Добро пожаловать в бедную жизнь

      Воспоминания преследуют нас на каждом шагу. Порой, заметив буквально крупицу из прошлого, перед глазами начинают проскакивать яркие картинки из жизни. В такие моменты кажется, что ты — один сплошной фрагмент заставки Марвел. А вся твоя жизнь — красочный комикс. Но краске иногда тоже свойственно заканчиваться.              Не скажу, что моё существование наполнено драмой или я предпочитаю воспевать несправедливость мира, но порой накатывает негодование. Например, я до сих пор не могу смириться с отсутствием в каноне пары женщины-кошки и Бэтмена. Вы видели, какая там химия? И не нужно мне указывать на разные видения их мира, без вас знаю.              Дайте помечтать.              Вот и сегодня мне удалось полностью окунуться в свои тревожные мысли, когда перед моим ещё не до конца проснувшимся взглядом возникло довольное лицо Александра, который радостно сообщил, что наш холодильник пуст. Будучи не очень довольной от происходящего, в качестве компенсации пришлось дать Нильсену по шее и проклясть несколько раз. Надеюсь, меня услышали в Аду, потому что я даже приписала Алексу убийство священной коровы, когда сонно натягивала кеды на ноги.              — Всё ещё не понимаю, почему ты не мог сходить сам? — ною, плетясь за другом, что закидывает в корзинку очередную дрянь. — Сколько можно есть конфеты, Александр?              В глазах рябит от ярких упаковок сладостей, а я чувствую себя Чарли, что выиграл золотой билет. Но увы, мой билет в нормальную жизнь сейчас валяется в кошельке и может служить лишь закладкой для книги.              Становится немного обидно. За свои двадцать один ни разу не встретила Вилли Вонка и не станцевала с Умпа-Лумпами.              — Ты знаешь, что Карлсон лечился вареньем и конфетами? Варенье я не люблю, остаются конфеты.              — Я не понимаю, про что ты говоришь, — встаю рядом, следя, как Алекс выбирает между двумя совершенно одинаковыми пачками, явно думаю, что он в игре «найди десять отличий».              — Я так и знал, что все ваши сказки построены на двухэтажных автобусах и милых корги, — фыркает. — Ты бы точно сыграла Фрекен Бок. Она тоже вечно ворчит.              — Чтобы шутить, Александр, нужно позволить собеседнику знать хотя бы основы, — выпаливаю, сложив руки на груди, и мысленно помечаю погуглить, о чём именно Алекс опять заливает.              — А я даю собеседнику возможность выбрать: хочет он узнать что-то большее или останется в неведении.              Кажется, мои брови когда-нибудь сами снимут с меня скальп, потому что я не могу перестать удивляться Александру и его мышлению. Если в мире действительно есть гении, то Нильсен первый, кто получит Шнобелевскую премию.              Выдыхаю и опять принимаю смирение. Порой мне кажется, что у меня, как минимум, разряд по йоге, как максимум, я сам Патанджали.              — Что ты делаешь?              — Сравниваю количество конфет, — сведя брови к переносице, бурчит Нильсен. Он держит в двух ладонях прозрачные упаковки, бегая взглядом от одной к другой. — Не бельгийский шоколад ручной работы, но в составе есть какао-бобы.              — Ага, ещё вся таблица Менделеева и таракан, — тычу пальцем во что-то чёрное и отдельное от цветных пачек конфет.              Нильсен вздрагивает и швыряет упаковки обратно на полку. Кажется, ещё секунда тут, и он позеленеет, от этого весело улыбаюсь, предвкушая хоть что-то стоящее за эти несколько недель.              — Ладно, — прокашливается Александр. — Чипсы?              — Ты слишком необдуманно тратишь свои чаевые.              И откуда во мне столько от душнилы? Откройте окно, пожалуйста, я старею.              — Я их честно заработал.              — Флиртуя с каждой клиенткой? — с ноткой нескрываемой ревности всё же произношу, и сама желаю оторвать свой слишком длинный язык.              Хочется пару раз побиться лбом об полки в этом маленьком супермаркете, но боюсь, они не слишком устойчивые, а в домино в магазине не очень играть хочется.              — У каждого свои методы. На твоём месте я бы тоже так делал, быть может, тогда наши финансы не выглядели так скудно, — Нильсен пожимает плечами и плетётся дальше, проскальзывая одной ладонью в передний карман бридж, размахивая пластмассовой корзинкой.              — Ага, чтобы меня потом где-нибудь к стене прижали, — поморщившись, швыряю в спину Александра, вынуждая его остановиться.              — Такое уже было?              — Нет, но знаешь, сейчас такое время, что баллончик всегда с собой, — произношу, когда друг подходит ко мне и обеспокоенно заглядывает в глаза.              — Если что, зови меня.              — Прижмёшь к стене?              Бинго, Агата! Флирт — лучшее, что ты могла придумать.              — А тебе хочется, чтобы я прижал? Или хочется просто кричать моё имя? — Александр наклоняется корпусом вперёд, от чего я упираюсь лопатками в стеллаж, чувствуя, как голую кожу царапают ценники. Он проходится взглядом по моему лицу, цепляясь явно за какие-то неровности и веснушки, пока я решаюсь притвориться античной статуей, мечтая, чтобы голову мне тоже оторвало.              Интересно, это солнце приблизилось к земле на несколько тысяч километров или вулкан неподалёку проснулся? Иначе я не понимаю, почему стало так жарко.              — Да, хочу всё, что ты перечислил, ещё признания в любви, кольцо и сына. Нет, с сыном я перегнула, но, как минимум, поцелуй, как максимум, вставай на колено, — была бы я более смелая, то именно это бы и сказала, но мы живем в реальном мире, где не каждый способен так бойко выражать свои чувства. Поэтому из меня вырывается какой-то непонятный хрип, словно где-то неподалёку заводится трактор. А от такой близости, заведён не только он. — Я…              Останавливаю взгляд на губах Нильсена, а воспоминания о вчерашнем поцелуе постепенно пробираются через выстроенный мною купол внутри головы. Я старалась всеми силами сдерживать их, но они слишком проворные и так и норовят оказаться яркими картинками перед глазами. Ещё утром мне пришлось слишком яростно чистить зубы, стараясь отвлечься от мягкости губ, что ощущались на моих. И не спрашивайте, причём тут зубы, мне нужно было хотя бы что-то.              — О, мармеладки! — восклицает парень, вновь слишком резко переключившись, и хватает проверенных ещё в детстве мишек Haribo, пока я борюсь с желанием схватиться за сердце, стараясь понять, нужен мне адреналин или наоборот что-то успокаивающее. Тахикардия или остановка? Не понимаю. — Я и тебе взял, пошли.              — Как мило, прям хочется тебя потискать и за ушком почесать, — язвлю я и семеню за широкими шагами Александра, от чего подошва конверсов противна скрипит об линолеум.              — И это говорит человек, у которого стоял статус: «Меня нужно любить, кормить и никогда не бросать».              — Эй, мне было семнадцать!              Александр прыскает со смеху и прежде, чем скрыться в соседнем отделе, с улыбкой проговаривает:              — Ничего особо не поменялось.              Твою мать! Да я сама лично готова огреть его банкой фасоли, что опять оказывается в корзине с нашими продуктами и которая мне уже снится.              Не скажу, что сны приятные.              — Вообще-то это звучит достаточно грубо. Так грубо, что видео с твоего последнего дня рождения может неожиданно попасть в руки Оливии, — перекатываюсь с пятки на носок, вновь встав рядом с другом у холодильников с полуфабрикатами.              — А я люблю грубо, katten. Но если это видео будет у моей мамы, то его продолжение окажется у Аннет, — самодовольная улыбка растягивается на лице напротив, а весёлый блеск глаз видно с другого конца вселенной.              Прикусываю кончик языка и морщусь от боли. Только что произошёл залп по своим и наши ряды чуть не пали.              — Окей, нам нужно что-то, что не нужно варить, жарить, солить, перчить… — Александр с энтузиазмом перечисляет все известные ему глаголы, связанные с готовкой, загибая не первый десяток пальцев. — И что-то съестное.              — Судя по перечисленному, подойдёт вода, и то не факт, что мы правильно бутылку откроем.              Громкий фырк вырывается из Нильсена, а он сам упирается ладонями в стекло холодильника, рассматривая цветные коробки со слишком аппетитными картинками. Такими, что вымирающий вид китов точно найден в моём животе.              — Давай возьмём уже что-то, я не могу.              — Может, на рынок сходим?              — Нет! — слишком громко выкрикиваю, что женщина рядом вздрагивает и не слишком дружелюбно смотрит на нас.              — Это она за рыбок боится, — кивнув на аквариум напротив, произносит Александр. — Очень впечатлительная.              Широкая ладонь проходится по моим волосам, поглаживая в успокаивающем жесте, пока женщина не покрутит у виска и не уйдёт, пробурчав что-то про то, как нас сюда пустили. Тряхнув головой, стягиваю руки Нильсена с себя, кинув максимально злой взгляд, в надежде, что у него на лбу появятся дырки.              — Когда ты злишься, у тебя смешно дёргается нос.              — Смотри, чтобы я тебя за что-нибудь не дёрнула! Бери рыбные палочки и пошли уже.              

***

             После возможности наконец-то перекусить и пару раз переругаться с Александром, я оказалась в ещё более сложной ситуации. Мало того, что Нильсен никуда уходить не собирался, так и моё подсознание решило напоминать о нашем первом поцелуе каждые несколько секунд. Да что там подсознание, даже социальные сети взбунтовались. Каждое второе видео было с романтичными соплями, которых мне не хочется, но хочется.              Будучи наученной жизни, я приняла решение. И нет, я не решила вернуть роль Меган Фокс в «Трансформерах» . Этим займусь после написания диссертации о важности использования именно зелёных пахучих ёлочек в машине. Я занялась уборкой.              Солидно звучит? Я тоже так считаю.              И если бы всё было так просто. Александр и его длинный нос лезли ко мне каждую секунду, а его бескостный язык так и норовился быть отрезанным и постиранным. Ко всему прочему, я всё же нырнула в интернет и погуглила, кто же такая эта Фрекен Бок.              Не знаю, что общего Нильсен нашел между нами, но он в очередной раз получил подушкой в лицо, прерывая его мерзкое хихиканье.              Может, он пародия на Маугли и его воспитывали гиены? Интересно, Оливия знает? Или она сама лично вытаскивала чересчур привлекательного шведа из пещеры?              Исходя из всех фактов и сформировавшихся за две недели достаточно близких отношений (предположим, что сожительство действительно нас сблизило), моя чересчур властная натура взяла в оборот и Нильсена, предварительно спрятав ключ от двери.              Мало ли, сбежит.              Моё дыхание сбивается с каждым поступательным движением тела, руки немеют от напряжения. На лбу образуются капельки пота и неприятно скатываются по лицу.              — Быстрее, katten, — надрывно произносит Александр, а я повинуюсь, ощущая дрожь в коленях.              Стараюсь резче водить найденной на балконе шваброй по полу, но ощущение, что я развожу лишь больше грязи. Твою мать, как это вообще делать надо? Кажется, я накачала все возможные мышцы рук, ног и те, что накачать в принципе невозможно.              Например, я отчётливо чувствую, как набирает массу мой желудок, покрываясь рельефом.              — Всё, Агата, завязывай, — выдыхает Нильсен и отпускает диван, от чего буквально за секунду его столкновения с полом, вырываю швабру из-под него. — Зачем вообще мыть под диваном, если можно было под него заметать?              — Чтобы было чисто, Алекс, — с умным видом произношу, когда Нильсен мешком падает на мягкую ткань, простонав что-то про средневековые пытки.              — Слушай, что за любовь к уборке? Ты же этим не занимаешься.              — Я убираюсь в своей комнате!              Нет, вы только посмотрите на него, он ещё и брови свои выгибает, как будто я ему доказываю, что небо зеленое, а земля стоит на трех слонах.              — Включать робот-пылесос и вызывать клининг — не уборка, katten.              — Да я… я протираю пыль! — пихаю Нильсена локтем в бок, сев рядом.              — Эй, я вообще-то серьёзный работающий человек, не нужно распускать руки.              — Я тоже работаю, — вздёргиваю подбородок я. — И если ты забыл, то работу мы нашли благодаря мне, поэтому за ведерком пломбира идешь ты.              Нильсен пару раз хлопает глазами, стараясь подобрать аргументы, но явно сдаётся под моим злым взглядом. Либо он просто боится, что я достану ещё какое-нибудь вонючее моющее средство. Если честно, мне больше жалко свои руки, ведь пришлось надеть сразу три пары перчаток, дабы избежать повреждения нежного эпидермиса.              — А ещё я мыла сковородку, так что, всё против тебя, — поднимаю руки вверх и изображаю кавычки. — «Суперзанятой работающий человек.»              — Так ты сама и спалила палочки, а я говорил, надо было в духовке делать, — фыркает и поднимается на ноги Александр. Он одёргивает задравшуюся футболку, но я успеваю зацепиться за полоску голой кожи, чувствуя, как же быстро пересыхает в горле.              — Чтобы очаг возгорания стал ещё больше? — выгибаю бровь и складываю руки на груди, стараясь перебороть саму себя и не швырнуть в спину Нильсена подушку, когда тот решает, что он бессмертный, ворча про мои кулинарные способности.              Не скажу, что они шикарны, и мы действительно большую часть времени питаемся чем-то уже готовым либо подгорелым. Не знаю, как нужно правильно засекать время или подливать масло, чтобы еда была нормальная. Я даже смотрела кулинарные шоу, стараясь запомнить все способы готовки и заодно развлечь себя. Не каждый день пугаешься крика Гордона Рамзи так сильно, что сама начинаешь резать быстрее.              Надеюсь, мне пригодятся знания о том, как же придать варёным яйцами форму куба. Иначе, зачем это всё было?              Единственное, что спасает — овощи и фрукты, которые здесь достаточно дешёвые. Но так, как проход на рынок мы перекрыли себе практически в самый первый день, то и здесь приходится идти на другой конец города и желательно следить за Александром. Мало ли, мы опять что-то украдём.              Притянув колени к себе, удобнее устраиваюсь на диване. На экране ноутбука мелькают яркие картинки трейлеров новых фильмов, среди которых я стараюсь подобрать подходящий для просмотра с Александром.              Наверное, моё поведение совершенно противоречит любым законам физики, химии и, возможно, правилам грамматики английского языка. Но я просто не могу игнорировать всевозможную близость с Алексом. Как бы я не пыталась избежать этого, скрыться в своих мыслях, мне кажется, я лишь сильнее утопаю в себе же.              Быть может, стоит просто признаться? Сказать и не мучиться? Ведь если не я, то кто? Даже сейчас с этими вопросами моя жизнь больше похожа на конец параграфа с задачами на повторение пройденного материала. Но как быть, если я не могу перевернуть страницу?              Другая же сторона меня уже облачается в доспехи и выдает: в конце концов нас воспитывала сама Аннет Сильвер-Харрис! Неужели мы не способны покорить саму себя?              Воинственно ударяю кулаком по спинке дивана и ойкаю, услышав хруст сустава. Это всё нильсеновские чипсы. Только вот вся спесь спадает, когда перед глазами появляется картинка, где Александр просто усмехается надо мной и моей глупостью. Не удивлюсь, если он потреплет меня по макушке, выпалит очередной свой дешёвый подкат и укатит в закат с какой-нибудь красоткой в красном бикини.              А ведь у меня нет красного бикини!              Теряюсь в своих очередных мыслях и самобичевании, забывая, что ещё в детстве хотела свергнуть королеву Елизавету. И что с тобой стало, Агата? Из-за какого-то мальчишки расклеилась, как картонная коробка под дождём.              Массирую виски, ведь от такой мозговой деятельности начинает болеть голова, и решаю раз и навсегда покончить с этим. Я всё ему скажу. Но не сейчас. Потом, когда мы разъедемся, а дальше будь, что будет. Подумаешь, проплачу пару месяцев в подушку, возможно, перекрашусь и сделаю каре.              Пора что-то менять!              Поэтому удобнее устраиваюсь на диване и более мотивационно стараюсь досмотреть видео, которое уже подходит к концу и явно не остановилось, чтобы подождать, пока я подумаю. Мысленно подписываю договор сама с собой, но на всякий случай скрещиваю пальцы. Вдруг передумаю.              — Заходи, милый, — хриплый голос Александра раздается после хлопка двери, а обращение к кому-то и вовсе заставляет впасть в ступор. — Дорогой, это твой новый дом.              Продолжаю сидеть спиной и удивлённо таращиться перед собой, даже не зная, как себя вести. А что делать, если парень, в которого вы влюблены, оказался геем и привёл своего возлюбленного к нам домой с явным посылом начать жить вместе?              К шведской семье я пока не готова…              — Только ничего тут не порть, — наигранно мило произносит Нильсен, а мой интерес берет своё.              Обернувшись, хмурюсь, ничего не замечая. Прохожусь взглядом по Александру, что ставит слишком объёмные пакеты на пол, словно он сейчас ни с кем не разговаривал. Однако, что-то мелькающее привлекает моё внимание, и я прищуриваюсь, стараясь рассмотреть. Резко подскакиваю, с криком «крыса», когда на шуршащий целлофан прыгает что-то серое и пушистое.              — Сама ты крыса, это котёнок.              Открываю рот от удивления и не знаю, как вести себя дальше, пока пушистый комок скачет по пакетам, явно довольствуясь шуршанием. Александр шикает, отгоняя кота, а тот кидает слишком надменный взгляд на парня и отворачивается. Сама невольно рассматриваю разного оттенка серого полоски на боках нашей новый проблемы, но толком ничего и сказать не могу.              — Ты… Ты где его взял? Ты что творишь?              — Во-первых, у него есть имя, — самодовольно произносит. — Пушистик. Во-вторых, как ты так быстро поняла, что это он? Мне потребовалось минут десять.              Зарываюсь пальцами в волосы и плюхаюсь обратно на диван. В какой момент я так сильно согрешила, что теперь попадаю в такие ситуации? Единственный, кто не задается вопросом о существовании и бытие, так это Пушистик, который обнюхивает всё, что попадётся ему.              — Алекс, ты с ума сошёл? На что мы будет его кормить?              — Не переживай, katten, твой сородич будет сыт, — довольно произносит Нильсен и начинает вытаскивать из пакетов упаковки корма, различные игрушки, чесалки и расчёски, пока в моей голове крутится счётчик и ещё миллион вопросов. — Опережу тебя, я это не украл и в кредит не влез. Лишь потратил нашу тысячу в магазине «всё для дома». Оказывается, если наврать продавщице, что у тебя смертельная болезнь и ты всю жизнь мечтал о котёнке, она сжалится и позволит растянуть чек на товары для животных.              Кто-нибудь слышит этого человека? Лично я перестала улавливать суть происходящего ещё с момента его появления дома. Твою мать! От безысходности мне даже сказать нечего, остается лишь молча наблюдать за Нильсеном, решившим поиграть в анбоксинг.              — На самом деле, я хотел назвать его синьор Пушистик.              — О, и что тебе помешало? Он не сумел приготовить твою любимую пасту с морепродуктами или у него моцарелла на пицце подгорела?              — Нет, Агата, он ещё не дорос до такого, но действительно пристал ко мне у итальянского ресторана. Я сначала подумал, что он чей-то, но никто не признал. Поэтому теперь у нас есть котёнок.              — Александр, это у тебя есть котёнок, — качаю головой и наконец-то нахожу в себе силы подняться на ноги. — Может, у него вообще бешенство! — указываю ладонью на Пушистика, что с интересом рассматривает длинные шторы, а после резко заваливается на спину. Он цепляется когтями за плотную ткань и забавно шевелит лапками.              — Не думаю. Он в меня подушками не кидался и к кровати не привязывал, — беззаботно отвечает Александр, когда кот пулей проносится мимо меня и залезает на шорты парня, от чего тот морщится, когда когти явно впиваются в ногу. — Иди к папочке.              — Серьёзно, папочка? — делаю шаг вперед, чтобы встать ближе к Нильсену, и морщусь от такого обращения.              — Если хочешь, можешь называть меня господин, но тогда нам точно потребуется ошейник. Что думаешь о чёрной коже?              — Думаю, что ты идиот.              — Всё же думать, не твоё, katten, — ехидно проговаривает Александр и уворачивается от моего удара.              Зажмуриваю глаза до белых пятен и надеюсь, что это сон. Даже не представляю, как жить теперь с двумя не очень дисциплинированными мужчинами. Поворачиваюсь и вижу распластавшегося на полу Александра, который весело улыбается и играется с котёнком.              Интересно, это надолго его займёт?              — Что ты с ним будешь делать? — всё ещё стараюсь взыграть голосом разума у Нильсена, но выходит явно плохо, когда тот мечтательно прикрывает глаза.              — Я всегда мечтал о котёнке. С тобой не выходит, будет хотя бы настоящий. Буду его любить.              Чувствую явную загрузку системы и как начинает шуметь мой системный блок или же это шестеренки в голове начинают вертеться с такой силой, что ещё чуть-чуть и дым повалит. Но что он сейчас сказал?              — Повтори, — с мольбой и надеждой в голосе проговариваю, делая несколько шагов вперёд, чтобы встать ближе. — Что ты сейчас сказал?              — Сказал, что всегда мечтал о котёнке и буду его любить.              Усмехнувшись, обнимаю себя за плечи, вновь смирившись с очередной игрой воображения. Ещё пару таких фокусов и точно потребуется помощь специалистов, иначе буду на полном серьёзе доказывать, что, съев пирог, я увеличиваюсь в размерах.              — Да и вообще, не переживай, я звонил хозяйке. Она сказала, что маленьких животных, вроде, рыбок и хомяков можно.              — А котят?              — Про них я не спрашивал, — беззаботно тянет Александр и небрежно пожимает плечами, поднявшись на ноги. Он подходит ко мне максимально близко и опускает ладони на плечи, состроив максимально милую мордашку. — Да брось, Агата, он не будет нам мешать. Тем более мама вечно говорит, что я безответственный, это способ показать, что я способен на большее.              Тяжело вздохнув, на несколько секунд теряюсь в голубых глазах, с надеждой сверкающих лишь мне. Будто моё слово что-то будет значить, ведь ставлю несколько рыбных палочек на то, что Алекс давно всё решил.              — Не думаю, что Оливия имела в виду именно это, когда говорила, про твою безответственность, но ладно, — отмахиваюсь, приняв нового друга к нам. — Пусть остаётся. С условием, что за ним убирать будешь ты.              — Конечно! — воодушевлённый Александр оставляет поцелуй на моей щеке и начинает активно перебирать список покупок и уходовых средств для котёнка, что он прикупил. Но все слова проходят мимо меня, пока щека горит от прикосновения губ, а в животе просыпаются рептилии.              Даже не замечаю, как Нильсен скрывается в ванной вместе с Пушистиком, крикнув что-то про мытьё. Поэтому хватаю почти растаявший пломбир и плюхаюсь на кровать, заедая несправедливость мира огромным количеством сахара и ощущая новую конкуренцию уже в лице животного.              Через несколько десятков минут, когда на экране ноутбука уже вовсю проигрывается фильм, на кровать влетает мокрый котёнок, который теперь точно может сойти за крысу. Он прижимается ко мне, требуя ласки и опасливо оглядывается по сторонам. Но вся спесь спадает с него, стоит такому же мокрому Александру плюхнуться рядом, яро доказывая, что Пушистик совершенно не боится воды.               В такой компании мы проводим вечер: Нильсен в наглую лезет ложкой в моё мороженое, а серый комок шерсти явно решил, что мой живот — лучшая лежанка для него. Хотя Александр и её прикупил. А ведь я ещё не подозреваю, что завтра на полном серьёзе пойду выгуливать котёнка вместе со слишком счастливым Нильсеном и внимательно слушать его теории о нашей вселенной.