Under Other Stars

С помощью Джисона и Чанбина, Хенджин, Феликс и Сынмин собрали большую часть урожая всего за пару часов. Чан, Минхо и Чонин вернулись с прогулки двумя часами ранее, но решили не присоединяться к ним и их небольшому занятию. Хенджин, кажется, а может и нет, собрал только половину от того количества, которое набрали Сынмин и Феликс, но Феликс все равно, улыбаясь, поблагодарил его за помощь. Это было мило. Он не винил Хенджина за… его неспособность должным образом сосредоточиться на поставленной перед ним задаче. Не то чтобы собирание клубники оказалось для него чем-то непосильно сложным или что-то вроде того, нет, но его мозг решил, что ему больше нравится концентрироваться на каждом редком дуновении ветерка, на хрусте веток в лесу, каждой пролетающей мимо птице, звонком смехе Джисона и на каждом слове, которым обменивались Сынмин и Чанбин. Он обращал внимание на все, что происходило вокруг него. Он хотел найти подтверждение словам Чана о странных существах и тенях. После этого он узнал, что люди, c которыми он теперь жил, собирались для послеобеденного чаепития… после обеда, Хенджин не мог сказать, во сколько именно (что ж, теперь он точно никуда не опоздает, ведь сама концепция времени здесь была давным-давно выкинута в мусор, прекрасно для него). И Хенджин тоже в итоге оказался сидящим на веранде и зажатым между Сынмином и Чанбином. Солнце плыло по небосклону, двор купался в его теплом послеполуденном свете. Несколько птичек купались в прудике неподалеку от огромной цветочной клумбы. Хенджин предположил, что и она тоже была делом рук Феликса. Также Хенджин узнал, что все обычно проводят свои дни так, как они сами пожелают, но собираются все вместе на обед, послеобеденное чаепитие (или, в случае Хенджина, который не пил чай, содоваяпитие) и ужин. Завтраки проходили по-разному, потому что просыпались все в разное время, но Чанбин заверил, что если кто-то попытается проспать обед, он лично придет и обольет их ледяной водой. Хенджин сделал себе мысленную пометку об этом (хорошо, что у него был достаточно чуткий сон). А еще он узнал, что у них всех были какие-то ежедневные обязанности, которые были прописаны в чек-листе на дверце холодильника. Имя Хенджина впишут туда под именем Сынмина. Обязанности перераспределялись каждую неделю (или, как говорил Чан, после семи снов), и чаще всего эти обязанности были связаны с домашними делами. Некоторые из них были ежедневными, например, загрузка и выгрузка посудомоечной машины, а некоторые, такие как уборка на втором этаже, достаточно было выполнять раз в неделю. Уборкой в спальнях занимались те, кто в них проживали, и это означало, что Сынмин и Хенджин будут сами распределять обязанности по своей комнате. И Чанбин оказался, на удивление, очень разговорчивым и дружелюбным. Он спросил Хенджина о его ноге, все ли с ней хорошо, и пообещал вечером осмотреть ее снова. По сути, он был фельдшером, и, по его словам, он учился несколько лет, чтобы им стать, но за два дня до получения диплома провалился в этот мир, прислонившись к стеклянной витрине магазина. Он рассказывал про это все, пока они сидели рядом на веранде, а Сынмин разговаривал с Джисоном. Это было так странно. А может не так уж и странно, просто… Хенджин ощущал себя как-то странно. Так странно, что они просто … приняли его к себе. Что он сидел сейчас за столом вместе с ними всеми, и никто на самом деле… не возражал? Не могло же появление новых людей быть настолько привычным для них? Хотя вполне возможно, что так и было, возможно, новые люди появлялись здесь и исчезали каждую неделю, а Хенджин просто не знал об этом. — И так, Хенджин, не хочешь рассказать нам что-нибудь о себе? — о нет. Чан взглянул на него, с явным интересом, видным на его лице. — Тебе не нужно, если ты не хочешь или стесняешься, мы все равно, так или иначе, узнаем тебя. Дело времени, — добавил Минхо с хитрой ухмылкой. Пара ударов сердца, и до Хенджина дошло, что это была шутка. — Минхо, не пугай ребенка. — Я произвожу такое впечатление на людей, — парень рассмеялся ясно и ярко. Чай, стоящий на столе перед ним, уже остыл, и пар перестал подниматься облаком от поверхности темной ароматной жидкости, в которой плавали бутоны каких-то цветов и их листочки. — Хорошо, я… эм… — кажется, Хенджин забыл абсолютно все о самом себе, — я… из того же универа, в котором учился Сынмин, и… я играю в баскетбол. — Это круто. И ты хорош? — Разве обязательно нужно быть хорошим в чем-то, чтобы заниматься этим? — Джисон, замолчи. — Да, я, вроде как, неплох. — Он намного лучше, чем просто неплох, он был частью университетской команды, — подключился к разговору Сынмин. Хенджин почувствовал, как что-то затрепетало в его груди. — Да-а, я атакующий защитник, — или был им? Был ли он все еще частью своей команды? И чем он вообще занимался помимо баскетбола? Ходил на вечеринки? Он ничего из себя не представлял за пределами баскетбольной площадки! — Еще мне… нравится смотреть сериалы и… фильмы и… Я плох в том, чтобы говорить о себе, — тихий смех раздался на веранде, и это помогло ему расслабиться немного. — Все мы были на твоем месте, не волнуйся. Что насчет небольших представлений от каждого? — Чан осмотрел сидящих за столом, он сидел в его конце. Под теплыми лучами солнца его темные волосы приобретали красноватый оттенок. На нем была надета свободная белая рубашка (что казалось немного странным, хотя, опять же, на Джисоне были розовая ветровка, которая, волей-неволей, но бросалась в глаза, и неоново-зеленые солнечные очки, поэтому Чан выглядел не очень-то и странным). — Это всегда так неловко. — Какая разница, все мы были до ужаса неловкими друг с другом однажды, в этом нет ничего нового. Ладно, ты уже знаешь, что зовут меня Чан, и если ты из двадцатых годов двадцать первого века, выходит, мне где-то лет сто сорок. Как бы там ни было, ощущаю я себя на лет двадцать, может слегка больше, так что та цифра не совсем верна, ведь привычное времяисчисление здесь не имеет смысла — просто концепция. Мне нравится писать и исследовать лес, и, вроде как, я тот, кто знает окрестности лучше всех из нас. Хенджин кивнул. Сейчас, когда Чан не рассказывал ему о том, как устроен этот мир, с серьезным тоном, Хенджин видел в нем очень доброго человека, и совершенно ничего от того пугающего образа несколькими часами ранее. Его аура казалась такой знакомой, а добрые глаза делали его похожим на щенка. И кудрявые волосы только усиливали это ощущение. Он казался недежным и заслуживающим доверие. — Я люблю кошек. И слушать музыку. Или книги. И долгие прогулки. Я тоже очень плох в рассказах о самом себе, — Минхо улыбнулся и отпил немного чая. Его волосы цвета спелого каштана спадали на его лоб, слегка закручиваясь на концах. Хенджину пришлось потратить немного времени, чтобы оторвать взгляд он глаз Минхо. Эта серость в них… завораживала. На мгновение он задался вопросом, что же приключилось с его глазами. На Минхо была самая обычная серая футболка, его трость была прислонена к краю стола между ним и Чаном. — Что ж, мне нравится садоводство, если ты вдруг все еще не заметил, — Феликс засмеялся, поморщив нос. Джисон смотрел на него так, будто тот был чем-то самым ценным во всем мире (потому что скорее всего так и было). — И я тоже разбираюсь немного в области медицины, просто мои навыки и знания… не настолько актуальны, как у Чанбина. — А я художник. И мне нравится поэзия. И все, что хоть как-то связано с искусством. Я не люблю лес, мне больше по душе исследования города, хотя мы изучили его уж почти весь вдоль и поперек. И я слишком много говорю, когда переживаю, — Джисон почти перебил своего возлюбленного. Он был классным. Хенджин понял теперь, что те цветные полосы на его волосах не были пятнами от краски, они, в самом деле, были окрашены таким образом. Зеленые, розовые, желтые, оранжевые и голубые. Круто. Очень круто. Он был словно взрыв цвета. Чонин, сидящий на другом конце стола, продолжил: — Мне, получается, тоже около лет ста. Я попал сюда, когда мне было всего четыре, поэтому я не то чтобы помню, каким был реальный мир. Мне нравится вязание. И Эпплсоус, но я ей нет. Мы должны завести еще одну кошку. — Полностью с тобой согласен, — поддержал его Минхо. — И мне нравится смотреть хорроры, но они все слишком пугливые и не могут смотреть их со мной в любое время дня ночи, — Хенджин почти пообещал составить ему компанию и посмотреть парочку вместе с этим парнем с серебряными волосами. Выглядело очень круто, и, скорее всего, это тоже было окрашивание. У Чонина была широкая улыбка, и, казалось, она заряжала счастьем все вокруг него. Прямо как Феликс. — Мне кажется, все, что только можно, я уже о себе рассказал, разве нет? — недовольно простонал Чанбин. — Не-а, — Чан посмотрел на него, ухмыляясь. — Чудесно. По какой-то никому неизвестной причине, я всегда оказываюсь тем, кто рубит дрова для камина. И я как-то учился на доктора, но без должной практики на пациентах или ком-либо еще, что достаточно сложно, чтобы понять некоторые вещи. Мне нравятся комиксы. Хенджин кивнул ему. Он определенно видел, почему именно Чанбин являлся местным дровосеком, он выглядел достаточно подкачанным. Хотя Чан, кажется, тоже был в хорошей форме. В остальном, Чанбин казался чуть более… холодным? Не холодным, он был очень мил с Хенджином, но с первого взгляда он показался немного отстраненным. И скорее всего это произошло из-за того, что выражение его лица выглядело достаточно стервозным, хотя он просто не улыбался. — Меня ты уже знаешь, — пробормотал сидящий рядом с Хенджином Сынмин. — Нет, не знаю, — отшутился Хенджин. Но это не было шуткой. Хенджин правда толком ничего и не знал о Сынмине, кроме такого, каким тот был в школьные годы, что удавалось ему увидеть в те редкие моменты, когда им задавали совместные задания. — Я люблю книги и в принципе читать. Мне бы хотелось разбираться в садоводстве так же хорошо, как это делает Феликс. И однажды меня арестовали за забастовку против правительства и недостаточных мер, предпринимаемых ими в борьбе с глобальным потеплением. — Ты что?! — почти прокричал Хенджин, смотря на Сынмина широко распахнутыми глазами. — Ага. Это произошло прошлым летом, и моему отцу пришлось вытаскивать меня из тюрьмы. Но на меня в итоге даже заявление не написали, честно, не понимаю почему. — Какого черта? — Хенджин и подумать о таком не мог. Сынмин просто озорно улыбнулся ему. Вот он, спокойный и прилежный секретарь студенческого совета! — Что такое глобальное потепление? — искренне поинтересовался Чан. — Нет, нет, только не это, дедуль, мы не будем объяснять тебе все на свете, — рассмеялся Чанбин, и Чан почти запустил в него свою кружку с чаем. Со смехом, захватившем всех присутствующих на веранде, внимание Хенджина снова рассредоточилось. Чан рассказывал про то, что они видели семью лисиц во время их небольшой прогулке по окрестностям в полдень, Хенджин заметил, что ветер стал немного смелее, гирлянды из маленьких колокольчиков, висевшие по периметру веранды, начали покачиваться, слегка позванивая. Потом он заметил крупных размеров колокол рядом с дверью, и ему стало интересно предназначение этой вещи здесь. Минуты шли одна за другой, Хенджин не осмеливался принимать участие в разговоре, он все еще стеснялся, хотя и чувствовал себя намного комфортнее теперь. Он не мог не заметить, как близки были эти люди друг с другом. И что Сынмин тоже уже достаточно сблизился с ними. Может быть, и Хенджин сможет через неделю-другую, если не позволит своей застенчивости взять верх над ним. — Кстати, Чанбин, у нас заканчиваются дрова. Не возражаешь? — Чанбин застонал, а Чан улыбался ему самой невинной улыбкой, какую только мог выдать. — Отлично. Хенджин, можешь помочь? Оу? Оу! — Да, конечно, — слетело с губ Хенджина быстрее, чем он успел обдумать это предложение. Енхун теперь не придет ему на помощь и не сделает все за него, Хенджин должен был сам разобраться со всем и избавиться от этого надоедливого стеснения. * * * Так, они оба оказались в сарае, стоящем между теплицей и чем-то, напоминающем амбар. Сквозь небольшое окно, увешанное паутиной, пробиралось как раз такое количество света, чтобы помещение не было совсем окутано во мрак. Хенджин передавал Чанбину бревна, а тот разрубал их на несколько частей, чтобы они смогли поместиться в топку камина. И это было немного неловко, как всегда обычно происходило, когда ты остаешься один на один с новыми людьми. Но Чанбина, кажется, все устраивало. По его лбу скатилось несколько капель пота; здесь было достаточно жарко, хотя можно ли было ожидать чего-то другого от небольшого непроветриваемого сарая в середине лета. Повсюду валялись деревянные щепки, и Хенджин старался передвигаться по помещению так аккуратно, как это только было возможно, чтобы не наступить случайно на особо крупные и не пораниться. Снаружи доносился смех. — У тебя, должно быть, есть дохрена вопросов. Спрашивай, я тоже когда-то был здесь впервые. Что ж, задавать вопросы, пожалуй, было лучшим способом узнать получше этот… мир. И Чанбина. — Как здесь работает электричество? То есть, я был у себя дома, и там ничего не работало, хотя у вас здесь, похоже, есть все блага цивилизации, — Хенджин помнил про телевизор и все те игровые консоли наверху. И про оборудование на кухне. А еще Сынмин говорил что-то про солнечные панели. — У нас есть солнечные батареи и генераторы, и еще некоторые агрегаты, как бы они там не назывались. И иногда электричество не работает: солнечные батареи не работают ночью и иногда запас энергии заканчивается. И тогда мы просто сидим в темноте и пользуемся свечами. — Хреново. Вы сами все это устанавливали? Чанбин ударил топором по полену, разрубил его на две половины и закинул их в предназначенную для дров корзину. Здесь таких было еще две, и Хенджину нужно будет помочь Чанбину отнести их в дом. — Да, Чонин самый настоящий ас, когда дело доходит до обучения чему-то новому и к тому же такому сложному и интересному, и Феликс тоже. Чан помогал им конечно, но я удивлен, что эти двое не спалили дом, пока пытались установить их. — Вау, — Хенджин не смог бы. — Тогда смею предположить, у вас здесь нет нормального телевидения тоже? Или интернета? — Не-а. Хотя, наверно, это все было бы, если кто-то где-то запустил трансляцию, или что-то в этом духе. Но так как никто этого не делает, ничего такого у нас нет, да и, будем честны, заниматься этим некому. — Черт. — А что такое, уже соскучился по такому завораживающему и потрясающему миру интернета? — съязвил Чанбин, его губы тронула ухмылка. — Более чем уверен, что интернет очень изменился с твоих времен, — но с ним было очень комфортно, его аура чем-то напоминала Хенджину Енхуна, и это заставило его расслабиться наконец и пошутить в ответ. А возможно это было из-за того, что, несмотря на холодную наружность, Чанбин был первым, кто был добр с ним. Хенджин не знал. И он не хотел думать об этом слишком много. — Ты меня только что старым назвал? — Чанбин рассмеялся. — Вы для меня здесь все старые, кроме Сынмина. — Что ж, вполне справедливо, — и Чанбин расколол пополам другое полено. В голову Хенджина закрался еще один вопрос. Стоит ли его задавать? Да, стоит. — А что насчет… существ и… теней? Чан пошутил про них? — Нет. — Оу, — страшно. Очень страшно. — Не думаю, что тебе нужно переживать о тенях слишком уж сильно, я не видел ни одну уже несколько недель. Хотя да, их нельзя увидеть, смотря прямо, только боковым зрением и все такое. У нас всегда есть один человек, следящий за двором и домом каждую ночь, чтобы в случае чего разбудить всех. Тебе тоже придется быть ночным сторожем, поэтому подготовься к этому. А насчет существ… ну, я много кого видел, перечислять слишком долго придется. И, готов поспорить, уже сегодня ты увидишь что-нибудь, когда начнет темнеть. Семью лисиц, например, они живут на краю с лесом, на другом конце двора. У мамы-лисицы белая шерсть с узором из синих полос. Поэтому, да, это не обычная лиса из твоего мира. А еще она немного светится в темноте. — Вау, — вау. Хенджин просто не знал, что и сказать. — Ага, и будь готов к звукам. Лес вокруг нас наполнен множеством жизни, и по ночам это особенно слышно. — Звучит пугающе. — Так и есть поначалу, но ты привыкнешь. — Отсюда правда нет выхода? — Хенджин передал Чанбину еще одно бревно и заправил выбившуюся из хвоста прядь волос за ухо. — Мы, по крайней мере, не находили. То есть, иногда мы видим какие-то мерцания, которые могли бы быть вратами в реальный мир, но… если существует этот мир, то ведь может существовать и третий, и четвертый, поэтому никто не осмеливается испытать их, к тому же здесь все не так уж и плохо, как может показаться на первый взгляд. Конечно, иногда становится немного одиноко, но тогда мы просто зависаем все вместе и устраиваем марафон фильмов или что-то еще, и становится лучше. — Понятно, — врата, они могли быть шансом. Могли. Хенджин надеялся на это. — Оу и еще, Феликс и Джисон… они… — Вместе? Да. И были вместе уже тогда, когда я попал сюда. У них есть… своя история. И я не собираюсь говорить тебе что-то еще сейчас, захотят — сами расскажут, — Чанбин забросил несколько поленьев в корзину. Осталась еще одна, и они закончат. — Хорошо, — и теперь Хенджину стало очень интересно. Какая история? Ему хотелось узнать! — Как долго вы с Сынмином знаете друг друга? — в свою очередь спросил Чанбин. — Со старшей школы. Мы учились в одном классе. Он переехал в наш город на первом году, с того времени мы знаем друг друга. — Но? — Но что? — Ты звучал так, будто есть какое-то «но». — Просто, мы не сказать что прямо хорошие друзья. Просто… знакомые. Было время, когда мы общались чуть лучше, но потом мы поступили в университет и отдалились. — Оу, понятно. — Ага… — Он умный. И хорошо ладит с Чонином, а он иногда бывает очень резким. — Правда? — Да, они с Чаном спорят чаще всего, но это легко распространяется и на всех нас. Возможно, это потому, что они очень близки, прямо как братья, и Чан очень оберегает его, а Чонину это иногда надоедает. И Чан очень заботится и о Минхо тоже, да и о всех нас, но лучше всего это проявляется именно на этих двоих. — По понятным причинам, — пробормотал Хенджин. — Да. Но лучше не говори про это Минхо, иначе он тебе врежет. Ему это тоже поднадоедает время от времени, но знаешь, он прекрасно осведомлен о своей слепоте и о том, что в случае чего он не сможет заметить тени, потому что они не издают совершенно никаких звуков, поэтому он принимает эту помощь. — Как он… передвигается? Или, я не знаю, он принимает участие в содержании дома или…? — Без каких-либо трудностей. Он наизусть знает этот дом, намного лучше кого-либо из нас, скорее всего. Он помогает с уборкой и готовкой так, как может. Он определяет вещи по форме, запахам и весу, и когда ему нужна какая-то помощь, он никогда не боится попросить ее. И он очень умный, наверно, умнее кого-либо из нас. — Оу, это классно. — Если у тебя есть к нему какие-то вопросы, не бойся их задавать. Он всегда говорит, что глупых вопросов не существует, и, к тому же, если ты никогда… не общался близко и не взаимодействовал с незрячим, это нормально, что ты не знаешь, как правильнее вести себя рядом с ним. Просто не забывай говорить, когда ты находишься рядом или подходишь к нему, и если тебе нужно будет прикоснуться к нему, спроси сперва разрешение. — Хорошо, я запомню… Спасибо. — Без проблем, — Чанбин улыбнулся ему и распрямил спину. — А теперь нам нужно перенести это все в дом. * * * Ночь обрушилась так быстро: Хенджин даже не успел заметить, как окружающий его мир начал погружаться во мрак. После того как он и Чанбин перенесли все корзины, наполненные дровами, в подвал (который оказался довольно пугающим местом), они просто ходили туда-сюда, и Чанбин еще раз провел Хенджина по дому. Он рассказывал Хенджину про небольшие детали, которые забыл упомянуть Сынмин, например, то, что лестница для чердака стояла в чулане, который находился рядом с игровой комнатой, Хенджин не заметил его там раньше. — Все обустраивают свои комнаты так, как они сами хотят, — и Хенджину удалось заглянуть в комнату Чанбина. Она выглядела… нейтральной и взрослой, а перед окном стоял синтезатор. Несколько книг, какой-то цветок. Комната была не такой светлой, как комната Хенджина и Сынмина. Много фиолетового, но без перебора. Выглядело очень хорошо. Они поужинали прямо перед заходом солнца, супа, который приготовил днем Чонин, осталось еще достаточно. И на вкус он теперь был намного лучше, ведь Хенджин больше… не был так напуган и растерян, как несколькими часами ранее. Нет, конечно, это все очень пугало его. Ужасало. И он все еще многого не понимал, но он старался следовать совету Чана: просто плыл по течению. Да, все было бессмысленно. Но кто сказал, что этот смысл вообще должен быть? Опускающееся за горизонт солнце окрасило оранжевым окружающий дом двор, его лучи танцевали на стеклах окон, создавая радужные отблески. Ветер, который набрал силу днем, начал затихать, затихало и пение птиц. Природа вокруг медленно успокаивалась, и, хотя Хенджин никогда не обращал на такие вещи особого внимания, сейчас он сидел на веранде за домом, и внимал всему, что видел и слышал, стараясь насладиться этим моментом настолько, насколько мог, он видел красоту во всем этом. Он понимал теперь тот мечтательный и очарованный взгляд Сынмина. Он понимал, почему тот так отчаянно желал спасти планету. Наверно, это место для Сынмина было просто священным раем, после его детства, проведенного в огромном городе, где он жил раньше. А затем его внимание сместилось: краем глаза он заметил какое-то мерцание, и совсем немного повернул голову, чтобы увидеть источник этого свечения. Здесь, над цветами в клумбе рядом крыльцом веранды, летал… светлячкок? Нет. Мерцание не было зеленым. Оно было… синим и розовым, и сиреневым, и постоянно менялось. Переливалось всеми цветами радуги и ее оттенков. Хенджин в удивлении замер, когда этот маленький огонек перелетел от одного бутона к другому. — О, феи проснулись, — тихо сказал Феликс с другого края дивана. Диван был настолько мягким, что Хенджин почти провалился в него, охваченный приятной тканью по бокам бедер. Феи? Эта маленькая сверкающая штуковина продолжала свое путешествие по цветочным бутонам; Хенджин аккуратно наклонился вперед, чтобы не спугнуть ее и разглядеть получше. Он– феи? Как в сказках? Те маленькие человечки– существа с крыльями и озорной натурой? Они… существовали? Просто привыкай, Хенджин. Смысла не существует. Зато существуют феи. Мерцающий огонек начал летать по всему двору, и скоро Хенджин увидел еще одну светящуюся точку у цветущего куста. И еще одну. А потом их было уже около десяти. — Они живут в цветах, поэтому с ними нужно быть аккуратным. И поэтому за ними ухаживаю только я. И потихоньку учу Сынмина, как это делается. Хенджин кивнул, выслушав объяснения Феликса. Но слушал он не то чтобы очень внимательно, он был слишком погружен в наблюдение за сверкающими точками, которые перелетали от одного цветка к другому. Он услышал, как захихикал Чанбин, и, скорее всего, посмеялся он над Хенджином, который не мог отвести взгляд от происходившего во дворе, окутанном в послезакатные сумерки. И затем одна из этих мерцающих точек начала приближаться к Хенджину и приземлилась ему на руку. На его палец. — Должно быть, ты приятно пахнешь, им это очень нравится. Хенджин совсем чуть-чуть приподнял свою ладонь, чтобы лучше рассмотреть это существо, и понял, что эта фея не имела ничего общего с теми феями, с теми человечками с крыльями, которых рисовали в детские книжках. Это была… пчела. Или, скажем так, что-то очень похожее на пчелу. И если быть точнее — на шмеля. И это почему-то сделало Хенджина таким невероятно счастливым. Волшебная пчела! Он даже никогда бы и не представил себе такого! Спустя пару мгновений фея-шмель, переливающаяся цветами как мыльный пузырь под лучами солнца, поняла, что палец Хенджина не был цветком, подняла свои крылышки и улетела обратно к кусту под верандой. — Никогда бы и не подумал, что они выглядят так… — пробормотал Хенджин, заставив Феликса громко рассмеяться. — Это потому, что здесь они выглядят немного иначе. В лесу они больше похожи на тех фей, о которых пишут в сказках, но они и пугливее, избегают нас. Хотя, мы не особо уверены в том, что это одни и те же существа, но мерцают они так же, поэтому мы называем их пикси. А еще эти шмелеподобные феи не жалят, но могут разозлиться, если ты потревожишь их сон — будут летать вокруг и тыкаться тебе в лицо. — Очаровательно. Хенджин смотрел, как маленькие мерцающие огоньки летают по всему двору. Завораживающе. Волшебно. Вау. Если все существа, о которых говорил Чан, выглядели так, то Хенджину не терпелось увидеть их. — Скоро совсем стемнеет. Думаю, нам следует идти в дом, — раздался голос Сынмина из кресла, стоящего напротив дивана. — Согласен, меня уже начинает клонить в сон, — отозвался Чанбин и подавил зевок, потянувшись. — Плохо спал прошлой ночью? — Феликс поднялся с дивана, завернутый в шерстяное одеяло, оберегающее от вечерней прохлады. — Редко получается по-другому, знаешь же, — встал следом и Чанбин, Хенджин последовал за ними вовнутрь, Сынмин плелся за его спиной. Точно. Они пойдут спать, а тени будут заниматься своими теневыми делами, а еще в их спальне была только одна кровать. Хенджину нужно будет спать рядом с Сынмином. Бедный мальчик. — У тебя нет с собой какой-то пижамы, так ведь? — услышал Хенджин голос Сынмина за своей спиной. — Да. — Хорошо. Хочешь сходить в душ первым? Ты сегодня все же в лужу упал и рубил дрова с Чанбином. — Эм, да, было бы неплохо. — Ладно. В душевой должны быть лишние полотенца, пойдем, возьмем тебе одно. Давай, я покажу тебе там все. И вот опять Хенджин проследовал за Сынмином на кухню. Сынмин уже повел было его в другую комнату, но остановился и немного изменил свой маршрут, направился к комнате поменьше, от которой уже на подходе пахло краской. Внутри, в разных местах, лежали по меньшей мере пять чистых холстов, а весь пол был застелен газетами. На коричневых стенах тут и там виднелись брызги краски. В углу комнаты стоял Джисон, пытающийся оттереть одну из (множества) его палитр под напором воды из крана. — Над чем ты работаешь? — спросил Сынмин, Джисон кивком указал на полотно, стоящее на мольберте. Хенджин взглянул на него: много темных цветов, выглядело очень мрачно. — Это пока только первый слой, — объяснился парень в розовой куртке. Хенджину хотелось узнать его лучше (как и всех остальных в этом доме), он казался таким интересным человеком. — Выглядит круто, — улыбнулся ему Сынмин и вышел из комнаты, ведя Хенджина к соседней двери. Он открыл дверь и щелкнул на выключатель. Помещение, очевидно, оказалось подсобкой. Хенджин зашел внутрь вслед за Сынмином и осмотрелся. Две стиральные машины, разные вещи для уборки дома — это была самая обыкновенная подсобка. Рядом со стиральными машинами стояла полная грязной одежды корзина для белья, а некоторая висела на бельевой веревке. в конце комнаты была еще одна дверь, и Хенджин предположил, что там и располагалась комната с душем и еще одним туалетом. Сынмин распахнул один из шкафов и передал Хенджину чистое полотенце. — Я пойду найду тебе чистую одежду и оставлю ее здесь, на стуле у входа в душевую. Бери все, что хочешь и что тебе нужно, но желательно не осветлители для волос Джисона, — Сынмин повернулся к нему с улыбкой на лице. Хенджин улыбнулся в ответ. — Кричи, если будет нужно что-нибудь, — и с этими словами Сынмин вышел из комнаты. Хенджин быстро принял душ, все здесь выглядело достаточно новым, на белой керамике бегали блики от света. Выглядело помещение явно лучше, чем уборная на втором этаже. Кто переделывал здесь все? Чонин и Феликс? Потому что, вроде как, они были здесь самыми рукастыми? Или те, кто жили в этом доме до этого? Хенджину нужно будет спросить. Сынмин, и правда, отыскал ему какие-то пижамные шорты и большую белую футболку, поэтому Хенджин быстро скользнул в них и забрал остальные свои вещи с собой. Скорее всего, ему придется надеть их еще и завтра, ведь он почти ничего не взял с собой из дома, и у него осталась только одна чистая футболка. Может быть, они сходят завтра к нему, чтобы взять больше одежды. Хенджин повесил полотенце на веревку и вышел в коридор; Джисона в мастерской больше не было, дом вокруг него затих. Возможно, все уже легли спать, поэтому, по всей видимости, ему тоже нужно. Он прошел через комнаты, и чуть не поймал сердечный приступ, когда увидел кого-то, кто будто вот-вот начнет подниматься по лестнице, сквозь стекло во входной двери, но затем он понял, что это был всего лишь Чан, который стоял на веранде. Чан со скрипом открыл дверь, когда заметил Хенджина: — Я дежурю сегодня ночью, попытайся уснуть и поспать хорошенько, тебе нужен отдых, — улыбнулся ему Чан, и Хенджин кивнул. — Спокойной ночи, — сказал он парню с кудрявым облаком волос на голове и пошел вверх по лестнице. Точно. Тени. * * * Это было неловко. Очень неловко. Хенджин уставился в потолок, он не мог сомкнуть глаз, не мог уснуть. Не после всего того, что произошло с ним, что никак не укладывалось в его голове. И не тогда, когда Сынмин был так близко, и Хенджин чувствовал, что он тоже все еще не спал. Это было невыносимо. Как же хорошо, что у них были раздельные одеяла, и им не пришлось спать под одним большим. Сынмин сказал ему спокойной ночи, когда Хенджин зашел в комнату, пожелал спокойной ночи в ответ, выключив после этого свет, и улегся на кровать со стены двери. Он слышал все, что происходило вокруг него, от этого было ужасно некомфортно. Луна была уже высоко на небе, ее серебряный свет проникал в комнату через открытое окно, рисуя тени на стенах. Дом казался живым, время от времени поскрипывали половицы. Кто-то прошелся по коридору и зашел в уборную. Однако звуков из других комнат слышно не было, что удивило Хенджина. Хотя, может они и в правду были настолько тихими. Но Хенджин сомневался в этом. Он услышал вой и вздрогнул. Волки? Хенджин и не знал, что здесь водились волки! А может это и не волк вовсе? Это могло быть что угодно. Еще один вой, но после лес снова затих. А тени? Они уже появились? — Ты спишь? — шепот Сынмина вытащил Хенджина из его мыслей. — Нет, — прошептал он в ответ. Он услышал характерное шуршание простыни и одеяла, когда Сынмин сел на кровати, и сделал то же самое. Это было так неловко, Хенджину хотелось сползти в угол и спрятаться. Что, если Сынмин скажет ему сейчас идти спать на первый этаж или– — Можно попросить тебя кое о чем? — его волосы были немного растрепаны после лежания на подушке без сна, очки лежали на прикроватной тумбе, Хенджин никогда не видел его без них. Хотя, не сказать, что видел он так уж хорошо сейчас: лунный свет за спиной Сынмина оставлял его лицо в тени. — Конечно, — он точно попросит Хенджина уйти спать куда-нибудь в другое место, определенно– — Объясни, что ты имел в виду, когда сказал, что я умер? Ч-что? — Ну, я имел в виду именно это… ты умер. В прошлом декабре, — что? Разве Сынмин не знал об этом? — Но я ведь не умер? Я просто упал сквозь стеклянную стенку автобусной остановки. Я думал… Я думал, что я просто… пропал из реального мира, — голос Сынмина был тихим, Хенджин слышал в нем непонимание. И это было чем-то новым: обычно Сынмин был… тем, кто знает обо всем. Не кем-то непонимающим чего-то, это было стезей Хенджина. — Ты… ты умер. Я… — Хенджин помнил тот день. О, как же отчетливо он запомнил его. Он сглотнул прежде, чем продолжить. — То есть, тебя… твое тело нашли на той остановке. Причину твоей смерти не удалось установить, твое сердце прекратило биться, и ты завалился в сторону, прижавшись к стеклу. Это было во всех новостях и газетах, люди думали, что тебя убили, но… Да. А потом были похороны и все такое и… Ты умер в тот день. Сынмин открыл было рот, закрыл и открыл снова: — Ты уверен? — Хенджин расслышал это, он был расстроен. И имел на это полное право! — Да, уверен. Я был на них. Видел, как они опускали в могилу твой гроб, — ему очень тяжело давались эти слова. — Похороны были большими? — прошептал Сынмин. — Очень. Весь город неделями только и говорил что о тебе и твоих похоронах. Я думал, ты будешь той трагедией, из траура по которой не выйдут никогда. — Думал? — Я… — Хенджин понятия не имел, как ему нужно продолжить говорить. — Как бы сказать, ты не только умер… ты и пропал тоже. Как ты и предполагал сначала. — Что ты имеешь в виду? Хенджин сделал глубокий вдох, еще один протяжный вой на мгновение завладел его вниманием на, но он продолжил: — Ты исчез. Все забыли тебя. Я– ты пропал со всех фотографий. Из выпускного альбома. С фотографии студенческого совета. С той фотографии, которую мы сделали… — а вот это, кажется, сейчас было лишним, Хенджин! — Мы, мы сделали ее на вечеринке в честь выпускного… И когда я, я говорил о тебе своему другу, он не мог вспомнить тебя. А потом я пытался найти все те статьи, которые писали о тебе, но их не было. И твоего имени на могиле тоже не было. Сынмин просто смотрел на него. Секунды шли одна за другой, Хенджин слышал свое собственное дыхание. Кажется, он сказал слишком много, так ведь? — Мои родители? — снова прошептал Сынмин. Хенджин слышал боль в его голосе, это заставило все его внутренности затянуться в тугой узел. — Я не знаю. Они переехали в январе. Скорее всего, они тоже забыли, потому что никто ничего не помнит. — Ты спрашивал? — Да. У Дэхви. У некоторых других людей, с которыми ты был знаком. — Почему же тогда ты меня не забыл? Потому что не мог? Потому что ты был единственной мыслью, занимавшей мою голову, на протяжение всего этого времени? — Я– Я не знаю. Может… может быть, потому что я увидел тебя. Тогда. В отражении той же автобусной остановки. — Точно. Да, это было примерно неделю назад. Неделю– нет– почти три месяца– ладно, хорошо. — Да. И потом я… я увидел тебя снова в книжном магазине. И потом еще раз в луже. Может быть, поэтому я не забыл о тебе, как остальные… — Ты продолжал искать? — Отчасти. Я думал, что схожу с ума. И я должен был понять, что происходит, но так и не понял. А затем я… оказался здесь. Тоже. Это должно было быть шуткой, но нет, Сынмин не посмеялся. Вместо этого он вдохнул и отвернулся, совсем немного, но Хенджин смог заметить блеск в его глазах. Блеск слез. Он плакал. Разумеется. Для Сынмина прошло всего лишь две недели. Не почти полгода. Он потерял своих родителей, свою семью, друзей и весь мир всего две недели назад, а теперь Хенджин сказал, что никто из них больше не помнит его. — Мне жаль, — прошептал Хенджин. Сынмин прерывисто вздохнул, пытаясь стереть слезы со своего лица. — Мне обнять тебя? Я очень плох в разговорах, — он сделал то же, что и Сынмин всего полдня назад сделал для него. Сынмин кивнул, и Хенджин придвинулся ближе, заключая парня в крепкие объятия. Сынмин весь дрожал, он положил свою голову на плечо Хенджина и обхватил его своими руками. Как же Хенджин сочувствовал ему. Сынмин шмыгнул носом, Хенджин поглаживал его по спине, позволяя Сынмину плакать на своем плече. — Мне очень-очень жаль, Сынмин, — снова сказал Хенджин куда-то в его плечо. — Я… Я думаю, так даже лучше… — прерывисто выговорил Сынмин, говорил он тихо, а его голос был так полон боли. — То есть… Получается, что они не чувствуют боли от потери… Если они совсем забыли меня.