Under Other Stars

Утро после грозы было одним из самых прекрасных, какие только видел в своей жизни Хенджин. В паутине рядом с окном их с Сынмином комнаты запутались капли дождя, переливавшиеся всеми цветами радуги в лучах утреннего солнца. Хенджин смотрел на безоблачное небо: Сынмин забыл задернуть шторы прежде, чем закончил читать и лег спать, и пробравшийся в комнату свет был причиной пробуждения Хенджина. Его взгляд блуждал по комнате, залитой золотом, а затем пал на стоявшую на его прикроватной тумбе фотографию в рамке. Боль острыми когтями заскребла сердце Хенджина — ему снилась его семья. Ему снилось возвращение домой, то, как он рассказал о своих невероятных приключениях с его новыми друзьями папе и маме, а они слушали его и были так счастливы, что Хенджин вернулся, а потом они все вместе ели торт. Но это был сон, всего лишь сон, а Хенджин все еще был в зеркальной реальности, и, несмотря на то, что фильм ужасов, который они смотрели прошедшей ночью, был очень жутким и ужасающим и напугал Хенджина до смерти, он помог ему на какое-то время забыть об этой тоске по родному дому. Теперь тоска вернулась. Зуд в груди. Хенджин со вздохом сел на кровати, только после этого осознав, что его нога касалась ноги Сынмина. Он отдернул ее к себе, боже, он надеялся, что не разбудил этим Сынмина! Он надеялся, что… не делал так обычно. Но Сынмин не проснулся: он продолжал тихо посапывать, и Хенджин понял, что парень уснул прямо за чтением, потому что книга распласталась рядом с его подушкой, вот-вот наровясь свалиться на пол, а ночник на его прикроватной тумбе все еще светил мягким желтоватым светом. Хенджин не смог сдержать улыбку. Он не смог… не смог сдержать то тепло, которое словно мед с молоком разлилось где-то у него в груди. Сынмин был жив и мирно сопел рядом с ним, и он настолько измотался за день, что заснул прямо с книгой в руках. Хенджину захотелось поцеловать его в щеку и прошептать ему «доброе утро», но он сразу же мысленно ударил себя по лицу. Он не мог. Ему нельзя. Хенджин встал с кровати и тихо прошел к другой стороне кровати, на которой спал Сынмин, взял в руки книгу, закрыл ее и положил на тумбочку, направился к окну и задернул шторы. Он прислушался к окружавшим его звукам, но дом, казалось, спал. Возможно, еще и правда было очень рано. Прошлой ночью дежурил Чонин, следующей была очередь Феликса, потом Сынмин и потом снова Хенджин. Переодевшись, он тихонько спустился вниз по лестнице. Все же он был первым, кто проснулся; Эпплсоус замяукала при его виде и замурчала, когда Хенджин почесал ее между ушек. — Извини, я не Минхо, тебе придется еще немного подождать свой завтрак. Казалось, что Эпплсоус как-то поняла его, и, когда почесывания ей наскучили, она отошла от его ног и улеглась на свое любимое место на диване под нежными лучами утреннего солнца. Под звуки тишины Хенджин собрал завтрак на обеденном столе в гостиной, не переставая прислушиваться к миру вокруг. Он слышал пение птиц снаружи; лужайка блестела жемчугом росы. Солевому кругу требовалось укрепление: дождь лил всю ночь напролет, и Чонину пришлось бегать по двору, проверяя их защитный барьер в течение всей его смены. Несмотря на то, что чаще всего Хенджин не выносил тишины, та, что окружала его в тот ранний час, была… приятной. Тишина раннего утра. Не полная тишина, он мог различить в ней звуки дома: скрип досок, птицы, природа. Он слышал кипятивший воду для чая чайник, слышал свое собственное дыхание, электричество, бежавшее по проводам к кухонным приборам. Эта тишина была приятной. Она успокаивала. Она успокаивала бы больше, если бы Хенджин был дома. — Утречка, — утренний голос Минхо вывел Хенджина из собственных мыслей. — Доброе, это Хенджин. — Я догадался: ты тише, чем Джисон или Феликс. Эпплсоус, наконец, получила свой завтрак, после чего Минхо уселся напротив Хенджина. Его волосы беспорядочно торчали в разные стороны, и он попытался пригладить их прежде, чем насыпал себе в тарелку хлопья. — Тебе понравился вчерашний фильм? — спросил Минхо с любопытством. — Мм… да. Мне не нравятся куклы, они стремные. — Ага, Чан тоже думает так. Мне понравилось, как они поиграли с звуковым оформлением, тишиной и так далее, — естественно, Минхо смотрел фильм с ними, или слушал, а Чан тихо объяснял ему происходившее на экране. Сначала этот шепот на другом конце дивана немного отвлекал Хенджина, но вскоре он достаточно сильно увлекся и погрузился в фильм, и больше вовсе не обращал внимания на голос Чана. — А… эм, только Чан… типа, во время просмотра фильмов и всего такого, м– — Нет, обычно это делает тот, кто захочет. Чаще всего это Чан, иногда — Чонин, иногда — Феликс. Мне очень нравится голос Феликса, на самом деле, он такой глубокий и особенно хорошо подходит под грустные фильмы. Хотя, знаешь, он всегда начинает плакать во время их просмотра, и это немного усложняет его задачу. Хенджин едва ли не захихикал. Едва ли. — Похоже на него. — Можешь тоже попробовать как-нибудь, если вдруг захочешь. Просто, знаешь, Чан говорил, что бывает сложновато найти золотую середину между «рассыпаться не столь необходимыми подробностями» и «недообъяснить», а иногда события развиваются слишком стремительно, что тоже вызывает некоторые трудности. Джисон в этом просто ужасен: он слишком быстро погружается в фильмы и забывает, что ему нужно рассказывать мне что-то, когда я не могу сам уловить суть происходящего из диалогов. — Хорошо, — оу, Хенджин был для этого слишком туп. Их разговор перетек в обсуждение любимых фильмов и других произведений; Хенджин узнал, что Чан часто читал книги вслух для Минхо перед сном, и Хенджину хотелось прокричать ему в лицо «да поцелуй ты его уже», но он не стал. Следующим прибывшим к завтраку был Феликс, а через какое-то время со стороны лестницы показался и Чан, вслед за которым спустился Сынмин. — У Чонина выдалась непростая ночь, я через закрытую дверь слышал его храп, — пробурчал Сынмин, сев рядом с Феликсом. — Ага, бегать под ливнем всю ночь, укрепляя солевой круг — тот еще геморрой, — рассуждал Чан. — Может нам просто вырыть ров вокруг всего дома, — предложил Феликс с озорным блеском в глазах. — Или найти дом посреди озера или что-то типа того. — Звучит изумительно. И вскоре семеро из них разместились за столом с завтраком, Чонин все еще спал, и проснулся бы только ближе к обеду. Чан опрокинул на себя свой чай и чуть не обжегся, Хенджин пролил немного молока на стол, пока передавал картонную коробку Сынмину, а Чанбин случайно налил апельсиновый сок в тарелку с хлопьями, и Хенджин обнаружил себя смеявшимся до слез в глазах. Как же это все было хаотично. Покой и умиротворенность раннего утра ушли бесследно, теперь Хенджин слышал лишь, как Чанбин несерьезно ворчал на него, и видел, как Джисон, молча, покачал головой, смотря на них всех. Завтрак завершился еще одним предложением Феликса, который долго всматривался в пейзаж за окном и пытался предугадать, что же уготовила для них погода на этот день: — Мне бы хотелось сходить в лес: хочу посмотреть, как поживают голубика и брусника и начали ли они уже цвести. Мы можем пойти сегодня? * * * Мысли о походе в лес явно привели Сынмина в восторг, он никогда раньше не был там; Хенджин был взволнован и совсем чуть-чуть напуган их предстоящим путешествием. Сам того не осознав, он задержал дыхание, когда они перешагнули границу между двором дома и лесом, когда его ноги ступили на узкую тропинку, которая лентой уходила глубже в лес. Хенджин сразу же ощутил перемену: он чувствовал лес вокруг, прямо как тогда, когда они впервые вышли в город. Только теперь эти изменения казались ему почти осязаемыми. Растения и зелень окружали его со всех сторон. Лучи солнца просачивались сквозь ветви елей, сосен, берез и каких-то других лиственных деревьев, названия которых Хенджин не знал. Тропинка из утоптанной земли, опавших листьев и сухой сосновой хвои то и дело терялась во мху, в кустах, в деревьях, окружавших их. В цветах. Некоторые из них были настолько синими, что казалось, будто в них текло электричество, некоторые — фиолетовыми, другие — ярко-розовыми. Иногда деревья росли так близко друг к другу, что солнечный свет был не в силах пробраться сквозь плотный купол их листьев, и мир вокруг пятерых парней погружался во всевозможные оттенки зеленого. Чан вел всех за собой с полным рюкзаком всякой всячины за спиной, Феликс шел вторым, третьим был Сынмин, останавливавшийся и любовавшийся каждым цветком, каждой запутавшейся в траве сосновой шишкой, за ним шел Хенджин (а где еще он мог идти), и завершал колонну Чанбин. На плечах Хенджина тоже висел рюкзак, в котором лежали горн, нож, который дал ему Чан, и набор первой помощи, бутылка воды и немного снэков. «Никогда не знаешь, на что наткнешься в лесу. В худшем случае, мы потеряемся, и нам придется провести там какое-то время. В лучшем — вернемся домой к полудню». Эти слова сказал Хенджину Чан перед тем, как дал ему этот нож, но вместе с ним Хенджин получил и неприятный укол страха где-то внизу живота, как напоминание быть осторожнее. Но как ему не терять бдительность, когда все вокруг было таким потрясающе великолепным? Он знал, что они ушли не так далеко, прошло всего минут пять, но почему-то ему казалось, что они зашли уже очень глубоко в лес, а их домик остался где-то далеко-далеко, за километры от них. Сынмин ахнул, увидев еще один красивый цветок, и присел на корточки рядом с растением, чтобы рассмотреть получше, но не касался его. Разумно: некоторые из этих цветов выглядели довольно подозрительно, и, вполне возможно, что они были ядовитыми. Колокольчики, ландыши, что-то белое, розовое, голубое, зеленое и красное и много много много других цветов! Хенджину нечего было даже сказать, он просто не мог подобрать верные слова, чтобы описать эту красоту! Ни один человек никогда не касался этих деревьев, этого леса, осознал он чуть позже. Все там находилось в своем первозданном виде, было настоящим; им приходилось на корточках пробираться под обвалившимся деревом, и перелезать через другое. Пригорок, солнечный свет, и обратно в заросли, в темноту. Гнилые деревья, цветущие деревья, кустарники, папоротники. Птицы, тихий вой, рев и свист — лес вокруг них кипел жизнью. Хенджин никогда прежде не чувствовал ничего настолько живого. И вскоре он начал замечать детали. На их пути они встретили шмело-фей. Сынмин указал на череп, походивший на олений. Хенджину стало интересно, куда тогда подевался остальной скелет. На земле ползали жуки, какие-то из них переливались множеством цветов на свету. Мыши, самые обычные лесные мыши, которые не боялись их, совсем наоборот, одна подбежала к кроссовку Хенджина и принялась обнюхивать его, и Хенджин бы посадил ее себе на ладонь, но Чанбин предостерег его: — Ты не можешь знать наверняка, какая из них решит укусить тебя, — прошептал он, не желая нарушать эту завораживающую тишину. И Хенджин понимал его. Ему тоже совсем не хотелось говорить. Они все лишь тихо перешептывались друг с другом, а Чан, молча, показывал, куда они пойдут дальше. Еще один небольшой холм, где солнечные лучи ласково касались лица Хенджина, целовали его щеки и пробирали теплом до кончиков пальцев. Там, в траве, лежало еще одно завершавшее свой жизненный цикл дерево, рядом со скелетом медведя. Чанбин не выглядел особо счастливым этой находкой, с ремня на его плече свисало ружье. — Жалко у меня с собой камеры нет, — прошептал Хенджину Сынмин, и в глазах его было столько восторга, что Хенджин был готов прямо в тот момент свалиться на колени и признаться ему в своей любви. Боже, он бы что угодно, все на свете отдал, если бы Сынмин хоть раз, хоть на секунду посмотрел на него таким же взглядом. Они шли на звуки журчания ручья, на тропинке им встретились кролики, поэтому им пришлось подождать, пока зверьки убегут подальше от них. Они здесь были гостями, они не могли причинять вред ни лесу, ни его обитателям — теперь Хенджин понимал те слова Чана. Чан вытянул руку в сторону, призывая их маленькую компанию остановиться: совсем неподалеку от них стояли несколько оленей, которым не то чтобы было до них дело. Это были не те олени: у них не было золотых глаз, и они были… обычного размера. Хенджин хотел бы хоть краем глаза увидеть короля леса к концу дня. Пока они шли вдоль ручья, где-то в кустах заквакала лягушка, чуть позже к ней присоединилась другая. Грибы, трутовики на деревьях, на первый взгляд, все было точно таким же, как и в реальном мире, но Хенджин осмотрелся еще раз… не так уж и похоже. Ручей вывел их к невысокой скале, которая водопадом обрушалась вниз в озеро; солнечный свет просачивался сквозь листья и танцевал солнечными зайчиками на поверхности бегущей бурным потоком воды. Сынмин со вдохом задержал дыхание; на другом конце водоема сидело и пило воду небольшое собакоподобное животное. Но это была не просто собака, шерсть ее была темно-зеленой, и Хенджину потребовалась пара мгновений, чтобы разглядеть это. Он не мог поверить своим глазам, ему пришлось ущипнуть себя — больно, он не сошел с ума (а может и сошел), это было взаправду. Чан советовал ему просто принять и смириться, и именно это Хенджин и сделал. Пока они спускались со скалы, Сынмин чуть было не поскользнулся на гладком камне, но Хенджин вовремя подхватил его за руку (и покраснел и надеялся, что этого не было видно; Чанбину пришлось сдержать смех). Вскоре Хенджин осознал, что деревья… стали выше. Здесь они были больше, чем те, которые высились рядом с их поляной, они были нетронутыми. Они тянулись высоко к небесам, так высоко, что, Хенджин готов поклясться, он не мог разглядеть их вершин. Только он оторвал от земли ногу, чтобы сделать очередной шаг, как Чанбин схватил его сзади за футболку и потянул назад. Хенджин хотел было вскрикнуть, но сумел сдержать язык за зубами. Чанбин подозвал его немного назад, и там был… круг. Из каких-то белых грибов и нескольких мухоморов. Как же это явление называлось? Эльфовы кольца! Хенджин приподнял бровь, глядя на Чанбина, но тот лишь приподнес палец к губам и указал Хенджину вести себя тихо и слушать. И Хенджин прислушался, стараясь уловить своими ушами любой звук, выходивший за рамки обычного, но расслышал лишь далекое щебетание птиц, шелест листьев на ветру, зверей и– пение? Тихие звуки пения, настолько тихие, что их было едва слышно, если ты не фокусировался исключительно на них. Почти как колокольчики на ветру. Хенджин не мог в это поверить! Это пение звучало так, будто оно исходило отовсюду вокруг, и в то же время — так издалека, но все еще откуда-то рядом с ним. — Избегай кругов, если не хочешь, чтобы тебя поженили на королеве эльфов, — пробормотал Чанбин. — Откуда ты знаешь, что меня поженят на королеве эльфов? — Поговорка. Тебя не поженят, они, скорее, просто сочтут тебя за чужака и убьют. Вниз по позвоночнику Хенджина пробежал табун мурашек. — Разве они не крошечные? — И жестокие до жути. — Оу. — Ага. Мухоморы выглядели так, будто на них мог спокойно сесть ребенок, ветер немного усилился и время от времени бережно перебирал пряди волос Хенджина. А может это был и не ветер, Хенджин не видел, чтобы ветви деревьев и кустов колыхались под его дуновениями. И почему-то эта мысль вовсе его не пугала. Хотя, наверно, должна была. — Я думаю, наша поляна — за этой скалой, — Хенджин услышал шепот Феликса, Чан кивнул. Возможно, им было забавно наблюдать за тем, как Хенджин и Сынмин глазели на все вокруг, широко раскрыв рты и восхищаясь каждой травинкой, ведь они уже ко всему этому привыкли. Но даже если Хенджин и был поражен всем его окружавшим, он ничего не мог с собой поделать и взгляд его постоянно задерживался на Сынмине, возвращался к Сынмину, всегда был направлен на Сынмина. Его сердце колесом кувыркалось у него в груди каждый раз, когда Сынмин теребил его за край футболки и пальцем показывал на что-то. Восторг и изумление в его глазах заставляли все внутренности Хенджина съеживаться, не неприятным образом. Как же он был влюблен. Сильно. Сильнее, чем когда-либо прежде, ведь теперь он действительно… знал Сынмина лучше. Теперь он даже мог называть его своим другом. Они взошли на очередной холм, тот, который, по словам Феликса, должен был вывести их к поляне с дикими цветами. Посреди поляны были… левитирующие камни. Нет. Острова. Небольшие островки… земли. На них росли цветы, те островки, что были ближе к поверхности земли, были больше, а те, что парили выше — меньше; с одного из них вниз струился небольшой водопад. Просто, вот так вот висели в воздухе. Откуда там взялась вода? Хенджин потряс головой. В этом не было совершенно никакого смысла, хотя, в то же время, все было так уместно и… смысл в этом был, свой собственный. Летающие маленькие острова. — Лестница в небеса, — пробормотал Чанбин где-то рядом с ухом Хенджина. — Чего? Парень пожал плечами: — Не знаю. Чан называет их так. Лестница в небеса. Так много смысла. Хенджину хотелось броситься в эти цветы и проспать в них всю оставшуюся вечность, но не сделал этого: он не знал, что могло поджидать его в этих цветах. По небольшой тропинке они прошли сквозь поляну, Хенджин готов был поклясться, что пение то становилось громче с каждым его шагом, то снова почти растворялось в этом чистом и свежем воздухе. — Здесь! — Феликс звучал так радостно, когда они достигли края поляны и снова зашли в лес. Он опустился на корточки, рассматривая растеньице на земле. И, конечно же, это был, даже Хенджин узнал его, кустик голубики. И их было огромное множество. — Они цветут, — пробормотал Сынмин. — Они цветут! Что-то прожужжало рядом с ухом Хенджина, Чанбин оперся на плечо Хенджина как на поручень, пока освобождал свой кроссовок от сосновых иголок. Феликс прогуливался между невысоких кустиков, ступая с осторожностью. — Брусника тоже начала цвести! Ох, жду не дождусь, когда они уже вырастут! И, судя по взгляду, Сынмин тоже с нетерпением ждал этого. Хенджину стало интересно, пойдут ли они все вместе собирать ягоды, когда они созреют. Это было бы весело. Хенджин вытащил из своего рюкзака бутылку воды и отпил из нее, как долго они шли сюда? Ощущалось, будто прошло часа полтора по крайней мере, и в тоже время, будто шли они не так долго. Возможно, поход казался таким долгим из-за всех тех холмов и обрывов, через которые они прошли. Было легко потерять счет времени и пройденного тобой пути здесь, да потеряться и в целом не составляло особого труда, но Хенджин верил компасу в руках Чана. И самому Чану. Он ведь говорил, что хорошо знает лес и ориентируется в нем. Чанбин потянулся, и Хенджин последовал его примеру. — У нас здесь были еще какие-нибудь дела? — спросил Чан у Феликса, который помотал головой из стороны в сторону. — Неа, я хотел только проверить хорошо ли все с ягодами, потому что весна выдалась холодной. И мне хотелось посмотреть на лицо Сынмина, когда он увидит… все это впервые. Хенджин не смог сдержать слетевший с его губ смешок; Сынмин показал Феликсу язык. — Хорошо. Тогда, может, перекусим? — Чан кивнул в сторону поляны, оставшейся у них за спинами. И они вернулись на ту поляну и расселись на ней, слушая журчание маленького водопада, ветер, запутавшийся в деревьях, и далекое пение, напоминавшее Хенджину колокольчики на их веранде. Что, если тот звон всегда на самом деле был пением эльфов? Чудесно. Его сэндвич был очень вкусным, Джисон сделал закуски для всех в их небольшой поход и даже положил немного ягод для всех, так как для них этот перекус был еще и обедом. И может быть, просто может быть, сидение на траве в тишине, жуя свой сэндвич, с Сынмином рядом, заставило Хенджина почувствовать трепет счастья где-то в солнечном сплетении. Настоящего счастья, меж всех тех слоев тоски, горя, непонимания и грусти, он почувствовал счастье. Не так уж это было и плохо, сидеть здесь, в лесу, с этими людьми. Единственное, что могло бы сделать эту обстановку лучше, — это будь они здесь все вместе ввосьмером. Вместе с его родите– нет, Хенджин. Не время, не сейчас. Он чувствовал счастье: оно было где-то глубоко, но оно было. Возможность, что… ему станет лучше была. Что исчезнет эта боль в его груди. Сынмин задел коленом бедро Хенджина, и Хенджин, чуть не подавился. Боже, ему правда нужно взять себя в руки, иначе все закончится тем, что он станет самой очередной размазней из всех когда-либо существовавших очевиднейших размазней, а ему этого не хотелось. — Все готовы? — спросил Чан, поправив лямку рюкзака на плече. Хенджин подобрал свой с травы, Сынмин кивнул, и вместе они отправились в обратный путь. Холм, обратно в лес, пение птиц. Было спокойно, Феликс выглядел невероятно счастливым их маленьким путешествием. — Стоять, — неожиданно шикнул Чан, и все замерли. И вот, наконец, он был здесь. Между деревьев и на значительном возвышении в сравнении с ними пятью. Огромных размеров олень с золотыми глазами. Он смотрел точно на них. Дыхание Хенджина застряло в его горле. Казалось, будто весь лес на мгновение затих, ни один листочек не смел пошевелиться, но Хенджин не чувствовал какой-либо опасности, витающей в воздухе. Этот олень не был… пугающим. Или злым. Он просто… смотрел за ними. Вскоре он отвернулся и ушел обратно в лес, а мир вокруг, казалось, отмер и продолжил жить в привычном ритме. Хенджин вобрал полную грудь воздуха, Сынмин выглядел напуганным до чертиков и восхищенным одновременно. — Ух ты ж, давненько я с ними не встречался, — нарушил тишину первым Чанбин. — Скорее всего, потому что Хенджин и Сынмин с нами. Им нравится… приветствовать новых людей, — пробормотал Чан прежде, чем опустил взгляд на компас и продолжил идти вперед к следующей лощине на их пути. Умиротворение снова окружило их, они приблизились к пруду, поднимались на скалистый обрыв, что было сложнее, чем спускаться с него, а потом мирная обстановка разрушилась. Прямо перед Хенджином, нога Сынмина соскользнула с опоры и он, вскрикнув, тяжело упал на землю и почти сбил с ног Хенджина, которому пришлось схватиться за рядом росшее дерево, чтобы не полететь вниз головой в воду. — Ау. Ауауау, — простонал Сынмин, поднимаясь на ноги. — Все в норме, я в порядке. — Нет. Нет, ты не в порядке, — тень испуга пала на лицо Феликса. Сначала Хенджин не понимал, что случилось, а потом увидел, как ткань штанов Сынмина начала краснеть на колене, и совсем не медленно. — Блять, — проругался про себя Сынмин. — Поднимаемся, быстро, — указал Чан, Чанбин хлопнул Хенджина по спине, чтобы не отставал. Судя по всему, умиротворение и покой покинули их. Хенджин заметил, как прихрамывал Сынмин, и когда они наконец добрались наверх, он помог парню сесть на упавший ствол дерева, и тот закатал штанину наверх. — Чанбин? — Уже иду. Чанбин опустился на колени рядом с Сынмином, и только тогда Хенджин понял, что тоже стоял рядом с ним и просто не мог не смотреть на выглядевшую глубокой рану и стекавшую из нее кровь, и у него чуть не подкосились ноги. Вдруг, Сынмин взялся за ладонь Хенджина, сжав ее. — Отвернись, — пробормотал он, и Хенджин отвернулся, чувствуя, как загорелась кожа на его щеках. — Поторопись, — сказал Чан Чанбину; Хенджин поймал взгляд Феликса, направленный на их с Сынмином сцепленные руки. Он вздернул еле заметно бровь, и Хенджин решил притвориться, что не заметил что-либо и лишь посмотрел в сторону. Не видел ничего, кроме природы вокруг них. Ничего, кроме деревьев, кустов и завораживавшей своим обилием зелени. Хенджин слышал, как открылась крышечка бутылки, и затем хватка руки Сынмина стала в разы сильнее, но ни один всхлип не слетел с его губ. А потом Хенджин понял, что он не слышал ничего. Птицы затихли во второй раз за день. Он слышал журчание водопада и как Чанбин разорвал упаковку бинта, но… ничего больше. Вокруг них воцарилась мертвая тишина. — Готово. — Отлично. Сынмин, идти сможешь? Сынмин отпустил руку Хенджина, и он, наконец, посмел вновь взглянуть на парня. На траве виднелись капли крови. Сынмин встал на ноги. — Болит, но не сильно, ничего не сломано. — Хорошо. Нам нужно идти. Сынмин выглядел озадаченным, Хенджин почувствовал, как страх сдавил его внутренности, когда Чанбин похлопал его по плечу, подталкивая вперед. Хенджин заметил, что ружье Чанбина больше не свисало с его плеча — оно было в его руках. И Чана тоже. Что происходило? Шаги Чана ускорились, он постоянно оглядывался через плечо и по сторонам; они спешили? Они торопились, так ведь? От чего– от чего они убегали? Сынмин хромал и постоянно оступался за Феликсом и Чаном, которые шли впереди. По испуганному выражению его лица Хенджин мог сказать, что и он тоже заметил обрушившуюся вокруг них тишину. Ни одна ветка не хрустнула в лесу, стояла гробовая тишина. Ни ветра, ни эльфов, ничего, только прерывистые вздохи их пятерых и надвигавшееся чувство неминуемости чего-то очень плохого, прятавшееся где-то неподалеку от них. — Поторопитесь, — пробормотал Чан и снова оглянулся через плечо. Хенджин понял, что Чанбин делал то же самое: следил за окружавшим их лесом. Что они высматривали? Что они искали? Небольшой холм, вниз по другому, Хенджин понятия не имел, как далеко они были; он чувствовал, как холодный пот стекал по его спине. Они были в опасности. Глаза Феликса говорили Хенджину, что они были в опасности, и это было что-то связанное с кровью. Лес вокруг казался теперь немного темнее, хотя солнечный свет все так же струился сквозь ветви деревьев, спокойно и безмятежно. Хенджин не чувствовал спокойствие и безмятежность, он, подражая Чану, Чанбину и Феликсу, оглядывался по сторонам; от чего они бежали? Что– что такого было в лесу? Что-то, жаждавшее крови? И тут Хенджину вспомнилось, как Сынмин говорил ему о том, что здесь водились существа, такие, после которых они находили трупы на заднем дворе, что они находили человеческие кости в лесу, они находили человеческие кости в лесу! И паника начала овладевать Хенджином, сдавливая своими холодными когтистыми лапами его шею, пуская неприятный холодок вниз по его позвоночнику. Сынмин спотыкался, почти падая, его лицо кривилось от боли, его движения становились все более беспорядочными. Ему было больно. Возможно, ничего сломано и не было, но его нога несомненно болела. Не время для паники, нет, Хенджин, сохраняй спокойствие, давай же, ради Сынмина! Ему нужна помощь! Парень снова споткнулся об торчащую из земли ветку; откуда-то из леса послышался треск, издалека, но ближе, чем хотелось бы. Сердце Хенджина подпрыгнуло до его горла, и он сделал то, что показалось ему самым правильным в тот момент, — схватил Сынмина за руку, просто чтобы его шаги стали более устойчивыми и чтобы он не отставал и продолжал двигаться. Сынмин посмотрел на него, не в силах выговорить «спасибо» из-за ощутимого страха, повисшего между ними всеми, поэтому он просто кивнул. Хенджин вел Сынмина за собой через очередную лощину. Снова хруст, сердце Хенджина колотилось в его груди, его ладонь становилась влажной от пота, но он не отпускал руку Сынмина. Никто из них не останавливался, они пробирались сквозь густой лес, что больше не казался таким спокойным и добрым с той штукой, преследовавшей их. Что? Что это было?! Хенджин хотел обернуться, и только он глянулся через плечо, Чанбин шикнул ему, чтобы он просто продолжал идти вперед. Он пытался смотреть по сторонам, но деревья вокруг казались… незнакомыми. Ручей был за много-много шагов от них, впереди ждала только та узкая тропинка; Сынмин споткнулся, но Хенджин не позволил ему упасть. — Мы близко! — крикнул Чан спереди; лес, казалось, стал гуще: Хенджину приходилось отодвигать ветки со своего пути. Ему не приходилось делать этого, когда они шли в лес: может, это просто была другая тропа? Хенджин не знал, ничто не выглядело знакомым для него, лес стал густым и темным, и лучи солнца не играли больше солнечными зайчиками на траве, и, и, и– может, лес пытался задержать их? Ветка надрывно прохрустела где-то совсем близко, вокруг было так тихо, абсолютно тихо, Хенджин слышал, как кровь носилась по его венам, он чувствовал, как эта жуткая атмосфера становилась все плотнее и давила все сильнее, и шаг два три, они почти бежали; рука Сынмина начала выскальзывать из его, и Хенджин сжал ее еще сильнее, он не– он не отпустит! Не здесь! Никогда! А потом Хенджин услышал самый кровожадный рык, который он когда-либо слышал в своей жизни– И они выскочили из леса на поляну. От неожиданности у Хенджина земля поплыла из-под ног, Чанбин запнулся об него, и Хенджин случайно потянул вниз и Сынмина, и с громким вскриком все трое повалились на землю, тяжело дыша, будто они пробежали двадцать километров за последние полчаса. И так, скорее всего, и было. Или нет, потому что по большей части они просто быстро шли. Хенджин сел на колени, посмотрел назад, на лес, и он был готов поклясться, что увидел пару глаз, больших и широких, смотревших на него в ответ всего долю секунды прежде, чем это… это… существо развернулось и исчезло. Исчезло. Птицы снова начали петь, Хенджин услышал жужжание пчел в цветах неподалеку, кто-то пел в доме. — Ч-что это, блять, было? — Это… Без понятия. Ни единого, блять, предположения. Они просто делают так. Приходят за кровью, — Чан тоже пытался отдышаться, прислонившись к стене сарая. Они вернулись с той же тропинки, по которой и ушли в самом начале. Как тогда все казалось таким… другим? Хенджин ничего не понимал! Все было таким…! Таким! Ужасным! Феликс сидел на корточках с низко опущенной вниз головой, когда Джисон выбежал из дома. Он выглядел очень обрадованным их возвращением, пока не понял, что на лицах самих путешественников не было ни намека на радость. Только ужас. — Вы в порядке? — спросил он, Феликс поднялся и лишь кивнул. У Хенджина было чувство, что вопрос больше был направлен именно на Феликса, чем на всех их. — Да, просто… лес снова ведет себя как лес. — Что случилось? — Сынмин упал и поранился, — Чанбин выпустил, наконец, свое ружье из рук и повесил его на плечо. Хенджин осознал, что он все еще сидел на земле и держал Сынмина за руку. И он не выпустил ее, пока не помог парню поднялся. Минхо и Чонин тоже вышли из дома. — Я… извините, — пролепетал Сынмин, Хенджин заметил, как заблестели слезы в уголках его глаз, и острая боль разорвалась в его груди. Это было не было его виной! Хенджину хотелось обнять его и сказать ему это, но на них смотрели, и Хенджин не мог сделать этого. Поэтому он взял его за руку. Снова. И он не был полностью уверен, сделал ли он это для поддержки своего собственного душевного равновесия или Сынмина, потому что что за хуйня гналась за ними только что, они не видели абсолютно ничего, просто были адски напуганы приближающейся опасностью, и все было так так слишком, и если бы хоть кто-нибудь посмел повысить на Сынмина голос, Хенджин несомненно начал бы кричать на них в ответ сразу же немедленно. — Тут нет твоей вины, Сынмин. Обычно эти… штуки оставляют нас в покое. Они приходят, учуяв запах крови, но я много раз падал и царапался, и лишь несколько раз мне приходилось убегать от этой… штуки. Оно просто оказалось близко к нам, когда ты упал, и унюхало кровь. Обычно ничего не происходит. Это не твоя вина, не переживай об этом, — Феликс погладил Сынмина по спине. — Вы все в порядке? Где– где Чан? — пробормотал Минхо, Хенджин расслышал страх в его голосе. — Я здесь, Минхо, с нами все хорошо, Сынмин немного поранил колено, но в остальном все в норме. Мы не пострадали. Хенджин увидел, как моментально пропало напряжение в плечах Минхо, когда он услышал голос Чана. Сынмин сжал руку Хенджина, Хенджин сжал ее в ответ. Он заметил, как парень шмыгнул и спешно смахнул слезы со своих глаз, боже, ему, должно быть, было так страшно и теперь он, скорее всего, чувствовал себя так плохо и о господи Хенджин тоже чувствовал себя так, потому что так себя чувствовал Сынмин, и если сначала все было не таким невероятно угнетающим, то теперь точно было таким. — Хэй, все в порядке. Ты ни в чем не виноват, слышишь? Мы все в порядке, — прошептал Хенджин Сынмину. Парень кивнул, но взгляд его все еще был устремлен вниз. Чонин вызвался быть тем, кто нарушил это практически давящее молчание хлопком ладоней и улыбкой на лице: — Фух. Ладненько. Как бы там ни было, вы вернулись как раз к послеобеденному чаепитию, так что давайте, идем-идем! Феликс, как там поживают наши ягоды?