Выбор есть всегда

Август 1537. Маниса. Дворец «- Мама, мама, нееет, отпустите, вы не можете, - кричала светловолосая девочка. Пару мгновений назад ее схватили татарские солдаты и перекинув через плечо несли в сторону своих лошадей. Она видела весь тот ужас, который оставляли солдаты после себя. Огонь, смерть, горы бездыханных тел… От их села больше не оставалось и следа, только плачь и слезы. Слезы тех, кому пришлось видеть весь тот ужас, кто пережил этот кошмар, и кому не удалось выжить в этой кровопролитной войне. Кто то из татар посчитал ее очень красивой, рассмотрел в сером, испачканном сажей и кровью лице, черты прелестной девы, кто то увидел в голубых глазах искорку жизни, от чего решил, что ее можно не убивать, а получить за это прекрасное тело достаточно золотых монет. Родное место было все дальше и дальше, отблески пожирающего пламени становились все более призрачными, голоса стихали… Дальше была Кафа*. Город, где разбивались все мечты и надежды. Город, где пленники становились товаром и заканчивалась жизнь. Теперь она не принадлежит себе. Теперь за горсть монет она лишалась собственной жизни и судьбы, становилась чьей то собственностью, которой могли распоряжаться на свой вкус и желание. Снова путь. Снова неизвестность и ожидание. Снова выбор… Такой сложный и не однозначный. Она могла умереть, воспротивившись своей судьбе. Могла взбунтовать перед капитаном и тогда светловолосая красавица, в тот же миг, оказалась бы за бортом корабля. А могла выбрать жизнь. Да, она хотела жить, хотела и дальше влечь свое жалкое существование. Пускай здесь, на корабле, в неизвестности. Пускай в плену, теперь уже у тюрков, которые везли ее в новое будущее. Такое неизвестное и пугающее. Пускай это будет ужасающее будущее, но она будет жива, будет дышать и сердце будет биться. До нового выбора, данного судьбой.» Из сна светловолосую красавицу выводит громкий голос гаремной калфы, которая добрых несколько минут разглагольствовала стоя посреди сераля*. Многие девушки уже попросыпались и теперь собирали свою постель, не громко перешептываясь друг с другом. Три же красавицы, прибывших вчера вечером, нехотя отрывали свои головушки от подушек, раскрывали заспанные глаза и садились на постели. Конечно, в такую то рань, когда еще даже солнце не взошло над горизонтом. Две из них с удивлением смотрели по сторонам, разглядывали снующих вперед и назад гаремных служительниц, удивленно воспринимая все вокруг. Тангюль же, зная достаточно о жизни гарема, поспешила подняться с постели, собрать ее и даже немного привести спутанные волосы в порядок. Как только она завершила закалывать последний златовласый локон, все, словно по мановению волшебной палочки выстроились в два ряда, не далеко от своих собранных матрасов. Каждая девушка внимала речи женщины, что ступила перед ними и раздавала указания на день. Перед новенькими она задержалась на пару минут, но была отвлечена Мелек Калфой. - Фидан Калфа, - окликнула ее та, - мне нужна помощь в кладовой. Думаю эта как раз сможет мне помочь. Она указала кивком на Тангюль, что опустила голову в поклоне. При этом калфа тут же схватила ее за запястье, крепко держа и давая понять, что сегодняшний день она скорее всего проведет выполняя поручения Мелек. - Хорошо, пусть так. – согласилась Фидан. – Госпожа все равно не хочет их видеть. А вы, - обратила служительница свой взгляд на двух других девушек. – Отправляйтесь с Эльмас Хатун. Она покажет, что нужно сделать в саду. Молоденькая девочка тут же оказалась рядом с ними и увела за собой спутниц Софии, попутно пытаясь донести до них что необходимо делать и рассказывая как нужно себя вести, на случай если они не знали. - Мелек, научи ее нашим правилам и традициям, - напоследок бросает Фидан, поспешив скрыться за тяжелой дубовой дверью ведущей в другую часть дворца. - Конечно, -- не громко отвечает калфа, зная, что та уже и не услышит ее слов. Затем она обращает свой взор на славянку. – Пойдем за мной. - Не размениваясь более на излишние речи она устремляется в сторону выхода, окидывая взглядом девушек, что расходились, каждая по своим делам, кто то оставался наводить порядок в общей комнате, а кто-то готовил места для предстоящего завтрака. Сама же Тангюль не была увлечена рассматривание всего вокруг себя. Ей казалось это излишним, да и ничего нового для себя она увидеть не могла. Гарем, есть гарем. Он устроен одинаково, что в Сарухане, что в Стамбуле. Они шли по каменному полу в полнейшей тишине, не перекинувшись ни единым словом, лишь цокот маленьких каблучков отдавался гулким эхом в пустынных коридорах. Оказавшись в полуподвальном помещении, где было довольно прохладно, сыро и при этом свет исходил лишь от нескольких факелов висевших на стенах, девушки остановились. Калфа взяла со стены один из факелов, направилась к деревянной двери и отыскав необходимый ключ, отворила ее. Она первая проходит во внутрь, в темную комнату, зажигает факелы там и зовет за собой светловолосую. Оглядевшись по сторонам и решив, что ничего лихого с ней произойти не должно, Тангюль входит в не большую комнатушку освещенную уже двумя факелами. Здесь было довольно прохладно, под стенами стояло множество различных мешков, а на деревянных полках расположили банки и чаши с непонятным одержимым. Было не сложно догадаться, что это и есть та самая кладовая. - Вот несколько мешков, их нужно перебрать, - наконец проговаривает калфа. При этом она указывает на них, а после закрывает дверь. – Начинай работать и внимательно слушай меня. Тангюль, будучи не многословной и понимая, что у нее нет особого выбора, принимается развязывать один мешок, в котором обнаруживает уже проросшие зерна нута и высыпает его на предусмотрительно расстеленное до этого льняное полотно. - Сейчас этот дворец проживает не лучшие свои времена, - начинает Мелек, пристально всматриваясь в девушку и ее работу, – несколько месяцев назад на шехзаде Мустафу было совершено покушение, к несчастью безрезультатно, - она глубоко вздыхает, добавляет тихое «Да простит меня Аллах за такие речи» после чего снова продолжает, - Гюлезар Хатун, которая пыталась его отравить отправили в столицу, для допроса перед Повелителем, там она покончила с собой. - Я знаю, - не громкая и короткая речь светловолосой, не прерывая своей работы, - тогда весь гарем гудел словно улей. На каждом шагу твердили о «неразумной» Гюлезар. - Только об этом твердили? – переспрашивает Мелек, но ответа не получает. Лишь пристальными взглядами обмениваются они с девушкой, после чего калфа снова продолжает. – несколько недель назад умер маленький шехзаде Сулейман, да упокоит его душу Аллах. Спустя пару дней его мать Фатьма Хатун, наложила на себя руки, повесившись в собственных покоях. Так что не жди, что можешь легко и просто попасть на глаза Шехзаде. - Да я и не жду, Мелек калфа, - проговаривает дева, откладывая негодный нут от хорошего. – Никто не говорил, что будет легко, но… - она останавливается на полу слове, так и не высказывая свои мысли до конца. Будучи довольно скрытной по натуре, София никогда не раскрывала себя, старалась не привлекать внимание, от чего говорила тихо без излишних эмоций. Возможно потом, когда это будет на самом деле необходимо, она сможет показать себя настоящую. - Вот и славно, - не обращая ни на что внимание, калфа продолжает. – Сейчас, Айше хатун, фаворитка Шехзаде, ожидает ребенка. Еще пара месяцев и она родит. Мы молим Аллаха, что это девочка, - она нарочито возводит взгляд вверх, как бы обращаясь к Всевышнему, а после снова на Тангюль. – Возможно нужно было избавиться от этой икбал* еще раньше, - разочарованно выдыхая Мелек продолжает, - не нам это решать. Она не имеет никакого влияния ни на Шехзаде, ни в гареме. Никто не относится к ней всерьез, так что проблем с ней не будет. - Вот тут Мелек калфа ты не права, - замечает девушка, на время отвлекаясь от работы. – Если эта Айше родит сына, она начнет занимать уважаемое место, как в гареме, так и в сердце наследника, в первую очередь как мать шехзаде. Возможно и стоило избавиться от нее, только да, не мы это решаем. – сделав глубокий вдох и затяжной выдох, как бы выказывая смирение со своей судьбой, Тангюль продолжает работу. - Тебе нужно какое то время быть покорной, не показывать всех своих умений, не привлекай к себе излишнее внимание. – вновь заговорила Мелек. – Не нужно что бы Махидевран Султан увидела тебя раньше времени, она первая, кто может что то заподозрить. Будь скромна и вежлива, ни с кем не спорь. Учись на занятиях, а вдруг и новое что то познаешь. Беседа их продлилась еще довольно долгое время. Пока один из мешков не был полностью перебран, а славянка не узнала об этом дворце и его жителя все, что могла поведать калфа. Та рассказала ей как следует действовать, ели на слух попадет какая-нибудь важная информация. Рассказала, что стоит делать во дворце, чего не нужно, дабы вновь таки не привлекать излишнее внимание. Поведала о местных правилах и как стоит вести себя, если вдруг окажется она перед Госпожой. Единственное, маленькое окошко под потолком озарил солнечный свет, когда они закончили, а значит время близилось к завтраку. Стоило возвращаться обратно в ташлык, дорога к которому не заняла много времени, но когда они вернулись, столы для девушек были уже накрыты. Мелек покинула славянку направляясь по другим делам, в очередной раз напомнив той, что б не высовывалась по чем зря. - О, посмотрите, явилась, - кто то из наложниц обратил внимание на Тангюль и поспешил донести это до всех присутствующих, когда ступила за порог. – Где же ты была все это время, красавица? Или не совсем красавица, - и большая часть залилась звонким смехом. Не обращая внимания на девушек, славянка посчитала не достойным их своего ответа, каким бы он не был. «Пусть смеются» - подумала, присаживаясь на свободное место, неподалеку от девушек, что не участвовали во всеобщем ее обсуждении. – «Посмотрим как вы будете смеяться позже». - Не обращай на них внимание, - услышала она сбоку звонкий голосочек и повернула на него голову. Рядом с ней присела темноволосая девчушка лет 14, не более. У нее были большие темные глаза и совершенно прямые волосы спадавшие до плеч. Одета она была так же как и все остальные, значит тоже простая рабыня, отметила про себя Тангюль и натянула из вежливости легкую улыбку. - Я и не обращаю. Мне совершенно все равно, что говорят эти курицы. - Вот и правильно, - улыбнулась та в ответ. – Я Эмине. - все с такой же улыбкой на лице и озорством в глазах продолжила девушка. Она рассказала, что родом из не большой венгерской деревушки. Отец сам отдал ее туркам, еще в возрасте пяти лет, так как хотел получить за нее деньги, потому что задолжал кому то крупную сумму. Но девушка не сетовала на судьбу. Здесь, во дворце она не знала голода и холода, как дома. Здесь ее не били и никто не издевался над ней как дома. Да и домом назвать то место она не могла, ведь прошло уже почти десять лет и она вовсе позабыла то место. «Теперь это мой дом», часто повторяла венгерка, «и я очень рада, что встретила тебя, Тангюль». ***** Ноябрь 1537****** Так проходили дни за днями, недели за неделями. Каждый день славянка выполняла все поручения, слушалась и мирилась со своим положением. Как и советовала ей Мелек, она не спорила и не ругалась, не обращала внимания на колкие фразы и замечания других девушек, которые не могли смириться с тем, что есть кто-то лучше них. Да, именно лучше, ведь успех в занятиях – единственное, что не смогла скрывать светловолосая. Она читала и писала лучше, чем другие. Вышивала и прекрасно танцевала. Хуже играла и пела. Не давались ей никак ни струнные инструменты, ни духовые. Но вот танцы. Пожалуй, это самое удачное занятие, да и по душе оно пришлось юной чаровнице. Нравилось ей двигаться в такт музыке, нравилось чувствовать свое тело и плавно двигаясь передавать свои ощущения от музыки. В танце она забывала где находиться, отдавалась ритму, а порой могла танцевать прост так, без музыки, оставаясь наедине со своими мыслями. Тогда музыка появлялась в ее светлой голове, свой особый ритм. Конечно удавалось ей это довольно редко, практически никогда, но уж уличив такую возможность Тангюль не могла не воспользоваться ею. Пожалуй, танцы, помогли ей оказаться там, куда судьба заведет ее дальше. Прошли месяцы с ее прибытия в этот дворец. Если быть точнее, то около трех. Славянка успела хорошо освоиться за это время, разузнать «все и обо всех», а еще подружиться с Эмине. Во всяком случае венгерка считала ее своей подругой, но сама Тангюль не искала никогда специально ее компании. Так, есть кто то с кем можно поговорить и порой пошутить, и хорошо. Другие девушки почему то сторонились светловолосую, скорее из-за ее скрытного характера и молчаливости. За все время здесь она никогда и ни к кому первая не подошла, ничего не спрашивала и не узнавала. Да и не к чему ей было это, ведь у нее была Эмине, которая рассказывала все сама. Вот и сейчас, принесла весть, которую Тангюль ожидала уже несколько дней. - У Айше начались роды, - с широкой улыбкой на лице и радостью в глазах, заявила девушка. – Повитуха уже там. И почти весь дворец собрался. – видя, что подруга не проявляет интереса к беседе, венгерка игриво толкнула ее локтем в бок и засмеялась, - ну же Тангюль, ты что совсем не слушаешь меня? - Слушаю, - спокойно, немного даже холодно, ответила светловолосая. Она слышала абсолютно каждое слово сказанное венгеркой и даже больше. Девушка понимала, что этот ребенок будет для нее только помехой. Знала, что если будет мальчик, то он усложнит ей путь по достижению цели. Если девочка, то возможно будет все проще, но пока это только возможно. Самое главное, что бы Айше не поумнела с рождением ребенка, а как успела заметить Тангюль, фаворитка наследника не располагала знанием или острым умом. Все, что делала до это было лишь капризами избалованной девченки, возомнившей себя принцессой. - Нет, совсем не слушаешь, - насупившись проговорила девочка и отвернулась от своей «нерадивой собеседницы». Весь день они слышали и наблюдали беготню по дворцу, крики роженицы и усталые вздохи служанок, которые то и дело носились на кухню за теплой водой. Тангюль старалась держаться подальше от всего это хаоса и не попадать на глаза калфам. Лишь ближе к следующему утру, по дворцу разнеслась радостная новость «Айше родила девочку – Султаншу». На улицах сразу разразилась пушечная стрельба, выстрелов было ровно три, как того требуют традиции. Начали раздавать различные яства и трубить по всем углам о счастливом событии. Славянка с облегчение выдохнула когда услышала новость и наконец улыбнулась, выражая радость вместе со всеми. Жизнь во дворце для нее потекла в своем привычном русле. Всех в гареме на завтрак угощали сладостями и щербетом, приговаривая «да хранит Аллах маленькую Госпожу. Да подарит ей здравие.» После обеда в гарем вошла Фидан Калфа, которая созвала к себе всех, девушек и громко с улыбкой на лице объявила, что вечером готовят праздник для шехзаде с танцами и песнями. Тангюль была уверена – этим вечером она наконец увидит Шехзаде Мустафу. *Кафа – самый крупный невольничий рынок на Крымском полуострове. Ныне Феодосия. *Сераль — женская половина дворца, гарем. *Икбал — настоящая постоянная фаворитка, которая пользовалась благосклонностью в течение долгого времени, и с ней Господин проводил не одну ночь. Этим статусом награждали гёзде, забеременевших от Султана, но пока не родивших.