Наша тайна — любовь

Дамиано       Со вчерашнего вечера Карина еще не приходила в себя, но ночь она перенесла спокойно… Все показатели были стабильны, скачков в худшую сторону не было, поэтому, как только она проснется, врач переведет её в обычную палату. Пришлось упрашивать его впустить меня к девушке, и после непродолжительных уговоров, он все-таки сдался. Я хотел быть с ней, когда она проснется. Мне нужно быть рядом…       Открыв дверь, я медленно вошел, услышав монотонное и размеренное пиканье приборов. Карина спала. Все еще спала. И ничего не знала… Может так даже лучше, в её снах с ней все еще хорошо…             Подняв стул, который стоял у стены, я поставил его около кровати и, садясь, взял её руку в свою. Её грудная клетка ритмично поднималась и опускалась, и я не заметил, как начал считать количество вдохов и выдохов, смотря на её бледное лицо. Из капельницы в её руку медленно капала какая-то прозрачная жидкость, а на безымянном пальце другой руки держался датчик, который выводил на монитор сердцебиение девушки. Помню, как в первый день её пребывания в клинике в Риме, на монитор выводилось еще и сердцебиение ребенка, которое мы с удовольствием слушали, иногда просто замирая, прекращая бурное обсуждение чего-либо… Такое чувство, что это было не с нами. А сейчас просто кошмарный сон. Сон, который должен когда-нибудь закончится, чтоб мы были счастливы… Все втроем… Черт… Глаза защипало, и я опустил голову, вытирая слёзы, как вдруг ощутил, что пальцы девушки зашевелились. Резко подняв голову, я посмотрел на нее. Ресницы Карины дрогнули, и через мгновение она открыла глаза, а я выдохнул. — Милая, ты проснулась… — прошептал я, поцеловав её в лоб. — Воды… — простонала она. — Конечно, сейчас. — взяв с тумбочки графин с водой, я налил её в стакан, и с помощью трубочки, помог девушке сделать несколько глотков. — Что случилось? — уже более уверенным голосом спросила она. — Ты не помнишь? — я задал вопрос, а сам сжался. Мне казалось, она не реагировала на это, но держалась за меня, с силой сжимая пальцы. В палату вошел врач с медсестрой, которая вытащила из кармана своего белого халата, небольшой шприц. — Синьора Конти… — мужчина подошел ближе. — Мой малыш… — простонала девушка и зарыдала, вцепившись в меня. — Милая, успокойся… — шептал ей я, понимая, что это нереально. Она слишком эмоциональна, слишком слаба сейчас, чтобы противостоять той боли, которая наполняет её сердце. — Карина, вам нужно успокоится… — врач опять обратился к девушке, но она как будто приросла ко мне, не слыша ничего и никого. — Я звала тебя, почему ты не слышал? — прохныкала она, а я напрягся. — Что? — Я звала тебя из комнаты, а потом на лестнице, но ты не слышал. — она отстранилась от меня, даже немного отталкивая. — Я кричала твое имя, но ты не пришел, ты не помог мне… Ты оставил меня там одну, ты не помог мне, не помог нашему малышу… — в один миг она начала колотить мою грудь своими кулачками, срываясь на крик, задыхаясь от слез. — Карина, перестань, милая, успокойся… — я пытался схватить её за руки, но она уворачивалась, продолжая бить и рыдать. — Помоги мне. Держи руку. — врач схватил девушку за запястье и вытянул руку, пока медсестра снимала колпачок с иглы. Карина билась в истерике, пока в шприце не осталось препарата, который врач медленно ввел ей в вену. Через пару мгновений она перестала вырываться, а всхлипы стали тише. Еще через мгновение, тело девушки обмякло в моих руках, и я аккуратно положил её на постель, поправляя одеяло. Она все еще плакала, но была уже более спокойна. — Её врач из клиники сказала, что ей нужно переспать этот период. — я обратился к врачу, когда девушка уснула, инстинктивно положа руку на свой живот. — Она права. Я выпишу препараты, легкие, чтобы не было привыкания, но чтоб она большую часть суток спала. Так и правда будет легче справиться с потрясением. — мужчина проверил монитор и дал указание медсестре по поводу незаконченной капельницы и, похлопав меня по плечу, вышел из палаты, оставив с отцом и моей девушкой. — Страшно смотреть на нее такую… — я сел обратно в кресло, поворачиваясь к отцу. — Да, очень… но она справится, Дамиано. А ты ей поможешь. — папа сидел возле окна, осматривая палату. — Ты слышал, что она сказала? Она звала меня, кричала мое имя на лестнице… — Да. — ответил отец, и посмотрел на меня. — Неужели мама не слышала? Ведь она вышла из спальни, а это через комнату от моей, на одной площадке. Тем более, Карина лежала возле лестницы, а это практически у дверей вашей спальни. — я опустил глаза на девушку, вспоминая каждое её слово. Она винила меня и была права. Я не должен был оставлять её одну, не должен был уходить. Или хотя бы вернуться сразу же… — Дамиано, давай не будем делать поспешных выводов. Карина была не в себе, когда все это говорила, да и… сынок, неужели ты думаешь, что мама на такое способна? — папа обеспокоено смотрел на меня. — Я не знаю, пап… я не знаю… у меня голова идет кругом, я не знаю, что думать, как реагировать. Может быть, для кого-то со стороны все это покажется не таким уж большим горем, но для нас с Кариной это огромная потеря, понимаешь? Это трагедия для нас обоих. Да, этот ребенок еще не родился, и прошло очень мало времени, но мы так привыкли к нему, к тому, что он растет внутри неё. Постоянно говорили с ним, планировали в какой комнате сделать детскую, гадали, кто это будет, мальчик или девочка, и как бы назвали своего малыша, когда он родится. А теперь всего это нет, понимаешь? Это горе, страшное большое горе для меня и для неё. И я виноват… — мой голос сорвался, и я опустил голову. — Виноват в том, что не уберег её… — закрыв лицо руками, я положил голову на предплечье девушки и почувствовал, как отцовская рука легла мне на плечо. — Ты не виноват, сын. В том, что случилось нет твоей вины. — Но я мог… — я поднял голову, но, не в силах ничего сказать, опять обнял руку девушки. — Не мог, Дамиано. Значит, этому ребенку не суждено было родиться. Такая у него судьба. Как и у вас. От того, что ты будешь себя винить, ничего не изменится. Не поддавайся этому, сынок. У вас еще будут дети. Так что, возьми себя в руки. — его слова немного всколыхнули меня, приведя в чувства. Все-таки поддержка самых родных людей очень важна и нужна. И не стоит от нее отказываться. Поэтому я очень обрадовался, когда, выйдя в коридор, чтоб взять себе кофе, увидел Даниэлу. Девушка стояла возле сестринской и, видимо, спрашивала, где лежит её сестра, но, увидев меня, помахала рукой и, извинившись перед молоденькой девушкой, поспешила мне навстречу. — Господи, родной… — Даниэла обняла меня, крепко прижимаясь. — Как ты? — отстранившись, она посмотрела на меня и нахмурилась, не дожидаясь ответа. — Ну ясно. Лучше всех. — мы отошли в сторону, присаживаясь на скамейку у двери в палату. — Не то слово… — ответив, я отпил горячий кофе с картонного стаканчика, надеясь, что он хоть немного растопит тот лёд, который застыл у меня внутри в районе сердца. — Как она? Что говорят врачи? Расскажи мне всё. — и я рассказал. Все, что произошло вчера и сегодня. Про истерику и обвинения. Даниэла молча выслушала меня и опять обняла за плечи. — Ты не злись на неё, Дамиано. Все это шок. — Я не злюсь, ты что? Я все понимаю… — самому больно, но ничего поделать не могу. — Я поговорю с ней. Вы переживете этот период, и все наладится. Должно. — слова девушки прозвучали более уверенно, чем те, которые говорил себе я. — А если нет? — спросил я, поднимаясь со скамьи. — А если… не говори ерунды, Давид. — открыв дверь, мы зашли в палату, и я остановился. — Карина, девочка моя… — Даниэла подбежала к сестре, которая полусидела на постели с мокрыми глазами. Девушки обнялись, и Карина опять заплакала, прижимаясь к сестре. Мое сердце разрывалось на части от того, что я не могу ей помочь, облегчить её страдания и забрать себе её боль.       Я смотрел на нее и не шевелился. Когда Даниэла отстранилась от блондинки, та перевела взгляд на меня, смотря в упор своими синими глазами, от чего мороз прошелся по телу. — Я бы хотела побыть с сестрой… наедине… — проговорила она каким-то совершенно чужим и отстраненным голосом. — Карин, ну зачем ты так? — Даниэла села на кровать возле сестры. — Нет-нет, все нормально. Я оставлю вас. Вернусь позже. — открыв дверь, я вышел в коридор и, сделав шаг в сторону, упираясь спиной об стену, закрыл глаза. Этого я боялся больше всего… что она оттолкнет меня, закроется в своей скорлупе, как это было с самого начала наших отношений. И мне придётся долго и упорно пробиваться сквозь этот непробиваемый панцирь обиды и недоверия. А ведь ей не нужно от меня скрываться, ведь я на её стороне, я рядом… Только бы она поняла это… Карина       После того, как мы поговорили с Даниэлой, и она ушла, я осталась одна в палате. Видимо, укол еще держал меня, потому что мне казалось, что я не здесь и не чувствую своего тела. Да и вообще было ощущение, что весь этот ужас происходит не со мной. Что вот сейчас зайдет Дамиано, скажет, что все в порядке, что это чья-то идиотская и жестокая шутка, и мы поедем домой. И только игла в руке и монотонный звук аппарата возвращали меня в реальность. Что я сейчас чувствую? Боль? Нет. Это не боль. Это дикое, раздирающее все внутри, страшное ощущение пустоты. Я чувствую себя рыбой, которую вспороли и выпотрошили, убрав все внутренности. Утрата, которую ничем не заполнить. Никогда не думала, что это так больно — потерять ребенка. Я же его еще не видела и, если честно, то, наверное, не совсем до конца понимала, как он там внутри живет, растет… Но то, что я чувствую сейчас, когда его больше нет… И никогда не будет. Именно его. Возможно, и я на это надеюсь, у меня еще будут дети, но именно этого малыша не будет никогда. А я даже не знаю, кто это был, мальчик или девочка. Почему именно он? Почему именно я? Неужели в мире мало женщин, девушек, которые не хотят детей, им они в тягость, и они без раздумья избавляются от них? Почему именно мой малыш не должен был родиться? Слезы опять полились из глаз, но я даже не вытирала их. Тупая боль заполнила все внутри, и она не сравнится ни с какой физической. Хочется залезть в грудную клетку руками и выдрать сердце, выбросить к черту, только чтобы так не болело. Не могу себя заставить думать о чем-то другом. Перед глазами все та же картина, как я включаю свет и вижу, что сижу в луже крови. Как вообще можно справиться с этим? Как перестать винить себя, Дамиано, его мать? Альберто? Жизнь? Бога? Как я смогу? Даниэла сказала, что мне нужна поддержка Дами, что мы должны держаться вместе… а я не могу. Я не могу смотреть на него. Как я смогу общаться с его семьей после всего? С мамой? Возможно, я не такой хороший человек, каким казалась себе и окружающим, но во мне сейчас больше ненависти. Я не знаю, как объяснить… Вот был внутри малыш, я его очень любила, до безумия. Я прощала, понимала, принимала, старалась понравиться, поддержать… А сейчас этого малыша, который освещал меня изнутри, нет. Вместо него черная пустота. И эта пустота заполнилась всеми самыми худшими эмоциями и чувствами. Ненависть, злоба, обида, жестокость… Самое страшное, что во мне никогда не было этих чувств, что бы не происходило в моей жизни. Даже к Альберто. А сейчас они переполняют меня, и мне страшно. Мне правда страшно. А если я не смогу справиться с ними, и они поглотят меня? Если они больше не уйдут и останутся со мной? Кем я стану? В какое чудовище превращусь? Захочет ли со мной такой быть Дамиано? Да о чем я говорю, мне самой он будет не нужен, ведь я больше ненавижу его сейчас, чем люблю. Я себя ненавижу, за то, что согласилась приехать сюда, за то, что вышла из комнаты, услышав крики внизу, за то, что стала слушать, осталась там, на лестнице, услышав, что думает обо мне эта женщина. Ненавижу за то, что не смогла уберечь себя от этого кошмара, через который сейчас прохожу. Вытерев слезы, я откинулась на подушку и приложила руку к животу… Там больше никого нет… Осознание этого рвет душу в клочья, и становится тяжело дышать.       В дверь тихо постучали, и, медленно открыв, в проеме показался Дами. — Я войду? — спросил он, и я кивнула. Парень прошел вперед и поставил на тумбочке стаканчик с кофе, аромат которого заполни всю палату. — Врач сказал, что сегодня тебе нежелательно есть что-то тяжелое, может стошнить после наркоза, но черный кофе можно. — он указал на стаканчик, и как-то очень нерешительно присел рядом со мной на кровать, тяжело вздохнув. — Я даже не буду спрашивать, как ты себя чувствуешь, но… физически, насколько плохо? — он поднял на меня глаза, а я просто смотрела на него, не в силах что-то ответить. — Я знаю, что ты винишь меня, и ты права… но… прошу тебя, не молчи. Лучше устрой новую истерику, накричи на меня, но не молчи. Это убивает меня. — в его взгляде было столько боли и грусти, что мое сердце сжалось еще больше, хотя, казалось бы, больше не куда. — Я не виню тебя… прости за мои слова… — прошептала я. — Тебе не за что извиняться, ты сказала правду, даже пребывая в истерическом состоянии, ты все равно сказала правду. Как и всегда. — я видела, как ему страшно. Кажется, он боится сказать что-то не то и даже дотронуться до меня. — Ты можешь успокоить свою маму… Больше нет никакой угрозы для тебя. — казалось, мокрые дорожки на щеках не успевали высыхать от новых слёз. — Карина… — он опустил голову, грустно вздыхая. — Я знаю, что ты не виноват, но она… — я запнулась, обдумывая свои слова, чтобы не причинить ему еще больше боли, ведь, все-таки, это его родной человек. — Твоя мать, наверное, рада? Ты сказал ей? — Да, она знает, но она не рада, Карина. — Дамиано провел рукой по волосам, задерживаясь на затылке. — Ну почему же? Он же считала, что я держу тебя ребенком. Теперь его нет, а значит, не держу. У тебя нет передо мной никаких обязательств, ты больше ничем не связан. — злость переполняла меня, заглушая все другие чувства. — Карина… Я понимаю, как тебе тяжело… — карие глаза посмотрели на меня, и парень придвинулся ближе. — Понимаешь? Конечно понимаешь… — вздохнула я, закрывая глаза, отвернувшись от него. — Знаешь, как мне тяжело? Я жить не хочу. — проговорила я, не смотря на него, глотая слёзы. — Я ничего не хочу. Мне ничего не надо, я просто хочу его вернуть. Я согласна на всё, на всё, что угодно, только чтоб опять чувствовать его. Готова продать душу дьяволу, понимаешь? — повернувшись, я посмотрела ему прямо в глаза. — Только что продавать? Ничего не осталось. Нет ничего, пусто. Да и живу я в самом настоящем аду, так что, видимо, кто-то провернул с ним сделку еще до меня. — Дамиано молча смотрел на меня, наверное, думая, что я сошла с ума. Хотя я тоже так считаю, возможно, он не далек от истины. — Да, ты права, я не до конца понимаю, что ты чувствуешь. Все-таки, ты женщина, и этот ребенок был частью тебя. Но, милая… — парень наконец взял мою руку, целуя её тыльную сторону. — Милая моя девочка… Мне так жаль… Я чуть не потерял тебя, сидя там у операционной, я молился, чтоб Бог оставил мне тебя. Если не вас обоих, то… — Хотя бы меня? — сглотнув слёзы, я забрала свою руку. — А зачем? — Карина, перестань. Мы справимся с этим и переживем. У нас еще будут дети, мы родим не одного ребенка. Только прошу, не закрывайся сейчас. Говори со мной, кричи, ругай, но не закрывайся. Я же не враг тебе, я люблю тебя, безумно люблю. — парень наклонился вперед, касаясь моей щеки кончиками пальцев. — Я не могу… Не сейчас, Дамиано. — прошептав, я взяла его руку в свою и прислонила к своим губам, нежно поцеловала. — Я рассыпана на миллионы осколков. И мне нужна тишина. Тишина внутри и внешне, чтоб собрать себя заново. — отпустив его руку, я откинулась на подушку. — Ты хочешь, чтоб я ушел сейчас? — в его глазах читалась надежда, но я не могла её оправдать. — Да. Я хочу побыть одна. Пожалуйста. — тихо прошептала я. — Хорошо. Я оставлю тебя сейчас, но завтра утром вернусь. — я кивнула, и парень приблизился, нежно коснулся губами моего лба. Дамиано       Зайдя в дом, я разулся и сразу пошел на кухню, сделать себе чай. В горле першило, настроение ниже плинтуса, в голове полный бардак. Как же я устал, черт… И Карину понимаю, но и оставить её в покое не могу. Ну не могу и все, просто знаю, чем это может закончиться для нас обоих, зачем провоцировать. — Ты уже вернулся? Так рано? — голос мамы выдернул меня из прострации, в которой я нахожусь уже второй день. — Да. Карине нужно отдохнуть и поспать. — налив в чашку воду, я хотел выйти, но мама стала у двери, не позволяя мне сделать этого. — Сынок, не уходи, давай поговорим? — ее голос слегка дрогнул. — Мам, я так устал, как собака. Я хочу выпить чай, и просто уснуть. — подув на горячий напиток, я делал обжигающий глоток. — Я прошу тебя. — Ладно. — поставив чашку, я сел за стол, откидываясь на спинку. — Дамиано, я понимаю, как все это выглядит и, поверь, мне правда очень жаль, что все так произошло. Я… Я не думала и не хотела, чтоб… — Чтоб мой ребенок умер? — произнеся это вслух, в груди опять заныло, а мама села напротив, с глазами, полными слёз. — Сыночек, я… прости меня. Я корю себя за все, что сказала этой девочке, не думала, что все так обернется… — она всхлипывала, смотря на меня такими же карими глазами, как у меня. — Этой девочке… ты никак не воспринимаешь её, да? — я покачал головой, горько улыбнувшись. — Милый, пойми меня. Ты мой сын, я хочу тебя только добра, хочу, чтоб ты был счастлив. — мама взяла меня за руки, притянув их через стол к себе. — Где ты была, когда Карина вышла из комнаты и звала меня? — этот вопрос мучал меня с самого утра. — Что? Я не понимаю. — Вчера ночью Карина вышла из нашей комнаты на площадку возле вашей спальни и звала меня несколько раз, пока не потеряла сознание. Потом, когда я её нашел ты вышла из спальни. Ты не слышала, как она зовет меня? — мой голос звучал достаточно жестко, и, выпустив мои руки, мама нахмурилась. — Я была в душе… и когда услышала шум, то сразу вышла и увидела вас… Ты что, подумал, что я специально? — она ахнула, резко встав со стула. — Я допускал такую мысль. — ответил я, все так же сидя за столом. — Ты за кого меня принимаешь? — Мам, успокойся. — я понял, что сильно задел её. — Да как ты смеешь? — женщина, хотела выйти из кухни и, решив, что довольно уже с меня этих сцен и рыданий, я подскочил с кресла и подошел к матери, обнял её со спины. — Прости. Я не соображаю сейчас нормально. Я не хотел тебя обидеть, я знаю, что ты бы так не сделала, как бы ни ненавидела Карину. — обнимая маму, я почувствовал её руки на своих, выдохнул. — Я не ненавижу Карину, сынок. И мне правда жаль, что она потеряла ребенка. Это очень тяжело, и как женщина женщину я её понимаю. — она повернулась ко мне. — Мама, это был мой ребенок. Я уверен в этом на 200%. — делая несколько шагов назад, я взял чуть остывший чай и опять отпил из чашки. — Ну, тогда я стала причиной смерти собственного неродившегося внука. — мама вздохнула и закрыла лицо руками. — Мам, ну что ты говоришь? Этих причин было выше крыши еще с самого начала беременности Карины. Так что ты тут не при чем. Да, сказано было много и на эмоциях, и Карина перенервничала, но, черт… в этом вина не только твоя, но и моя. — я опять сел. — Я вижу, как тебе тяжело, как ты мечешься, и я так хочу тебе помочь, милый. — она подошла ближе, обнимая со спины, целуя в макушку, как маленького мальчика. — Мне кусок в горло не лезет, мам. Спать не могу нормально. Все время её в крови вижу и слышу слова врача, что ничего сделать уже нельзя. — я закрыл глаза и, откинув голову, упираясь в маму, чувствуя, как становится тепло от её рук. — Все наладится, сынок. Тебе отдохнуть нужно, поспать. — она гладила меня по волосам, успокаивая. — Да, пойду. Утром опять в больницу. Спокойной ночи, мам. — я встал из-за стола и поцеловал маму в щеку. — Спокойной ночи, милый. — она вздохнула и, погладив меня по щеке, нежно улыбнулась.       Проспав до утра как убитый, я не услышал даже будильника, который еще вчера поставил на 8 утра. Я лежал, укрытый одеялом почти с головой, и мне не хотелось вставать. Нет, конечно, мне очень хотелось поехать к Карине, но, не зная наперед, захочет она меня видеть или нет, на душе становилось жутко тоскливо. — Сынок, ты проснулся? — мамин голос заставил меня стянуть одеяло с головы. — Да, мам. — потирая глаза, ответил я. — Там из больницы папе звонили. — от услышанного у меня вспотели ладошки, и я резко сел на кровати. — Что-то случилось? — Нет-нет, врач просто не смог к тебе дозвониться, а там что-то надо подписать, ты ведь подписывал согласие на операцию? — я кивнул. — Ну вот, нужно еще что-то. Я не знаю точно. — мама раздвинула шторы и, подойдя ближе, подала мне чашку с горячим кофе. — Спасибо, это сейчас мое спасение. — пробубнил я, делая глоток горячего напитка, аромат которого наполнил всю комнату. — Выспался? — мама улыбнулась, садясь рядом. — Угу. — Послушай, Дамиано… — она замялась, и я понял, что мы сейчас будем опять говорить о Карине. — Не хочу тебя грузить с самого утра, но мне это покоя не дает, я полночи думала. — мама поправила волосы и посмотрела на меня. — О чем? — я подвинулся к изголовью, упираясь спиной о спинку кровати. — Как ты думаешь, может, мне стоит поехать с тобой к Карине? — поперхнувшись, я закашлялся, а мама нахмурилась. — Если ты скажешь нет, то я не поеду, конечно. — Не в этом дело… — я все еще не мог нормально говорить из-за кома в горле и, прокашлявшись, вздохнул. — Честно? Я не знаю. Наверное, в любой другой ситуации я был бы двумя руками «за», но… — я поставил кофе на тумбочку, потирая переносицу. — Она ненавидит меня, да? И винит во всем? — тихо проговорила мама. — Мам, она не в себе. Вчера после того, как я все рассказал, у нее началась истерика. А потом она просто попросила меня уехать и оставить её одну. Я не знаю, как она на меня реагировать будет, понимаешь? Не говоря уже… — посмотрев на маму, я прокручивал в голове варианты, чем такая встреча может закончиться. — Обо мне. Я понимаю, Дамиано. — она вздохнула и встала с кровати. — Мам… давай я поговорю с ней, ладно? — не уверен, что это хорошая идея, но, черт. Не вечно ж им собачится. — Думаешь, получится? — оживилась она. — Не знаю, но попробовать стоит, если ты так хочешь. Но для начала я должен поговорить с ней, объяснить, что ты не виновата, и что хочешь с ней увидится. А там уже посмотрим. — протянув руку за кофе, я подмигнул маме и, улыбнувшись, она вышла из комнаты.       Поговорив несколько минут с врачом, подписав документы, которые не подписал в ту ночь, я подошел к двери палаты и, постучав, открыл её. Карина лежала на кровати, скрутившись калачиком, лицом к окну. Сделав несколько шагов, я подошел ближе и, обойдя кровать, увидел, что девушка не спит. Опустившись на корточки, я взял её за руку. Карина подняла на меня глаза, и слёзы моментально наполнили их. — Тшшш… — погладив блондинку по щеке, я почувствовал, как она сжала мою руку. — Тише, милая… не плачь. Я с тобой. — приподнявшись, она села на кровати и, потянув меня за руку, молча притянула к себе, прильнула к моей груди. Обняв Карину, я выдохнул, целуя девушку в макушку, крепко прижимая в своих объятиях, слыша, как она всхлипывает. — Малышка, не плачь. — Я не могу, Дамиано. Я все время думаю об этом. — девушка говорила сквозь слёзы, а мое сердце разрывалось в который раз за эти пару дней. — Я знаю, моя хорошая. Я все знаю. Посмотри на меня. — отстранившись, я поднял лицо Карины за подбородок, погладив её по щеке. — Как мы теперь будем без него? — глаза девушки смотрели на меня, а слёзы лились беспрерывным потоком. — У нас будет ребенок. Ты немного оправишься, отдохнешь, придешь в себя, и мы обязательно родим с тобой здорового малыша. Начнем делать его, как только ты выйдешь из больницы. — она засмеялась сквозь слёзы, опять обнимая меня. — Все будет хорошо, милая. Все наладится. Единственное, о чем я хочу попросить тебя… — я замолчал, и девушка опять отстранилась, посмотрев на меня снизу-вверх. — Не отталкивай меня. Мне так плохо без тебя. Я боюсь, что ты закроешься от меня, а ведь я не враг тебе, Карин, я понимаю, как тебе тяжело. Мы все переживем, только не отталкивай, слышишь? — я смотрел на нее, поглаживая большим пальцем по щеке девушки, вытирая слёзы. — Я люблю тебя… — этих слов было достаточно и, не думая больше не секунды, я поцеловал слегка соленые губы, нежно касаясь своими. — И я тебя люблю, моя хорошая. — я сел на кровать и притянул её хрупкое тельце к себе. Обнявшись, мы молча сидели так, забыв о времени и обо всем, что происходит снаружи.       Весь день я провел в больнице с Кариной и её сестрой, и только под вечер, попрощавшись с блондинкой, отвез Даниэлу и поехал к родителям. Карина все еще была в очень подавленном состоянии, иногда плакала, что-то вспоминая. А когда наткнулась в телефоне на фото с узи, которое отправляла мне, то пришлось вызвать медсестру, которая опять сделала укол успокоительного. Даниэла старалась подбодрить нас обоих, рассказывая, как Томас сделал ей предложение, как они планируют свадьбу, и как она договаривалась с мужем о разводе. Я все слушал, как они говорят, в пол уха, постоянно следя взглядом за Кариной. Да, мы поговорили, и вроде она здесь, со мной, но я чувствую, что она где-то далеко. Она смотрит на меня, а я не вижу той искры, что была в её глазах раньше. Она винит меня, я это чувствую. Девушка не говорит об этом, пытаясь делать вид, что все хорошо, насколько это возможно, но я чувствую. Этот взгляд, полный боли, и грусти… какой-то тусклый и безжизненный. И что мне с этим делать, понять бы. У неё сдают нервы, это понятно, мало кто выдержал бы все то, что пережила эта девочка, как будто еще одну жизнь прожила к своим 22. Все вокруг твердят, что мы справимся, что все наладится. А я не знаю, не могу сказать так уверенно. Потому что вижу её взгляд, чувствую, как её внутренний мир поменялся, она поменялась. И чувствую, что скоро сам сорвусь. Наверное, все же, должно пройти время. Время лечит, это я точно знаю. И нужно просто подождать, дать ей время прийти в себя, и самому собрать себя в цельную картинку.       На следующий день я все же решил поговорить с Кариной о своей маме. Предвкушая, что разговор будет тяжелым и сложным, я принес огромный букет её любимых цветов и круассаны с шоколадом, надеялся, что она не выгонит меня в шею, после моих попыток примирить их с мамой. — Ты что-то сказать хочешь или спросить? — девушка с удовольствием ела теплый круассан, запивая латте. — Ты слишком хорошо меня знаешь. — усмехнулся я, присаживаясь рядом. — Не думаю, что можно знать любимого человека слишком хорошо. — девушка улыбнулась и откусила кусочек выпечки. — Да, ты права, я хотел поговорить с тобой. И спросить. Но для начала поговорить. — Я слушаю. — сделав глоток латте, она внимательно посмотрела на меня. — Мама… спрашивала вчера… точнее, сказала, что хотела бы приехать. — я мялся, как подросток, боясь её реакции. — Приехать сюда? — девушка опустила руку, которую поднесла, чтоб сделать еще глоток. — Да. Но я сказал, что сначала должен поговорить с тобой, а потом уже… — Карина потупила взгляд, растерянно смотря на свои руки, а потом поставила чашку на тумбочку и подняла на меня свой взгляд. — Зачем? — тихо проговорила она, и я понял, что это будет труднее, чем я думал. — Карин, она винит себя в том, что с тобой произошло, и ей очень плохо. — Послушай, Дамиано, я понимаю, она твоя мать, и ты её безумно любишь, и я не претендую… — Карина… — я хотел остановить её, но она перебила. — Я не имею права вмешиваться в ваши отношения. Ты её сын, она обожает тебя, а я чужой человек для нее, и это нормально. Но, видеться… после того, что произошло, после всего, что я услышала о себе… — она вздохнула, отворачиваясь к окну, часто моргая. — Я не уверенна, что смогу улыбаться… и делать вид, что все отлично. Я еще не готова к этому. — прикусив губу, она пыталась не заплакать, но за эти дни я уже выучил все её эмоции, которые предвещали слёзы. — Карин, она не виновата, пойми. Вспомни, сколько всего происходило за последние месяцы, сколько стрессов ты получила, как переживала. Это все накладывалось друг на друга, и твой организм не выдержал нагрузки. Не факт, что этого бы не случилось при следующей ссоре со мной или с Даниэлой. Так совпало. Да, все было сказано на эмоциях, слишком… жестко. Но она не хотела, чтобы все так закончилось. И очень сожалеет. Я не прошу начать общаться с ней, как будто ничего не произошло. Но я прошу хотя бы выслушать её. — девушка повернула голову и посмотрела на меня. — Ради меня, прошу. Просто поговорите. — взяв за руку свою девушку, я надеялся, что мне удалось убедить её, ну или хотя бы я на правильном пути. — Хорошо. — ответила она еле слышно. — Да? — я улыбнулся. — Да, хорошо. Думаю, ты прав, нам нужно поговорить. — вздохнув, Карина потянулась за латте, доедая круассан. — Я привезу её завтра утром. — я погладил её по волосам, оставляя легкий поцелуй на виске. — Похоже, ночка сегодня будет веселой… — улыбнулась блондинка. — Ну, не стоит. Тебе нужно спать и набираться сил. Ты была сегодня на осмотре? — я снял куртку, размещаясь поудобней возле ног девушки. — Да, и врачу звонила утром… — немного расслабившись, Карина уже более спокойно говорила со мной, отвечая на вопросы и реагируя на меня, что не могло не радовать.       Может, и правда, все наладится, и мы сможем выйти из этого кошмара, держась за руки…