***
С тех пор как Чуя покинул дворец, прошло уже четыре дня, и Осаму решил поехать к нему и поговорить. Варис сообщил императору о том, что Чуя всё ещё находился в Королевской Гавани. Он проживал в одном из районов города, который назывался Блошиное Дно, снимал там небольшой дом. Дазай отправился к Накахаре, приказав Варису временно отозвать своих шпионов, взяв с собой лишь Акутагаву, в качестве охраны, так как мог ему доверять и знал, что если тот и догадается об их с Чуей отношениях, болтать не станет. Добравшись до места, где временно проживал Накахара, император оставил Акутагаву неподалёку от дома, а сам постучал в дверь. Некоторое время изнутри не доносилось ни звука, затем послышались шаги, и дверь отворилась. — Чего припёрся? — грубо спросил Чуя, становясь в проходе так, чтобы Дазай не смог пройти внутрь. — Поговорить, — ответил Осаму, пытаясь отстранить Накахару в сторону, но тот пропускать его не собирался. — Не о чём нам с тобой говорить, ублюдок! Убирайся, пока цел. — Чуя, — не обратив внимания на грубость возлюбленного, невозмутимо ответил Осаму. — Давай не будем привлекать к себе не нужного внимания, а поговорим внутри. — У меня есть идея получше, — произнёс Накахара, по-прежнему стоя в дверях и не думая отступать в сторону. — Какая? — Проваливай! — Чуя попытался закрыть дверь, но Осаму подставил ногу, не позволяя ему этого сделать. — Я не понимаю, что с тобой происходит, Чуя. Мы ведь всё обсудили. Почему ты уехал? — Почему? Ты ещё смеешь спрашивать, почему? — Накахара был в ярости, он попытался врезать Осаму, но тот отклонил голову в сторону, тут же перехватив кулак любовника, и оттолкнул того с прохода, после чего спокойно прошёл внутрь и запер за собой дверь на ключ. Чуя снова попытался врезать Дазаю, и на этот раз у него получилось, от удара Осаму отлетел стене и ударился о неё затылком. — Убирайся! — прошипел Накахара. — Я не уйду, пока мы не поговорим, — ответил Дазай, отходя от стенки, но тут же получил ещё один удар, на этот раз в живот, от которого согнулся пополам. — Я не желаю с тобой разговаривать и видеть твою рожу тоже! — выкрикнул Чуя. — Пошёл вон! — Что произошло? — спросил Осаму, когда боль немного отпустила. — Когда мы разговаривали с тобой в Богороще, мне показалось, что ты меня понял. Почему ты уехал? Накахара направился к двери, наверное, для того, чтобы распахнуть её и указать любовнику на выход, но, услышав его слова, резко развернулся назад и снова врезал ему, отчего тот опять впечатался в стену спиной. — Ты предал меня! — выкрикнул он, нанося Дазаю ещё один удар под дых, от которого тот вновь согнулся пополам, хватая ртом воздух. Потом последовало ещё несколько ударов; глаза Чуи пылали гневом; он не в силах был контролировать свою ярость и не мог остановиться, но Осаму как-то удалось увернуться от одной из атак и нанести удар самому, который отбросил Чую назад. Дазай тут же бросился к нему, сделав подсечку и повалил его на пол, придавив к нему любовника всем весом. Чуя попытался сбросить его с себя, но не получилось, так как Осаму был тяжелее. В дверь довольно громко постучали, и Осаму крикнул: — Всё нормально! Чуя по-прежнему пытался столкнуть с себя Дазая, но тот лишь крепче сжал его в своих объятьях и встряхнул, нечаянно стукнув головой об пол, отчего у Чуи из глаз посыпались искры. — Чуя, хватит! — выкрикнул Осаму, но тот и не думал слушать, а поскольку не мог воспользоваться руками, ударил Дазая лбом в переносицу, правда удар вышел не очень сильным, но у Осаму всё же потекла кровь. — Чёрт! — Дазай сильнее сдавил Чую руками, затем накрыл его губы своими, надеясь на то, что поцелуй его успокоит, но напрасно. Накахара прокусил его губу до крови, он пытался брыкаться и тяжело дышал, лицо и тело парня раскраснелись, а глаза метали молнии. От боли в прокушенной губе Осаму застонал и слегка отстранился от любовника, чтобы он снова его не укусил. — Хватит, я сказал! — Осаму опять встряхнул Чую, затем добавил: — Давай поговорим спокойно, как цивилизованные люди. Объясни мне, что происходит. Я ничего не понимаю. — Не понимаешь?! — вскричал Чуя, наконец, ему удалось оттолкнуть Дазая, и он отполз в сторону, тяжело дыша. — Ты просто лживый ублюдок, Дазай! Я тебя ненавижу! — Почему? Объясни, что изменилось после нашего разговора в Богороще? — Осаму так же, как и Чуя сидел на полу, вытирая кровь из разбитого носа рукой. — Я не обязан тебе ничего объяснять. Пошёл ты, Дазай! Убирайся! Я не желаю тебя видеть! Между нами всё конечно! — Чуя, послушай меня, — Осаму передвинулся к Накахаре ближе и положил свою ладонь на его руку, но тот отбросил её, а Дазай продолжил, как ни в чём не бывало: — Скоро весь этот кошмар закончится, обещаю. Шарра уедет и ты забудешь о ней, будто она была просто кошмарным сном. — Ты стал для меня кошмарным сном, Дазай, — произнёс Чуя, посмотрев в карие омуты, и Дазай заметил в этом взгляде боль. — Не говори так, — Осаму приобнял Чую, притягивая его к себе ближе и поцеловал в рыжую макушку, тот не сопротивлялся, а Дазай сказал: — Я люблю тебя, очень люблю, слышишь? Осаму взял лицо Чуи в свои ладони, неотрывно глядя в голубые озёра и прошептал: — Поверь мне, Чуя. Я не вру о своих чувствах. Император коснулся своими губами уст возлюбленного, но тот отвернулся от него и произнёс: — Ты предал меня. Переспал с этой шлюхой, по-твоему это называется любовью? Нельзя сказать, чтобы Осаму был удивлён, он догадывался о том, что Чуя всё знает, поэтому снова развернул лицо возлюбленного к себе, заметив влагу на его щеках и прижал его к своей груди, прошептав: — Прости. Накахара вцепился пальцами в одежду Дазая, уткнувшись лицом в его плечо, чтобы тот не мог видеть его слезы, которые бежали по щекам против воли, и Чуя ничего не мог с ними поделать; Осаму поглаживал Накахару по спине, пытаясь успокоить. Сердце Чуи разрывалось боли, у него было такое ощущение, что Осаму собственноручно пронзил его клинком. Эта боль рвала душу на части, те четыре дня, которые не видел возлюбленного, он ужасно скучал, но встреча не принесла облегчения, лишь новую боль и страдания. Чуя не мог простить измену, это было выше его сил. — Прости, — снова повторил Осаму. — Я не хотел этого. Но это должно было произойти, чтобы мой план сработал. Прости меня, Чуя. Я знаю, какую боль тебе причинил, но я тебя умоляю, прости. Накахара отстранился от Осаму и поднялся на ноги, сказав: — Я не могу. — Чуя, пожалуйста. Она ничего не значит для меня, мне нужен только ты, — Дазай тоже поднялся с пола и повторил: — Я люблю тебя. — Это ничего не меняет, — тихо проговорил Чуя. — Ты предал меня и я не вернусь к тебе. — Чуя, ну почему ты настроен так категорично? Подумай, что могло произойти с тобой, если бы Шарра открыла правду о нас всем вокруг? Я должен был так поступить. — Нет, — Чуя повернулся к Осаму и произнёс: — Ты хотел так поступить и изменил мне, потому что выбрал более лёгкий путь. Ты знаешь, что следовало сделать, причём давно. Я говорил тебе много раз. Ведь ты — высшая власть в Вестеросе, а не Его Ворбейшество. Я не хочу скрывать всю жизнь наши отношения и бояться, что кто-то узнает о них и не могу тебе больше доверять, поэтому мы не можем быть вместе. — Чуя... — Уходи, ведь только силой ты принудишь меня вернуться. — Я не хочу тебя ни к чему принуждать. Я люблю тебя, и это чистая правда. Я понимаю, ты злишься, — Осаму подошёл к Чуе ближе, глядя в голубые глаза, в которых сейчас не было гнева, лишь боль и печаль. Дазай взял Накахару за руку, но тот вырвал свою ладонь, отходя, к окну и отворачиваясь от Осаму. — Прости меня. — Уходи, — снова повторил Чуя. — Ну хорошо, я уйду и дам тебе время, но ты должен понимать, что здесь ты в опасности. Организатор покушения на тебя так и не был найден. Он может снова попытаться тебя убить. Накахара молчал, и Осаму продолжил: — Я пришлю охрану. Пожалуйста, оставайся здесь и дождись её. Шпионы Вариса легко отыщут тебя, если ты уедешь, но пойми, что в этом случае, ты подвергаешь свою жизнь опасности. Убийца может добраться до тебя раньше. А я никогда себе не прощу, если с тобой что-то случится. Осаму подошёл к Чуе сзади, положив руки на его плечи, тот стоял у окна словно статуя, никак не отреагировав на слова и действия Дазая. — Прости меня, — прошептал Осаму, поглаживая Чую по плечам, затем убрал руки, а вскоре Накахара услышал, как за ним захлопнулась дверь. Подойдя к кровати, Чуя свалился на неё, прикрыв глаза, и попытался уснуть. Однако сон не спешил принять его в свои объятья. Сердце по-прежнему разрывалось от боли и тоски по Осаму и по тем временам, когда он был счастлив, находясь рядом с ним. Вспоминая о прошлом, Чуя чувствовал, что в горле застрял какой-то колючий ком, а к глазам подступали непрошенные слёзы. Он не желал думать об Осаму, но мысли о нём не давали покоя. На душе было паршиво и тоскливо. Чуя всё ещё его любил, несмотря на предательство, и ему было очень тяжело из-за расставания с ним. Хотелось броситься за Дазаем, вернуть его, сказать, что по-прежнему любит, но злость и обида были слишком сильны, а вспоминая об измене возлюбленного, он приходил в ярость ещё более: хотелось крушить всё вокруг и придушить Осаму. Понимая, что все эти мысли не дадут ему уснуть, Чуя поднялся с кровати и, подойдя к столу, наполнил кубок вином из амфоры, решив просто напиться.***
Вернувшись во дворец, Осаму отдал распоряжение капитану королевских гвардейцев приставить к его брату круглосуточную охрану, дабы не спускали с него глаз ни днём, ни ночью. Позже Осаму доложили, что его приказ выполнен, а Чуя по-прежнему находится в том же доме. Дазая порадовало то, что Накахара решил не протестовать против охраны и не пытался скрыться. Видимо, понимал, что Осаму его везде отыщет и осознавал, что его жизни может грозить опасность. Зная, что Чуя под охраной, Дазай был почти спокоен, хотя какая-то смутная тревога всё равно терзала его душу. Осаму скучал, ему очень не хватало Чуи, который за то время, что они были с ним вместе, стал ему очень дорог. Он не представлял, как будет жить, если Накахара не простит его и не вернётся. Без него было тоскливо, а во дворце, полном людей — одиноко, жизнь потеряла краски и всякий смысл. Дазай надеялся, что после того, как он решит вопрос с невестой, Накахара вернётся к нему и снова между ними всё будет, как прежде. Однако пока Чуя не желал с ним даже разговаривать. Осаму приходил к нему снова, но возлюбленный опять прогнал его и попросил больше не появляться. Конечно, Дазай в очередной раз пытался до него донести, что должен был так поступить, ведь иначе его план невозможно воплотить в жизнь, но Чуя не желал слушать. Раздумывая обо всей этой непростой ситуации, Осаму говорил себе, что сделал всё правильно, что у него не было иного выхода, ведь он не мог подвергать жизнь Чуи опасности, а она оказалась бы в ней, если бы Его Воробейшество узнал об их отношениях. В очередной раз пытаясь объяснить Чуе, что не может сейчас развязывать гражданскую войну в стране, а убийство самого верховного септона ни к чему не приведёт, так как его место займёт другой служитель септы, Осаму убеждал в этом заодно и себя. Ведь он понимал, что Чуя прав, и ему самому надоело так рьяно оберегать их тайну. Дазай не хотел скрывать их отношения, у него было огромное желание во всеуслышание объявить всем о своих чувствах к возлюбленному, и не опасаться, что Чую потом за это казнят. Всю жизнь скрывать их любовь ему тоже не хотелось, но сейчас действительно было не лучшее время для того, чтобы свернуть Его Воробейшество, уничтожить септу и потопить страну в хаосе гражданской войны. Необходимо было прежде устранить внешние угрозы и лишь потом можно думать об этом. Шло время, день свадьбы неумолимо приближался, и вот он наступил. Ещё с вечера в Красный Замок начали прибывать гости, а с утра они преподносили жениху и невесте дорогие подарки, после обеда все отправились в Великую Септу Бейлора, где и должна была происходить церемония бракосочетания. Храм Семерых был расположен на холме Висеньи (один из трех холмов, на которых построена Королевская Гавань. Назван в честь королевы Висеньи Таргариен), у основания которого располагались несколько небольших улочек, а также здание Гильдии алхимиков. Сам храм, являющийся центром Веры в Семерых и резиденцией верховного септона, был построен из мрамора во втором столетии от З.Э., во времена правления короля Бейлора Благословенного, и позже названный в его честь; вершину храма венчали семь башен из стекла, хрусталя и золота. Септа Бейлора была самым крупнейшим и самым красивым храмом Семерых в Вестеросе; лишь Звёздная септа в Староместе, являющаяся одним из древнейших сооружений на континенте, и замковая септа в Хайгардене могли сравниться с Великой септой Бейлора по красоте. Площадь перед храмом была вымощена белым мрамором; в центре неё располагался каменный столб со статуей короля Бейлора в полный рост, из того же мрамора, а рядом с площадью находились сады. За главными дверьми храма располагался зал, который назывался Чертогом Лампад. Через него него можно было попасть в главный зал. Куда вели три входа: Двери Отца — для септонов, Двери Матери — для септ, Двери Неведомого — для Молчаливых Сестёр. Верховный септон, который лично проводил обряды в таких случаях, если дело касалась венчания королевских особ, вознёс молитвы богам, а жених и невеста начали произносить Семь Обетов, однако успели дать лишь три, после чего были прерваны. Неожиданно в зал вбежал темноволосый парень лет двадцати на вид, при этом массивная двустворчатая дверь громко хлопнула, и все присутствующие обернулись на звук. Дазай с улыбкой отметил про себя, как побледнела Шарра, когда увидела этого парня. — Остановитесь! — прокричал тот, подбегая к жениху и невесте ближе. — Что происходит? — спросил Его Воробейшество, посмотрев на незваного гостя, а затем на императора и его невесту. — Остановитесь, — повторил парень и посмотрел верховному септону в глаза. — Ваше Святейшество, Вы не должны сочетать браком этих молодых людей. По септе пронёсся неодобрительный шепоток, а Его Воорбейшество спросил: — Почему? — Потому что мы с Шаррой любим друг друга и принесли клятву быть вместе. — Что? — как гром разрезал пространство голос императора, он сделал удивлённое лицо, а верховный септон обратился к его невесте, которая была белее мела: — Леди Шарра, это правда? — Нет! — вскричала девушка, наконец, отойдя от шока и взяв себя в руки. — Это ложь. Я не знаю зачем он врёт. — Кто вы такой, молодой человек? — спросил септон, прожигая взглядом гостя. — Меня зовут Джекоб Алистер. Я с детства проживаю в Орлином Гнезде и много лет влюблён в леди Шарру. Сначала она не отвечала мне взаимностью, но год назад мне удалось добиться её расположения. Да, мы вступили с леди Шаррой в греховную связь и за это я прошу прощения у Вас, Ваше Святейшество и у Вас, Ваше Величество, — парень сначала посмотрел на септона, а затем на императора; отец Шарры, который стоял неподалёку побледнел, а мать упала в обморок, и он еле успел подхватить её на руки. — Это неправда! — выкрикнула Шарра, а септон спросил: — Чем вы докажете свои слова, Джекоб Алистер? — Я не знаю, как доказать. Но, возможно, Шарра носит под сердцем моего ребёнка. Ведь наша с ней связь продолжалась на протяжении года и до того момента, как она уехала в Королевскую Гавань. Когда я услышал о предстоящей свадьбе, то тут же примчался сюда, так как не могу допустить, чтобы моя возлюбленная вышла замуж за другого. Я люблю её больше жизни. — Шарра, — строго обратился к дочери Роберт Аррен. — Объясни, что происходит, неужели это правда? — Нет, папа. Это ложь. — Ваше Величество, — обратился верховный септон к императору. — Что вы скажете по этому поводу? Сохраняя бесстрастное выражение лица, Осаму проговорил: — Поскольку я теперь сомневаюсь в честности своей невесты, — произнёс он. — Я не могу жениться на ней, пока не будет проведено медицинское освидетельствование леди Шарры Аррен мейстером. — Но... — промямлила Шарра. — Да, действительно, — произнёс Роберт. — Это верное решение. Если тебе нечего скрывать, милая, то мейстер это подтвердит. — Нет, папа, — умоляюще глядя на отца, произнесла Шарра. — Осмотр у мейстера в этом смысле... это же такое унижение, позор для девушки. — Позор для девушки, если она переспала с мужчиной до брака, да ещё и пыталась подсунуть другому нагулянного ребёнка. Если тебе нечего скрывать, Шарра, то ты пройдёшь этот осмотр. — Папа, Ваше Величество, скажите ему, им всем, — Шарра перевела взгляд на Осаму, а когда встретилась с его ледяными глазами, всё поняла. В том числе и то, что этот цирк устроил никто иной, как её жених, чтобы опозорить её. В отчаянии девушка выкрикнула: — Это же ты похитил мою девственность! Ты изнасиловал меня! По септе пронёсся гул голосов, некоторые дамы прикрыли рты ладошками, выпучив удивлённые глаза на участников разыгравшейся перед ними трагикомедии, другие ахнули. Мать Шарры, голову которой Роберт всё ещё держал на своих коленях, начала приходить в себя и попыталась подняться на ноги, он помог жене встать и посмотрел императору в глаза, пытаясь отследить его реакцию на слова дочери, но лицо Осаму оставалось бесстрастным. Он поднял руку вверх, призывая гостей к тишине, затем, посмотрев на Шарру, произнёс: — Ваше поведение и слова недостойны истинной леди. Я не собираюсь оправдываться или пытаться опровергнуть их. По-моему в этом помещении всем и так уже всё стало ясно про вас, леди Шарра. — Постойте, — произнёс лорд Аррен. — Моя дочь утверждает, что вступила в интимную связь с вами, Ваше Величество, точнее, что вы её обесчестили... необходимо разобраться в ситуации. — Лорд Аррен, ну подумайте сами, зачем мне это нужно было делать, если она и так стала бы моей женой? К тому же, леди Шарра, — Осаму перевёл взгляд на невесту, — может быть, вы объясните всем здесь присутствующим и своему отцу в том числе, почему не рассказали ему о произошедшем? А вы, лорд Аррен, как думаете, так ли должна была вести себя невинная девушка, случись с ней что-то подобное? Если вспомнить поведение леди Шарры с момента вашего приезда в Красный Замок, то любой, кто её видел, подтвердит, что она выглядела весёлой и счастливой, разве так вела бы себя девственница, которую изнасиловали? — Шарра... — обратилась Маргарет к своей дочери. — Как ты могла? Ты опозорила нашу семью, а теперь ещё и придумала гнустную ложь, чтобы как-то оправдать своё недостойное поведение. — Мама, — прошептала девушка, и на её глазах выступили слёзы. — Я говорю правду. — Замолчи! — Маргарет начала подходить к Шарре. — Не смей больше ничего говорить! Я знала о твоих шашнях с Джекобом, но не думала, что у вас так далеко зайдёт. Ты же поклялась, что между вами ничего не было и обещала расстаться с ним. Я не рассказала обо всём отцу, потому что поверила тебе, а ты... Дрянь! — Маргарет ударила Шарру по лицу и, отвернувшись от неё, пошла прочь. — Маргарет, — Роберт схватил женщину за руку, останавливая. — О чём ты только что говорила? Маргарет остановилась и посмотрела на Роберта. — Я застала нашу дочь и Джекоба на сеновале, они лежали рядом и целовались, но Шарра поклялась, что ничего не было. Это произошло за две недели до того, как мы выехали в столицу. — Ведь это ты настояла на том, чтобы мы взяли с собой дочь, так в этом была причина? Ты ничего мне не рассказала... — Прости, — произнесла мать Шарры и, высвободив локоть, направилась прочь. Роберт подошёл к дочери и, схватив её за руку, потащил прочь из септы, не позволив больше произнести и слова в своё оправдание, а проходя мимо Джекоба, выпустил её руку и ударил его, отчего тот упал на пол. Роберт извлёк из ножен меч и, наверное, голова парня слетела бы с плеч, если бы Дазай не подал знак гвардейцам, которые оттащили разгневанного отца от юноши. Роберт пытался вырваться, но его держали крепко. — Пустите меня! — будто находясь не в себе, кричал лорд Аррен, а затем к нему подошёл император и произнёс: — Лорд Аррен, возьмите себя в руки. Не стоит убивать этого парня. — Он опозорил мою семью! Такое нельзя простить, подобные оскорбления смываются кровью! — Лорд Аррен, — тихо проговорил Осаму, положив руку на его плечо и очень тихо добавил: — После того, что здесь сегодня произошло, никто не женится на вашей дочери. Никто, кроме него, — Осаму указал взглядом на сидевшего на полу юношу. — Джекоб, правильно? — на этот раз император обратился к Алистеру. — Да, Ваше Величество, — ответил тот. — Ты готов жениться на леди Шарре Аррен? — Да, Ваше Величество, — с готовностью кивнул тот. — Но он же нищий, — возразил лорд Аррен. — Может быть я и беден, — проговорил Джекоб. — Но я из древнего знатного рода. А деньги — дело наживное, я обязательно их заработаю и сделаю Вашу дочь счастливой. — И как ты их заработаешь? Что ты можешь? — Я отлично владею мечом и хотел просить Его Величество принять меня на королевскую службу. — Что ж, — произнёс Осаму. — Я не держу на тебя зла, покажешь на что способен, и если действительно хорошо владеешь мечом, тебя примут королевским гвардейцем. — Но этого недостаточно, — говорил лорд Аррен. — Муж должен привести жену в свой замок, а не наоборот. — Лорд Аррен, — снова обратился к Роберту Дазай. — Но ведь это же такие мелочи. Какая разница, кто, кого и куда приведёт? Я считаю, что вам нужно как можно быстрее выдать дочь замуж, дабы избежать огласки и сплетен. — Сплетен? Моя дочь опозорена. Теперь сплетен не избежать. — Верно, но ситуацию может исправить замужество. Ведь такие случаи нередки в наше время. — Почему Вы переживаете за мою дочь, ведь она Вас предала, ещё и обвинила в изнасиловании? — Я не злюсь на неё. То, что произошло, выбило её из колеи. Она не ведала, что творит. Верно, Шарра? — Осаму посмотрел на девушку, и та поёжилась под его взглядом, но ничего не ответила. Она была в ярости, однако понимала, что сейчас ей лучше помалкивать, чтобы не усугублять ситуацию. — Хорошо, — лорд Аррен тяжело вздохнул, а затем повернулся к верховному септону и произнёс: — Ваше Святейшество, Вы можете обвенчать мою дочь с... — Роберт запнулся, не зная, как назвать нового жениха Шарры, затем всё же добавил: — С Джекобом Алистером. — Я не знаю. Обычно я провожу церемонии венчания только королевских особ. — Сделайте исключение, Ваше Святейшество, — произнёс император. — Тем более ведь все уже здесь. — Ну хорошо, я обвенчаю их, — решил верховный септон. — Я не выйду за него! — запротестовала Шарра. — Он всё наврал, у нас не было с ним близости. — Тогда, может быть, всё-таки пройдёте медицинское освидетельствование у мейстера, леди Шарра, и если окажется, что вы девственница, я женюсь на вас, — произнёс с улыбкой Осаму и добавил: — А Джекоб Алистер будет казнён за свою ложь. Согласны? — Нет, это же ты всё подстроил, ты сделал это, чтобы не жениться на мне, а предаваться блуду со своим сводным братом! — выкрикнула Шарра. — Довольно! — Осаму брезгливо поморщился. — Сначала вы обвиняете меня в изнасиловании, затем в греховной противоестественной связи, что дальше, леди Шарра? Даже не знаю, почему я так терпелив с вами, вы только что нанесли мне личное оскорбление, причём во второй раз за этот день. Я казнил других за меньшее, но понимаю, что вы, наверное, повредились рассудком из-за того, что произошло. Поэтому я прощаю вас, но это в последний раз. Попробуете открыть свой прекрасный ротик снова, для того, чтобы оскорбить меня, будете казнены. — Но, Ваше Величество! — Шарра бросилась к Осаму, схватив того за руку и со слезами на глазах, тихо произнесла: — За что Вы так со мной? Роберт схватил дочь за руку и оттащил от Осаму. — Замолчи немедленно! — закричал на неё лорд Аррен. — Замолчи, и имей хоть каплю достоинства, неблагодарная! Ты и так опозорила свою семью, и если продолжишь в том же духе, клянусь, я отрекусь от тебя и прогоню из дома! — Папа! — Шарра упала на колени перед отцом, хватая того за руку и пытаясь её поцеловать, понимая, что он способен выполнить угрозу. — Прости меня, я плохая дочь, но... — Шара перевела взгляд на Осаму и прочла, в нём свой приговор. Она не сомневалась, что Дазай выполнит свою угрозу, если она скажет что-то ещё, поэтому решила ничего больше не говорить по поводу отношений императора с его братом и хотя у неё имелась та простынь, её настораживало то, что бывший жених ведёт себя слишком уверенно и не боится, что она его раскроет. А значит, он мог либо подкупить мейстеров, которые исследовали бы простынь, либо она была уже у него. — Ты должна извиниться перед Его Величеством, — сказал Роберт дочери и та, потупив взгляд, произнесла: — Простите, Ваше Величество. Я не знаю, что на меня нашло. Наверное, вы правы, и у меня случилось временное помутнение рассудка. — Приступайте к обряду венчания, Ваше Святейшество, — произнёс Осаму и покинул септу. На днях лорд Варис сообщил ему, что Джекоб Алистер доставлен в Королевскую Гавань. Его привезли в один из бедных районов города и держали связанного в каком-то доме. Император, переодевшись в простолюдина, вдвоём с Акутагавой отправился в этот район. Когда Рюноске разрезал верёвки, стягивающие руки и ноги Алистера, тот всё ещё не понимал, кто его похитил и зачем; он не знал как выглядит император, поэтому не узнал его и не проявил должного почтения при встрече, но Акутагава, схватив того за шею, заставил его упасть на пол к ногам своего сюзерена, тут же приставив остриё меча к шее парня. — Кто вы? Что вам от меня нужно? — не мог понять тот. — Я палач императора, — представился Рюноске, а Джекоб приподнял голову и повернулся к Акутагаве, с ужасом глядя на него. — Палач? Что я сделал? — Склонись перед Его Величеством, — приказал Акутагава, надавив остриём ему на шею. — Его Величеством? Джекоб склонил голову. — Простите, Ваше Величество, я не узнал Вас, — промямлил тот. — Чем могу служить? — Для начала я хочу задать тебе несколько вопросов, а потом уже поговорим о службе. Встань. Джекоб поднялся на ноги, со страхом глядя на императора, Акутагава убрал меч в ножны, но был готов в любой момент убить Алистера, если что-то пойдёт не так. — Я вас слушаю, Ваше Величество. — Какие у тебя отношения с леди Шаррой Аррен? — Мы... я не... — начал мямлить Джекоб. — Да что ты там бормочешь? Отвечай чётко и честно на поставленный вопрос, иначе умрёшь. — Я люблю её, — дрожа от страха, произнёс он. — А она тебя? — Я не знаю. Она говорила, что любит и хочет выйти за меня, но потом сказала, что мы должны расстаться. — У вас что-то было? — Нет, что вы! Шарра честная девушка! — Я бы так не сказал, — произнёс Осаму. — Так почему она тебя бросила? — Однажды у нас с ней почти дошло до этого... ну, вы понимаете о чём я? Осаму кивнул, а тот продолжил: — Нас застала на сеновале мать Шарры, когда мы целовались, после этого Шарра меня бросила, а вскоре она вместе с родителями покинула Орлиное Гнездо. — Вот как? Интересно... Джекоб, — Осаму подошёл к парню и приподнял его лицо пальцами, удерживая за подбородок и глядя в глаза юноши. — Ты хочешь жениться на леди Шарре? — Ваше Величество, но как? Она же Ваша невеста. — Да, но мне она не нужна. Так хочешь или нет? — Конечно хочу! — Тогда ты должен сказать при всех, во время венчания, что у вас всё уже было. — Но... я же опозорю её, — промямлил парень. — Она возненавидит меня. — Ну и что? Зато ты женишься на ней, я всё устрою. Потом она простит тебя, когда-нибудь. — А если нет? — Ты будешь обладать ею, а это уже немало. Остальное будет зависеть от тебя. — А что, если она потребует медицинского освидетельствования у мейстера? Ведь мы с ней не спали. — Не потребует, — произнёс Дазай. — Его буду требовать я, но она сама откажется. — Почему? — Потому что наша леди Шарра больше не невинна. — Что? Так вы с ней... И вы хотите, чтобы я... — Да, хочу. Ну же, Джекоб, не трусь. Подумаешь, лишилась девственности, но могу тебя заверить, что она не беременна. Ведь ты об этом переживаешь? — Да. — Я отблагодарю тебя, не волнуйся. Чего бы ты хотел? — Я всегда мечтал поступить на службу в королевскую гвардию. — Владеешь мечом? — Да, и очень неплохо. — Хорошо. Тебя примут туда, но не сразу, никто не должен даже мысли допустить, что я тебя подкупил. Чего ты ещё хочешь? — Мой род знатный, но обедневший. Я хотел бы иметь собственный замок и земли. — Прекрасно, это тоже легко устроить, но опять же, со временем. Ты получишь замок и земли чуть позже, якобы в качестве вознаграждения за военные заслуги. — Хорошо, я согласен. Осаму кивнул Акутагаве, и тот вложил в руку Джекоба мешочек с монетами. — Это тебе на мелкие расходы, — сказал Осаму. — Церемония венчания состоится в Септе Великого Бейлора через три дня в два часа пополудни. Пока оставайся здесь, особо не высовывайся, тебя не должен увидеть кто-либо из свиты лорда Аррена. — Можете на меня положиться, Ваше Величество, я не подведу. Больше не сказав ни слова, император и его палач ушли. В день свадьбы, пока все были на венчании, Акутагава по приказу императора, обыскал покои Шарры Аррен и нашёл в её вещах похищенную простынь, после чего тоже отправился в септу и подал, заранее оговоренный, знак Осаму о том, что простынь у него.***
На следующий день Аррены уехали, а Осаму снова решил поговорить с Чуей и попытаться убедить его вернуться обратно, а так же вымолить у возлюбленного прощение. Как ни странно Чуя впустил Осаму и даже не орал на него, да и вообще слова плохого ему не сказал при встрече, хотя и хорошего тоже, ограничившись лишь вопросом: — Чего тебе? — Хочу узнать, не передумал ли ты? — произнёс Осаму, присаживаясь на грубо сколоченную табуретку. — Не передумал. Это всё? Тогда не смею тебя задерживать. — Чуя, у тебя закончились деньги? — поинтересовался Дазай. — С чего ты взял? — С того, что живёшь в каком-то хлеву. Если бы у тебя были деньги, наверное, арендовал бы жильё получше и в приличном районе, а не в трущобах. — Это не твоё дело, живу там, где хочу. — Может, всё же вернёшься во дворец? — Нет. — Ладно. А хочешь я верну тебе земли, которые отнял у твоей матери, когда изгнал её из империи? — Не стоит беспокоиться. Меня вполне устраивает этот район и этот дом, а если тебе что-то не нравится, то можешь идти, я не держу, да и не звал тебя в гости. — Мне не нравится только одно, — произнёс Осаму, вставая с табурета и подходя к Чуе. — То, что ты не со мной и то, что мы больше не вместе. Осаму взял Чую за руки, глядя в лазурные глаза, но тот оттолкнул его и отошёл на несколько шагов назад. — Я думал, что донёс до тебя свою позицию, — произнёс он. — Ты зря пришёл, между нами больше ничего не будет. — Я надеялся, что ты передумал. — Я не передумаю. Уходи, и больше не приходи сюда. — Чуя, пожалуйста, — Осаму умоляюще посмотрел на возлюбленного, но тот был непреклонен. — Не смотри на меня так. Это ничего не изменит. — Ты ведь уже знаешь, что свадьба не состоялась. У меня больше нет невесты. — Это не отменяет твоей измены. Ты можешь убить меня, но не заставишь вернуться. — Ну что ты несёшь? Какой «убить»? Мы ведь любим друг друга, зачем ты нас обоих мучаешь? — Мне нелегко, но это скоро пройдёт, что же касается тебя, то я не верю в твои страдания. — Почему? Что мне сделать, чтобы ты поверил мне? — Ничего. Ты всё уже сделал. Чуя подошёл к двери и открыл её. — Просто оставь меня в покое и живи своей жизнью. Осаму подошёл к двери и захлопнул её, закрыв на замок. Повернувшись лицом к Чуе, он произнёс: — Я не уйду без тебя. — Дазай, — Чуя отступил на шаг назад. — Я уезжаю. — Куда? — Далеко. — Это не ответ. Куда ты собрался? — Я хочу найти свою мать. — Я отыщу её ради тебя. Сегодня же прикажу Варису... — Нет! Неужели ты не понимаешь? Я хочу уехать, чтобы не видеть тебя. Я долго думал о нас, обо всём, что произошло и понял чего хочу. Я уезжаю и больше не вернусь. — Нет, Чуя, ты не можешь уехать, — Осам взял Чую за руки и умоляюще посмотрел в его глаза. — Подумай, что ты творишь? Осаму приблизил своё лицо к Чуе, шепча: — Я не смогу без тебя. Я люблю тебя. Пожалуйста, останься со мной, — Дазай обнял Чую и накрыл его губы своими, поглаживая по спине. Против воли Чуя начал отвечать на поцелуй, его дыхание и сердцебиение участилось, голова закружилась от близости возлюбленного, но всё же он смог совладать со своими чувствами и оттолкнул от себя Осаму, тяжело дыша и почти выкрикнув: — Нет, прекрати! — Я не могу, — Осаму вновь приблизился к Чуе, а тот начал отступать назад, пока не упёрся спиной в стену. Дазай вновь накрыл губы возлюбленного своими, прижав к ней его руки выше головы. Чуе стоило огромных усилий вновь найти в себе силы, чтобы бороться со своими желаниями и оттолкнуть Осаму. — Нет! Уходи! Я не люблю тебя больше, пойми это. — Ты лжёшь! Зачем ты рвёшь мою душу на части, зачем заставляешь страдать и себя и меня? Пойдём со мной, Чуя, пожалуйста. Я сделаю для тебя всё, что захочешь, только вернись ко мне, — страстно шепча всё это в самые губы возлюбленного, Осаму дрожащими пальцами оглаживал любимое лицо, он видел боль в глазах Чуи, и знал, что она отражается и в его собственных. Впервые в жизни он не знал, как поступить, как удержать Накахару, ведь он действительно не хотел его принуждать и приказывать ему, но и потерять не мог. — Отпусти меня, Осаму, — Чуя умоляюще посмотрел на него, хотя эти слова дались ему нелегко. — Это всё о чём я тебя прошу. Отпусти меня, если любишь, мне это нужно. — Чуя! — Осаму стукнул кулаком в стену. — Подумай, что ты творишь? Подумай, что делаешь с нашими жизнями? Ты не можешь так поступить! — Могу, — тихо произнёс он. — Почему нет? Ведь ты же смог. — Ты никогда меня не простишь? — потеряно произнёс Осаму. — Нет, — проговорил Чуя и добавил: — Уходи. Когда за Осаму закрылась дверь, Чуя сел на кровать, обхватив голову руками, по его щекам текли слёзы, а сердце разрывалось от боли. Просидев так минут тридцать, он поднялся с постели, утёр рукой слёзы, и произнёс: — Ну хватит, довольно! — Чуя отыскал какую-то сумку и принялся быстро бросать в неё свои вещи. Решение уехать не было спонтанным. Он долго размышлял обо всём, что произошло за последние четыре месяца, о предательстве Дазая, которое он не мог простить. Чуя больше не доверял ему, считая, что Осаму снова может его предать и рано или поздно непременно сделает это. Ведь Чуя почти забыл о том, что за человек его брат на самом деле: холодный, жестокий, расчётливый. Накахара теперь сомневался в том, что он способен любить, ведь предал его не задумываясь, в тот же день, когда признался ему в любви. Всё это было слишком больно и тяжело, поэтому Чуя принял решение уехать и попытаться выбросить Осаму из головы и своего сердца.