Запрещающие знаки

Уроки плавания проходили по утрам, когда удавалось совместить ночную смену в такси с дежурством лейтенанта Миши. Встречались на начинающей обретать лицо набережной и, перемахнув сложенные из кирпича невысокие парапеты, еще не оштукатуренные, спускались по травянистому склону к реке. Переодевшись в зарослях ивняка, выходили на каменистую отмель и окунались в прохладную по-утреннему воду. Прежде всего Женя объяснила ему правила безопасности. И в первый раз заставила твердо усвоить, если вдруг почувствует панику - всегда сможет встать на ноги; глубоко заходить ни к чему, воды - чуть выше пояса. Михаил Андреевич рассказывал ей, что детство его прошло в степях Казахстана, вдали от воды. Теперь же он заметно смущался и стремился поплыть как можно скорее (уж это всегда с новичками!), так что ей пришлось немало времени потратить на то, чтобы убедить его, насколько важна постановка дыхания. Если начать сразу учить ноги, но при этом плыть с высоко поднятой головой – человек, конечно, быстро начнет передвигаться в воде, а ноги при этом будут неверно работать - далеко от поверхности воды вглубину, там они почти бездействуют. А если не выработать привычку выдыхать в воду, начинаешь уворачиваться от брызг - это увеличивает нагрузку! - Вот уж не думал, что это целая наука, - вздохнул лейтенант, вынужденный с ней согласиться. После занятия некоторое время отдыхали на берегу, чтобы обсохнуть, и разговаривали. Даже на ты перешли во время таких разговоров. - А ты быстро научилась? - спросил как-то раз Миша, когда Женька, подтянув колени к груди, завернулась в полотенце почти целиком. - Пришлось. Чтобы желание загадать. - Как это? Женька протянула руку из-под полотенца: - Видишь, вон там на середине реки вода кажется темнее? Там течение сильное. Ледяное - ужас. Вот там раньше островок был, пока плотину не построили. А у нас во дворе был такой Юрка Попов, так он всем рассказывал, что если загадать там желание, оно исполнится. - Неужели вот так и исполнится? - Миша улыбнулся. - Так Юрка личным примером доказал. Он тогда прочитал "Остров сокровищ" и клад искал. Каждый день на этот остров плавал, вместо того, чтобы следить за козой, как ему велели. Как-то раз эта коза отвязалась и ушла со двора. Ребята за ним прибежали. Юрка, конечно, понимал, что ему влетит, ну, и пожелал: "Пропади он пропадом, этот клад, только бы Розка - это коза - нашлась!". Побежал домой - а коза ему навстречу! Представляешь! - оба они засмеялись. - Клад Юрка искать бросил, вместо этого он ходил потом с Розкой везде и всем про свое желание рассказывал. Пока кто-то из малышей, на остров не сунулся, чтобы пятерку за контрольную получить, и чуть не утоп. Юрку потом его папа выдрал, но он и сам болтать перестал. - А ты? Не испугалась? И чего пожелала? - Я загадала, чтобы отец поправился. Но потом пустили плотину, остров затопило, и отец умер, - сказала Женька, вставая. - Не помогло. - Расскажешь мне о нем, - просил Миша. И Женька рассказывала, пока после урока они бродили по городу. Как будто это вообще возможно правильно рассказать о том, кто был, есть и будет всегда образцом Человека. Рассказывала, каким от него пахло табаком, и как он потихоньку прокрадывался на кухню, когда возвращался с завода заполночь, стараясь никого не разбудить. Отца любили. По праздникам у них всегда собирались заводские. Заглядывали рабочие - просто поздравить, пожать руку, но мама всегда усаживала их за стол, пусть угощение было небогатым, для каждого находилась улыбка и доброе слово. Сотрудники техбюро играли с отцом в шахматы, приносили чертежи, когда он был нездоров или отдыхал дома, и расхаживали потом вместе с ним вокруг стола, дымили, ничего вокруг не замечая. Отец был очень занят, но всегда разрешал оставаться в комнате и слушать, о чем говорили взрослые. Вместе они выбирали книги. Отец научил ее водить и разбираться в в устройстве движка. В гараже он принадлежал только сам себе, безусловно, и Женька беззастенчиво пользовалась этим. Разъезжая по командировкам, он всегда присылал открытки или телеграммы, с каждой крупной станции, которую проезжал, рассказывал о ней. Это было интересно читать. С ним всегда было интересно. Просто он был лучше всех. Когда вошли во двор, со спортивной площадки, где были установлены турник и брусья, раздался свист: - Эй, Жека! - Там отирались несколько старшеклассников в трениках, от их группки отделился крепкий парень явно постарше и подошел, поигрывая кожаным футбольным мячом. - Наше вам! - Здорово. Чего не на работе? - спросила Женя. - Да, был у нас там енциндент в цехе... Мастер новый технологию слегка подрихтовал, там ножовкой прошелся, тут наждачкой... Ну, да это дело десятое, только я теперь на две недели выходной, ребят вот пока тренирую. Захар вообще на больничке прописался, слыхала? - Так к нему сходить надо. - Не надо к нему ходить. Он там злой весь валяется, забинтованный - во, - и новоявленный тренер пальцем провел по горлу, показывая насколько, - ругается из-под бинтов разными словами, потому что его выписывать не хотят - три дня уже лежит. - А то я не слыхала, какие он слова знает! - воскликнула Женька. - Ну, это вся Предзаводская слыхала! - в тон ей весело объявил он, в то же время с любопытством поглядывая на лейтенанта, с которым Женя не спешила их знакомить. - Я вот чего, Макарыч тебе просил передать, через пару недель машина в "Искру" пойдет. Едете с Наташкой на картошку, ставить вас в списки? - Наташка в спортивный лагерь едет, у нее сборы перед районными. На картошку - меня одну пиши. - Зачем же одну? Это уже совсем не дело, - вмешался Миша. - Я могу помочь. - Тебе-то это зачем? - хмыкнула Женька, - Делать нечего? - Вот товарищ очень правильно говорит! Пока ты там одна провозишься - а весь завод ждать будет! - И, повернувшись к Михаилу, футболист протянул ему руку и представился: - Тоха. - Миша. - Молоток, Миша. Передам Макарычу - двое будете. А через две недели приходите смотреть, как мои ребята зареченских раскатают! - добавил он и, подбросив мяч, звонко отфутболил его в самую гущу своих подопечных. Позже, после завтрака (а мама, конечно же, оставила Мишу завтракать), пока они с Наташкой вышли на кухню с посудой, а Женька с лейтенантом двигали обратно стол, который переставляли к дивану, чтобы было, где всем разместиться, она сказала: - Не нужно тебе никуда ехать. Я сама справлюсь. - Не сомневаюсь, что справишься, а вдвоем у нас получится быстрее. - Только не говори, что считаешь себя обязанным, я просто показала тебе парочку полезных упражнений на реке. - Я мог бы сказать, что соскучился по работе на земле, и это правда - я вырос в деревне. Но помочь я собираюсь, просто потому, что ты мне нравишься. - И это повод, чтобы полдня размахивать тяпкой на жаре? - А разве нет? Вечером вызвали к научке, к закрытию. У подножия беленой колонны сидела Ада, у ее ног стоял толстый портфель, и когда она наклонилась и подняла его, стало ясно - он очень тяжелый. Женька вышла, молча протянула руку, и портфель - и правда тяжелый, ужас, что такое! - перекочевал к ней. - Что там? - спросила она, укладывая его на заднем сидении. Вообще-то, это было грубо и непрофессионально задавать такие вопросы, но больше в голову ничего почему-то не лезло. С тех пор как они вместе пережидали в беседке грозу прошло... Неделя, наверное. А может, и две. И теперь, увидев ее, Женька почему-то растерялась и рассердилась (хотя что в этом необычного, ну, вызвала профессорская дочка такси, ну, и что с того?), но вместе с тем вспыхнуло что-то еще, о чем думать теперь было некогда. - Здравствуйте, Женя, - уголки ее губ, слегка дрогнули. - Книги. Из читального зала. Это называется - ночной абонемент. К открытию я должна их вернуть. - И добавила: - Можно я сяду впереди? - как обычно заслоняя вопросительные интонации своим уверенным тоном. Все так же молча Женька пожала плечами и открыла ей пассажирскую дверцу. - Зачем? - Хочу посмотреть на вас. За работой, - ответила она раздельно и медленно переместилась в салон. Именно переместилась - склонилась, села, потом подобрала ноги и поправила юбку - одно перетекает в другое. - Мы едем? - Только тут Женька поняла, что стоит и пялится, как баран на ворота, будто ждет продолжения, и раздосадованная вернулась на свое место, завела. Белое платье в сумерках окутывало колени на соседнем сидении клочком тумана. Аделаида откинулась на спинку кресла и не сводила с нее темного взгляда - ни звезд там, ни фонарей - сплошной туман и ночь. Женька сосредоточенно уставилась на дорогу и буркнула: - Сзади безопаснее. - Правда? Почему? Вы плохо водите? - Я хорошо вожу. Но на дороге далеко не все зависит только от тебя. - Вот как? Разве только на дороге? Если подумать, в отношениях между людьми - ровно то же самое. Но это не повод отказаться от общения, чтобы свести риск к минимуму, вам не кажется? - Не кажется. То есть это же совсем разные вещи! Вы меня запутали! - выпалила Женька, не то смутно нервничая, не то начиная по-настоящему злиться. К счастью, тут ехать-то всего ничего, через университетскую площадь, вокруг парка, потом во двор. - Хочу предложить вам рискнуть. - В каком смысле? - спросила она, припарковавшись у нужного подъезда, испытывая все такое же туманное смутное разочарование и облегчение одновременно, оттого что эта короткая поездка закончилась. - Это просто. Я хочу вас видеть. - Вы меня видите, - сказала Женька, и это был самоочевидный факт, потому что они как раз сейчас друг на друга смотрели. Уголки губ снова ожили: - Для этого мне приходится вызывать такси! - воскликнула Ада. - Причем вслепую! Пока я не догадалась узнать у Дмитрия ваш личный номер, мне повезло - он сохранил данные из протокола. На память, наверное. - Пока она не успела сказать еще что-нибудь странное, на что ей придется что-нибудь странное отвечать, Женька торопливо вышла из машины. Достала ее тяжеленный портфель и пошла к подъезду, хотя, разумеется, не обязана была ничего подобного делать, а как раз, напротив, должна была просто рассчитать пассажирку по счетчику и уехать. Аделаида поднималась следом. Тонкие, нежные пальцы - невесомые крылья бабочки - пробежались по рукаву форменной куртки, задержались на мгновение, коснувшись запястья. - Приезжайте за мной с утра, - сказала она, как нечто само собой разумеющееся, и Женька, как нечто само собой разумеющееся ничего не смогла ей возразить. К открытию библиотеки она уже часа два как сдала смену, даже домой сходила, переоделась в свежую тенниску. Вообще-то она могла бы просто отнести в научку этот портфель - там и пешком-то от силы минут пятнадцать, но Аделаида сказала "приезжайте", поэтому Женька и приехала на папином москвиче - только бензин зря пожгла. Но Ада обрадовалась: - Ваша? Чудесно! - Она опять села на переднее. После бессонной ночи она выглядела такой хрупкой и теперь молчала, опустив ресницы. И волосы собрала таким небрежным узлом, обнажая шею. А еще Женька заметила, что она подкрасила губы - неярко. Дожидаясь у библиотеки, пока Аделаида вернет книги, чтобы не терять времени, хорошенько протерла ветровое стекло, зеркала. А потом обернулась и заметила ее на крыльце с похудевшим портфелем. Сбегая по ступенькам, Аделаида тряхнула головой и потянулась, вскинув руки, выгнулась. И все ее тело вдруг ожило под легким платьем, так яростно напоминая о себе, своей притягательной значимости, что Женька тогда упустила ветошь и поспешно наклонилась. Ада остановилась напротив, вскинула по обыкновению голову, вся залитая утренним светом. Выпрямляясь, Женька почему-то старалась смотреть строго себе под ноги. - А вы совсем не выглядите усталой, хотя работаете по ночам. - Привыкла. Домой? - Спать! - воскликнула Аделаида, но когда подъехали к профессорскому дому спросила: - Хотите кофе? - Ваша Калерия Павловна будет очень рада. - А, мой Цербер. Как правило она идет вместе с кофе, потому что неплохо его варит, - Ада прищелкнула пальцами. - Цербер? - Ну, знаете, такой трехголовый пес... - Трехголовый значит? Тогда понятно, почему она такая Злобная Склочная Стерва - по имени на голову. - Вот опять - сказала и сама себе ужаснулась, разве так можно? Но Аделаида только рассмеялась в ответ: - Именно поэтому кофе у меня с собой. - Она расстегнула изрядно похудевший портфель и извлекла маленький аккуратный термос. - Мне сейчас не хочется туда возвращаться. Пойдемте в парк. Женька пожала плечами. И они пошли в парк. В этот ранний час скамейки в зарослях сирени и дикой яблони были пусты, только дворники монотонно гоняли пыль у газонов, где среди скошенной травы шныряли бранчливые воробьи, прохожие спешили по своим делам мимо, разве что пожилой гражданин спокойно изучал "Правду". Прозрачные солнечные лучи пробивались сквозь листву, бросали под ноги лоскутья тени. Аделаида уверенно шагала вперед, непринужденно подхватив ее за локоть. - Только не говорите, что снова хотите пойти к Физкультурнице, - проворчала Женька, замедляя шаг, но Ада была неумолима. - Ну, разумеется, хочу! Во-первых, я хочу рассмотреть ее при свете дня, - заявила она, усаживаясь на скамейку с гнутой спинкой напротив проклятой статуи, и юбка взметнулась, когда она положила ногу на ногу, - а во-вторых, узнать, как вы там оказались. - Да не о чем рассказывать, - снова отрывисто буркнула Женька и, плюхнувшись на скамейку мешком, уставилась на свои руки. Сегодня-то было тепло, и дождя не предвидится... Когда Ада вложила ей в ладонь металлическую крышечку-стаканчик, где уже был налит кофе, она вздрогнула, и Ада придержала ее руки, чтобы не расплескался. - Попробуйте. Нравится? - Да. Конечно. - Кофе пах одуряюще сильно, горький и ароматный. Или это просто вдруг голова закружилась - устала все-таки с ночи. - Так как же вы превратились в статую? - Да ничего интересного, - Женька уставилась в свой стаканчик, как будто решила ответ прочитать по кофейной гуще. - Просто эта Алиса Голубева, скульпторша, искала кого-нибудь, чтобы лепить с натуры, была на тренировке в бассейне, попросила тренера, он прислал меня, вот и все. - Я уверена, что она сама вас выбрала. Именно вас, - тихо сказала Аделаида и вдруг совсем невесомыми бледными пальцами едва ощутимо погладила ее по щеке, совсем как тогда - статую. - Вы очень красивая. - Кто?! Я?! - Женька даже отпрянула и глаза вытаращила. - Ладно, пейте кофе - остынет. А я просто тут посижу, - она снова потянулась по-кошачьи непринужденно и откинулась на спинку скамьи, глядя в безоблачное небо. - Ужасно устала, и голова совершенно пустая. - Не хотите? - Женька протянула ей стаканчик, и Аделаида сделала глоток. - Через две недели у меня защита курсовой работы. А потом я уезжаю на практику. На юг области. На целый месяц. Собирать фольклор в шорских улусах. Представляете меня в горах с рюкзаком? - Не очень. - Я тоже! - воскликнула она так звонко и искренне, что обе они рассмеялись. - Вы что-нибудь понимаете во всем этом походном снаряжении? - спросила Ада, подливая из термоса горячего кофе. - Может быть, сходите со мной в "Буревестник"? Поможете выбрать что-нибудь, что там в таких случаях требуется. Я буду очень признательна. Сирень поглотила их, спрятала в глубине, и никто не заметил, как окончательно наступил день.