Under Other Stars

Солнце поднималось над горизонтом, опускалось и поднималось вновь, и так раз за разом. Боль не покидала сердце Хенджина, и хотя больше не напоминала о себе, прожирая огромную дыру изнутри, но она все еще была где-то там. Как же ему хотелось вернуться домой. Эти люди, окружавшие его, они были чудесными, они приняли его, но… они не были его домом. Хенджин хотел к своим родителям, хотел снова почувствовать, как руки мамы обхватывают его спину в объятиях и как отец взъерошивает ему волосы на макушке. Но вместо этого чувствовал, как отчаяние все сильнее и сильнее захватывает его душу и мысли. Сколько времени прошло? Сколько времени прошло в реальном мире? Похоронили ли его уже? Забыли ли они уже о нем? Хенджин не знал. И это только усугубляло эту боль. Очень усугубляло. Но были моменты, когда он забывал о ней. Когда Чанбин заставлял Хенджина играть вместе с ним в очередную для них обоих непонятную игру, где в итоге они оба ошеломительно проигрывали. Когда он сидел на веранде по вечерам, просто наблюдая за летающими повсюду маленькими шмело-феями. Это были те моменты, когда он забывал о боли, когда его разум заполняли другие вещи и мысли, когда ему было на что отвлечься. Например, смотреть на Сынмина, который в свою очередь смотрел куда-то в небо. Тени не появлялись. Хенджин, Чанбин и Чонин как-то раз прогуливались до города за продуктами, а закончили сидя на лестнице какого-то магазинчика, поедая мороженное из ведерка, и вернулись домой слишком поздно, чем был не очень доволен Чан, который чтил их небольшие традиции, а они пропустили совместный ужин. Ладно, наверно, «чтил традиции» сказано слишком громко, он просто предпочитал держать все под контролем, особенно, когда это касалось его ребят, ведь окружавший их лес не отличался особой добротой. Что бы это ни значило. Нога Хенджина постепенно заживала, кожа рядом с некоторыми ранками начала отшелушиваться, и Чанбин посоветовал ему увлажнять ее каждый вечер, поэтому Хенджин раздобыл себе увлажняющий крем в одной из аптек неподалеку от цветочной лавки, и делал так, как ему сказали, уже несколько вечеров подряд. Ежедневные задания, поглядывание в сторону леса, общение с окружавшими его людьми и иногда пробежки (не у обрыва) — так проходили его дни. Хенджин помог Чонину научиться плавать, и, когда тот наконец уловил суть, Хенджин чувствовал себя так, будто исполнил свой долг. Не раз ему случалось завтракать за одним столом вместе с Минхо и Чаном, что помогло ему узнать их немного лучше. Чан был из тех, кого обычно называют «человек со старой душой», будто эта жизнь для него не первая, будто он многое уже повидал и жаждал узнать еще больше — это то, что Хенджин смог уловить из общения с ним. Ему хотелось разузнать о жизни Хенджина, и Хенджин обнаруживал себя единственным из них двоих, кто говорил и рассказывал Чану разные истории. Старший лишь пожимал постоянно плечами и говорил, что все его дни давно уже слились в один, и что рассказывать ему особо нечего. Хенджин не верил в это. Но знал, что не стоит совать нос в чужие дела. Так или иначе, Чан оказался очень… теплым. Он оказался человеком с большим и добрым сердцем, который каждое утро интересовался у Хенджина, как ему спалось, хорошо ли он себя чувствовал и не хотел ли он чая. Хенджин отказывался три раза и согласился на четвертый, и, кажется, ему очень даже нравился чай (а тот взгляд, которым одарил его Сынмин, когда увидел пьющего чай Хенджина, оох-хо-хо, теперь он был одним из тех «ученых» из любимых книжек Сынмина). Чанбин в итоге стал лучшим другом Хенджина. Буквально. Они везде ходили вместе, если Хенджин не был с Сынмином. Иногда к ним присоединялся Чонин, а иногда Джисон. Джисон. Несмотря на ту его энергичность в первое утро Хенджина в этом месте, он оказался немного более замкнутым, что стало для Хенджина сюрпризом. Он часто был наедине с самим собой, проводил много времени в своей мастерской, и Хенджин не смел заходить к нему, если он не был с кем-нибудь еще: их уровень дружбы не был пока на достаточном уровне, чтобы он мог позволить себе отвлекать парня. Но каждый раз, когда он был рядом с Хенджином или остальными, время пролетало быстро за нескончаемым потоком шуток и смеха. И, наконец, Минхо. Хенджин лучше теперь понимал, как вести себя рядом с ним. И узнал, что парень любил долгие прогулки. Однажды во время пробежки Хенджин встретился с Минхо и Чаном и решил присоединиться к ним. Он слушал их разговоры и иногда принимал в них участие, эти двое были такими… терпеливыми и… заботливыми и добрыми, но каждый по-разному. Присутствие Чана отличалось ощущением безопасности и комфорта, он всегда был «здесь», даже если притихал на время, словно глубокая ночь. Минхо походил на озаренный светом полдень, отзывчивый и душевный, иногда колкий и всегда солнечный. Они дополняли друг друга, и Хенджин не был вполне уверен, знали ли они сами об этом. Чонина можно было описать словом «искрометный», рядом с ним никогда не было скучно, и Хенджин действительно наслаждался компанией парня. Чонин ощущался… надежным. Хенджин не боялся показаться глупым, когда был с ним, он мог просто… быть самим собой. Не притворяясь, как было с остальными. Кроме Чанбина. И порой Сынмина. В свою очередь, Феликс был олицетворением солнца, у него всегда было что сказать. Улыбка не сходила с его лица, будто вовсе не ему… пришлось пройти через все то, через что он прошел. Его ночные терроры больше не ужасали так сильно, когда Хенджин узнал историю, стоящую за ними. А перед Хенджином сейчас стояла самая для него до ужаса сложная задача. Утро за окном сменялось днем, а он стоял на кухне, растерянно уставившись на все эти ящички и шкафчики. Он должен был приготовить обед. Один. Что, черт возьми, ему делать? Окно было приоткрыто, на подоконнике появились новые кустики пряностей, горшков для некоторых из них не хватило — они росли в кружках. Несколько лоз плюща свисали прямо за окном, отбрасывая на кухонный пол витиеватые тени. День выдался теплым; Хенджин закатал рукава своей рубашки до локтей, открыв дверцу холодильника. Контейнеры. И коробки. Много контейнеров и коробок. Он закрыл дверцу, подошел к шкафчикам и открыл каждый из них: мука, еще контейнеры, специи, чистые стаканы и тарелки и много другой посуды и специи и контейнеры и контейнеры и так далее. Хенджин захлопнул последнюю дверцу и вздохнул. Так много всего. И ничего из того, что могло бы помочь Хенджину с его кулинарной участью. Не то чтобы он был настолько ужасен в готовке, он просто… не знал, что нужно делать. Ладно, и может быть он все же был не так уж хорош в готовке. Что предпочли бы остальные? Что они хотели? Хенджина устраивала любая еда! Он не хотел решать что-то за других! Он открыл один ящик, вытащил оттуда книгу с рецептами и пролистал ее. Красивые картинки. Слова и цифры не имели для Хенджина никакого значения, пока он не заставил себя сфокусироваться только на них, а потом откуда-то со двора донесся громкий задорный смех и да. Теперь Хенджин слишком глубоко анализировал все, и это так давило, он должен уже принять решение, ему нужно определиться с блюдом и понять, что делать– — Тебе нужна помощь? — голова Сынмина показалась из-за угла. Хенджин услышал, как ругался в своей мастерской Джисон, из прачечной доносилось дребезжание стиральной машины. — Нет, я сам справлюсь, — улыбнулся немного ломано Хенджин, и ему захотелось дать себе пощечину. Твою мать, Хенджин! И только из-за того, что ты хотел выглядеть хорошо в его глазах и не показаться совершенно безнадежным! — Хорошо, — Сынмин улыбнулся ему в ответ и скрылся за стеной трапезной. Гостиной. Неважно. Их гибрид. Ругательства Джисона в соседней комнате так прекрасно отражали состояние Хенджина сейчас. Он положил книгу с рецептами на стол, закрыл глаза, пролистал еще несколько страниц прежде, чем остановиться на какой-то и открыл глаза. Какая-то паста в духовке. Да, нет, он снова закрыл глаза и перелистнул дальше. Рыбный суп. У них не было рыбы, Чан как раз утром думал, что нужно будет как-нибудь сходить на рыбалку. Так что нет. Он хотел повторить эти действия снова, но вцепился в книгу так сильно, что она выскользнула из его рук и упала на пол, а Хенджин застонал от отчаяния. Он безнадежен. Он снова обыскал холодильник. Затем шкафы. И морозильную камеру. Только контейнеры с морожеными грибами и ягодами. Какое-то мясо. Хенджину хотелось расплакаться, его мозг так все усложнял, он не мог определиться с тем, что будет делать, он был плох в принятии решений. А что, если он выберет что-то, что не понравится им? Это будет просто ужасно! И они разочаруются в нем и начнут злиться и– Нет. Хенджин. Прекрати. Приготовление обеда это не конец света, рано еще. Хенджин сделал глубокий вдох и поднял книгу с пола, положил ее обратно на стол в центре комнаты. А затем, проглотив свою гордость и отодвинув далеко за задний план все мысли, роящиеся у него в голове, вышел в гостиную. Сынмин обнаружился в кресле перед камином, он сидел там, свернувшись калачиком, с книгой в руках и очками, которые сползли на кончик носа. Хенджин подождал, пока парень заметит его, и это заняло совсем немного времени, Сынмин оторвался от книги и поднял голову. — Сынмин? — начал Хенджин самым смущенным голосом, который он когда-либо изрекал из себя, теребя резинку на своем запястье. — М? — Можешь помочь мне? Хенджин наблюдал, как знакомая нежная улыбка тронула уголки губ Сынмина и заставила сердце Хенджина разорваться на множество мелких кусочков и собраться обратно. Он положил книгу страницами вниз на подлокотник и поднялся. — Конечно. * * * — О, так вкусно! — провозгласил Чонин, проглотив первую ложку супа. В итоге Сынмин выбрал, что приготовят они овощной суп и свежеиспеченный хлеб, и Хенджину нужно было почистить и нарезать все овощи, пока Сынмин возился с тестом для хлеба. Все было хорошо. Суп получился вкусным, по крайней мере, если верить Чонину и нескольким кивкам Чана в поддержку его слов. Какое счастье, Хенджин чувствовал волну облегчения, окатившую его плечи: они не возненавидели его стряпню — теперь он мог выдохнуть спокойно. В следующий раз ему придется взяться на готовку… через неделю. Что ж, кажется, ритуалу «почти довести себя до нервного срыва — пойти просить помощи у Сынмина» придется повториться вновь. И еще не раз. Хенджин посмотрел на сидящего рядом Сынмина, и они обменялись недолгими взглядами, в течение которого Сынмин снова улыбнулся ему одними уголками губ, явно гордясь их совместным творением. И боже милостивый, казалось, будто сердце Хенджина решило устроить акробатическое представление прямо у него в грудной клетке. Если бы только был шанс… — Похоже, нас ждет еще один дождливый день… — пробормотал Джисон, он сидел ближе всех к окну и смотрел на улицу. Облака собирались на небе в тучи, погружая лес в еще большую темноту, чем обычно. — Судя по ощущениям, будет довольно сильная гроза… — сказал Минхо; Эпплсоус пыталась добраться до его супа, и Минхо придерживал ее спину свободной рукой. — Ты это чувствуешь? Как? — чисто из любопытства поинтересовался Хенджин. Минхо же сам сказал, что он может спрашивать все, что ему захочется спросить! — Это просто… воздух чувствуется наэлектризованным. Давящим. Совсем чуть-чуть иным от солнечных дней. Сынмин хмыкнул, возможно, предположил Хенджин, он тоже чувствовал это. И они получили грозу. После того, как он помог Джисону убраться на кухне (у Хенджина была миссия узнать парня получше), частые капли дождя забили по крыше дома, путаясь в листьях плюща. Феликс выбежал наружу и вынес все ведра, которые он только смог отыскать, чтобы наполнить их дождевой водой, потому что, как оказалось, овощи любили ее больше всего. Сынмин выбежал помогать ему, и Хенджин почти пошел за ним, но поймал на себе этот взгляд Чанбина, говорящий «ты слишком очевиден». Поэтому Хенджин остался внутри, в укрытии от проливного дождя. Первую молнию, стрелой рассекшую темное небо, долго ждать не пришлось, а последовавший за ней звук заставил встать дыбом волосы на руках Хенджина. Он никогда не питал большой любви к грозам. А судя по звукам и тому, каким мрачным было все вокруг, он мог сказать: «глаз бури» был совсем близко. Чонин и Чан решили сходить за настольными играми, а Хенджин — держаться от этого занятия подальше. Он прекрасно знал, что произойдет — он просто не сможет сконцентрироваться, ведь он никогда не играл в эту игру раньше, а гром, не переставая, будет его отвлекать, и закончится все тем, что он будет выглядеть настоящим тупицей, и за тупицу его и примут. Сынмин тоже предпочел остаться в стороне от игры, Чанбин же сидел напротив Чана, похрустывая костяшками пальцев и явно не желая отдавать победу без боя. Хенджин разместился на диване рядом с Сынмином и просидел на месте едва ли минуту; Сынмину пришлось переодеть свою рубашку после его небольшой пробежки под ливнем, и теперь он читал свою книгу, не обращая внимание ни на что. Он всегда с головой погружался во все эти рассказы и тексты. Хенджин восхищался этой особенностью парня. А потом ему стало скучно. Он поднялся: Джисон и Феликс были в мастерской, Минхо сидел прислонившись к плечу Чана, и Хенджин был готов поклясться, что видел на лице Чана заметный оттенок паники. Он решил побродить по дому, пошел наверх, не нашел, чем заняться ни в их с Сынмином комнате, ни в игровой, так как ему не хотелось играть в одиночестве. Спустился вниз: они все еще играли, а Сынмин читал, сидя на диване, и Хенджин не нашел в себе достаточно храбрости, чтобы заглянуть к Феликсу и Джисону, поэтому он снова пошел на второй этаж и пожалел о том, что не мог выйти сейчас на пробежку (технически, конечно, мог, но Чан как-то говорил про то, что лес любил дождь, и что в такую погоду лучше оставаться дома, поэтому, возможно, лучше последовать этому совету). Но потом он заметил дверь на потолке. Точно, он ведь ни разу еще не бывал здесь на чердаке! Чанбин говорил, что там лежало только всякое старое барахло, оставшееся после тех, что жил здесь до них. И, естественно, это заинтересовало Хенджина. Он быстро сбежал вниз по лестнице и заглянул в гостиную. — Чан, можно я слажу на чердак? — спросил он, оторвав Сынмина от его чтения. Чан удивленно моргнул несколько раз. — Конечно, этот дом точно так же твой, как и наш. Оу. Да. Хорошо. Хенджин лишь кивнул ему в ответ с легкой улыбкой и снова скрылся в коридоре. Гром гремел, молнии освещали затянутое тучами небо. Хенджин отыскал стремянку в ужасно маленькой кладовке, поднялся до люка и, наконец, отворил его. Пыль клубом полетела на него, Хенджин чихнул прямо синхронно с новым раскатом грома, будто сотряснувшим весь мир вокруг. Что ж, значит центр грозы был и в правду близко. Просто великолепно! Хенджин переставил стремянку на подходящее место и только после этого понял, что ему, скорее всего, понадобится фонарик, поэтому быстро сбегал за ним вниз. Затем, медленно, шаг за шагом, он поднялся на чердак. Снова чихнул. Боже, как же много пыли там было. Он неуклюже забрался на наверх, и теперь, после этого маленького путешествия, ему нужно будет скинуть в стирку всю свою одежду: он уже весь перепачкался, такое чувство, что от одного только воздуха. Он зажал кнопку включения на фонаре, позволив свету пробраться в эту комнату, сквозь летающую в воздухе пыль. Чердак, ничем не отличающийся от множества других чердаков. Темно. Грязные окна виднелись на обоих концах помещения, люк располагался примерно посередине. Картонные коробки, деревянные ящики, огромные груды выглядящих очень старо книг. Склоны крыши с обеих сторон. Хенджин удивился, поняв, как же здесь было сухо. Он почему-то представлял себе это место иначе, думал, что воздух здесь будет влажным и… старым, застоявшимся. Но нет, было просто пыльно. Хенджин видел на полу чьи-то следы, поверхность которых и та покрылась уже толстым слоем пыли. Видимо, это в место, и правда, давненько никто не заглядывал. — Нашел уже что-нибудь интересное? — Хенджин услышал голос Сынмина со второго этажа, а потом скрип стремянки, и голова парня показалась над люком. — Пока нет, — ответил Хенджин, поднявшись. Его макушка едва ли не доставала до потолка в самой его высокой точке, и если бы ему вдруг захотелось покопаться во всех этих коробках, то ему пришлось бы присаживаться или наклоняться. Сынмин чихнул. — Будь здоров, — пробормотал Хенджин, получив в ответ тихое «спасибо». Даже не подумав толком, Хенджин протянул Сынмину руку и помог ему подняться наверх, а когда понял, что только что сделал, почувствовал, как потеплела его кожа в районе щек. Сынмин снова поблагодарил его. Хенджин прошел вглубь чердака, освещая свой путь фонарем, и время от времени с этим ему помогали вспышки молний, на долю секунды озарявшие все помещение своим холодным электрическим свечением. — Гроза так близко, — снова подал голос Сынмин, Хенджин лишь хмыкнул в ответ. У него возникло ощущение, будто Сынмин наслаждался такой погодой. В целом… это было очень на него похоже. Сынмин шел за Хенджином, который старался как можно лучше осветить каждый укромный уголок и каждую трещинку. Разные старые вещи. Много старых вещей. Швейная машина, одежда, где-то сложенная в аккуратные стопки, а где-то — полная противоположность порядку. Печатная машинка, Сынмин ахнул, увидев ее, и сразу же направился к ней. Она была тяжелой и неприятно скребла по полу, когда парень вытащил ее поближе. — Тут даже бумага для нее есть! — он звучал таким счастливым! Хенджин решил осмотреть здесь все получше и отошел; Сынмину хватало света от ближайшего к нему окна: на улице все же, несмотря на непогоду, все еще был полдень. Забитые толстыми тетрадями коробки. Снова одежда, некоторая пострадала от прожорливой моли. Закрытый на замок сундук, и Хенджин не смог отыскать ключ где-нибудь поблизости. На стенах висели несколько картин и пустые рамки, паутина и какие-то кожаные ремни, на которых когда-то, возможно, было подвешено что-то. Хенджин кашлял, когда пыль попадала ему в легкие, он прошел в другой конец чердака. Там было сгружено еще больше вещей. Журналы, стопкой сложенные друг на друга, детская кроватка, причудливые старомодные шляпы. Удочка, зонт, музыкальный проигрыватель, коробки, коробки коробки и еще коробки. Что из них было следами вещей из реального мира и существовало на том чердаке заброшенного домика в лесу уже десятки лет? Сколько из них принесли сюда из этого мира? Ткацкий станок почти упирался в потолок, и на него все еще было навешено какое-то полотно. «Кто-то когда-то ткал ткань на этой штуке здесь», — дошло до Хенджина. Как давно они ушли? Почему они ушли отсюда? Им надоело это место, и они решили перебраться куда-то еще? Или что-то случилось? Хенджину хотелось бы узнать. Может быть, позже он расспросит об этом Чана и Чонина. — Тут есть дневники, — сказал Сынмин, он листал одну из тех многочисленных тетрадей, мимо которых Хенджин прошел только что. О, а вот это уже интересно! Может, в этих дневниках у них получится найти что-нибудь об этом доме, о его предыдущих обитателях и об их истории! Хенджин поспешил к Сынмину, но случайно вписался лицом в паутину и отчаянно пытался избавиться от нее. — В них есть что-нибудь интересное? — Вполне возможно. Их много, поэтому пока рано говорить. В этой коробке они сложены не по порядку, и я вполне уверен, что здесь есть чьи-то еще записи. — А? — Да, один из этих датирован девятнадцатым веком. Сомневаюсь, что этот дом стоит здесь настолько давно, потому что в реальном мире он построен точно не так давно. Кто-то перенес их сюда. Сохранил их. И вел в соответствии с датами. Хотя, возможно, это просто копии дневников из реального мира. — Оу. Круто. — Ага. — Вы двое все еще наверху? — прокричал откуда-то снизу Чонин, раздался новый раскат грома, окна задребезжали. — Да! — крикнул ему в ответ Хенджин, и вскоре из люка показалась и его голова. — Вот черт. Здесь стало еще больше пыли. Надо будет как-нибудь прибраться. И Хенджин поспешил помочь Чонину забраться наверх. — Закончили играть? — Ага. Чанбин выиграл. Он всегда выигрывает. Ох, я пытался однажды их читать, но почерк оказался для меня слишком сложным, — Чонин кивнул в сторону тетрадей. Сынмин хмыкнул и отложил в сторону какую-то книгу, запустил руку в коробку, порылся в дневниках и вытащил один откуда-то с самого низа. Раскрыл его на рандомной странице и прочитал несколько предложений. — Есть что-то интересное? — спросил Хенджин, тоже взяв в руки одну из тетрадей. Да, почерк, и правда, был не из лучших, Чонин не солгал. Курсив на старый манер. А по ощущениям Хенджина — древний. — Просто повседневность. Хенджин посветил на страницы тетради фонарем. «Сегодня я и моя любимая собрали детей и мы все вместе направились в город неподалеку отсюда». Да, похоже на то. «Моя любимая», как очаровательно! И дети! У Хенджина появилось предположение, что эти дневники принадлежали кому-то, кто жил в этом доме в реальном мире до того, как его оставили, и он стал заброшенным. Сынмин присел на пыльный пол, взял себе несколько тетрадей и осторожно принялся за их чтение. Хотя ладно, не чтение, он просто переворачивал страницы, цепляясь взглядом то за одно предложение тут, то за кусок другого там. Хенджин нашел себе еще один дневник, пока сбоку от него Чонин рылся в одной из коробок. Вспышка молнии и гром; автор дневников рисовал какие-то картинки и круги, пересекающиеся между собой. Хенджин перевернул на другую страницу, не обнаружил там ничего интересного и закрыл тетрадь. — Тут написано чернилами… хм, остались ли здесь все еще перьевые ручки и чернила, — пробормотал Сынмин? — Что? — А, извини, я сам с собой. Очаровательно. Хенджин знал о привычке Сынмина думать вслух, особенно, когда он очень сфокусирован на чем-нибудь. На другом конце комнаты Чонин стянул с зеркала ткань, закрывавшую его. Ткань не позволяла пыли осесть на его поверхности. Где-то очень близко ударила очередная полоса молнии, возможно, это было не лучшем решением — сидеть на чердаке во время грозы, но Хенджину сейчас, если честно, было как-то на это плевать. Кроме того, лес принимал на себя весь основной удар разбушевавшейся стихии. — У-ля-ля! — пропел Чонин, когда нашел себе какую-то огромную шляпу и надел ее. Она спадала ему на глаза, поля шляпы были до смешного большими. Хенджин не смог сдержать смех. — Можешь одолжить фонарь? — попросил с пола Сынмин, и Хенджин отдал его ему, после чего отошел к Чонину. В расшифровывании всех этих записей он все равно был бесполезен. Чонин передал Хенджину другую забавную шляпу, которую Хенджин сразу же поместил у себя на голове. Ему пришлось стянуть резинку с волос, забранных на затылке в хвостик, чтобы головной убор нормально сел по его голове. Это была обычная соломенная шляпа, просто не самая модная. Чонин рассмеялся над ним и дал еще одну шляпу, а вскоре они примерили на себе уже всю эту коллекцию и перешли на пиджаки, а потом Чонин нашел старое свадебное платье, и у них с Хенджином состоялась свадебная церемония. Сынмин все еще сидел на полу и читал записи в дневниках; дождь, казалось, начал утихать на какое-то мгновение, но потом забарабанил каплями по крыше с новой почти оглушительной силой. Чонин и Хенджин начали разбирать новую коробку: ботинки, туфли, сапоги, журналы, много журналов и старые комиксы, от вида которых у Чонина в глазах загорелись звезды, а на губах расцвела улыбка, совмещающая в себе радость и удивление. — Вот блин, я и не знал, что тут есть что-то такое! — Ты разве не разбирал вещи здесь раньше? — Только мельком, когда я, Чан, Феликс и Джисон просто перетаскивали сюда некоторые вещи снизу, когда только нашли это место и делали его нашим. Подумал тогда, что для меня тут ничего интересного быть не может, но, очевидно, ошибся. — Верно… Когда мы делали это место нашим. Это звучало так… странно. — Эти тетрадки, которые читает Сынмин, вся гостиная была в них. В то время здесь был такой беспорядок. Еще мы занесли сюда несколько картин, когда Джисон решил, что они недостаточно хороши, чтобы висеть снизу. — Оно и понятно. Чонин сел на пол и взял в руки один из комиксов, Хенджин присел рядом. Он и без того был уже по уши в пыли, немного больше на штанах ситуации не усугубят. — Как вы обнаружили это место? Или я не знаю… я просто… как это произошло? — Это было не так давно. Хотя… нет, давно, но типа… м, ладно, Чанбин из того же города, что и ты. И Минхо тоже, мы приехали сюда незадолго до того, как Минхо провалился. До этого я и Чан и… э-э, некоторые другие жили ближе к берегу. — Берегу? — К морю. —Другие? — Я… да. То есть, я и Чан не странствовали вместе… всегда. Я… я жил со своими родителями. Как я уже говорил, если я правильно помню, я рассказывал тебе, что я попал сюда, когда я был совсем маленьким. В смысле, ну, очень маленьким. Мне было года четыре. Или что-то около того, я не помню все с самого начала, и как точно оказался здесь не помню тоже. В один день мы просто… все пропали, так говорила мама, не уверен, что она тоже понимала, что вообще произошло. Моя сестра была еще младше, ей было годика два, так что… Да. Неважно. Жил. Была. Их здесь больше не было, так ведь? Что с ними произошло? — Время историй! Мы нашли еще немного других людей, мы жили близко к морю, только наше небольшое сообщество, и кто-то догадался, что соль и вода отпугивают тени и держат их на расстоянии. И так мы жили там несколько зим, пока… пока не прекратили там жить. — Что? — Они, э-э, тени пробрались к нам, — Чонин немного помрачнел. — Я не помню много, я все еще был достаточно маленьким тогда. Может… лет семь-восемь. Года слились вместе, я не знаю. Я, эм, я помню, когда… люди вокруг начали кричать что-то о тенях и поврежденном круге и… мама была рядом со мной, и она просто оттолкнула меня к отцу, а потом просто… упала. Она просто, как по щелчку пальцев, она просто… умерла. Папа отнес меня в чулан и… я просидел там до утра. Тени не достанут тебя, если ты находишься в полной темноте, я узнал это той ночью. Света нет, а значит… и тень образоваться там не может, я предполагаю. Как бы то ни было, я вышел оттуда наутро, а моя семья была мертва, все, и большая часть нашего сообщества тоже не пережили эту ночь, остались всего пара человек. Мы похоронили всех, а потом перебрались на другое место. Господи. — М-мне жаль… — пробормотал сквозь ком в горле Хенджин. — Мне кажется, я уже свыкся с этим. Грустно, но терпимо. Но то же самое произошло потом и на новом месте спустя несколько зим. Я единственный, кто выжил. После той ночи всегда осыпал свою кровать солевым кругом. Я бродил там в одиночестве где-то… неделю, две, может быть, не зная, что мне делать: все эти тела пахли так отвратительно, а я все еще был ребенком. Я пытался похоронить их самостоятельно, но… знаешь, это немного проблематично, когда ты мелкий пацан, а мертвые — взрослые мужчины и женщины. Но к моему счастью, меня нашел Чан! Черт, как же дерьмово он тогда выглядел. Он сам только… в общем, с ним произошло то же самое, или что-то типа того, он почти ничего об этом не рассказывает. Так или иначе, он взял меня под свое крыло, потому что был старше, и вместе мы бродили по округе, избегая города. Он один добывал нам еду, пока я этому не научился, и все такое. А потом он решил научиться водить машину, и вот так мы… проводили время, пожалуй. Очень долгое время мы не могли найти никаких других людей. Мир менялся: это было заметно более всего по автомобилям. Города стали больше. Села почти не менялись. Это было так странно, но и нет в то же время, ну знаешь: мы оба были настолько маленькими, когда оказались в этом мире, что, по сути, другой мир мы и не знаем. Мы, похоже, просто привыкли к таким быстрым изменениям. Чану хотелось быть подальше от моря, почему-то, поэтому мы отправились вглубь материка. Нашли себе дом и жили в нем достаточно долго, он был… за километров сто отсюда. А потом он начал… пропадать, и мы поняли, что его пустили под снос в реальном мире и что нам нужно было искать себе новый дом. И мы нашли! И сейчас мы в нем! Вот и вся история о том, как мы нашли это место. — Вау, — просто. Вау. Даже Сынмин оторвался от своего чтения и слушал их разговор. — Ага. — Значит… тут никто не жил? — Нет, но дом был оставлен не очень давно. В нем жил кто-то, очевидно в этой реальности. В холодильнике все еще была какая-то еда и все такое, поэтому мы, ох… мы ждали, пока кто-нибудь вернется сюда… но никто не пришел. Поэтому мы поселились здесь. Только он и я. Время от времени Чану хотелось изучать местность. Мы решили, что переедем только тогда, когда дом начнут сносить, и, как видишь, он все еще на месте. В общем, да, мы изучали окрестности, путешествовали, но всегда возвращались в дом на ночь. И однажды мы наткнулись на Джисона и Феликса, и это было так странно и непривычно: мы с Чаном так долго были одни, а потом… тут оказались два человека, которых жизнь заметно так потрепала, а здесь стали жить уже четыре человека. И да. Мы переделали немного это место под наш вкус и… так мы сделали это место нашим домом. Мы ничего не знали о предыдущих обитателях и не знали, были ли они… все еще здесь. — Вау, — Хенджину казалось, что он потерял дар речи. За плечами Чонина было столько… скорби и боли и… он столькое пережил, как и Чан, и… ух. — Потом, спустя примерно зимы две Минхо просто. Выпал из, черт возьми, стеклянной двери почти прямо в руки Чана. А потом Чанбин. А потом вы двое. Теперь нас восемь. А совсем недавно нас было только двое. Порой это все еще немного… трудно… осознать. Пожалуй. Мы так долго были одни, — под конец голос Чонина сделался совсем тихим. Его глаза выглядели немного стеклянными, пока он смотрел в окно за спиной Хенджина, все еще цепляясь пальцами за обложку старого комикса. В тот момент он выглядел таким… маленьким. Таким ранимым и хрупким. Хенджин будто увидел все те шрамы, которые мир оставил на душе и сердце этого мальчика. Громкий треск нарушил воцарившуюся в комнате атмосферу, Чонин вздрогнул: — Черт, это было близко! Так и было; Хенджин слушал, как пугающий раскат грома эхом отражался в стенах дома. Сынмин поднялся. — Там дым поднимается и, судя по всему, совсем недалеко от нас. Должно быть молния ударила туда. — О, матушка природа сегодня явно не в настроении. — Определенно. Чонин встал и помог подняться Хенджину. И только Хенджин хотел спросить, будут ли они спускать эти комиксы вниз, как услышал крик Чанбина откуда-то снизу. — Вы трое! Ночь ужастиков, прямо сейчас!