Тени исчезают в полночь

- А, по-моему, не очень. – Лухан пожимает плечами, глядя, как Сэхун снимает шарф, решая, что без него лучше. – Надень. - Я не заболею. – отнекивается Сэхун. - Но замёрзнешь. – настаивает Лухан. – Ты же не ликан, и температура твоего тела не 41 градус, тем более тут же… - Лухан не успевает договорить, в него прилетает снежком. – Снег. – выдыхает он. - Так и будешь стоять? – интересуется Сэхун, глядя на него с улыбкой. - Не честно! Я только… - на этот раз снежок попадает уже прямо в нос. Лухан забавно чихает и приседает, сгребая горстку снега, тут же сделав снежок, и кидает в Сэхуна. Его снежок попадает младшему точно в лоб и тот замирает. - Вот это меткость! – опешивает он на мгновенье. Лухан хмыкает и запускает в него ещё один снежок, а затем ещё и ещё и Сэхун бросается бежать по нетронутому снегу в лесу, чистому и блестящему, а потом просто падает на землю, раскинув ноги и руки, и глядит в синее небо, морозно-синее, красивое и бесконечное. - Устал? – Лухан садится на снег рядом, а затем плюхается на спину. - Ты делал в детстве ангелочков? – интересуется Сэхун, поворачивая голову в его сторону. - Нет. – отзывается Лухан. - Так странно, что в городе сухо, тихо и прохладно, а в лесу холодно и снежно. – замечает охотник. – А ещё снег совершенно не тронутый. Ни за что на свете не поверю, что ликаны боятся снега. - Думаю, они просто путают охотников. – Лухан пожимает плечами. – Если бы был ликаном, я бы так и делал. Не ступал на снег, где тут же видно мои следы, я бы перемещался по деревьям, ликаны ведь так могут, да? - Лухан устремляет взгляд на Сэхуна, задавая вопрос, на который Сэхун коротко кивает. – Может пора возвращаться? - Мне снег за шиворот насыпался. – улыбается Сэхун. - А я говорил, что нужно шарф. – Лухан садится, затем встаёт на ноги и подаёт младшему руку, помогая подняться. - Мы словно побывали на другом континенте. – Сэхун отряхивает одежду от снега, а затем охает от неожиданности от прилетевшего снежка. - Ах ты хитрый! – он устремляется за Луханом по снегу где-то выше лодыжки, точно, а Лухан удирает в сторону шоссе и звонко смеётся, отбиваясь от него снежками. Сегодня на охоту, чтобы не рисковать в первую очередь собой, я беру револьвер с калибром побольше, и с запасом серебра в одном барабане побольше. На улице морозно и тихо, асфальт, кажется, тоже замёрз, и все шаги отдаются хрустом под ногами. Я двигаюсь не спеша, внимательно прислушиваясь и присматриваясь ко всему. В редких окнах горит свет, люди прячутся дома и правильно делают. Я давно не охотился в городе, мне всегда казалось это диким. В лесу есть где развернуться, в лесу можно поймать ликана до того, как он выбрался в город и успел кого-то сожрать, с другой же стороны, город - территория охотников, лес – зверей, но иногда мне кажется, что я знаю лес лучше них. Сворачивая в проулок между двумя старыми офисными зданиями, я освобождаю руку с револьвером и медленно двигаюсь по переулку вглубь, чтобы выйти уже на другой улице. Стараюсь двигаться бесшумно и внимательно гляжу вперёд, когда сзади слышатся шаги, и я рывком оборачиваюсь, вскидывая руку, и охаю от неожиданности. Напротив Джонин. Он делает шаг ко мне и натыкается на дуло револьвера, я всё ещё держу руку поднятой. Делает ещё несколько шагов ко мне, а потом замирает, когда я оказываю сопротивление и не даю ему подойти. Он глядит точно в глаза, как и я, а затем я вскидываю руку и целюсь точно ему в лоб. - Мён. – он делает ещё один шаг на встречу. - Не подходи. – выдыхаю я, но он не слушает и делает ещё один шаг. Это заставляет меня сделать шаг навстречу и лёгкой подножкой заставить его встать на колени, развернуть его лицом к стене и прицелиться в затылок, держа второй рукой за плечо, чтобы не дёргался. - Я же знаю, что ты не выстрелишь. – говорит он негромко. Откуда такая уверенность? Однажды я уже выстрелил, думаешь, не смогу ещё раз? Не смогу? Ошибаешься! Я взвожу курок, но барабан не крутится, потому что в нём пока все пули, и пока я мысленно борюсь с собой, не замечаю, как он, всё так же стоя на коленях, разворачивается ко мне, легко поддевая края кожанки, добираясь до кожи, и вздрагиваю, прихожу в себя только тогда, когда он касается губами моего живота. Я дёргаюсь, устремляя взгляд на него, и чувствую, как дрожит рука, отведённая им в сторону. Мои пальцы всё ещё крепко сжимают рукоять револьвера, а его - справляются с поясом моих джинсов. - Спрячь револьвер, Джунмён, пока я рядом – ты в безопасности. – он поднимается с колен и обнимает меня за талию, а потом мягко толкает к стене за моей спиной. - А кто защитит меня от тебя? – выдыхаю я, глядя в его глаза, и отвечаю на поцелуй, когда он склоняется к моим губам. Он шумно выдыхает мне в губы и мы одновременно отстраняемся друг от друга и устремляем взгляды в одну сторону – вправо, а затем переглядываемся. Из-за туч в небе появляется луна, и я понимаю, что завтра она будет полной. - Возвращайся домой. Ты один – их пятеро. – едва слышно просит Джонин. - Как ты?... – он без слов кивает на многочисленные, разного размера, следы, ведущие по полу и по стенам из проулка. За нами следили. - Иди. – он цепляет меня за подбородок и коротко целует в губы, а затем на шаг отступает. Я замираю, видя, как он закатывает рукава своей косухи повыше и расстёгивает её, чтобы не стеснять своих движений. – Мён. Я оборачиваюсь. - За город. – коротко говорит он и я всё понимаю, кивая в ответ. Выхожу из проулка с другой стороны и оглядываюсь, а потом приходится присесть, чтобы не оказаться в огромных лапах. Ликан, что выпрыгивает на меня из темноты, выбивает из рук револьвер и, не боясь за лапы, выбрасывает его куда-то за пределы моей видимости. - Вот же тварь. – шепчу я сквозь зубы, а он скалится, зависнув на вертикальной стене и глядя на меня кроваво-алыми глазами. Он укушенный, он станет оборотнем сегодня ночью. Или не станет. Сгребая его за нижнюю лапу со стены, Джонин об эту же стену его и бьёт, а потом отряхивает свои колени. В нём достаточно силы и в человеческой форме. - Дружок. Ты безнадёжен. – выдыхает он. – Пойди и сам покончи с собой, не заставляй меня это делать. Я не хотел марать сегодня руки. – говорит он. Ликан поднимается на лапы и устремляется к нему. Джонин трансформируется в самый последний момент и валит ликана на спину. С двух прыжков оказывается за его спиной и просто выкручивает его голову в другую сторону, ломая шею. На землю валится огромная мёртвая туша. - Мы это уже проходили, не стой! – рявкает он на меня, когда поднимается с четверенек и снова поправляет на себе одежду, а потом оборачивается, глядя в проулок. – Безмозглые псины! – он вздыхает. – Джунмён, пошёл вон отсюда! – рявкает он ещё раз, когда устремляется в проулок. Машина останавливается во дворе, освещая его фарами и я выключаю зажигание, оставаясь сидеть ещё несколько минут, а потом открываю гараж, оставляя машину там, и включаю свет на крыльце, пока роюсь в карманах в поисках ключей. Открываю дверь, включая свет в прихожей, и снимаю куртку, оставляя на крючке, за ней бейсболку и потягиваюсь, оставаясь в просторной белой футболке. - Мён. – я оборачиваюсь к двери, но никого там не вижу. Гляжу с мгновенье, а затем выхожу на крыльцо. Он стоит впереди в нескольких метрах, и до него едва достаёт свет с крыльца, а потом просто делает неуверенный шаг и падает. Я срываюсь к нему и опускаюсь рядом на колени, переворачивая его с бока на спину. - Я буду в порядке. – выдыхает он негромко. Я раскрываю его куртку, находя изодранную футболку и три глубоких пореза, судя по всему, от чужих когтей. Рана сильно кровоточит. – Ничего важного не зацепил. – убеждает меня Джонин. - Почему так много крови? – выдыхаю я. - Это…- Джонин задыхается, протягивая ко мне руку. – Не моя. Я удивлённо гляжу на него, а затем опускаю взгляд на себя. Неужели, когда тот ликан выбил у меня револьвер из рук, он успел что-то… и правда. Я даже не заметил и ничего не почувствовал. Моё плечо изодрано. - Я не заметил. – замечаю негромко. - Совсем обезумел. – кивает он, а потом поддевает одной рукой край моей футболки и тянет вверх, призывая меня снять её. Он прижимает её к своему животу и лежит так несколько, как кажется, долгих мгновений, а затем приподнимается на локтях, и вытирает ею моё плечо. – Хорошо распанахал, потерпи. Горячий язык поспешно избавляет от раны, а крепкие руки держат за талию, призывая сидеть рядом. Он заканчивает, а потом обнимает меня, прижимая к себе. - Ты как? – шепчет в ухо и я, наконец, расслабляюсь, обнимая в ответ. - Ты быстро регенерируешься. – замечаю негромко. - Чем старше Ликан, тем быстрее у него регенерация. Тем более, я говорил, что это всего лишь царапины. Пошли. – он легко встаёт и помогает мне. Здесь приходит и боль. Хотя от разодранного плеча не осталось и шрама, мышцы довольно ощутимо ноют. Мы входим в дом и я закрываю за нами дверь на защёлку, приваливаясь к ней плечом, а затем Джонин зовёт меня по имени. - Как ты?... – я замираю на пороге гостевой комнаты, в которой живу. - Запах. – коротко отвечает он, сидя на краю кровати, а потом молча протягивает руку, подзывая к себе. Я мнусь у двери несколько мгновений и всё же подхожу. Он тянет за руку, усаживая возле себя на кровать, а затем становится за мной на колени и мягко разминает некогда разодранное плечо. - Мышцы ноют. – констатирует с лёгкой улыбкой. – Так всегда. Небось, и после твоей регенерации, да? – спрашивает он и я беззвучно киваю. – Это нормально, организму не свойственно так быстро восстанавливаться, поэтому ткани и мышцы ещё помнят принесённую им боль. Здесь болит? – он через кожу надавливает на конец ключицы, что выходит к плечу. Я морщусь, прислушиваясь к ощущениям. - Кажется, нет. - Значит, кости целы. – кивает, продолжая разминать. Я прикрываю глаза, сжимая зубы, плечо не на шутку болит от каждого его нового прикосновения, но чуть позже, после незамысловатого массажа я чувствую, что стало значительно легче. А затем его руки сменяются губами, и я непроизвольно передёргиваю плечами, от чего мышцы снова начинают ныть, и он негромко смеётся, и снова целует. Совсем осторожно, боясь причинить боль или навредить, едва прикасаясь, почти не ощутимо. - Нин… - замечаю краем глаза его улыбку, а затем он легко обхватывает за талию и тянет к себе. Бережно укладывает на подушку и опускается сверху, продолжает обнимать, и неспешно целует в губы. Он держит меня крепко, но бережно и покрывает поцелуями шею и лицо, лёжа на мне полностью, от чего я обхватываю его ногами, стараясь прижать как можно ближе к себе. Каждое его движение бёдрами вперёд заставляет меня стонать точно ему в ухо и прикусывать мочку. А потом, лёжа рядом на подушке, он слегка дремлет и едва ощутимо целует моё правое плечо, успокаивая ноющие мышцы поцелуями и несколько, как кажется, долгих мгновений спустя, засыпает. А во сне словно ребёнок, в тепле, с лёгкой улыбкой на губах, и взглянув на него, даже вдохнув его запах, можно не понять, кто он на самом деле. Он обманчиво красив и обманчиво спокоен во сне. Я осторожно выбираюсь из-под его руки и поднимаю с пола свою одежду. В ангаре у гаража прохладно, тем более в одних джинсах, зато светло. Морозный воздух освежает голову и приятно касается обнажённой кожи. Я долго выбираю револьвер, готовлю мишень, а потом так же долго гляжу на неё, а потом стреляю. Не серебряными – обычными, зачем тратить святой металл зря, хватает того, что серебряным есть револьвер. Плечо в очередной раз ноет, особенно, когда стреляешь, но рука всё равно немного дрожит, от этого выходит рикошет снова и снова, а потом обессилено выдыхаю – какого чёрта, а? - Ты слишком напряжён. – чужая рука обхватывает моё запястье, что держит револьвер, а вторая ложится на здоровое плечо. – Расслабься. Ты умеешь это лучше всего и лучше всех, просто успокойся. Он давит моим пальцем на курок, когда готов стрелять и хорошенько прицелился. Пуля разрезает воздух и врезается точно в центр деревянной мишени. Он стреляет моей рукой ещё, и ещё раз, и когда я понимаю, что звук, который разносится по ангару – это падающие друг за другом пули, что выпадают из мишени, когда он снова и снова попадает в одно и тоже место, то оборачиваюсь на него через плечо. Он сосредоточен, и прикусив губу и прищурив один глаз, чтобы хорошенько прицелиться, попадает в мишень совершенно точно. - Не отвлекайся, Мён. – зовёт он. - Я не могу. – опускаю руку вместе с револьвером. - Ну хорошо. – он кивает, поцеловав меня в правое плечо, и через мгновенье оказывается напротив мишени. Такой же по пояс обнаженный, босой, как и я. – А так? – он глядит серьёзно и снова прикусывает губу. - Если ты будешь так на меня смотреть… - начинаю я. - Как – так? - переспрашивает он. - Нин. – я отворачиваюсь от него, складывая револьвер на стол, и упираюсь в него руками. Проходит мгновенье, он кладёт руки мне на плечи и тыкается носом в затылок. - Мён. – зовёт так же, как я его только что. – Ты был рождён, чтобы стать охотником, и стал бы им, рано или поздно, вне зависимости от того, кто, как и когда этот сделал. Ты не можешь говорить - я не могу, у тебя нет на это права. Люди дышат, смеются и плачут, живут, радуются, и умирают и ни у кого из них нет долга, но он есть у тебя. Перед самим собой, перед тем, кем ты являешься. Пойми. – снова целует больное плечо и обхватывает за талию. – Я подкосил тебя, знаю. Извини меня за это. Я ничего не могу с собой поделать. – он гладит мой живот кончиками пальцев. – Совсем ничего, Мён. Я бессилен перед тобой. Ты не был жертвой, никогда не был. Это я – жертва в твоих руках. – я вздрагиваю от его слов. – Извини. – снова шепчет он, целуя в щёку. - Как это – убивать своих? – интересуюсь я негромко. - Свои - это стая, остальные все – чужаки, а эти были укушены, и стали бы дикарями, кровожадными тварями. – отвечает он, всё ещё обнимая. - И часто тебе приходится так – один на пятерых? – я снова оборачиваюсь к нему. - Обычно это происходит не так долго, просто кое-кто стоял над моей душой. – он мягко улыбается. - Я…. – запинаюсь. Что, ты, Джунмён? Волновался? - Ты не хотел марать сегодня руки, помнишь? – напоминаю я. - Как бы я потом прикасался этими руками к тебе? – выдыхает он и я понимаю, что сменить тему мне не удалось. - Опять спас меня, да? – цепляюсь за последнюю надежду. Его слова будят во мне целый новый ураган неопределённостей. - А кто спасёт тебя от меня, Мён? – спрашивает он, и я в очередной раз вздрагиваю. – А меня от тебя кто спасёт? - Ты сам себя спасёшь. – отвечаю я, накрывая его руки своими. - А что, если я не хочу спасаться? – он разворачивает меня к себе лицом. – Что, если не хочу? - Дурак. – выдыхаю я и впервые целую его сам, подаваясь к нему.