неудачные признания: сто и один случай

это был обычный вечер. обычная обстановка, обычные обои на рабочем столе компа и обычная боль в шее из-за застоявшихся солей. тэхен, стоящий на пороге его комнаты с горящей свечкой на блюдце в руках, вносил нехилый диссонанс. наверное даже больше потому, что это аляповато-элегантный по сравнению с окружающим фоном тэхен; свечка тут вполне себе объяснима — отрубили электричество. — признайся уже, что нравлюсь, — его глубокий баритон кажется даже глубже темноты квартиры, которую они снимают втроем. третий — чимин — уехал на выходные домой, в пусан. теперь хосок переживает напряжение в одиночестве. — че? — он лениво откидывается на спинке компьютерного стула, вытягивая одну ногу вперед и стекая немного вниз. белый процент заряда медленно сползает вниз на маленькой иконке на мониторе. хосок молится, чтобы тэхен отстал раньше, чем ноут разрядится полностью — электричества не будет до завтра, а нулевое желание отвечать на провокационные вопросы тэхена можно было наскрести только если вилкой, которую, как жаль, он с собой не таскал. на кухню идти лень. хоуп безрезультатно опускает вверх-вниз ползунок текста лекции, понимая, что усваивает, наверное, только предлоги. голова болит так, словно ему внутрь черепа поместили воздушный шарик и насосом увеличили до тех размеров, когда содержимое его башки размозжило по костным стенкам. — совсем сбрендил, чудила? — чон вяло оборачивается, подпирая подбородок рукой и пробуя высмотреть очертания выражения лица тэ. — ты себя видел? потому что я себя — да, — усмехается он, но оттенки улыбки отследить нельзя, а над интонацией чон работу проводит тщательную. и ежедневную. — ну пожалуйста. тени причудливо плавают туда-сюда на выточенном богами лице. горячий воск маленькими капельками поддается гравитации. — ты поспорил? — да. хосок жует губу, закатывая глаза. — выигрыш делим напополам, — нехотя соглашается он. — семьдесят на тридцать. — напополам, — твердо отстаивает чон. тэхен страдальчески вздыхает. и поддается — вялое ликование тихо притаилось где-то в душе. получается, и рыбку съест, и присядет куда надо. — я в тебя, кажется, влюблен, — самым натуральным голосом говорит хосок, когда тэхен нарочито скрыто и с кучей помех записывает его, перед этим поговорив на отвлеченные темы. — в то, как ты щуришься, когда сосредотачиваешься на фотографии, как дурачишься, рисуя на чиминовых распечатанных курсовых, и пытаешься избежать его пиздюлей, как смеешься с моих дурацких шуток — и это, на самом деле, мне нравится в тебе сильнее всего. не знаю почему, не спрашивай. хоуп выжидательно пялится на кима. тэ ставит на паузу и восхищенно почти шепчет: — это… так правдоподобно звучало, обалдеть, спасибо, хен! хочется истерически смеяться, а получается только кривая ухмылка. хосок закрывает глаза, и единственное отличие сомкнутых век от не — чон не видит красновато-карамельной кожи, темных провалов глаз с бликом от свечи и красивых правильных рук, обхватывающих блюдце. (которые бы обхватывали его самого. или прижимали к себе ближе.) правда, в которую никто не верит, — самая лучшая ложь.