***
Сжимаю в руке ручки пакета сильнее. Так, что, кажется, побелели костяшки. Совершенно не хочется покидать зону своего комфорта, но так не может больше продолжаться. Я достаточно набегалась, стирая пятки о дорожки из страхов. Отрываю взгляд от пола и растягиваю губы. Мария выходит из-за стойки и широко улыбается. — Удачи, Агата, — она обнимает меня так по-родному, как будто за какие-то два дня я стала ей очень близка. В сердце неприятно колет от тоски. Быть может, не находись я в таком глупом и подвешенном состоянии с самого начала каникул, то смело бы могла обсудить всё происходящее с тётей, которая явно помогла бы мне. Но её телефон всё ещё заблокирован, как и моя карта, о наличии которой я вспоминаю крайне редко. — Спасибо, — нехотя отстраняюсь. — Можно заглянуть к вам позже? Я найду круассаны или испеку их сама. — Конечно, можно. Я почти всегда здесь. Киваю и ещё раз обнимаю Марию. Выслушав пару напутствующих слов, прощаюсь и выхожу из хостела. Мной движет энтузиазм, поэтому до работы я добираюсь достаточно быстро. Надев привычную форму, смотрю на себя в зеркало. Поправляю волосы, собирая их в небрежный пучок, и решаюсь подкрасить ресницы, тем самым обещая себе не плакать. Хотя обычно всё происходит наоборот. Когда выхожу из раздевалки, то воодушевленно плетусь по коридорам, продумывая в голове каждое своё слово, которое скажу Александру. Это единственный способ получить желаемое. Если, конечно, моё желаемое совпадает с чужим. Иначе точно придётся собирать свои вещички и молить о комнате в хостеле. Выйдя на пляж, застываю. Неприятные иголочки колят в районе солнечного сплетения, когда за барной стойкой вижу Александра. Он старательно протирает деревянную поверхность и несильно качает головой в такт играющей музыки. Засматриваюсь на Нильсена и вытираю резко вспотевшие ладони о края фирменных шорт. Боже, и почему ощущение, будто у меня забрали парашют и кинули в открытый космос? Я втягиваю больше воздуха и наконец-то решаюсь на шаг. В прямом смысле. Ступаю на деревянные настилы и сжимаю ладони в кулаки, врезаясь ногтями в кожу. Была бы я в фильме, то сейчас бы включили супер напряжённую музыку. В голове творится полный беспорядок, пока эти несколько метров никак не могут закончиться. — Агата! Вздрагиваю и оборачиваюсь на крик, полностью потеряв настрой. Краем глаза замечаю, что Алекс тоже обратил внимание. Джейкоб машет мне рукой, от чего его и так расстегнутая пляжная рубашка полностью распахивается. Я неловко переминаюсь с ноги на ногу. Кидаю беглые взгляды на Александра и пытаюсь уцепиться за него. Когда Джейкоб подходит ко мне, то широко улыбается. Мне приходится ответить на его улыбку, совершенно не подавая вида, что все выходные неприлично игнорировала его сообщения. — Давно не виделись, да и не общались. — Да, — тяну я и чешу затылок. — Слушай, сейчас не очень удобно, — жестикулирую руками и показываю ладонью в сторону бара. — Мне надо… — оборачиваюсь через плечо и чувствую, как колени начинают дрожать. Буквально за секунду к Нильсену уже подлетела знакомая мне блондинка, из-за которой я осталась в холодильнике. Мне не очень видно выражение лица друга, но приподнятые в улыбке губы я отчётливо замечаю. Резко поворачиваюсь на Джейкоба и вновь не контролирую свой язык: — Будь моим парнем. Тёмные брови взлетают вверх от удивления, а губы приоткрываются. Я машу руками, торопливо дополняя: — Лишь на пару минут. Я… я, — вновь мельком смотрю на Александра, который точно забыл о моём нахождении здесь. Сдаюсь и на выдохе произношу: — Помоги. Джейкоб хмыкает и ведёт подбородком из стороны в сторону. Он цепляет большими пальцами передние карманы своих бридж. — Свободные отношения? — тянет. — Я ведь догадывался. — Боже, прости, правда. Я ни в коем случае тебе не врала и искренне рада знакомству. Просто, — зажмуриваюсь и признаюсь, как будто снова самой себе: — Я люблю его. Парень плотно сжимает губы и, кажется, на его скулах играют желваки. Вновь чувствую себя гадко и мерзко от своих глупостей и мыслей, что весь мир крутится вокруг меня. Делаю шаг назад и вновь оборачиваюсь на Александра. Наши взгляды пересекаются, и мы дёргаемся, вернувшись к своим собеседникам. Я смотрю на Джейкоба, и он кивает. Господи, я отплачу за свои грехи. Как только, так сразу! Он делает шаг ко мне так, что его грудь соприкасается с моей. Я, взяв Джейкоба за руку, мило улыбаюсь и склоняю голову набок, прищуриваясь от ярких солнечных лучей. В зелёных глазах, что так похожи на мои, сверкают игривые огоньки, а чужое тело опаляет своим жаром. — Я могу тебя поцеловать? — Да, — едва слышно произношу и перестаю дышать, когда Джейкоб медленно, растягивая момент, наклоняется к моим приоткрытым губам. Сглатываю вязкую слюну и понимаю, что опять делаю всё не так. Импульсивные поступки, сопровождающие меня всю жизнь, лишь сильнее втаптывают меня в яму с проблемами. — Он смотрит? — несдержанно шепчу, понимая, что до краха осталось меньше пары сантиметров. Джейкоб кидает незаметный взгляд в сторону барной стойки и отрицательно качает головой. Я расслабленно выдыхаю, наконец-то почувствовав облегчение и, возможно, прибавку парочки грамм мозгов в голове. — Спасибо, правда, спасибо. — Не за что, Агата, но… Если ты хочешь продолжить играть, то без меня. Я не мальчик на час, которого можно использовать ради развлечений, — Джейкоб пронзительно смотрит, а его взгляд тухнет. — Прости, я…я глупа, да, пожалуй глупа, — качаю головой. Делаю шаг вбок и подталкиваю Джейкоба за небольшую ширму в виде широкой ножки от пляжных качелей. — Может, я смогу тебе чем-то помочь? Останемся друзьями, и я могу… Не успеваю договорить, как меня перебивают. — Нет, мы не можем быть друзьями, Агата. Я с самого начала дал тебе понять, что ты мне симпатична. Переходить черту, большую, чем случайные прохожие, я не хочу, — спокойно говорит. Я поджимаю губы и киваю. Не попрощавшись, Джейкоб разворачивается на пятках и уходит, оставив меня с очередной кучей проблем. С кучей, которую я сама себе и создаю, каждый раз поступая, как идиотка. Выглядываю и не замечаю Александра у бара. Как и Эмили. Упираюсь затылком в деревянную панель и закрываю глаза. Вспоминаю дыхательную технику, чтобы успокоиться, но в голове лишь мантрой крутится: Твою ж мать.***
— Космополитен и две Дайкири, — кладу блокнот на стойку и мило улыбаюсь. Александр сдержанно мычит мне в ответ и не поднимает взгляд от сложенных внизу бутылок. Я тяжело вздыхаю и поворачиваюсь спиной, опираясь на стойку. Нетерпеливо стучу ногой по полу, пока Нильсен не коснётся моего плеча. Дергаюсь и оборачиваюсь. Застыв на несколько секунд, всматриваюсь в светлые глаза, блестящие так по-родному. Размыкаю губы, чтобы сказать очередной бред или подкол, но резко их смыкаю, когда Алекс отворачивается. Вся смелость и настрой улетучились, стоило мне получить ожидаемый игнор. И на что я надеялась, когда открыто врала и играла не по правилам? Умница, Агата, сначала путаешь саму себя двумя парнями, а потом доводишь обоих. Как же мерзко. Выставляю бокалы на круглый поднос, мельком разглядывая Нильсена. Он сосредоточенно перебирает разноцветные бутылки, расставляя их в ровные ряды. Чёлка часто падает на лоб, от чего он раздраженно зачёсывает её назад. — Что-то ещё? — бросает слишком грубо. Так, что сводит все органы внутри. Машу головой и срываюсь с места, унося заказ. Весь оставшийся день мы не общаемся. Лишь перебрасываемся заказами или чем-то бытовым по работе. Я честно пыталась заговорить или пошутить, вспоминая какой-то бред, чтобы немного протоптать себе дорогу к потерянному общению. Но ничего не выходило. Всё до сих пор кажется сложным и необузданным. Мне редко приходилось решать настолько серьёзные проблемы — как признание в любви. Да, твою мать, я никогда этого не делала! Почему в этом мире нельзя заранее обо всём договориться? Составить пары и выдать сертификаты, на которых сразу обозначены имена? Ну или не знаю, верните купидона, что ли… Может, будь я чуть смелее, то сейчас бы либо нежилась в крепких объятиях, либо же крепче стискивала веревку вокруг своей шеи, образно прощаясь с жизнью. Но пустой взгляд напротив не позволял мне разомкнуть губы и заговорить о чувствах. Тем не менее, он не избавлял меня от них. Возвращаю тяжёлый стакан на столешницу и упираюсь в неё бедром. Я запускаю руки в волосы. Чувствую, что у корней они ещё влажные. После окончания смены я не сразу пошла домой. Нужно было очистить голову, вновь собраться и просто понять то, чего я хочу. Приняв душ в отеле, смыв с себя песок и липкость, я бездумно шаталась по улице, рассматривая витрины маленьких и уютных магазинов. Иногда засматривалась на переплетенные пальцы гуляющих парочек и лишь крепче обнимала себя, мечтая о таком же и отгоняя от себя мысли о моих неудачах. Мысли о том, что я недостойна ничего, кроме автоматных каменных жвачек стоимостью в пару центов. Вспоминаю, как чуть не сломала себе зубы ради трех секунд сладости, и неприятно морщусь. Но резко дергаюсь в сторону прихожей, копошась в пакете со сменными вещами. Помимо жвачки, я решила испытать удачу в рядом стоящем автомате с маленькими игрушками и даже смогла выиграть брелок в форме лягушки. Кажется, это будет лучшим предлогом, чтобы начать разговор с Алексом, как только он выйдет из душа. — Да чтоб тебя, — выворачиваю всё содержимое пакета, пока наконец-то что-то не звякнет, упав на пол. Я, как Голлум, хватаю брелок, практически вознося его к небу, со словами: «Моя прелесть». Яркая мультяшная игрушка, болтающаяся на серебряной цепочке, привлекает внимание кота, что запрыгивает на стоящий рядом пуфик. Он встает на задние лапки и забавно шевелит передними, пытаясь дотянуться. — Что, твоему папочке понравится? — беру Пушистика на руки и сама плюхаюсь на пуф. — Только не поцарапай! Опускаю котёнка себе на колени и качаю игрушкой у него перед носом, иногда шипя от острых когтей, что впиваются в мои оголенные из-за шорт бёдра. Наконец-то чувствую успокоение, полностью отвлекаясь от происходящего, не замечая, как выключается вода, и Нильсен появляется в комнате. — Куда ты опять собралась? — резко спрашивает и рассматривает меня с ног до головы, уцепившись за стоящий рядом пакет. Не успеваю ответить, как Алекс продолжает: — Сколько можно шляться где попало? Я вспыхиваю от грубости в голосе и поднимаюсь на ноги, оставив Пушистика на пуфе. Уперевшись руками в бока, желая быть более грозной, вздёргиваю подбородок вверх. Руки едва заметно подрагивают от негодования и очередного недовольства Александра. — А тебе какое дело? Давно в мои отцы заделался, чтобы указывать мне, как поступать? — чувствую, как начинаю закипать. Игнорирую сжатые нильсеновские кулаки и оголенные из-за футболки предплечья, на которых сильнее вырисовываются петли вен. — Не ты ли сказал, что нам лучше не знать друг друга? — А как я должен говорить, после того, как ты просто свалила из дома?! — Это я свалила?! — голос становится громче, а к телу притекает жар от злости. Перед глазами появляется красная пелена, пока я делаю зеркальный шаг вперёд. — Или, может, это ты трусливо сбежал, как делаешь это обычно? Трахнул — убежал, — веду руками из стороны в сторону и ядовито усмехаюсь. — Отличный план. Так держать, Алекс! Александр сжимает челюсть так сильно, что начинают ходить желваки. Его глаза почернели, а на переносице появилась заметная краснота. Делаю короткий шаг назад, телом ощущая появившееся вокруг нас напряжение и злость. — Я пошёл за твоими дурацкими миндальными круассанами, а когда вернулся, тебя не было! — Нильсен нервно зачёсывает челку назад и разводит руки в стороны. Вена на его шее бешено пульсирует. — Это ты решила сразу же свалить к другому, пока я, как идиот, рьяно на что-то надеялся! — глаза Александра тухнут, и я обнимаю себя за предплечья, сжимая кожу, когда он продолжает: — Я влюблён в тебя, — его голос дрожит, а плечи опускаются. Он сжимает переносицу и принимает поражение. — Я люблю тебя. Размыкаю губы и рвано выдыхаю. Кажется, сердце останавливается или вовсе лопается на маленькие кусочки. Я застываю, смотря на разбитого Александра и до боли прикусываю губу, чувствуя вину, вперемешку с счастьем. Долгожданные слова любви уносят куда-то за пределы атмосферы или вселенной, не знаю, но руки так сильно трясутся, что не могу с ними совладать. Даже колени подкашиваются, когда я подхожу к Александру. — Круассаны не дурацкие, — глупо улыбаюсь и понимаю, какой идиоткой была. Склонив голову набок, скольжу по строгому лицу друга и громко сглатываю появившийся в горле ком. Но слёзы здесь явно не от разочарования. — Серьёзно? Это всё, что ты можешь сказать? — злится Нильсен. — Я признался тебе в гребаной любви! — Ещё мы выглядим, как в глупой старческой мелодраме, — я опускаю ладонь на щеку Александра и шире улыбаюсь, когда наши взгляды пересекаются. В голубых глазах, что так любимы мной, стоит болезненное непонимание. Теснее жмусь к чужому телу и сама сдаюсь, поднимая белый флаг. — Я люблю тебя. Растерянно хлопая глазами, Александр застывает, внимательно всматриваясь мне в лицо. В тишине, наступившей в квартире, можно утонуть. В голове появляется куча негативных мыслей. Одна из которых больно бьёт под дых. А если он сейчас откажется от меня? Я порывисто обнимаю Нильсена и кладу голову ему на грудь, там, где бешено колотится сердце. Жмусь сильнее, потеревшись щекой. Вдох облегчения вырывается из меня, когда руки Александра мягко ложатся мне на талию. Он упирается подбородком мне в макушку и по-доброму говорит: — Я оторву тебе голову, Харрис. Нервно смеюсь и наигранно кряхчу, почувствовав более крепкую хватку. — И кому я буду нужна без головы? — Мне, — тихо отвечает и скользит ладонями по моей спине. Так невесомо, будто вовсе не прикасается. Я нехотя отрываю голову от груди Александра и пересекаюсь с его расслабленным взглядом. Вся тяжесть уходит с плеч, и появляется лишь радость от испытанных и доступных мне теперь чувств. И действий. Поднимаюсь на носочки и неловко целую Нильсена в уголок губ, сразу же отстраняясь. Я смущенно улыбаюсь и ахаю, когда Алекс качает головой и тянет меня обратно, жадно целуя. Его губы мягкие и манящие. Жар его тела смешивается с моим, заставляя желать большего. Язык Александра проходится по моей нижней губе, и я несдержанно стону, переместив руки на крепкие плечи. Сжимаю пальцы и выгибаюсь. Соприкасаюсь своей грудью с грудью Нильсена и сама тяну его ближе, проскальзывая языком ему в рот. Слышу чужой стон и улыбаюсь сквозь поцелуй. Пока внутри всё кипит так сильно, что кончики пальцев неимоверно жжёт. Целуя Александра, безмолвно признаюсь ему во всём. Отгоняю от себя все сомнения и позволяю чувствам покинуть пределы моего тела. Целую так, как мечтала его целовать все три года, пока теряла надежду на взаимность. Целую так, что отдаю всю себя, а в ответ получаю ещё больше. Я отстраняюсь лишь тогда, когда воздух в лёгких полностью закончился. Тяжело дыша, мы смотрим друг на друга не так, как раньше. Маска, скрывающая нечто большее, что было между нами, спала, позволяя обнажить душу. Алекс прислоняется своим лбом к моему, и я прикрываю глаза. Сердце неистово колотится в груди, а шея и щеки точно порозовели. Нильсен качает головой и, оставив целомудренный поцелуй у меня на лбу, отстраняется. — Ты так смотришь, — я неловко перебираю пальцами край футболки Александра и слабо улыбаюсь, когда он прищуривается и приподнимает брови. Очень соблазнительно приподнимает брови. — А как мне ещё смотреть на свою девушку? Дёргаюсь от такого заявления и крепче сжимаю пальцы. — А кто сказал, что я твоя девушка? Делаю шаг назад и перекрещиваю руки. Александр недовольно морщится и сам делает шаг от меня, пока я опять наступаю на те же грабли своей необдуманности.