Наша тайна — любовь

      Я сидела на кровати в своей любимой белой в цветочек пижаме, которую принес Дамиано, свесив босые ноги вниз, и ждала, когда он приедет со своей мамой. Мне и так сейчас не сладко, внутри постоянная тревога, какое-то жжение, а тут еще встреча с его мамой, от которой можно ждать чего угодно. Почему она решила поговорить со мной? О чем? Что я ей скажу? Господи, зачем все это? Если бы не Дамиано, вряд ли я бы согласилась на это. Но ради него, ради его спокойствия, я поговорю с ней. Правда, понятия не имею, о чем, но поговорю.             Медленно поднявшись и обув тапочки, я прошла в ванную, чтоб умыться. Темные круги под глазами, бледное, как стена, лицо, безжизненные и красные от слез глаза… мда, картина маслом. Красотка, ничего не скажешь. За эти дни я скинула килограмма 4, не меньше. Причесав волосы, собирая их в невысокий хвост, я нанесла немного консилера под глаза, чтоб скрыть круги и не выглядеть так жалко. Поправив пижаму, я вернулась обратно в комнату и залезла на кровать. В дверь постучали, и через секунду в проеме показался Дамиано с бумажным пакетом с круассанами и моим утренним латте. Увидев парня, я улыбнулась. — Доброе утро, малыш. — он поздоровался и подошел, поцеловал меня в лоб и губы, поставив пакет и кофе на тумбочку. — Привет. — прошептала я, чуть дольше обнимая его. — Доброе утро. — услышала я голос возле двери и медленно разжала руки, отпуская парня. Женщина стояла в проходе, не решаясь пройти дальше, держа в руках сумку. Стильная дорогая одежда, как для её возраста, аккуратно уложены волосы, легкий макияж — похоже, она выглядит намного лучше, чем я. Конечно, она же не потеряла ребенка 3 дня назад. — Доброе. — тихо ответила я, подняв глаза на Дами. — Мам, входи и закрой дверь. — парень обратился к матери, протягивая мне кофе. — Сахар уже положил. — мягко улыбнулся он. — Спасибо. — делая глоток, я почувствовала облегчение, кофеин немного приведет меня в чувства. — Сынок, ты, наверное, оставь нас, если Карина не против? — женщина посмотрела на меня, а потом на парня. — Все нормально? — Дамиано взглянул на меня, держа за руку. — Да-да, не переживай. — попробовав улыбнуться, я поняла, что это у меня получилось не очень, заметив обеспокоенное выражение лица брюнета. — Пойду поговорю с врачом. — он как-то не охотно вышел из палаты и, перед тем, как закрыть дверь, еще раз посмотрел на меня. — Как ты себя чувствуешь? — мама парня подошла ближе и, взяв стул, на котором всегда сидит вокалист, подвинула ближе к кровати. — Даже не знаю, что и ответить. — горько улыбнулась я. — Ты не против, если я присяду? — Нет, конечно. Присаживайтесь. — я правда не знала, как себя вести с ней и была более чем растеряна. — Спасибо. — она села на стул и, тяжело вздохнув, подняла на меня карие глаза, такие же, как у сына. — Карина, я решила, что нам нужно поговорить после всего, что случилось. И если ты не против, я бы хотела начать. — я кивнула, и она выпрямилась. — Поверь, решение прийти сюда далось мне не легко, если вспомнить наш последний разговор. Но… — она замялась, а голос стал звучать более мягко. — Я прекрасно понимаю, что во всем, что случилось, ты винишь меня, но хочу, чтоб ты знала. Несмотря на то, что я тогда сказала, я бы никогда, ни при каких обстоятельствах не пожелала зла невинному ребенку. Тем более… я понимаю тебя, как женщина женщину, это очень тяжело и невыносимо больно потерять ребенка, и пройти через такое я не пожелала бы и врагу. — я слушала её и не могла понять, что чувствую. Женщина говорила искренне, это не вызывало сомнений. Не думаю, что она бы решилась прийти сюда, если бы не жалела о случившемся. Не о сказанном нет, она об этом не жалеет. И её отношение ко мне не изменилось, и даже если я услышу обратное, вряд ли поверю. — Но вы все еще уверенны, что отцом ребенка был не Дамиано? — спокойно проговорила я, чувствуя, как противный ком подступает к горлу. — Не пойми меня неправильно, Карина, но… разве это уже имеет значение? — Для меня имеет. — тихо проговорила я, чувствуя, как слёзы щипают глаза, и я силой сдерживала их, чтоб не заплакать. Я не должна плакать перед ней. — Мы вчера говорили с Дами… и на эту тему тоже… — она вздохнула, потупив взгляд. — Мой сын уверен, что это был его ребенок, и я верю ему и не хочу больше об этом спорить. — немного громче ответила она, а мне подумалось, что очень выгодно сейчас занимать именно такую позицию, ведь ребенка больше нет, и если он был не от Дамиано, то и угрозой для его карьеры больше не является. — Понятно… — вздохнув, я отвела взгляд от женщины, которая, как и в первый день нашего знакомства, с интересом разглядывала меня. — Я не пришла просить прощения из жалости, Карина. Во мне нет такой черты. Но мне правда жаль, что все так произошло. Дамиано очень страдает, переживает из-за всего этого и за тебя переживает… мне больно смотреть на него. — она поднялась с кресла и обошла его, упираясь руками о спинку. — Я не знаю, что вам сказать, Синьора Давид. Во мне сейчас слишком много разных эмоций, и… Я, конечно, польщена, что вы пришли ко мне поговорить и, признаюсь, была очень удивлена, когда Дамиано сказал мне… — сев «по-турецки», я положила руки на ноги, уже более уверенно смотря на собеседницу. — Я понимаю, что ты хочешь сказать. — она улыбнулась. — Да, ты права… Я не могу сказать, что в восторге от всего, что происходит в жизни моего сына, понимая, что это определенно началось с твоим появлением в ней. Я совершенно не знаю тебя, как человека, и признаю, что было опрометчиво говорить все то, что я сказала, не узнав тебя лично, а веря слухам и статьям. Но что сказано, то сказано, Карина, и ты должна понять, что все мы тогда были на эмоциях. — она села обратно на стул, чуть наклоняясь ко мне. — Но я очень люблю своего сына и приму любой его выбор. — Вы же понимаете, что наши с вами отношения не смогут сразу стать дружескими, если вообще смогут. — я понимала её, но черт… её чрезмерная эмоциональность в тот день стоила мне ребенка. Я не могу в один момент все вычеркнуть из памяти, забыть и жить дальше, как ни в чем не бывало. — Конечно. Но если ты любишь Дамиано, а он уверяет, что любишь, то ты постараешься. И я постараюсь. И, хотя бы ради него, мы обе попытаемся все забыть и начать с чистого листа. — господи, да она шутит? С чистого листа? — Вы меня простите, Синьора Давид, но это слишком… — поставив кофе, который уже давно остыл, на тумбочку, я повернулась к женщине, посмотрев в упор. — Мне сложно вот так, как вы говорите, с чистого листа… после всего… — слёзы просто рвались наружу, но я глотала их, стараясь не подавать виду. — Да, наверное, Дамиано прав, вы не виноваты, головой я это понимаю, но чувствам, сердцу я не могу приказать так думать… Вы говорите, что не хотели, чтоб все так получилось, и я очень хочу верить в это, но, прошу, поймите и меня. Это был наш ребенок. Мой и вашего сына. Ваш внук. Мы с Дамиано прошли через многое, даже слишком многое, но мы знали, что станем родителями, что у нас будет малыш, наше продолжение, смысл жизни. Мы очень ждали его. — я больше не могла себя сдерживать и слёзы ручьем полились из глаз. — А потом, я услышала все… что вы думаете обо мне, кем считаете. И, поверьте, если бы Дамиано послушал вас, и оставил меня одну, у меня все равно был бы мой малыш, который всегда бы любил меня и был рядом. Но сейчас его нет, понимаете? — я всхлипнула, вытирая мокрые дорожки на щеках. — Карина… — прошептала она, но я хотела сказать то, о чем думала. — И я не могу начать все с чистого листа, извините. Ради Дамиано я готова на все, я буду с вами любезна, конечно, мы будем общаться, но я не готова к… чистому листу. Может быть позже, когда все раны затянутся, и я смогу хотя бы дышать без боли, потому что сейчас даже это доставляет мне невыносимую боль. Может быть, пройдет время, и я смирюсь… Но не сейчас. Простите меня. За все простите. — я закрыла руками лицо, стараясь плакать не так громко, но получалось совсем наоборот. Женщина поднялась с кресла и подошла к мне ближе. — Я тоже не хотела, чтоб все так вышло, но уже ничего не могу сделать… — Я понимаю, Карина, милая, я понимаю…- женщина села рядом на кровать, подняв руку, чтоб обнять меня, но когда я подняла на неё глаза, опустила её, понимая, что мне будет только больнее от её утешающего жеста. Вытерев слёзы, я выпрямилась. — Что случилось? — голос парня раздался у двери, и мы обе повернулись. — Все хорошо, Дами. — я улыбнулась брюнету, а женщина поднялась с кровати и подошла ближе к сыну. — Не переживай, милый, все нормально. Спасибо, Карина, что выслушала. Это важно не только для моего сына, но и для меня. — женщина улыбнулась мне, взяв в руку свою сумку, направляясь к двери. — Я отвезу тебя. — предложил Дамиано. — Нет-нет, не стоит. Я вызову такси. — ответила она, и еще раз повернулась ко мне. — До свидания, Карина. Поправляйся. Думаю, мы еще увидимся до вашего возвращения домой… — Спасибо. — только и смогла ответить я. — Я проведу маму и вернусь, ладно? — Дамиано встревожено посмотрел мне в глаза и, выйдя в коридор, закрыл за собой дверь, а я упала на кровать, уткнувшись лицом в подушку, опять заплакала. — Не совсем понимаю, зачем она приходила, если честно. — Даниэла стояла позади меня и расчесывала мои волосы, аккуратно заплетая их в косу, а я сидела на кровати и молчала, полностью погрузившись в свои мысли. — Не думаю, что это был акт вежливости. — продолжала сестра. — А я не думаю, что она приходила просто, чтоб угодить сыну. Дамиано сказал, что она сама предложила приехать ко мне, ему бы такое даже в голову не пришло. — наконец-то я отреагировала на девушку, которая уже десять минут вслух размышляет на тему визита мамы парня. — Хочешь сказать, она сожалеет? — Да. Думаю, да. В конце концов, она же не изверг какой-то. Представь себе, какого это, понимать, что стала причиной гибели своего неродившегося внука? — я вздохнула и выпрямила спину, садясь более ровно. — Она поменяла свое мнение об отце ребенка? — взяв с тумбочки черную резинку для волос, девушка завязала их и положила тугую косу мне на плечо. — Ну, по крайней мере, она так сказала. Откуда я могу знать, что творится у нее в голове. Мы поговорили, главное, чтоб Дамиано был доволен. — я встала с кровати и направилась в ванную, закрывая за собой дверь. Включив воду, упираясь об раковину и подняв глаза, я посмотрела на себя в зеркало. Интересно, сколько должно пройти времени, чтоб стало немного легче? Сколько еще я буду просыпаться утром, не желая открывать глаза? Или, может, я действительно принимаю все слишком близко к сердцу? И нужно заставить себя как-то забыть, смириться, жить дальше. Стало все настолько безразлично, что мне самой страшно. Я вроде говорю, отвечаю на вопросы, реагирую на людей, но внутри все кричит до хрипоты в голосе: «Оставьте меня в покое!». Я знаю, что так нельзя, что все эти люди переживают за меня, мама звонит чуть ли не каждых два часа, с расспросами, как я себя чувствую. Даниэла проводит со мной почти весь день, как и Дамиано. Он устал. Я вижу, что он устал. И не знаю, на долго ли его еще хватит. Но не могу по-другому. Никто и никогда не поймет того, что я чувствую, если сам не прошел через это. Мне нужна тишина, я хочу спрятаться подальше от всех, закрыться в свою скорлупу и приходить в себя, но в тишине, без всей этой суеты вокруг. — Карина, ты меня слышишь? Все в порядке? — голос сестры выдернул меня из моих мыслей, возвращая в реальность. — Да… Да. Все нормально. Сейчас выйду. — вот об этом я говорю. Мне не дают даже в ванной побыть одной на пару минут дольше положенного. Выключив воду, я открыла дверь и, выйдя из ванной, взобралась на кровать. Дамиано       Вечером, вернувшись домой от Карины, я застал родителей в гостиной за бурным обсуждением чего-то, видимо, очень важного, потому что, когда я вошел, они оба замолчали. — Я помешал? — снимая кроссовки, я прошел в гостиную, бросив свою кепку на диван. — Нет, сынок, все нормально. — мама посмотрела на меня, а потом на отца. — О чем спорите? — присев на диван, я взглянул на родителей. — Да, все хорошо, сын. — отец провел рукой по волосам, делая такой же жест, как и я, когда нервничаю. — Ну да, конечно. — я опять смерил их взглядом и поднялся со своего места. — Ладно. Раз все хорошо, то я пойду спать. Устал, как собака. — Дамиано, а ужинать? Я приготовила… — мама резко повернулась ко мне. — Я с Кариной поужинал в больнице. — забрав с дивана кепку, я направился к лестнице. — Как в больнице? Какая может быть еда в больнице, Дамиано? — она не унималась, перегораживая мне путь. — Мам, я принес ужин из ресторана, и мы с Кариной нормально поели, успокойся. — потерев переносицу, я прикрыл глаза, чувствуя, как усталость одолевает меня. — Как она? — папа все так же стоял на своем месте. — Ну… не очень хорошо, если честно. Но, я надеюсь, что скоро все начнет хоть как-то налаживаться. — я сказал правду, ведь физическое состояние девушки улучшилось, а вот моральное… было слишком плачевно. И хоть она старалась изо всех сил не показывать мне этого, я все равно видел, насколько ей плохо. И самое ужасное, что я ничем не мог ей помочь. — Тебе не стоило позволять маме ехать к ней. — теперь я понял, о чем спорили родители, пока я не вернулся. — Мама сама предложила, а я спросил мнения Карины, и она согласилась. — повернувшись к отцу, я сделал шаг вперед, и мама, оказавшись за моей спиной, как мне показалось, спряталась. — Конечно согласилась, как она могла отказать тебе? Как бы это выглядело? Но тебе не стоило к ней ездить, дорогая. У девочки шок, травма. Она во всем винит тебя, да и вообще, наверное, проклинает тот день, когда её нога ступила на порог нашего дома. И вместо того, чтоб дать ей время прийти в себя, ты пошла к ней с разговором, чтобы очистить свою совесть. — папа почему-то злился, и я не до конца понимал причину. — Но Дамиано ведь спросил её, я бы сама… — Да какая разница, что сказал Дамиано? Ты взрослая женщина, сама не понимаешь? — отец строго посмотрел на нее. — Пап, а в чем дело? Они нормально поговорили, вроде… или нет? — повернувшись к маме, я уставился на нее, ожидая хоть какого-то объяснения. — Да, мы нормально поговорили. Она сказала, правда, что не готова идти на примирение, но я все понимаю, сынок. Девочке сейчас тяжело. — вздохнула мама. — Ну конечно понимаешь. И ты вздохнула с облегчением, поставив галочку, что сделала первый шаг. — папа чуть громче обратился к своей жене. — Отец, я не понимаю… — Я хочу, Дамиано… — мужчина вздохнул и провел рукой по волосам, повернулся к нам спиной, а потом тяжело вздохнул и посмотрел на меня. — Я хочу, сынок, чтоб в этой семье был покой. Я очень хотел, чтоб ты нашел женщину, которую по-настоящему полюбишь и с которой захочешь связать свою жизнь, как когда-то я. — он опять взглянул на маму. — Которая станет для тебя опорой, поддержкой. Будет любить и уважать тебя. — папа громко выпустил воздух из легких и, подойдя ближе, положил руку мне на плечо. — Мне не нужны опровержения всех этих статей, слухов и всего прочего. Я просто видел, как ты на нее смотришь, и как светились твои глаза, когда ты говорил о ней. Этого для меня было достаточно, чтобы понять, что ты нашел такую девушку. — от его слов мне стало не по себе. Мама хотела что-то сказать, но отец перебил ее и продолжил — И поэтому! Мне очень жаль, что теперь эта девушка будет считать нас врагами. И если, дай Бог, вы станете семьей, у вас появятся дети, нам с тобой, дорогая, придется хорошо постараться, чтоб быть ближе, да и вообще быть в их жизни. Уже не ей постараться понравится тебе, а наоборот! — всегда спокойный папа сегодня был зол, как никогда. — Я что-то не пойму, ты меня во всем винишь? — наконец, мама пришла в себя и вышла из-за моей спины, скрещивая руки на груди. — Да. Именно! Я виню тебя, но и себя, что вовремя не вмешался и не заставил тебя замолчать. Она бы внука нам родила, у нас был бы внук! — очень громко сказал он, от чего мама подскочила, а я подошел ближе, всматриваясь в лицо своего отца. — Мне очень жаль, сынок… Мне правда, очень жаль… — Я знаю, пап. — сделав еще шаг, я обнял отца, похлопав его по спине. — И я очень благодарен тебе за поддержку. Спасибо. — прошептав, я отстранился, взглянул на маму и, обойдя её, вышел из гостиной, перепрыгивая через ступеньки, вбежал в свою комнату, плотно закрыв за собой дверь.       Лежа на кровати и смотря в потолок, я опять не мог уснуть. Мне не спится, когда её нет рядом. Конечно, из-за гастролей, я уже привык к постоянному недосыпу, но последние несколько месяцев, когда Карина была почти всегда рядом, я привык к её теплому телу у себя в постели, в своих объятиях, и сейчас мне ужасно этого не хватает. Она отдалилась от меня, я чувствую это, вижу. Но сейчас, будучи наедине с самим собой, я боюсь признаться себе в том, что это не вызывает у меня паники или какого-то особого переживания. И я не понимаю, почему? Ведь я люблю её, очень люблю. И хочу, чтобы мы были вместе, но почему-то еще больше я понимаю, что ей нужно побыть одной. Успокоиться, привести в порядок мысли, чувства. Она не смеет просить, не смеет сказать это прямо, но я настолько хорошо знаю её, что могу прочитать все это по её глазам, и ей не нужны слова. Она устала. Как и я. Мне очень страшно от вопроса, который постоянно всплывает у меня в голове: Что же будет с нами дальше?       Страшно от того, что я не знаю однозначного ответа, ведь его не могу дать я один. Мы должны отвечать вместе, а не поотдельности. Черт, голова опять взрывается от мыслей. Нужно постараться уснуть, а завтра поговорить с Кариной о Германии. Возможно, нам всего лишь нужно сменить обстановку и побыть вдвоем, чтоб забыть этот кошмар и двигаться дальше.       Подъехав к больнице, я еще долго сидел в машине, собираясь с мыслями. Поспать удалось всего несколько часов, но и на этом спасибо. В последние годы сон для меня роскошь, так что пару часов, это даже больше, чем мне нужно. Надо поговорить с врачом и спросить, когда он сможет выписать Карину, и все спланировать. Вернемся домой, быстро соберем вещи и свалим из этой страны к чертовой матери, хотя бы на какое-то время. По словам Томаса, все потихоньку возвращается на круги своя. О статьях вспоминают не так часто, хотя о Дамиано Давиде говорят почти в каждой музыкальной передаче, на каждом музыкальном канале. Шакалы никак не могут насытиться, мать их. Так что поездка в Германию пришлась в самый раз, спасибо продюсеру, он сдержал свое слово и помогает разгрести все то дерьмо, которое свалилось на меня в последнее время.       Дождь монотонно барабанил по лобовому стеклу, а тучи полностью затянули небо. Погода отображала мое внутреннее состояние лучше, чем когда-либо. И, наверное, я бы сейчас не смог спеть на сцене ни одной песни, если бы у нас были концерты. Но их нет. И черт его знает, когда мы опять сможем гастролировать, сколько потребуется времени, чтобы замять все эти скандалы, а люди забыли негатив, который был направлен в мою сторону, и опять начали приглашать в свои города. Чертов Конти, сука, ни дня не проходит, чтоб я не проклинал его. Носит же земля таких уродов.       Томас сказал, что он ищет Карину, и не раз видел его горилл возле нашего дома. Но так как девушка сменила номер, заодно и телефон, по которому он мог вычислить её место нахождение, а о нашей поездке не знал никто, кроме ребят и Тотти, то, видимо, его старания не увенчались успехом. Да и уехали мы ранним утром, так что в этой ситуации радует хотя бы одно, что Конти не в курсе, где мы, и не сможет доставать Карину своими звонками и визитами. Взяв с сидения два латте и пакет с круассанами, которые девушка обожает, натянув капюшон толстовки, я наконец-то выбрался из машины и направился к зданию больницы.       Постучав в дверь, я аккуратно открыл её и замер. Блондинка стояла у распахнутого настежь окна, и дождь заливал подоконник. Волосы, лицо и верхняя часть пижамы Карины были мокрыми насквозь, а она стояла с закрытыми глазами, как будто и не чувствовала холода. — Что ж ты творишь… — подскочив к девушке, положив кофе и пакет на постель, я за плечи оттащил её от окна. — Ты что делаешь? Тебе воспаления легких ко всему не хватало? Совсем с ума сошла? — закрывая окно, я посматривал на Карину, которая молча смотрела на меня без единой эмоции, а вода с её волос и одежды стекала на пол, и меня как будто током прошибло. Что она собиралась сделать? Мы на пятом этаже, нахрена она открыла окно? Мороз прошелся по спине от собственных мыслей, и, схватив блондинку на руки, открыв ногой дверь в ванную, я поставил её в душевую и включил горячую воду. Она дрожала, но продолжала молчать, и я не понимал, то ли её лицо мокрое от слез, то ли от дождя, но молчание вводило меня в ступор. Сняв с Карины пижаму и белье, подставляя её тело под струи горячей воды, я закрыл дверцу душевой, и сполз на пол, обхватывая руками голову. Что с ней происходит? И как вытащить её из этого состояния, и самое главное, самому не сойти с ума? Через мгновение я услышал всхлипы девушки и повернулся, увидел, как она сидит на полу кабинки, прислонившись спиной к стеклу, где сидел я. Получилось, что мы упираемся спинами друг в друга, только нас разделяет стекло. Как-то очень символично, как по мне. Поднявшись, я взял большое темно-синее полотенце и, открыв дверцу, укутал в него девушку, поднимая с пола. Она продолжала дрожать и всхлипывать, смотря на меня, пока я вытирал её. — Ты прыгнуть собиралась? — прошептал я, не в силах поднять на нее глаза. — Что? — она как будто только что пришла в себя. — Я спрашиваю, ты хотела прыгнуть? — схватив блондинку за плечи, я с силой сжал их, посмотрев ей прямо в глаза. — Н. Нет, с чего ты взял? — Если ты… — встряхнув девушку, от чего она охнула, широко распахнув глаза, я опять отвел взгляд. — Если ты задумала что-то, Карина, то я не знаю… — я был зол. Очень. Мне все же казалось, что она не просто так открыла окно. Зачем это делать? В дождь? Черт! — Я ничего не задумала… я не хотела… — девушка испугано смотрела на меня, а потом потянулась руками и прислонилась к моей груди, тяжело вздыхая. — Хорошо, что не хотела. — выдохнув, я закутал её в полотенце посильнее, обнимая и крепче прижимая к себе. — Я не могу, Дамиано… — Что не можешь? — куча мыслей за этих пару секунд пронеслись у меня в голове, и ни одной хорошей. — Мне кажется, я с ума схожу. Я постоянно думаю обо всем, что произошло с нами, не в силах избавиться от этих мыслей. Это просто вытряхивает из меня все силы. — слыша только её голос и обнимая девушку, я старался подобрать слова, придумать что-то, что сможет её успокоить и заставить взглянуть на все по-другому, но у меня ничего не получалось. Все слова как будто застряли где-то в горле. — Малыш, я думаю, тебе нужно прислушаться к врачу и начать принимать те препараты, которые он прописал. — она только вздохнула, крепче прижимаясь ко мне. — Согрелась? — прошептал я, чувствуя, как она немного расслабилась. — Да, спасибо. Принесешь мне сухую одежду? — отстранившись, девушка посмотрела на меня. — Конечно. — слегка улыбнувшись, я вышел из ванной, оставив её одну. Карина              Переодевшись и выпив кофе, мы сидели на кровати друг напротив друга и молча смотрели в глаза, как будто решаясь на что-то. — Скажи мне честно, зачем ты открыла окно? — парень не сдавался, считая, что я собиралась покончить с жизнью. — Хотела подышать воздухом. Меня же на улицу не пускают. — спокойно ответила я. — Подышать. Воздухом. Когда на улице стена дождя, да? — он с подозрением смотрел на меня, прищуривая глаза. — Дамиано, я не собиралась прыгать вниз, успокойся. — вздохнула я, поправляя еще влажные волосы. — Если бы собиралась, то выбрала бы для этого более подходящее время. — уже тише проговорила я, опуская глаза. — Что? Что ты сказала? — он нахмурился. — Господи, да я шучу. Какого черта мне заканчивать жизнь самоубийством утром, зная, что ты вот-вот появишься? Чисто по логике, я бы взобралась на карниз ночью, чтоб уж наверняка. — вспылила я. — Блять, да ты сумасшедшая! — брюнет резко подскочил с кровати и провел рукой по волосам. — Давид, я шучу, понимаешь? — улыбаясь, я наблюдала за его реакцией. — Твои шутки нихрена не смешные, учитывая… — он замолчал и отвернулся. — Что учитывая? Договаривай. — Учитывая, что ты уже думала об этом. И не раз! — парень повернулся ко мне и опять сел на кровать рядом. — Я не собираюсь убиваться, Дами. Успокойся, ладно? Я не хотела тебя пугать, просто захотелось… Я не знаю, какая разница, я не могу объяснить. — теперь уже злиться начинала я. — Карина, я хочу поговорить с тобой. — а вот это уже настораживало. — О чем? — В общем… — он опять поднялся и обошел кровать, взялся руками за спинку. — Тотти предложил мне, пока все не затихнет в Риме, дать несколько концертов в Германии. Тем более, что мы там не раз выступали. — я молча слушала его, а внутри как будто все опускалось. — Я собираюсь сегодня поговорить с врачом и узнать, когда тебя могут выписывать, чтоб мы могли собраться… — Мы? — я сказала это вслух? — Ну да, мы. А ты думала, я оставлю тебя здесь? Или дома с твоим чокнутым муженьком? — парень был напряжен, и я бы очень хотела понять причину этого. — Бывшим муженьком. — уточнила я. — Официально, нет. — Мы опять возвращаемся к этому вопросу? — вздохнув, откинувшись на подушку, я закрыла глаза. — Нет. Но я прошу, когда мы вернемся домой, отдай документы адвокату, пусть запустит бракоразводный процесс. — Давид смотрел на меня, надеясь, что я не буду возражать в этом вопросе. — Да, конечно. Если ты помнишь, я уже подписала их. — опустив взгляд, я вспомнила тот вечер, когда он заставил меня подписать бумаги на развод, после чего я оказалась в больнице. Еще со своим малышом. — Я хочу услышать твои мысли по поводу Германии, Карина. — когда он понижал голос, это вызывало мурашки по всему телу. — Я… должна подумать, Дамиано. — тихо проговорила я, поднимая свои глаза, но, встретившись с его недоуменным взглядом, мне стало не по себе. — В смысле, подумать? О чем подумать? — парень уставился на меня, хмуря брови, сильнее сжимая руками спинку кровати. — Я не уверена, что мне стоит ехать с тобой… — мои слова повергли его в шок, и несколько секунд он просто молчал, смотря мне прямо в глаза. Но я не могла врать, не могла согласиться поехать с ним, потому что не была уверена, что так будет лучше для нас двоих. А скорее, наоборот. — Пожалуйста, позволь мне все обдумать. — нарушив угнетающую тишину, я обратилась к парню. — Хорошо. Думай. — ответил он, отвернувшись к окну. И опять эта тишина, которая просто звенела в ушах. — Дамиано… — Не буду тебе мешать, Карина. — резко повернувшись, он схватил с кресла свою куртку и вышел из палаты, громко хлопнув дверью.