Пообещайте, что наши герои в конце останутся счастливы!

Антон Шастун 20:31 я приглашаю тебя на свидание Сетка кровати над Антоном зашевелилась, зашаталась вся кровать, а потом со второго этажа свесилось лицо Арсения. Он ничего не сказал, только смотрел на Антона несколько секунд взглядом, по которому невозможно было понять, согласен он или считает Антона долбоёбом. Потом Арсений втянулся обратно, кровать снова зашаталась. Антон бросил взгляд на соседнюю — Серёжа смотрел на них с Арсением, приподняв бровь, пожал плечами и снова уткнулся в ноутбук. Арсений Попов печатает… Блядь, что можно печатать так долго? Явно не лаконичное «да». Антону захотелось ткнуть в верхний матрас, туда, где, по предположению, находилась арсеньевская задница. Но они вроде ещё не дошли до той стадии отношений, когда можно тыкать друг друга в жопу (при мысли об этом Антон нервно хыкнул), давить друг другу прыщи, все вот эти вещи, которым занимаются парочки со стажем, когда всё стеснение остаётся лишь в виде неясных воспоминаний. Арсений Попов 20:33 Да, давай. Куда? Когда? Ох. Антон знал «когда». За три недели их отношений он выучил расписание Арсения (ладно, он выучил его ещё за сентябрь, кого он обманывает) наизусть. Получалось, что побыть вместе они могли не так часто. В понедельник Антон играл в футбол — у Арсения в это же время была консультация по диплому со своим научником. Во вторник консультация была уже у Антона. Среду они оба проводили в общаге, но четверг у обоих был запарным днём, поэтому и речи не шло о том, чтобы отправиться куда-то вдвоём вечером среды. И вечером четверга тоже. Зато в четверг они обычно оставались в комнате одни — и Дима, и Серёжа куда-то сваливали, поэтому можно было полулежать вдвоём на кровати Антона и смотреть фильмы на ноутбуке. В прошлый четверг смотрели «Однажды в Голливуде» — Антон ничерта не понимал (зато не без зависти засмотрелся на торс Питта), и Арсений рассказывал ему — почему-то шёпотом, как будто они сидели в переполненном людьми кинотеатре. Антон был бы очень рад, если бы Арсений отодвинулся и не шептал ему в самое ухо, почти касаясь губами мочки, потому что боялся — ещё чуть-чуть, и ноутбук поднимется над Антоновыми коленями. Спешить Антон не собирался, да и ДиКаприо на экране служил противовесом. В пятницу у Арсения были танцы, а в воскресенье — йога. И тем и другим он занимался в маленькой студии на Петроге. Антон исправно приезжал за ним, чтобы забрать домой. Не на машине, конечно же, откуда, но метро тоже было неплохим вариантом. Вместо того чтобы сразу нырнуть в подземный переход Петроградской, они шли до Горьковской, не сговариваясь, решая провести чуть больше времени наедине. Холодало, уже падал снег, а Арсений щеголял в рваных джинсах и без шапки. Однажды Антон выговорил ему за это. Арсений тогда долго смотрел на него — очень странно, Антон решил, что, наверное, тот обиделся. Всё-таки взрослые все люди. Они очень много разговаривали во время таких прогулок. За четыре года жизни в Петербурге, Антон толком не успел узнать его, зато Арсений вполне мог устраиваться на полставки экскурсоводом. Рассказывал он интересно, поставленным голосом, говорил вдохновенно — Антон даже словно бы ревновал к городу. А ещё Антон думал: Арсений будет прекрасным педагогом. В прошлое воскресенье они решили проехаться до материка на наземном транспорте. На остановке стояли долго, дул от Невы ледяной ветер, Арсений ёжился, как воробей вжимая голову. Антон взял его за плечи и поставил перед собой, закрывая от ветра. А потом взял покрасневшие ладони в свои, и принялся растирать, стараясь не задевать чувствительную кожу кольцами. Остановка, как и улица, была пустынна, Арсений в какой-то момент привалился к нему боком, а Антон обнял его обеими руками. Так и стояли, пока не пришёл пустой троллейбус, где Арсений тут же уложил голову ему на плечо и задремал до метро. Антон думал: даже если то, что сейчас между ними, не продлится долго, эти вечера он запомнит навсегда. Поэтому Антон знал «когда». Оставался только один свободный вечер. Антон Шастун 20:35 в эту субботу? часов в шесть? Но вот «куда»… Раздумывая, куда можно было бы отвести Арсения в их первое свидание, он перебрал десятки мест. А выбрал в итоге, наверное, максимально неподходящее. В конце концов, в его распоряжении был самый романтичный город, можно было… В половине пятого вечера в субботу передумывать было уже поздно. Антон нервно курил в форточку Иркиной комнаты — с Арсением они договорились встретиться на крыльце общежития ровно в пять, а больше Антону некому было объяснить, отчего он так волнуется. — Мне даже завидно, — сообщила Ирка с кровати. Недавно она подобрала кота — здоровенного лохматого Лючао, ненавидевшего Антона всей душой, и сейчас старательно пыталась вычесать его какой-то специальной штукой, которая стоила примерно в пять раз дороже Антоновой расчёски. — Ты так не дёргался перед свиданиями со мной. — Откуда тебе знать, — огрызнулся Антон и отправил окурок за окно. Ирка поморщилась. — Поможешь, может быть? Антон с сомнением посмотрел на Люка. Люк возлежал на спине, растопырив лапы, и смотрел на Антона, как бы говоря: ну, давай, подойди, пидор кучерявый. Антон вздохнул и слез с подоконника. — Что это? — спросил Арсений. Когда Антон спустился и вышел на улицу, он уже стоял на крыльце. Обычно именно Антон ждал его, успевая скурить пару сигарет. Очевидно, Арсений тоже нервничал. И даже сейчас был очень глазастым. — Что это? — от его прикосновений Антон каждый раз вздрагивал, а Арсений ещё и под рукав куртки полез своими холодными пальцами. — Люк расцарапал. Иркин кот, — глядя на приподнявшуюся бровь Арсения, разом отпустившего его руку, Антон мысленно дал себе по лицу. Берите на заметку, парни, что обязательно нужно сделать в начале первого свидания с человеком, от которого ты без ума: рассказать, что только что был у своей бывшей. — Она попросила помочь, — Антон и сам уже начал раздражаться. — Ты сам меня выгнал из комнаты, я должен был сидеть на лестнице? В чём вообще был смысл? Он чувствовал накатывающее отчаяние: вечер должен был стать идеальным, но Арсений за две секунды словно превратился в ледяную глыбу, и Антон готов был ляпнуть что угодно, лишь бы тот снова стал собой. — Это как со свадьбой, знаешь? — Арсений поднял бровь ещё выше, и Антон воодушевлённо продолжил. — Ну, когда будущие молодожёны живут до свадьбы уже несколько лет вместе, а накануне церемонии разъезжаются по разным квартирам. Потому что нельзя видеть друг друга в день свадьбы, до ЗАГСа. Вот мы с тобой так же сегодня. Арсений хмыкнул. Зачем-то ткнул Антона в плечо. — Я понял. Нельзя выпроваживать тебя из комнаты, ты сразу тащишься к бывшим девушкам, а потом несёшь глупости. Так куда мы идём? — К метро, — вздохнул Антон. Арсений оттаял, это хорошо. Оставалось только надеяться, что он не слишком принарядился, потому что Антон не то чтобы ведёт его в шаурмячную, но близко к тому. Из метро они вышли на Невском. Снег снова начал падать, снежинки оседали на явно долго укладываемых волосах Арсения, который, конечно же, не взял шапку. На переходе у Зингера образовалась пробка, Антон подхватил Арсения под локоть, боясь потерять в толпе. Арсения хотелось взять за руку — сегодня в перчатках, Антон дарил — переплести пальцы, но даже здесь, в центре Питера, за такое можно было получить как минимум по лицу. Они двинулись вдоль Грибанала, очень медленно — в первую очередь из-за Арсения. Тот то как ребёнок радовался плавающим в воде уткам, то просил сфотографировать себя на фоне Спаса — «Ну, знаешь, как будто я типичный турист». Антон послушно фоткал. Раньше, когда Ирка таскала его с собой как личного фотографа, он адски раздражался постоянно перещёлкивать её у каждого столба. Нередко они ссорились из-за этого. Но сейчас Антон думал, что может всю ночь простоять, сгибаясь в три погибели, чтобы сфотографировать Арсения с нужного ракурса. Вот он стоит, ухватившись одной рукой за фонарь, смеётся, ветер взъерошил волосы, глаза блестят, розовеют щёки — от холода, наверное. Вот опирается на ограждение, всматриваясь в гладь канала, задумчивый. Вот там же, только облокотившись на ограждение спиной, смотрит на Антона из-под чёлки смешливо и смущённо одновременно. — Ты такой красивый, — Антон не сразу даже понял, что сказал это вслух. Арсений засмеялся, мотнул головой, скрывая совсем уж покрасневшие щёки. — Ты тоже красивый. А… нам долго ещё идти? — Вообще-то мы пришли. Честно, Антон даже сам себе бы не смог объяснить, почему он любит эту кофейню. Он нашёл её впервые на втором курсе, когда бродил зимой после вечерних пар по центру, то подкидывая мелочь уличным музыкантам, то фоткая бродячих котов. Кофейня была в полуподвальном помещении, маленькая и грязноватая. Её владельцы, очевидно, пытались придать ей вид картинки из пинтереста, накидали подушек, поставили красивые лампы, но мусор в углах и залапанная витрина портили впечатление. Еда тоже оставляла желать лучшего: готовые сэндвичи в пластиковых упаковках, пирожные и чай в пакетиках. Ещё делали безалкогольный глинтвейн — проще говоря, сок, перемешанный со специями. Место для первого свидания, очевидно, отстойное. Какая-нибудь Ирка наморщила бы нос, брезгливо глядя на сухой сэндвич и пыльный подоконник. Но какой-нибудь Ирке Антон и не стал бы рассказывать, почему именно это место ему так дорого. — Понимаешь, оно моё. Я сюда никого не приводил. Я прихожу сюда, когда мне, ну, не очень. Тут обычно мало людей и тихо, я всегда сажусь у этого окна… Мимо оконного стекла, прорываясь сквозь грязную кашу подтаявшего снега, прошлёпали чьи-то ботинки. — …и смотрю на канал. И ещё одни. — Тут хорошо. Понимаешь? Наверное, не стоило звать брезгливого Арсения в эту кофейню. В первый раз нужно было придумать что-то эдакое, а уже когда-нибудь потом… Или вообще никогда. С чего он взял вообще, что его место обязательно должно понравиться кому-то ещё? Что кто-то должен понять, почему он приходит раз за разом именно сюда, когда вокруг столько приличных мест? — Антон, — Арсений накрыл его ладони своими, и Антон дёрнулся, хоть они и сидели в полутёмном закутке, скрытом от посторонних глаз. — Мне здесь очень нравится, правда. И я… понимаю тебя. У меня тоже есть своё место, я туда не водил даже Серёжу. Я тебе однажды покажу. У Арсения глаза голубые, а в полумраке кофейни почти синие, Антон словно провалился в них. Пару минут молча смотрели друг на друга, потом Арсений смущённо тряхнул головой и убрал руки. — Я буду сэндвич с курицей. И чай, наверное? — Тут делают безалкогольный глинтвейн, — весело сообщил Антон. — От него, правда, всё слипается. Арсений улыбнулся. — Пусть слипается. Я буду. Быть на свидании с парнем Антону неловко. Не потому что — о боже, у человека, которого он привёл в кофейню, есть член. Но с девчонками проще. Антон совершенно не понимал, нужно ли ему платить за двоих, или это Арсению не понравится. Но если он с порога начнёт выискивать в общем чеке свои позиции, Арсений может посчитать его как минимум скупердяем. Арсений разрушил его переживания, появившись за спиной, когда Антон маялся на кассе, ожидая девушку-бариста. — Уже выбрал себе? Оплачивай и иди садись, я пока посмотрю, что тут есть ещё. Антон выдохнул, улыбнувшись подошедшей официантке Светочке. Некоторые вещи стоило бы проговаривать на берегу, но рядом с Арсением Антон терялся, смущался, боялся ляпнуть какую-нибудь глупость, после которой Арсений бы приуныл и ушёл в махровые натуралы. Тем более что Антон сам загнал себя в ловушку, обозначив их сегодняшнюю вылазку в центр словом «свидание». Свидание накладывало определённые обязательства, целое мероприятие всё-таки, не привычное шлёнданье по Петроградке. Арсений плюхнулся за столик минуты через три, когда Антон уже успел прокрутить в голове все сценарии будущего вечера, и ни один из них не заканчивался в пользу Антона. — Милая официантка посоветовала взять круассан вместо сэндвича. — Светочка? Она всегда подсказывает. Арсений вскинул на него глаза. — Знаешь её? — Ну, типа… да? Я часто тут бываю. Кажется, первый сценарий под рабочим названием «Антон точно проебёт всё на свете» начал отыгрываться. — Я волнуюсь, — честно сказал Антон. — Ты про… — Про наше свидание. Арсений отодвинул бумажный стакан с глинтвейном чуть в сторону. Подпёр голову кулаком, глядя на Антона. — Почему? — Потому что… — Антон пожал досадливо плечами. — Это свидание. Я боюсь что-то не так сделать или сказать, я не очень хорош в таких мероприятиях. Арсений смотрел на него несколько долгих секунд, потом улыбнулся и сел ровно, поправляя волосы. — Тогда я беру инициативу на себя. План такой: сначала ты меня фоткаешь. — А?.. — Фото, Антон, не тупи, — Арсений протянул ему телефон. — Пароль три-восемь-девять-один. — Да я вроде, — вот теперь стало ещё хуже, — фотографировать не умею толком. — Ты прекрасно фотографируешь меня на свой телефон, не прибедняйся, — Арсений расчищал на столе плацдарм для фотографии: отодвинул в сторону стаканчик, зато придвинул ближе тарелку с Антоновыми сырниками; поморщившись от слоя пыли на горшке, переставил фикус за своей спиной. Наконец, сел вполоборота, опёрся подбородком на изящно вытянутую руку, словно засмотрелся в окно, уголки губ поползли наверх в едва заметной улыбке. Антон нажал на камеру, ещё и ещё. Арсений, перестав позировать, повернулся к нему, улыбнулся, и Антон поймал в объектив эту улыбку, жалея, что телефон не его — такой фотографии у него ещё не было, а просить Арсения переслать ему было как-то неловко. Арсений забрал у него телефон, пролистнул получившиеся фотографии. — Умничка! Я же говорил, не прибедняйся. — Что дальше по плану? — По плану? — Ты сказал, сначала по плану я тебя фотографирую. — А… — Арсений отпил глинтвейн, Антон завороженно проследил за движением его языка, облизывающего наверняка сладкие губы. — Дальше предлагаю поиграть. — Поиграть? — в голове Антона слова «Арсений» и «игры», поставленные вместе, вызывали ассоциации наверняка неправильные. — Да. Зададим друг другу по вопросу. То, что давно хотели узнать. И ответим честно. — Мы сто раз разговаривали обо всём, — удивился Антон. — В чём отличие? Арсений пожал плечами. — Ну, это должен быть вопрос, который ты бы не решился задать в обычное время. — Как в «Правда или желание»? — Ну да. Только без «желания». Антон задумался. Были вещи, которые неловко или просто не к месту было спрашивать в их обычные совместные вечера. К тому же за недели их хрупких отношений, он успел понять: Арсений обладает тысяча и одним способом уклониться от ответа. Сейчас он сам предлагал Антону чуть больше узнать о его жизни… Но, может, на это и был расчёт? Вдруг это была проверка, как сильно Антон захочет засунуть свой нос куда не следует? И что хочет узнать сам Арс? Сможет ли Антон ответить честно? Или — ответить правильно? Наверняка ревнивый Арсений захочет узнать что-то о них с Ирой. Или ещё о личном опыте — что Антон предпочёл бы засунуть в дальний угол. — Окей, я готов, — была не была. Арсений посмотрел на него из-под ресниц, Антону показалось, что в его взгляде промелькнула смешинка, но Арсений выпрямился, хлопнул ладонью по столу. — Я первый! Антон пожал плечами, откинулся на спинку кресла, осторожно вытянул ноги, стараясь не задеть огромными кроссовками Арса. — Ладно. — Итак… — только барабанной дроби не хватало. — Почему ты поступил на технологию? — Что? Антон почувствовал себя обманутым. Он столько всего себе навыдумывал, а Арс хочет узнать это?.. Арсений кивнул. — Да, это мой вопрос, — и внезапно расхохотался, откидывая голову назад. — Антон, видел бы ты своё лицо! Мне теперь стоит думать, что ты маньяк, которого чуть было не поймали с поличным? Что ты там уже успел себе надумать? На этого дурака даже обижаться не хотелось. Хотелось дёрнуть из кресла себе на колени и куснуть открытую шею, чтобы перестал смеяться. Но он и правда перестал, посерьёзнел. — Нет, мне, правда, интересно. Почему именно технология? — Ну… — соврать бы, что трудовик Михалыч был кумиром детства, по стопам которого захотелось пойти. Но это же Арсений. Врать ему — мерзко. — Я учился так себе, знаешь… Ну и вот вышло, что на бюджет смог поступить только в пед. А ещё поспособствовал принятию решения Димка, который к моменту окончания Антоном школы, закончил второй курс. Димка хотел стать врачом, гинекологом или стоматологом, потому что «рожают и лечат зубы во все времена, Антош, и при любых реалиях». Димка был ботаником и душнилой, но, при поступлении в мед, его, воронежского пацана без денег и связей, передушнили на раз-два. Зато он легко поступил в пед на биолога. И, может быть, не задержался бы надолго, но потом туда же поступила Катька, им пообещали дать в общаге комнату для семейников через какое-то время (не дали, конечно же), Димка организовал команду КВН, потом стал вести в Питере какие-то мероприятия — его даже ведущим на свадьбы приглашали, а карьера медика стала казаться не такой уж и желанной. — Прикинь, Антош, — говорил Димка, — вот однажды случится эпидемия, как в фильмах, вирус какой-нибудь распространится по всей планете… Че ты ржёшь, дебил? Случится эпидемия, начнёт всех косить. И первыми полягут медики, потому что они в зоне риска. А я буду себе вести тихонечко свадьбы и учить детей. А знаешь почему? Потому что женятся и рожают детей во все времена, при любых реалиях. К концу второго курса он оброс связями, знал всех профессоров и сидел в приёмной комиссии. Макара сразу же направил на спортфак, а Антона пнул в сторону факультета технологии и предпринимательства. Там как раз открылся набор на двойной бакалавриат — технология и экономика. Антон, и без того желающий иметь представление о менеджменте и маркетинге, спорить не стал. Кто ж знал, что эти самые менеджмент и маркетинг в них будут вливать по чайной ложке, а на втором направлении они будут больше втыкать в компьютеры, чем пилить и строгать — времена сборки табуреток в школах прошли. Впрочем, не то чтобы Антон рвался покорять столярную и слесарные мастерские. Зато парни иногда посмеивались над ними с Иркой — трудовик и физручка, идеальная пара. Но про это говорить Арсению он, конечно же, не стал. Арсений слушал внимательно, положив голову на сцепленные перед собой ладони. Антон боялся увидеть в его глазах разочарование или что-то похожее, но тот либо хорошо умел скрывать эмоции, либо ему и правда было интересно понять, какого же чёрта Антон забыл на самой непопулярной специальности. Он кивал и смеялся над рассказами о побеге с пар накануне Дня учителя, о залезших однажды ночью на балкон к Катьке парнях с их этажа (Димка ещё три ночи караулил с перцовкой наперевес), о вызове Димки в деканат на четвёртом курсе — Антон тогда решил, что снять штаны во время выступления на Весне студенческой будет очень остроумно, а декан, как оказалось, думал, будто Димка старший брат Антона. Пропесочили обоих. Антон потом два месяца в одинокого драил блок в дни их с Димкой дежурства. — Но это правда было смешно! Нина, школьная девушка Антона, как-то сказала, что его лицо во время удивления выглядит по-дурацки, брови смешно изгибаются и высоко поднимаются. Сейчас они взлетели, кажется, к корням волос. — Ты это видел? Арсений замер, не моргая, зачем-то быстро посмотрел в сторону окна, потом снова перевёл растерянный взгляд на Антона. — Я же вёл Весну студенческую. Конечно, я видел ваше выступление. — А я тебя там не помню, блин, прости, — Антон смущённо взлохматил волосы на макушке. — Да я и другие номера не помню, если честно. — Перенервничал, наверное, перед выступлением. А я тоже не собирался поступать в пед, — Антон усмехнулся, такой Арс всё-таки странный. — Я поступал в театральное. Два раза. — Не поступил? — вот дурак. Арсений грустно пожал плечами. — Как видишь. Я сдавал историю и литературу для театрального. С ними же потом пошёл поступать на филфак. Подумал: преподавание — это тоже в какой-то степени актёрство, да? На четвёртом курсе проходил школьную практику, за месяц организовал школьный театр. Мы ставили там спектакли со старшеклассниками. Я до сих пор бываю у них в гостях. Мне сказали, что ждут меня после выпуска. У них как раз уходит на пенсию русичка. Арсений был умницей. У него всё было распланировано: пары, занятия йогой и танцами, маленький школьный театр, написание диплома. И как-то ещё в это плотное расписание он умудрялся втискивать Антона. Но вот во взрослую жизнь Антона с его абсолютным отсутствием видения своей дальнейшей жизни вряд ли удастся встроить. Наверное, эта мысль очень ярко отразилась у Антона на лице, потому что Арсений отодвинул бумажный стаканчик с недопитым глинтвейном и взял обеими руками ладонь Антона, осторожно поглаживая большими пальцами. — Ты чего? — Да так, подумал… — Антон улыбнулся через силу, опустил глаза на опоясывающие запястья браслеты. — Ты молодец, Арс, правда. Это я дурак дураком, вообще понятия не имею, что делать после выпуска. Он усмехнулся. — Устроюсь в школу, перестану бриться, буду закрываться с физруком в спортзале на переменах и дёргать стопки. Трудовик Андреич. — Главное, чтобы не с физручкой, — пробормотал Арсений и сжал его ладонь сильнее. — Не загоняйся, до выпуска ещё есть время. Почему ты не попробуешь себя в роли ведущего, как Димка? Или стендапера, не думал об этом? Ты же умничка, Антон, у тебя получится. Глаза у Арсения в полутьме зала синие-синие. — Ты не задал свой вопрос. — Ещё успею. На улице приморозило. Дома осветила подсветка, в окнах зажглись огни. Снег падал крупными киношными хлопьями, и Антон тормознул, включая замедленную съёмку и наводя камеру на ближайший фонарь. — Надо же, — пробормотал он. — Снежинка попала, как специально. Круто будет на видео… Что? Арсений смотрел на него странно, как в тот вечер, когда Антон ругался с ним из-за шапки. Губы у него подрагивали. — Что, Арс? Арсений будто очнулся, мотнул головой смущённо. — Нет, я… Задумался. Домой? Он вопросительно дёрнул головой в сторону Невского, откуда доносилась бессмертная «Звезда по имени Солнце». — Подожди… — Антон потянул его за рукав. — Ещё не всё. — Ещё одно секретное место? — у Арсения глаза смеялись, он легко позволил увести себя в темноту ближайшей арки. Антон остановился, когда они достаточно отошли в тень, и толкнул Арсения спиной на стену. — Нет, — выдохнул он. — Я тут сбываю свои мечты. И в реальности целовать Арсения в темноте арки оказалось ещё лучше, чем в мечтах. В мечтах его рука не зарывалась так приятно в волосы, в мечтах Арсений не кусал его губу… В мечтах он уж точно не толкал его в грудь, останавливая. — Бля, прости, — Антон шагнул назад, запрокинул голову, вдыхая не самый свежий воздух подворотни. У него уже стоял, как у школьника, которому впервые показали сиськи. На картинке, в журнале. — Прости, перебор, да? Арсений неожиданно и резко схватил его за воротник куртки, дёрнул на себя с силой, у Антона голова мотнулась, и перехватило дыхание. — Я не кисейная барышня, Шаст, — выдохнул Антону в лицо. — Ты меня даже целуешь так, словно я снеговик и вот-вот растаю. Ебанутый, с нежностью подумал Антон. Какой же… Они рванулись друг к другу одновременно и тут же охнули, отпрянув — больно стукнулись зубами о зубы. — Блядь, — прошипел Арсений, — что же всё… Антон не дал ему договорить, снова приник к губам, но уже не стараясь сдерживаться. С трудом оторвался только спустя несколько секунд, чтобы вдохнуть воздуха — Арсений с взлохмаченными волосами, опухшими губами и совершенно диким взглядом выглядел потрясно. Антон куснул его за гладкий подбородок, ещё раз, потом спустился к шее — Арсений дёрнул его за кудри, вынуждая оторваться от себя. — Никаких следов. Ну и ладно, обиженно подумал Антон, ну и не очень-то и хотелось. Теперь уже Арсений развернул Антона и прижал к стене. Теперь Антон мог с комфортом ухватиться за его ягодицы, даже сжать их, прижимая бёдра Арсения к своим, чувствуя вполне себе стояк. Кажется, Арсений тоже понял, что в штанах Антона вовсе не моторола эм три семь восемь восемь. Прекратил шарить по телу Антона руками, прижался теснее и уткнулся лбом в грудь. — Так, — голос хрипловатый и слегка задыхающийся. — Я не хочу, чтобы мы впервые потрахались в какой-то грязной арке. Что ж, кажется, свидание прошло успешно. Арсений всё ещё планирует однажды с ним потрахаться. — Так что нам лучше остановиться сейчас. В конце концов, думает Антон, поглаживая Арсения по спине, вечер и без того был больше чем просто классным. В полупустом вагоне они садятся рядом. Антон протянул Арсению наушник, вталкивая второй себе в ухо. У них уже сложилась маленькая традиция: каждый раз, отправляясь куда-то вдвоём, они слушали музыку друг друга по очереди. В прошлый раз Арсений рассказывал ему биографию Кита Флинта. В позапрошлый — морщился, но стоически слушал Касту. Сейчас же он привалился к Антону — не так, чтобы у кого-то из пассажиров был повод прицепиться, но всё равно достаточно близко — и закрыл глаза. «Все мелодии спеты, Стихи, все куплеты, поэмы написаны, Теории изданы, на ток-шоу облизаны. Остаётся лишь слово…» Димка ухмылялся совершенно по-мразотному, переглядывался с Серёжей. — О, Антон и Арсений! Опять так совпало, что вы пришли вместе. А мы уж хотели дверь запереть, думали, вы ночевать не придёте. Арсений с каменным лицом щёлкнул замком. — Только что встретились на крыльце. И если бы ты запер дверь, я бы заставил тебя подняться и кинул тебе свои ботинки в еблет. — Борзый какой, ишь ты. Встречаемся завтра за общагой после уника. — Свет выключите, и идите сраться в коридор, пожалуйста! Эй, ку-ку! Ку-ку! — Ну вот теперь и дед ебанулся, сделал из одеяла домик и кукует оттуда. — Серёж, можно ещё из подушки треуголку сделать, будешь Наполеон. — Нихера себе у него повышение по карьерной лестнице! — А можно тебя в одеяло замотать и типа ты шаурма. — Шаверма! — Донер! — Дебилы. «…я хочу быть с тобой, Жизнь прожить с тобой, жизнь любить с тобой, Жить любимым тобой, каждый день жизнь делить с тобой, Возвращаться домой, заправляя постель».