Кровавый Демон

Полторы недели спустя... Перед тем, как выступить всеми силами против нежити, Дазай собрал Великий Совет в Харренхолле, на котором обсуждалась стратегия похода войск на Крайний Север. — Сколько бы людей у нас ни было, — говорил Осаму, обращаясь ко всем присутствующим, — мы не сможем победить в этой войне. Знаете почему? — Да, Ваше Величество, — произнёс глава одного из Великих Домов Вестероса лорд Старк. — Ведь каждый потерянный в бою боец становится Вихтом и будет сражаться против нас, и сколько бы тысяч, десятков тысяч гвардейцев не насчитывала наша армия, нам не победить Короля Ночи. Если только наша армия не будет превышать количество Вихтов в десятки раз. Тогда мы просто снесём проклятую нежить, раздавим числом и уничтожим её лидера. — Верно, — кивнул император. — Но, увы, даже если вооружим всех женщин и детей, не сможем превзойти армию нежити в десятки раз про количеству. Но вы правы в том, что необходимо уничтожить Короля Ночи, лорд Старк. Если кто-нибудь сможет добраться до него и убить, то армия мертвецов рассыплется прахом. Итак, главная наша задача — вычислить местоположение Короля Ночи и уничтожить его любым способом. Только так мы сможем справиться с этой напастью. Командирам отрядов необходимо донести эту информацию до каждого рядового солдата. Приказ всем ясен? — Да, — закивали головами лорды. — Прекрасно, — произнёс император. — К сожалению, нам не известно, где именно будет находиться цель, поэтому придётся ориентироваться на месте. Отравлять группу разведки в стан неприятеля не имеет смысла. Никто не сможет выжить там без поддержки, а если разведчики попадут в плен, то врагу может стать известно о наших планах. Лорд Акутагава, — добавил Осаму, к слову сказать, на днях император пожаловал Рюноске титул и земли Мортеллов, и теперь тот по праву именовался лордом. — Поведёт всех туда, где в последний раз было замечено наибольшее скопление Вихтов и Белых Ходоков, да и сам Король Ночи, хотя не исключено, что враг может сменить место дислокации. Готовим войска к выступлению. — Через сколько времени вы планируете выступить против нежити, Ваше Величество? — задал вопрос лорд Арен. — Нужно торопиться, у нас мало времени. Максимум через две недели. Совет продлился ещё тридцать минут, когда все разошлись, Дазай обратился к Рюноске: — Акутагава, я хочу кое-что проверить. Пойдём со мной. — Куда? — спросил тот, поднимаясь из-за стола. — Для начала вернёмся в Красный Замок, потом пойдём в оружейную. — Ладно, — кивнул Рюноске и пошёл следом за императором, а когда прибыли во дворец и прошли в оружейную, Осаму сказал, обращаясь к одному из стражников: — Принесите её. Тот удалился, а Акутагава с непониманием посмотрел на возлюбленного, но он ничего не ответил, ожидая, когда вернётся стражник, который появился минут через пять, держа в руках довольно длинную кольчугу. — Надевай, — произнёс император, кивнув Рюноске на кольчугу. — Зачем, — не понял тот, но всё же надел её, продолжая с немым вопросом взирать на Осаму. — Она довольно длинная и неудобная, для чего она мне? — Иди за мной, — сказал Дазай и пошёл по направлению к подземелью, Рюноске последовал за ним. Спустившись на самый последний уровень, Осаму приказал одному из стражей открыть камеру, напротив которой остановился. Тот выполнил приказ и зажёг два факела, висевших на противоположных стенах в темнице. Дазай прошёл в помещение, и тут послышалось какое-то шипение, грозное рычание, и что-то похожее на злобное бормотание. Акутагава приготовился атаковать, но увидел прикованное цепями к стене чудовище и с удивлением посмотрел на него, остановившись. У существа была лишь половина тела, но оно рвалось с цепи и пыталось атаковать. Выглядел монстр довольно странно: отдалённо он чем-то напоминал человека, однако им не являлся; у него была бледно-серая кожа, испещрённая какими-то наростами, в виде продольных полосок, и глубокими морщинами, словно неумелый ваятель вылепил его лицо из глины; довольно редкая белая бородка и волосы, торчащие во все стороны, придавали существу вид старика; очень необычно на фоне бледной кожи выглядели светящиеся ярким голубым свечением глаза. — Это тот, кто я думаю? — спросил Рюноске, посмотрев на императора. — Это один из Белых Ходоков, — ответил Осаму. — Был захвачен северянами несколько лет назад. Как видишь, убить его не так просто. Дазай подошёл к Ходоку и проткнул его грудь мечом, тот зашипел и задёргался, но подыхать явно был не намерен. Осаму извлёк из раны меч и отошёл от чудовища в сторону. — Да, я слышал об этом. Ты уже рассказывал. И что? Зачем ты меня сюда привёл? — Нужно кое-что проверить. Твоя способность сама по себе не может убить Белого Ходока. Даже если ты его обезглавишь, Король Ночи снова сможет призвать его в свою армию. Убить Ходока можно лишь тремя способами: спалив огнём, проткнув клинком выкованным из Валирийской стали или сделанным из Драконьего стекла. Эту кольчугу, которая на тебе, выковали из Валирийской стали. Твоя способность напрямую связана с одеждой, надетой на тебя. Если ты обратишь кольчугу в ленты своей способности, она должна стать смертоносным оружием для Белых Ходоков и Короля Ночи. Глупо идти такому сильному одарённому, как ты против нежити с одним лишь мечом, ведь ты можешь косить врагов десятками, если не сотнями за один раз. — Верно, — Акутагава кивнул. — Ты хочешь, чтобы я проверил твою теорию на этом жалком пленнике? — Именно. Не говоря больше ни слова, Акутагава активировал дар, и проткнул грудь Ходока лентой своей способности, тот захрипел, закатив глаза, выгнулся в предсмертной агонии, а вскоре затих. — Прекрасно, — произнёс Дазай и направился к выходу из камеры. — Только есть в твоём плане один маленький недочёт, — проговорил Акутагава, догоняя Осаму. — Эта кольчуга довольно неудобная и тяжёлая, тем более, что я не привык ходить в чем-то подобном. Она замедлит меня и будет стеснять движения. — Верно, — сказал Осаму. — Но её выковали только вчера, поэтому у тебя не было времени, чтобы потренироваться. Но ведь всю последнюю неделю ты ходил в неудобных латах, как я тебе приказал? — Да, я всё думал, для чего мне это нужно. — Вот как раз для этого. Привыкнешь. Тебе нужно больше тренироваться. Снимай кольчугу только перед сном. У тебя есть две недели, чтобы привыкнуть к ней, да ещё неделя, пока будем добираться до места. — Хорошо, как скажешь, — произнёс Рюноске, взяв руку императора в свою и поглаживая, тот приобнял любовника, притягивая к себе ближе и накрыл его губы своими, прорываясь в чужой рот языком всё глубже.

***

Две недели спустя... Часть войск Вестероса погрузились на корабли и отправились на север по морю. Попасть по ту сторону Стены можно было на судах, обогнув континент справа, и этот путь был более безопасным, так как нежить боялась воды и старалась не подходить к ней слишком близко. Однако все императорские войска не могли разместиться на кораблях, поэтому другая их часть отправилась к месту назначения сухопутным путём — на лошадях. Конечно, суда должны были прибыть на место раньше кавалерии, ведь лошадям требовался отдых, а чтобы сменить их на других, как иногда делали одинокие путники, желая сэкономить время, и речи быть не могло, ведь конница императора насчитывала более двух десятков тысяч лошадей. Чтобы неприятель не догадался о том, что его собираются атаковать, было принято следующее решение: флот не должен заходить на территорию нежити и пересекать границу Крайнего Севера, пока не будет подан особый сигнал — запущенная одним из одарённых в небо фаербола в тёмное время суток, а через десять минут ещё одна и ещё одна. Ответом должна была послужить такая же фаербола, брошенная вверх с одного из кораблей, что означало бы, что приказ понят. Когда обусловленные заранее знаки были поданы с обеих сторон, кавалерия снова выдвинулась в путь, как и корабли. Акутагава вёл всех к тому месту, где столкнулся в последний раз с Белыми Ходоками и Королём Ночи. Флоту был отдан приказ атаковать с берега, поскольку там, куда направлялась армия людей, всё кишело Вихтами. Начался бой — жестокий и кровавый. Потери имелись с обеих сторон, однако, несмотря на численный перевес в императорской гвардии, армия Короля Ночи находилась в более выгодном положении, ведь каждый убитый нежитью человек со временем превращался в Вихта. Несмотря на огневую поддержку с моря, армия людей несла огромные потери. К тому же, по возможности, приходилось либо сжигать тела убитых воинов, либо протыкать их сердца Драконьим стеклом или Валирийской сталью (безусловно, в такой ситуации гвардейцы императора практиковали лишь второй и третий способы). А если этого не сделать, обращённые в Вихтов люди, нападали на своих же, и войско Короля Ночи вновь пополнялось. Дазай с Акутагавой находились в самой гуще врага. Осаму рубил нежить направо и налево мечом, выкованным из Валирийской стали, а Рюноске довольно быстро работал Расёмоном, уничтожая неприятеля десятками за раз. Несколько минут назад Осаму заметил где-то вдалеке голубоватое свечение и сказал Акутагаве: — Наверняка это он. Нам туда. К сожалению своих коней Дазай с Акутагавой лишились, как и многие другие гвардейцы, с лошадьми пришлось поступить так же, как и с убитыми воинами, но к месту назначения Рюноске с Осаму пробираться пешком не стали, всё-таки раздобыв других лошадей, которые не были обращены в Вихтов после смерти своих хозяев. Путь был неблизкий, помимо Акутагавы за императором следовали несколько сотен бойцов, остальные шли плотной шеренгой, по правую и левую сторону от своего главнокомандующего. Однако, с каждым пройденным шагом, гвардейцев становилось всё меньше. Нежить, конечно, пока теснили со всех сторон, но Дазаю казалось, что чем дальше его воины продвигаются, тем больше её становится. Повсюду слышались крики умирающих солдат, шипение и рычание, издаваемое нежитью и монстрами, звон металла и лязг мечей, поскольку многие Вихты были вооружены. А затем раздался какой-то грохот и то ли скрежет, то ли довольно громкий скрип, будто кто-то ломал деревья, и они падали, при этом земля содрогнулась несколько раз. Дазай осмотрелся по сторонам и, вглядевшись во тьму, действительно увидел, как падают деревья. Земля снова вздрогнула, и император различил метрах в двадцати пяти-тридцати какие-то огромные силуэты. Их было не менее десяти, и они возвышались над лесом метров на десять вверх. Великаны, продвигаясь вперёд, ломали деревья, как сухую траву. — Акутагава, — обратился Дазай к Рюноске, и тот кивнул, ринувшись в их сторону. Разрубив ближайшего исполина на несколько частей, Акутагава уклонился от удара огромного кулака ещё одного монстра, проскочив на коне между его ногами, тут же разрезая огромного Вихта Расёмоном, и понёсся к следующему. Пока император с гвардейцами и некоторыми одарёнными уничтожали более мелкую нежить, Акутагава довольно быстро расправился со всеми великанами и вновь присоединился к Дазаю. Со стороны моря начали доноситься взрывы, они стали слышны гораздо громче, чем прежде, а яркий зелёный отсвет от пламени Дикого Огня уже был хорошо заметен. До того места, где предположительно находился Король Ночи, оставалось несколько сотен метров, и вдруг нежить повалила с той стороны на наступавших огромной толпой. Люди отбивались, как могли, перейдя, по приказу императора, в глухую оборону, однако во многих местах оборону прорвали. А затем кто-то крикнул: — Дракон! Дазай посмотрел в небо и увидел огромный крылатый силуэт, который резко спикировал вниз, поливая голубым пламенем нападавших. — Седьмое пекло! — выругался Осаму. — Мы опоздали, они подняли дракона. Скорпионы к бою! — отдал приказ император. Позади конницы в обозе везли тридцать скорпионов, остальные вместе с катапультами были на кораблях, их должны были уже выгрузить на берег, поскольку звуки взрывов стали слышны гораздо ближе, а пламя от Дикого огня было хорошо различимо в сумраке. В дракона тут же полетели множественные болты с разных сторон, в том числе и со стороны моря. Дракон уклонялся от болтов, легко маневрируя, а затем издал очень громкий, пугающий звук, который прокатился по всей округе оглушительным рёвом. Монстр снова открыл свою огромную пасть, изрыгнув на людей поток голубого пламени. Чудовище полетело в сторону моря, сжигая всё на своём пути. Затем сделало разворот и уже кружило над головами кавалеристов. Только сейчас Осаму заметил на его спине всадника, без сомнения, это и был Король Ночи. В него полетели сотни стрел, а в дракона десятки болтов, однако тот продолжал поливать землю синим огнём. Снова сделав разворот, дракон уничтожил половину лучников и часть скорпионов и полетел в ту сторону, где находился Осаму. Кони испугано ржали, в панике натыкаясь друг на друга, пути к отступлению не осталось. Дракон, разинув свою пасть, низверг вниз очередной поток пламени, Акутагава соорудил щит из своей способности, пытаясь защитить Дазая, а в следующий момент что-то произошло, и дракону не удалось довершить начатое. Что-то огромное, не уступающее ему по размеру, с грозным рычанием налетело на него, отбрасывая вниз. Чудовище пронзительно взвизгнуло, и всадник не удержался на его спине и свалился на землю. А затем в дракона полетело что-то вроде копья, охваченное красным свечением. Тварь снова взвизгнула, когда копьё пробило её череп, и замертво упала вниз, с грохотом встретившись с землёй. Второй дракон, а как все поняли, это был именно он, сделал разворот, так же поливая огнём землю, но его пламя было оранжевого цвета, а сжигал он нежить и Белых Ходоков, которые тоже наступали на людей вместе с Вихтами. Дазай не верил своим глазам, ведь появление второго дракона могло означать только одно — Чуя пришёл им на помощь, но откуда он узнал, что возникнет подобная ситуация, и что его помощь будет необходима? — Нужно убить Короля Ночи! — отдал приказ Осаму гвардейцам, вновь круша врага мечом направо и налево. — Он должен быть где-то неподалёку! Найдите его! — Нет! — вдруг выкрикнул Акутагава, ударив коня в бока и почти налетая на Дазая. Тело Рюноске дёрнулось, и он свалился на землю. — Акутагава! — Осаму тут же спешился, склоняясь над любовником, заметив торчавшее из его груди ледяное копьё. — Зачем? — Дазай приподнял голову Рюноске, положив её на свои колени, оглаживая его лицо пальцами. — Я же говорил, — Акутагава закашлялся, из его рта тоненькой струйкой потекла кровь. — Что моя способность не может защитить от клинка Короля Ночи, вот и кольчуга твоя не спасла. К императору и Акутагаве подбежали несколько гвардейцев. — Найдите одарённую по имени Йосано Акико, — отдал приказ Дазай, а когда гвардейцы ушли выполнять его распоряжение, снова провёл рукой по лицу Акутавы, сказав: — Всё будет хорошо. С тобой всё будет в порядке. — Нет, — тихо проговорил Рюноске. — Я меняюсь, из-за этого клинка. Я чувствую это. Дазай, — Акутагава провёл пальцами по щеке Осаму. — Я не хочу становиться одной из этих тварей. Убей меня. — Нет, я не сделаю этого. У тебя есть шанс. Держись, Акутагава. Дазай осмотрелся по сторонам, выискивая взглядом темноволосую девушку, а затем посмотрел на Рюноске, его лицо было бледным и серело на глазах. Осаму прижал любовника к себе, шепча: — Ты только держись. Эта девушка поможет тебе, слышишь? — Он там, — тихо произнёс Рюноске, указав направление рукой. — Я чувствую его. Он в тридцати метрах на одном из деревьев. Я люблю тебя, — прошептал Акутагава, и его рука, которой он оглаживал щёку возлюбленного, безвольно упала вниз. — Мы нашли её, — послышался голос одного из гвардейцев, а затем над Акутагавой склонилась та самая девушка, которая могла исцелять смертельно раненных людей. — Отойдите, пожалуйста, — произнесла она, и Дазай встал, отходя на ватных ногах в сторону. Йосано склонилась над Акутагавой, и один из гвардейцев, по её знаку, вытащил копьё из его груди. Другой помог снять с Акутагавы кольчугу. Приподняв его одежду вверх, Акико осмотрела рану, которая выглядела довольно жутко, на улице начинало светать, и Осаму хорошо смог её разглядеть: кровь вместо того, чтобы вытекать из раны, запеклась, а это был очень плохой знак; кожа по краям стала тёмно-синего, почти чёрного оттенка, постепенно переходя в более светлый; от раны по всей груди и до самой шеи, тянулись какие-то тёмные прожилки. Йосано положила руки на грудь Рюноске, затем подняла глаза на Дазая, покачав головой, и произнесла: — Ваше Величество, я не могу ему помочь. Мой дар действует только на людей. — Что ты хочешь сказать? Что он больше не человек? — Он заражён и скоро станет одним из них, — Акико кивнула на труп одного из Вихтов. — Простите. Йосано отошла в сторону, также от Акутагавы отошли прочие гвардейцы. А Осаму отдал приказ: — Уничтожить Короля Ночи! Он где-то там, — Дазай махнул рукой в ту сторону, в которую ему указал Акутагава. — Метрах в тридцати отсюда, возможно, на одном из деревьев. Несколько десятков гвардейцев отделились от остальных и направились в том направлении, которое им указал император. Сам он подошёл к Рюноске, присаживаясь рядом с ним, снова кладя его голову к себе на колени, и взял руку Акутагавы в свою, затем провёл ладонью по его лбу, вытирая испарину. Тот был без сознания и не чувствовал прикосновений Дазая. Бой с нежитью по-прежнему продолжался, но теперь войска императора продвинулись дальше и Вихты не могли подобраться к Осаму и Акутагаве. Где-то в небе кружил дракон, время от времени он издавал пугающие звуки и поливал землю пламенем. Взрывы от снарядов с Диким Огнём слышались всё ближе. Ко всем этим звукам добавлялись странные крики, и Дазай посмотрел в ту сторону, откуда они доносились. Там были люди, они восседали верхом на необычных, громадных животных, похожих на мамонтов, поэтому Осаму смог хорошо их рассмотреть в лучах предрассветного солнца. Эти люди были одеты в кожу, в руках они держали огромные кривые клинки. На мамонтов были надеты странные «доспехи». Их головы венчали острые рога, но они не являлись настоящими, а чем-то крепились к головам искусственно. На огромных длинных хобатах располагались какие-то шипы, как и на ногах в районе колен. Животные, используя свои ноги, хоботы и головы, расчищали себе путь, разбрасывая нежить в разные стороны и топча её копытами. Неожиданно Осаму почувствовал какое-то движение за своей спиной и резко развернулся назад, перехватывая чью-то руку с мечом, занесенную для удара. — Чуя? — произнёс Дазай и покачал головой, тот ничего не ответил, сверля возлюбленного злым взглядом, а Осаму добавил: — Не смей. Накахара вырвал свою руку из захвата Дазая, почти выкрикнув: — Ты сошёл с ума? Так не терпится сдохнуть? Ты не видишь? Он обращается. — У Акутагавы ещё есть шанс. Ты должен убить Короля Ночи. — Ты точно сумасшедший. Отойди от него. — Нет. Ты не понимаешь, — тихо проговорил Осаму. — Ты должен убить Короля Ночи, только так всё это можно закончить. Он там, — Дазай махнул рукой в ту сторону, в которую недавно ушли гвардейцы. — Идиот, — зло бросил Накахара и, засветившись красным, куда-то улетел. Дазай продолжал удерживать голову Акутагавы на своих коленях, замечая, как с каждой секундой его лицо приобретает всё более серый оттенок, а дыхание слабеет. Тёмные прожилки, протянулись уже почти по всему телу Рюноске, полностью поглотив его шею и добрались до лица. Неожиданно Акутагава выгнулся дугой, издав какое-то шипение и открыл глаза, которые теперь имели яркий голубой оттенок. Уставившись в карие омуты, Рюноске дёрнулся, но Осаму сжал его плечи, пытаясь удержать на месте. Однако сделать это оказалось не так просто, физической силы у Акутагавы явно стало больше, он попытался применить способность, но не вышло и тогда Рюноске с силой оттолкнул от себя Дазая, тут же высвобождая ленты Расёмона и угрожающе надвигаясь на Осаму. — Акутагава! — выкрикнул тот, отшатнувшись. — Это же я. На мгновение Рюноске замер, а кто-то из гвардейцев нанёс ему удар сзади, но тут же упал замертво, проткнутый в нескольких местах способностью одарённого. — Все назад! — отдал приказ император. — Не трогать его! А в следующий момент Акутагава, окончательно обратившись в Вихта, набросился на Осаму, удерживая в одной руке клинок, пытаясь нанести удар и в то же время вырвать кусок плоти из его шеи, которая не была защищена доспехами. Дазай перехватил, занесенную для удара, руку с клинком, а потом в его кожу впились острые зубы, прокусывая её. Дазай неосознанно воспользовался мечом для защиты, и он вошёл Рюноске в живот. Тем временем Чуя, следуя в направлении, указанном Дазаем, напрягая своё зрение, пытался различить среди деревьев силуэт того, кого ему следовало уничтожить. Неожиданно Накахара обернулся назад, каким-то шестым чувством ощутив угрозу, и отбил способностью ледяное копьё, летевшее в него, отправив его в обратном направлении, тут же ломая и снося гравитацией деревья, так как по-прежнему не видел врага. Заметив какое-то шевеление на земле среди поваленных стволов, Чуя, продолжая светиться красным, мгновенно оказался в том месте и нанёс противнику удар мечом, протыкая его грудь насквозь. В то же время на Накахару бросились несколько десятков гвардейцев, обращённых в Вихтов, но он отбросил их способностью, а затем они замертво попадали вниз, после того, как Король Ночи рассыпался прахом. Рюноске повалился на землю, а через несколько секунд бледная серость его лица сменилась почти нормальным оттенком, тёмные прожилки на коже исчезли, из ран на груди и животе начала вытекать кровь. Осаму бросился к нему, подхватывая его на руки, прижимая к себе и шепча: — Прости. — Ты всё правильно сделал, — тихо произнёс Акутагава. Его глаза тоже приобрели нормальный оттенок, а затем застыли, устремлённые куда-то сквозь императора. Тот прощупал пульс на шее Рюноске, но лишь убедился в его отсутствии и сжал в своих объятьях Акутагаву сильнее, уткнувшись лицом в его плечо. Дазай не знал сколько так просидел, совершенно потеряв счёт времени, прижимая к себе мёртвого любовника, поглаживая его по волосам. Как он узнал потом, Чуя всё-таки отыскал Короля Ночи и убил его, поэтому Акутагава перед тем как испустить дух, вновь стал человеком, но Накахара опоздал всего на какие-то секунды, убей он Короля Ночи чуть раньше, и Акутагава был бы жив. Пришёл в себя Дазай от того, что кто-то тронул его за плечо, это был Лорд Командующий, а рядом с ним стоял Чуя, в его глазах застыла боль, и Дазай понял, что он обо всём догадался. Накахара был неподвижен, он лишь сверлил взглядом Осаму, а лорд Фукудзава произнёс: — Армия нежити и Король Ночи повержены. Какие будут ваши дальнейшие указания? — Возвращайтесь за Стену. — А как же вы? — спросил Варис, который тоже находился здесь. — Я приеду позже. — Осаму посмотрел вправо, окинув взглядом ту часть поля боя, где были войска, которые пришли с Чуей. — Ваше Величество, — обратился к императору Лорд Командующий. — Нужно похоронить мёртвых. — Это невозможно, — произнёс Дазай. — Земля слишком мёрзлая. — Тогда нужно сжечь тела. — Чуя сожжёт, использовав дракона. Верно, Чуя? — Накахара кивнул, а Дазай добавил: — Возвращайтесь за Стену. — Как прикажите, — сказал Фукудзава и добавил, передавая приказ дальше: — Возвращаемся за Стену. — Лорд Варис, — обратился Дазай к Мастеру над шептунами, — принесите мне пергамент, перо и королевскую печать. Варис кивнул и удалился, а Осаму поднялся на ноги, положив Акутагаву на землю и встретился взглядом с голубыми озёрами, которые снова смотрели на него со злостью, однако Чуя молчал, и Дазай не спешил начать разговор, он лишь вытер со своего лица кровь Акутагавы, в которую перепачкался, когда прижимал к себе мёртвого любовника. К императору подошёл Варис и передал ему требуемые предметы. Чуя с Дазаем по-прежнему молча сверлили друг друга взглядами, ожидая пока гвардейцы императора отойдут от них достаточно далеко. Какой-то человек подошёл к Накахаре, и тот приказал ему отвести войска назад, а когда они с Дазаем остались одни, Чуя спросил: — У вас с Акутагавой что, были отношения? — Были, — бесстрастно ответил Осаму и, положив пергамент на какой-то камень, принялся на нём что-то писать. — Предатель, — тихо проговорил Накахара и добавил: — Хотя ничего иного я от тебя и не ожидал. Дазай закончил писать, поставив свою подпись в конце, он скрепил её королевской печатью, после чего поднялся на ноги и, посмотрев в голубые глаза, произнёс: — Предатель? Это ведь ты уехал, Чуя, исчез на целых девять месяцев, сказав перед этим, чтобы я тебя не искал. Хотя ты и раньше так делал, как только возникали проблемы или трудности, ты предпочитал сбежать, а не попытаться решить их или хотя бы обсудить со мной. — Я не ослышался? Ты называешь свои измены трудностями? Да ещё и пытаешься переложить свою вину на меня? Едва я уехал, ты завёл новую пассию. — Ты прав, я виноват. Но ты тоже не ангел. Ты ни разу не задумался о том, каково мне, что я чувствую. А Акутагава всегда был рядом и только благодаря ему я выжил. Это он был рядом со мной, а не ты, Чуя! Он поддерживал меня и спасал десятки раз, останавливая, не позволяя сделать последний, роковой шаг и окунуться в пучину небытия, когда мне было так плохо, что жить не хотелось. И сегодня он спас меня, закрыв своим телом от клинка Короля Ночи. — Дазай сделал шаг по направлению к Чуе, сверля его взглядом пронзительных карих глаз и добавил: — На его месте должен лежать я. Так что, не смей мне говорить о предательстве! — Жаль, что не лежишь, — со злостью бросил Накахара, толкнув Осаму в плечо. — Эгоистичный ублюдок! — Возможно, — не стал возражать Дазай, пожав плечами. — Может быть, ты ждёшь от меня каких-то изменений, Чуя. Но их не будет. Ни в этот раз. Потому что я ни о чём не жалею. А если и жалею, то только о том, что не смог дать ему то, чего он заслуживал. — Да пошёл ты! — Накахара со злостью оттолкнул Осаму. Слова бывшего любовника, как нож резанули по сердцу. Когда уезжал, точнее, улетал на драконе, Чуя был в ярости. Но потом постепенно остыл, он несколько раз порывался вернуться, поскольку скучал по Дазаю, но потом вспоминал свою мать, и то как Осаму с ним поступил, покрывая её убийцу. Каждый раз при мыслях об этом, его накрывала волна безудержной ярости. Накахаре было непросто, ведь человек, которого он любил, являлся по сути, соучастником в убийстве его матери. Шло время, и Чуе стало немного легче. Он даже думал, что остыл к Дазаю, забыл его. Но стоило Накахаре увидеть бывшего возлюбленного, как чувства снова накрыли его с головой. Он понял насколько ошибался и что лишь пытался себя обмануть. Не в силах больше смотреть в глаза предателя, повернувшись к нему спиной, с трудом сдерживая слёзы злости и обиды и сглотнув какой-то колючий ком, который застрял в горле, Чуя сделал несколько шагов, однако его остановили следующие слова Дазая: — Скажи мне, Чуя, зачем ты привёл сюда многотысячную армию? Ты не мог знать, что мы выступим против нежити именно сейчас. Чего ты хотел на самом деле добиться своим приходом сюда? Накахара молчал, продолжая стоять спиной к Дазаю, и тот, подойдя к нему сзади и взяв за плечи, развернул к себе лицом, глядя в голубые озёра. — Хотел явиться в Королевскую Гавань, как спаситель и избавитель, да, Чуя? Найти сторонников, завоевать народную любовь? — задал вопрос Дазай. — А потом в твои планы входил последующий захват власти? — А если и так, — прошипел Накахара, отбрасывая руки Осаму. — Тебе ведь не хуже меня известно, что трон по праву принадлежит мне. — Возможно, — спокойно проговорил Дазай. — Если верить Мелисандре и тебе. Но теперь это уже не важно, да и раньше не было важно. Я не стал бы бороться за власть с тобой. И не стану этого делать. Если тебе так нужен железный трон, забирай. — Что? — переспросил Чуя, а Дазай протянул ему лист пергамента, со словами: — Он твой. Дазай отвернулся от Чуи и поднял с земли несколько крупных сухих палок и пошёл по направлению к тому месту, где лежало тело Акутагавы. Накахара пробежал глазами пергамент, не веря своим глазам, после чего догнал Осаму и развернул к себе лицом, спросив: — Что это? — Мне казалось, что ты умеешь читать, Чуя. Это моё отречение от престола в твою пользу. Там всё написано. Читай внимательно. Дазай снова отвернулся от Чуи и продолжил свой путь, но Накахара последовал за ним. — Нет, подожди, — сказал он. — Объясни мне кое-что. Я чего-то не понимаю. — Чего ты не понимаешь, Чуя? — не оборачиваясь, спросил Осаму, кладя ветки неподалёку от тела Акутагавы. — Я не понимаю твоего поступка или это какая-то хитрость? — Нет никакой хитрости. Там стоит моя подпись и печать. — Дазай, по-прежнему не оборачиваясь, прошёл дальше и поднял ещё несколько веток с земли. — Конечно, кто-то может не согласиться с тем, что я назначил своим приемником тебя, могут начаться бунты, но, думаю, ты легко сможешь их подавить. — Но что ты сам собираешься делать? — спросил Чуя. — Для начала, — ответил Дазай, выпрямляясь и разворачиваясь к Накахаре лицом. — Я хочу предать тело Акутагавы огню. — Ты же сам сказал, чтобы я использовал для этого дракона. — Нет, только не с ним, — Осаму покачал головой и положил ещё несколько веток туда, куда и раньше. — Я должен сделать это сам. Это последняя дань умершему, раз уж я не могу похоронить его, как положено, и я отдам её ему, ведь Акутагава этого заслуживает. Дазай снова куда-то пошёл, а Чуя стоял на месте, сверля задумчивым взглядом его спину. Дазай выглядел слишком спокойным, но Чуя хорошо его знал, и он чувствовал, что за невозмутимым видом и показным спокойствием, скрывается сильнейшая боль, если не отчаяние. От этих мыслей Накахаре самому стало тошно, он ощутил, что в этот момент будто что-то умерло у него внутри, возможно, какая-то часть его души, образовав на её месте чёрную дыру. «Неужели Дазай любил его? — пронеслась мысль в голове, будто острым клинком резанув Чую по сердцу. Почему-то злости на Дазая у него больше не было, хотя когда понял, что возлюбленный ему снова изменил, хотелось его придушить, но сейчас Чуя был просто в растерянности, а внутри чувствовал какую-то странную, болезненную пустоту. Он ощущал, что Осаму сейчас так далеко от него, как не был, даже тогда, когда Накахара находился на расстоянии десятков тысяч километров от Вестероса. И Чуя понял только одно, что несмотря ни на что, он не хочет потерять Дазая окончательно, но боялся, что уже потерял, чувствуя обжигающий холод, исходящий от Осаму. — В его взгляде столько печали, пусть никто этого не замечает, но я-то вижу. Не потому ли он решил написать отречение? Может быть, ему теперь просто всё равно, просто плевать на всё?» Чуя так и стоял на месте, не решаясь спросить Дазая о главном, а тот, будто не замечая Накахару, продолжал носить сухие ветки для погребального костра и складывать их в кучу. Притащив несколько довольно толстых брёвен и положив их отдельно, Осаму снова куда то ушёл, на этот раз он углубился в лес довольно далеко, и Чуя потерял его из виду. Дазай вернулся минут через пятнадцать, волоча за собой несколько сухих стволов молодых деревьев и положил их к толстым брёвнам. — Может, тебе помочь? — не выдержав, спросил Чуя. — Нет, — ответил Дазай и снова углубился в лес. Всё это продолжалось на протяжении нескольких часов. Накахара присел на какой-то пень, так как устал стоять, а Осаму, принеся древесное топливо в последний раз, принялся ломать некоторые ветки и складывать их в аккуратную кучу так, чтобы самые толстые оказались сверху. Отыскав несколько прямых досок, оставшихся от уничтоженных скорпионов, и связав их подручными материалами между собой, которые также нашёл на поле боя, Дазай попытался водрузить своеобразный щит наверх, но веток оказалось достаточно много, и ему было непросто справиться с поставленной задачей. Накахара подошёл к нему сзади и, положив руку на плечо, произнёс: — Давай помогу. Осаму посмотрел Чуе в глаза и решил не спорить, так как действительно справиться с этой задачей ему одному было не по силам, к тому же он довольно сильно устал и замёрз, поэтому просто кивнул, отходя в сторону. Воспользовавшись способностью, Чуя легко справился с поставленной задачей, после чего они вместе с Осаму перенесли тело Акутагавы к погребальному костру. Дазай склонился над покойным и прикоснулся губами к его лбу на несколько секунд, оглаживая пальцами холодную щёку, тихо шепча: — Прости меня, Акутагава, прости. Чуя не понимал за что Дазай просит прощения у Рюноске, потому что не видел, как он, защищаясь, нанёс ему ещё одну смертельную рану в живот. Но сердце Накахары в который раз за сегодня сжалось в груди от боли, а ревность, как кислота, разъедала его изнутри, оставляя страшные раны и язвы в душе, которые нестерпимо болели и кровоточили. Ведь Дазай в тот момент, когда прощался с Акутагавой, был очень печален и просто убит своим горем, весь его скорбный вид выражал невыносимую боль, и в этот момент сердце Чуи разбилось, разлетевшись на мириады осколков, когда он осознал, какую ошибку совершил, бросив возлюбленного, тем самым толкнув его в объятья другого и, возможно, теперь потерял навсегда. Осаму закрыл рукой Рюноске глаза и отошёл в сторону. Чуя поднял его тело вверх способностью и водрузил на деревянный щит, сооружённый для него Дазаем. Использовав огниво, Осаму поджёг ветки внизу с нескольких сторон, наблюдая за тем, как языки пламени становятся больше, с жадностью пожирая более толстые палки и брёвна, а в конце концов и тело покойного. Огонь разгорелся достаточно сильно, Чуя несколько раз поправлял некоторые ветки гравитацией так, чтобы костёр не развалился, затем взял Осаму за руку, тот бросил на него мимолётный взгляд и высвободил свою ладонь, отойдя на несколько шагов назад. Накахара развернулся к нему лицом и тихо задал вопрос, который его сейчас беспокоил больше, чем что-либо ещё: — Дазай, ты полюбил Акутагаву? Осаму ничего не ответил, будто не слышал о чём его спросил бывший возлюбленный. Сейчас ему не хотелось говорить с Накахарой и тем более он не желал позволять ему копаться у себя в душе, да ещё и в такой момент. — Дазай, ты меня слышишь? — спросил Чуя. — Не сейчас, — коротко ответил тот. — Ладно, — проронил Накахара, решив дождаться, когда тело Акутагавы не догорит в погребальном костре. Осаму стоял молча, не сводя глаз с костра, а когда он прогорел, оставив после себя лишь пепел, Дазай отвернулся от него и зашагал прочь. — Эй! — окликнул его Накахара. — Куда ты идёшь? Дазай не ответил, и Чуя схватил его за руку. — Стой! — выкрикнул он. — Чего тебе от меня ещё надо, Чуя? — устало спросил Дазай, всё же разворачиваясь к Накахаре лицом. — Куда ты собрался? — Возвращайся в Королевскую Гавань, Чуя. — А ты? — Я не вернусь. — Ты сошёл с ума? Куда ты идёшь? Здесь не возможно выжить, да ещё и в одиночку. — Уверен? — спросил Осаму, снова отворачиваясь и делая несколько шагов к тому месту, где стояла его лошадь. — Нет, я не позволю тебе совершить самоубийство, — произнёс Чуя, положив руку на плечо возлюбленного. — Да оставь ты меня в покое. — Дазай сбросил его ладонь. — Я не хочу тебя видеть, понимаешь? — Я понимаю, что ты не в себе и именно поэтому я не позволю тебе уйти. Если понадобится, я притащу тебя в Королевскую Гавань силой. — Попробуй, — произнёс Дазай, обнажая меч, но вместо того, чтобы направить его на Чую, он направил остриё в своё горло. — Я сделаю это раньше, чем ты успеешь что-либо предпринять. — Почему? — тихо спросил Накахара, глядя в глаза Дазаю, а в следующий момент меч вылетел из руки Осаму, он не заметил, чтобы Чуя засветился красным и на самом деле он не светился, лишь его пальцы, но этого хватило, чтобы выбить оружие из руки Осаму способностью. — Почему?! — почти выкрикнул Чуя, нанося Дазаю удар в лицо. — Неужели ты настолько сильно его любил, что после его смерти и сам хочешь сдохнуть? От удара Осаму свалился на задницу, а затем послышался смешок, после него ещё один, а вскоре Дазай уже просто истерически хохотал. Чуя с непониманием посмотрел на возлюбленного, переживая о его умственном состоянии и присел рядом с ним, отвесив ему ощутимую пощёчину. Осаму перестал смеяться, а Накахара схватил его за плечи и встряхнул. — Да что с тобой происходит?! Ответь мне всего на один вопрос, и я оставлю тебя в покое. — Да, — произнёс Дазай. — Что, «да»? — Любил настолько сильно, что не мыслю своей жизни без него. — Ты врёшь! — Чуя, — тихо проговорил Осаму. — Я ответил на твой вопрос, выполняй своё обещание. — Это не тот вопрос, который я хотел тебе задать. — Правда? — Дазай приподнял левую бровь. — Что ж, задавай. — Ты всё ещё любишь меня? — Нет, — коротко бросил Осаму. — Снова врёшь. По глазам вижу. Я тебя хорошо знаю. — Видимо, не настолько. Я не пытаюсь оправдать своё предательство, как ты это называешь. Хотя и не считаю свой поступок таковым. Я не пытаюсь тебя вернуть. Мне больше это не нужно. Я тебя не люблю, Чуя. Возвращайся в Королевскую Гавань и живи своей жизнью, а меня оставь в покое. Накахара отпустил плечи Осаму. Слышать всё это было невероятно больно, но что-то во взгляде Дазая всё же настораживало его, и он произнёс: — Если ты думаешь, что я собирался пойти против тебя войной, чтобы свергнуть и захватить власть, ты совсем меня не знаешь, Дазай. — Чуя извлёк из-за пазухи лист пергамента, который дал ему Дазай. — Мне не нужен трон, и в Королевскую Гавань я не вернусь. Без тебя мне там нечего делать. — Накахара разорвал пергамент на две части, затем сложил их вместе и разорвал ещё раз. Он делал это до тех пор, пока пергамент не превратился в мелкие клочки, после чего Чуя развеял их по ветру. Неожиданно даже для самого себя, Накахара обнял Осаму и прошептал: — Несмотря ни на что, я люблю тебя. Даже, если ты больше меня не любишь. Осаму смотрел немного удивлённо, затем тихо произнёс: — Ты обещал. — Хорошо, — обречённо проговорил Накахара, в его горле вновь застрял колючий ком, и он отвернулся в сторону, чтобы Дазай не понял по его глазам, насколько ему сейчас больно, тихо добавив, но не был, уверен, что Осаму его услышал: — Тогда ты больше меня не увидишь. Дазай поднялся на ноги и, подойдя к коню, запрыгнул в седло. Ни разу не оглянувшись, он унёсся в противоположную от Стены сторону. Чуя провожал его полным боли взглядом, а минут через пятнадцать после того, как тот исчез из виду, прошептал: «О даровавшая мне тёмную немилость, не стоило снова меня будить».