно зазвенел бутылками в поисках чего покрепче — пиво уже перестало помогать. — Нужно… Нужно вернуться! — его голос звучал глухо из недр шкафа. — Нужно связаться с остальными, найти Грюма, бороться! Я поговорю с Гринграссами, у них три места в Визенгамоте… — Не думаю, что тебе стоит появляться в Министерстве, — покачала головой Лили. — Наверняка они почувствовали от тебя угрозу, они могут обвинить тебя в соучастии из-за того, что вы с Дамблдором защищали Дюпона, и запереть! Джеймс поднял на Лили воспаленные глаза. — Я одного не понимаю… Почему Малфой? Чем этот белобрысый трясущийся хорек заслужил подобную честь от господина? — Это не честь, — возразила она. — А наказание, даже если он сам этого еще не понял. Темный Лорд выдвинул его вперед, как пешку, подставив под удар — если что-то пойдет не так, то в нового министра первым полетят шишки или же Авады. А они полетят, вряд ли Лорд удовлетворится тем, что устроился в теплое место. Он начнет продавливать свою политику, а с купленным Визенгамотом, большинство из которых понимает, кто именно стоит за Малфоем… — она обреченно закрыла лицо руками. — М-да, — услышала подозрительный голос мужа. — Мне кажется, как-то слишком хорошо ты изучила эту тварь. И почти все, о чем ты предупреждала министра на совещаниях, сбылось, и сейчас я отчего-то верю в расписанный тобой сценарий. Ты ни о чем не хочешь мне рассказать? Что Сама-Знаешь-Кто шептал тебе на ухо, когда так пылко прижимал к себе? — Ничего не пылко! — возмутилась Лили, отнимая руки от лица. Сириус тут же вложил бокал виски, звякнувший льдом, ей в ладонь. — Он просто выхватил у меня палочку и закрылся мной! — Я тоже так подумал… Ровно до того момента, как он бросился на пол, когда в тебя полетели Авады. В тебя, не в него! — Не поняла… — опасно протянула Лили, прищурившись. — Ты бы предпочел, чтобы они в меня попали? — Я — нет, и ты сама видела, что я уговаривал остальных не атаковать, поскольку боялся, что ты пострадаешь, — не сдавался Джеймс. — Но я не думал, что он боялся того же! Какое ему дело до живого щита, который ты изображала? — Я?! Изображала? — взвилась Лили. — Ты понимаешь хоть, что говоришь? Да я уже с жизнью попрощалась. Ты хочешь знать, что он шептал мне? Так слушай — он сказал, что убьет меня за то, что я его слишком хорошо изучила! — хоть это была и правда, но не вся, однако Лили не считала, что покривила душой, когда облекла мысль именно в такие слова. — Лили, никто тебя не обвиняет, Джимми просто неудачно выразился, не подумав! — Сириус обхватил ее сзади за плечи в попытке успокоить, но она сбросила его руки. Звук сработавшего камина разрушил напряженную враждебную тишину, заставил всех подпрыгнуть и выхватить палочки. Ремус вывалился в гостиную и тут же попал под прицел, чему не обрадовался, но не очень удивился. Хотя никто, кроме них или Дамблдора, и не мог войти в дом под чарами Доверия, но нервы были натянуты до предела. — Ну, рассказывайте, — мрачно предложил Ремус, отряхиваясь. Сириус пошел за следующим бокалом. Лили с Джеймсом медленно опустили палочки. Переведя дыхание, она проследила за настороженным взглядом мужа, который скользнул по ее фигуре куда-то вниз. С некоторым удивлением, сама не осознавая до того момента, как это увидела, она обнаружила, что бездумно поглаживает указательным пальцем черную древесину своей — не своей — остролистовой палочки, которая так комфортно лежала в руке и будто тянулась к ее сердцу.***
Джеймс переминался с ноги на ногу в таком до боли знакомом холле. Наверно, впервые он пришел сюда не гордой поступью, расправив плечи под алым плащом, а прячась по углам и в отцовской мантии-невидимке. За последние годы все здесь было изучено — гигантская буква «М», словно пронзенная светящейся волшебной палочкой, вскинутой вверх, символ единения Министерства и его силовой структуры, Аврората. Кожаные диванчики для посетителей, ожидающих своей очереди свидетелей, в ночной час на этих мягких подушках так любили поваляться вернувшиеся со смены патрульные. Даже самодвижущаяся заколдованная машинка с совками и метелками, этакая тупая помощница эльфов, чья одна лапка усиленно подметала ковер, а другая — протирала зачарованное окно, восход за которым был ненастоящим. Джеймс пару раз порывался разобрать это чудо волшебной мысли, чтобы узнать, какие заклятия наложил на нее Хозяйственный отдел, и сотворить нечто похожее. Только, конечно же, с третьей рукой, чтобы могла носить хозяину пиво из холодильника. Но сейчас он так нервничал, что бросил на этот волшебный предмет лишь взгляд мельком и снова ушел в себя. Сириус сидел в кабинете Долиша, нового главы Аврората, долго, чертовски долго. Конечно, его не выволокли в наручниках, что уже было успехом. Однако Джеймс только уверялся в мысли, что он поступил правильно, придя сюда так скрытно, оленье чутье его не подвело. Часовая стрелка уже сдвинулась на деление, когда двери наконец открылись. Сириус, вышедший из коридора, выглядел вполне целым и даже более-менее довольным. Джеймс вздохнул с облегчением, что его опасения не оправдались, и поспешил за другом, который бодро направился на выход. — Бродяга! — окликнул его тихо, хотя они были одни в этом по-утреннему пустом коридоре. Сириус вздрогнул и сбился с шага. Обернулся, находя взглядом высунувшуюся из-под мантии голову друга. — Сохатый? Я так загрузился новыми делами, что совсем забыл, что ты меня ждешь, — на секунду появившаяся на его лице озадаченность вновь сменилась расслабленной улыбкой. — Ну как прошло? — поторопил Джеймс, которому не терпелось услышать подробности. — Да нормально, — пожал плечами Сириус. — И с чего мы решили, что все будет плохо? Долиш вполне разумный, я бы даже сказал, поадекватнее Дюпона, не такой самоуверенный брюзга уж точно. Он говорит, что нам не о чем переживать и за невыполнение старых приказов, отданных не тем человеком, никто нас наказывать не собирается. Они с советником министра уже составили план реорганизации, а наши задачи все прежние — хранить и защищать, они даже увеличивают численность авроров! Меньше бумажной работы, больше полномочий, мне нравится. Смотри, получим еще прибавку к зарплате, — беззаботно хохотнул он и хлопнул Джеймса по плечу. Тот нахмурился. Что-то не вязалось в легком настрое друга с той воинственностью и несгибаемостью, с которыми он шагнул на разведку в кабинет Дюпона какой-то час назад. Сириус тем временем продолжал болтать, к нему будто разом вернулась все беззаботность, что выветрилась за последние месяцы, а лицо его, с которого пропала печать тяжелых дум, словно разом помолодело на несколько лет. — … и этот новый помощник министра — толковый парень. Сначала его идеи показались мне слишком новаторскими, но потом, послушав, я убедился, что он прав. Наш застарелый отдел, погрязший в древних правилах, которые непонятно зачем тащатся сквозь века, уже давно нуждается в свежем дыхании, а иногда, чтобы построить что-то новое и прекрасное… — … нужно разрушить старое до основания, — почти неслышно закончил Джеймс. Отвратительно знакомо звучали слова, а холодок дурного предчувствия пополз по сердцу, лишь подпитываемый лихорадочным блеском глаз друга, из которых пропали все терзавшие его вопросы. Или же этот холод был вполне физическим? Зябко передернув плечами от мурашек, что побежали по ногам, Джеймс машинально обернулся, дабы найти взглядом распахнувшуюся от сквозняка створку окна… А потом до него дошло, что они находятся глубоко под землей. Дверь хлопнула, когда два человека вышли из кабинета начальника Аврората. Одна фигура низкая и коренастая, в которой он моментально признал Долиша, ему приходилось буквально семенить за своим собеседником. А вот высокую фигуру того Джеймс бы узнал в любом состоянии, эта горделивая осанка снилась ему в кошмарах. Только обычно со спины. — Мерлин и Моргана! — непроизвольно выдохнул он, а затем одним движением набросил мантию на Сириуса, практически вжал его собой в стену. Долиш со своим спутником прошли мимо них, не задев лишь каким-то чудом. Когда они скрылись за поворотом, а Джеймс вновь смог дышать, то встретился с непонимающим взглядом Сириуса под зачарованной тканью, даже сумел рассмотреть, как тот ошарашенно хлопает ресницами. — Бродяга, ты только что побывал на аудиенции у самого Темного Лорда, — протянул он. — И, похоже, схлопотал Империус. Нам больше нельзя здесь оставаться.***
— Но как Сириус не узнал его? — Лили вытерла руки полотенцем и повернулась к Джеймсу от раковины. Тот, казалось, уже немного пришел в себя и даже с интересом поглядывал на духовку, в которой запекалось мясо. — Он же видел его в особняке Блэков! — Говорит, что он выглядел нормально по сравнению с тем разом. Не как обычно, с этим его странным искаженным лицом, видимо, набросил какие-то чары. А потом мысли вообще словно выдуло из головы. При этом он аврор, тренирован на то, чтобы противостоять Империусу, чтобы различать его! А в итоге даже не заметил, как попал под заклятие, пришлось вести его к профессору Дамблдору, только тот смог снять внушение… — Значит, он уже не стесняется ходить по Министерству, как у себя дома. Советник министра, надо же! Переманивает и подчиняет себе авроров. Лили вспоминала этот разговор, что произошел таких далеких две недели назад, как последний островок прежнего мира. После этого все начало проваливаться в какую-то воронку безумия, с каждым шагом уходя все дальше от привычного, даже от того, что стало таковым за непростое военное время. После того как Лорд с подобной легкостью наложил на Сириуса Империус, они с Джеймсом соваться в Министерство больше не рискнули и перешли на подпольное положение. Пытались связаться с другими аврорами, своими коллегами, подлавливали буквально на улице или в магазинчиках Косого переулка. Но успехи их были невелики — присоединились к ним лишь те, кто уже участвовал в сопротивлении, и то не все. Многие оказались очарованы фальшивыми речами Волдеморта и принимали обещания нового, лучшего для всех мира за чистую монету. Другие же подчинились его власти из страха за себя, за семьи. Людям, которые успели обжиться, обзавестись имуществом и глубоко пустить корни, было что терять, поэтому основная часть предпочла комфорт и стабильность каким-то эфемерным идеалам и идеям равенства. Тем более что с первого взгляда их комфорт действительно возрос — авроров освободили от большей части нудной отчетности, сняли довлеющие над ними ограничения, состоящие из формальностей и бумажной волокиты. Взамен они с удвоенным усердием принялись бороться против тех, на кого указывал властный перст, не задумываясь, были ли на то реальные основания. Если раньше они ловили по подворотням торговцев краденым и проклятыми артефактами, контрабандистов, измывающихся над волшебными существами, или темных магов, что пересекали черту в противоестественных экспериментах, то теперь им совершенно не претило охотиться на своих бывших коллег. Пару раз Джеймсу и Сириусу, которых прикрывали Ремус и Фрэнк, приходилось буквально уносить ноги от сослуживцев, что стремились арестовать «нежелательных лиц», не размениваясь на то, чтобы выслушать тех, с кем когда-то вместе делали кофе в волшебной кофемашине Аврората. Также никто из чистокровных, облеченных властью и обласканных поблажками нового министра и его советника, не задумывался о постепенно, исподволь проводимых ими реформах. Сначала во всех анкетах для новых сотрудников Министерства появились графы, куда следовало вписывать статус своей волшебной крови, «исключительно для сбора статистики». Однако почему-то магглорожденным всегда находилась причина в отказе. Лили не сомневалась, что это только начало, скоро примутся и за действующих сотрудников, устроив какую-нибудь переаттестацию. А со временем всех грязнокровок и вовсе объявят вне закона. Те законы принимает Визенгамот, и заседающие в нем чистокровные из «священных двадцати восьми» будут только рады подобным реформам, которые обеспечат их наследникам теплое местечко вне зависимости от талантов или конкурентоспособных мозгов. Лили же безвылазно сидела дома, ей оставалось лишь размышлять и вариться в котле собственных мыслей. Каждый раз, как Джеймс уходил, ее сердце будто замирало в ужасе. Каждый раз она ожидала, что тот взгляд, что она кидала в его напряженную спину, исчезающую в дверях — последний. Невозможно было ни на чем сосредоточиться, невозможно заниматься никакими делами, пока он был неизвестно где и в опасности. Нервное напряжение вцеплялось в ребра костлявыми пальцами, мешало полноценно дышать, мешало переключить мысли. Да их и некуда было переключать — весь мир вокруг словно сузился до этой входной двери, к звуку которой она прислушивалась весь день, отчаянно надеясь услышать его. Черная мгла безысходности затягивала мир, а тот словно бы не замечал ее, полностью отрицал то, что кислород кончился, сгорел в чужом пламени, и лишь зачарованные скелеты продолжают исполнять тот же нудный променад, механически передвигают ноги по оплавленным камням, управляемые циничным кукловодом. Поворачивают голые черепа и смотрят на нее пустыми глазницами, в которых лишь алые отблески разбавляют чернильную мглу. Заголовки «Ежедневного пророка» дышали оптимизмом и восхваляли нового министра Малфоя, под управлением которого Великобритания станет действительно великой, а каждый волшебник получит то место, коего он давно заслуживает. Но за фальшивой бравадой и взлетом вверх одной чаши весов терялось главное — вторая чаша, людей на которой стояло больше, но голоса их были куда тише. И сейчас она летела прямо на дно, на то место, которое чистокровки считали заслуженным для людей не того происхождения — не выше прислуги, а лучше и вовсе в могилу. Хуже этого наблюдения за происходящим, безучастного, но такого горького, было только осознание. То осознание, что зловонной жидкостью захлестывало с головой: «Ты ничего не можешь сделать». Лишь наблюдать, как лев загоняет антилопу, а та уже настолько измучена борьбой за жизнь и место под солнцем, что не может даже как следует лягнуть наглого хищника копытом. Впрочем, не все сдались и покорно прыгали в пропасть по мановению безразличной руки. Кого-то орденцам удавалось убедить присоединиться к ним, сражаться и бороться за прежний мир. Так смешно — то, что раньше казалось громоздким, неповоротливым, неидеальным и требующим перемен, теперь виделось пределом мечтаний, прежних устоев жаждали людские сердца, а за возвращение порядков, раньше выглядевших такими привычными, единственно возможными, люди готовы были биться насмерть. Не все, но некоторые. И Лили не знала, радоваться ли, что все ее друзья в этой немногочисленной группе. Сама она не чувствовала с ними единения, просиживая дома — в новом списке «нежелательных лиц» она так же значилась, а сумма награды за ее поимку вызывала даже некоторую гордость. Услышав, как хлопнула входная дверь, Лили с облегчением вздохнула. Сегодня все было хорошо, еще плюс один день на календаре, который можно отнести к удачным. Она буквально жила, по одному срывая листки из пухлой стопки, и каждый был маленькой победой над смертью. Впрочем, Джеймс быстро развеял ее иллюзии. — Фрэнка ранили, — мрачно объявил он, откупоривая бутылку пива. Перехватил обеспокоенный взгляд Лили. — Он более-менее в порядке, мы переправили его в Хогвартс. Пока что там нет его людей, но уже ходят слухи, что Малфой собирается отрядить туда инспекцию. Якобы слишком много денег уходит на поддержание школы, «затраты никак не соответствуют фактическим улучшениям, и наверняка деньги расходуются неоптимальным или нецелевым образом»… — Еще только кончились рождественские каникулы, а порядки в школе уже начнут меняться, — покачала головой Лили. — Не знаю, сколько Дамблдору еще удастся продержаться и не дать ему захватить контроль над молодыми умами. Прошло всего две недели нового режима. За них вы уже трижды вступали в бой, ранили Фрэнка, а Дедалуса Дингла схватили во время агитации в Дырявом Котле. — Мы тоже не лыком шиты! — возразил Джеймс. — Мы вывели из строя Сэвиджа, без нужного числа конечностей он не боец, а Уильямсон, думаю, всю жизнь теперь будет отрыгивать слизней в неподходящий момент после того милого проклятия, что наслал на него Бродяга. — Вы просто перебьете друг друга! Такими темпами Орден будет уничтожен уже к лету. А аврорам хоть бы что, у них большое численное преимущество, к тому же постоянно набирают новых сотрудников. — Ты совсем в нас не веришь, — оскорбился Джеймс. — Каждый из нас стоит пяти новичков! Да те даже палочку нормально держать не умеют, только и могут, что требовать документы и трясти деньги с пьянчуг в магических кабаках. Егеря, вот как их называют! Да мы запросто давим этих навозных жуков, я их даже не считаю, они не люди. — Но они люди! Вы убиваете тех, кто от недостатка критического мышления или от нужды сделал неправильный выбор, — Лили чувствовала, как слезы бессилия наворачиваются на глаза. — Если продолжать в том же духе, то от Ордена Феникса ничего не останется, и мы утянем за собой в могилу половину волшебного мира. — Но они сделали свой выбор и выступили против нас, — горячо возразил Джеймс. — Что ты предлагаешь, сдаться? Мы бы с радостью не воевали, а жили с этими идиотами в мире, однако приказы им отдаем вовсе не мы. Поди скажи Сама-Знаешь-Кому, что он не прав и ведет мир к гибели! — Верно, — Лили вдруг замерла, ошарашенная внезапной мыслью. Медленно подняла ладонь и стерла влагу со щеки, отрешенно глядя в пространство. — В этом и проблема — никто не говорит ему, что он не прав. Его люди настолько его боятся, что не смеют и глаз поднять, лишь подобострастно виляют хвостом. Вас же он воспринимает врагами и церемониться не намерен. Даже если ему и докладывают сводки новостей, то из страха за свою жизнь и благополучие вряд ли предоставляют целостную картину. Скорее, выворачивают все факты так, чтобы он остался доволен и не убил гонца, который принес плохую весть. Поэтому он считает, что все нормально, все идет по плану, не замечает очевидных изъянов своей политики! — Брось! — фыркнул Джеймс. — Смерть и разрушение — вот его цели, это единственный путь, который он знает, и тот его устраивает. Он будет вполне доволен, если останется править толпой мертвецов. — Это не так, — Лили раздраженно качнула головой. — Вспомни, как долго он пытался найти к тебе подход? Сколько времени он потратил на то, чтобы очаровать Сириуса, даже сделал вторую попытку, хотя тот ясно высказал свое отношение. Он ценит чистую кровь и не намерен ею разбрасываться — даже во время битвы в соборе он убил лишь одного аврора, который угрожал лично нам… ему. — Я не понимаю, куда ты клонишь, — на лице Джеймса появилась недоверчивая мина, слегка презрительная, будто выражающая то, что он чувствует к ее словам. — Ты предлагаешь, раз Сама-Знаешь-Кто любезно давал нам столько шансов, пойти и сдаться ему на милость? Провести душещипательную беседу, как с малым ребенком, и рассказать ему, какую губительную политику он проводит и как нехорошо убивать людей? — Нет, — Лили ответила медленно и размеренно, примерно как та уверенность, что росла внутри. С каждым словом, что произносил Джеймс, она только убеждалась в собственной мысли, что остался единственный выход. — Нет, я не предлагаю тебе пойти к нему. Это должна быть я. — Что?! — Джеймс заливисто расхохотался, запрокинув голову. Покивал, будто бы с уважением, демонстративно указал на нее пальцем. — Очень смешно, Лили. Ты почти меня подловила. — Это была не шутка, — губы едва шевелились, когда она произносила эти слова. — Думаю, любого из вас он теперь и правда убьет, слишком далеко зашла ваша вражда. Но меня он выслушает. — Это совсем не смешная шутка, — фыркнул Джеймс недоверчиво. — И что же ему помешает убить тебя или арестовать, как одно из нежелательных лиц? — он сделал вид, будто подыгрывает ей. Но Лили было уже плевать на его кривляния. — Потому что он не любит ломать свои игрушки, — ответила больше сама себе, чем ему, повторяя те слова Волдеморта о непростом детстве, что врезались в память. — Мерлин, — выдохнул Джеймс. Кажется, в каком-то заторможенном сиропе подумала Лили, он наконец понял, что она не шутит, и то осознание обрушилось на него холодным душем, принося с собой какие-то свои догадки. — Ты это все говоришь серьезно. Игрушки? Что ты хочешь сказать этим? Она почти не слышала его слов, погрузившись в свои размышления. Почему-то Лили была абсолютно уверена, что он не убьет ее, если она и правда явится пред его очи. За все то время, что она носила на себе проклятое кольцо, между ними будто установилась какая-то хрупкая связь. Пускай не физическая и не очевидная, но это было что-то сродни пониманию. Он, тот призрачный Волдеморт, что следовал за ней по пятам, мог предугадать, как задеть ее, когда можно съязвить, а когда стоит промолчать. Точно так же она больше чувствовала сердцем, чем осознавала разумом, что ее жизни рядом с ним ничего не угрожает. Не зря в объявлении о поимке награда давалась не за ее мертвую голову, а за целую и на плечах. После сцены в соборе, когда он бросил ее на землю, закрыв собой, пускай на какую-то секунду, прежде чем растворился в дым, она только уверилась в том, что ее смерти он вовсе не жаждал. Напротив, будто исследовательский интерес был в его взгляде, как при виде какой-то новой, неизвестной науке букашки. Конечно, это не значило, что она будет в безопасности. Она прекрасно осознавала, что он за человек и как может причинить вред. Такой, что, даже не будучи физическими увечьями, заставит мечтать о смерти как о единственном избавлении. Готова ли она пожертвовать своим и так эфемерным психическим равновесием и шагнуть в пасть монстра, которая тут же радостно сомкнется на новой игрушке острыми зубами? Донести до него очевидные мысли, что потерялись в этой безграничной самоуверенности, затопившей мужчину, который явно был некогда разумным. Который обладает стальной хваткой и абсолютной беспринципностью, чье сострадание даже не рождалось на свет, а без него лишь логика может воздержать от безумных и бесчеловечных шагов. Будет ли он вообще слушать этот голос логики извне? Почему-то, исходя из всех крупиц знаний о нем, о его личности и образе мышления, ей казалось, что… да. Это было совершенно нескромной мыслью, но если он кого-то и послушает, то ее. «Ты или присоединишься ко мне, или умрешь», он давал ей очевидный выбор. — … ответь мне? — голос Джеймса вывел ее, уже принявшую окончательное решение, из дымки собственных мыслей. Она подняла на него вопросительный взгляд. Видимо, все то время, что она посвятила обдумыванию и взвешиванию, муж отвел накручиванию себя. Дышал он тяжело и, остановившись в каком-то метре от нее, смотрел исподлобья. — Я не сразу понял, не сразу допустил до себя такую мысль. Это не из того, что с ходу придет в голову, не из того, о чем подумаешь в первую очередь в данной ситуации и… о тебе. Но исходя из всех фактов, из мелких оговорок, из странных действий, что твоих, что его… Вся эта темная магия, которая захватила тебя от непонятно как оказавшегося на пальце его кольца, все твои слова о его слабостях и предсказания его действий, эта его непонятная забота о твоей жизни во время боя. Все приводит меня к единственному выводу, поэтому ответь мне правдиво — между вами что-то было? — Что? — теперь она почувствовала, как удивление прорвалось через этот туман. — Ты думаешь, что я с ним… — Именно это я и думаю! — кивнул Джеймс. Его лицо утратило привычную беззаботность и сейчас было перекошено от эмоций, напоминало потекшую маску, которая плавилась в огне его гнева. — Что ты легла под него, чтобы облегчить свою участь и подстелить соломки! Что пока я метался, не знал, жива ты или нет, прыгал выше головы и делал все, что в моих силах, чтобы вызволить тебя, вы смеялись за моей спиной! — Прекрати! — возмутилась Лили. Удивление и непонимание сменялись на клокочущую ярость. — Пускай остальные тычут пальцем нам в спину, но ты-то должен меня знать куда лучше. Он убил нашего сына, он пытал меня у тебя на глазах, как твой язык только поворачивается говорить подобное?! — Может, это все было подстроено? — Джеймс с ненормальной усмешкой поднял указательный палец в воздух и покачал им, привлекая внимание к своей мысли. — Может, и с министром все было подстроено — пока ты изображала участие, пока помогала ей советами и якобы жаждала раздавить Лорда, на самом деле ты вела все именно к этому исходу, к ее гибели? Откуда он узнал о месте встречи, а? Это ты сдала ему всю информацию! А потом посмеиваясь стояла рядом с его палочкой, изображала из себя заложницу и невинную жертву! — Мы боролись с ним всю жизнь, мы вместе! И ты сейчас обвиняешь меня в предательстве? Ту, кого клялся любить и защищать до конца жизни? — Для тебя эти клятвы, очевидно, были пустым звуком, — Джеймс презрительно поджал губы. — Только он добился своего, только сел на трон, и вот ты рвешься к своему Лорду, на то место, ради которого выслуживалась! Ты только и ждала этого момента, чтобы бросить меня, такого неудачника, который попер против системы… — Я вовсе не потому хочу пойти к нему! Я собираюсь просто поговорить, переубедить… — Как же, — он презрительно смерил ее взглядом. — Только не забудь сделать прическу и надеть лучшее платье! — Да пошел ты!.. — самоконтроль полностью рухнул, словно шаткая плотина, что сдерживала поток ее ярости. Какой смысл убеждать его, приводить логические доводы, когда он уже все решил, когда он наплевал на все то, через что она прошла? Когда он растоптал все ее страдания, все жертвы, что она приносила, столь гнусными подозрениями? Его взгляд соскользнул вниз, на палочку, зажатую в ее руке, с которой сыпались красные искры. Его палочку. — Это ты катись! — выплюнул он в ответ. — К своему обожаемому Лорду. Ты сделала свой выбор. — Да, — она резко вздернула подбородок и расправила плечи. — Определенно, я его сделала. Джеймс так и застыл посреди кухни, сверлил ее ненавидящим взглядом, словно окончательно утвердился в своих подозрениях. Она не стала собирать вещи, лишь призвала зимнюю мантию небрежным жестом, набросила поверх домашних джинсов и свитера. Она не пропадет, пока все самое нужное у нее с собой — палочка и ее душа, еще целая, хоть и изодранная на клочки. Она услышала хлопнувшую входную дверь этого дома в последний раз — за своей спиной.