Кровавый Демон

— Что это было?! — орал Накахара, с непониманием глядя на Дазая. — Я точно не знаю, — проговорил Осаму и обнял возлюбленного, пытаясь его успокоить. — Чуя, я сейчас позову Мелисандру, и она объяснит, что происходит. — Кого? — Мелисандру. — Что со мной было? — Накахара неотрывно смотрел в карие омуты своими голубыми озёрами. — О чём ты? — сделав вид, что не понимает о чём говорит любовник, спросил Осаму. — С тобой всё хорошо. — Я помню, как вернулся в Королевскую Гавань, потом меня схватили Воины Света, в тот же день состоялся суд, больше похожий на фарс, затем меня повели на казнь, а потом появился ты и освоводил меня. Я увидел того человека, он хотел тебя убить, я помню острую боль в груди, а после я провалился во тьму. Что со мной произошло? — Чуя схватил Осаму за руки, продолжая смотреть в его глаза, больно впиваясь в кожу пальцами, от чего Дазай поморщился, и Накахара, поняв, что причиняет ему боль, отпустил его руки. — Я умер? — Чуя, ну что за глупости? Ты ведь живой. — Я странно себя чувствую. И где рана? — Чуя начал ощупывать свою грудь и, приподняв одежду, заглянул под неё, после чего добавил: — Я ведь был ранен? — Подожди минуту, — Осаму вызвал слугу и приказал ему привести его мать. Сзади раздался грохот, обернувшись, Дазай увидел, что с Чуей что-то происходит. На его лице и руках появились кроваво-красные символы, а радужка небесно-голубых глаз сузилась до крохотных точек. От него пошла красная волна и разрушила одну из стен, затем Чуя начал создавать руками какую-то черно-красную сферу, которую запустил в противоположную стену, полностью её уничтожив. Осаму в два прыжка преодолел расстояние, отделявшее его от Чуи, коснувшись парня, он нейтрализовал его новую Силу. Красное свечение, окружавшее Накахару подобно ореолу, исчезло, как и символы на его теле, глаза парня приняли нормальный вид, а по лицу струйками начала стекать кровь, Чуя упал в объятья Дазая и перед тем, как потерять сознание, прошептал: — Что со мной происходит? На шум сбежались стражники и слуги. — Ваше Величество, с вами всё в порядке? — спросил, недавно получивший новое назначение, Фукудзава Юкичи, вбегая в разрушенные покои Чуи вместе с прочими гвардейцами и слугами. — Что здесь произошло? Это что, Дикий Огонь? — Нет, — ответил Осаму, пожав плечами, он не знал, что ответить Лорду Командующему. — Колдовство, — пронёсся шепоток среди гвардейцев. — Брат императора был мёртв, значит, император и правда связан с нечистой силой. — Молчать! — прикрикнул на гвардейцев Фукудзава, обнажая меч. — Иначе все недовольные и зачинщики бунта здесь сегодня полягут за государственную измену! — Колдовство отныне не карается смертью, — невозмутимо проговорил император, обращаясь ко всем присутствующим. — Людей, обладающей сверхъестественной силой достаточно много в нашем мире, и теперь им не нужно скрывать свои способности. А наоборот. Все люди, обладающие такими Силами, обязаны обратиться в спецотдел по делам одарённых, который будет основан в ближайшее время, и возглавит его Анго Сакагучи. Он будет регистрировать каждого мага и одарённого, а так же их способности, — сказал император и посмотрел на Анго, который тоже был здесь. К сожалению, мать Анго недавно умерла, и он вернулся в Королевскую Гавань и во дворец, несколько недель назад. — Отнесите моего брата в мои покои, — распорядился Осаму, передав Акутагаве ключ, а заметив Мелисандру, обратился к ней: — Пойдём, мама. Слуги перенесли Чую в опочивальню императора и уложили в постель, первым шёл Акутагава, который и открыл дверь. Через пару минут туда же вошёл Дазай со своей матерью, слуги и Рюноске к тому времени уже покинули его покои. — Что с ним происходит, мама? — задал вопрос женщине Осаму, присаживаясь на кровать рядом с Чуей и поглаживая его по голове. — Что именно случилось? — спросила красная жрица и села рядом. — Сначала он засветился красным, и предметы летали по комнате вокруг него, они тоже были окутаны красным свечением, как и он. Потом на теле и лице Чуи появились кроваво-красные символы, а радужка глаз сузилась до крохотных точек. Красное свечение ринулось от него, разрушив стену, а потом он начал создавать сферу руками, за какие-то секунды, сфера выросла в несколько раз, и он уничтожил с её помощью ещё одну стену. Когда я прикоснулся к Чуе, он потерял сознание, но моя Сила подействовала на него, погасив эту странную способность. — Я предупреждала тебя об этом. Это Сила его демона. Ты можешь описать мне эти символы? — Проще их нарисовать, чем описать. Я попробую это сделать, — сказал Дазай и, вызвав слугу, приказал: — Пергамент, перо и чернила! Минут через 10 императору были доставлены требуемые предметы и, обмакнув перо в чернила, Осаму начал выводить на пергаменте какие-то замысловатые узоры. Закончив, он показал пергамент матери, сказав: — Что-то похожее на это. Мелисандра приняла лист пергамента из рук сына и внимательно вгляделась в нарисованные на нём узоры. — Ничего подобного не видела раньше, — сказала она, откладывая пергамент в сторону. — Но я знаю одно: появление на его теле символов, говорит о том, что демон пытается вырваться наружу и взять над ним верх. В таком состоянии он не может себя контролировать и выйти из него самостоятельно тоже; если Силу не нейтрализовать, минут через 15–20 он умрёт, так как становясь воплощением демона, твой Чуя слишком быстро будет терять энергию. Я могу попробовать запечатать этого демона, он не сможет прорываться наружу самостоятельно, отменить печать можно при помощи заклинания, которое он должен произнести сам. Сила демона по-прежнему будет с ним, но Чуя сможет научиться её контролировать, со временем. Если он отменит печать, при помощи заклинания, демон прорвётся наружу полностью, как это уже сегодня произошло, но после обнуления, печать вновь сработает. — Отлично, сделай это, — решил Осаму, а Мелисандра сказала, что ей опять понадобятся свечи и ещё одна жертва. Когда в покои императора привели одного из заключённых, приговорённого к смертной казни и принесли свечи, она снова, как и в прошлый раз прикоснулась ко лбу жертвы, и та готова была беспрекословно выполнять приказы ведьмы. На этот раз Мелисандра не стала вырывать сердце пленнику, а неуловимым движением руки, в которой был зажат кинжал, перерезала ему горло. Смочив пальцы в его крови, красная жрица нарисовала замысловатый символ на полу, шепча какое-то заклинание, затем попросила Осаму положить Чую в центр этого символа и зажгла свечи, которые расставила вокруг нарисованного знака и рыжего парня, лежавшего внутри него. Снова смочив пальцы кровью, Мелисандра провела ими по лицу Накахары, выводя на нём какие-то узоры. Ведьма несколько раз пачкала пальцы кровью и рисовала символы на лбу, руках и груди Чуи, шепча заклинание, потом произнесла: — Всё. Ритуал должен сработать, но ему нужно научиться контролировать свою новую Силу, иначе это может плохо закончиться. — Но, что это за Сила? Что за демон пришёл вместе с ним, ты знаешь? — Для того, чтобы это понять, мне нужно самой его увидеть, — ответила ведьма. — Только тогда я смогу идентифицировать демона. Демонов великое множество, и каждый из них только и ждёт, чтобы появилась возможность проникнуть в мир людей. Я думаю, что это один из сильнейших демонов, иначе и быть не может, только сильнейший мог использовать эту возможность. Сообщи мне, когда твой Накахара начнёт тренировки, нам нужно знать с кем мы имеем дело. — Хорошо, — Осаму кивнул. — Он долго будет спать? — Да. Демон лишил его энергии, но и ритуал тоже не прошёл бесследно. Наверное, проспит до вечера, — сказала Мелисандра и вышла из комнаты, оставив своего сына наедине с любовником и трупом. И снова Осаму пришлось звать слуг, чтобы они прибрались в опочивальне, к тому же нужно было привести в порядок и самого Чую, который опять был в крови, на этот раз больше в чужой. Чуя и правда проспал до вечера, а придя в себя, увидел рядом Осаму, который боялся оставлять его надолго одного. — Что это было? — в который раз за этот день задал вопрос Накахара. — Чуя, это так сложно объяснить, — ответил Дазай, который лежал на кровати рядом с ним и гладил его по голове. — Я даже не знаю с чего начать. И если честно, не хотел говорить тебе правду, но, видимо, придётся, ведь ты всё равно узнаешь, но я хочу, чтобы ты понял, что у меня не было другого выхода. — Что ты имеешь ввиду? Говори, — Чуя прищурился и взглянул в глаза цвета тёмного янтаря, высвобождаясь из объятий любовника и садясь на постели. Дазай устало вздохнул и сел рядом с Чуей, обнимая его за плечи. — Ты получил тяжёлое ранение в той битве, и оно оказалось смертельным, — начал свой рассказ Дазай. — Но я не мог тебя потерять. Тебя вернули. — Как? — тихо спросил Чуя, поворачивая голову к Дазаю. — Красная жрица Владыки Света Мелисандра, которая оказалась моей матерью, вернула тебя в мир живых. — Разве твоя мать не умерла? — Нет, как выяснилось. — Что со мной происходит? Что-то не так, что это за Сила и сколько времени я был мёртв? — Ты был мёртв двое суток и вернулся ты не один. — А с кем же я вернулся? — голос Чуи звучал спокойно, но это спокойствие было обманчиво, и Осаму это сразу почувствовал. Он ощущал, что Накахара изменился и сейчас от него исходила угроза. — С тобой вернулся демон, и это его Сила находится в тебе. — Что?! — Чуя подскочил с постели и рывком поднял с неё Осаму, наклонив его голову к себе, он прошипел: — Зачем ты это сделал?! — после чего, оттолкнув его, не в силах сдержать ярость, Чуя врезал любовнику, причём довольно сильно, так, что тот отлетел от удара на несколько метров. С большим трудом Чуе удалось взять себя в руки, чтобы снова не ударить Дазая, но он продолжил орать: — Ты чёртов эгоист! Да как ты посмел сделать такое со мной?! — Чуя, я пошёл на это ради тебя, потому что, я тебя люблю. — Осаму поднялся с пола, вытирая кровь с разбитой губы. — Ты сделал это не ради меня, а ради себя! — продолжал кричать Накахара. — Если бы ты любил меня, то просто отпустил и позволил моей душе отправиться в Чистые Земли. Ты превратил меня в чудовище, потому что слишком эгоистичен! — Нет, ты не чудовище, Чуя, — возразил Осаму. — Ты сможешь его контролировать, и он больше не вырвется наружу сам, пока ты этого ему не позволишь. Неужели ты предпочёл бы оставаться мёртвым? — Да, я предпочёл бы смерть превращению в демона. — Ты не демон. Вы с ним разные существа. Прости, что не спросил тебя, но как я мог, ведь ты умер, а я понял, что не смогу без тебя? Ты научишься жить с этим, научишься его контролировать. — Осаму подошёл к Чуе и, обняв его, прижал к себе, целуя в губы лёгким поцелуем. — Ты и когда изменил мне, сказал, что сделал это ради меня, но ты просто лжец и эгоист, Дазай. — Чуя, я думал, что ты простил меня, ведь ты вернулся в Королевскую Гавань сам, по своей воле. Хотя лучше бы ты этого не делал, тогда ничего плохого с тобой бы не произошло. Прости, я во всём виноват. Мне нужно было давно уничтожить септу и всё святое воинство, но я хотел избежать гражданской войны или хотя бы отложить её на время, не вышло. — И что теперь? Я помню ту битву между твоими гвардейцами и септонами, когда королевская гвардия прорвалась к центру, что было дальше, не знаю. — А дальше святое воинство в Королевской Гавани было уничтожено. Конечно, не все они пали, кто-то сбежал, но основные силы повержены, не без потерь для нас, увы. По всем Семи Королевствам вспыхивают очаги восстания, септоны которые находились не в столице, подогревают людское недовольство, но все они были объявлены вне закона ещё два дня назад. — И каковы твои прогнозы? — После той битвы мне было не до государственных дел. Но восстание будет подавлено, главное, чтобы сейчас враг извне не напал. Чуя, — Дазай взял Накахару за руку, — прости меня за всё. — Дазай, — Чуя поднял на Осаму свои голубые глаза, — я простил тебя за измену. Ведь я прибыл в Королевскую Гавань, потому что решил вернуться к тебе. — Мне жаль что всё так обернулось. Но я не представлял своей жизни без тебя. — Осаму склонился к Чуе и их губы слились в нежном поцелуе, от которого у обоих закружилась голова, а когда он закончился, Накахара прошептал: — Я знаю, и сделал бы для тебя то же самое, потому что очень сильно тебя люблю. Но что ты знаешь об этом демоне и почему ты уверен, что он не прорвётся больше наружу? — Так сказала моя мать, она запечатала его, и теперь дать ему свободу можешь только ты, если произнесёшь заклинание. Однако его Сила по-прежнему будет с тобой, и тебе предстоит научиться её контролировать. — Я ощущал его в тот момент, когда он взял под контроль моё тело, но я ничего не смог понять, а также я не помню что происходило со мной, лишь чувствовал гнев и ярость с которой не мог совладать. — Ты справишься, Чуя. Мы с этим справимся вместе. — Осаму обнял возлюбленного и прижал к себе. — Главное, что ты жив. Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю. — Чуя сам потянулся к губам Дазая, обвивая его за шею руками и притягивая голову любимого ближе. Их губы встретились и снова слились в поцелуе. — Ты, наверное, голоден? — спросил Дазай, оторвавшись от уст Накахары. — Кажется, да, — ответил Чуя, и Осаму, вызвав слугу, отдал ему приказ о том, чтобы принесли ужин в его покои. — А как ты смог усмирить этого демона, и что это была за белая вспышка? — спросил Накахара, с интересом взглянув на Осаму. — Я обладаю даром, — ответил тот, присаживаясь на кровать и сделав приглашающий жест рукой Чуе, чтобы он тоже присел, Накахара разместился рядом с Осаму, а тот продолжил: — Я могу нейтрализовать чужие способности и магию, прикосновением. — Ты никогда не говорил об этом. — Да, не говорил, раньше не было повода сказать тебе это, ты ведь не обладал Силой. На самом деле людей, имеющих сверхспособности не так уж и мало в мире. Акутагава, Хироцу и Анго одни из них, например. — Надо же, хотя я помню, как Рюноске сражался, но тогда у меня не было возможности обдумать увиденное. В тот день многие погибли? — Да. У нас большие потери. Второе войско, вышло на подмогу гвардейцам примерно через час и если бы не оно, потерь было бы гораздо больше. Постучав в дверь, в комнату вошёл слуга, кативший перед собой небольшой столик на колёсиках, на котором стояла еда и вино. Поклонившись, он вышел из императорских покоев, а Чуя с Осаму приступили к ужину. Поужинав и выпив вина, парни легли в постель, но спать они не собирались. Осаму притянул к себе любовника, а тот положил голову ему на плечо, поглаживая его руку. — У меня странное чувство, — вдруг произнёс Чуя. — Какое? — спросил Осаму. — Что я больше не человек. Хотя, возможно, я себя накручиваю. — Чуя, всё это не важно, ведь мы с тобой вместе. — Ты прав, — согласился Чуя, накрывая губы Осаму своими, оказавшись сверху на нём, он принялся освобождать его от одежды. Дыхание любовников участилось, как и сердцебиение, а потом Чуя разорвал поцелуй, прошептав: — Я надеюсь, что ты не будешь против, если мы с тобой поменяемся ролями сегодня? — Вообще-то, буду, — произнёс Осаму, вспоминая отца и то, что он с ним делал в детстве, переворачивая Чую и подминая его под себя. — Почему? Боишься? — Чуя посмотрел в карие омуты, проводя пальцами по лицу возлюбленного. — Это не больно, а совсем наоборот. — Давай не сегодня, — произнёс Дазай, накрывая губы Чуи своими, проникая руками под его одежду и освобождая от неё любовника. Через минуту смазанный лубрикантом указательный палец Осаму проник в Чую на две фаланги, Накахара поморщился от ощущения чего-то инородного у себя внутри, а Осаму накрыл губами головку его возбуждённого органа, проводя по ней языком, отчего Чуя выгнулся и застонал, а палец Дазая принялся двигаться, проникая всё глубже. Через время он добавил к нему второй, заглатывая член до конца, быстро двигая головой и одновременно с этим рукой. Накахара со стоном подался бёдрами вперёд, насаживаясь на пальцы сильнее и Дазай ускорил движения, а через минуту выпустил член любовника изо рта, не желая, чтобы тот кончил раньше времени. Добавив к двум пальцам третий, Осаму сорвал с губ Чуи очередной стон, проникая глубже, целуя плоский живот парня и ускоряя движения. Оглаживая второй рукой бедро Накахары, Дазай всё резче толкался пальцами внутрь тела возлюбленного, наслаждаясь его стонами, ощущая как учащается его дыхание. — Войди, — простонал Чуя, оглаживая плечи любовника. — Хочу чувствовать тебя в себе полностью. Осаму вытащил из него пальцы и, смазав свой член лубрикантом, приставил головку ко входу и толкнулся внутрь, со стоном проникая на треть. Оглаживая бёдра парня пальцами, Осаму неотрывно смотрел в затуманенные от страсти глаза цвета горного василька и снова толкнулся вперёд, отчего с губ Чуи сорвалось протяжное: «А-ах». — Люблю тебя, — прошептал Дазай, входя в Чую полностью. Выждав немного времени, Осаму подался назад, затем токнулся вперёд, отчего Чуя снова застонал и прикрыл от удовольствия глаза, слегка выгнувшись на кровати. Дазай сжал его бёдра руками, вновь толкаясь внутрь парня под ним и резко двинул его на себя, проникая на всю длину своего члена. Чуя обхватил Осаму за плечи, впиваясь пальцами в кожу, со стоном выгибаясь на постели от очередного толчка. Закинув ноги на талию Дазая и обхватывая его ими, Чуя двинул бёдрами навстречу любовнику, стараясь вобрать в себя его член ещё глубже. А тот, взяв ускоренный темп, принялся вбиваться в раскрасневшееся и разгорячённое тело с пошлыми хлюпающими звуками и шлепками бёдер о бёдра, проникая в него до упора. С каждым толчком Осаму приближался к разрядке, и ощущал, что Чуя тоже уже на грани. Дыхание обоих парней участилось ещё более, а сердца, казалось, готовы были выскочить из груди. Два разгорячённых и вспотевших тела двигались навстречу друг другу в бешеном темпе; с губ обоих парней срывались стоны, а дойдя до предела, Осаму с криком излился в Чую, сильно сжав его ягодицы пальцами, продолжая движения, доводя партнёра до логического финала. Двигаясь всё быстрее Чуя задрожал всем телом, судорожно выгибаясь на постели и с криками орошая свой живот семенем. Осаму упал на любовника сверху, пачкаясь в его сперму, учащённо и тяжело дыша, чувствуя дрожь партнёра. Немного отдышавшись, Осаму откатился с возлюбленного в сторону и провёл ладонью по его лицу. — Как же мне тебя не хватало, — прошептал он, неотрывно глядя в голубые озёра. — Я тоже очень сильно скучал, — ответил Чуя. Я люблю тебя. Накахара провёл пальцами по щеке Осаму; их губы встретились и вновь слились в поцелуе. Чуя потянулся рукой к члену любовника и обхватил его ладонью, двигая ею вдоль ствола, чувствуя, как тот твердеет от его действий. — Снова хочешь чтобы я тебя трахнул? — прошептал Осаму. — Я же говорил, что хочу трахнуть тебя. — А мне этого что-то совсем не хочется, Чуя. С чего такие желания? — Я давно хотел тебе предложить поменяться ролями. Не бойся, я не сделаю тебе больно. Накахара перевернул Осаму на спину, оказавшись сверху на нём и вновь накрывая его губы своими, чувствуя в своих волосах чужие пальцы. Затем Осаму оторвался от любимых уст и произнёс: — Может всё-таки не надо? — Дазай, ты же говорил, что любишь меня, а любовь и отношения — это всегда компромисс. — Ладно, уговорил, — кивнул Дазай, хотя быть в пассивной роли ему не хотелось, сразу вспоминался отец и то, что он с ним делал с 12 лет, но ведь это был Чуя, а не Акияма и не кто-то другой, поэтому Осаму решил попробовать сделать это с возлюбленным. — Но если не понравится, повторения не будет. — Хорошо, — согласился Чуя и впился в губы Дазая жадным и требовательным поцелуем. Целуя любимые уста, прорываясь в чужой рот языком, Чуя оглаживал тело Осаму, углубляя поцелуй, чувствуя, как дыхание любовника учащается, так же как и сердцебиение. Оторвавшись от возлюбленного, Накахара целовал его шею, спускаясь ниже, смещаясь к груди, лаская соски языком и посасывая их. Осаму застонал, а Чуя спустился поцелуями ниже, осыпая ими плоский живот, оставляя на нём мокрую дорожку, переместился ещё ниже. Затянув в рот возбуждённый орган любовника, Чуя обводил языком влажную от предэякулята головку по кругу, затем принялся заглатывать почти полностью, чувствуя на своём затылке руку Осаму, который прижимал его голову к бёдрам плотнее, временами вскидывая их, проникая до конца. Расслабив гортань, Чуя позволял органу возлюбленного входить в своё горло, ощущение было привычным и почти не вызывало дискомфорта, так как они часто и раньше делали друг другу минет, хотя и не были вместе почти четыре месяца. Постанывая и выгибаясь, Осаму направлял голову Накахары так, как ему хотелось, сам задавая темп. Через пару минут Чуя выпустил изо рта член Дазая и, пошарив рукой под подушкой, нащупал смазку. Макнув пальцы в жирную и вязкую субстанцию, Чуя проник одним из них внутрь партнёра и ненадолго замер, давая время Дазаю привыкнуть; тот сначала напрягся, но тут же поспешил расслабиться. Чуя задвигал пальцем, а когда нащупал простату и надавил на неё, тело Осаму прошло приятным разрядом, его глаза расширились от удивления, а с губ сорвался непроизвольный стон. Конечно, Дазай знал о том, что нижний получает удовольствие от проникновения, но поскольку у него самого был печальный опыт, когда он оказывался в такой роли, то не мог представить насколько могут быть приятными ощущения, а ведь это был всего лишь палец, причём только один. Прикрыв глаза, Дазай двинул бёдрами навстречу движениям Накахары, пытаясь насадиться на палец сильнее, а тот добавил к нему второй, проворачивая их и толкаясь внутрь более интенсивно. Осаму снова застонал, подаваясь вперёд, вбирая в себя пальцы глубже, и Чуя добавил к ним третий, разводя их в стороны и сводя вместе, проталкивая дальше, срывая новый стон с губ любовника. Через время, добавив ещё один палец, Накахара задвигал ими быстрее, а Дазай снова застонал, подаваясь бёдрами навстречу руке любовника. Конечно, Чуя такого ещё ни разу никому не делал, но он помнил, как пальцы Осаму возбуждали его и дарили наслаждение, и старался делать то же самое партнёру: толкаясь в простату, массируя её, ощущая, как она твердеет. Осаму чувствовал, что возбуждён до предела, и ему уже мало было пальцев, он хотел почувствовать в себе возлюбленного полностью, поэтому прошептал: — Вставь уже, Чуя. Накахара вытащил пальцы из Дазая и, смазав свой член и анус любовника вязкой субстанцией из баночки, приставил головку возбуждённого органа к растянутой дырке и толкнулся в партнёра, проникая на треть. Затем снова толкнулся, войдя наполовину, ещё один толчок, и он уже полностью внутри Осаму: заполняет его без остатка, ощущая, как тёплые, упругие стеночки обволакивают со всех сторон и до одури приятно сжимают его член. Находясь в Дазае, Чуя замер на какое-то время, прежде чем начать двигаться, чтобы не причинить ему боль. Примерно минуту спустя он подался немного назад и снова толкнулся в любовника, обхватив его руками за ягодицы. Пробуя входить в Осаму под разными углами, Накахара, наконец, понял, что подобрал нужный, когда возлюбленный застонал, обхватывая его бёдра своими ногами и двигаясь ему навстречу. Постепенно ускоряя движения, Чуя резко толкался в партнёра, срывая с его губ стоны и крики, заставляя выгибаться и дрожать. — Чу-уя... — стонал Дазай, подаваясь бёдрами навстречу любовнику. — Быстрее. — Как скажешь, милый, — произнёс Накахара, глядя в глаза цвета тёмного янтаря, ещё более ускоряя движения и вбиваясь в Осаму всё быстрее, стараясь проникнуть глубже. Тяжело дыша и постанывая, Дазай иногда вскрикивал, ощущая, как орган Накахары проезжается по простате. Чувствуя жар, перерастающий в пламя и поглощающий его без остатка, он двигался навстречу Чуе, насаживаясь на член всё сильнее, оглаживая спину партнёра, впиваясь в неё пальцами, раздирая ногтями. Ощущения были непривычными (ведь когда он был сверху, чувствовалось всё несколько иначе), но до одури приятными. Пламя внутри него стало уже нестерпимым. Оно концентрировалось где-то внизу живота и при каждом толчке Чуи, поглощало Дазая всё более, пока что-то внутри не взорвалось, разливаясь по всему телу горячими волнами оргазма, отчего Осаму задрожал, выгибаясь и с криками излился на свой живот, оставляя на спине Накахары неглубокие бороздки красного цвета от ногтей. Чуя кончил почти одновременно с любовником, также не сумев сдержать крика, после чего рухнул на него сверху, пытаясь привести в норму дыхание и сердцебиение, а также унять дрожь, которая била всё его тело. Осаму тоже дрожал, как и Чуя, но постепенно дрожь утихла, а дыхание и сердцебиение парней нормализовалось. Откатившись с Дазая в сторону, Чуя лёг на спину, но тут же поморщился, ощутив боль от царапин и повернулся на бок. Любовники, обнявшись, молча лежали, глядя друг другу в глаза. Осаму провёл рукой по спине Накахары, ощутив следы от ногтей пальцами и заметив, как тот снова поморщился. — Прости, — прошептал он. — Ерунда, — отмахнулся Чуя, вспоминая, как и сам не раз оставлял подобные царапины на коже Дазая. — Тебе понравилось? — спросил он, проводя пальцем по его щеке. — Да, это действительно очень приятно, — Осаму кивнул и вдруг спросил: — Ты знал о том, что Акияма твой настоящий отец? — Знал, — ответил Чуя, продолжая смотреть в карие омуты. — Мы с тобой братья, мне было это известно почти с самого начала. — Правда? И ты вступил со мной в связь несмотря на это и даже не попытался сказать об этом мне? — А разве тебя бы это остановило? — прищурился парень. — Нет, — невозмутимо ответил Дазай. — Я так и знал, — усмехнулся Чуя. — Потому и не сказал. Да и опасался, что ты сочтёшь меня угрозой и решишь избавиться, ведь я старше, а фамилия моей матери также даёт мне право претендовать на престол. — Да, верно. Ты, наверное, поступил мудро, в то время, я сам не знаю, что мог сделать, если бы узнал правду. — Достаточно честный ответ. — И почему ты не претендовал на престол, Чуя, когда Акияма умер? Неужели не хотелось надеть корону? — Осаму слегка отстранился от Чуи, чтобы лучше видеть его глаза. — Не хотелось, — ответил Накахара. — Да и доказать то, что я сын Акиямы было бы не так просто. А что стало бы с моей матерью? Его Воробейшество мог казнить её за прелюбодеяние, ведь она изменяла мужу. — Ты прав. Я люблю тебя. — Осаму притянул Чую к себе и чмокнул его в губы, а тот спросил: — Скажи, Дазай, это ведь ты убил нашего отца? — Чуя пристально смотрел в карие глаза возлюбленного, пытаясь прочесть по ним ответ, хотя и знал, что с Осаму этот номер никогда не прокатывал. — Нет, — спокойно ответил тот, натянув на лицо непроницаемую маску. — Не ври. Я и раньше подозревал это, а теперь точно знаю, что это так. — Интересно, откуда ты можешь это знать? — Демон сказал. — Что? Ты, наверное, шутишь? — Нет. Я серьёзен, как никогда. — Выходит, он говорит с тобой? — Да. — И как это происходит? И что он ещё тебе говорил? — Он лишь сказал, что это ты убил прежнего императора, может больше просто ничего не успел сказать. Он говорил со мной один раз. Перед тем, как ты прикоснулся ко мне, и я потерял сознание. Я тогда подумал, что схожу с ума, ведь слышать голоса в собственной голове — это ненормально. Но после того, как ты мне всё объяснил, я понял, что не сумасшедший, и что он действительно говорил со мной. — А тебе не приходило в голову, Чуя, что демоны могут лгать, преследуя одним лишь им известные цели? — задал вопрос Накахаре Дазай. — Не знаю, у меня не было времени подумать об этом. И всё же скажи мне правду, это ведь ты его убил? Я знаю, что Акияма был жестоким человеком и, возможно, у тебя были причины убить его. — Были, Чуя, причём очень веские, но я не хотел бы их озвучивать, к тому же я его не убивал. — А кто тогда? Я хочу знать, скажи. — Я не знаю кто и сказать большего тебе не могу. Это слишком тяжело вспоминать, да и ты вряд ли поверишь. — Поверю или нет, это уже решать мне. Расскажи, — настаивал на своём Накахара, но Дазай лишь покачал головой. — Чуя, давай не будем об этом говорить. Всё это уже не имеет значения. — Хорошо, — неожиданно согласился Накахара и коснулся своими губами губ любовника. — Кто-то помнится упрекал меня в том, что я громко кричу во время секса, а сам-то? Наверное, все во дворце слышали твои крики. — Теперь, когда септа уничтожена, а септоны объявлены в не закона, это не имеет особого значения. Нам незачем больше скрывать наши отношения. Пусть хоть все узнают. За мужеложество, прелюбодеяние, инцест и колдовство больше никогда не казнят ни одного человека, по крайней мере, при моём правлении. Я, конечно, понимаю, что после уничтожения септы, моё положение может пошатнуться, в империи будет много недовольных этим и новые законы вряд ли его упрочат, но скоро все они поймут, что власть императора в Вестеросе и его слово — единственный закон для всех. Пусть верят в Семерых или в Утонувшего Бога, или в Старых Богов, мне без разницы, но никакой военной силы и власти у септ больше не будет никогда. — Хочешь пролить реки крови и прослыть кровавым тираном? — криво усмехнувшись, спросил Накахара. — А разве я им ещё не прослыл? Я знаю, что меня за глаза называют Кровавым Демоном, но меня не волнует моя репутация, если понадобится, я прикажу казнить хоть тысячи, хоть десятки тысяч недовольных и бунтовщиков. — Я в этом не сомневаюсь. Тебя и так все боятся, поэтому вряд ли стоит ожидать серьёзных бунтов, если только местные корольки из Семи Королевств не решат взбунтоваться и выступить против тебя, особенно, если кому-то из них станет известно о том, что есть ещё один наследник престола. — И как они об этом узнают? — Даже у стен есть уши, тебе ли не знать? Кстати, Осаму, я хочу, чтобы ты позволил моей матери вернуться в Королевскую Гавань и во дворец. — Я понимаю, почему ты этого хочешь, Чуя. Но как раз от неё и исходит наибольшая угроза того, что кто-то может узнать правду о тебе. Скажи, мы ведь оба этого не хотим? — Не хотим. И что ты собираешься с ней сделать? Ты убьёшь её, чтобы избежать огласки? — Нет. Я не стану убивать её ради тебя, хотя если бы я сам знал правду раньше, наверняка именно так бы и поступил. — Верни её во дворец, Осаму, — проговорил Чуя, вставая с постели и одеваясь. — Я с ней поговорю, она не станет болтать, в конце концов, ни она, ни кто-то другой не может усадить меня на трон, против моей воли. Ей лучше быть под присмотром. — Может ты и прав, я подумаю об этом. Куда ты собрался? — спросил Дазай. — Хочу прогуляться. — Я пойду с тобой, тебе не стоит уходить от меня далеко. Пока ты не научишься контролировать свою Силу, я не хочу, чтобы ты разрушил дворец. — Хорошо. Я не против твоей компании.