Under Other Stars

Как оказалось, Хенджин не был готов к своей очереди по дежурству ночью. Ко всему, что угодно, но не к этому. День прошел слишком быстро, Хенджин и не заметил, как пролетело время, пока он помогал Сынмину убираться в их комнате, после того как тот проснулся незадолго до обеда, а им еще нужно было убраться в игровой и в коридоре. Затем настало время чаепития, после которого Чанбин собственноручно отправил Хенджина поспать немного, чуть ли не заперев его в их с Сынмином спальне. К счастью, Хенджин сумел вскоре заснуть под колыбельную из звуков смеха, приглушенных разговоров и тихого позванивания колокольчиков на ветру. А проснулся он от стука в дверь: это был Сынмин, сказавший, что ему нужно поесть немного перед его дежурством. И вот он, стоявший на крыльце веранды рядом с Чаном, в руках которого находился огромных размеров фонарик. — Обычно хорошо помогает отпугивать животных. Если ты вдруг услышишь что-нибудь неподалеку из леса и захочешь посмотреть, что это. И не удивляйся, если к нам на двор забредут Хранители, это не первый раз. — Хранители, они…? — Что угодно, неподдающееся никаким объяснениям. Иногда олени, могут быть волки с тремя головами. А иногда и обычные звери, — объяснил Чан, всматриваясь в темноту, медленно опускавшуюся на окружающий поляну лес. Небо было окрашено в темно-фиолетовый; солнце опустилось за горизонт совсем недавно. — Если увидишь тени — звони в колокол и жди пока все отзовутся. Если тени начнут приближаться — звони снова. Если увидишь, что солевой круг по какой-то причине поврежден и что тени пересекли линию — звони в колокол так, будто от этого зависит твоя жизнь. Наши жизни, — Чан указал на большой колокол у двери. Хенджин кивнул, это все так пугало его. — Если к тебе начнет приближаться какое-то животное или что-то, что, кажется, хочет на тебя напасть, то тоже звони в колокол. Животное испугается громкого звука, а ты забегай в дом, — ужасно. Хенджин снова кивнул. — Я обычно прохожусь по поляне внутри круга несколько раз за ночь, просто чтобы удостовериться, что с ним все в порядке. И чтобы не уснуть. Ну знаешь, иногда животные, забредшие на задний двор, задевают и размыкают линию, а отсюда этого не увидишь. — Хорошо. То есть, тени приходят только… с передней стороны дома? — Да. Они следуют за остатками энергии, по крайней мере, мы так думаем, и из-за того, что мы не часто выходим в лес через задний двор, то энергии там остается не так много, чтобы они могли за ней последовать. И, так как тени по большей части обитают в городе, потому что там живут люди в реальном мире и вся остаточная энергии, в основном, сосредоточена именно там, они редко его покидают. Но это случается. Изредка они приближаются к нашей поляне и еще реже обходят дом, а ближайший город все еще слишком далеко, чтобы оттуда сюда наведывались тени. И они очень медлительные, а время ограниченно, ведь они появляются только при достаточной темноте и полном отсутствии солнечного света. — Ладно. — Поэтому мы и следим по большей части только за передней частью дома. Конечно, если ты услышишь что-то с заднего двора, то нужно будет сходить и проверить обстановку там. — Хорошо. — И пообещай, что не уснешь, — несмотря на строгость в голосе Чана, его глаза все еще были полны доброты. — Конечно. — Пообещай мне. — Я не усну. — Отлично. У тебя остались еще какие-нибудь вопросы? — Э-э… Что мне делать, если произойдет самый ужасный из всех возможных вариантов событий? Чан кивнул в сторону стола. На нем стояла огромная миска с солью. — Под диваном лежит еще больше. Хенджин опустился на колени и заглянул под диван, стоявший у стены веранды. Под ним стояли два предназначенных для противопожарной безопасности ведра, почти до краев заполненные солью. — Обведи вокруг себя круг, звони в колокол и оставайся в этом круге до самого утра. И надейся на лучшее. — Звучит ужасно. — Такого никогда не случалось, поэтому не переживай особо, — обнадеживает, но не полностью. И так ночь опустилась вокруг Хенджина, тихо и спокойно. Хенджин сидел на диванчике на веранде, разглядывая двор, лес и небо. Ночное небо было чистым, ни одного облачка, только сияющий миллионами звезд купол, рисовавший узоры высоко-высоко над головой Хенджина. Он любил звезды. Ему нравилось смотреть на них; были времена, когда он уходил с мамой за город, и они долгими часами лежали на земле вместе, любуясь звездами и пытаясь найти какие-то созвездия. А это были совсем не его звезды. Это не те звезды, которыми любовались он и его мама, не те, на которые он смотрел, возвращаясь домой после очередной вечеринки, которые он видел из окна автобуса во время той школьной поездки в какую-то глушь. Ту, где он ободрал свое колено и упал в обморок, пока Сынмин обрабатывал его рану. Ему было так стыдно за это тогда. И все еще. Но нет, это были не те звезды. Эти звезды были другими. Хенджин был теперь под другими звездами. Хотя они казались все еще очень знакомыми, и Хенджин видел даже те же легко различимые узоры, поэтому, в некотором смысле, звезды не отличались. Это успокаивало. Все изменилось, но что-то осталось неизменным. По крайней мере, у Хенджина все еще были звезды. Даже если они и не его — они похожи. И достаточно сильно, чтобы он мог представить, что они те же самые. Откуда-то издалека послышался вой. Чан упоминал, что ему можно было сходить и перекусить чем угодно, что ему захотелось бы, взять любую книгу или приставку, но только до тех пор, пока он оставался не спящим и не выпускал ситуацию из-под контроля. Хенджин понимал, что ему нужно заняться чем-то, найти что бы поделать, иначе он просто отрубится. Или слишком глубоко погрузится в собственные мысли. Хенджин смотрел куда-то в темноту, затем поднялся и обошел кругом дом: все было в порядке. Луна освещала его путь, разбрасывая по двору серебряные тени. Природа вокруг была такой живой. Хенджин слышал это. Вой, шепот в деревьях и шуршание в кустах. Что-то издало звук совсем близко у границы двора, Хенджин включил свой фонарик и не увидел в той стороне ничего. Никаких движений. Никаких теней, ничего. Но какое-то движение появилось, где-то в тени леса мелькнуло синее сияние, выбежало на двор с еще несколькими синими бликами поменьше за ним. Лисы. Почему их мама так ярко светилась? Хенджину хотелось бы узнать, даже несмотря на то, что он прекрасно осознавал, что ответа на свой вопрос он не сможет узнать никогда. Что-то очень большое задвигалось в лесу, Хенджин понял это по хрусту веток, его дыхание застыло где-то в горле. Это что-то, очень большое и белое, шло где-то в лесу, Хенджин видел его силуэт, но как только он посветил туда фонариком — оно уже исчезло, вернувшись обратно вглубь леса. Вау. Лес и вправду был живым. И это хорошо, потому что Чан также говорил, что если животных и другой живности много, то теней поблизости точно не было. Существам не нравились тени, и, похоже, это было взаимно. Неожиданно открылась входная дверь, из дверного проема показалась голова Сынмина. — О, привет, ты проснулся? — тихо пробормотал Хенджин, он не хотел разбудить и остальных. Сынмин кивнул, но наружу не вышел. — Не мог уснуть, поэтому пришел тебя проведать, — это согревало Хенджину сердце. Очень. Слишком. — А, ну… я в порядке, кажется. — Хорошо, это хорошо. Спустя мгновение тишины Сынмин шагнул через порог. Одеяло было накинуто на его плечи, сдерживая ночную прохладу. Хенджин сидел в своем худи, на улице было не очень-то холодно, по крайней мере, пока что. — Лес, кажется, очень живой сегодня ночью, — Сынмин сел на кресло с другой стороны двери. — Ага. — Как ты вообще? Я имею в виду… хорошо ли ты справляешься? Оу? — Я… вроде? Но мог бы лучше, — не совсем ложь. Хенджин не был в порядке, он чертовски скучал по дому, он осознал слишком ужасные вещи, и не собирался мириться с ними. Но он не хотел… еще больше давить на Сынмина, ему и своего хватает. Он тоже многое потерял, и со стороны Хенджина было бы неправильно вываливать на него все свои переживания. — Ясно. — Что насчет тебя? — наконец выдохнул Хенджин. — Я… в порядке. Или нет. Не знаю. Может, скоро станет лучше, — и теперь Хенджину стало грустно, потому что Сынмину было грустно. — Тоже на это надеюсь. Сынмин болтал ногами в воздухе: он не дотягивался до пола, когда сидел на этом кресле ровно. Мило. Очаровательно. Хенджину хотелось обнять этого парня, закутавшегося в одеяло. И он знал, что не мог этого сделать, они не были близкими друзьями, а Сынмину не было… это так уж нужно. По крайней мере, он так не выглядел. Разговор перешел на темы попроще. Прошедший день. Что они делали, как воодушевлен Сынмин был тем, что сможет повозиться с цветами перед домом вместе с Феликсом. Хенджин следил, чтобы разговор не продходил слишком близко к прошлому. Не к реальному миру. Не к их общим воспоминаниям, старшим классам школы, к временам, когда Сынмин ждал Хенджина с слишком большим для него велосипедом у школьных ворот, чтобы пойти потом в кафе и работать над проектом. Он следил, чтобы они говорили только о чем-то хорошем, об истории и устройстве мира, в который они попали. Ни одному из них не нужны были сейчас какие-либо напоминания об их непринадлежности к этому миру. И примерно через час, вой, рев, свист и лай, дверь отворилась вновь, и из щели показалась голова Феликса. — О, вот вы где! — прошептал он, выйдя на веранду, тоже с головой укутанный в одеяло. — Не смог уснуть? — спросил Сынмин. — Нет. Кошмары. Они снова начались. Хенджину хотелось расспросить Феликса об этом, очень хотелось. — Они настолько плохие? — начал первым Сынмин. — Ага. Ну, знаешь, я не впервые просыпаюсь от этого. И они всегда одни и те же, умираю либо я, либо Джисон, и все такое. Феликс сел на диван рядом с Хенджином. Он вдохнул свежий ночной воздух, откинулся на мягкую спинку, расслабляясь, и прикрыл глаза; Хенджин осмотрел двор — никаких движений. Темнота вокруг, на удивление, ощущалась комфортно. — Почему тебе снится, как вы с Джисоном умираете? — слова вырвались из его груди, Хенджин был плох в том, чтобы держать язык за зубами, особенно когда ему было так любопытно. Феликс открыл глаза и взглянул на Хенджина с немного грустной улыбкой. — Потому что такова наша история. Хенджин не понял. Сынмин молчал, и Хенджину стало неловко: наверное, ему тоже следовало бы просто помолчать, ему лучше всегда молчать. — Задай другой вопрос, — настоял Феликс. Он не звучал… зло или как-то недовольно. Просто… обычно. — Почему– почему тебе снится ваша… история? Феликс вздохнул и снова вернул свой взгляд на лес. — Знаешь ту поговорку о войне? Что война меняет людей? Так и есть. Оу. Оу. Что ж, это… объясняло многое. — Это произошло в пятидесятых, ну знаешь, мир, все еще не оправившийся от мировых воин и пытающийся избавиться от пепла прошлого. Я был в тридцать седьмом батальоне действующих войск. Я не хотел находиться там. Меня отправили туда после каких-то конфликтов на границах, где эти конфликты длились в течение десятилетий, но неожиданно обострились. Мы не были единственными, кого свезли туда из заграницы, там было множество других людей со всего мира. Там я встретил Джисона, — Феликс остановился, чтобы немного передохнуть. Хенджин не слышал боли в его голосе. Феликс просто хорошо прятал ее в себе. — Джисон был в четвертом батальоне, и тоже был частью действующих войск. Он был так потерян и напуган. Я все еще помню, как впервые увидел его в казармах. Мы не общались, потому что говорили тогда на разных языках и не могли понимать друг друга. Но потом начали. Нас определили в одну команду, мы оба были обычными солдатами без каких-либо навыков, другими словами, те, от кого легко избавиться. Мы оба были самыми младшими там, остальные были намного старше, поэтому Джисон начал ходить везде со мной, ну а я и не то чтобы был против. А что нам еще оставалось? Я думал, что если наша… дружба могла привнести в его жизнь среди ада хоть что-то мало-мальски хорошее, то оно того стоило. А потом нас отправили на поле, — горечь неприятно обожгла слова Феликса. — Несколько атак прошли удачно, мы возвращались королями, но потом все поменялось. Атака не удалась. Противники оказались сильнее нас, наши окопы окружили со всех сторон. Я видел, как командиру нашей команды прострелили голову, другой подорвался в попытке прикрыть меня. Последнее, что я слышал от командира батальона, это его ломающийся голос из приемника. Прощайте и покойтесь с миром. И мы убежали, — из уст Феликса вырвался смешок. — Мы убежали. Другого выбора не было, я схватил Джисона за руку и потащил его за собой. Я понятия не имел куда податься, враги были повсюду, знаешь, когда нет надежды ни на что, когда ты понимаешь, что просто убегаешь от неминуемой смерти? Так я это ощущал. Будто пробираешься через болото. Джисона подстрелили в руку, я думал, что это конец. Мы выбрались из окопов на поле битвы, вокруг нас сыпался дождь из пуль, несколько просвистели прямо рядом с моей головой, и потом… потом мы упали. Сквозь большую лужу из дождевой воды и крови. Я никогда не слышал такой тишины после того, как мы упали и оказались в этой… реальности. Ничто не шелохнулось. Эта тишина была оглушающей. Ни бомб. Ни взрывов. Ни криков, ни рыданий, ни воплей. Ни самолетов. Ничего. Только тишина. И мы с Джисоном в луже с кровью, все еще держащиеся за руки. В тишине. Какого черта. Какого черта? — Потом до меня дошло, что Джисон все еще истекал кровью; у него до сих пор есть шрам на руке. Я думал, что мы умерли. Что меня застрелили в голову одновременно с Джисоном, или что-то типа того, и мы попали в рай. Или в ад. Не знаю. В чистилище. Я перевязал ему руку, и затем мы… ушли. Нашли окопы. Там никого не было. Совершенно никого. Только мы с Джисоном и наш языковой барьер. Но мы справились. В окопах осталось достаточно много еды и других вещей, мы протянули до зимы, и это было только началом. Спали днем, а ночами бегали от теней, мы поняли, что они боятся воды. На территории с окопами их было немного. Но потом все начало меняться, окопы просто… начали исчезать, и нам нужно было искать что-то другое. Мы угнали грузовик, заехали в ближайший город, почти погибли еще раз из-за теней, потом снова просто бегали каждую ночь, пока не поняли, что в селах теней не было. Мы путешествовали. Влюбились. Учили языки друг друга, достаточно успешно кстати. Видели, как меняется мир вокруг с невероятной скоростью. Потом наткнулись на Чана и Чонина за сотни километров отсюда, они тоже странствовали, и вместе мы нашли это место. И сделали его своим домом. Обрушилась тишина. Хенджин был под впечатлением. У него не было ни одной гребанной идеи, что ему говорить. Война? Джисон и Феликс воевали? Хенджин даже– он не мог даже представить такое. — Н-но вы ведь… были слишком юными? Разве это не против правил или? С той же грустной улыбкой на губах Феликс взглянул на Хенджина: — Конечно. Об этой стороне войны не пишут в учебниках истории. Мы были так молоды, слишком молоды, чтобы быть там. Меня затащили в армию против моей воли, когда мне даже пятнадцати не было. Им было плевать, им нужно было больше солдат. С Джисоном произошло то же самое. Им не хватало людей, которых можно было бы просто закинуть в горячую точку, не заботясь ни о чем, поэтому выбрали нас. Меня вписали, когда я был в магазине у дома: мама попросила сходить за яйцами. Я даже попрощаться с ней не успел. И со своими сестрами. Моего отца уже не было с нами, он погиб во время прошедшей войны. Мы были так молоды. Хотя, знаешь, я не думаю, что кто-то может быть достаточно взрослым для того, через что пришлось пройти нам. Невозможно быть достаточно взрослым для войны. Хенджин открыл было рот, но тут же закрыл его, оборачиваясь к Сынмину, который, моргая, смахивал слезы с ресниц. Как оказалось, он тоже не знал эту историю целиком. Боже милостливый, даже не удивительно, почему Феликс с Джисоном были так… близки. — Так что вот, да, такая наша печальная история. В этот мир мы оба захватили с собой наше посттравматическое стрессовое расстройство. Сейчас все не так плохо, как было раньше. Кошмары мне снятся намного чаще, чем Джисону. Их называют ночными террорами. У Джисона же это выражается по большей части в флешбэках и панических атаках. Мы оба иногда начинаем злиться на всякую чепуху, так что, если я когда-нибудь огрызнусь на тебя, то это, скорее всего, именно из-за этого, и я буду сильно извиняться перед тобой после. Я шугаюсь от громких звуков, даже от грома, но не так часто. И иногда панические атаки приходят спустя пару дней после триггера. Это странно. Но нам становится лучше. Может быть, как раз из-за этого места. Здесь нет громких звуков. Нет самолетов и взрывов, нет… войны. Здесь нет войны. Только мир. Тишина. И спокойствие. Иногда мне все еще кажется, что мы просто умерли и попали в рай. А иногда… Я не знаю. Я больше не чувствую обиду за то, что меня притащили на восточный фронт против моей воли, лишили меня семьи и вообще всего. Если бы это не случилось со мной, я никогда не встретил бы Джисона. Он бы погиб там, скорее всего. Он бы погиб в окопах без меня, и у меня не было бы даже шанса встретить его. Так что, может быть, это была судьба с ее красными нитями, которые привели нас друг к другу и именно туда. По крайней мере, мне нравится думать так. И мне нужно думать так, иначе я снова стану озлобленным и снова погрязну в обиде и ненависти. Хенджин забыл все слова на свете. Сынмин, казалось, тоже потерял дар речи. Голос Феликса звучал отстраненно, он выглядел так, будто провалился… в свою собственную маленькую реальность, будто Хенджин с Сынмином исчезли куда-то. — И иногда я задаюсь вопросом, как они вообще могли отправить туда Джисона. Он просто… сейчас он очень сильный и храбрый, но в то время он был таким… он был таким хрупким. Таким чувствительным. Таким напуганным и потерянным. Тогда я… обнимая его ночами, мне казалось, что он вот-вот сломается, как китайский фарфор, на тысячи маленьких кусочков, которые обратно собрать не получится никогда. И он по-прежнему такой временами. Он чувствительный. Его душа такая хрупкая. Уязвимая. Я не… я не понимаю, как они вообще могли посмотреть на него и подумать, что замечательной идеей было бы засунуть его в окоп, нацепить на голову шлем, который слишком ему велик, всунуть в руки автомат и сказать идти пристрелить кого-нибудь. Он не убил ни одного человека. Он ни разу не воспользовался своим автоматом. Это делал я. С самого первого дня мне так сильно хотелось защитить его. Это я и делал, — Феликс опустил взгляд на свои руки. Хенджин был на грани слез. — Мне жаль, — выдохнул тихо Сынмин. Феликс взглянул на него и потряс головой. — Не нужно. Это в прошлом, и если бы там не оказались мы, на нашем месте просто был бы кто-то другой. И этот кто-то погиб бы. Просто так уж вышло, что произошло это именно с нами, и мы выжили по чистой случайности. Теперь мы здесь. — Я не знаю, что сказать, — пробормотал Хенджин. Он не знал. Что вообще нужно говорить в таких ситуациях? Феликс не хотел жалости, ему она была не нужна, у них все было хорошо, и они живы и целы! Теперь понятно, почему Джисон сказал тогда, что он не был неудачником. Это место, должно быть, и правда, было для него безопасным раем после всего… того. После всей той разрухи. После войны. — Тебе не обязательно говорить что-то. Мы здесь и мы счастливы, и это все, что имеет значение, — Феликс потянулся немного и зевнул. — О, смотрите, лисы тоже тут. И конечно они были там. Резвящиеся на границе двора и леса, переливающиеся синевой. — Феликс? — послышался откуда-то изнутри дома обеспокоенный голос. Хенджин узнал в нем Джисона. — Я снаружи, любовь моя. Я вернусь через минуту, — мягко прокричал Феликс в ответ, негромко, чтобы не прервать чей-то сон. Хенджин услышал тихое «хорошо» со второго этажа. — Как бы там ни было, не волнуйтесь за нас. И ты, и ты — вы оба. Это в прошлом, и мир сейчас намного лучше, — сказал Феликс, прежде чем поднялся с дивана и протиснулся между Хенджином и столом в дверной проем. Он не выглядел слишком уж… обеспокоенным своим собственным прошлым. Может, тогда и Хенджину не стоило. По всей видимости, остальные уже знали эту историю, а теперь... и он с Сынмином.Никаких секретов. — Спокойной ночи, Сынмин. Хенджин, не усни, — улыбнулся Феликс им двом и исчез в глубине дома. * * * — Добрый день, солнышко! Уже обед! — Чанбин ворвался в спальню Хенджина и Сынмина. Хенджин застонал и попытался спрятать свое лицо в подушке, когда Чанбин стянул с него одеяло. — Да ладно тебе, это не могло быть настолько утомительно! — Могло! — проныл Хенджин. — Не могло, давай-давай, обед уже готов, а Чонин сказал, что заставит тебя мыть всю посуду вместо него, если ты не встанешь. В конце концов, Хенджин сдался и поднялся в сидячее положение. Он потер глаза и позволил Чанбину вытянуть себя из кровати за руки. — Переодевайся пока, — сказал парень и вышел в коридор, поэтому Хенджин принялся снимать с себя пижаму, немного притормаживая. Его ночь была замечательной. Все прошло хорошо, а Сынмин ушел спустя примерно еще полчаса после того, как Хенджин сказал ему идти наверх и лечь поспать, потому что он зевал не переставая. Это было очаровательно. Чертовски мило. Настолько, что сердце пропустило несколько ударов. Но после рассказа Феликса в воздухе все еще чувствовались сожаление и напряжение, поэтому говорили они не очень много. Просто сидели там, на веранде, слушая тишину и наблюдая за лесом. И это не было неловко. Они просто… сосуществовали вместе в одном пространстве. И от этого было хорошо. Как же хорошо, что Сынмин решил спуститься к нему этой ночью и провести время с ним. Хенджин не уснул: когда он заметил, что веки стали тяжелее и, моргая, открывать глаза обратно становилось все сложнее, он обошел двор несколько раз и увидел кроликов и каких-то более крупных существ, бегающих на заднем дворе, а после принес себе из дома портативную консоль и проиграл в какие-то гонки до тех пор, пока небо не начало медленно заливаться розовым. Ночь была тихой. Только звери, какие-то создания и никаких теней. Хенджин убедился в этом, он вздрагивал от каждого звука и всматривался в каждую замеченную тень, освещая ее фонариком, но все они принадлежали деревьям или животным. Что-то очень похожее на собаку пробежало по двору, когда Хенджин собирался уже заходить в дом, и он был так взволнован. В этом мире существовали собаки? Хенджин надеялся на это! Он вышел из своей комнаты, Чанбин все еще стоял в коридоре, дожидаясь. На его голове была надетая козырьком назад кепка, и выглядел он так, будто… таскал какие-то тяжести. Чем сегодня были заняты его новые друзья? — Все хорошо прошло? Ты выжил? — спросил Чанбин, пока они спускались по лестнице на первый этаж. — Нет, я погиб, как ты мог заметить. — Ха-ха, очень смешно. Не засыпал? — Не-а, я достаточно неплох в… поддержании себя в бодром состоянии. — Это хорошо. Можешь теперь за меня дежурить по ночам. Вместе они шагнули в гостиную, где за столом уже сидели все остальные, но к еде не приступили. Оу, они ждали, пока придет Хенджин, так мило! Хенджин занял место возле Чонина, а Чанбин сел напротив. Сынмин приготовил им что-то вроде жаркое, и, после Чанбина, Хенджин начал накладывать его себе из общего блюда. — И как тебе ночь? — улыбнулся Чан Хенджину, сегодня его волосы кудрявились еще больше, чем обычно. ­— Все было хорошо! Ничего выходящего за рамки обычного, вроде… — Это хорошо! Обычно так они и проходят: ты просто смотришь на лес, а он смотрит на тебя. — …Да-а. — Чан, я, конечно, люблю твою философию, но ты снова пугаешь ребенка, — пробормотал Минхо рядом с Чаном. — Я… не ребенок, — немного смущенно проворчал Хенджин, Минхо усмехнулся. — Никого я не пугаю, — Чан нахмурился, и парень пихнул его локтем в бок, слишком аккуратно, чтобы показаться грубым. На этот день у Хенджина не было никаких заданий, но он больше не чувствовал таким уставшим и поэтому решил все-таки помочь Чонину с мытьем посуды. Присутствие Чонина и вправду нравилось ему и с каждым разом все больше и больше; Хенджин начал подмечать разные маленькие детали о нем. Его волосы отрастали черным у корней. Он всегда морщил нос, смеясь. И часто спрашивал мнение Чана, а потом совершенно игнорировал сказанное. Кто стриг здесь волосы всем, задумался внезапно Хенджин. Джисон? Может быть. Или Феликс. Хенджину нравились свои длинные волосы, но ведь когда-то они станут слишком длинными… Но он уже вернется домой к тому времени и просто сходит к обычному парикмахеру. Да. Нечего беспокоиться об этом. Хенджин только-только присел на тот диван на веранде, где провел всю прошедшую ночь, как откуда ни возьмись появился Чанбин и бросил ему что-то. — Мы наполнили бассейн! Дуй переодеваться, давай-давай, нужно же кому-то научить Чонина плавать! — …Он не умеет? — первое, что сорвалось с губ Хенджина вместо всех «как– что– зачем–?». — Не-а, у нас не было бассейна до этого. Мы собираемся научить его, а ты, как я смею предположить, плавать умеешь, ты же спортсмен и все такое, поэтому говоря «мы», я имею в виду, что учить его будешь ты. Хенджин поднял комок ткани, который кинул ему Чанбин, и обнаружил, что это была пара новых плавок. Черт, солнце пекло нещадно, день выдался очень жарким, им нечего было делать весь оставшийся день (по крайней мере, Хенджину), и он плавал в последний раз несколько лет назад, поэтому, почему нет! О нет, Сынмин ведь увидит его– но он же был в хорошей форме– но что, если– — Хенджин, поторопись! На солнце хорошо, и твой любовничек тоже идет. Хенджин ошарашенно уставил глаза на Чанбина, он выглядел потрясенным и испуганным до глубины души, но Чанбин лишь рассмеялся: — Не волнуйся, он в доме переодевается, — и после этих слов Чанбина Хенджин выдохнул облегченно и тоже зашел внутрь. И таким образом он оказался у бассейна, под ласкающими кожу лучами солнца, и держа в руках полотенце. Феликс был уже в бассейне, он лежал на своем надувном матрасе, который был заклеен изолентой в нескольких местах. Сынмин стоял рядом с Хенджином, и Хван чувствовал, как горит задняя сторона его шеи, и он не был уверен, из-за палящего ли это солнца или из-за Сынмина. Чан придерживал Минхо за руку, пока они шли по двору в сторону бассейна: Минхо оставил свою трость в доме, потому что подумал, что будет безопаснее оставить ее там. Чанбин прыгнул в бассейн с нескольких бревен, которые они притащили из дровяника, чтобы использовать их как временную лестницу. Вскоре, Джисон выбежал из дома и с разбега прыгнул в воду к великому возмущению Феликса, который только-только удобно уселся на надувном матрасе, а теперь был весь облит водой, а его ноги были заняты Джисоном, завалившимся на него. Хенджин увидел теперь этот большой красный шрам, линией будто разрезающий руку Джисона чуть ниже плеча. Шрам выглядел агрессивно, будто ему всего несколько лет. Потому что так это и было. Но, в то же время, — нет. И этот шрам не был единственным, на всем его теле: тут и там, были разбросаны шрамы поменьше; спина Феликса тоже была усыпана множеством рубцов. От взрыва гранаты? Или нет. Хенджин не знал, что могло стать причиной таких шрамов. — Забирайся в бассейн, красавчик! — Чанбин плеснул в Хенджина водой, и Хенджин смог увернуться от брызг в самый последний момент, но не Сынмин — вместо этого он взвизгнул и почему-то схватился за руку Хенджина, у которого чуть колени не подогнулись от неожиданности. Хенджин взглянул на стоящего рядом парня, но тот сразу же отпустил его, и теперь у Хенджина горела не только шея, но и все его лицо. Однако, он знал, что румянец на его щеках редко проявлялся ярко, и был очень благодарен своему организму за эту особенность. — Хенджин, не хочешь предложить мне свою руку помощи, ну, или глаз, хотя бы? — позвал Минхо с другой стороны бассейна у бревен, поэтому Хенджин поспешил к нему. Чан уже запрыгнул в воду и помогал с другой стороны. — Да, я здесь, — сказал Хенджин и заметил, как Сынмин прошел за ним и отошел в сторону принесенных с веранды стульев, чтобы положить на них свое полотенце. Блин, тут, на заднем дворе, правда был настоящий бассейн. Вау. Чонин выбежал из дома, держа в руках цветной надувной круг. — Подай руку, пожалуйста, — и Хенджин подал. Он помог Минхо забраться в бассейн, наблюдая за тем, как скривилось его лицо, когда он понял, что вода была не слишком уж теплой, скорее, слегка прохладной. «Освежает», как сказал Чанбин (им просто не хотелось тратить горячую воду). Чан придерживал Минхо за талию, пока тот спускался по лестнице (настоящей лестнице), и боже, если он не собирался признаваться Минхо в своих чувствах раньше, чем поздно, то Хенджин сделает это за него. Он никогда в своей жизни не видел взгляд, настолько пропитанный нежностью и любовью, как взгляд Чана, смотрящего на Минхо, который разбрызгивал вокруг себя воду. Феликс и Джисон — не в счет. Как же… как же Хенджину хотелось, чтобы он и… кто-то… особенный… тоже смотрели так друг на друга… кто-то… — Твоя очередь, — пробормотал рядом с ним кто-то особенный. — Верно, — пробормотал в ответ Хенджин и спустился в бассейн вслед за Минхо. — А теперь — я! — крикнул радостно Чонин прежде, чем бросил свой круг в воду и прыгнул с бортика. Сынмин выглядел немного смущенным, и Хенджин просто… старался не засматриваться. Но он просто… это… это чувство… это чувство, которое появлялось, когда он... просто… блять, Сынмин правда был потрясающим. Внеземным. А потом Чанбин плеснул водой в Хенджина, а Хенджин плеснул в него водой в ответ, но услышал звонкий визг Феликса, потому что вода попала в него, и Чан попытался заслонить Минхо от разлетевшихся во все стороны брызг, но тот лишь рассмеялся и сам плеснул в него водой. И за долю секунды в бассейне развязалась настоящая водная битва, и Сынмин поскорее спустился, чтобы к ним присоединиться. Бассейн был огромным. Таким, какие обычно могут позволить себе только богатые люди. Вода приходилась Хенджину по грудь, так что он был еще и глубоким. Солнце мерцало в разбегающихся по поверхности воды кругах и волнах; Хенджин слышал, как в деревьях неподалеку пели птицы. Безоблачное небо и согревающее кожу солнце; Хенджин вдохнул, пытаясь распробовать воздух на вкус, почувствовать в нем природу и глубину леса, окружавшего его. Сынмин взглянул на него с еле заметной улыбкой, которая сошла вскоре с его лица, потому что Джисон снова окатил его водой. Воздух наполнился радостным смехом, и, кажется, это именно то, чего недоставало ноющему сердцу Хенджина. — Чонин! Время урока по плаванию!