Under Other Stars

Хенджин упал на колени и слышал всплеск воды вокруг себя, его ладони неприятно ударились о землю и проехались по ней достаточно сильно и грубо, чтобы разодраться до крови. Он почувствовал, как намокают его штаны, быстро поднялся и отчаянно застонал, увидев, в каком состоянии теперь были его новые и впервые надетые кроссовки и брюки. Какого черта вообще произошло? Все случилось за долю секунды. И не как «ой, я упал в лужу», казалось, будто он провалился сквозь лужу: сначала кромешная тьма, а потом Хенджин свалился на землю. Он проклинал все и вся и пытался хоть как-то стряхнуть грязь со штанин, но лишь испачкал свои руки. Глупо. Это было глупо. Ебаная лужа, Хенджин вообще-то торопился, мама уже заждалась его дома! К счастью, его ноги были в порядке, ничего не пострадало во время падения, поэтому Хенджин отошел подальше от лужи, заставляя грязную воду в ней расходиться легкой рябью, и немного вытер руки о свою ветровку (какое чудесное решение). Он вздохнул, смахнул прядь волос с лица и только после этого вспомнил, что его руки все еще были испачканы грязью, и боже, его мама точно будет очень зла, когда Хенджин, наконец, доберется до дома, потому что теперь ему нужно будет сначала принять душ, а это обычно занимало целую вечность, и конечно же они опоздают. Хенджин снова отмахнул прядь от лица и случайно мазнул по щеке — теперь и она тоже была в грязи. Великолепно. Какое чудесное начало дня. Хенджин выдохнул и продолжил свою пробежку, все по-прежнему ощущалось нормально, он не поранился (ладно, возможно, его колено побаливало слегка, но ничего серьезного, не тот вид боли, когда ты понимаешь «что-то не так», такую боль он чувствовал всего пару раз в жизни и чаще всего на баскетбольной площадке). Перед ним снова открылась дорожка, и выглядела она так же, как и всегда. Хенджин бежал сквозь лес, и скоро его мысли снова унеслись куда-то далеко-далеко за пределы настоящего. В скором времени у него уже начинались экзамены, и было бы неплохо поскорее начать готовиться к ним. А потом он бы– ах да, его приняли на летнюю подработку в цветочную лавку, правда, он понятия не имел, что он там будет делать, но каким-то образом его все же приняли на эту работу. Хотя в цветах он смыслил ровным счетом ничего. Но он научится всему, что было необходимо для работы. А потом он в придачу к новому опыту получит постоянно запачканные землей руки и разрешение поливать цветы и ухаживать за ними, и это не должно быть очень трудно, ведь владелица магазина наняла его, а это значит, что она разглядела в Хенджине хоть какой-то потенциал. Или же Хенджин просто слишком хорошо умел врать, и именно это помогло ему на собеседовании. А прямо после него — очередная вечеринка, и, боже, как же Хенджина тошнило от них, но его друзья хотели, чтобы он пришел, а Хенджин не смог сказать нет, потому что был слишком плох в отказах, а еще он слишком любил своих друзей, несмотря на то что иногда они слишком утомляли и не видели в Хенджине ничего, кроме его милого личика, и считали его глупым, и это было так невероятно тупо: Хенджин был больше этого, намного больше,.. а был ли? Вполне возможно, что нет: может, он и вправду был глупым, ему ведь так часто говорили об этом и— какого хрена? Хенджин остановился на развилке, его дыхание было немного сбито. Какого черта? Здесь, прямо на середине дороги, стоял олень. Огромный олень, и по сторонам от его головы вились такие большие рога, каких Хенджин никогда в жизни не видел. А было ли это животное вообще оленем? Такой большой. В размерах он явно превосходил обычного лося, какого Хенджин видел однажды в музее. Тогда он был маленьким, а тот лось казался ему таким гигантским. Олень, стоявший сейчас в тридцати метрах от него, казался для него таким же громадным, как тот лось для маленького Хенджина. Хенджин был напуган. Он отступил немного в сторону, а затем назад. Олень просто смотрел на него, но… не боялся. Он не казался встревоженным. Он просто смотрел на Хенджина, а его уши слушали природу вокруг. И это заставило Хенджина прислушаться тоже, и он был поражен тем, что… он не мог что-либо услышать. Ничего. Вокруг него не было никаких звуков. По крайней мере, тех, к которым Хенджин привык. Вдали не слышался шум машин. Не было криков детей, доносящихся с берегов озера. Только природа вокруг и дыхание Хенджина. Где-то в вышине крон деревьев запела птица, к ней присоединилась еще одна. Хенджин мог поклясться, что он слышал журчание ручья, о существовании в лесу которого он никогда даже не подозревал. Ветер вальсировал между стволами деревьев и похрустывал ветками. И было так тихо. Слишком тихо. Олень фыркнул, отвернул свои глаза от Хенджина и ушел в лес, чтобы снова скрылся в тени деревьев. У него всегда были золотые глаза? Хенджин просто пялился на это создание природы; он был огромным, слишком крупным для обычного оленя, по крайней мере насколько знал и представлял себе всегда Хенджин это животное. И эти рога— как они не застревали между деревьев? Хенджин сходил с ума. Но ведь нет! Это просто был до нелепости большой олень! Или возможно даже лось! Хенджин был слишком далеко и, в конце концов, довольно глупый, поэтому, да, это был лось, да-да, именно лось, даже если лоси в их местности никогда не водились, это все еще был именно он. Хенджин усмехнулся, вздохнул с облегчением и продолжил свой путь, только на этот раз пешком. Он уже опаздывал, он должен был позвонить и предупредить маму, ведь дорога домой займет у него еще полчаса, а может и поменьше. Он вытащил телефон из кармана и– он не включался. Он нажал на кнопку блокировки, но тщетно — экран все еще оставался темным. Он снова нажал на нее, и на этот раз подержал ее в таком положении чуть дольше, если его телефон просто выключился или разрядился — ничего. Он не работал. Хенджин снова вздохнул, твою мать, это и правда было худшее утро за все последнее время. Наверно, он сломался, когда Хенджин свалился на землю, да, так и есть. Теперь ему нужно было покупать новый телефон, и, к счастью, на его банковском счету было немного лишних денег, так как он все еще жил дома с родителями. Хенджин положил свой телефон обратно в карман и продолжил бежать, теперь в чуть более сердитом расположении духа, чем моментом ранее. Он почти не смотрел по сторонам, ведь это был все тот же лес, что и всегда, ничего нового: не на что смотреть и слушать тоже нечего, не считая этой странной тишины вокруг, которая немного сбивала Хенджина с толку. После двадцати минут интенсивного бега Хенджин, наконец, грязный, потный и рассерженный, добрался до края леса, где лесная дорожка разворачивалась в улицу, ведущую к его дому, и– Ох, он заблудился. Видимо он слишком сильно ударился во время того падения. Кажется, это и стало причиной, почему он дошел до одной из крайностей его сумасшествия или что-то в этом духе, потому что… эта улица не была его улицей. Или это все же она. Просто все вокруг выглядело так, будто природа поработила весь город за последний час. Хенджин окончательно сошел с ума, он перешел какую-то черту, он окончательно лишился рассудка, какого черта здесь вообще произошло? Он шагнул вперед, еще раз, он не мог перестать разглядывать открывшийся ему вид: рот приоткрыт в удивлении, глаза распахнуты. Улица, уходящая лентой куда-то вперед, выглядела так, будто уже многие года находилась тут нетронутой, будто ничья нога не касалась этой дороги лет так пятьдесят. Асфальт весь разошелся трещинами, сквозь которые буйно пробивалась трава, расползаясь по всей земле. Вдоль улицы у домов стояли машины, те машины, которые Хенджин видел сияющими в утреннем свете всего час назад, но с потрескавшимися теперь стеклами окон и толстым слоем пыли на поверхности, и еще больше зелени. Одна машина была полностью покрыта травой, а в открытых дверях другой запутался какой-то плющ. Хенджин медленно шел по проезжей части. Все было таким знакомым, но, в то же время, таким другим. Хенджин знал эти дома. Это были дома его соседей. Это был его район, тот, в котором он прожил большую часть своей жизни. Но дома были пустыми: Хенджин понял это по тишине, заполонившей все: каждый уголок, каждый поворот дороги, каждое дуновение ветра. Это было жутко, странно, это выбивало из колеи. Большинство фонарей вдоль улицы были разбиты, и разбили их так давно, что осколки утонули и затерялись в зарослях травы. Каждый клочок земли находился под полной властью природы, длинная прошлогодняя трава пробивалась сквозь щели заборов. На одном из двориков стояла одиноко газонокосилка, Хенджин знал, что она принадлежала мисс Пак. Такое чувство, будто Хенджина забросило куда-то на пятьдесят лет вперед. Но, в то же время, и нет, ведь все было таким, каким это помнил Хенджин. На веранде его соседей стояли столы и стулья. И гриль тоже. Все. Хенджин остановился, послушал немного, но вновь ничего не услышал. Ничего, кроме ветра, играющего с ветвями деревьев, шелеста травы, хотя, может быть, это было какое-нибудь крошечное животное, скрипа приоткрытого окна и его собственного сердцебиения, слишком быстрого, чтобы быть комфортным. Какого черта здесь происходит? Город, дороги, почему все выглядит так, будто случился зомби-апокалипсис? Вид, открывавшийся взору Хенджина, выглядел в точности так же, как в тех фильмах, где произошел конец света и все вымерли. Или исчезли. Или исчезли. И затем до Хенджина дошло. Ни души вокруг. Он не видел ни одного человека, он не чувствовал хотя бы чье-то присутствие, он не слышал даже малейший намек на присутствие кого-то еще, кроме него самого. Осознание тяжелым грузом рухнуло на его плечи, заставило его ноги двигаться, он чувствовал, как паника начала расползаться внутри, захватывая каждую клеточку его тела. Хенджин пересек улицу, свернул на перекрестке, все было абсолютно таким же, каким он помнил. Не тот, и вот, да, здесь, Хенджин наконец добрался до своего дворика, и светло-голубой дом выглядел точно таким же, каким он был этим утром, когда Хенджин вышел на пробежку. Но нет. Он остановился, тяжело дыша, он отчаянно искал что-то, что угодно, но не обнаружил ничего. Ничего, кроме заросшего газона, распахнутой двери, ведущей в гараж, где стояла их машина, покрытая толстенным слоем пыли. Будто ее не трогали многие года. Хенджин паниковал. Какого черта? Какого черта! Птица запела где-то в кустах у дороги; Хенджин на трясущихся ногах пошел в сторону его дома. И его дом, он тоже: некоторые окна выбиты, паутины столько, сколько он не видел никогда и нигде, и пыль, залепившая окна настолько плотно, что через нее в дом почти не проникал солнечный свет. Хенджин поднялся по крыльцу и понял, что дверь даже не закрыта толком. Он взялся за дверную ручку и потянул, открывая дверь. Она проскрипела так, будто к ней не прикасались множество лет. Хенджин вдохнул через рот и перешагнул порог: — Мам? — позвал он и расслышал страх в собственном голосе. Ничего. Только тишина в ответ. Хенджин вышел в коридор, который вел на кухню. Здесь стояла обувь Хенджина точно так же, как и час назад этим утром, когда Хенджин уходил. Она была покрыта пылью. Здесь висела вся его верхняя одежда, и его мамы, и его отца. И та куртка, которую Енхун случайно оставил здесь, после того как ночевал у Хенджина пару недель назад. Дневной свет просачивался в помещение сквозь открытую дверь; Хенджин нажал на кнопку выключателя рядом с косяком двери, но ничего не произошло. Значит здесь не было электричества. Поэтому телефон Хенджина тоже не работал? — Мам? Пап? — позвал он снова, несмотря на то что понимал в глубине души, что не услышит ничего в ответ. Здесь никого не было. Никого, кроме него. Может, он умер? То есть смерть… вот такая? Был ли это Рай? Или Ад? Или куда бы то ни было, куда люди попадают после смерти? Хенджин был уверен, что все же это был Ад, потому что больше всего на свете не выносил одиночество. Он сделал несколько шагов вперед, взглянул на фотографии, стоявшие на комоде в коридоре. Здесь были фото его семьи, его фото, его родителей. Он взял одну рамку, стер толстый слой пыли со стекла. Это была та самая фотография, которую Хенджин видел каждый день уже на протяжении пяти лет, снимок был сделан на его выпускном из средней школы: он стоял по середине, держал в руках грамоту за отличные успехи в баскетболе, а его родители — по сторонам от него, с гордыми улыбками на их лицах. Хенджин на фотографии тоже улыбался. Он помнил тот день, он так гордился собой тогда. Хенджин не стал ставить фотографию на место, лишь сильнее сжал ее в своих руках. Он вошел в гостиную, располагавшуюся по правую руку от коридора, не нашел никого и ничего, кроме пыли, разбитых окон и плюща, который расползся по всей стене, пробравшись в помещение через трещины в окне. Хенджин заметил, как сильно просел пол, от чего на пол свалился книжный шкаф, и книги валялись повсюду. Он переступил несколько из них. А потом он заметил пустое птичье гнездо на полке над телевизором. Хенджин прошел на кухню, где снова ничего не нашел. Холодильник не работал и был пуст. Но шкафчики все еще были заполнены упаковками муки, сахара, хлопьев, всем, что Хенджин видел в них утром, когда готовил себе завтрак. Даже его кружка все еще стояла в раковине. Какого черта? Хенджин медленно поднялся вверх по лестнице, зная, что, возможно, это было не самым мудрым решением, смотря на состояние, в котором находился дом. Доски скрипели под его ногами громче, чем раньше. Он добрался до второго этажа и свернул направо, открыл дверь в свою комнату. Ему нужно было приложить немного усилий, чтобы сделать это, — что-то упало на дверь с обратной стороны, и когда он наконец смог попасть внутрь, он увидел, что это был его стул, который должен был стоять рядом с его столом. Хенджин осмотрелся: комната была такой же, какой она была утром, но нет. Нет, потому что огромная ветка проросла сквозь стену рядом с окном и тянулась дальше, пробив себе выход на улицу сквозь потолок и крышу. Почему-то Хенджин сразу понял, что эта была та самая ветка, которую спилили с дерева больше двадцати лет назад. Хенджин часто вечерами смотрел на нее, точнее на обрубок, от нее оставшийся, а теперь эта ветка была в его комнате, и ему пришлось нагнуться, чтобы пройти под ней к своей кровати. Матрас стал совершенно непригодным: пружины торчали из него тут и там, покрывало было немного мокрым, видимо из-за этих дыр в крыше. Хенджин не мог перестать разглядывать все вокруг. Он понимал, что пребывал в состоянии сродни шоку, он знал, что должен был плакать, кричать, паниковать и пытаться отыскать своих родных, или хотя бы кого-то, но он не мог. Его сердце билось быстрее, чем обычно, его руки были влажными и липкими, потому что он все еще крепко держал в них рамку с фотографией. До него не доходило. Он не мог понять Какого черта здесь происходило? Хенджин упал, повредил голову, проспал пятьдесят лет и проснулся в будущем? Здесь… по их городу совершили авиаудар или что-то в этом духе? Нет, этого не могло произойти, потому что ничего… не было разрушено, ничего не было взорвано. Что если все должны были эвакуироваться в течение этого часа, пока Хенджин был в лесу и поэтому мама пыталась дозвониться до него? Что если– что если– что если началась война? Или, или, или, что если наступил апокалипсис и теперь Хенджин был совсем один и вот, теперь страх начал заполонять его разум. Хенджин взял свой ноутбук с прикроватной тумбы, смахнул с него пыль. Открыл его, но, как он и ожидал, ноутбук не включился. Со вздохом Хенджин положил его обратно — теперь он был бесполезен. Хенджин поднялся, и что ему теперь делать? Должен ли он начать искать кого-то? Не мог же он… остаться одним единственным во всем мире, верно? Здесь должен быть кто-то еще, люди не пропадают вот так, как дым в воздухе. Не все разом. Не больше, чем десять тысяч людей за один раз. Хенджин вздохнул и продолжал стоять на месте. Должен ли он взять что-то из своих вещей с собой? Даже если они пролежали на своих местах… так долго. Хенджин взял одину из своих спортивных сумок, которая висела на ножке у изножья кровати, она не была влажной и была в хорошем состоянии. Это была сумка спортзала их университета, Хенджин постоянно носил ее, а на один ремешок он даже привязал брелок. Хенджин потянул застежку на молнии, внутри сумка тоже была в порядке. Аккуратно он подошел к своему шкафу с одеждой, дверца почти полностью отвалилась, когда он попытался открыть ее, петли совсем пришли в негодность. Он вытащил свою одежду, часть из которой была наполовину съедена молью, но некоторая все же выглядела неплохо. Слава богу, никакая из его вещей не покрылась плесенью. Хенджин положил несколько футболок, кофт и штаны в спортивную сумку, что еще могло пригодиться ему? Он положил туда и рамку с фотографией, перед тем как оглядеться. Он взял зарядник, на случай если его телефон все-таки заработает снова, когда Хенджин сможет найти какой-нибудь источник электричества. Он должен быть хотя бы напуганным. Может это все просто галлюцинации? Разве он настолько глубоко погрузился в свое сумасшествие, что воссоздал вокруг себя постапокалиптический образ мира всего лишь после одного падения? Но он не чувствовал в себе каких-то тому подтверждений. Он ущипнул себя за руку — стало неприятно и немного больно, то есть он мог чувствовать боль, а это значит, как однажды прочитал Хенджин, галлюцинации не были столь… сильными. Мир, окружающий его, не мог быть иллюзией. Не мог. Ни при каких обстоятельствах. Хенджин не хотел думать об этом. Хенджин читал, по крайней мере столько, сколько смог (по большей части он знал это из всех тех бесчисленных видео, им просмотренных), что галлюцинации обычно начинаются с малого, и они были… другими. Незначительные вещи. Иногда какие-то звуки или вкусы, иногда что-то еще. Но сейчас… это было что-то другое. Это все чувствовалось слишком полно. Слишком реально. Это ощущалось как реальность. Хенджин еще раз осмотрел свою комнату. Ладно, если он правда невменяемый, и это все — часть его иллюзий, кто-нибудь должен рано или поздно обнаружить его и отправить в больницу, чтобы вывести его из… этого состояния, в котором он находился сейчас, но сейчас ему нужно просто… выживать? У него начал болеть живот, по всей видимости он уже проголодался, но еды в холодильнике не было и электричества тоже, поэтому он должен придумать что-то. А самое главное — найти кого-нибудь. Он не мог остаться совсем один. Он не мог, это было просто невозможно, и Хенджин решил не допускать даже мысли о том, что он был совершенно одинок. Хенджин не думал, что что-нибудь еще может пригодиться ему теперь, поэтому он развернулся, аккуратно перебрался через ветку и вышел обратно в коридор. Доски ходуном ходили под ним, он слышал поющих снаружи птиц, спортивная сумка болталась на его плече, он понял, что должен был взять еще одну пару обуви с собой и переобуть те кроссовки, которые сейчас были на его ногах, потому что они все еще были мокрыми. Раз ступенька, два, три, он спускался по лестнице, и четвертая, и он провалился. Хенджин вскрикнул: доска под ним проломилась, одна его нога обрушилась вниз до середины бедра, но, слава богу, он не упал туда полностью. Его крик распугал птиц с дерева, растущего у них во дворе. Хенджин заскулил от боли, он чувствовал, как она волнами расходилась по его телу — обломки дерева вплотную прижимались к его ноге. Он выдохнул и, так аккуратно, как только мог, вытащил себя из дыры под ним. Хенджин знал, что пространство под лестницей было занято шкафом, где хранилось все необходимое для уборки, и он вспомнил, как однажды отец сказал ему про то, что не было бы лишним укрепить как-нибудь это место между шкафом и лестницей. Хенджин сильно прикусил свою нижнюю губу, пока сползал вниз оставшуюся часть пути — он не смел подняться на ноги и спуститься нормально, потому что боялся, что это может создать лишнее давление в одном месте из-за чего остальная лестница тоже могла обвалиться. Добравшись наконец до конца лестницы, он сел на последнюю ступеньку и осмотрел свою ногу. Порваны. Боже, его штаны были порваны, а кровь стекала по его голени из нескольких отвратительно выглядящих ран под его коленом. Он задрал штанину (точнее то, что от нее осталось): царапины тут и там покрывали всю его ногу. Его желудок скрутило, он почувствовал подступающую к горлу тошноту. — Твою мать, — промычал себе под нос Хенджин перед тем, как подняться на ноги, на этот раз с огромным трудом. Он добрался до кухни, открыл ящик рядом с духовкой, на самой нижней полке должна быть– аптечки там не было. Дезинфицирующего средства там не оказалось, ни пластырей, ни бинтов, ничего. Ну ебанный в рот! Хенджин с раздражением захлопнул дверцу шкафчика, звук невероятно громко эхом отразился от стен опустевшего дома. На одной ноге он допрыгал до ванной, которая располагалась в комнате напротив кухни (и надеялся, что пол под ним не проломится). Спасибо, что здесь осталось хотя бы немного туалетной бумаги! Он вытащил рулон из держателя, оторвал небольшой кусок и прижал к ране. Ему нужно было продезинфицировать рану, он прекрасно знал это, и нормальный бинт, потому что самодельный из полосы тонкой бумаги не поможет надолго, раны были немаленькими. Хенджин перемотал почти весь рулон бумаги, вернулся обратно на кухню и скотчем, который нашел в одном из ящиков, перемотал самодельную повязку вокруг ноги. Просто чтобы хоть на какое-то время остановить кровотечение. А его штаны все еще были выпачканы грязью и водой из лужи и, боже, сколько должно быть бактерий теперь попало через эти раны в его организм, какого черта здесь не было дезинфицирующего средства, оно всегда стояло там и! Нет! Никакой паники! Ближайшая аптека была не так далеко отсюда, там Хенджин сможет найти что-нибудь необходимое для его ран, он уверен. Поэтому он выбрался наружу с рюкзаком на плече. Солнце медленно плыло по небу, было примерно десять или одиннадцать часов утра, точно Хенджин сказать не мог, потому что, по всей видимости, часы в гостиной тоже больше не работали. Уходя, он взял с полки под вешалкой сменную пару кроссовок и засунул их в сумку к остальным вещам, а также свою кепку, которую сразу надел на голову, чтобы не получить, в добавок ко всему, еще и солнечный удар. Сейчас он направлялся к магазину. Он сможет. Он должен добраться туда. Может быть, он найдет кого или что-нибудь по дороге, что могло бы помочь ему понять, что происходило. Хенджин не мог не кривить лицо, когда наступал и переносил вес на раненую ногу. У него не получится передвигаться прыжками всю дорогу, он понимал это. Возможно, ему следовало бы взять свой велосипед, который был– его там не было. Он не стоял у стены гаража, где Хенджин всегда оставлял его. Кто-то забрал его? Все было в точности таким же, как в реальном мире, но в то же время и нет, все было старым, а теперь оказалось, что аптечка пропала из его дома и его велосипед тоже и вполне возможно что-нибудь еще, и Хенджин просто не заметил этого или не придал должного значения. Но он не хотел разворачиваться и тщательно обследовать все. Сначала ему нужно было найти кого-нибудь еще. Он должен. Поэтому он продолжил свой путь, очень медленно, он шел посередине проезжей части, стараясь не наступать на большие разломы асфальта. Он слышал голоса множества птиц, что-то шуршало в кустах, он был охвачен всей этой природой вокруг. Но больше никого он не слышал. Солнце сияло на небосводе, редко по нему проплывали одинокие облачка. День собирался быть приятно теплым, Хенджин чувствовал это. До него долетали редкие дуновения ветерка, но адская боль в его ноге просто не позволяла насладиться этим чудесным моментом. Возможно, из-за боли, возможно, из-за палящего солнца, Хенджин начал чувствовать головокружение. Когда он ел в последний раз? Несколько часов назад, он еще не был голоден, но сделать несколько глотков воды лишним не было бы. А может, это было из-за кровотечения, Хенджин не знал, он просто продолжал хромая идти к магазину, оставалось пройти всего ничего. Он проходил мимо стольких домов, когда-то принадлежащих его соседям, и все они были в одинаковом состоянии: выглядят так, будто вот-вот окончательно развалятся и все под властью природы. С какой-то стороны это даже, наверно, было красиво. Природа медленно возвращала себе из владений людей все то, что ей принадлежало. Хенджин пересек улицу, свернул на другую, частные дома сменились на небольшие многоквартирные. Здесь было еще больше брошенных машин, больше разломов на асфальте и разбитых окон: Хенджину приходилось обходить некоторые осколки, чтобы не пораниться еще сильнее. Все было таким зеленым. Таким освежающим. Никакого темного асфальта и бетонных стен, нет, зелень была везде, на всех поверхностях, где она только могла быть, деревья, плющи, цветы и кустарники на любой вкус и цвет заполонили все возможные пространства. Хенджин свернул на другую улицу, и вот он! Тот самый магазин! Он похрамывая направился к нему; парковка оказалась удивительно пустой. Он посмотрел вниз и, твою ж мать, красное пятно расползалось по бумаге, конечно, а что он вообще ожидал, и вот-вот кровь окончательно пропитает ее и начнет снова стекать по ноге. Замечательно! И ни души вокруг, Хенджин все еще не слышал хоть чье-нибудь присутствие. Он вздохнул, боль снова дала о себе знать, пронзая его ногу до бедра, он чувствовал, как пульсировали его раны– — Хван Хенджин? Хенджин почти закричал, когда он поднял голову в поисках источника голоса, который он обнаружил стоящим прямо перед ним, в дверях того самого магазина, в его светло-голубом худи и джинсах, и с этой коричневой копной волос, пряди которых слегка вились у самых кончиков. — Ким Сынмин? — прошептал Хенджин, не в состоянии поверить собственным глазам. Он моргнул, затем потер глаза, отшатнулся на шаг назад и вздрогнул от новой волны боли, пульсирующей в ноге. Какого черта? Какого черта? Какого черта?! Почему– как– что– Ким Сынмин? Стоял прямо перед ним? Живой? О да, Хенджин сошел с ума, целиком, полностью и совершенно рехнулся, слетел с катушек и так далее по списку, что бы там еще ни было и как бы оно ни называлось и какого черта какого черта какого черта! Хенджин сделал еще один шаг назад, моргнул, Сынмин не испарился, и вот теперь Хенджин по-настоящему запаниковал, ох, он начал паниковать, он чувствовал, как чьи-то ледяные руки как никогда раньше сильно скрутили его легкие, он не мог вдохнуть: — Э-это правда ты? — запинаясь, тихо спросил он. — Да, это я, — ответил Сынмин; его взгляд метался от лица Хенджина к его ноге, брови сведены к переносице в беспокойстве. — Т-ты– ты жив? — прошептал Хенджин. Он не мог поверить своим глазам. Он не верил. Но перед ним стоял Сынмин. Точно такой же, как в тех отражениях, однако сейчас это было не отражение, Сынмин вправду стоял здесь, на входе в магазин, с сумкой на плече, и выглядел он точно таким же, каким Хенджин помнил его с их последней встречи. — Ну да? — Сынмин выглядел явно озадаченным. — Ты не умер? — Нет? — Что блять. — Чего? Двое просто стояли и пялились друг на друга. Затем Хенджин подошел, все еще хромая на одну ногу, к Сынмину и взял его за край худи. Настоящее. Он чувствовал мягкость ткани подушечками свои пальцев. Сынмин в непонимании смотрел на него. — Я умер? — спросил тихо Хенджин. Он умер от падения там, в лесу? Боже, и вот его называли здоровым и спортивным! Сынмин слегка отодвинул от себя Хенджина и взглянул на его истекающую кровью рану: — А вот об этом, извини, ничего тебе сказать не могу. Но все равно было бы не лишним подлатать твою ногу. Хенджин моргнул раз, два. Он не был мертв, Сынмин был жив и стал его другом по несчастью в этом апокалиптическом кошмаре, или же они оба умерли, а это была та самая загробная жизнь, о которой все говорят, ну или это все — просто галлюцинации Хенджина, но это казалось невозможным. Боль была очень реальной. Худи Сынмина в его руках ощущалось самым настоящим. Возможно, он не был мертв. А может и был. — Сядь. Я найду что-нибудь для твоей ноги хотя бы на первое время. Хенджин все еще не понимал, что происходит, но все равно сделал так, как ему велели. Он присел на каменную лестницу, ведущую в магазинчик, а Сынмин сбросил свою тканевую сумку у дверей и забежал внутрь. Какого черта сейчас происходило? Сынмин жив? Ким Сынмин, тот самый, в которого Хенджин был влюблен три года, был жив? Влюблен ли он все еще? Хенджин не чувствовал этого, по крайней мере сейчас. Возможно, он просто был слишком потрясен всем тем, что произошло с ним за этот день. И снова был на грани паники. Он умер? Галлюцинации ли это, потому что если это они, то все должно скоро прекратиться, верно? Но прошло уже часа два. Они же не– Это не могло– Боже! Да что это все значит?! Хенджин услышал стремительно приближающиеся шаги, Сынмин появился в дверях и приземлился на асфальт перед Хенджином на свои колени. — Хочешь, чтобы я это сделал, или сам справишься? — Я-я– — Думаю, лучше мне самому все сделать, если я правильно помню, тебе всегда было нелегко со всем, что касается крови. Так и есть. Хенджин не боялся крови, нет, он мог… он мог держать себя в руках… когда ему нужно было… но, скажем так, при виде большого количества крови, он мог отключиться. А его нога выглядела, мягко говоря, нехорошо, очень нехорошо. Сынмин запомнил это? Оу, вау. Сынмин взял в руки ножницы, которые он… взял в магазине? Ладно, никого кроме них здесь не было, поэтому, наверно, это нормально просто… забирать нужные тебе вещи. Красть. Хотя, может быть, там был кто-нибудь– — Там, в магазине, кто-то есть? — Нет. — Оу. — Как давно ты здесь? — Сынмин разрезал слой из скотча, обмотанного вокруг ноги Хенджина, и аккуратно оторвал его от кожи. — Что ты имеешь в виду? Я тут родился и вырос? Я живу в этом городе всю свою жизнь! Хенджин старался не опускать голову вниз и не смотреть на то, как Сынмин убирал с его раны туалетную бумагу, пропитанную алой кровью. Парень прошипел тихо «ауч», и Хенджину еще больше расхотелось видеть, что там творилось с его ногой, поэтому он перенес свое внимание на лицо Сынмина. Да, на этом концентрировать внимание намного лучше. — Что случилось с твоей ногой? — спросил парень, полностью игнорируя вопрос Хенджина. Он отложил в сторону остатки туалетной бумаги, разорвал упаковку чистых полотенец и взял бутылку антисептического раствора. Хенджин был готов уже сейчас вскочить и убежать от одной только мысли о боли, которую ему предстояло испытать. — Там– а-а. Я… был у себя дома и… провалился на лестнице. — Ты поранил только ногу? — Сынмин обильно смочил полотенце дезинфектором, а Хенджин сильнее вжался в лестницу и обеими руками держался за свою спортивную сумку. — Да, думаю, только ее-! И прижал полотенце к голени Хенджина. Хенджин закричал от боли и попытался отдернуть ногу, но Сынмин крепко держал его за лодыжку, а потом начал промакивать раны полотенцем, аккуратно вытирая кровь. К глазам Хенджина подступили слезы, он попытался вытереть их: он не мог позволить себе выглядеть каким-то плаксой перед Ким Сынмином! Боль начала утихать; Сынмин опустил полотенце рядом с собой: — Все не так плохо, как я думал. Несколько щепок все еще оставались в коже Хенджина, но Сынмин вытащил и их. Хенджин наконец осмелился взглянуть на свою ногу, и правда, она не выглядела так уж хорошо, но и плохим это состояние не назвать. Просто несколько самых обычных ран и царапин. Если их, конечно, можно назвать обычными. Сынмин в это время открыл упаковку с марлевым бинтом и начал обматывать им ногу Хенджина. Хенджин еще раз взглянул на парня, окончательно ослабляя хватку на сумке и выпуская ее из рук, стер слезы из уголков глаз. Это было не больно. Это было совсем не больно! Он уже взрослый и… возможно, все же нет. Пока Сынмин бинтовал ногу Хенджина, у Хенджина появилось немного времени, чтобы немного внимательнее осмотреть сидящего перед ним парня. Он не был мертв. Он правда не был мертв, это был Ким Сынмин, прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки, Хенджин помнил этот шрамик чуть повыше его скулы, и он все еще был там, его было видно за тонкой оправой очков. Он имел всю ту же осанку и выдержку, которые отпечатались в памяти Хенджина, — самообладание, даже, можно сказать, сдержанность независимо от того, в какой ситуации он находится. И он все еще ходил в этом худи. Не хватало только берета. Или костюмной рубашки. И той золотой подвески, которая всегда кольцом огибала его шею. Хенджин почувствовал, как натянулись струны его сердца, он чувствовал пальцы Сынмина, касающиеся его ноги. Оу, так они все еще здесь, эти чувства, такие живые. И Сынмин тоже был живым. Ким Сынмин был жив. По-настоящему жив. Или же Хенджин– нет. Он отказывался думать об этом, не сейчас. Они были живы, Хенджин чувствовал боль, значит это все реально. Это все должно быть реальным и никак иначе. Кроме– Сынмин поднялся, взял антисептик, полотенца и все остальное, что ему было нужно, и отошел к двери магазина: там стоял мусорный бак, — и выкинул туда окровавленных куски туалетной бумаги. Хенджин с трудом поднял себя с каменных ступенек, все еще чувствуя легкое головокружение. — Ты в порядке? — спросил Сынмин. Он поднял земли свою сумку и положил туда все, что вынес из магазина для ноги Хенджина. Сумка выглядела тяжелой. Хенджин заметил в ней разную консервированную еду, батарейки и бутылки с водой. Был ли Хенджин в порядке? — Нет, — он огляделся, чтобы еще раз убедиться в том, что это был тот магазинчик на углу его улицы, что парковка была пустой, и что здесь никого больше не было, кроме Ким Сынмина, который, почему-то, был вполне себе живым, настоящим и не мертвым. — Что, чёрт возьми, происходит? На губах Сынмина натянулась улыбка, не выражающая какой-то радости: — Много всего, и я не тот, кто должен и мог бы тебе это все объяснить. Все, что я могу тебе сказать: ты не умер, и я не умер, и мы оба живы. Обнадеживающе, но не в полной мере. —Где все остальные? Сынмин лишь пожал плечами, а затем повернулся и тоже окинул взглядом пустую парковку. Какого черта? Сынмин тоже не знал? Они что, оба сошли с ума? Хорошо, это в любом случае лучше, чем быть сумасшедшим в одиночку. — Хмх, нам нужна машина, ты не в состоянии, чтобы идти в лес с такой ногой. — Что? — Машина? Обратно в лес? — Ты умеешь водить? — Ага, но возможности получить права не было. И остальные смогут все тебе объяснить, они здесь дольше, чем я. — Что?! Кто остальные? Сынмин обернулся, и легкая озорная улыбка осветила его лицо, прежде чем он пошел в том направлении, откуда только что пришел Хенджин: — Твои новые друзья.