Добро пожаловать в бедную жизнь

      Полюбить вечерники и отправляться на любую возможную было для меня чем-то новым после окончания школы. Тусовки помогали жить и забывать обо всех проблемах и заботах на ближайшую ночь и, возможно, утро. Танцевать до потери сознания под знаменитые хиты и заливать в себя литры алкоголя, совершенно не чувствуя опьянения до определённого момента, пока конкретно не накроет — неимоверный кайф, что заставлял повторять это вновь и вновь.              И всё бы ничего, но больная голова наутро была одним из минусов всей тусовочной жизни.              Перекатываюсь со стоном на другой бок, чувствуя, как лучи солнца, отражающиеся во что-то на кухне, начинают светить в закрытые глаза и печь, словно я только что спустилась в ад.              Или нахожусь рядом со злой тётушкой, которая кидает в меня молнии.              Надеюсь, это ад.              — Ну и бодягу я пила, — хриплю, утыкаясь носом в подушку и стараясь собраться по кусочкам.              Если верить в теорию квантового бессмертия, то после смерти мы оказываемся в другой вселенной, продолжая свою прекрасную жизнь. Возможно, я бы поверила в такое, если бы проснулась без дикой сухости во рту и боли в голове, будто мне сделали трепанацию черепа.              Похоже, вчера я осталась жива, и вселенная решила меня не убивать, предоставив всю тяжесть похмельной жизни.              Пересилив себя, вернее, поддавшись просьбам организма срочно пополнить запасы жидкости, принимаю сидячее положение, словно восставшая после многовекового сна мумия. Но теория о моём родстве с Клеопатрой сразу отпадает, когда я начинаю шипеть от яркого света, стоит открыть глаза, ощущая себя настоящим вампиром.              Надеюсь, сегодня не день клишированных монстров из страшилок на Хэллоуин и моё тело не собрано по частям, как у Франкенштейна. А то вдруг Нильсен был зол и решил поразвлечься.              Вновь раскрываю глаза, вспомнив про друга, и замечаю, что постель заправлена, да и признаков присутствия Александра дома нет. Наверное, ему стало совестно и он решил оставить меня одну. Либо же опять где-то шляется, отыскивая приключения на свой прекрасный зад.              — Твою мать! — вскрикиваю, когда моя спущенная с дивана нога касается чего-то холодного. Сразу представляю труп Александра, что всю ночь лежал рядом с диваном, надеясь на прощение, но его нежная кожа не выдержала твёрдости пола и подала сигнал организму самоуничтожиться. — Ого.              Не труп, но тоже ничего.              Подхватываю стеклянную бутылку минералки, что завёрнута в смоченное холодной водой полотенце, и готова взмолиться всем богам прямо сейчас. Жадно отпиваю и закидываю таблетки от головной боли, что лежали рядом со спасательной жидкостью.              В детстве я бы подумала о существовании похмельной феи, которая оставляет рядом волшебные наборы, однако мы уже переросли тот возраст и на смену волшебству пришёл провинившийся Нильсен.              И именно по его вине я сейчас давлюсь овсянкой на воде, ведь это единственное, что осталось у нас дома, кроме чёртовой банки фасоли и бутылки бренди. Сходить в магазин я не могу, потому что каким-то образом упустила момент, когда все деньги резко перекочевали в кошелёк Александра.              Между прочим, там явная моя доля от продажи сумки!              Роняю ложку, когда дверь в квартиру резко распахивается и в проёме появляется Александр с колонкой в руках, из которой льётся какое-то воспевание викингов с громким кличем, и в пластмассовой кольчуге поверх футболки. Нильсен на секунду застывает, смотря на пустой диван, а после, найдя меня взглядом, широко улыбается.              Может, никакого квантового бессмертия нет, и мы живём по принципу реинкарнации? Мне кажется это самым оптимальным объяснением происходящего. Я явно расплачиваюсь за свои грехи в прошлом.              — Выключи это, придурок! — зло кидаю, схватившись за виски, стараясь побороть боль от ударов басов, что резко сменили крик.              — О великая Фрейя, богиня любви, войны и жизни, прими этот скромный дар и прости провинившегося викинга, — Александр громко воспевает, твёрдым шагом подходя к столу и, возложив на него небольшой подарочный пакет, слегка поклоняется. — Не вели небо разгневаться и уничтожить воина твоего верного.              Таращусь на Александра, пытаясь понять, как этот индивид дожил до двадцати двух и смог получить диплом, но весь фарс, что происходит, доводит меня до безумного веселья. Сама не понимаю, как начинаю громко смеяться, смахивая слёзы.              — Ты идиот?              — Да ладно, это единственное, что ты можешь сказать? — друг зло тыкает что-то на телефоне, наконец-то выключая музыку, и складывает руки на груди, всем своим видом показывая недовольство.              — Ну, ещё ты плохо поёшь, — пожимаю плечами и беру ложку обратно в руку под завывание Нильсена, которое явно указывает на мою безнадёжность.              — Это тебе, — в его голосе слышатся нотки настойчивости, и он ближе пододвигает ко мне пакет, намекая, что не мешало бы и обратить внимание.              — Спасибо, — киваю и опускаю взгляд в тарелку, пока не услышу громкий фырк.              — Может, ты посмотришь? Я же вижу, что ты до сих пор обижена и из-за этого похожа на хомяка, а не на кошку, — весело проговаривает и плюхается за стол, нагло пододвигая к себе мою чашку чая.              Кидаю злой взгляд на друга, что сидит довольный, приняв вид самого Бога, знающего всё обо всех. Уже хочу встать из-за стола, но мое любопытство выигрывает.              — Если это очередной твой прикол, то я сама лично засуну содержимое этого пакета тебе…              — Hamster, прекрати, — Александр широко улыбается, откидываясь на спинку стула, когда слышит мой бубнёж.              — Ты же знаешь, что я поняла, как ты меня назвал?              — Ага, в том-то и суть, katten.              Показываю Алексу язык и ныряю рукой в пакет, зажмуриваясь и надеясь на хороший исход и что ничего не откусит мне пальцы. Но, уперевшись в ткань, расслабленно выдыхаю и тяну её за собой. Разворачиваю серое полотно и улыбаюсь, увидев большую футболку с изображением на ней мультяшных черепашек ниндзя, по которым я тащилась в детстве. Приятное тепло разносится по телу вместе с радостью, что Нильсен слишком хорошо меня знает.              — Спасибо, — поднимаюсь на ноги и натягиваю футболку поверх топа, подходя к зеркалу в прихожей.              Прекрасно, всё, как я люблю и даже больше.              — Оказывается, просмотры с Аннет твоих детских альбомов мне и правда пригодились, — кидает Нильсен, прикусив губу. — Не переживай, обнаженную тебя я не видел, но, если хочешь показать сейчас… — он игриво ведёт бровями, полностью игнорируя мои горящие от стыда щеки, когда я вспоминаю все свои позорные детские фотки, явно не оставшиеся без внимания Александра.              Чтобы вы понимали пиздец происходящего там, то мне даже всё равно на фразу, что он сказал после.              — Ты хоть день можешь быть нормальным?! — стягиваю с себя футболку, запихивая обратно в пакет. Но в душе надеюсь, что Александр не заберёт её обратно. Всё же она мне приглянулась.              — Могу, поэтому в качестве ещё одного извинения предлагаю прогуляться. Я даже готов купить тебе мороженое.              — О нет, Нильсен, ты мне купишь самый большой бургер и продуктов домой, потому что этим я не наелась, — воинственно произношу и под согласие Александра отправляюсь собираться.              

***

             Принимаю из рук Александра бумажную коробочку и удобнее устраиваюсь на невысоком каменном ограждении, что отделяет пляж от пешеходной дорожки. Солнце приятно согревает спину через подаренную футболку, а от аромата бургера живот начинает неистово урчать.              Всё же правильное питание не для меня. Да и вообще, любая еда для организма является полезной, она лишь источник энергии, а всё остальное — рамки, выстроенные глупым обществом, что привыкло докапываться до каждого, предлагая свой идеал фигуры и внешности. Но жизнь у нас одна, и дана она не для того, чтобы тратить её на мнимые попытки толпы затащить в своё безупречное стадо. Поэтому я смело откусываю суточную норму калорий и прикрываю глаза от удовольствия.              — Как ты думаешь, наши родственники вообще переживают? — Александр присаживается рядом, лениво потягивая газировку через трубочку.              — Не знаю, думаю, нет. Кажется, они прекрасно проводят время, избавившись от двух балластов, — пожимаю плечами, бегло взглянув на парня.              — Я бы не назвал себя балластом. Как по мне, так наш дуэт вывозит чисто моё обаяние, — самодовольно произносит, а я шлёпаю его по плечу, с набитым ртом протестуя и доказывая свою важность. — Ладно, и капелька твоей красоты.              Мне не послышалось?              — Ты назвал меня краси-и-ивой? — тяну и, кокетливо улыбаясь, замечаю небольшое удивление на лице Александра, осознавшего, что сболтнул лишнего.              — Не было такого, — фыркает и вздёргивает нос кверху, отвернувшись от меня.              — Было, было. Я всё слышала, Нильсен, — сама тянусь ближе к нему, упираясь ладонями в каменную поверхность, и на секунду замираю, рассматривая красивое лицо друга, что подсвечено лучами солнца.              Ему не хватает нимба и маленькой арфы, и он бы сошёл за одного из участников церковного хора, стоит нацепить на него крылья и белую простынь. Готова поставить несколько сотен, что любая старушка, увидев Нильсена в этом одеянии, восхвалит Бога и закричит «Ангел», опускаясь на колени и складывая ладони лодочкой.              Я бы тоже опустилась на колени и уверовала бы, будь у меня такая возможность…              — Ты просто немного оглохла после моего утреннего представления, — Нильсен заглядывает мне в глаза и на секунду кажется, что моё дыхание сбивается, стоит почувствовать знакомый запах парфюма. Он отдаёт шалфеем и горечью цитрусовых, но при этом прекрасно смешивается с нотками сладкой груши, что нейтрализует тяжёлый аромат. Готова даже покаяться в том, что словно маньяк вдыхала приторную сладость, оставшуюся на подушке после нашего совместного сна.              — Хорошо, Нильсен, хорошо, — отстраняюсь и достаточно громким шёпотом проговариваю: — Свободен лишь тот, кто может позволить себе не лгать.              — Да ладно, ты записалась в кружок по философии и начала резко цитировать Камю? Что дальше? Восславишь патриархат? Примешь буддизм? Или порвёшь паспорт Англии на глазах у тётушки, проклиная чай в пять часов? — весело проговаривает и игриво улыбается, всем своим видом показывая, какой он всё-таки засранец.              — Ты случайно не родственник Бенни Хилла? — Александр вопросительно выгибает бровь, дожидаясь продолжения. — Стараешься шутить и издеваешься над англичанами.              — Что ты, katten, я издеваюсь только над тобой, до целой нации мне далеко.              — Вот как? Как бы я лишний раз не проболталась о том случае на банкете, когда вместо знаменитого «Cristal» все пили какую-то бодягу из супермаркета.              — Это был маркетинговый ход!              — Перепродавать элитный алкоголь в школе?              Веселюсь ещё больше, когда бубнёж Нильсена о важности оборота денег и товара становится с каждой секундой серьёзнее и даже не замечаю, как солнце скрывается за тёмными тучами, а тёплый морской бриз сменился на пробирающий до костей ветер.              — Я даже спорить больше не хочу, — Александр сдаётся, спрыгивая с ограды и протягивая мне руку, помогая спуститься. — Буду молчать.              — Как волшебно, молчаливым ты мне нравишься больше, — кидаю через плечо, направляясь в сторону дома. Стараюсь игнорировать сердце, которое начинает бешено стучать от случайно брошенных слов, и, надеюсь, Алекс просто не заметит.              Александр ровняется со мной и, повторяя мои действия несколько минут назад, тянет:              — Ты сказала, что я тебе нравлю-ю-юсь?              Чёрт!              — Не было такого, — пожимаю плечами и игнорирую прожигающий мой профиль взгляд. — 1:1, Нильсен.              Срываюсь с места, когда крупные капли начинаюсь ударяться о землю и неприятно холодить кожу через ткань футболки. Бегу со всех ног, зная, что Александр воспримет это как соревнование и обязательно выдаст какое-нибудь условие для проигравшего.              Но проигрывать я не собираюсь. Мне хватило неудачи в любви.              

***

             Выходные пронеслись очень быстро, особенно, когда большую их часть провёл лёжа на пляже, забывая обо всех заботах и наслаждаясь каникулами. Но всему когда-то приходит конец, и вот мы с Александром принимаем из рук Эллиа форму, что сложена ровной стопочкой.              Оказалось, великан — друг хозяина отеля и по совместительству управляющий и заведующий баром на пляже и казино. Очень даже неплохие связи мы можем получить, если ближе начнём общаться с мужчиной. Тем более он явно не против пофлиртовать со мной.              Наверное, поэтому я опять пересекаюсь с серым взглядом, пока разношу коктейли по пляжу, маневрируя среди лежаков и стараясь не свалиться в песок, шагая по деревянным брусьям, из которых выложена дорожка. Всё бы ничего, но в форме, что состоит из чёрных свободных шорт и белой футболки-поло, я выгляжу, как затерявшийся герлскаут, в то время как Нильсен словно сошёл с обложки журнала «Playboy».              Не хватает только маслом намазать его карамельную кожу.              — Агата, какие планы на обед? — интересуется Ноябрь, когда я плюхаюсь за барную стойку, жадно отпивая воду. Работать в такое пекло слишком сложно, даже несмотря на не очень загруженный график.              — Найти новое приключение на задницу, — встревает Нильсен и подмигивает, с видом царя протирая стаканы, стоя за баром.              Зло смотрю на Александра, что вопросительно уставился на меня в ответ, будто он тут ни при чём. А ведь ему всегда удавалось выйти сухим из воды, сколько его помню. Враньё слетает с губ Нильсена буквально за секунду, а невинный голубой взгляд миллион раз отмазывал нас от домашнего ареста или отстранения от занятий.              — Никаких, — прикусываю губу и накручиваю прядь, что выпала из слабого хвоста.              Мельком кидаю взгляд на Александра, но, не заметив смены его настроения, расстраиваюсь и борюсь с желанием громко фыркнуть.              — Может, пообедаем вместе?              От ответа меня спасает звук небольшого приборчика, на котором видно, за каким лежаком хотят сделать заказ. Поэтому я извиняюсь и резво соскакиваю со стула, схватив меню бара. Перспектива налаживать отношения с Эллиа может и неплоха, но в мои планы не входила, тем более он всё-таки не в моем вкусе. Оставлю, как запасной вариант, вдруг что-то изменится и мне срочно потребуется выходной.              — Здравствуйте! — протягиваю молодой паре буклеты с напитками и мило улыбаюсь, когда те отказываются и сразу называют заказ.              Впрочем, не так всё и сложно, если не считать, что к концу дня мои ноги отваливались, а тело превращалось в месиво из усталости и сонливости. Я заваливалась домой и практически сразу вырубалась, хоть и наши смены были с обеда до вечера, но даже это не помогало. Работать с людьми слишком сложно, выслушивать их требования и пожелания ещё сложнее, а донести их до Нильсена, которого переспорить невозможно — сравнимо с уничтожением босса в компьютерной игре.              И если я за эти три дня выжалась, как лимон, то Александр был полон сил и энергии даже после. Он умудрялся намешивать коктейли за считанные минуты, так ещё и самостоятельно проводить ревизию и дегустацию под мои недовольные бурчания, что нас из-за него уволят. Но Нильсен лишь отмахивался и предлагал попробовать мне своё новое творение, которое в срочном порядке надо запатентовать.              Пока я за это время лишь избегала взглядов Эллиа, то Нильсен вовсю обзавёлся фанатками и явно повысил продажи этого заведения. Они бесконечно покупали коктейли, лишь бы подольше посидеть за стойкой и понаблюдать за Александром, который ловко перекидывает шейкер в руках, от чего мышцы красиво перекатывались под тканью футболки.              Чего таить, я иногда тоже зависала, смотря на друга и ещё больше бесилась от того, что меня раздирает жгучая ревность, а ему всё равно! Было пару моментов с тем же Эллиа, когда Александр уводил меня от него, но они всегда были обоснованы, что и не придерёшься.              А так хотелось.              Я отгоняла девушек от друга, придумывая миллион вариантов того, насколько он плох: от отсутствия у него пупка, ссылаясь, что он никогда не снимет футболку, до его причастности к масонскому заговору, который так напугал бедную брюнетку, сбежавшую, даже не допив коктейль.              И вот опять, держа в руке пустой круглый поднос и проходя мимо шезлонгов, я слышу лестные речи об Александре и просто не могу не влезть. Особенно, когда его обсуждают чуть ли не два ангела Виктории Сикрет с трёхметровыми ногами.              Они противно хихикают, перебирая варианты, как бы затащить Александра к себе, так ещё и вдвоём сразу.              Нет, девочки, вы что-то перепили.              — Только вам придётся подождать, пока он выпьет пару специальных таблеток, — наклоняюсь к ним и шепчу.              — Какие? — одна из блондинок хмурится, с интересом смотря на меня.              Поиграем, мистер «меня хотят все и ты, Агата, не исключение».              — Виагры. У него не стоит, — пожимаю плечами и делаю максимально грустную физиономию, будто сама на себе испытала это огорчение.              — Почему? С виду здоровый, — встревает вторая девушка, отодвигая от себя коктейль.              — Много мастурбировал, вот и поломался.              — Ну ладно, можно и подождать, мордашка у него хорошая, — блондинка кидает взгляд на Нильсена, что облокотился локтями на барную стойку и беседует с каким-то парнем.              — Он кончает быстро, — твёрдо произношу. — Да-да, а ещё он во сне ходит и может невзначай прикончить, — быстро добавляю и сама себя похвалить готова за такую фантазию.              — Какой кошмар, — вторая девушка наклоняется ближе, будто так будет лучше меня слышно.              Мне однозначно нравится сегодняшняя смена. Столько рыбёшек в сети Нильсена и все мимо благодаря мне. Чувствую себя цербером, что охраняет сокровища всего мира.              Ева на такое сравнение выдала бы что-то вроде: «Сокровища или яйца своего ненаглядного?»              — Ещё у него недержание!              — Пипец, — хором проговаривают две блондинки, смотря друг на друга, а я, ехидно хихикая, покидаю их общество.              — Где? — спрашивает меня Нильсен, когда я возвращаюсь к бару.              — Что? — глупо хлопаю глазами, вновь не понимая Александра и его очередные домыслы.              — Горшок с золотом. Ты что такая довольная, katten? — парень наклоняется ближе, облокачиваясь локтями о деревянную поверхность стойки, и упирается подбородком в кулаки.              — Да так, настроение хорошее.              Ещё бы оно было плохое, если за сегодняшний день я побила рекорд по вранью и исчерпала всю свою фантазию.              Отмахиваюсь и прошу его сделать мне что-то прохладное.              

***

             Переодевшись по окончании смены, подхожу к бару, чтобы дождаться Александра, но роковая шатенка, которая всматривается в то же направление, что и я, вынуждает напрячься.              Неужели я опять кого-то упустила?              — Извините, вы ждёте Алекса? — пододвигаюсь ближе, как пантера, прощупывая почву. Она откидывает длинные локоны назад и кивает, сверкнув своими карими глазами. — Ой, как жаль! — наигранно грустным голосом произношу. — Он разве вам не сказал, что ему резко стало плохо и пришлось срочно бежать домой?              В глазах моей собеседницы проскакивает сочувствие, и я уже готова поставить себе памятник в честь нового удачного дня.              — Я знала, что ко мне ты тоже подойдёшь, — довольная улыбка возникает на лице девушки, и она закидывает ногу на ногу, от чего её лёгкий длинный сарафан развевается на ветру.              — Не поняла.              — Я полдня следила, как ты отгоняла девчонок от этого парня, — она помешивает трубочкой остатки коктейля, пока моё тело будто льдом сковало. Неужели, так заметно? — Если он тебе так нравится, то в чём проблема сказать?              — Ой, мы что, как в фильмах будем философствовать о моей судьбе, а в конце я выйду из бара другим человеком, творя великие дела? — огрызаюсь, чувствуя злость. Как будто это легко, взять и сказать, особенно когда на кону стоит общение с этим человеком. Ведь если я получу отказ, то ни о какой дружбе речи идти и не может.              — Ну, как знаешь, моё дело спросить, — она фыркает и поднимается под мой вопросительный взгляд. — Мне этот мальчишка не нужен, слишком слащавый. Я здесь ради справедливости была, — она подмигивает и, пока я хватаю ртом воздух, испаряется из моего поля зрения.              — Агата? — голос Нильсена доносится где-то из-за спины, от чего я вздрагиваю и чуть не падаю со стула. — А ты не видела тут, э, девушку?              — Нет, — пожимаю плечами и зову Александра домой, дожидаясь, пока он соберёт вещи.              — О, Агата, тебя я и искал, — широкая улыбка возникает на лице Эллиа, и он присаживается рядом. — Не хочешь прогуляться по набережной? У тебя закончилась смена и у меня тоже. Судьба ведь?              Не успеваю ничего ответить, да и придумать причину для отказа, как Александр возникает рядом, стягивая со стула.              — Не может, я проиграл ей ужин, — шипит, притянув к себе под бок, и зло таращится на нашего босса.              — Ужин может и подождать, — твёрдо произносит Эллиа, на что Нильсен закатывает глаза. — Я и сам могу сводить девушку на ужин.              — Тогда уж и меня с собой захватите, чего мелочиться, — фыркает Александр, явно радуясь огню в глазах своего оппонента.              — Я могу…              — Эллиа, Александр прав, мы уже договорились и отказываться будет неправильно, — спокойно проговариваю, успокаивая двух почти сорвавшихся с цепи парней.              — Тогда в другой раз?              — В другой раз я приду к тебе сам, — бурчит себе под нос Нильсен, когда я киваю и двигаюсь к лестнице с пляжа.              Даже не знаю, как описать те чувства, что я испытываю, но могу ли предположить, что это была ревность? Возможно, можно даже порадоваться, что Александр испытывает ко мне какую-то привязанность. Но какова вероятность, что эта ревность просто дружеская ? Неосознанная и детская, которая возникает просто от жадности и нежелания делиться чем-то своим?              Но готова признать, мне немного это приятно. Да и от Эллиа отмазалась.              — Сегодня очень странный день, — проговаривает Нильсен, запустив руки в карманы своих бежевых бридж.              — Почему?              — От меня шарахались все девчонки, как будто я скунс какой-то, — он передёргивается и морщится, а я лишь пожимаю плечами и стараюсь сдержать улыбку.              Ещё один победный день в мою копилку, так ещё и приукрашенный пастой, что приготовил Александр. Только какой толк от моей победы, если я все ещё нахожусь на скамейке запасных?