Вишня и ромашка

      Алёна никогда не понимала, как слухи разносятся так быстро и таким образом, что все вокруг обо всём знают, и только она одна остаётся за бортом. О Ксюше, её попытке побега, и о том, что она украла деньги у Александры Петровны, Алёна знала столько, сколько положено было знать человеку, не сующему нос в чужую жизнь (хотя к таким людям она, сказать честно, не вполне относилась). Её одногруппники же и остальные ученики центра могли рассказать аж несколько версий произошедшего со всевозможными мотивациями действующих лиц.       Итак, вот, что ей стало известно из рассказа Максима, Лены и Жени. Ксюша поссорилась со своей семьёй и парнем из-за того, что хотела уехать на другой конец страны, потому что познакомилась и завела тайный роман с богатым коллегой своего отца. Он дал ей деньги на поезд, но, узнав, что Ксюша беременна, решил разорвать с ней все связи, и тогда она украла у Александры деньги, чтобы тайно сделать аборт в Твери.       Алёна слушала всё это с раскрытым ртом, не зная, удивляться ей тому, как быстро случай оброс такими слухами, или тому, что одногруппники считали всё это чистой правдой.       — И вы точно уверены? Вы это от Ксюши узнали? — уточнила она осторожно.       — Не, — качнула головой Лена, — её тут нет.       — Она вроде в ментовке, — поёжившись, сказал Максим.       Алёна сочувственно взглянула на него.       Ксюша так со вчерашнего дня и не появилась в сети, поэтому Алёна написала сообщение Артёму, с которым они вроде как были на одной волне.       Ещё до того, как ей пришёл ответ, Максим спешно ушёл на поле к остальной команде, Женя же с Леной вместе куда-то пропали. Похоже, они и не собирались смотреть игру: обе были загружены проблемами в личной жизни и, наверное, с удовольствием бы отказались видеть своих парней всю оставшуюся жизнь.       У Алёны с этим всё было гораздо лучше. Если отбросить всё её «я не создана для этого!» и «что же скажет мама?», конкретно с Даней проблем пока не было. Ей нужно было только убедиться в том, что у Яны всё хорошо, и тогда она будет почти совсем счастлива.       Артём ответил, что с Ксюшей всё нормально, и она сегодня, возможно, даже придёт посмотреть на игру. Как это может быть возможно, он не объяснил, а Алёне не хотелось навязываться, поэтому она выключила телефон и просто стала ждать.       Сегодня с самого утра у неё был ещё один повод удивиться: Даня сказал ей, что он всё-таки будет играть за «Орион». Оказалось, что Антон Вадимович обо всём догадался и решил, что так будет лучше. Алёну чуть не пробило на слёзы.       — Но как же так? — поражённо вопросила она. — Ведь они же проиграют без тебя. Антон Вадимович должен был знать об этом.       Даня только растерянно пожал плечами.       — Никогда непонятно, о чём он там думает, — сказал он.       — Ну… я за тебя рада, — неловко попыталась подбодрить Даню Алёна, — это же так важно для тебя и всё такое.       Он улыбнулся и обнял её. Алёна украдкой огляделась, но на них никто не смотрел. Она вздохнула и отправила его переодеваться для игры, а сама вернулась обратно на трибуны. Как же её жизнь могла так круто измениться всего за пару недель?       — Ну-ну, — сказал кто-то, кто сел рядом с ней.       Алёна вздрогнула. На соседнем сиденье расположилась, сложив руки на груди, Ксюша, хотя её было практически не узнать. К повседневным спортивным штанам и футболке добавилась чёрная кофта, а пол-лица закрывали огромные солнцезащитные очки, из-за которых никак не получалось увидеть глаза Ксюши. Сегодня было облачно, и очки смотрелись довольно смешно, хотя их хозяйку это, похоже, не волновало.       — С тобой всё хорошо, — радостно улыбнулась Алёна и внезапно даже для себя обняла Ксюшу.       Та сразу напряглась и нервно огляделась по сторонам. Но вокруг них никому не было дела до каких-то обнимающихся девочек и спустя пару секунд Ксюша выдохнула и даже пару раз хлопнула Алёну по спине.       — Да, типа того, — кивнула она, всё-таки отстранив от себя излишне сентиментальную девушку.       — Тут про тебя всякие ужасы рассказывают, — начала Алёна. — Ты ведь не беременна, правда?       Ксюша даже рассмеялась и почему-то снова огляделась по сторонам, как будто кого-то искала, а потом снова вернула взгляд на Алёну и покачала головой.       — А где все остальные?       — Кажется, где-то здесь. То есть, они вроде бы ушли, но я видела, что Женя ходит то тут, то там.       — Что за перестановка в команде?       Алёна объяснила Ксюше всё, о чём она спрашивала. Интереса было излишне много, но Алёна старалась быть максимально открытой, как будто не замечает ничего странного. Ксюша выглядела почти как обычно, если не считать немного изменённого стиля и чуть заметной напряжённости в движениях.       — Ну и за кого ты будешь болеть? — спросила наконец Ксюша.       Алёна сначала даже не совсем поняла, о чём именно идёт речь, а, когда поняла, тут же густо покраснела. Она отвернулась от Ксюши и откинулась на спинку сиденья, опуская голову, чтобы волосы прикрыли красные щёки.       — Ни за кого, наверное, — как можно более равнодушно ответила она, — сейчас уже как-то без разницы. Я никогда не была готова драться за нашу команду.       Ксюша оценила выпад и отвернулась. Они хором вздохнули и улыбнулись.       — А что всё-таки было с тобой? — осторожно спросила Алёна спустя несколько секунд молчания.       — Украла деньги у Александры и хотела уехать куда-нибудь во Владивосток, чтобы никто меня не нашёл, — пожала плечами Ксюша.       — Но почему?       — Потому что моя семейка меня окончательно заебала, — зло втянув в нос воздух, сказала Ксюша и посмотрела на Алёну. — Ты никогда не поймёшь. Я на тебя не похожа.       — А ты хочешь быть похожей на меня? — удивлённо подняла брови Алёна, почему-то вспомнив один свой разговор с Ксюшей. Она тогда сказала, что все её ненавидят.       Ксюша вздохнула и скатилась по сиденью вниз.       — Нет, — тихо сказала она. — Ты нудная.       Алёна улыбнулась и покачала головой. С Ксюшей невозможно было разговаривать. Сначала она почти открывалась, и можно было поверить, что что-то в их отношениях всё-таки сдвинулось с мёртвой точки. Но потом она говорила что-то вроде этого «ты нудная», и разговор заканчивался, не успев перейти к чему-то важному. Возможно, Ксюша предпочитала никому не говорить о том, что с ней происходит. Она вообще редко говорила о себе. Её вечные наушники, злой взгляд из-под ресниц и сжатые в надменную улыбку губы были обязаны всех от неё отвадить. Алёна посмотрела на Ксюшу и заметила, что наушники не висят на её шее, глаза всё ещё закрыты тёмными очками, а губы скорее немного приоткрыты. И она, ещё раз вздохнув, продолжила разговор:       — А что с Александрой? Я думала, тебя из-за этого всего как минимум будут судить.       Ксюша как-то мстительно улыбнулась.       — Отец должен был меня отмазать, если что, — сказала она, — но я решила сделать по-другому.       Она посмотрела на Александру Петровну, которая сидела здесь же на трибунах чуть ниже них и нервно постукивала ногой.       — Она подкупила судью, чтобы он подсуживал «Ориону», — спокойно продолжила Ксюша. — Я сказала, что все узнают об этом, если меня посадят. Так что мы смогли договориться.       — О, — сказала Алёна. — Постой, но ведь получается, что игра нечестная!       — И? Наши всё равно проиграют без твоего Дани.       Алёна поджала губы и снова посмотрела на Александру Петровну. В памяти вспыл тот первый день в школе после того как она была зачислена в центр, и реакция учительницы на обидные слова в адрес Алёны. Взрослые, а особенно учителя, всегда казались теми, кто должен быть за своих подопечных в любой ситуации, но память подкидывала ей примеры, доказывающие обратное, и она разочарованно сложила руки на груди.       Когда началась игра, она, не слишком-то и разбирающаяся в футболе, поняла, что судье придётся очень постараться, чтобы подсуживать «Ориону», когда Даня делает так много ошибок.       — Что он делает? — нахмурилась она.       — У них как всегда свои планы, — наоборот улыбнулась Ксюша.       Может, Ксюша что и понимала, а Алёне было очень тревожно за Даню. Когда тренер «Ориона» кричал ему об очередном промахе, а судья переглядывался с Александрой Петровной, у неё замирало сердце.       Однако после перерыва всё изменилось. Судье теперь и не нужно было ничего делать: «Боги футбола» сами начали нарушать правила на каждом шагу. Они начали бегать по полю так, будто за пару минут забыли всё, о чём говорил на тренировках Антон Вадимович. А он сам, стоя за линией, только молча наблюдал за игрой, словно всё шло как надо. Видимо, Ксюша была права.       Матч закончился ожидаемо в пользу «Ориона», но «Богам футбола» ничто не мешало радоваться вместе с болельщиками команды противника. Алёна и Ксюша, а также появившаяся из ниоткуда Яна вышли на поле к своим одногруппникам.       — Вы вообще не расстроились, что проиграли? — спросила Яна.       И мальчики всё им объяснили. Алёна, впрочем, мало что поняла даже после этого. Потом все взгляды обратились на Ксюшу, которой даже пришлось снять очки, чтобы не распространять ещё кучу слухов о своём огромном фингале. На самом деле она скрывала глаза, чтобы никто не видел их красноту от слёз, но мальчики, пока не убедились в обратном, уже придумали несколько шуток, в которых так или иначе фигурировали синяки под глазами.       — У тебя фетиш на побеги или что? — спросил Даня. Ксюша, которая была уверена, что он не знает о её первой попытке сбежать, даже немного растерялась.       — Мои фетиши тебя не касаются, — сказала она.       — А тебя не должны были посадить? — немного обиженно спросил Платон, как будто надеялся, что Ксюша действительно будет сидеть в тюрьме из-за всех своих похождений.       Настал её черёд всё объяснять. Алёна даже не удивилась, увидев, что одногруппники нисколько не разозлились от правды про Александру и подкупленного судью. Они в целом почти не отреагировали на это, оценив больше навыки Ксюши в шантаже, чем продажность участников института спорта и наплевательское отношение к ним своей директрисы. Платон и вовсе назвал Ксюшу красавой и одобрительно хлопнул её по плечу.       В этот момент появилась какая-то женщина, и Алёна догадалась, что это мать Никиты. Уловив ноту их разговора, завязавшегося чуть поодаль, она с облегчением почувствовала, что на сердце стало теплее.       Почти машинально она обернулась к Яне, которая отстранённо буравила взглядом пространство между Алёной и Даней (он каким-то невообразимым образом постоянно оказывался где-то возле неё). Сердце Алёны моментально забилось быстрее, только причиной этому теперь были стыд и неловкость. Она посмотрела на Даню, а он посмотрел на неё. Через эти скрещённые взгляды они поняли, что думают об одном и том же. Не успела Алёна ничего сказать или сделать, как Даня кивнул ей и в два шага оказался рядом с Яной, чтобы позвать её поговорить.       Никакой уверенности в том, что он сделает лучше, а не хуже, у Алёны не было, но она помнила, что сказала ей Ксюша. Надо относиться ко всему проще. В конце концов, она ни в чём перед Яной виновата не была, так же, как и Даня. Да и что она могла ей сейчас сказать? Что ей жаль, как всё неловко вышло? Зная все их характеры, после таких слов стоило ожидать не душевного разговора, а нецензурных оскорблений и, может быть, даже удара в лицо. А Даня, кажется, знал, что делать. Или они оба хотели в это верить.       Наконец, когда Никита закончил говорить со своей мамой, Даня вернулся к Алёне и сказал, что волноваться больше не о чем, а девушка Платона зарекомендовала себя удачной шуткой, вся компания отправилась прочь со стадиона.       — Что ты теперь будешь делать? — спросила Алёна у Ксюши, когда они остались ждать мальчиков из раздевалки.       Ксюша пожала плечами с таким видом, как будто не хотела говорить. Скоро она, сухо попрощавшись, ушла, и Алёне оставалось лишь смотреть на её удаляющуюся фигуру.       Конечно, ей было особенно некуда идти, да и сейчас осталось только одно место, где она хотела бы побывать, прежде чем идти домой. Ксюша обнаружила Артёма выходящим из гаража и закрывающим за собой его тяжёлую железную дверь. Завидев, что она приближается, он приветственно улыбнулся и вскинул руку. Ксюша не смогла сдержать ответной улыбки.       — Проводить тебя до дома? — спросил он, когда она остановилась перед ним.       — Ага, — кивнула Ксюша, и они вдвоём медленно пошли по дороге.       — Как твои родители?       — Как обычно, — равнодушно сказала Ксюша. Потом неуютно повела плечом и, украдкой посмотрев на Артёма, прибавила, — пришлось договариваться с ним. Они не сдадут меня в интернат, но я теперь буду… ходить к психологу.       Эти слова звучали так, как будто она очень боялась их произносить. В посещении психолога не было ничего такого уж предосудительного, но после всего, что она учудила, казалось, что её сдают в психушку вместо интерната. Артём не отреагировал так бурно, как она опасалась. Наоборот, он хмыкнул как будто даже одобрительно.       — Думаешь, тебе не поможет? — только и спросил он.       — Поможет, наверное, — сказала Ксюша отстранённо. — Это будет хоть не этот идиот, который в центре.       — Ты говорила, он ничего.       — Чтобы окончательно свести с ума, — закатила глаза Ксюша и рассмеялась вместе с подхватившим её веселье Артёмом.       Они шли в тишине какое-то время, думая о своём и всё ещё улыбаясь. Потом Артём вздохнул и, серьёзно посмотрев на Ксюшу, сказал:       — Когда соберёшься бежать в следующий раз, зови меня с собой. Я помогу.       — Я рада, — сказала Ксюша, улыбаясь шире, — но вряд ли твоя развалюха сможет нас далеко увезти.       — Неа, — довольно покачал головой он, — она домчит нас куда захочешь.       — Я всё равно больше не хочу убегать.       Это прозвучало как-то двусмысленно, как будто Ксюша вкладывала в слова куда более глубокий смысл, чем хотела на самом деле. Впрочем, спустя пару секунд она поняла, что бежать больше действительно не стоит. Она всегда строила из себя смелую девчонку, которой ничего нестрашно, но на деле могла только реветь ночами и сбегать, никого не предупредив, с украденными деньгами. Может, имело смысл просто остановиться — хоть на мгновение — и в абсолютной тишине спокойно подумать? Решить, правильно ли она поступает и не становится ли с каждым разом всё хуже. В конце концов, с ней есть Артём, родители, Алёна и остальные из центра. И пусть они все в разной степени, но постоянно бесили её, она всё же не была одна ни одной секунды. Даже если всем вокруг будет на неё плевать, она научится быть сама с собой и со временем станет легче. А пока рядом Артём, учиться точно будет проще.       Они дошли до её дома как-то слишком быстро и остановились друг напротив друга. Ксюша посмотрела на него снизу вверх и прищурила глаза.       — Ты не зайдёшь ко мне? — спросила она, зная ответ заранее.       Артём покачал головой.       — Чтобы твой дедуля меня сбросил с лестницы вниз головой?       — Раньше ты заходил, — обиженно сказала Ксюша.       — Тогда дома никого не было, — возмутился он, а потом снова сказал, — а я ещё не был влюблён в тебя.       — А я всегда была в тебя влюблена, — быстро и просто ответила Ксюша.       Они молча смотрели друг на друга пару мгновений, после которых Артём счастливо улыбнулся. Ксюша снова не смогла сдержаться и улыбнулась в ответ. А потом он крепко обнял её, и она тоже прижалась к нему, прикрывая глаза и чувствуя, что притворяться больше не нужно — теперь ей правда ничего нестрашно.       Алёна и Яна стояли друг напротив друга, сложив руки на груди и делая вид, что их ничто не беспокоит. Они обе то и дело бросали друг на друга быстрые взгляды, трактовать которые можно было как угодно. Наконец Алёна не выдержала и спросила:       — Что тебе сказал Даня?       Яна посмотрела на неё долгим, ничего не выражающим взглядом, после чего просто покачала головой и закурила. Алёна вздохнула.       — Ты меня ненавидишь? — осторожно спросила она.       — Нет, — сразу ответила Яна. — Но я не буду говорить, что мне сказал Даня. Сама у него и спроси.       — Ну если уж это секрет…       Яна зло взглянула на неё исподлобья, и Алёна не стала договаривать, сконфуженно умолкнув.       Они помолчали ещё пару минут, обе проклиная своих одногруппников, которые невероятно долго переодевались. Солнце уже клонилось к горизонту и скоро обещал начаться дождь. Алёна поёжилась и ещё раз посмотрела на Яну в тот же момент, когда та сказала:       — Я спрашиваю просто, чтобы не оказаться тупой. Думаешь… думаешь, я нравлюсь Никите?       Она пожалела, что спросила, как только произнесла последнее слово, но было уже поздно. Алёна встрепенулась, сразу же догадавшись, что именно об этом говорил с Яной Даня. Видя, как неловко её собеседнице, она постаралась сдержать глупую улыбочку, так и норовившую вылезти на лице.       — Честно сказать, я не эксперт в таких вещах… Но в последнее время он, кажется, был добр к тебе.       Яна задумалась, и Алёне показалось, что, опустив голову, она подавила лёгкую улыбку.       — Может быть, — ответила Яна.       После этого короткого разговора атмосфера между ними стала гораздо более уютной, как будто они так и должны были просто стоять и молчать. Теперь уже это не казалось неловким для Алёны и раздражающим для Яны.       Когда мальчики наконец-то вышли, Алёна оказалась обнятой за плечи Даней, который чему-то своему улыбался и смотрел вдаль, как будто все его мечты за сегодня были исполнены. Остальные многозначительно отвели взгляды, но начали переговариваться, даже не став дожидаться, когда Даня с Алёной немного отойдут.       Никита посмотрел на Яну, пытаясь уловить выражение её лица. Оно было не самым весёлым, но гораздо более приемлемым, чем можно было ожидать.       Совершенно неожиданно около них оказалась Женя. Их с Геной отношения давно стали настолько драматичными, что по крайней мере Платон и Максим воспринимали всё это едва не как свой личный сериал на Первом канале, поэтому все разговоры утихли в ожидании, когда Женя или Гена что-нибудь скажут.       Алёне было жаль Женю, особенно, когда она вспоминала, что написано на её ягодице. Ведь это на всю жизнь, а Гена очевидно таких жертв не стоил.       Во всяком случае, не стоил для Алёны. Для Жени он стоил и десяти подобных татуировок, поэтому она, бросив сумку на землю, без лишних слов притянула Гену к себе и поцеловала. Как и несколько недель назад, когда подобная сцена уже случалась на их глазах, все восторженно закричали. По крайней мере Алёне хотелось слышать от них только восторг, потому что сама она была абсолютно счастлива, видя, что её подруга всё же добилась своего.       Они с Даней посмотрели друг на друга, и Алёна едва увернулась, когда он собрался поцеловать её. Она всё ещё не была уверена в своих способностях и позориться неправильными поцелуями на глазах у всех ей совсем не хотелось.       — В который раз, — обиженно сказал он.       — Не порти момент, — в том же тоне ответила Алёна.       — Я бы его исправил.       В конце концов Женю и Гену, никак не способных друг от друга оторваться, решили оставить одних и отправились в центр. По дороге туда все, конечно же, разделились и ушли парами (Платон и его девушка, Алёна с Даней и Никита с Яной) и по одиночке (Максим). Алёна обернулась на Яну, которая быстрым шагом догоняла Никиту, чтобы, видимо, с ним что-то обсудить, и с надеждой улыбнулась.       — Привет, — сказала Яна, поравнявшись с Никитой.       Он посмотрел на неё и легко улыбнулся.       — Привет.       — Кто это к тебе приходил? — неловко спросила она.       — Мама.       — Значит, у вас теперь всё хорошо? — он пожал плечами. — Ты вернёшься домой?       — Да.       Яна вздохнула и сунула руки в карманы. Никита поправил на плечах рюкзак, из которого торчал скейт, и посмотрел на небо. В тот же момент на его нос приземлилась капля. Прямо над ними сгустились тучи и тут же за одной каплей на носу Никиты с неба полился настоящий ливень.       Они шли среди пятиэтажек, а до центра идти было ещё довольно долго, так что единственным спасением от холодного дождя стал чей-то подъезд с неширокой крышей над дверью. Никита не задумываясь взял Яну за руку и они вместе забежали под эту крышу. Несмотря на то, что бегали они быстро, а Никита пытался прикрыть их сверху своим скейтом, не намокнуть не получилось.       Они встали под крышу подъезда и неловко разъединили руки, а потом, украдкой друг на друга посмотрев и всё равно столкнувшись взглядами, тихо усмехнулись.       Яна думала о том, что сказали ей Даня с Алёной, а Никита — о том, что это хороший момент и что, пока не закончился дождь, он должен ей обо всём сказать.       — В последнее время, — начал он, уперев взгляд Яне в глаза и не позволяя себе смотреть куда-нибудь в сторону, — мне кажется, что никто, кроме меня, не знает, какая ты красивая, милая и идеальная, — он не отводил взгляд — хотя ему так хотелось! — и поэтому от него не скрылось, что Яна, растерянно моргнув, слегка улыбнулась. — Иногда я не понимаю, почему никто тебе это не говорит.       Улыбка Яны расширилась, и Никита тоже улыбнулся.       — Ну и чего ты молчал? — не выдержала Яна.       — Да у тебя всё Даня, Даня, — закатил глаза Никита.       Яна махнула рукой и замотала головой.       Никита не верил, что наконец сказал ей всё, о чём так мучительно думал, а Яна не могла поверить, что так долго не замечала его, равнодушие Дани и своё нежелание открыть глаза.       Филипп вышел из раздевалки последним и увидел перед собой Лену. Сложив руки на груди, она устало прислонилась к стене и смотрела в потолок прикрывавшего их от дождя крыльца, но, когда Фил вышел на улицу, взглянула на него и встала прямо.       — Ты чего здесь? — растерянно спросил он. Они с Леной уже говорили перед матчем, и разговор кончился не лучшим образом, так что увидеть её здесь он не ожидал, хотя был очень рад, что бы она ему сейчас ни сказала.       — Хотела сказать, что сделаю аборт, — тихо сказала она и несмело опустила взгляд. — Но это просто потому, что я не хочу сейчас детей, а не потому, что не хочу быть с тобой.       — Я… тоже хочу быть с тобой.       Лена посмотрела на него и немного сощурилась.       — И я тоже люблю тебя, — добавил Филипп, вспомнив, как Лена однажды пришла к нему домой, чтобы сказать это, а он ничего не сделал.       Лена улыбнулась и опустила руки, встав свободнее и более расслабленно, как будто его слова были тем, чего она давно ждала. И это было правдой, а опустившиеся сердце служило доказательством.       Когда Филипп наклонился, чтобы её поцеловать, она отклонилась и сказала:       — Одно условие — больше никакого вранья. Не хочу смотреть, как тебя и Кристину бьют кавказцы, и понимать, что опять повелась.       Филипп промолчал, на секунду отведя глаза, но Лена внимательно ловила его взгляд, и в конце концов дождалась глубокого вздоха, улыбки и кивка.       — Хорошо. Обещаю.       Даня и Алёна и не собирались возвращаться в центр, так что от дождя им тоже пришлось прятаться под какой-то крышей. Алёна даже немного запыхалась от их небольшой пробежки, и Даня, посмотрев на неё, усмехнулся.       Она бросила на него обиженный укоризненный взгляд и отвернулась. Даня прислонился боком к колонне, у которой стоял, и какое-то время они с Алёной молча смотрели вперёд, на то, как дождь затапливает улицу, а проезжающие машины создают небольшие цунами, заезжая в лужи.       Стало вдруг так хорошо, что не хотелось думать ни о чём, и даже сильно тревожащие её мысли про Яну сейчас отступили. Если дождь застал на улице и их с Никитой, то наверняка у них тоже всё будет хорошо.       — Ты не замёрзла? — вдруг спросил Даня.       — Нет. А что?       Он улыбнулся и, взяв её за руку, сделал несколько шагов из-под крыши на скользкие ступени под дождь.       — Я не сказала, что хочу мёрзнуть, — возмутилась Алёна, взъерошивая волосы, чтобы стряхнуть с них воду.       Даня медлил, обвивая её талию руками и крепко прижимая к себе, потом наклонил голову и поцеловал её. Прохладные капли дождя стекали по их лицам и впитывались в одежду, но Алёне стало очень тепло, и она обняла Даню за шею, целуя его в ответ.       С раскатом грома поцелуй прервался, и Алёна радостно улыбнулась, всё ещё стоя на цыпочках и обнимая его.       — Оказывается, к этому легко привыкнуть.       Глядя на неё сверху вниз, Даня улыбнулся тоже и, обнявшись и всё ещё не переставая смеяться, они пошли вперёд под дождём, как будто так всё и должно было быть.