Кровавый Демон

      После трапезы император, Чуя и свита государя собрались на охоту. Выехали на лошадях, как всегда с гончими собаками и псарями.       Осаму давно планировал это мероприятие и ещё неделю назад отдал распоряжение Хранителю Королевского Леса о подготовке к началу Королевской Охоты. Главный лесничий заранее сделал все необходимые приготовления, а именно подготовил двухэтажный лесной домик, который больше походил на особняк, к приезду императора; отдал приказ своим подчинённым о том, чтобы расставили поблизости палатки для королевской свиты и стражи и загнали кабана в определённую зону, в которой будет проходить сама охота.       Итак, охота началась, о чём возвестил протрубивший рог. Собаки были спущены, за ними на лошадях неслись охотники, а придворные дамы остались у палаток. Часа через два охотники вернулись с добычей, которую разделали и жарили на костре, но не из-за того что у них не было другой еды, а потому что такова охотничья традиция. Император вместе со своим братом тоже сидел у костра, оба ели мясо и пили прекрасное вино. Иногда кто-то из королевской свиты рассказывал какие-то истории, в основном, смешные, Осаму усмехался, а Чуя прятал улыбку за кубком вина. Через несколько часов придворные мужи и дамы разошлись по палаткам, Чуя с Дазаем оставались почти в одиночестве. Осаму накрыл руку Накахары своей ладонью и спросил:       — Ну, как тебе Королевская Охота?       — Неплохо, — ответил Чуя, высвобождая свою ладонь из руки императора.       — Не жалеешь, что раньше не принимал участие? — как ни в чём ни бывало спросил Дазай, глядя в лазурные глаза.       — Жалею. Наверное. Но я слышал о том, что ты предпочитаешь иную охоту.       — Раньше бывало всякое. Не могу сказать, что слухи совсем уж врут, но мы загоняли с друзьями лишь тех, кто был осуждён на смерть. Если бы один из них спасся, ему даровали помилование. Так что, это не самое худшее, что их ожидало в будущем.       — Всё равно, это жестоко. Да и шансов спастись у них не было. И не говори, что это не так.       — Один спасся, однажды.       — И его помиловали?       — Конечно. Слово императора — закон, кто бы ни был на престоле. Будешь ещё вино? — задал вопрос Осаму, взглянув на брата, но не трогая его руками, хотя очень хотелось взять его ладонь в свою.       — Пожалуй, — ответил Чуя, и Осаму сделал знак слуге наполнить кубки.       Выпив ещё по два кубка вина, сводные братья прошли в лесной домик, где для каждого из них была подготовлена комната.       Чуя был удивлён, что Осаму не предпринял за всё это время ни единой попытки его соблазнить и не сделал ни одного намёка на секс. Конечно, он брал его за руку у костра, но это можно было расценивать, как дружеский жест. Хотя о какой дружбе могла идти речь, если дело касалось Дазая? Чуя осознавал, что брат что-то задумал, но что именно, он не мог понять и, решив не заморачиваться этим вопросом сегодня, просто уснул.       Следующий день прошёл по сценарию предыдущего и снова вечер братья провели у костра за несколькими кубками хорошего вина. Дазай не отходил от Чуи все эти два дня, а когда они оставались наедине, шутил и искренне смеялся, если Чуя рассказывал что-то смешное. Такое поведение не было типичным для Осаму, тем более по отношению к Чуе, хотя император любил над кем-нибудь подшутить, особенно над ним. Но в этот раз его шутки не несли в себе попыток оскорбить или как-то унизить Накахару, и тот отметил про себя, что Дазай мог быть чертовски обаятельным, когда не язвил. Хотя всё происходящее напрягало Чую: он пытался понять, что задумал его брат, и на ум не приходило ничего хорошего.       Когда все разошлись, Накахара отправился в свою комнату, а Осаму — в свою. Дазай по-прежнему не предпринимал никаких попыток соблазнить Чую, и тот уже начал подумывать о том, что произошедшее во дворце, было всего лишь шуткой, пусть и неудачной.       На следующий день Накахара решил спросить об этом Дазая, ведь этот вопрос не давал ему покоя.       Император отдал приказ через слугу о том, чтобы псари подготавливали собак, а его подданные, в свою очередь, тоже готовились к выезду, но сам он ещё находился в лесном домике. Пока слуга пошёл отдавать распоряжения Дазая, к нему спустился Чуя и первым заговорил:       — Скажи, Дазай. Это ведь была шутка?       — Ты о чём? — задал вопрос брату Осаму, изогнув левую бровь и подходя к нему ближе.       — О том, что произошло во дворце и о том, что ты меня поцеловал, — проговорил Накахара, взглянув в карие омуты и не отводя взгляда, ждал от Дазая ответа.       Дазай рассмеялся, а затем, подойдя к Чуе вплотную, с придыханием прошептал ему на ухо:       — Нет, Чу-уя. Это была не шутка. — Осаму обнял Чую за талию, притянув его к себе ближе, и тот почувствовал, как что-то твёрдое упирается в его пах. При этом у него самого пробежали по телу мурашки, а Дазай, не давая ему опомниться, поцеловал его в шею, отчего, мурашки побежали по коже парня сильнее.       Опомнившись, Накахара оттолкнул от себя брата и вылетел из лесного домика на улицу, бросив Дазаю:       — Придурок!       Осаму снова расхохотался, и Чуя, уже находясь на улице, всё ещё слышал его смех.       Через тридцать минут охотники отправились в путь, оседлав лошадей. Как обычно, впереди них бежали собаки. Чуя нёсся во весь опор, прокручивая в голове недавно произошедшие события, и сам был не в силах ответить себе на вопрос, что он сейчас чувствует. Сегодня он ощутил желание Дазая, и сам при этом почувствовал странное ощущение в паху. Он знал, что это значит, ведь он не был девственником и женщины у него были, но мужчины — никогда. И это не удивительно, ведь за такие отношения между двумя мужчинами, любовников могли казнить. Чуя злился сам на себя. Когда Дазай коснулся его шеи губами, он почувствовал, как бабочки запорхали внизу живота, и в этом районе начало разливаться приятное тепло, растекаясь по телу странной негой, поднимая его собственный член, моментально отреагировавший на такую близость Осаму.       «Какого чёрта?! — ругал сам себя Накахара. — Я что, хочу Дазая?»       — Не гони так! — раздался совсем рядом с Чуей насмешливый, бархатистый голос, от которого всё подпрыгнуло внутри и затрепетало. — А то ещё с лошади свалишься.       Но вместо того, чтобы притормозить, Накахара ударил коня по бокам ногами и понёсся ещё быстрее.       Проскакав в таком темпе с минуту, неожиданно Чуя упал с лошади вместе с седлом, и конь едва не затоптал его. Осаму тут же натянул поводья и, остановив своего скакуна, спрыгнул на землю и бросился к брату, его подданные также остановили коней и спешились.       Чуя лежал на земле и не шевелился. Дазай склонился над ним и прикоснулся пальцами к шее, проверяя пульс.       — Быстро пошлите за мейстером, — распорядился он, и кто-то поскакал в лагерь за врачом, так как Осаму всегда брал на охоту лекаря, ведь здесь могло произойти всякое. Через двадцать минут прибыл мейстер и, подойдя к Чуе, начал его осмотр. Осаму же, пока лекарь занимался Чуей, оглядел подпругу, которая, похоже, лопнула, однако, внимательно её изучив, император понял, что она была подрезана острым предметом, но не до конца, а от бешенной скачки не выдержала и порвалась окончательно.       — С ним всё будет в порядке, — закончив осмотр, вынес вердикт мейстер. — Похоже, что у него сломана правая рука, это не страшно, сейчас наложу шину и можно будет вернуться в лагерь.       — Что произошло? — пробормотал Чуя, приходя в себя и открывая глаза.       — Ты упал с лошади, — ответил Дазай, подходя к Накахаре и склоняясь над ним, взяв его здоровую руку в свою. — Говорил же тебе: не скачи так. Как ты себя чувствуешь?       — Всё тело болит.       — Мейстер сказал, что с тобой всё в порядке, не считая перелома руки. Сейчас наложит шину и вернёмся в лагерь.       Чуя ничего не ответил и даже руку не стал вырывать из ладони Осаму, потом к нему подошёл лекарь и принялся накладывать шину на повреждённую конечность.       Когда все вернулись в лагерь, Осаму помог Чуе дойти до постели, проводив его в свою спальню, так как она находилась на первом этаже, а опочивальня брата — на втором.       — Дазай, это же твоя спальня, — запротестовал Накахара, остановившись на пороге.       — Конечно, но она находится на первом этаже, тебе удобнее будет спать здесь, а я пойду в твою, — ответил Осаму. Чуя, кивнув, прошёл в комнату, и Дазай уложил его в свою постель. — Тебе надо поспать, Чуя, пока останемся в лесном домике, до тех пор, пока тебе не станет лучше.       Сказав это, Дазай чмокнул Накахару в лоб и, не дожидаясь его протестов, быстро покинул опочивальню, закрыв за собой дверь.       Выйдя на улицу и опросив конюхов о том, кто подходил к лошади его брата, а также тех, кто мог это видеть, и получив необходимую информацию, Осаму распорядился об аресте некоего Тачихары Мичизу, которого император заподозрил в том, что это именно он подрезал подпругу на лошади Чуи. После отдал распоряжение о том, чтобы королевская свита возвращалась во дворец, а в лагере остались только стражники и вернулся в дом. Подозреваемого Тачихару увезли во дворец и по приказу императора бросили в темницу. Сам же Осаму решил допросить этого человека позже, а прежде ему нужно было поговорить с Чуей, который всё ещё спал, и Дазай прилёг на край кровати рядом с ним, решив дождаться, когда тот проснётся и дождался. Правда Чуя был в ярости, когда открыл глаза, так как обнаружил рядом с собой спящего Осаму, поспешив скинуть его с кровати.       — Какого чёрта ты тут делаешь? — зло спросил Накахара, сверля Дазая, который, айкнув, свалился на пол, взглядом пронзительных голубых глаз.       — Чу-уя, полегче, больно же! — Осаму поднялся на ноги, потирая ушибленный зад и присел на край кровати. — Я просто не хотел пропустить тот момент, когда ты проснёшься. Нам нужно поговорить.       — О чём?       — О произошедшем.       — А чего о нём говорить?       — Ты упал с лошади не случайно. Твоё падение было подстроено.       — Как?       — Кто-то подрезал подпругу, и она лопнула во время скачки. У тебя есть предположения о том, кто мог это сделать?       — Не думаю. Хотя враги у меня, конечно, имеются, но их не так много, как у тебя.       — Ты помнишь, кем были родственники тех парней, которых ты убил в драке два года назад?       — Думаешь, это кто-то из них решил отомстить спустя столько времени, потому что я избежал наказания?       — Вполне возможно, правда они долго ждали, что странно. Не помнишь ли ты кого-нибудь среди них по имени Тачихара Мичизу? — спросил Осаму.       — Да вроде бы такого не было, по крайней мере, на суде, — ответил Чуя.       — Жаль, что я не пошёл в тот день в суд, я бы точно запомнил его, если он был там. В любом случае, Тачихара схвачен и арестован, вернёмся во дворец, придётся допросить его с пристрастием. Ты есть будешь?       — Не откажусь.       — Вина?       — Пожалуй.       Осаму вышел из спальни и приказал слуге принести ужин на две персоны в его покои и вина. Минут через пятнадцать в дверь постучали и попросили разрешения войти, а когда оно было получено, слуга прошёл в опочивальню императора и поставил поднос с едой и вином на небольшой столик, стоявший у окна, после чего, поклонившись, ушёл.       Поужинав, молодые люди приступили к распитию алкоголя, проведя за этим занятием часа полтора. После чего Чуя сказал, что не очень хорошо себя чувствует, и Осаму пошёл к себе.       Через несколько дней Чуе стало намного легче, и Дазай, зайдя к нему как-то вечером, сказал, что, в принципе, можно вернуться во дворец, если Накахара сможет удержаться в седле. Чуя ничего не ответил, лишь кивнул, а Дазай снова приказал слуге принести в опочивальню еду и вино.       После того как поужинали и распили одну амфору, император предложил Чуе выпить ещё. Спать не хотелось, поэтому он согласился.       Братья болтали, попивая вино в непринуждённой обстановке, и Накахара даже на какое-то время забыл о том, кто такой Дазай на самом деле. Осаму сидел рядом с ним на постели, потом поставил кубок с вином на столик, который он передвинул к кровати, когда принесли еду и вино, и вдруг впился в губы Чуи страстным поцелуем. Дать достойный отпор Дазаю Чуя не смог из-за травмы руки, а потом и вовсе сопротивляться у него пропало желание. От поцелуя закружилась голова и снова какие-то странные бабочки запорхали в животе, а в паху начало разливаться приятное тепло. Дыхание парня против воли участилось, и сердце забилось быстрее, кубок с вином, который он держал до этого в здоровой руке, выскользнул из неё и упал на постель, окрасив белую простынь в алый цвет.       Чувствуя желание Чуи, а также понимая, что сопротивление сломлено, Осаму запустил пальцы в рыжие локоны, прижимая голову парня к себе плотнее, прорываясь в его рот своим языком и сплетаясь с чужим в диком безудержном танце. Сам не осознавая, что делает, Накахара ответил на поцелуй, прикрыв глаза и зарываясь здоровой рукой в кудри Дазая. Тот мягко повалил его на постель, проникая руками под одежду. Оглаживая мускулистую грудь, Дазай спускался ладонями ниже. Касаясь пальцами плоского живота, он скользнул рукой в штаны Накахары, затем под нижнее бельё, обхватывая ладонью крупный возбуждённый орган и начал ею двигать, отчего парень под ним застонал. Оторвавшись от манящих губ, Осаму принялся освобождать Чую от одежды. Тот не сопротивлялся, глядя в глаза императора затуманенным от страсти взглядом.       — Как же давно я тебя хотел, — прошептал Дазай на ухо Чуе, целуя волшебную точку за ним, проводя языком вниз, покрывая поцелуями шею, отчего тот запрокинул голову назад. Накахара молчал, не в силах что-то говорить из-за неожиданно нахлынувшего на него желания; он знал, что потом пожалеет об этом, но сейчас ему было всё равно, он просто хотел Осаму и был согласен на всё.       Дазай полностью освободил Чую от одежды и снял свою, после чего снова принялся покрывать его тело поцелуями, оглаживая пальцами те места, которые уже были исцелованы. На мгновенье Дазай остановился, подняв голову и разглядывая обнажённое тело парня под ним, отметив про себя, что он очень красив. Его стройная, мускулистая фигура была просто идеальной. Снова склонившись над Чуей, Осаму затянул его левый сосок в рот и начал посасывать, обводя языком по кругу, слегка прикусывая, чувствуя, как он твердеет, и слыша стоны Чуи, вызванные этими ласками. Не обделив вниманием и второй сосок, Осаму спустился поцелуями ниже, покрывая ими живот с кубиками пресса, оставляя на нём влажные дорожки от языка.       Чуя стонал и выгибался, а когда Осаму взял в рот его член и заглотил до конца, он вскрикнул от удовольствия, и дрожь прокатилась по его телу. Осаму практически не влекло к женщинам (хотя была у него как-то связь с одной девушкой, но он понимал, что его больше тянет к мужчинам и вскоре разорвал с ней отношения), наверное, из-за того что с детства вытворял с ним отец. У него было много парней, поэтому опыт в таких отношениях и сексе имелся огромный. Сейчас Осаму делал Чуе то, что больше всего нравилось ему самому. Заглатывая член, Дазай быстро двигал головой, а Накахара, положив левую руку ему на затылок, резко прижимал её к своим бёдрам, вынуждая Осаму взять в рот ещё глубже.       Выпустив член Чуи изо рта, Дазай потянулся к столу, и в его руке оказалась небольшая прозрачная баночка с какой-то жирной на вид субстанцией. Макнув в неё пальцы, Осаму смазал колечко мышц парня этой субстанцией, проникая внутрь него одним пальцем. Чувствуя, как Накахара напрягся, он положил вторую руку на его член, обхватывая его ладонью и двигая вниз-вверх, одновременно с этим, работая пальцем внутри Чуи, а когда тот расслабился, добавил к первому пальцу второй. Двигая ими, Дазай нащупал простату и начал её массировать, отчего Накахару пробрала дрожь, и он снова застонал. Через время к двум пальцам, был добавлен третий, и Осаму, убрав руку с члена Чуи, чтобы тот не кончил раньше времени, провернул их внутри него, срывая своими действиями новые стоны с губ парня, двигая пальцами всё интенсивнее. Протолкнув их глубже, Осаму почувствовал, как Накахару вновь прошивает дрожь и добавил к трём пальцам четвёртый, снова проворачивая их внутри и резко толкаясь вперёд, заставляя Чую стонать и дрожать от желания всем телом.       Решив, что достаточно растянул партнёра, Осаму вытащил из него пальцы и смазал его анус и свой член той же субстанцией. Приставив крупную головку возбуждённого органа ко входу, Осаму толкнулся в Чую, проникая наполовину и заглушая его стон поцелуем. Выждав немного времени, Дазай снова толкнулся в любовника, входя в него до конца, чувствуя как он вздрогнул и отрываясь от его губ, прошептал ему на ухо, что боль сейчас пройдёт.       Подождав примерно минуту, и подавшись немного назад, Осаму снова толкнулся внутрь, после того как Накахара прошептал:       — Двигайся.       Когда Дазай вошёл в Чую, последний почувствовал небольшую боль, но её вполне можно было терпеть. Ощущение члена внутри казалось необычным и нельзя сказать, чтобы это было приятно вначале. Но Чуя хотел вновь почувствовать те ощущения, которые пару минут назад дарили ему пальцы Осаму, поэтому он попросил его двигаться, когда боль утихла. Чувствуя толчок за толчком и нарастающее приятное жжение внизу живота, когда орган любовника попадал по простате, Накахара двигался навстречу Осаму, обхватив его бёдра своими ногами, не в силах сдерживать стонов. Всё новые и новые толчки Осаму эти ощущения лишь усиливали, его руки гладили плечи и спину Чуи, а губы вновь накрывали уста, нежно целуя и заглушая стоны. Каждый новый толчок распалял внутри Накахары пламя, в котором, казалось, можно сгореть; жар всё более нарастал, и Чуя стонал и молил Осаму двигаться быстрее, сам всё резче насаживаясь на член, и обнимая любовника за спину здоровой рукой.       Дазай ускорил движения, толкаясь в разгорячённое тело всё быстрее, проникая резче и глубже, наслаждаясь стонами партнёра и его криками.       — Тише, Чуя, тише, — шептали губы Осаму. — Нас могут услышать.       — Тогда двигайся быстрее, я сейчас кончу.       И Дазай ускорил темп до невообразимого, вбивая разгорячённого и раскрасневшегося любовника в постель, каждый раз проникая в него с пошлыми хлюпами и шлепками бёдер о бёдра, крепко обхватив ягодицы Чуи руками и натягивая его на свой член. Чувствуя бешеное сердцебиение партнёра, его учащённое дыхание, Дазай понимал, что он на грани; ощутив, как тело парня под ним прошивает дрожь, и оно выгибается, Осаму накрыл губы Чуи поцелуем, заглушая крики, с которыми тот изливался на свой живот. Толкнувшись в партнёра ещё несколько раз, Осаму кончил в него, сам не в силах сдержать стонов, но стонал он в губы любовника, поэтому вряд ли эти звуки кто-то мог слышать кроме Чуи. Выйдя из него, Дазай обессиленно свалился на Накахару сверху, пытаясь привести в норму дыхание и сердцебиение.       Отдышавшись и немного придя в себя, после острейшего оргазма, Осаму откатился с Чуи и, притянув его к себе, поцеловал в губы.       — Ты был великолепен, — прошептал он, глядя в глаза цвета горного василька. — В тебе столько страсти.       — Fuck, я переспал с мужиком, — пробормотал себе под нос Чуя и добавил: — Ужас.       — В чём ужас-то, Чуя?       — Наверное, в том, что этим мужиком оказался именно ты. — Накахара тяжело вздохнул.       — А говорил, что не ляжешь под меня, — Осаму усмехнулся и тут же получил от Чуи здоровой рукой в плечо.       — Пошёл ты!       — Чуя, я не пытаюсь тебя оскорбить как-то, лишь констатирую факт. Но нам ведь обоим понравилось, и я не прочь повторить.       — И что будет дальше? Мне помнится, что ты как-то сказал, что меня ждёт смерть, если я надоем тебе в постели.       — Не передёргивай мои слова, я сказал не это. — Осаму провёл ладонью по щеке Чуи. — Я не собираюсь от тебя избавляться. Ты мне давно нравишься.       — С каких пор, интересно? Ты никогда раньше не показывал этого.       — Да, не показывал и говорить тебе об этом не собирался.       — Тогда почему сказал?       — Захотелось. — Осаму снова потянулся к губам Накахары, накрывая их своими и углубляя поцелуй.       Когда поцелуй закончился, Осаму опять провёл пальцами по лицу любовника, а тот неожиданно схватил его за руку и, развернув её ладонью вверх, посмотрел на запястье и выше.       — Что это? — спросил Накахара, указывая взглядом на грубые, уродливые шрамы, покрывавшие правое предплечье сводного брата с внутренней стороны.       — Ничего. — Осаму отдёрнул ладонь.       — Ты пытался покончить собой? — не отставал Чуя. — Почему?       — Это было давно.       — Здесь с десяток шрамов не меньше. Сколько раз ты пытался это сделать?       — Много, — коротко ответил Дазай. — Но это в прошлом.       Чуя схватил Осаму за вторую руку и тоже перевернул её ладонью вверх.       — И тут столько же. Скажи, почему ты хотел умереть?       — Я не желаю об этом говорить. Пожалуй, я лучше пойду спать. — Осаму встал с постели и начал одеваться, Чуя не удерживал его и больше ни о чём не спрашивал, хотя ещё во время секса заметил множество шрамов у того на животе, а теперь, когда Дазай повернулся задом, и на спине. А одевшись, Осаму вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.