Наша тайна — любовь

Дамиано       Утром, когда Томас привез результаты экспертизы, Летиция позвонила своему другу, и через час он уже был у нас в квартире, общаясь с Кариной за закрытыми дверьми. Это меня немного напрягало, но Летиция сказала, что знает его больше 20 лет и ему можно доверять. Да уж, конечно. Сидя на кухне за ноутом, я читал про этот препарат, который вместо нейролептика пила девушка, и волосы вставали дыбом. Обхватив голову руками, я сильно сжал их, простонав от ужаса и безысходности. — Ну что ж, давайте поговорим? — доктор вошел на кухню вместе с Летицией, и та предложила ему сесть за стол, включая кофе-машину. — То, в каком она сейчас состоянии, типичная реакция на дофамин. Вы правильно засомневались, она пила не Рисполент, он не вызывает таких побочных действий. — вздохнул врач, снимая очки и потирая переносицу. — Ну как-то сложно было не засомневаться, когда из человека, которого беспокоили только странные сны, она превратилась в овощ, который вообще ни на что не реагирует. — съязвил я, понимая, что он-то ни в чем не виноват, но мои нервы уже тоже были на пределе. — Дамиано! — Летиция посмотрела на меня, погладив по плечу. — Сделать тебе кофе? — обратилась она, и я кивнул. — Меня интересует один единственный вопрос, как её вытащить из этого состояния и вернуть к нормальной жизни. И вообще … возможно ли это? — от последних слов у меня прошлись мурашки по телу, но, сжав руки в кулаки, я смотрел на врача, ожидая его ответа, как приговора. — Ну, выводить будем медленно и аккуратно. Мне нужно знать, сколько таблеток она выпила и дозировку. — сказал он, принимая из рук Летиции чашку с кофе, а я быстро нашел листок с назначением от Калисты и положил перед ним на стол. Подсчитав, сколько дней Карина пила таблетки, врач рассчитал дозу, которую она приняла. — Немало… — вздохнул он и посмотрел на Летицию, а потом на меня. — Еще неделька, и я бы уже ничего не смог сделать. — В каком смысле? — женщина подала мне чашку, уставившись на своего друга. — У здорового человека дофамин определяет состояние бодрости, активности, творчества, ясности сознания, внимания, быстроты мышления, но при психических отклонениях после приема этого препарата больной будет выглядеть в большей или меньшей степени заторможенным, вялым, сонливым, эмоционально уплощенным. Если прием продолжать длительное время, в головном мозге происходят необратимые изменения, а пациент из спокойного и безэмоционального превращается в агрессивного, нередко с эпилептическими припадками. В итоге госпитализация неизбежна, и… — Проще говоря, она бы окончательно сошла с ума, и вылечить её было бы уже невозможно? — решил подытожить я. — Ну, грубо говоря, да. — Господи… — простонала Летиция, а я поднялся с кресла, проведя рукой по волосам. — Ладно. Давайте перейдем к вопросу о лечении. Вы можете что-то сделать? — с меня хватит нытья и слёз, мне нужно знать конкретно, что он будет делать и как будет вытаскивать девушку из этого ада. — Я бы рекомендовал вам положить её к нам. Сначала нужно вывести дофамин из её крови капельницами, параллельно добавляя новый препарат, который уже будет лечить психоз… хотя, в её случае, это уже не назовешь психозом. — Летиция напряглась, посмотрев на меня, и я сел обратно за стол. — А если обеспечить ей уход дома? Нанять медсестру, которая будет делать эти капельницы, уколы, все что угодно. Я оплачу любые расходы, все, что скажете… — вздохнул я, с надеждой посмотрев на мужчину. — Поймите, если она начнет отходить у вас… Я обещал ей, и когда она поймет, где находится… — Я понял, к психозу добавится новое эмоциональное потрясение. — закончил врач, вытащив из сумки листок и ручку. — Ну давайте попробуем, раз такое дело… — мужчина начал писать, иногда поднимая голову, о чем-то задумавшись.       Через час, когда ушел доктор, я зашел к Карине. Девушка не спала, а сидела у самого изголовья кровати, прислонившись головой к стеклу, наблюдая за утренним Римом. Сегодня было пасмурно, и погода за окном соответствовала моему состоянию. — Малыш, мне нужно уйти ненадолго. С тобой мама побудет. Карин? — девушка выглядела усталой, измученой, хоть и спала целыми днями, а когда бодрствовала, то смотрела в одну точку. — Карин, посмотри на меня. — я сел рядом с ней, коснувшись её подбородка, поворачивая лицом к себе. — Ты слышишь меня? — спросил я, смотря в синие глаза блондинки. — Да. — тихо ответила она. — Я помогу тебе, малыш, потерпи еще немного… — я знал, что она не понимает меня, её глаза бегали по моему лицу, и она даже немного нахмурилась, а потом опять отвернулась к окну. Но когда я хотел встать, она схватила меня за руку и опять посмотрела снизу-вверх. — Не уходи… — так же тихо произнесла девушка, подтягивая мою руку к своим губам, целуя раскрытую ладонь, от чего мурашки прошлись по телу, а сердцебиение участилось, и я сел рядом. — Он вчера ударил меня опять… — сказала Карина, и мне опять стало не по себе. Она ничего не помнит и не понимает, но какие-то вспышки в её голове выдают ей страшные картинки, связанные с Альберто. — Когда? — врач рекомендовал говорить с ней и не в коем случае не вырывать её из своего сознания. — Когда я вернулась с работы. Ты улетел, а я захотела немного прогуляться и опоздала… Мне так не хотелось домой, после твоих объятий… — вздохнула она, опустив голову. — Я приняла душ и вернулась в комнату, чтоб взять расческу, а он… был таким злым… Сказал, что я стала не такой покорной, и он хочет вернуть все на свои места. — девушка говорила, а у меня дрожали руки. Я не был уверен, что хочу знать подробности того, как этот ублюдок избивал её, потому что ярость начинала застилать глаза, и мне хотелось убить его еще раз и еще раз. Но, понимая, что, видимо, этот момент запомнился больше, чем другие, я слушал. Не дышал и слушал. — Покорной? — переспросил я. — Да. Он часто хотел… меня, но я отказывала… — она подняла свой взгляд, смотря в упор. — А я должна была быть покорной и вести себя хорошо. Я ведь его жена. Но знаешь, я так часто мечтаю, что на его месте ты… — я с интересом слушал Карину, ведь она никогда ничего подобного мне не говорила. — Мечтала быть моей женой? — улыбнулся я. — Да. — грустно ответила девушка. — Только этого никогда не будет, я понимаю… — Почему, малыш? — нахмурился я. — Я для тебя временная. Все это временно и скоро закончится. — её слова ранили меня, ведь это её мысли в период, когда мы тайно встречались. И я не подозревал, что она была так пессимистически настроена по отношению ко мне. — И вчера, когда он ударил, а потом… бросил на кровать… мне было так больно, и я думала, что, если бы была твоей женой, ты бы никогда так не делал. — Милая… — в горле стоял противный ком, и я сжал руки в кулаки, стараясь не сорваться. — А когда все закончилось, и я лежала на краю кровати, подальше от него, то вспоминала, как ты обнимал меня, когда я оставалась у тебя… Мне так не хватает твоего тепла по ночам. И я не знаю, как я буду дальше, когда все закончится… — Карина, ничего не закончится. Я с тобой, очень тебя люблю, и мы будем вместе. Не думай о плохом, малыш. — девушка не плакала, а смотрела на меня широко открытыми глазами, пробивая насквозь взглядом синих глаз. Мне было трудно понять, что творится у нее внутри, а тем более, о чем она сейчас думает. И прав был врач, если бы она еще несколько дней вот так зарывалась в себя, переживая все те ужасные вещи заново, её было бы уже не вернуть. — Карин, я люблю тебя, слышишь? — еще раз повторил я, притягивая её к себе. — Я тоже тебя люблю. — прошептала она, прикасаясь своей щекой к моей. — Ничего не бойся, малыш. Все будет хорошо, мы всегда будем вместе. — погладив шелковистые волосы, я уложил блондинку в постель, укрывая одеялом. Оставив нежный поцелуй на её губах, я вышел из спальни, оставляя дверь приоткрытой.       Сев за руль, я долго обдумывал то, что хочу сделать, но разговор с Кариной убедил меня в правильности моего желания. Еще немного, и она бы навсегда осталась такой. Еще пару дней, и мы бы не спасли её душевного состояния, и всю оставшуюся жизнь девушка провела бы в психушке. — Сука! — ударив кулаком по рулю, я завел мотор и, вырулив с парковки, набрал Томаса. — Короче, ты или со мной, или я сам справлюсь. — прорычал я в трубку, когда друг начал меня отговаривать. — Я не собираюсь ждать чего-то, я достаточно ждал, 3 недели, блять, я ждал, что ей станет лучше. Еще немного, и дождался бы. Так что нихера ждать я больше не буду. — сбросив вызов, я швырнул телефон на соседнее сидение, сильнее нажимая на педаль газа, обгоняя машины…       Подъехав к офису Холдинга «Мегаполис», я припарковался и вышел из машины, решительно направился к центральному входу. — Дамиано! — кто-то окликнул меня, и я на секунду остановился, но увидев, что это Раджи, развернулся и пошел вперед, не обращая внимания на друга. — Да стой же ты, упрямый баран. — Томас схватил меня за плечо, но я вырвался, и зашагал к стеклянной двери. — Давид, блять! — Что? — резко повернувшись к гитаристу, я уставился на него. — Я с тобой. — уже спокойней сказал он, и мы оба вошли внутрь здания.       Воспользовавшись моим пропуском, мы поднялись на нужный этаж. Девушка на ресепшине узнала меня и без особых вопросов впустила в офис. Пройдя по длинному коридору, я вошел в приемную Карины. — Добрый день, Синьор Давид, а Синьоры Конти нет… — Я в курсе. — гаркнул я секретарше, уставившись на дверь адвоката. — Где он? — спросил я, подходя к двери, и девушка поднялась, понимая, что мой настрой совсем не дружелюбный. — Синьор Гаттаи в кабинете у Карины… — не договорила она, как я направился к двери напротив и с шумом распахнул её, увидев Гаттаи, который стоял возле стола Карины, листая какие-то бумаги. — Дамиано? — удивился он, а я, недолго думая, сделал несколько быстрых шагов и врезал ему по челюсти, от чего парень не удержал равновесия и упал на пол. — Дамиано! — крикнул друг. — Я вызываю охрану! — завопила секретарь. Встряхнув руку, которая больно заныла, я присел к адвокату и, схватив его за полы дорогущего пиджака, еще раз нанес удар по лицу. — Прекрати! — Томас, хотел оттащить меня от брюнета, но тот резко ретировался и нанес мне удар в ответ, разбивая губу, от чего я подался назад, чуть не свалив с ног друга, который еле меня удержал. — Синьор Гаттаи! Охрана уже идет! — кричала секретарша, а мы, тяжело дыша, оба поднялись на ноги, смотря друг на друга. — Не нужно охраны. — прохрипел он, держась за челюсть. — Я знал, что ты не просто так к ней привязался. Но никогда бы не подумал, что все настолько грязно. — сплюнув кровь, я смотрел на Гаттаи, прожигая его взглядом. — Выйди! — рявкнул он на секретаря, а я усмехнулся. — Примеряешь на себя роль большого босса? — О чем ты говоришь, Давид? — вытащив из кармана платок, парень вытер губу, кривясь от боли. — Ты отлично знаешь, о чем я говорю, ублюдок! Мало ей было в жизни проблем, один Альберто чего стоил, так ты решил подсуетиться? — кричал я, не обращая внимание на секретаршу, которая с испугом выбежала из кабинета, закрывая за собой дверь. — Ты спятил, что ли? Что ты несешь? Какого черта здесь происходит? — так же крикнул он, расставляя руки в стороны. — Успокойтесь оба, мать вашу! — наконец-то вмешался Томас, встав между нами. — Ты в курсе, что превратил её в сумасшедшую? Она не только тебя не узнала, сука, она кроме меня ни с кем не говорит! — я опять бросился на парня, но Раджи перегородил мне дорогу. — Я превратил? Да ты, видимо, совсем с катушек слетел со своей ревностью! — огрызнулся брюнет, отходя на шаг назад. — Где ты взял дофамин? У тебя было достаточно возможностей поменять таблетки, ведь ты так часто приходил и гулял с ней, что это вообще не составляло труда, да, Гаттаи? — его глаза округлились от услышанного, а руки опустились вдоль тела. Парень молчал пару секунд, уставившись на меня. — Какой нахрен дофамин? Я ничего не менял, придурок, что ты несешь? — проорал Гаттаи, и я наконец-то пришел в себя. — Синьор Гаттаи, присядьте. Мы вам сейчас все объясним. — холоднокровно произнес Томас, отодвигая для меня стул.       Полчаса Раджи рассказывал в подробностях, что мы узнали, и какие результаты дала экспертиза таблеток, которые были в пузырьке. Гаттаи внимательно слушал, не выдавая своих эмоций, а когда Томас закончил, закрыл лицо руками, тяжело вздыхая. — И вы решили, что это я подменил таблетки, чтоб упечь Карину в психушку и сесть в её кресло? — он смотрел то на меня, то на друга, хмурясь все больше. — Ну, больше некому, Гаттаи. Ты единственный посторонний человек, который был у меня в доме. — плюнув ему этой фразой, я откинулся на спинку стула, вытирая салфеткой губу. — Ну тогда ты чокнутый, Давид. Потому что я не могу занять пост генерального акционера, чисто юридически это невозможно. Для того, чтоб занять её место, нужно выкупить все 51% акций Холдинга. А ты представляешь, сколько это денег? Видимо нет. — я напрягся, сжав до боли зубы. — Синьор Гаттаи, если мы пойдем с нашими подозрениями и результатами экспертизы в полицию, в соответствующий отдел, вами серьезно заинтересуются органы, и все равно где-то что-то нароют. Так что… — Я не делал этого, не менял таблетки Карине, и тем более, не собирался свергать её с поста. Мне это не нужно. — более жестко ответил он на обвинения Томаса, наклоняясь вперед. — Тогда какого хера ты все время крутился возле нее? Какого хера приходил, когда меня не было? Гулял он с ней, блять. — стукнув рукой по столу, я поднялся, расхаживая взад-вперед. — Да потому что она мне нравится, идиот! Когда ты её бросил, я был рядом, я старался отвлечь её от мыслей о тебе, я помогал ей справиться с проблемами, которые на нее обрушились. Не ты был с ней, когда ей было тяжело и одиноко, а я. — я напрягся и, повернувшись, посмотрел на него. — И приходил я к ней, потому что волновался. Видел, как она тяжело переносит лечение, а тебя опять нет рядом, ты уехал петь свои песенки, оставив её одну! А ей даже погулять одной было сложно! — его слова подействовали, и я сейчас чувствовал себя абсолютным дерьмом. Чувство вины перед девушкой становилось все больше, каждый мой поступок со стороны выглядел эгоистично, и осознание того, что отчасти он прав, не давало мне спокойно вздохнуть. — Ты прав, Гаттаи. — тихо проговорил я, и Томас, закашлявшись, уставился на меня. Я думаю, сам адвокат не ожидал такого ответа. — Да, ты прав. Я не достоин её. И не я был с ней, когда ей нужна была поддержка и помощь. Не я гулял с ней, когда ей это было так нужно. Но зато я в её сердце. А она в моем. Может, я и не заслуживаю этой женщины, но я до безумия люблю её. И порву за неё любого, кто попытается навредить ей, понял? Плевать мне на все, кроме неё. И если не ты подменил таблетки, то кто? — облокотившись на стол, я чуть наклонился вперед, сверля его взглядом. — Мы в тупике, брат… — протянул Томас. — Остается один вариант — врач Карины. — ответил Гаттаи и откинулся на спинку кресла. — Мы не можем ничего ей предъявить и никак не докажем, что это её рук дело. — сказал друг, скрестив руки на груди. — А если нажать? — адвокат сделал тот же жест, смотря на меня, а мы с Томасом переглянулись. — В клинику к ней нельзя, потом все газеты будут писать о том, как Дамиано Давид и Томас Раджи шантажируют врача психиатрической больницы. — ухмыльнулся Томас. — Надо выяснить, где она живет. — вздохнул я, мечтая, чтоб этот детектив закончился. — Это я беру на себя. — Гаттаи поднялся и, сняв трубку, вызвал начальника охраны. — Как что-то узнаешь, набери. Я к Карине. — буркнул я, направляясь к двери. — А извиниться не хочешь, за то, что рожу мне разбил просто так? — крикнул адвокат нам вслед. — Я давно об этом мечтал, просто случай подвернулся. — не оборачиваясь, ответил я и вышел из кабинета, улыбнувшись секретарю, почувствовав боль в губе. — Я хочу помыться. — убрав руку, девушка погладила свои волосы. — В душ? — спросил я, и она кивнула. — Идем. — поднявшись, я подхватил её на руки и, как ребенка, понес в ванную.       Открыв теплую воду, я аккуратно стянул с Карины пижаму и помог зайти в кабинку. Вода поливала её хрупкое тело, смывая сегодняшний день. Блондинка подняла голову вверх, подставив лицо теплым струям, закрывая глаза. Взяв мягкую мочалку и вылив на нее немного геля, я залез к девушке под душ и медленно намыливал её тело, пока она, не двигаясь, молча смотрела на меня. — Ты опять исхудала… — прошептал я, проводя мыльной рукой по её предплечью. — Опять? — нахмурилась она. — Да, когда я забрал тебя от Альберто, из-за нервов ты сильно похудела. — я решил не упоминать о ребенке, не зная, как она отреагирует. — Я тебе не нравлюсь такой? — в её глазах не было того огонька, который присутствовал раньше, и мне было не по себе от этого. Потухший, безжизненный взгляд, ни одной эмоции на лице, только безмятежность и какое-то пугающее спокойствие. — Ты мне всегда нравишься. Любой. — смыв с девушки пену, я взял с полки её шампунь, принимаясь за волосы. — Ммм… вкусно… — протянула она, вдыхая аромат шампуня. — Твой любимый. — улыбнулся я, промывая её копну водой.       Закончив с водными процедурами, высушив девушке волосы, я так же отнес ее в спальню и, надев на нее шелковые шортики и майку, уложил в нашу постель. И когда в комнате погас свет, а она свернулась калачиком ко мне спиной, я вспомнил её слова, сказанные утром. «Мне не хватает твоего тепла по ночам…» Прижавшись к ней, обхватив её рукой, я уткнулся носом в её плечо, вдыхая родной аромат. — Я люблю тебя… — прошептав, и не надеявшись на ответ, я закрыл глаза. — Я люблю тебя… — промурлыкала девушка, сильнее сжимая мою руку…       Жужжание телефона на тумбочке заставило меня проснуться, толком не уснув. — Алло… — сонно пробормотал я, не взглянув на дисплей, все так же обнимая Карину. — У меня есть адрес врачихи, дома она одна, муж уехал на какую-то конференцию, вернется завтра. Если говорить, то сегодня. — четко произнес Гаттаи, и я распахнул глаза. — Скинь адрес, я наберу Томаса. — тихо ответил я, слезая с кровати, пытаясь не разбудить девушку. — Хорошо. — адвокат сбросил звонок, и через пару секунд на мой номер пришло смс.       Подъехав к дому женщины, я остановился и выключил фары, а через минуту двери распахнулись, и в машину сели Раджи и Гаттаи. Я повернул голову к адвокату, закатив глаза. Как ни странно, на нем не было дорогущего костюма и галстука, а простая черная футболка и джинсы. — Что? Ты думал, я скину тебе адрес и буду сидеть ждать? — Было бы не плохо. — огрызнулся я, нервно барабаня пальцами по рулю. — Слушай, Давид, давай договоримся. Я здесь не для твоего удовольствия, а для того, чтоб выяснить, что и, главное, для чего сделала эта врачиха. Так может зароем на время топор войны, ради общих интересов? — Адвокат дело говорит. — вклинился Томас, словив на себе мой злобный взгляд. — Ладно. Давайте к делу. — буркнул я, поворачиваясь к парням.       Стоя у двери, я еще раз прокручивал речь, которую подготовил на случай, если врачиха не захочет меня впустить, но, нажав на звонок, и ответив кто пришел в столь поздний час, на мое удивление, двери открылись, а на пороге стояла Калиста. — Дамиано? Что-то случилось? — встревожено спросила она. — Да. Можно войти? Я не один. — ответил я, указывая на Томаса и Гаттаи, которые стояли позади меня. — Да, конечно, проходите. — женщина пропустила нас внутрь, а я чувствовал себя каким-то мафиози, блять. — Так что случилось? — пройдя в просторную гостиную, садясь на диван, я понял, что квартирка у врачихи что надо. — Карине совсем плохо, Синьора Сарто, и, наверное, вы правы, её надо положить к вам. — спокойно сказал я, наблюдая, как она моментально оживилась. — Хорошо, что вы решились на это, Дамиано. Я сейчас напишу направление… — женщина подошла к столу и, вытащив какой-то листок бумаги, села писать. — А еще напишите, как вы собирались свести Карину с ума дофамином, который дали ей вместо Рисполента. — врачиха замерла с ручкой в руках. — Интересно получается, Синьора Сарто. На упаковке таблеток Карины, которые вы ей дали в руки в моем присутствии, написано Рисполент. А таблетки внутри, красненькие, а не светло-голубые, оказались дофамином, который при её состоянии пить категорически нельзя. — продолжал я, и женщина медленно повернулась к нам, поднимаясь с кресла. — Я не понимаю, о чем вы говорите. И попрошу вас покинуть мой дом. — чуть жестче сказала она, но дыхание её участилось, а глаза бегали по комнате, что говорило только об одном — она нервничает, а значит, мы оказались правы. — А мы думаем, что вы прекрасно понимаете, о чем говорит Дамиано. — вмешался Гаттаи. — Я адвокат Карины Конти, и, поверьте, мне будет совсем не трудно составить обвинение против вас в суде на основании экспертизы таблеток и показаний Дамиано, отстоять его, посадить вас за покушение на жизнь человека, отобрав при этом лицензию. — он так же поднялся, встав прямо перед брюнеткой. — Или… — поднялся Томас, поправляя куртку. — Мы, например, можем навестить вашего мужа, который приедет завтра из командировки, забрав по дороге ваших детей из санатория, кажется, да? — он подошел ближе, так же встав перед женщиной, которая испуганно сглотнула, бегая глазами по нашим лицам. — Мы можем все что угодно, Синьора Сарто. Но больше всего, мы хотим узнать, зачем вы это сделали? И я даю вам слово, если вы расскажете всё, мы уйдем отсюда так же спокойно, как и пришли. — вклинился я, смотря на неё. — Я… поймите, у меня дети… — на глазах у женщины появились слёзы, и она вжалась в стул позади. — Вот ради них вы и расскажете всё. Немедленно! — рявкнул я. — Он… Он угрожал, что мои мальчики не доедут до санатория, и… Что муж может попасть в аварию, если я не сделаю, так, как он хочет… — заикаясь, начала врачиха, а я замер. — Кто он? — спросил Гаттаи, отходя чуть назад, давая женщине больше пространства. — Сначала ко мне приходил какой-то человек от него. Давал денег. Много. Но когда я отказалась категорически, пришел он, и… — она всхлипывала, смотря то на меня, то на Томаса. — Они разнесли мою машину, понимаете? Я испугалась за жизнь своих родных. — вцепившись в кресло, плакала брюнетка. — Кто к вам приходил? — вопрос оставался открытым, и я начинал злиться. — Я не хотела, чтоб все так вышло… но он угрожал, что убьет всю мою семью… — Кто он?! — проорал я, не в силах больше ждать. — Винсенте Мартино… — произнесла женщина, а мы втроем замерли на месте. Врачиха всхлипывала, вытирая слёзы, а мы не могли произнести ни слова. Никто из нас не решался. — Отец Карины? — наконец-то сказал я, пребывая в глубоком шоке от услышанного имени. — Я сама была в растерянности, когда поняла, но он был непреклонен. И во что бы то не стало хотел положить её в клинику. — продолжила она. — Зачем? — моему недоумению не было предела. — Я не знаю зачем. Но он хотел и настаивал, чтоб девушка была в полном неадеквате, и чем хуже, тем лучше. Я предлагала препарат полегче, чтоб её потом можно было вывести из этого состояния, умоляла не заставлять меня делать это, но он даже слушать не хотел. Угрожал, а когда я согласилась, бросил на стол конверт… — она полезла в ящик стола, вынимая оттуда вскрытый белый конверт. — Я таких денег в жизни в руках не держала… — всхлипнула она, а я сел на диван, прикрывая глаза. — Вы чуть не свели её с ума… Вы буквально превратили её в другого человека без эмоций, чувств, восприятия… практически лишили жизни и будущего… ей всего 22… — говорил я, медленно поднимаясь, но женщина только сильнее заплакала. — Вы же мать! Врач! — рявкнул я, почувствовав руку друга на своем плече. — Да, я мать, и я боялась за своих детей! — выкрикнула она. — С такими, как он, не шутят. Если он не пожалел собственную дочь, думаете он бы над моими детьми сжалился? — у меня в голове не укладывалось все то, что она говорила.       Больше не желая быть здесь ни минуты, я развернулся и вышел из квартиры, услышав шаги позади. Выйдя на улицу, я закрыл рот рукой, пытаясь совладать с собой. Меня чуть не вырвало, а тошнота противным комом стояла поперек горла. — Брат, ты как? — подбежал Томас, а через минуту из подъезда вышел Гаттаи, и я посмотрел на него. — Что скажешь, адвокат Карины Конти? — с издевкой спросил я. — Если бы я хоть что-то подозревал, я бы не дал ему это сделать, Дамиано. Так что не надо, я сам в шоке. — он провел рукой по волосам, так же, как делаю это я, от чего меня передернуло. — Он хотел сделать её невменяемой и стать официальным опекуном, представителем Карины в Холдинге и единственным обладателем всех акций. А это немыслимые деньги и необъятная власть. — почти шепотом произнес Гаттаи, обхватывая руками голову. — Травить родную дочь? Ради акций? Закрыть в психушке на всю оставшуюся жизнь, ради денег и власти? — недоумевал я, размахивая руками. Мне было тяжело дышать, как будто это меня предал родной отец, и я не представлял, как с этим справиться. — Мне нечего сказать, Давид. Я не знаю, что сказать… — вздохнул адвокат, закрывая лицо руками. По нему было видно, что он еще не пришел в себя после услышанного и был в таком же шоке, как и я. Его привязанность к Карине была огромной, я понял это. Возможно, он даже влюблен в неё, что меня дико коробило, но в силу случившегося, я решил не думать об этом сейчас и отложить эту тему. Когда Карине станет лучше и мы сможем поговорить с ней.       Разъехавшись в разные стороны, мы решили пока молчать о том, что услышали пол часа назад. Гаттаи поговорил с врачихой, убедив её молчать, а на вопросы Мартино отвечать, что все идет по плану. Летиции говорить тоже нельзя, она не выдержит такого удара. В общем, нам всем нужно было переварить информацию, и на холодную голову решать, что с ней делать дальше. Такого, как Мартино, голыми руками не возьмешь.       Крепко сжимая руль, набирая скорость, я слышал отголоски ударов своего сердца в ушах. Голова налилась свинцом и, как назло, у меня не получалось собрать все мысли воедино. Какого черта? Возможно ли такое вообще? Какие демоны двигали этим человеком в минуту, когда ему пришла эта идея? С каждой секундой сжимая пальцы все сильнее, я ощущал дикую ненависть и ярость. Хотелось сорваться с места и разнести этого человека в пух и прах. И впервые в жизни я поймал себя на мысли, что готов убить. При этом ни капли не сожалея. Это было за пределами моего понимания и восприятия. Как так? Она же его дочь… Родная дочь, из его плоти и крови… Я безумно любил своего, еще не родившегося, малыша и просто не представляю, каким нужно быть чудовищем, чтоб так поступать с родным ребенком. Подъехав к дому и припарковав машину, я вошел в лифт, чувствуя дикую усталость. Но о сне не было и речи, мыслей в голове было слишком много. Тихо войдя в спальню, я подошел к девушке и присел на корточки возле кровати с её стороны. Она так тихо спала, что я невольно прислушался к её дыханию. — Моя роднаяя… — убрав с её лица прядь волос, я погладил бархатную кожу, едва коснувшись губами щеки. — Моя милая… — шептал я, смотря на сонное лицо любимой. Чувства к ней забирали все негативные эмоции, с которыми я пришел домой. Нежность переполняла мое сердце, как только я смотрел на неё. На моего Ангела. Зайдя в гардеробную, я подошел к одному из ящиков и, открыв его, взял в руки красную коробочку. Положив коробочку на прикроватную тумбу возле Карины, я улыбнулся, погладив светлые волосы своего Ангела… — Спи, моя хорошая. Я рядом… — прошептав, я сел на пол возле девушки, слегка поглаживая костяшки её тонких пальчиков.